Лещенко Владимир. Торнан-варвар и жезл Тиамат

   Устрицами ли?
   Торнан внезапно ощутил нарастающую тревогу. Что, если... Да, конечно, Чикко как будто простил Мариссу. Но ведь известно — дикари, те же борандийцы, способны так же легко простить, как и затаить месть до удобного случая. А уж что до изощренности и неожиданности мести, как и ее жестокости, — так куда там до них цивилизованному человеку!
   Чикко ведь мастер ядов... Кто поручится, что сейчас Марисса не корчится в муках внутри этого каменного ящика, захлебываясь кровавой рвотой, съев то самое зелье якобы для ночного зрения?
   Или того хуже — не лежит парализованная, замурованная в своем омертвевшем теле, чувствуя, как медленно, по капле уходит из нее остаток жизни?
   Он еще раз внимательно посмотрел на приятеля. Тот по-прежнему стоял молча, к чему-то прислушиваясь. Лишь подобие легкой улыбки, казалось, играло на его тонких бескровных губах. Со стороны — мелкий невидный человечишка, ничем, кроме баб, в жизни, по большому счету, не интересующийся — и не скажешь, что знается с тайными силами. И совсем не опасный на вид...
   Так же, как кажется неопасным по сравнению с мечом или палашом короткий, носимый в рукаве ножик, в честь которого его приятель получил свою кличку. До того самого момента, как этот маленький нож не воткнется тебе в печень или не перехватит горло в обманчиво легком движении.
   Тревога в душе анта нарастала. В сущности, много ли он знает о Чикко? Ведь до того, как их пути пересеклись в славном городе Сираксе, фомор, должно быть, немало побродил по свету.
   Он ведь почти ничего о себе не рассказывал — ни что он делал до встречи с Торнаном и его шайкой, ни о том, например, где нахватался всех этих темных знаний и всяких ученых слов, которые даже их полковой маг (пусть и недоучка, но настоящий маг с грамотой) и выговорить не мог без ошибки. И откуда на его запястьях следы от кандалов — ведь чародеев не отправляют в рудники? Кстати, Торнан ведь так и не удосужился спросить: за что он угодил в Кардирг?..
   А ведь случись чего с Мариссой, он даже не узнает, как и почему...
   Ну, слава всем богам! Вниз почти бесшумно упала веревка, а затем над коньком крыши появилась пара ног.
   Вот Марисса повисла над пустотой, на самом верху древнего сооружения.
   Торнан укорил себя: хуже нет подозревать в предательстве товарища по оружию. Должно быть, какой-то ночной лярв, мелкий демон, пытался смутить его душу...
   О нет, только не это!!!
   Марисса внезапно забарахталась, задергалась там вверху, как паяц в ярмарочном балагане, и рухнула вниз.
   Торнан на своем опыте убедился лишний раз, что в такие мгновения человек может думать очень быстро и о многом. Он тоже успел подумать о многом.
   О том, что упавший с такой высоты обречен — один шанс из тысячи, что Марисса останется жива, да и то только затем, чтобы всю жизнь лежать пластом и ходить под себя. О том, что он вытрясет-таки из фомора правду. Что теперь он не сможет взглянуть Анизе в глаза. Еще он проклял дурацкую палку, жрецов и все на свете...
   Не успел он только одного: удивиться, когда Чикко стремительно скользнул вперед, воздев руки над головой и что-то выкрикнув — и крик его слился с криком падающей Мариссы.
   А потом пролетевшая уже две трети расстояния девушка вдруг замедлила свой путь к смерти и почти плавно приземлилась.
   Взвыв, она скорчилась, держась за левое колено — все же неведомой магии не удалось погасить полностью силу удара. А Чикко, сделав несколько шагов в ее сторону, вдруг рухнул на колени. Призрачный ореол на миг окутал его и сразу исчез.
   Торнан растерянно смотрел то на дрожащего шамана, пытающегося и не могущего подняться, то на свернувшуюся калачиком девушку, тихо постанывающую и бранящуюся сквозь зубы.
   А потом стало не до растерянности: из переулка донеслись топот сапог и лязг оружия. Стража не дремала, и крики были услышаны.
   Подбежавшая на непонятный шум четверка блюстителей порядка обнаружила у храма Тарке странную компанию. Два сильно поддавших чужеземца, здоровенный мужик и какой-то недоросток, пошатываясь, брели куда-то в обнимку с пьяной до синевы полураздетой девкой.
   — О-о, — прорычал здоровяк, — достопочтенные стражи!!! Выпейте за наше здоровье! — И, отпустив девчонку — она чуть не упала, столько вылакала, видать, — протянул им руки. В одной была фляга с чем-то булькающим, в другой — несколько серебряных монет.
   — Тьфу, чужаки бесстыжие! — сплюнул старший, немолодой упитанный капрал, чьи полные губы и кучерявые жесткие волосы изобличали в нем потомка суртиан. — Другого места не нашли? Не видите, что ли, — храм?! Ладно, пошли, ребята, пусть их...
   Торнан проводил их взглядом, потом посмотрел на свою левую руку. Монеты исчезли как по волшебству: он толком не понял даже, кто их выхватил. Не до того было.
   — Рисса, — сказал он, — нога не очень болит?
   — Торнан, она отрубилась, — тяжело простонал Чикко, еле удерживая навалившееся на него тело девушки. Из уголка его рта по подбородку стекала струйка крови.
   Торнан поднял спутницу на руки и двинулся в сторону Жилой площади. Чикко тащился позади, вцепившись в его куртку, и впрямь ни дать ни взять — матерый пьяница.
   Добирались они довольно долго, так что Торнан слегка устал. За время пути Марисса пришла в себя, и первое, что сделала — протянула ему небольшой продолговатый предмет: третье звено жезла, о котором он совсем забыл. Потом заявила, что сможет идти сама, но Торнан лишь помотал головой.
   Добравшись до палатки и распоров зашнурованный вход — плевать, заплатят хозяину, — Торнан все же не позволил себе расслабиться. Уложив Мариссу, он закатал ей штанину. Колено изрядно распухло. Похоже, нога была вывихнута, причем здорово. Вообще-то вывихи он вправлять так-сяк, но умел. А если это перелом? Лучше не дергать попусту — без ноги девка останется...
   Он оглянулся на фомора. Тот сидел, привалившись к стойке палатки, и капитан понял: толку от него сейчас никакого.
   — Дружище, — с усилием ворочая языком, произнес шаман, — мне сейчас нужно хотя бы пару фунтов сырого свежего мяса, лучше с кровью, и вина покрепче. И скоро я буду вполне готов... Да — вина, чем крепче, тем лучше. И тогда я займусь Мариссой. Просто я слегка перетрудился...
   Когда Торнан вернулся спустя полчаса, под мышкой у него была половинка свежеосвежеванной тушки козленка и большой кувшин из желтой глины. Чикко, слегка оправившийся к этому времени, тут же принялся мелко строгать кинжалом мясо и жадно запихивать получившийся фарш за обе щеки.
   — Ты быстро вернулся, — не открывая глаз, сообщила Марисса. — Вроде харчевни все закрыты...
   — А я еще днем приметил одну лавчонку, где торговали всякой жратвой — тут рядом. Замок там сзади на дверях висел такой солидный, на два ключа, геркоссийской работы. Только что толку с замка, если петли из поганого железа, и тонкие к тому же. Я оставил там золотой, чтоб утром хозяин не поднял шуму. Э-э, Чикко, а не будет ли тебе? — изрек Торнан, видя, как фомор выковыривает пробку из кувшина и вливает в себя его содержимое. — Это ж пранди, а не пиво!
   — Не будет! Я могу хмельное не пить, а есть!
   Чикко сказал еще что-то, но слова его потонули в бульканье. Отдышавшись, он вновь принялся уминать мясо. Торнан, воспользовавшись случаем, приложился к кувшину с дорогим и крепким напитком, который получают, выпаривая в хитрых печах со змеевиками обычное вино, а потом пропуская его через какие-то магические порошки.
   — Дали бы, что ли, и бедной девушке...
   Торнан протянул уже наполовину пустой кувшин Мариссе, но она смогла сделать лишь пару глотков.
   — Как мужики это пьют?! — сморщилась она, уняв кашель.
   Чикко, изрядно приободрившийся, еще раз приложился к кувшину.
   — Уф-ф, скоро будет совсем хорошо.
   — Окосеешь ведь, — попытался урезонить приятеля Торнан.
   — Говорю, не окосею, не боись... Я ж колдун вроде как. И умею пить не пьянея, а извлекая из него силу.
   — Это как же?
   Мысль о том, что из напитка, который обычно лишает силы, ее можно извлекать, удивила капитана.
   — Да вот так. Силу можно черпать из воды, из земных жил, из солнечного жара и огня. А можно из пива и вина. Оно, если его несколько раз перегнать, может гореть. Так что силы в нем много.
   Как бы то ни было, через некоторое время фомор был бодр и почти трезв. И тут же занялся Мариссой. Обнаружив у нее вывих, как Торнан и предполагал, он не стал изо всех сил дергать ее ногу, как обычно это делал, к примеру, любой из их полковых костоправов. А осторожно погладил побагровевшую конечность, несколько раз мягко повел из стороны в сторону... Марисса ойкнула — и опухоль стала прямо на глазах опадать. Девушка тут же выхлебала остатки пранди (словно недавно не обругала его), заев остатками козлятины, запеченными Торнаном на углях жаровни. Потом потребовала вернуть ей священный предмет, который присовокупила к двум другим.
   — Вот, полгода не прошло, а три четверти дела сделаны, — довольно сказала она. — Богиня за нас!
   — На Богиню надейся, а верблюда привязывай, — усмехнулся Торнан, вспомнив подходящую к случаю пословицу жителей пустыни Тэр, и вышел из палатки.
   — Чикко, — вдруг тихо и очень серьезно сказала Марисса, когда они остались одни. — Я ведь жизнью тебе обязана...
   — Ну, я тебе тоже, — спокойно сказал шаман, поправив укрывающее Мариссу одеяло.
   — Я... теперь все, что у меня есть — твое, кроме... ну, ты понимаешь. Нам... нельзя телом платить. Богиня запрещает. Прошу только — не держи на меня зла за то, что я сказала вчера. Прости, я ведь и в самом деле дура!
   — Не нужно, ты ведь не знала...
   — И насчет другого тоже прости.
   — Это насчет чего?
   — Ну, насчет того... чтоб охолостить...
   Чикко мягко улыбнулся.
   — Рисса, ты будешь смеяться, но это мне не только ты говорила. Первым мне это сказал мой наставник. Правда, он это еще и в натуре проделать хотел...
   Торнан вдыхал пропахший кизячным дымком прохладный воздух. Уже наступало серенькое утро поздней осени. Скоро ночами будет выпадать иней, а там и до снега недалеко.
   Странно, но спать совсем не хотелось. Хотя почему странно? Ну и ночка сегодня выдалась! Если б не шаман...
   Но тут Торнан резко оборвал посторонние мысли. Незачем думать о неслучившемся, пугая себя его тенями. Вспомнить, сколько раз сам Торнан был в прямом смысле на волосок от смерти, когда клинок врага лишь на волосок не доставал его.
   А ведь Тиамат и в самом деле им пособляет — у них теперь три звена из четырех. Большая часть дела, как ни крути, сделана.
   Но, как известно, стрела, пролетевшая в дюйме от цели, так же бесполезна, как и пролетевшая в лиге. А значит — только Богиня да еще Дий-Небодержец знают, сколько им еще предстоит пройти.
   Теперь у них есть три пути.
   Первый — вернуться с имеющимися частями святыни в Корт и оттуда уже, через Сиракс или Ретез, двинуться в Восточный Предел. Недели за три они доберутся до моря, потом еще дней десять на корабле, недели две — отдых и сборы по новой в путь... Месяца через четыре они добудут оставшуюся часть жезла и вернутся — еще месяц, правда, в лучшем случае.
   Второй выход — это, добравшись до моря, прямиком плыть на восток. Месяца два они на этом сэкономят, к тому же весьма трудно после возвращения домой заново отправляться в дорогу.
   Но есть еще третья возможность. Вполне может быть так, что недостающие части Жезла могут оказаться по эту сторону Рихея — в храме на границе с Данелагом. А это такое место, куда Торнан пошел бы в последнюю очередь Мало того, что там жили хоть двоюродные, но братья норглингов, так еще и верили они пусть и в логрских богов, но по-особому. И отношения между даннскими и прочими храмами и жречеством были довольно-таки натянутые — немногим лучше, чем у Тарки с Тиамат.
   Площадь между тем просыпалась. Люди выползали из палаток, выстраивались в очередь к оградке, собирались с бурдюками у водоема, переговаривались, вялые и всклокоченные спросонья. Ржали седлаемые лошади, скрипели оси повозок, рыдали ослы, жалуясь на жестоких хозяев, заставляющих их трудиться день-деньской.
   Так! — напрягся вдруг Торнан... А вот этот человек ему положительно знаком...
   «Только этого не хватало!!»
   В переулке стоял, заложив руки за отвороты мантии, давешний жрец Конской Хозяйки и что-то высматривал на площади.
   Что-то или кого-то?!
   Конечно, можно было успокоить себя, что его привело сюда какое-то постороннее дело, не имеющее к ним и жезлу Тиамат никакого отношения. Но Торнан привычки успокаивать себя не имел, поэтому и был до сих пор жив.
   Стараясь не привлекать внимания, северянин быстро юркнул в палатку.
   — Как ты себя чувствуешь? — сумрачно спросил Торнан у девушки.
   — Да как будто ничего, — Марисса потерла глаза. — Только колено слегка... — Она махнула рукой.
   — Я не о том. Ты ехать сможешь?
   Она поглядела на него, видимо, сообразив что-то.
   — А как же? — ответила она, неуклюже поднимаясь на «…стр. 248-249·

ПРЕДЗНАМЕНОВАНИЯ

   Гвойс, Белое взморье, вольный город Гиртас
   Этой осенью вольный город Гиртас переживал чреду жутких и необъяснимых событий.
   Нет, тут не оживали мертвецы и демоны не пытались жечь бордели и сортиры. Проделки нечистой силы были сколь явными, столь и неопасными. Но горожан они довели до белого каления.
   Разнообразные потусторонние существа наводнили город. И обычные домовые, и рыжие бурхуны, и мелкие рогатые нетопыри, и даже заморские суртианские деманджи были замечены в ночных переулках. И на Зерновой набережной, и в квартале мясников, и в Старых Амбарах — не только ночью, но и днем житья не было от расшалившейся нечисти. Правда, особого зла они, как было сказано, не творили, но выходки их лишали людей сна, покоя и душевного равновесия — что необходимо, как известно, людям, занимающимся всякими почтенными ремеслами и торговлей. Ни заклинания городских колдунов, ни мольбы жрецов, ни традиционные средства, вроде разбрасываемого на улицах чертополоха, не помогали.
   Вконец потерявшие совесть и стыд призраки стали вести себя и вовсе непристойно. То они изрисовали срамными картинками стены ратуши. Потом каким-то образом подвесили на стене городской цитадели живую свинью, полдня оглашавшую визгом главную площадь Гиртаса. А однажды утром горожане со страхом узрели свисающие в петлях из бойниц Старого Равелина трупы — числом с пару дюжин. Но когда смельчаки поднялись по выкрошившимся лестницам на эту руину, мертвяки рассеялись как дым — это оказался лишь морок, наведенный демонами.
   Скисало молоко, портился замечательный гиртасский сыр и не желал настаиваться превосходный, знаменитый далеко за пределами Гвойса бальзам. А сколько раз почтенные горожане, оглашая воздух перлами красноречия, обнаруживали в своем супе и пиве добрую порцию козьих орешков или дохлую мышь!
   Мышей, ко всему прочему, в городе появилась Шэттова прорва. Все бы ничего, но вице-бургомистру во сне явилась преогромная мышь в зеленом камзольчике и посеребренном шлеме и сообщила, что она, то есть он, — командир мышиного полка, присланного по приказу хозяев ночи на постой в Гиртас.
   Определенно, и тут не обошлось без нечистой силы.
   Но не в привычках гвойцев было сидеть сложа руки. Вначале отцы города пытались вступить в сношения с Темными Владыками и уладить дело полюбовно. В «Бездонный Кладезь», древний, сохранившийся с невесть каких пор колодец, по преданиям связанный с Нижним Миром, было брошено письмо с печатью магистрата, где в вежливых дипломатических формулах предлагалось обсудить сложившуюся ситуацию и договориться полюбовно.
   Но ответа так и не поступило, хотя попытку повторили трижды. Возможно, письма просто потерялись в канцелярии преисподней?
   Начальники города еще раз повторили попытку, присовокупив к посланию трех поросят и золотую цепь. Но результата опять-таки не было. Колодец, дна которого не знал никто, исправно поглотил и скотину и золото — но и только.
   Начали уже поговаривать, что нужно бы отправить в этот колодец кого-то из горожан, чтоб он передал послание к тамошним господам лично. В старые времена, по преданию, для такой надобности обычно использовали юных прекрасных девственниц, но нынче, как смеялись в городе, юную и тем более прекрасную девственницу найти в славном вольном городе Гиртасе было непросто...
   Разочаровавшись в дипломатии, правители Гиртаса, полные решимости избавить город от неприятностей, решили устроить большую облаву на нечисть.
   В гильдиях и цехах был зачитан приказ о мобилизации. Городской гарнизон был приведен в полную боевую готовность.
   Скрепя сердце из казны выделили некоторое количество серебра, перелитого в наконечники и накладки для мечей и пик. Окрестные селяне поставляли городу целые возы чеснока и клеверного сена, запаха которого страшится любой выходец оттуда. Маги варили разнообразные зелья. Неразрешимым оставался один вопрос: как воевать с коварным, а главное, невидимым противником?
   Но вдруг шкодливые демоны внезапно, в одну ночь, исчезли — словно их и не было.
   Напоследок они хорошенько повеселились — в вольном городе случилось землетрясение, каких не помнили тут уж лет двести. Храм Егапа-Мореходца покачнулся, и купол его раскололся пополам, а все семнадцать его гонгов сорвались вниз, звоном переполошив весь город. С крыш поползла черепица. Трещины пересекли улицы, взломав превосходную булыжную мостовую.
   А когда испуганные горожане высыпали на улицу, то с ужасом увидали гигантские водовороты на реке — знаменитые подземелья под Гиртой, о которых было столько разговоров, обрушились, и вода устремилась в пещеры. В следующие три дня река затопила подвалы половины домов, прорвавшись через катакомбы.
   Но это было последнее.
   С той ночи зловещие призраки навсегда покинули улицы Гиртаса. И лишь иногда, как поговаривают, в ненастную ночь, из окон заброшенных домов и затопленных подвалов слышны странные звуки...

Глава 19
СЛЕД ЗМЕИ

   Эту заброшенную хижину у маленького водопада, между двумя обрывистыми лесными холмами, среди черных валунов, поросших густым мхом, они нашли после трех дней блужданий и коротких вполглаза ночевок под открытым небом почти без огня.
   Надо ли говорить, как они устали!
   Как они ни старались, проклятые хозяева Синего Звена упорно не хотели отставать. Длилось это почти месяц. Месяц блужданий по предгорьям, месяц скачек с юга на север. С врагом за плечами, которым двигали не только целеустремленность и чутье, но и кое-что посущественнее.
   — У них там маг, — сообщил Чикко, когда в третий раз они обнаружили за спиной погоню.
   — Ты уверен? — с некоей растерянностью спросил Торнан.
   — Не уверен, дружище, — знаю... Уйти будет очень трудно.
   — А ты не мог бы сбить его со следа?
   Чикко покачал головой:
   — Это я, конечно, попробую, но... Это собаку можно обмануть, насыпав перца, и простому человеку можно отвести глаза. А чары — это чары. — Он не счел нужным вдаваться в объяснения.
   — А ты не мог бы его как-нибудь задурить?. Или вообще: того... — Марисса выразительно провела ладонью по горлу.
   — Нет, — вновь покачал Чикко головой. — Не знаю, как там было раньше, а магия против магии бесполезна. Разве только если сойдемся лицом к лицу... Но тогда просто будет два трупа. Когда начинается бой между такими, как я, там... Сила и умение особого значения не имеют. По ту сторону мы почти беззащитны. Это на простого человека порчу навести почти невозможно, потому что он весь, почитай, в этом мире. Именно поэтому поединки магов давным-давно запрещены.
   И капитан и девушка больше не поняли, чем поняли из его слов, но расспрашивать не стали, ибо пустые разговоры хороши в мирные дни в уютном доме.
   Первые дни бежать было просто — врага Чикко чуял издалека, а кони их были весьма неплохи. Опять же — чем меньше отряд, тем быстрее он движется. Торнан повеселел, прикидывая, что рано или поздно они стряхнут погоню с хвоста.
   Но все изменилось, когда путники опрометчиво углубились в пределы разоренного войной Арголла. Это был полудикий, пустынный край. Высокие холмы сменялись обширными заболоченными равнинами, которые вдруг пересекали громадные овраги, начинались болота.
   Эта предгорная область и прежде была едва ли не самым бедным уголком к западу от Рихея. А уж теперь, когда три лежащие тут нищих, но гордых королевства сцепились из-за болот и песчаных пустошей в очередной раз, стало совсем плохо. Арголлу пришлось хуже всего — на него в конце войны навалились сразу оба соседа: Суранг и Цирм.
   Деревень было мало, и они прятались в лощинах, поросших кустарником, словно хотели скрыться от беспощадного неба. Даже храмы, маленькие и убогие, были крыты простой соломой.
   Крестьяне здесь и в былые времена были небогаты — сеяли рожь, репу, капусту и лишь кое-где пшеницу. Благословенный маис, в незапамятные времена привезенный из-за Океана, с почти легендарных Заокраинных земель, и с тех пор не раз спасавший Логрию от голода, здесь, в сырости и дождях, не вызревал. А тут еще война...
   Страна запустела и одичала, скот был вырезан или пал от бескормицы. Арголл медленно умирал под пятой неумолимого голода. Пустынные, заросшие сорняками поля, полуразрушенные и сожженные деревни, усадьбы, замки и города... Если путникам удавалось встретить живого человека, он сломя голову бежал от вооруженных людей.
   Когда подошли к концу запасы провизии, добыча пропитания стала делом очень непростым. Со вчерашнего дня они ничего не ели, да и последнюю еду трудно было назвать сытной — это были окаменевшие бобы, мешок которых им посчастливилось найти в заброшенном овине. С превеликим трудом они сварили их, а потом мучались животами так, что их чуть не перегибало пополам...
   Единственное, что было хорошо — от них, похоже, все-таки отстали. То ли поклонникам Шэтта они просто надоели, то ли их все же потеряли. А может быть, преследователи даже натолкнулись на какую-нибудь банду, от встречи с которыми Тиамат берегла троицу.
   Они кое-как разместили лошадей под старым навесом у глухой стены. Торнан отправился в лес, прихватив копье — может, встретится хотя бы заяц или толстый древесный сурок. Чикко развел костер и занялся лечением захромавшего скакуна, стараясь не думать о еде. Марисса же, не особенно стесняясь, сбросила одежду за камнями и нырнула в воду, заявив, что скоро уже покроется коростой. Робкие возражения были проигнорированы — она-де с тринадцати лет обливается холодной водой, и ничего с ней не будет. Фомору с берега было видно смутно белеющее сквозь водяную гладь тело девушки, и он нет-нет, да и поглядывал в ту сторону.
   Внезапно послышались крики и проклятия. Из-за кустов появился вооруженный кончаром тип, который волок за шиворот оборванного крестьянина. Тот отбивался изо всех сил. На поясе у него висел глухарь, видать, пойманный в силки.
   С рыданиями и криками несчастный умолял не отбирать у него добычу, потому что дома умирают с голоду жена и пятеро детей. Ублюдок, не слушая, с веселым гоготом пытался отнять птицу.
   Поглощенный этим занятием, он не заметили путников.
   Чикко, оставив в покое коня, принялся плести в уме заклятье, кое должно было отвести взгляд свалившемуся на их голову разбойнику, умоляя всех богов и духов, чтобы Марисса не вздумала вмешаться.
   Но тут все закончилось. Зажав голову крестьянина под мышку, здоровяк резко повел плечом. Послышался сдавленный крик, потом что-то хрустнуло, и несчастный упал со свернутой шеей к ногам убийцы. Тот, нагнувшись, принялся снимать с пояса убитого глухаря, из-за которого лишил жизни человека.
   — Не люблю, когда вопят не по делу, — бросил он.
   — А я, — послышался вдруг звонкий голос, — не люблю, когда убивают безвинных!
   Чикко обернулся. Обернулся и ухмыляющийся головорез, и улыбка тут же сползла с его лица.
   А потом стрела вонзилась ему в горло.
   Обнаженная Марисса равнодушно опустила лук.
   — Оботрись, простынешь, — сказал Чикко первое, что пришло в голову.
   Когда Торнан появился у хижины, неся за спиной тушку лани, глухарь был уже ощипан, выпотрошен и частично варился в медном котелке, частично запекался в костре, обмазанный глиной.
   Выслушав краткий рассказ о случившемся и поглядев на два трупа в углу двора, а также на кончар у фомора за поясом, капитан попросил разбудить себя, когда еда будет готова. И завалился спать, постелив на пол хижины плащ убитого дезертира.
   Проснувшись и похлебав отдающего хвоей супа, он стал разделывать и свежевать тушку лани и вместе с Мариссой принялся жарить мясо впрок.
   «Соли, жаль, нет, а то бы солонинки наделали. Но хоть дней на пять хватит...» — прикидывал он.
   Однако надеждам на сытную дорогу сбыться не удалось. Из-за деревьев донесся топот копыт — не меньше десятка всадников стремительно приближались.
   Мясо полетело в костер, а путники кинулись к лошадям.
   Когда над их головами засвистели стрелы, они уже были в полулиге от хижины. Вновь погоня, вопли позади, проклятия и громкие — без стыда и страха — призывы к Шэтту-заступнику... Враг то удалялся, то приближался.
   Марисса пару раз пыталась на скаку затеять перестрелку с врагом, Торнан заставил ее прекратить бессмысленную трату боеприпасов: стрелы ее — как и преследователей — застревали в ветвях и кустарнике.
   Наконец змеефилы в очередной раз потеряли их след.
   ...Они двигались, уходя от преследователей и путая следы, извилистым зигзагом. Если бы кто-то взялся проследить их путь, то обнаружил бы, что он похож на след змеи.