Страница:
Спустя три года в новой княжеской семье на свет появилась девочка, получившая имя Когита — в честь младшей и самой любимой дочери Великой Богини. Злые языки поговаривали, что для получения результата престарелому князю пришлось прибегнуть не только к помощи магов и лекарей, но и кого-то из придворных. Но слухи продолжения не имели. Тем более что появился другой (и куда более печальный) повод для всяких разговоров: во время прогулки в горах сорвалась в пропасть вместе с взбесившейся лошадью княгиня Тоэсти — мать наследницы.
Одни вспомнили о проклятье, тяготеющем будто бы над Бэлиргэром. Другие перешептывались по углам, что княгиня, дескать, что-то такое узнала — какую-то ужасную тайну, из-за чего князь и принял меры... Не без страха ждали новых несчастий для правящего дома. Но все как будто на этом закончилось.
Ныне девятнадцатилетняя принцесса Когита является едва ли не самой завидной невестой по эту сторону Рихея. Пока, однако, ее отец не сделал выбора, повинуясь просьбам дочери, замуж, понятно, не рвущейся. Но долго сие продолжаться не может — князю под восемьдесят, и он не раз говорил, что не желает умирать, не обеспечив будущего княжества и дочери, не увидев внуков.
Выслушав рассказ, они вздремнули немножко, а потом отправились на раскинувшуюся неподалеку ярмарку. Шум, гам, выкрики зазывал....
У полосатой палатки толстопузый человек в красной рубахе, размахивая руками, вопил, стараясь перекричать гомон толпы:
— Спешите увидеть — чудо неслыханное прежде в славном городе Истар! Всего за одну монету! Женщина с бородой! Клянусь, вы такого не видели! Женщина, в которой течет кровь древних гномьих королей, властелинов Синего Хребта и Рихея! Спешите увидеть — последний отпрыск на древе дворфских монархов!..
— Так это он дворфов гнумами обозвал, что ли? — с легким недоумением произнесла Марисса.
— Нет, — буркнул под нос Чикко. — Это ты цфергов дворфами обозвала только что...
— Спешите увидеть! — продолжал зазывала. — Именно так выглядели женщины сгинувшего народа подгорных карлов, правивших Рихейскими горами! Всего одна иска!
— Не хочешь взглянуть? — подначил Торнан приятеля.
— Да ну тебя, — пожал плечами Чикко. — На такое страшило посмотришь — месяц и к нормальным женщинам подходить не захочешь! Да и наверняка борода приклеена — знаем мы этих шутов базарных...
Словно в ответ на его слова, из палатки донесся негодующий дамский вопль, испуганный возглас, треск раздираемой материи и звучные удары. Затем оттуда вылетел упитанный мужик, зажимая ладонью разбитый нос.
— Настоящая... — потрясенно сообщил он в пространство.
Марисса сама не заметила, как оторвалась от спутников. Только что перед глазами маячила широченная спина капитана и болтавшаяся на уровне его плеча макушка островитянина, и вот их уже нет.
Амазонка не стала их высматривать. В конце концов дорогу до постоялого двора и они и она найдут. Вместо этого она принялась прогуливаться между навесами и лавками, изучая товары.
Ноги занесли ее в уголок, где торговали всякими редкостями. Проигнорировав лотки со старой медной и бронзовой посудой из каких-то заморских стран и прилавок, заваленный суртскими статуэтками черного дерева и амулетами, она от нечего делать забрела в лавку, выглядевшую солиднее прочих. Товар тут был поприличнее — нефритовые и лазуритовые изделия восточных мастеров, изящные сосуды непонятной работы, редкие раковины южных морей, оружие...
— Что угодно госпоже воительнице? — вежливо, но без приторности обратился к ней торговец. — Могу предложить старинный амулет Дев Богини Сии, с далекого востока, из окрестностей Лунного моря. Или...
Марисса не слушала, сосредоточив свое внимание на лежавшем среди прочего добра клинке странного синеватого оттенка. Меч с клинком невеликой кривизны, с позеленевшей бронзовой гардой, от основания которой отходили захваты для оружия противника.
Осторожно взяла его, посмотрела на клеймо.
«Нет, этого не может быть!!!» — пронеслось в ее голове.
— А... вот это? — как можно более равнодушно поинтересовалась она.
— Это?.. — пожал плечами торговец. — Этот клинок достался мне по случаю. Некий искатель сокровищ нашел его в старинном подземелье возле Ункол-Седара — это далеко отсюда. Мой учитель говорил, что это, быть может, работа дворфов. Впрочем, я не знаю. Это клеймо мне не знакомо.
Марисса, затаив дыхание, уставилась на выбитый в Древней стали символ: обозначенный несколькими неровными грубоватыми линиями дракон на фоне столь же схематичной горы. Больше всего на свете она сейчас боялась, чтобы чужеземный торговец не увидел ее лица.
«И меч этот нужно калить на трех жертвенных алтарях на медленном зеленом огне, поливая его свежей людской кровью, но не из раба или убитого, но из живых, что добровольно ее дали. И пока Солнце не сменится Луной, еще до пенья птиц на заре надо его калить, и творить заклятья, пока не проступят на раскаленном клинке таинственные знаки... И войдет сила в клинок, и падет благословение на носящего его. И будет та сталь тверже любой другой, и будет победа с носящим клинок...»
Сомнений не было — перед ней лежал каким-то чудом уцелевший меч Истинного булата. Наследие глубокой древности, сгинувших когда-то великих царств и великой магии.
Она — одна из немногих живущих — видела такой: однажды и мельком. Его продемонстрировала Мариссе старая Раги — начальник всех воительниц Великой Матери в Килльдаре и окрестностях, — и то из своих рук...
— Сколько это стоит? — осведомилась она, чувствуя, как предательская испарина покрывает лицо и шею.
— Это очень старая вещь, — пояснил торговец. — Не знаю, сколько ей лет, я вообще в оружии не слишком разбираюсь. Но древность от подделки отличить как-нибудь смогу, так что...
— Короче — сколько?! — оборвала его Марисса, нащупывая пояс с монетами.
— Думаю отдать его тебе, воительница, за сто каймов серебра, — задумчиво пожевал губами лавочник. — Это хорошая цена за такую старину...
— Больше пятидесяти он не стоит, — нарочито ухмыльнулась Марисса, чудом удержавшись от радостного крика. Этот тупица и в самом деле не знает, что это за вещь! Богиня, что это за ВЕЩЬ!!!
Сойдясь с торговцем на семидесяти монетах, Марисса бережно обернула клинок в куртку и двинулась скорым шагом к постоялому двору, крепко держа покупку, чтобы никакой вор, не дай Тиамат, не вырвал ее.
— Вот, ребята, полюбуйтесь! — сказала она, войдя в номер, и положила клинок на стол в номере, за которым сидели и вкушали пиво капитан с магом.
Они уставились на нее с некоторым недоумением. Торнан взял меч, взвесил, примеряясь, пару раз взмахнул:
— Так, суртская нимша, если не ошибаюсь. Баланс так себе, рукоять неудобная, заточка ни к бессу... Ну и что? — с некоторой насмешкой осведомился он. — У какого пьяного грабителя ты отобрала это старье?
— Старье?! Эх люди! — рассмеялась Марисса. — Варвары, одно слово. Да знаете ли вы, что это такое? Это синий булат!
Брови капитана и шамана синхронно приподнялись — название это было им знакомо. Хоть и чужаки в Логрии, но оба они слышали о непревзойденных клинках, выходивших из мастерских сгинувшего царства Раолан, секрет которых сгинул вместе со стертым в прах в Великой Междоусобной Войне городом мастеров Дунзагом.
— Таким мечом можно самого Четырехрогого срубить! — сообщила Марисса. — Слегка приведу в порядок, и будет как новенький! Этот тупица, к счастью, даже не понял, что мне продал. Семьдесят монет! Мой, — она коснулась рукояти скимитара, — мне дороже обошелся.
На губах Торнана и Чикко возникли одинаковые многозначительные улыбки.
— Дай-ка мне его, Рисса, — попросил ант, — хочу еще взглянуть...
Он взял протянутый с готовностью клинок почему-то левой рукой, а правой вытащил ятаган. А затем его оружие молнией блеснуло, стремительно взлетая вверх.
Короткий лязг, жалобный звон...
Онемевшая Марисса, открыв рот, смотрела на перерубленный надвое меч из непревзойденного булата, даже в женских руках рассекавшего до седла панцирного всадника и, как говорят, способного срубить человеку голову так, что она оставалась на месте и казнимому приходилось еще и кивнуть, чтобы она упала...
— Н-да, мало того что сталь из дерьма выплавлена, так еще и перекален... — печально вздохнул Торнан. — Сколько, говоришь, с тебя содрали за этот дрючок?
— Семьдесят... — ошалело пробормотала амазонка.
— Синий булат, значит, — издевательски хмыкнул Чикко. — А может, голубой?
— Но... клеймо... узор... — потерянно бормотала воительница. — Все как на том, что я видела в храме...
— Э-эх, учить вас... — помотал Торнан головой. — Клеймо... Монеты бьют так, что от настоящих не отличишь, самоцветы из стекляшек, бывает, королям впаривают, а ты — клеймо...
— Но про него никто не знает уже...
— Кому надо — те знают, — заверил ант. — И вообще, на будущее запомни, Рисса: если тебе когда-нибудь кто-то будет предлагать древний клинок, то ли выкопанный из кургана, то ли украденный из королевской сокровищницы, выкованный древними мастерами, гномами или еще какими-нибудь бессами, с добавлением магических зелий, сушеных крысиных хвостов и прочего... Так вот — можешь сразу смело дать ему в зубы. Все эти всеразрубающие и не-затупимые мечи, сабли, которыми можно подпоясаться и резать камень, — это полная чушь. Старое оружие всегда было хуже нового, уж поверь мне. Это землю пашут сохой, как и тысячу лет назад, а вот в том, чем ближнего прирезать — вот тут навострились люди лучше некуда.
— Точно, — поддакнул Чикко. — Уж в чем в чем, а по части того, как и чем ближнего жизни лишить, люди со временем только больше наловчаются. Помню, в Гурандии толкнули мы с Урди Глазастым одному князю — они там все князья через одного, и все глупые, как гуси, — так вот, толкнули мы ему меч, украденный будто бы из гробницы гиммерайского кагана...
— А гиммерайцы — это кто? — спросила девушка, забыв на миг о своих бедах.
— Не знаю, — чистосердечно признался Чикко. — По-моему, Эрди их выдумал. Ладно, что будем делать с наглецом? Может, страже пожалуемся?
— Ну и чего мы добьемся? — возразил Торнан. — А он скажет — знать не знаю ни про какие волшебные мечи, ничего такого не говорил, и купил его у какого-то бродяги уже не помню когда...
— Так что, мне пойти и прирезать его? — мрачно осведомилась Марисса, проверяя, как скимитар выходит из ножен.
— Ну зачем же? — вдруг повеселел Торнан. — Можно и не резать...
Мешочек с волшебной травой от глупости — сыну какого-то лавочника: ну, тому может помочь только какой-нибудь бог.
Амулет для лучшего стяжания богатства — купчине, которому, как можно было понять по роскошному платью, он без надобности.
Браслет, предотвращающий зачатие, — не первой молодости шлюхе, которой, судя по потасканному виду, это уже давно не грозит.
И наконец — давно такого успеха не было — сбагрил какой-то глупой девке никчемную железку почти за фунт серебром. А он-то уже и надежду потерял, что выкованную пьяненьким кузнецом ржавую пырялку, на которую он поставил полузабытое клеймо каких-то божественных воинов, кто-нибудь купит.
И вот — повезло. Ну и поделом — бабе надо сидеть дома, или на худой конец зарабатывать серебро известным местом. А она таскается непонятно зачем, меч вон вздела...
Тем не менее, когда отдернулся дверной полог, лавочник вздрогнул, — а что, если эта волчья дочь поняла, что ее надули, и пришла разбираться?
Но это оказался невысокий, щуплый тип в засаленном, хотя и знавшем лучшие времена халате и белом колпаке.
— Любезный, — начал он разговор, почему-то оглядываясь. — Ты, я вижу, торгуешь всякими редкостями?
— Да, почтенный, — кивнул лавочник, придав лицу постное угодливое выражение. — Я, конечно, лишь простой странствующий торговец, и мне далеко до настоящего купца, но кое-что у меня все же есть... Так что интересует почтенного?
— Я, видишь ли, лекарь, — сообщил покупатель, — нет ли у тебя каких-нибудь редких снадобий из других мест? Я бы неплохо заплатил, найдись у тебя что-то подходящее.
Следующие четверть часа покупатель изучал мешочки с травами и семенами, маленькие флаконы и склянки с разными жидкостями и мазями, осматривал их так и эдак, обнюхивал, но, наконец, с сожалением констатировал, что ничего нужного ему тут нет. А потом, еще раз оглянувшись и даже высунувшись наружу, задал слегка удивленному Эггу вопрос:
— Послушай, а не найдется ли у тебя желчи Фрада?
Даже столь прожженному торговцу было трудно удержаться от вопроса, — а что это такое? Но Эгг удержался.
— Это большая редкость, — частил между тем человечек, — понимаешь, любезный, она мне срочно понадобилась для одного лекарства от редкой болезни. Я ведь даже не видел ее никогда, и о ней мало кто знает. Но если она у тебя есть, умоляю — продай мне ее! Я заплачу двести монет. Мне нужно совсем немного, золотника три-четыре, но как можно быстрее.
— Видишь ли, почтеннейший, — озабоченно произнес Эгг, — этого товара у меня нет — он и вправду очень редок.
— У-у-у!!! — схватился за голову лекарь.
— Но я знаю, как помочь твоей беде, — закончил лавочник. — Случаем я узнал — эта самая желчь есть у одного здешнего продавца трав...
— Веди, веди же меня к нему! — тут же воспрял коротышка. — Я заплачу тебе за помощь!..
— Подожди, — осадил его Эгг. — Он жаден, как шакал, и сдерет с тебя вдвое больше, как только поймет, что эта вещь тебе очень нужна. Давай сделаем так: я куплю эту желчь для тебя — меня он знает и не возьмет много.
— О-о, Великая Мать! — обнял оторопевшего лавочника врач, обдав его запахом каких-то лекарств. — Ты смилостивилась надо мной и послала мне на пути честного человека! Иди же и покупай ее, пока он не продал еще кому-то! Вот задаток, двадцать монет. Я побежал за остальными...
И, не дав лавочнику толком опомниться, он сунул ему в руку тяжелый кошель и выскочил наружу, едва не сорвав занавеску. Оставив Эгга в лихорадочном раздумье — что бы такое всучить этому идиоту, что может сойти за желчь этого самого Фрада?
Эгг был человек практический и жадный и, подстегиваемый мыслью о двух сотнях — двух сотнях! — монет, принялся смешивать имевшиеся в его распоряжении порошки и жидкости, стараясь, чтобы получившийся продукт пах как можно сильнее.
В итоге к моменту появления глупого лекаришки адская смесь была готова. Продемонстрировав лавочнику изрядного веса кошелек, покупатель однако не спешил расставаться с деньгами. Он принюхивался к забористому зелью, являющему собой что-то похожее на смесь сапожной замазки с прокисшим клеем, так и этак изучая снадобье.
— Послушай, ты можешь поклясться при свидетелях, что это и есть желчь Фрада? — наконец выдохнул коротышка.
— Разумеется, могу! — давя раздражение против дурачка, сообщил торговец.
Радостно выскочив наружу, покупатель привел за руку угрюмого здоровяка в серой кожаной куртке.
— Вот. Поклянись! — заглядывая торговцу в глаза, потребовал лекарь.
— Я клянусь своей честью и своими родовыми богами, что продаваемое мной зелье и есть желчь Фрада, подлинная и без обмана, — без запинки отбарабанил Эгг.
Тем более что родовых богов у него не было, не говоря уже о такой странной вещи, как «честь».
— Хорошо, — просиял после этих слов Чикко. — А теперь, дружок, для начала ты отдашь мне мои двадцать серебряных.
— Что ты сказал? — с явной растерянностью произнес жулик. — Да я сейчас стражу позову!
— Стражу? — переспросил Торнан. — Не трудись, она уже тут. — И продемонстрировал свою капитанскую бляху, в душе благодаря богов, что знаки различия в Кильдаре и Темии почти не отличаются.
— Вот и стража. Что ты хотел сообщить, достопочтенный? — издевательски дернул его за отвороты халата Чикко. — Или ты не знаешь, что желчью Фрада называется эссенция из печени юных девственниц, принесенных в жертву по обряду Йух'хибболла С'сагга? Только не говори, что не знаешь!
— Это подделка... — посеревшими губами поведал шарлатан.
— Значит, ты признаешь, что торгуешь поддельными зельями? — тут же осведомился Торнан. — Придется все-таки позвать моих людей...
— Сто монет, — чуть не плача, сказал торгаш.
— Двести, — отрезал Торнан.
— Ну хоть сто пятьдесят...
— Звать патруль?..
— ...Вот так, — спустя полчаса, пересыпая в ладонях серебряные кругляши, обстоятельно излагал Торнан. — Семьдесят монет — это твои, Марисса, да еще добавим тридцать — за понесенное оскорбление. Тридцать монет добавим в кошель тебе и мне. Тридцать — Чикко, заслужил. Ну а десять я предлагаю потратить в хорошем трактире, чтобы отметить победу над злокозненным мошенником. Будет знать, как людям головы дурить!
— А если б он уперся, ты и в самом деле стражу начал бы звать? — Девушка все еще не верила своему счастью — и оно было не только в отобранных назад монетах, но и в восстановленной чести храма. — Вдруг бы он понял, что мы его водим за нос?
— Не понял бы, — улыбнулся ант. — Уж поверь мне, я таких повидал: такие, как он, надувалы мелкие, себя умнее всех считают, — а все прочие для них так, овцы для стрижки и шашлыка. Ему даже в башку не взбредет, что его самого могут обжулить!
— Слушай, Торнан, — вдруг сказала Марисса. — Давно хочу тебя спросить — вот ты так складно говоришь, как будто в храмовой школе учился, так ловко все обдумываешь, и вообще такой... — Она неопределенно щелкнула пальцами. — Ты бы и при королевском дворе не оплошал, наверное. Откуда ты этого набрался? Ведь ты же из диких земель — не обижайся, конечно...
— Ну, — Торнан пожал плечами, — я ведь все-таки с шестнадцати лет среди цивилизованных людей обретаюсь. Да и вообще, с чего ты взяла, что я из диких земель? У нас, между прочим, есть и города — пусть не такие, как тут, — и купцы, и ремесленники, и жрецы, и священные книги, и хронисты.
Тут он не погрешил против истины — все это в королевстве антов имелось, и даже летописцы — в количестве одного: беглого жреца-недоучки из Хемлина, который и обучил Торнана грамоте.
— Надо же, — простодушно сказала девушка, — а я-то думала, что твой народ такие же дикие охотники, как норглинги.
— Нет, мой народ не охотники, — произнес Торнан. — Мы пастухи и земледельцы. Как, кстати, и норглинги, — но те еще и рыбаки. Нет. охотники тоже есть, как и везде.
— Норглинги — земледельцы? — переспросила Марисса. — Эти волколаки, богами проклятые?
— Они в набеги ходят не потому, что так уж любят воевать и грабить, — пояснил Торнан. — Просто у них на Драконьем полуострове мало земли, и она не может прокормить всех. Если бы кто-то из владык Логрии понял это, и вместо того чтобы непрерывно посылать туда карательные флоты и тратиться на Стражу Севера, выделил бы им какие-нибудь залежные земли для поселения, то получил бы отличное войско и верных подданных.
— Ну уж нет! — возразил Чикко. — Только пусти сюда этих варваров, и лет через сто они так размножатся, что нам, логрийцам, от них житья не будет! А вместо королей будут править ихние эрлы.
Торнан улыбнулся про себя: как совершенно машинально маг причислил себя, родившегося в еще более далеком крае, нежели он, к лограм! В их компании местная Уроженка лишь Марисса, да и та, судя по высоким скулам и чрезмерно широкой для местных женщин кости, не чистокровная.
— Ты еще скажи, и у норглингов города есть! — все еще сомневалась Марисса.
— Есть, — подтвердил Торнан. — Два — точно есть. Тимсталь в Вентийском море и Бранн в океане.
Марисса помотала головой:
— Все равно не поверю. У них и богов настоящих нет: Косматый, Одноглазый, Костлявая Старуха — Мать Троллей. Гадость несусветная! — Марисса сплюнула. — Так что, пойдем ужинать?
Однако планам их не суждено было осуществиться. Появился хозяин и сообщил, что к ним пришли.
При виде посетителей все трое вмиг забыли об ужине. Это были стражи во главе с человеком, на груди которого был семиугольник, правда, не серебряный, а (что еще за новости?) золотой.
— Идемте с нами, — сказал рослый. — С вами желают поговорить.
— Разве мы совершили что-то противозаконное или кого-то обидели? — поинтересовался Торнан.
— Противозаконно спорить со стражей, — сообщил седоусый.
— Мы что, арестованы? — спросил Торнан, и рука его автоматически потянулась к рукояти меча.
— Твой слуга дурно воспитан, почтенная Марисса, — сообщил «золотой» капитан оторопевшей девушке. — Ведь я говорю с почтенной Мариссой, послом храма Тиамат в Корге? Тебя вместе со спутниками приглашают во дворец, чтобы вы поприсутствовали на еженедельном ужине нашего государя.
— Тогда другое дело, — сказал Торнан. — Пойдем. Про себя же подумал, что манера приглашать на пир к местному царю тут не очень-то вежливая.
ПРЕДЗНАМЕНОВАНИЯ
Глава 10
Одни вспомнили о проклятье, тяготеющем будто бы над Бэлиргэром. Другие перешептывались по углам, что княгиня, дескать, что-то такое узнала — какую-то ужасную тайну, из-за чего князь и принял меры... Не без страха ждали новых несчастий для правящего дома. Но все как будто на этом закончилось.
Ныне девятнадцатилетняя принцесса Когита является едва ли не самой завидной невестой по эту сторону Рихея. Пока, однако, ее отец не сделал выбора, повинуясь просьбам дочери, замуж, понятно, не рвущейся. Но долго сие продолжаться не может — князю под восемьдесят, и он не раз говорил, что не желает умирать, не обеспечив будущего княжества и дочери, не увидев внуков.
Выслушав рассказ, они вздремнули немножко, а потом отправились на раскинувшуюся неподалеку ярмарку. Шум, гам, выкрики зазывал....
У полосатой палатки толстопузый человек в красной рубахе, размахивая руками, вопил, стараясь перекричать гомон толпы:
— Спешите увидеть — чудо неслыханное прежде в славном городе Истар! Всего за одну монету! Женщина с бородой! Клянусь, вы такого не видели! Женщина, в которой течет кровь древних гномьих королей, властелинов Синего Хребта и Рихея! Спешите увидеть — последний отпрыск на древе дворфских монархов!..
— Так это он дворфов гнумами обозвал, что ли? — с легким недоумением произнесла Марисса.
— Нет, — буркнул под нос Чикко. — Это ты цфергов дворфами обозвала только что...
— Спешите увидеть! — продолжал зазывала. — Именно так выглядели женщины сгинувшего народа подгорных карлов, правивших Рихейскими горами! Всего одна иска!
— Не хочешь взглянуть? — подначил Торнан приятеля.
— Да ну тебя, — пожал плечами Чикко. — На такое страшило посмотришь — месяц и к нормальным женщинам подходить не захочешь! Да и наверняка борода приклеена — знаем мы этих шутов базарных...
Словно в ответ на его слова, из палатки донесся негодующий дамский вопль, испуганный возглас, треск раздираемой материи и звучные удары. Затем оттуда вылетел упитанный мужик, зажимая ладонью разбитый нос.
— Настоящая... — потрясенно сообщил он в пространство.
Марисса сама не заметила, как оторвалась от спутников. Только что перед глазами маячила широченная спина капитана и болтавшаяся на уровне его плеча макушка островитянина, и вот их уже нет.
Амазонка не стала их высматривать. В конце концов дорогу до постоялого двора и они и она найдут. Вместо этого она принялась прогуливаться между навесами и лавками, изучая товары.
Ноги занесли ее в уголок, где торговали всякими редкостями. Проигнорировав лотки со старой медной и бронзовой посудой из каких-то заморских стран и прилавок, заваленный суртскими статуэтками черного дерева и амулетами, она от нечего делать забрела в лавку, выглядевшую солиднее прочих. Товар тут был поприличнее — нефритовые и лазуритовые изделия восточных мастеров, изящные сосуды непонятной работы, редкие раковины южных морей, оружие...
— Что угодно госпоже воительнице? — вежливо, но без приторности обратился к ней торговец. — Могу предложить старинный амулет Дев Богини Сии, с далекого востока, из окрестностей Лунного моря. Или...
Марисса не слушала, сосредоточив свое внимание на лежавшем среди прочего добра клинке странного синеватого оттенка. Меч с клинком невеликой кривизны, с позеленевшей бронзовой гардой, от основания которой отходили захваты для оружия противника.
Осторожно взяла его, посмотрела на клеймо.
«Нет, этого не может быть!!!» — пронеслось в ее голове.
— А... вот это? — как можно более равнодушно поинтересовалась она.
— Это?.. — пожал плечами торговец. — Этот клинок достался мне по случаю. Некий искатель сокровищ нашел его в старинном подземелье возле Ункол-Седара — это далеко отсюда. Мой учитель говорил, что это, быть может, работа дворфов. Впрочем, я не знаю. Это клеймо мне не знакомо.
Марисса, затаив дыхание, уставилась на выбитый в Древней стали символ: обозначенный несколькими неровными грубоватыми линиями дракон на фоне столь же схематичной горы. Больше всего на свете она сейчас боялась, чтобы чужеземный торговец не увидел ее лица.
«И меч этот нужно калить на трех жертвенных алтарях на медленном зеленом огне, поливая его свежей людской кровью, но не из раба или убитого, но из живых, что добровольно ее дали. И пока Солнце не сменится Луной, еще до пенья птиц на заре надо его калить, и творить заклятья, пока не проступят на раскаленном клинке таинственные знаки... И войдет сила в клинок, и падет благословение на носящего его. И будет та сталь тверже любой другой, и будет победа с носящим клинок...»
Сомнений не было — перед ней лежал каким-то чудом уцелевший меч Истинного булата. Наследие глубокой древности, сгинувших когда-то великих царств и великой магии.
Она — одна из немногих живущих — видела такой: однажды и мельком. Его продемонстрировала Мариссе старая Раги — начальник всех воительниц Великой Матери в Килльдаре и окрестностях, — и то из своих рук...
— Сколько это стоит? — осведомилась она, чувствуя, как предательская испарина покрывает лицо и шею.
— Это очень старая вещь, — пояснил торговец. — Не знаю, сколько ей лет, я вообще в оружии не слишком разбираюсь. Но древность от подделки отличить как-нибудь смогу, так что...
— Короче — сколько?! — оборвала его Марисса, нащупывая пояс с монетами.
— Думаю отдать его тебе, воительница, за сто каймов серебра, — задумчиво пожевал губами лавочник. — Это хорошая цена за такую старину...
— Больше пятидесяти он не стоит, — нарочито ухмыльнулась Марисса, чудом удержавшись от радостного крика. Этот тупица и в самом деле не знает, что это за вещь! Богиня, что это за ВЕЩЬ!!!
Сойдясь с торговцем на семидесяти монетах, Марисса бережно обернула клинок в куртку и двинулась скорым шагом к постоялому двору, крепко держа покупку, чтобы никакой вор, не дай Тиамат, не вырвал ее.
— Вот, ребята, полюбуйтесь! — сказала она, войдя в номер, и положила клинок на стол в номере, за которым сидели и вкушали пиво капитан с магом.
Они уставились на нее с некоторым недоумением. Торнан взял меч, взвесил, примеряясь, пару раз взмахнул:
— Так, суртская нимша, если не ошибаюсь. Баланс так себе, рукоять неудобная, заточка ни к бессу... Ну и что? — с некоторой насмешкой осведомился он. — У какого пьяного грабителя ты отобрала это старье?
— Старье?! Эх люди! — рассмеялась Марисса. — Варвары, одно слово. Да знаете ли вы, что это такое? Это синий булат!
Брови капитана и шамана синхронно приподнялись — название это было им знакомо. Хоть и чужаки в Логрии, но оба они слышали о непревзойденных клинках, выходивших из мастерских сгинувшего царства Раолан, секрет которых сгинул вместе со стертым в прах в Великой Междоусобной Войне городом мастеров Дунзагом.
— Таким мечом можно самого Четырехрогого срубить! — сообщила Марисса. — Слегка приведу в порядок, и будет как новенький! Этот тупица, к счастью, даже не понял, что мне продал. Семьдесят монет! Мой, — она коснулась рукояти скимитара, — мне дороже обошелся.
На губах Торнана и Чикко возникли одинаковые многозначительные улыбки.
— Дай-ка мне его, Рисса, — попросил ант, — хочу еще взглянуть...
Он взял протянутый с готовностью клинок почему-то левой рукой, а правой вытащил ятаган. А затем его оружие молнией блеснуло, стремительно взлетая вверх.
Короткий лязг, жалобный звон...
Онемевшая Марисса, открыв рот, смотрела на перерубленный надвое меч из непревзойденного булата, даже в женских руках рассекавшего до седла панцирного всадника и, как говорят, способного срубить человеку голову так, что она оставалась на месте и казнимому приходилось еще и кивнуть, чтобы она упала...
— Н-да, мало того что сталь из дерьма выплавлена, так еще и перекален... — печально вздохнул Торнан. — Сколько, говоришь, с тебя содрали за этот дрючок?
— Семьдесят... — ошалело пробормотала амазонка.
— Синий булат, значит, — издевательски хмыкнул Чикко. — А может, голубой?
— Но... клеймо... узор... — потерянно бормотала воительница. — Все как на том, что я видела в храме...
— Э-эх, учить вас... — помотал Торнан головой. — Клеймо... Монеты бьют так, что от настоящих не отличишь, самоцветы из стекляшек, бывает, королям впаривают, а ты — клеймо...
— Но про него никто не знает уже...
— Кому надо — те знают, — заверил ант. — И вообще, на будущее запомни, Рисса: если тебе когда-нибудь кто-то будет предлагать древний клинок, то ли выкопанный из кургана, то ли украденный из королевской сокровищницы, выкованный древними мастерами, гномами или еще какими-нибудь бессами, с добавлением магических зелий, сушеных крысиных хвостов и прочего... Так вот — можешь сразу смело дать ему в зубы. Все эти всеразрубающие и не-затупимые мечи, сабли, которыми можно подпоясаться и резать камень, — это полная чушь. Старое оружие всегда было хуже нового, уж поверь мне. Это землю пашут сохой, как и тысячу лет назад, а вот в том, чем ближнего прирезать — вот тут навострились люди лучше некуда.
— Точно, — поддакнул Чикко. — Уж в чем в чем, а по части того, как и чем ближнего жизни лишить, люди со временем только больше наловчаются. Помню, в Гурандии толкнули мы с Урди Глазастым одному князю — они там все князья через одного, и все глупые, как гуси, — так вот, толкнули мы ему меч, украденный будто бы из гробницы гиммерайского кагана...
— А гиммерайцы — это кто? — спросила девушка, забыв на миг о своих бедах.
— Не знаю, — чистосердечно признался Чикко. — По-моему, Эрди их выдумал. Ладно, что будем делать с наглецом? Может, страже пожалуемся?
— Ну и чего мы добьемся? — возразил Торнан. — А он скажет — знать не знаю ни про какие волшебные мечи, ничего такого не говорил, и купил его у какого-то бродяги уже не помню когда...
— Так что, мне пойти и прирезать его? — мрачно осведомилась Марисса, проверяя, как скимитар выходит из ножен.
— Ну зачем же? — вдруг повеселел Торнан. — Можно и не резать...
* * *
Хозяин лавки поддельных редкостей и талисманов Тарун Сцал Эгг пересчитывал дневную выручку. Редко когда ему так везло, как в это утро.Мешочек с волшебной травой от глупости — сыну какого-то лавочника: ну, тому может помочь только какой-нибудь бог.
Амулет для лучшего стяжания богатства — купчине, которому, как можно было понять по роскошному платью, он без надобности.
Браслет, предотвращающий зачатие, — не первой молодости шлюхе, которой, судя по потасканному виду, это уже давно не грозит.
И наконец — давно такого успеха не было — сбагрил какой-то глупой девке никчемную железку почти за фунт серебром. А он-то уже и надежду потерял, что выкованную пьяненьким кузнецом ржавую пырялку, на которую он поставил полузабытое клеймо каких-то божественных воинов, кто-нибудь купит.
И вот — повезло. Ну и поделом — бабе надо сидеть дома, или на худой конец зарабатывать серебро известным местом. А она таскается непонятно зачем, меч вон вздела...
Тем не менее, когда отдернулся дверной полог, лавочник вздрогнул, — а что, если эта волчья дочь поняла, что ее надули, и пришла разбираться?
Но это оказался невысокий, щуплый тип в засаленном, хотя и знавшем лучшие времена халате и белом колпаке.
— Любезный, — начал он разговор, почему-то оглядываясь. — Ты, я вижу, торгуешь всякими редкостями?
— Да, почтенный, — кивнул лавочник, придав лицу постное угодливое выражение. — Я, конечно, лишь простой странствующий торговец, и мне далеко до настоящего купца, но кое-что у меня все же есть... Так что интересует почтенного?
— Я, видишь ли, лекарь, — сообщил покупатель, — нет ли у тебя каких-нибудь редких снадобий из других мест? Я бы неплохо заплатил, найдись у тебя что-то подходящее.
Следующие четверть часа покупатель изучал мешочки с травами и семенами, маленькие флаконы и склянки с разными жидкостями и мазями, осматривал их так и эдак, обнюхивал, но, наконец, с сожалением констатировал, что ничего нужного ему тут нет. А потом, еще раз оглянувшись и даже высунувшись наружу, задал слегка удивленному Эггу вопрос:
— Послушай, а не найдется ли у тебя желчи Фрада?
Даже столь прожженному торговцу было трудно удержаться от вопроса, — а что это такое? Но Эгг удержался.
— Это большая редкость, — частил между тем человечек, — понимаешь, любезный, она мне срочно понадобилась для одного лекарства от редкой болезни. Я ведь даже не видел ее никогда, и о ней мало кто знает. Но если она у тебя есть, умоляю — продай мне ее! Я заплачу двести монет. Мне нужно совсем немного, золотника три-четыре, но как можно быстрее.
— Видишь ли, почтеннейший, — озабоченно произнес Эгг, — этого товара у меня нет — он и вправду очень редок.
— У-у-у!!! — схватился за голову лекарь.
— Но я знаю, как помочь твоей беде, — закончил лавочник. — Случаем я узнал — эта самая желчь есть у одного здешнего продавца трав...
— Веди, веди же меня к нему! — тут же воспрял коротышка. — Я заплачу тебе за помощь!..
— Подожди, — осадил его Эгг. — Он жаден, как шакал, и сдерет с тебя вдвое больше, как только поймет, что эта вещь тебе очень нужна. Давай сделаем так: я куплю эту желчь для тебя — меня он знает и не возьмет много.
— О-о, Великая Мать! — обнял оторопевшего лавочника врач, обдав его запахом каких-то лекарств. — Ты смилостивилась надо мной и послала мне на пути честного человека! Иди же и покупай ее, пока он не продал еще кому-то! Вот задаток, двадцать монет. Я побежал за остальными...
И, не дав лавочнику толком опомниться, он сунул ему в руку тяжелый кошель и выскочил наружу, едва не сорвав занавеску. Оставив Эгга в лихорадочном раздумье — что бы такое всучить этому идиоту, что может сойти за желчь этого самого Фрада?
Эгг был человек практический и жадный и, подстегиваемый мыслью о двух сотнях — двух сотнях! — монет, принялся смешивать имевшиеся в его распоряжении порошки и жидкости, стараясь, чтобы получившийся продукт пах как можно сильнее.
В итоге к моменту появления глупого лекаришки адская смесь была готова. Продемонстрировав лавочнику изрядного веса кошелек, покупатель однако не спешил расставаться с деньгами. Он принюхивался к забористому зелью, являющему собой что-то похожее на смесь сапожной замазки с прокисшим клеем, так и этак изучая снадобье.
— Послушай, ты можешь поклясться при свидетелях, что это и есть желчь Фрада? — наконец выдохнул коротышка.
— Разумеется, могу! — давя раздражение против дурачка, сообщил торговец.
Радостно выскочив наружу, покупатель привел за руку угрюмого здоровяка в серой кожаной куртке.
— Вот. Поклянись! — заглядывая торговцу в глаза, потребовал лекарь.
— Я клянусь своей честью и своими родовыми богами, что продаваемое мной зелье и есть желчь Фрада, подлинная и без обмана, — без запинки отбарабанил Эгг.
Тем более что родовых богов у него не было, не говоря уже о такой странной вещи, как «честь».
— Хорошо, — просиял после этих слов Чикко. — А теперь, дружок, для начала ты отдашь мне мои двадцать серебряных.
— Что ты сказал? — с явной растерянностью произнес жулик. — Да я сейчас стражу позову!
— Стражу? — переспросил Торнан. — Не трудись, она уже тут. — И продемонстрировал свою капитанскую бляху, в душе благодаря богов, что знаки различия в Кильдаре и Темии почти не отличаются.
— Вот и стража. Что ты хотел сообщить, достопочтенный? — издевательски дернул его за отвороты халата Чикко. — Или ты не знаешь, что желчью Фрада называется эссенция из печени юных девственниц, принесенных в жертву по обряду Йух'хибболла С'сагга? Только не говори, что не знаешь!
— Это подделка... — посеревшими губами поведал шарлатан.
— Значит, ты признаешь, что торгуешь поддельными зельями? — тут же осведомился Торнан. — Придется все-таки позвать моих людей...
— Сто монет, — чуть не плача, сказал торгаш.
— Двести, — отрезал Торнан.
— Ну хоть сто пятьдесят...
— Звать патруль?..
— ...Вот так, — спустя полчаса, пересыпая в ладонях серебряные кругляши, обстоятельно излагал Торнан. — Семьдесят монет — это твои, Марисса, да еще добавим тридцать — за понесенное оскорбление. Тридцать монет добавим в кошель тебе и мне. Тридцать — Чикко, заслужил. Ну а десять я предлагаю потратить в хорошем трактире, чтобы отметить победу над злокозненным мошенником. Будет знать, как людям головы дурить!
— А если б он уперся, ты и в самом деле стражу начал бы звать? — Девушка все еще не верила своему счастью — и оно было не только в отобранных назад монетах, но и в восстановленной чести храма. — Вдруг бы он понял, что мы его водим за нос?
— Не понял бы, — улыбнулся ант. — Уж поверь мне, я таких повидал: такие, как он, надувалы мелкие, себя умнее всех считают, — а все прочие для них так, овцы для стрижки и шашлыка. Ему даже в башку не взбредет, что его самого могут обжулить!
— Слушай, Торнан, — вдруг сказала Марисса. — Давно хочу тебя спросить — вот ты так складно говоришь, как будто в храмовой школе учился, так ловко все обдумываешь, и вообще такой... — Она неопределенно щелкнула пальцами. — Ты бы и при королевском дворе не оплошал, наверное. Откуда ты этого набрался? Ведь ты же из диких земель — не обижайся, конечно...
— Ну, — Торнан пожал плечами, — я ведь все-таки с шестнадцати лет среди цивилизованных людей обретаюсь. Да и вообще, с чего ты взяла, что я из диких земель? У нас, между прочим, есть и города — пусть не такие, как тут, — и купцы, и ремесленники, и жрецы, и священные книги, и хронисты.
Тут он не погрешил против истины — все это в королевстве антов имелось, и даже летописцы — в количестве одного: беглого жреца-недоучки из Хемлина, который и обучил Торнана грамоте.
— Надо же, — простодушно сказала девушка, — а я-то думала, что твой народ такие же дикие охотники, как норглинги.
— Нет, мой народ не охотники, — произнес Торнан. — Мы пастухи и земледельцы. Как, кстати, и норглинги, — но те еще и рыбаки. Нет. охотники тоже есть, как и везде.
— Норглинги — земледельцы? — переспросила Марисса. — Эти волколаки, богами проклятые?
— Они в набеги ходят не потому, что так уж любят воевать и грабить, — пояснил Торнан. — Просто у них на Драконьем полуострове мало земли, и она не может прокормить всех. Если бы кто-то из владык Логрии понял это, и вместо того чтобы непрерывно посылать туда карательные флоты и тратиться на Стражу Севера, выделил бы им какие-нибудь залежные земли для поселения, то получил бы отличное войско и верных подданных.
— Ну уж нет! — возразил Чикко. — Только пусти сюда этих варваров, и лет через сто они так размножатся, что нам, логрийцам, от них житья не будет! А вместо королей будут править ихние эрлы.
Торнан улыбнулся про себя: как совершенно машинально маг причислил себя, родившегося в еще более далеком крае, нежели он, к лограм! В их компании местная Уроженка лишь Марисса, да и та, судя по высоким скулам и чрезмерно широкой для местных женщин кости, не чистокровная.
— Ты еще скажи, и у норглингов города есть! — все еще сомневалась Марисса.
— Есть, — подтвердил Торнан. — Два — точно есть. Тимсталь в Вентийском море и Бранн в океане.
Марисса помотала головой:
— Все равно не поверю. У них и богов настоящих нет: Косматый, Одноглазый, Костлявая Старуха — Мать Троллей. Гадость несусветная! — Марисса сплюнула. — Так что, пойдем ужинать?
Однако планам их не суждено было осуществиться. Появился хозяин и сообщил, что к ним пришли.
При виде посетителей все трое вмиг забыли об ужине. Это были стражи во главе с человеком, на груди которого был семиугольник, правда, не серебряный, а (что еще за новости?) золотой.
— Идемте с нами, — сказал рослый. — С вами желают поговорить.
— Разве мы совершили что-то противозаконное или кого-то обидели? — поинтересовался Торнан.
— Противозаконно спорить со стражей, — сообщил седоусый.
— Мы что, арестованы? — спросил Торнан, и рука его автоматически потянулась к рукояти меча.
— Твой слуга дурно воспитан, почтенная Марисса, — сообщил «золотой» капитан оторопевшей девушке. — Ведь я говорю с почтенной Мариссой, послом храма Тиамат в Корге? Тебя вместе со спутниками приглашают во дворец, чтобы вы поприсутствовали на еженедельном ужине нашего государя.
— Тогда другое дело, — сказал Торнан. — Пойдем. Про себя же подумал, что манера приглашать на пир к местному царю тут не очень-то вежливая.
ПРЕДЗНАМЕНОВАНИЯ
Северная Хиркания. Тарская волость, урочище Болотный Бор
Края эти от века считались неспокойными. В народе говорили, что боги, изгоняя расплодившуюся сверх меры в Черную Эру нечисть, пришли сюда в последнюю очередь, оттого тут и осталось много такого, чему быть под солнцем не след. А уж Тарская волость, и особенно урочище Болотный Бор, что совсем недалеко от диких лесов итваков, за которыми живут анты и собакоголовые люди, отличалась особенным количеством нечисти. В реках водились рыбы с козьими головами, в лесах видели кикимор.
Самые мрачные легенды рассказывали в здешних лесных селах. Говорили, например, что где-то в самой глубокой чаще стоит черный истукан, высеченный из камня, такого прочного, что ни одним молотом не отбить даже маленький кусочек. Ночами к нему слетаются совы и устраивают вокруг кутерьму, словно роящиеся пчелы — и крик их разносится на мили вокруг.
Но с недавних пор творилось вообще Тиамат знает что!
В селах мычали со страха коровы, выли собаки, кошки приходили в ярость и тревожно теребили хозяев. Повсюду кисло свежайшее молоко; огонь в очагах то и дело вспыхивал зелеными и синими отблесками; в небе днем и ночью кружили зловещие черные птицы.
И народ лишь в страхе обмирал, не зная, что делать.
Но не все жители горевали.
...Полная Луна ярко освещала обширную поляну. В середине ее возвышался черный остроугольный менгир, вершиной устремленный к синеватым точкам звезд.
А вокруг камня собралась изрядная толпа — человек в полсотни или около того. Тайными лесными тропами пришли они сюда, иные проделали немалый путь, дабы в это полнолуние собраться в сем тайном месте.
По знаку одного из собравшихся, на поляну выскочили голые девицы, распустив косы, взялись за руки и закружились в хороводе под треск барабанов и выкрики толпы.
А затем из толпы выступил человек в страшной клыкастой маске. Над головой он поднял блеющего от страха черного ягненка, которого держал за ножки. Затем последовал мощный рывок, короткий крик несчастного создания, и вот уже в руках служителя тьмы болтаются две половинки тушки. Кровь залила маску и могучую волосатую грудь. Сборище завыло и захохотало, приветствуя жертвоприношение.
— Слушай, Змееног! — возопил жрец, потрясая окровавленными кусками ягненка. — Мы славим тебя!!!
— Славим!!! — завопили остальные в унисон. — Славим!
— Знаем, — ревел жрец, — что не люба тебе кровь овечья, а люба — человечья! Но прими же пока эту кровь и знай — недалеко уже время, когда почтим мы тебя любимым тобой напитком!..
Края эти от века считались неспокойными. В народе говорили, что боги, изгоняя расплодившуюся сверх меры в Черную Эру нечисть, пришли сюда в последнюю очередь, оттого тут и осталось много такого, чему быть под солнцем не след. А уж Тарская волость, и особенно урочище Болотный Бор, что совсем недалеко от диких лесов итваков, за которыми живут анты и собакоголовые люди, отличалась особенным количеством нечисти. В реках водились рыбы с козьими головами, в лесах видели кикимор.
Самые мрачные легенды рассказывали в здешних лесных селах. Говорили, например, что где-то в самой глубокой чаще стоит черный истукан, высеченный из камня, такого прочного, что ни одним молотом не отбить даже маленький кусочек. Ночами к нему слетаются совы и устраивают вокруг кутерьму, словно роящиеся пчелы — и крик их разносится на мили вокруг.
Но с недавних пор творилось вообще Тиамат знает что!
В селах мычали со страха коровы, выли собаки, кошки приходили в ярость и тревожно теребили хозяев. Повсюду кисло свежайшее молоко; огонь в очагах то и дело вспыхивал зелеными и синими отблесками; в небе днем и ночью кружили зловещие черные птицы.
И народ лишь в страхе обмирал, не зная, что делать.
Но не все жители горевали.
...Полная Луна ярко освещала обширную поляну. В середине ее возвышался черный остроугольный менгир, вершиной устремленный к синеватым точкам звезд.
А вокруг камня собралась изрядная толпа — человек в полсотни или около того. Тайными лесными тропами пришли они сюда, иные проделали немалый путь, дабы в это полнолуние собраться в сем тайном месте.
По знаку одного из собравшихся, на поляну выскочили голые девицы, распустив косы, взялись за руки и закружились в хороводе под треск барабанов и выкрики толпы.
А затем из толпы выступил человек в страшной клыкастой маске. Над головой он поднял блеющего от страха черного ягненка, которого держал за ножки. Затем последовал мощный рывок, короткий крик несчастного создания, и вот уже в руках служителя тьмы болтаются две половинки тушки. Кровь залила маску и могучую волосатую грудь. Сборище завыло и захохотало, приветствуя жертвоприношение.
— Слушай, Змееног! — возопил жрец, потрясая окровавленными кусками ягненка. — Мы славим тебя!!!
— Славим!!! — завопили остальные в унисон. — Славим!
— Знаем, — ревел жрец, — что не люба тебе кровь овечья, а люба — человечья! Но прими же пока эту кровь и знай — недалеко уже время, когда почтим мы тебя любимым тобой напитком!..
Глава 10
ДВОРЕЦ ПОРОКА
Пухленькая юная блондинка с копной чудесных золотистых волос прижалась к нему, что-то мяукнув. Он взял ее полную грудь, покачал на ладони, как бы взвешивая. Энна закрыла глаза, шумно вздохнув.
— Торнан, я стесняюсь, — промурлыкала она. — Прикрой, а то все видно. Тейя видит...
Тейя действительно все видела. Ее блестящие черные волосы в беспорядке разметались по плечам. Большие черные глаза горели страстью. Изысканная бледность лица оттенялась яркими губами, подкрашенными кармином.
Видимо, это зрелище ей нравилось, хотя местные обычаи и были против того, чтобы выставлять тело напоказ. Даже мужу с женой предписывалось предаваться любви в темноте.
Вскочив, Тейя прошлась перед ними взад-вперед, вихляя бедрами. Статью и фигурой она была подобна Мариссе, но праздная жизнь затянула ее тело заметным слоем жирка, а мышцы почти не ощущались под кожей.
— Торнан, а ты много народу убил? — промурлыкала Тейя.
— Откуда ж мне знать? — удивился северянин. — В бою как? Рубанул мечом, и уже на другого кидаешься!
— Вместо того чтоб глупые разговоры разговаривать, подруженька, лучше иди к нам, — бросила Энна.
Тейя не заставила себя упрашивать, и уже через короткое время Торнан издал довольное урчание.
Вообще-то, когда они с Мариссой и Чикко шли по улицам Темирна, сопровождаемые пятеркой стражей, у него имелись нехорошие предчувствия, что, возможно, их вводят в заблуждение насчет цели их похода. Но когда они оказались возле боковых ворот уже виденного им дворца, а потом, пройдя мощенной цветным камнем дорожкой сада, окружавшего дворец, вступили под своды прохладных залов с расписными куполами, его подозрения рассеялись. Да, действительно ему довелось стать гостем местного князя.
— Торнан, я стесняюсь, — промурлыкала она. — Прикрой, а то все видно. Тейя видит...
Тейя действительно все видела. Ее блестящие черные волосы в беспорядке разметались по плечам. Большие черные глаза горели страстью. Изысканная бледность лица оттенялась яркими губами, подкрашенными кармином.
Видимо, это зрелище ей нравилось, хотя местные обычаи и были против того, чтобы выставлять тело напоказ. Даже мужу с женой предписывалось предаваться любви в темноте.
Вскочив, Тейя прошлась перед ними взад-вперед, вихляя бедрами. Статью и фигурой она была подобна Мариссе, но праздная жизнь затянула ее тело заметным слоем жирка, а мышцы почти не ощущались под кожей.
— Торнан, а ты много народу убил? — промурлыкала Тейя.
— Откуда ж мне знать? — удивился северянин. — В бою как? Рубанул мечом, и уже на другого кидаешься!
— Вместо того чтоб глупые разговоры разговаривать, подруженька, лучше иди к нам, — бросила Энна.
Тейя не заставила себя упрашивать, и уже через короткое время Торнан издал довольное урчание.
Вообще-то, когда они с Мариссой и Чикко шли по улицам Темирна, сопровождаемые пятеркой стражей, у него имелись нехорошие предчувствия, что, возможно, их вводят в заблуждение насчет цели их похода. Но когда они оказались возле боковых ворот уже виденного им дворца, а потом, пройдя мощенной цветным камнем дорожкой сада, окружавшего дворец, вступили под своды прохладных залов с расписными куполами, его подозрения рассеялись. Да, действительно ему довелось стать гостем местного князя.