Страница:
Осторожно они подобрались к выходу из скального урочища.
Тролль сидел шагах в тридцати, неподвижно, как будто чучело. Так он мог сидеть очень долго.
Даже отсюда, с безопасного расстояния, он производил весьма внушительное впечатление. Поросшая густой белой шерстью тварь, в два с лишним раза выше Торнана, способная передвигаться и на двух, и на четырех лапах. Отсутствие хвоста и почти осмысленный взор горящих глаз придавали троллю сходство с человеком, хотя плоский нос с вывернутыми ноздрями и длинные — куда там волчьим — клыки могли кого угодно напугать до полусмерти. Здоровенный фаллос, выглядывая из свалявшейся шерсти, торчал, как таран галеры.
— Это что с ним? — сморщилась Марисса.
— Размножаться хочет, что ж еще? — нашел время пошутить Чикко.
Девушка зябко повела плечами, поняв двусмысленность шутки.
— У троллей всегда так, — пояснил Торнан. — В елдаке у них кость имеется, как у китов или касаток.
— Слушай, Торн, а что мы теперь будем делать? — спросила девушка, когда они вновь вернулись в глубину скал.
— Не знаю! Пока не знаю, — уточнил Торнан, дабы не пугать своих спутников.
— Но вы же охотились на троллей, ты говорил? — пожала плечами Марисса. — Как-то вы их убивали?
— Очень просто, — тяжело вздохнул Торнан. — Если такая дрянь заводилась возле селения или хутора, то делали так. Собирался десяток человек, брали хорошие копья — боевые и метательные, а не охотничьи — те тяжелые и с крестовиной, чтобы держать зверя, а этого никак не удержишь. Брали еще сеть из лахтачьих ремней, или на худой конец бычьих, и шли к логову тролля или туда, где он любит охотиться. Еще с собой несли пару живых барашков, и когда приходили на место, принимались их свежевать и потрошить. Когда тварь унюхивала лакомство — а потроха для нее самое вкусное, что бараньи, что... — Северянин не договорил. — Так вот, когда тролль прибегал, потому как нюх у него лучше некуда, они все спокойно стояли и ждали, когда он на них бросится. В последний момент поднимали сеть на шестах и кидали в тролля, а потом разбегались кто куда. Тварь, конечно, запутывалась и падала, и чем больше рвалась и металась, тем больше запутывалась. Конечно, ремней, даже из тюленьей шкуры, надолго не хватало, но это и не нужно было. Пока зверюга пыталась освободиться, охотники подбегали вплотную и закидывали ее копьями, метя в шею. Иногда, если под рукой был хороший лучник, он всаживал стрелы ей в глаза, иногда алебардой перерезали глотку... Потом оставалось только подогнать телегу с парой волов и отвезти дохлятину домой — свиньям на корм: люди у нас брезговали есть их мясо.
— Да, — констатировала девушка. — Это нам не подходит. А еще какие-то способы есть? Ведь не может быть, чтобы их не было?
— На дальнем севере, как я слышал, борандийцы убивали их отравленными стрелами из засад, устраивали ловушки с кольями — если тролль молодой и глупый, то попадется, — произнес Торнан. — Иногда подбрасывали ядовитую приманку, но это редко помогало — у них дьявольски тонкий нюх. Поэтому-то мы и не можем уйти отсюда — он сразу почует, что нас внутри нет.
Тролль снаружи заворчал, и они инстинктивно подались в глубь скального хаоса.
Сделать было ничего нельзя, но что-то делать было нужно. У них почти не было припасов — те остались в седельных сумах сбежавших коней.
У них не было топлива, чтобы развести костер. А если бы и было — то что с того? Век тут не просидеть даже летом, а тролль дьявольски терпелив. Уже через пару часов они начнут приплясывать от холода и бить в ладоши, чтобы согреться. Потом это перестанет помогать, и движения станут вялыми, а глаза начнут подергиваться поволокой накатывающегося ледяного сна.
И то, что тролль не получит их потрохов, вряд ли послужит утешением.
Значит, придется прорываться.
Тут, как в старой сказке, есть те самые два выхода.
Или броситься всем в разные стороны, в надежде, что тролль выберет кого-то одного и им пообедает. Но эти создания не просто звери... И что помешает страшилищу догнать их по очереди и свернуть шеи, а потом отволочь трупы в свое логово? А даже если и не догадается, то увидеть, как тварь, оскорбляющая своим существованием этот мир, будет пожирать кого-то из спутников, Торнану не улыбалось — как, разумеется, и самому стать угощением для нее.
Значит, остается принять бой — и тоже почти безнадежный.
Некоторая надежда имеется, если скотина кинется на них с голыми лапами, и тогда мечом можно будет что-то сделать.
Да и Чикко, может, успеет применить свою магию, на что, впрочем, особой надежды нет. Но что помешает троллю просто забросать их камнями? А кидается он ими весьма неплохо. Вдруг он уже знает, что такое мечи? Наверняка ведь он уже сталкивался с людьми...
Торнан обнаружил, что оба его товарища стоят и внимательно смотрят на него, ожидая умных слов и приказов — как всегда ожидают солдаты от командира в трудную минуту.
И... Марисса уже начала машинально притопывать, постукивая сапогами друг о друга. Всего лишь чуть-чуть.
— У кого какие соображения? — спросил капитан.
— Давайте посмотрим сперва, что у нас есть, — предложила Марисса.
Инвентаризация не заняла много времени. У них имелся лук с одной стрелой (колчан унесла с собой кобыла амазонки), полный комплект мечей и три метательных ножа, плюс кинжал Чикко. Против громадины весом почти в полторы тысячи фунтов — маловато будет.
Чикко вытряхнул из сумки на поясе несколько баночек и коробочек со снадобьями, вполголоса кляня упрямого одра, не давшего ему возможности взять тюк с прочей магической оснасткой. Среди этого добра была и маленькая бутылочка с ядом, сваренным еще в заброшенном поселке: смертельным для существ с холодной кровью, но совершенно бесполезным против обычных зверей и людей. Чикко с усмешкой выкрутил притертую пробку, вдохнул резкий аромат.
— Да, — саркастически усмехнулся фомор, — было бы ведро этого добра, так можно было бы попробовать — может, мартышка убежала бы от вони...
— Постой-постой, — вдруг вступила в разговор Марисса. — От вони?! Торнан, ты ж вроде говорил, что у них очень чувствительный нос? — Порывшись за пазухой, она осторожно извлекла на свет божий небольшой фигурный флакон граненого стекла.
— Это духи, — пояснила амазонка, — помнишь, ты только их мне разрешил взять? Так вот — это самые сильные, сварены на бешанском мускусе...
В этот момент Торнан, пожалуй, был готов согласиться, что в походе и на войне и в самом деле от женщин может быть какой-то прок.
Духи, яд и еще пара наиболее пахучих склянок, отобранных из запасов шамана, были старательно обвязаны шелковым шнурком и примотаны к темляку Мариссиного скимитара, отрезанному ради такого случая. Мариссе же был доверен и бросок — их первый и последний шанс. Ибо храмовых стражей обучали еще пользоваться пращой — оружием, почти забытым в Логрии.
Потом фомор что-то прошептал, и все ощутили тепло, размягчившее уже чуть прихваченные морозом мышцы.
— Ненадолго, — посетовал шаман.
Марисса не стала ждать, а тут же стянула рукавицу и принялась раскручивать импровизированную пращу. Видя, что добыча вновь появилась среди камней и шевелится, тролль заворчал, но кидаться не стал, по-прежнему сидя на месте.
«Ну, давай же! — про себя молил Торнан. — Ну, девочка, не промахнись!»
Пальцы амазонки разжались, и снаряд угодил точно в камни у ног белого ужаса. Брызнули осколки, треск удара эхом отразился от скал...
Первые секунды тролль не реагировал никак, словно обдумывая: что значит странный поступок его обеда? Потом вдруг привстал, повертел головой и, скорчив страшную гримасу... чихнул. Потом еще раз. Потом еще. Тварь терла глаза здоровенными лапами, фыркала, да еще почти по-человечески недовольно гримасничала — мол, зачем обижаете?!
— Все назад, — скомандовал Торнан.
И они рванулись сквозь обындевелые скальные обломки, вылетели из скального лабиринта, и как лоси помчались по камням, снегу, осыпям, стланику, каждое мгновение ожидая услышать за спиной торжествующей рев догоняющей косматой смерти.
Взбежав по склону, они нырнули под полог низкорослых корявых деревьев, и только там позволили себе передохнуть совсем немного. Тролль не показывался — адская смесь надежно лишила его обоняния. Вопрос — надолго ли?
— Не мешкать! — скомандовал Торнан.
И вновь они понеслись вверх. Лес, прогалина, ручей — ант еле поймал оскользнувшуюся на льду девушку, — опять лес.
Давно Торнан так быстро не бегал.
Только перевалив через скалистый гребень, они дружно брякнулись прямо на камни. Все трое задыхались, пар курился вокруг разгоряченных тел, нестерпимо хотелось распахнуть одежду и подставить кожу ледяному воздуху — что было бы верной смертью. На глазах анта вот так, простыв, в считанные дни сгорали здоровенные мужики, не ему даже чета...
— Не разевать пасть, дышать носом! — скомандовал Торнан. — Потом нутро выкашливать хотите?! Ну!
Марисса отмахнулась, и он зажал ей ладонью рот. Она от неожиданности пискнула, попыталась сбросить ладонь, но потом сочла за лучшее подчиниться.
С подветренной стороны донеслось еле слышное ржание, и Чикко обрадованно подпрыгнул:
— Родные! Не сбежали!
Поднявшись, они спешно двинулись вперед и вверх, по тропе среди валунов и наледей.
Их скакуны бродили по заснеженному лугу, тревожно встряхивая гривами. Как лучший знаток лошадей, фомор тут же устремился к ним. Пока Чикко ловил коней, варвар и амазонка осторожно выглянули из-за края скалы. Далеко внизу, на заснеженных камнях, неподвижно восседал грязно-белый, крошечный — не больше мухи — силуэт.
От души Торнан понадеялся, что этот представитель нечисти будет терпелив, а если и бросит добычу, то нескоро.
Тем временем у шамана дела обстояли не так чтобы блестяще. Ревуна и Мышку поймать удалось без проблем — вернее, они сами прибежали к человеку, словно ища защиты. Но вот Черныш — конь самого фомора, упорно не хотел возвращаться к хозяину, тревожно ржал, отбегал в сторону, бил копытами — видать, встреча с троллем испугала его до полной потери его лошадиного ума,
— Бесс с ним! — бросил Торнан, взлетая на спину коню. — Давай, быстрее...
— Но там половина моих травок! — не уступал Чикко.
— Да троллю в задницу тебя с твоими травками!
Чикко, сплюнув, влез в седло позади Мариссы, крепко вцепившись в нее, и даже не отпустил по этому поводу какой-нибудь подходящей к случаю шутки.
— Вперед!
Оставалось только надеяться, что тролль, когда ему надоест караулить, не вынюхает их след, а если проголодается, к его услугам будет целый конь.
— А чтоб тебе подавиться, жабьему сыну! — пожелал ант твари приятного аппетита.
Глава 21
ПРЕДЗНАМЕНОВАНИЯ
Тролль сидел шагах в тридцати, неподвижно, как будто чучело. Так он мог сидеть очень долго.
Даже отсюда, с безопасного расстояния, он производил весьма внушительное впечатление. Поросшая густой белой шерстью тварь, в два с лишним раза выше Торнана, способная передвигаться и на двух, и на четырех лапах. Отсутствие хвоста и почти осмысленный взор горящих глаз придавали троллю сходство с человеком, хотя плоский нос с вывернутыми ноздрями и длинные — куда там волчьим — клыки могли кого угодно напугать до полусмерти. Здоровенный фаллос, выглядывая из свалявшейся шерсти, торчал, как таран галеры.
— Это что с ним? — сморщилась Марисса.
— Размножаться хочет, что ж еще? — нашел время пошутить Чикко.
Девушка зябко повела плечами, поняв двусмысленность шутки.
— У троллей всегда так, — пояснил Торнан. — В елдаке у них кость имеется, как у китов или касаток.
— Слушай, Торн, а что мы теперь будем делать? — спросила девушка, когда они вновь вернулись в глубину скал.
— Не знаю! Пока не знаю, — уточнил Торнан, дабы не пугать своих спутников.
— Но вы же охотились на троллей, ты говорил? — пожала плечами Марисса. — Как-то вы их убивали?
— Очень просто, — тяжело вздохнул Торнан. — Если такая дрянь заводилась возле селения или хутора, то делали так. Собирался десяток человек, брали хорошие копья — боевые и метательные, а не охотничьи — те тяжелые и с крестовиной, чтобы держать зверя, а этого никак не удержишь. Брали еще сеть из лахтачьих ремней, или на худой конец бычьих, и шли к логову тролля или туда, где он любит охотиться. Еще с собой несли пару живых барашков, и когда приходили на место, принимались их свежевать и потрошить. Когда тварь унюхивала лакомство — а потроха для нее самое вкусное, что бараньи, что... — Северянин не договорил. — Так вот, когда тролль прибегал, потому как нюх у него лучше некуда, они все спокойно стояли и ждали, когда он на них бросится. В последний момент поднимали сеть на шестах и кидали в тролля, а потом разбегались кто куда. Тварь, конечно, запутывалась и падала, и чем больше рвалась и металась, тем больше запутывалась. Конечно, ремней, даже из тюленьей шкуры, надолго не хватало, но это и не нужно было. Пока зверюга пыталась освободиться, охотники подбегали вплотную и закидывали ее копьями, метя в шею. Иногда, если под рукой был хороший лучник, он всаживал стрелы ей в глаза, иногда алебардой перерезали глотку... Потом оставалось только подогнать телегу с парой волов и отвезти дохлятину домой — свиньям на корм: люди у нас брезговали есть их мясо.
— Да, — констатировала девушка. — Это нам не подходит. А еще какие-то способы есть? Ведь не может быть, чтобы их не было?
— На дальнем севере, как я слышал, борандийцы убивали их отравленными стрелами из засад, устраивали ловушки с кольями — если тролль молодой и глупый, то попадется, — произнес Торнан. — Иногда подбрасывали ядовитую приманку, но это редко помогало — у них дьявольски тонкий нюх. Поэтому-то мы и не можем уйти отсюда — он сразу почует, что нас внутри нет.
Тролль снаружи заворчал, и они инстинктивно подались в глубь скального хаоса.
Сделать было ничего нельзя, но что-то делать было нужно. У них почти не было припасов — те остались в седельных сумах сбежавших коней.
У них не было топлива, чтобы развести костер. А если бы и было — то что с того? Век тут не просидеть даже летом, а тролль дьявольски терпелив. Уже через пару часов они начнут приплясывать от холода и бить в ладоши, чтобы согреться. Потом это перестанет помогать, и движения станут вялыми, а глаза начнут подергиваться поволокой накатывающегося ледяного сна.
И то, что тролль не получит их потрохов, вряд ли послужит утешением.
Значит, придется прорываться.
Тут, как в старой сказке, есть те самые два выхода.
Или броситься всем в разные стороны, в надежде, что тролль выберет кого-то одного и им пообедает. Но эти создания не просто звери... И что помешает страшилищу догнать их по очереди и свернуть шеи, а потом отволочь трупы в свое логово? А даже если и не догадается, то увидеть, как тварь, оскорбляющая своим существованием этот мир, будет пожирать кого-то из спутников, Торнану не улыбалось — как, разумеется, и самому стать угощением для нее.
Значит, остается принять бой — и тоже почти безнадежный.
Некоторая надежда имеется, если скотина кинется на них с голыми лапами, и тогда мечом можно будет что-то сделать.
Да и Чикко, может, успеет применить свою магию, на что, впрочем, особой надежды нет. Но что помешает троллю просто забросать их камнями? А кидается он ими весьма неплохо. Вдруг он уже знает, что такое мечи? Наверняка ведь он уже сталкивался с людьми...
Торнан обнаружил, что оба его товарища стоят и внимательно смотрят на него, ожидая умных слов и приказов — как всегда ожидают солдаты от командира в трудную минуту.
И... Марисса уже начала машинально притопывать, постукивая сапогами друг о друга. Всего лишь чуть-чуть.
— У кого какие соображения? — спросил капитан.
— Давайте посмотрим сперва, что у нас есть, — предложила Марисса.
Инвентаризация не заняла много времени. У них имелся лук с одной стрелой (колчан унесла с собой кобыла амазонки), полный комплект мечей и три метательных ножа, плюс кинжал Чикко. Против громадины весом почти в полторы тысячи фунтов — маловато будет.
Чикко вытряхнул из сумки на поясе несколько баночек и коробочек со снадобьями, вполголоса кляня упрямого одра, не давшего ему возможности взять тюк с прочей магической оснасткой. Среди этого добра была и маленькая бутылочка с ядом, сваренным еще в заброшенном поселке: смертельным для существ с холодной кровью, но совершенно бесполезным против обычных зверей и людей. Чикко с усмешкой выкрутил притертую пробку, вдохнул резкий аромат.
— Да, — саркастически усмехнулся фомор, — было бы ведро этого добра, так можно было бы попробовать — может, мартышка убежала бы от вони...
— Постой-постой, — вдруг вступила в разговор Марисса. — От вони?! Торнан, ты ж вроде говорил, что у них очень чувствительный нос? — Порывшись за пазухой, она осторожно извлекла на свет божий небольшой фигурный флакон граненого стекла.
— Это духи, — пояснила амазонка, — помнишь, ты только их мне разрешил взять? Так вот — это самые сильные, сварены на бешанском мускусе...
В этот момент Торнан, пожалуй, был готов согласиться, что в походе и на войне и в самом деле от женщин может быть какой-то прок.
Духи, яд и еще пара наиболее пахучих склянок, отобранных из запасов шамана, были старательно обвязаны шелковым шнурком и примотаны к темляку Мариссиного скимитара, отрезанному ради такого случая. Мариссе же был доверен и бросок — их первый и последний шанс. Ибо храмовых стражей обучали еще пользоваться пращой — оружием, почти забытым в Логрии.
Потом фомор что-то прошептал, и все ощутили тепло, размягчившее уже чуть прихваченные морозом мышцы.
— Ненадолго, — посетовал шаман.
Марисса не стала ждать, а тут же стянула рукавицу и принялась раскручивать импровизированную пращу. Видя, что добыча вновь появилась среди камней и шевелится, тролль заворчал, но кидаться не стал, по-прежнему сидя на месте.
«Ну, давай же! — про себя молил Торнан. — Ну, девочка, не промахнись!»
Пальцы амазонки разжались, и снаряд угодил точно в камни у ног белого ужаса. Брызнули осколки, треск удара эхом отразился от скал...
Первые секунды тролль не реагировал никак, словно обдумывая: что значит странный поступок его обеда? Потом вдруг привстал, повертел головой и, скорчив страшную гримасу... чихнул. Потом еще раз. Потом еще. Тварь терла глаза здоровенными лапами, фыркала, да еще почти по-человечески недовольно гримасничала — мол, зачем обижаете?!
— Все назад, — скомандовал Торнан.
И они рванулись сквозь обындевелые скальные обломки, вылетели из скального лабиринта, и как лоси помчались по камням, снегу, осыпям, стланику, каждое мгновение ожидая услышать за спиной торжествующей рев догоняющей косматой смерти.
Взбежав по склону, они нырнули под полог низкорослых корявых деревьев, и только там позволили себе передохнуть совсем немного. Тролль не показывался — адская смесь надежно лишила его обоняния. Вопрос — надолго ли?
— Не мешкать! — скомандовал Торнан.
И вновь они понеслись вверх. Лес, прогалина, ручей — ант еле поймал оскользнувшуюся на льду девушку, — опять лес.
Давно Торнан так быстро не бегал.
Только перевалив через скалистый гребень, они дружно брякнулись прямо на камни. Все трое задыхались, пар курился вокруг разгоряченных тел, нестерпимо хотелось распахнуть одежду и подставить кожу ледяному воздуху — что было бы верной смертью. На глазах анта вот так, простыв, в считанные дни сгорали здоровенные мужики, не ему даже чета...
— Не разевать пасть, дышать носом! — скомандовал Торнан. — Потом нутро выкашливать хотите?! Ну!
Марисса отмахнулась, и он зажал ей ладонью рот. Она от неожиданности пискнула, попыталась сбросить ладонь, но потом сочла за лучшее подчиниться.
С подветренной стороны донеслось еле слышное ржание, и Чикко обрадованно подпрыгнул:
— Родные! Не сбежали!
Поднявшись, они спешно двинулись вперед и вверх, по тропе среди валунов и наледей.
Их скакуны бродили по заснеженному лугу, тревожно встряхивая гривами. Как лучший знаток лошадей, фомор тут же устремился к ним. Пока Чикко ловил коней, варвар и амазонка осторожно выглянули из-за края скалы. Далеко внизу, на заснеженных камнях, неподвижно восседал грязно-белый, крошечный — не больше мухи — силуэт.
От души Торнан понадеялся, что этот представитель нечисти будет терпелив, а если и бросит добычу, то нескоро.
Тем временем у шамана дела обстояли не так чтобы блестяще. Ревуна и Мышку поймать удалось без проблем — вернее, они сами прибежали к человеку, словно ища защиты. Но вот Черныш — конь самого фомора, упорно не хотел возвращаться к хозяину, тревожно ржал, отбегал в сторону, бил копытами — видать, встреча с троллем испугала его до полной потери его лошадиного ума,
— Бесс с ним! — бросил Торнан, взлетая на спину коню. — Давай, быстрее...
— Но там половина моих травок! — не уступал Чикко.
— Да троллю в задницу тебя с твоими травками!
Чикко, сплюнув, влез в седло позади Мариссы, крепко вцепившись в нее, и даже не отпустил по этому поводу какой-нибудь подходящей к случаю шутки.
— Вперед!
Оставалось только надеяться, что тролль, когда ему надоест караулить, не вынюхает их след, а если проголодается, к его услугам будет целый конь.
— А чтоб тебе подавиться, жабьему сыну! — пожелал ант твари приятного аппетита.
Глава 21
ХОЗЯЕВА ГОР
Только затемно, уйдя, как им казалось, достаточно далеко, они решились устроиться на ночлег.
Почти на ощупь Торнан складывал аккуратными кучками сушняк. Нарезав вяленое мясо, он набрал в котелок снега и стал варить похлебку. При этом он занимал Мариссу и Чикко разговором. В эту зимнюю стужу он говорил о своих родных местах, о том, как после первых оттепелей поляны покрываются белым вереском, расцветающим за одну ночь, и нежными лиловыми фиалками. Рассказывал о больших совах почти в рост человека, что живут в тайге и почти не летают, но зато быстро бегают, о синицах, что ползают вниз головой по деревьям, об орланах, ныряющих под воду и взлетающих с аршинной треской в клюве.
Вновь короткий сон у костра, подъем, разогретое на углях мясо, и опять в седла и вперед. Марисса выглядела неважно, явно выбиваясь из сил. Все чаще она покашливала болезненным сухим кашлем. Торнан помрачнел — это был очень дурной признак. Простудиться зимой, в ледяных горах, вдали от жилья... А большая часть снадобий фомора, вполне возможно, уже в желудке мерзкого создания еще более мерзких темных богов...
К полудню Торнан, однако, отвлекся от этих тревожных мыслей — ради еще более тревожных.
Ему все чаще попадались следы недавнего присутствия людей. Полынья, хотя и затянутая ледком, но пробитая явно не рухнувшим с гор камнем. Обломанные еловые лапы. Пеньки, еще не затянутые смолой.
А потом Торнан вновь ощутил, что за ними следят — но уже не зверь, а человек.
«Интересно, кто они такие?» — думал северянин, подавляя желание взяться за ятаган. В Логрии ходили слухи о каких-то обитателях гор и долин Срединного Рихея, но никто ничего толком не знал.
Но, видать, не разбойники — тут разбойникам нечего делать. Разве что какие-нибудь одичавшие беглецы. А может, это воины какого-нибудь местного короля? В горах бывает так, что властитель любой долины провозглашает себя королем — чтобы не стыдно было перед соседями.
Однако Торнан даже не остановился. Кем бы ни были эти люди, здесь, в горном лесу, они у себя дома, им известны здесь все тропы, и потому бегать от них — занятие безнадежное.
Оставалось положиться на судьбу.
Так прошло еще около часа. Наконец дорогу им преградил завал. За ним маячили чьи-то фигуры и поблескивала сталь.
Торнан остановился. Остановилась и Марисса, расслабленно покачиваясь в седле. Чикко за ее спиной сидел тихо, как мышь.
Незваных гостей встречали пятеро. Невысокие, но крепкие и весьма широкоплечие бородатые мужчины, вооруженные гизармами и секирами, восседающие на лохматых мелких лошадках. Глаза стражей непроницаемо смотрели на пришельцев.
В молчании прошла минута или около того. Наконец Торнан громко сказал:
— Мир вам, досточтимые! Если мы нарушили ваши границы или задели вас еще как-нибудь — прошу простить нас, ибо мы сделали это по незнанию, а не по злому умыслу.
— Хорошо, — с непроницаемым видом сообщил один из них — не самый старый, но с большими солидными усами, свисавшими поверх бороды. — Потомки владык гор не видят в вас врагов, пока вы не причинили им вреда — таков наш обычай. Но вы поедете с нами. Оружие лучше отдать...
Селение их пленителей раскинулось в чащобе высоко в горах. Путники увидели множество домов с остроконечными крышами. Дома двух-, а то и трехэтажные, некоторые с башенками и, как убедился Торнан, когда подошел поближе — в большинстве старые.
Поначалу Торнану показалось, что дома эти крыты черепицей, однако, приглядевшись, он разглядел, что это шиферный сланец, искусно расколотый на тонкие плитки.
Жители толпились возле домов, с любопытством глазея на пришельцев. В основном то были женщины, молодые и старые, опрятно одетые, в шапочках, украшенных бирюзой, в вышитых кожухах и суконных сапогах на войлочной подошве. Дети восторженно вскрикивали, глядя на гостей. Немногочисленные мужчины в тулупах, расшитых яркими шерстяными нитями, и в белых суконных свитках со стоячим воротником и широкими рукавами, нервно поигрывали кайлами — видать, народ тут жил горной работой.
По мере продвижения по улочке за ними увязывалось все больше народу, и к концу собралось чуть не сто с лишним человек.
Вислоусый невозмутимо продолжал путь, показывая дорогу.
Они остановились в центре селения — не деревни, а скорее небольшого городка, — перед большим приземистым домом из обхватных бревен. Им приказали спешиться. Потом в толпе пробежал шепот, и все замерли, поклонившись в сторону дома.
Оттуда вышли два человека. Оба они были стары, хотя стары по-разному. Первый — в длинной белой шубе, сгорбленный, когда-то высокий, опирающийся на посох. Второй... Второй была старуха, вернее сказать — старая женщина. Годами не моложе согбенного, пожалуй, но бодрая, с живыми глазами на продубленном горными ветрами лице. Одежда обоих была опрятной и пышной, украшенной причудливыми узорами. В ушах сгорбленного висели массивные золотые серьги. На шее старой дамы — золотая цепь со вставками из великолепно ограненных самоцветов.
Местные князь с княгиней? Княгиня и верховный волхв? Или еще кто-то? Торнан слышал, что у некоторых горных племен в вожди положено выбирать женщин...
Марисса обмерзшими руками извлекла из-под одежды сумку с грамотами, вынула свиток...
— Я посол храма Тиамат. Мы заблудились, просим помощи...
Старуха вдруг что-то спросила у нее на непонятном языке. Марисса, пусть запинаясь и с трудом подбирая слова, но ответила.
Женщина довольно кивнула. Затем что-то сказала старику на опять-таки непонятном, но уже другом языке. Тот, не оборачиваясь, распорядился о чем-то.
Затем из-за его спины вышла девушка — невысокая и плотная, в расшитой лисьими хвостами шубейке. В руках она держала деревянное блюдо с куском хлеба и чашей воды.
У Торнана отлегло от сердца — похожий обряд был и в его народе: гостю предлагалось отведать хлеба, соли и воды, в знак добрых намерений к нему.
Первым поднесли ему. Он отломил кусок от краюшки, посыпал солью и глотнул из чаши обжегшую горло ключевую воду. За ним непослушными пальцами взяла хлеб Марисса, потом отдал должное угощению и Чикко.
А потом один из воинов взял у Торнана поводья и жестом пригласил его с шаманом следовать за собой.
Мариссе было уже почти все равно — она почти падала с ног. Нутро жгло, словно в груди поселилась мелкая, но злая мышь, царапавшая коготками. И поэтому она почти равнодушно вошла в дом, куда ее привела девушка, приподнесшая им хлеб.
Внутри жилище было таким же, как снаружи — полутемным, солидным и основательным. Пороги высокие, двери — низкие и тяжелые, чтобы холодные ветра не проникали внутрь. Комната была одна, просторная, почти квадратная, она разделялась на закутки висевшими на веревках вышитыми шерстяными ковриками. Печь, большие кованые сундуки, на которых, похоже, ночью спали, широкие лавки, сидя на которых ели, ставя еду рядом.
Возле печи суетилась невысокая, ладная и уже немолодая женщина. Когда гости вошли в дом, она доброжелательно поклонилась им. Это оказалась сестра хозяина.
Марисса досыта наелась свежеиспеченного хлеба с яблочным вареньем и выпила кувшин горячего молока с медом. Мясо вежливо проигнорировала. Тем временем сестра хозяина согрела ей воду.
Марисса с наслаждением окунулась в литую бронзовую ванну (изрядная роскошь, между прочим), отмокая от многонедельной грязи, чувствуя, как блаженное тепло вытесняет сидящий внутри озноб, засевший, казалось, в самой глубине костей.
Потом ей, не слушая возражений, намылили голову жидким пахучим мылом. Между делом хозяйка что-то у нее спрашивала, Марисса отвечала, чтобы не быть невежливой. Та поохала, глядя на ее шрамы, что-то рассказывала про себя, детей и двух внуков, что живут через три долины...
Уже в полусне Марисса ощущала, как жесткие ладони втирают ей в спину и бока какую-то жгучую мазь, от которой, однако, успокаивается жжение в легких. Потом она завернулась в плотную шерстяную ткань, протянутую ей, и улеглась на лежанке у печи.
«Еще бы и мужичка под бочок, чтобы согрел», — сквозь сон подумала она, улыбаясь собственной шутке...
И проспала почти целые сутки.
Почти на ощупь Торнан складывал аккуратными кучками сушняк. Нарезав вяленое мясо, он набрал в котелок снега и стал варить похлебку. При этом он занимал Мариссу и Чикко разговором. В эту зимнюю стужу он говорил о своих родных местах, о том, как после первых оттепелей поляны покрываются белым вереском, расцветающим за одну ночь, и нежными лиловыми фиалками. Рассказывал о больших совах почти в рост человека, что живут в тайге и почти не летают, но зато быстро бегают, о синицах, что ползают вниз головой по деревьям, об орланах, ныряющих под воду и взлетающих с аршинной треской в клюве.
Вновь короткий сон у костра, подъем, разогретое на углях мясо, и опять в седла и вперед. Марисса выглядела неважно, явно выбиваясь из сил. Все чаще она покашливала болезненным сухим кашлем. Торнан помрачнел — это был очень дурной признак. Простудиться зимой, в ледяных горах, вдали от жилья... А большая часть снадобий фомора, вполне возможно, уже в желудке мерзкого создания еще более мерзких темных богов...
К полудню Торнан, однако, отвлекся от этих тревожных мыслей — ради еще более тревожных.
Ему все чаще попадались следы недавнего присутствия людей. Полынья, хотя и затянутая ледком, но пробитая явно не рухнувшим с гор камнем. Обломанные еловые лапы. Пеньки, еще не затянутые смолой.
А потом Торнан вновь ощутил, что за ними следят — но уже не зверь, а человек.
«Интересно, кто они такие?» — думал северянин, подавляя желание взяться за ятаган. В Логрии ходили слухи о каких-то обитателях гор и долин Срединного Рихея, но никто ничего толком не знал.
Но, видать, не разбойники — тут разбойникам нечего делать. Разве что какие-нибудь одичавшие беглецы. А может, это воины какого-нибудь местного короля? В горах бывает так, что властитель любой долины провозглашает себя королем — чтобы не стыдно было перед соседями.
Однако Торнан даже не остановился. Кем бы ни были эти люди, здесь, в горном лесу, они у себя дома, им известны здесь все тропы, и потому бегать от них — занятие безнадежное.
Оставалось положиться на судьбу.
Так прошло еще около часа. Наконец дорогу им преградил завал. За ним маячили чьи-то фигуры и поблескивала сталь.
Торнан остановился. Остановилась и Марисса, расслабленно покачиваясь в седле. Чикко за ее спиной сидел тихо, как мышь.
Незваных гостей встречали пятеро. Невысокие, но крепкие и весьма широкоплечие бородатые мужчины, вооруженные гизармами и секирами, восседающие на лохматых мелких лошадках. Глаза стражей непроницаемо смотрели на пришельцев.
В молчании прошла минута или около того. Наконец Торнан громко сказал:
— Мир вам, досточтимые! Если мы нарушили ваши границы или задели вас еще как-нибудь — прошу простить нас, ибо мы сделали это по незнанию, а не по злому умыслу.
— Хорошо, — с непроницаемым видом сообщил один из них — не самый старый, но с большими солидными усами, свисавшими поверх бороды. — Потомки владык гор не видят в вас врагов, пока вы не причинили им вреда — таков наш обычай. Но вы поедете с нами. Оружие лучше отдать...
Селение их пленителей раскинулось в чащобе высоко в горах. Путники увидели множество домов с остроконечными крышами. Дома двух-, а то и трехэтажные, некоторые с башенками и, как убедился Торнан, когда подошел поближе — в большинстве старые.
Поначалу Торнану показалось, что дома эти крыты черепицей, однако, приглядевшись, он разглядел, что это шиферный сланец, искусно расколотый на тонкие плитки.
Жители толпились возле домов, с любопытством глазея на пришельцев. В основном то были женщины, молодые и старые, опрятно одетые, в шапочках, украшенных бирюзой, в вышитых кожухах и суконных сапогах на войлочной подошве. Дети восторженно вскрикивали, глядя на гостей. Немногочисленные мужчины в тулупах, расшитых яркими шерстяными нитями, и в белых суконных свитках со стоячим воротником и широкими рукавами, нервно поигрывали кайлами — видать, народ тут жил горной работой.
По мере продвижения по улочке за ними увязывалось все больше народу, и к концу собралось чуть не сто с лишним человек.
Вислоусый невозмутимо продолжал путь, показывая дорогу.
Они остановились в центре селения — не деревни, а скорее небольшого городка, — перед большим приземистым домом из обхватных бревен. Им приказали спешиться. Потом в толпе пробежал шепот, и все замерли, поклонившись в сторону дома.
Оттуда вышли два человека. Оба они были стары, хотя стары по-разному. Первый — в длинной белой шубе, сгорбленный, когда-то высокий, опирающийся на посох. Второй... Второй была старуха, вернее сказать — старая женщина. Годами не моложе согбенного, пожалуй, но бодрая, с живыми глазами на продубленном горными ветрами лице. Одежда обоих была опрятной и пышной, украшенной причудливыми узорами. В ушах сгорбленного висели массивные золотые серьги. На шее старой дамы — золотая цепь со вставками из великолепно ограненных самоцветов.
Местные князь с княгиней? Княгиня и верховный волхв? Или еще кто-то? Торнан слышал, что у некоторых горных племен в вожди положено выбирать женщин...
Марисса обмерзшими руками извлекла из-под одежды сумку с грамотами, вынула свиток...
— Я посол храма Тиамат. Мы заблудились, просим помощи...
Старуха вдруг что-то спросила у нее на непонятном языке. Марисса, пусть запинаясь и с трудом подбирая слова, но ответила.
Женщина довольно кивнула. Затем что-то сказала старику на опять-таки непонятном, но уже другом языке. Тот, не оборачиваясь, распорядился о чем-то.
Затем из-за его спины вышла девушка — невысокая и плотная, в расшитой лисьими хвостами шубейке. В руках она держала деревянное блюдо с куском хлеба и чашей воды.
У Торнана отлегло от сердца — похожий обряд был и в его народе: гостю предлагалось отведать хлеба, соли и воды, в знак добрых намерений к нему.
Первым поднесли ему. Он отломил кусок от краюшки, посыпал солью и глотнул из чаши обжегшую горло ключевую воду. За ним непослушными пальцами взяла хлеб Марисса, потом отдал должное угощению и Чикко.
А потом один из воинов взял у Торнана поводья и жестом пригласил его с шаманом следовать за собой.
Мариссе было уже почти все равно — она почти падала с ног. Нутро жгло, словно в груди поселилась мелкая, но злая мышь, царапавшая коготками. И поэтому она почти равнодушно вошла в дом, куда ее привела девушка, приподнесшая им хлеб.
Внутри жилище было таким же, как снаружи — полутемным, солидным и основательным. Пороги высокие, двери — низкие и тяжелые, чтобы холодные ветра не проникали внутрь. Комната была одна, просторная, почти квадратная, она разделялась на закутки висевшими на веревках вышитыми шерстяными ковриками. Печь, большие кованые сундуки, на которых, похоже, ночью спали, широкие лавки, сидя на которых ели, ставя еду рядом.
Возле печи суетилась невысокая, ладная и уже немолодая женщина. Когда гости вошли в дом, она доброжелательно поклонилась им. Это оказалась сестра хозяина.
Марисса досыта наелась свежеиспеченного хлеба с яблочным вареньем и выпила кувшин горячего молока с медом. Мясо вежливо проигнорировала. Тем временем сестра хозяина согрела ей воду.
Марисса с наслаждением окунулась в литую бронзовую ванну (изрядная роскошь, между прочим), отмокая от многонедельной грязи, чувствуя, как блаженное тепло вытесняет сидящий внутри озноб, засевший, казалось, в самой глубине костей.
Потом ей, не слушая возражений, намылили голову жидким пахучим мылом. Между делом хозяйка что-то у нее спрашивала, Марисса отвечала, чтобы не быть невежливой. Та поохала, глядя на ее шрамы, что-то рассказывала про себя, детей и двух внуков, что живут через три долины...
Уже в полусне Марисса ощущала, как жесткие ладони втирают ей в спину и бока какую-то жгучую мазь, от которой, однако, успокаивается жжение в легких. Потом она завернулась в плотную шерстяную ткань, протянутую ей, и улеглась на лежанке у печи.
«Еще бы и мужичка под бочок, чтобы согрел», — сквозь сон подумала она, улыбаясь собственной шутке...
И проспала почти целые сутки.
ПРЕДЗНАМЕНОВАНИЯ
Документ, обнаруженный спустя тысячу лет после
описываемых событий в архивах Института магии,
религии и атеизма Эр-Маргийской республики
...Во имя Альмансина — Мерантона, смотрящего над мирами, слуги Того, чье имя не смеют осквернить уста смертного!
Смиренный слуга ваш, недостойный Ирган-игн-Саххат, извещает своего учителя и господина.
Посланный вами в северные области мира невежественный глупец в меру своего жалкого ума и ничтожных способностей выполнил повеление — узнать о знамениях надвигающихся великих бедствий, о том, как готовятся отразить удар Врага жители их, и по возможности — связаться с мудрецами и магами Эр-Логри для возможного объединения перед лицом надвигающегося.
Сообщаю без излишнего многословия и пустого мудрствования: ваши самые худшие опасения, господин мой, подтверждаются.
Отовсюду приходят слухи, один страшнее другого, которые можно было бы отнести к пустой молве и россказням темных людей. Если бы не то, что они совпадают почти во всем с... (Часть текста в три строки утрачена.)
Собранные вместе, они должны были бы повергнуть в ужас любого посвященного, способного расслышать Голос Судьбы, даже такого, чья причастность великим силам меньше, чем причастность вашего раба, пишущего это бестолковое письмо. Сообщают о появлении духов, о демонах жуткого и невероятного вида, причем по описанию похожих на тех, что упомянуты в известных вам тайных книгах. О случаях воскрешения мертвых. Упоминают также о встречах с таинственными существами, и даже о Тех, кто старше людей... (Часть текста в девятнадцать строк утрачена.)
...Приход Великого Сокрушителя, что проложит Врагу дорогу и который должен быть, как сказано в вышеупомянутых свитках, «служителем чужого бога — врага истинных богов, ненавидящим женщин и живущим в запретной башне». Боюсь гадать в силу своего ничтожного ума, но не связано ли это с распространением веры в Светоносна, что имеет место в восточных областях Эл-Логри? Не дерзну напоминать мудрейшему, кто именуется «Несущим Свет» в Книге Конца и в Свитках... (Утрачена часть текста в семь строк.)
Так же непонятно, что значит «Великая Королева, что сгорит до восшествия на престол»? А между тем ее смерть и станет частью плана Врага, ведь именно ее потомству было бы суждено... (Утрачена часть текста в четыре строки.)
...Служители тайных наук и высшей мудрости, живущие тут, увы, подобны варварам Севера и Черного Юга. Они многое видят и еще больше чувствуют, но понимают, увы, меньше любого из слуг Того, кому служим мы.
Мои попытки открыть и глаза не были поняты никем из чародеев.
Впрочем, есть надежда...
(На этом документ обрывается.)
Приписка архивариуса Талифы игни-Мукаббы. Видимо, документ имел какое-то отношение к чародейским делам эпохи Великого Страха. Из него можно сделать вывод, что Великий Страх был не просто очередным приступом суеверия, но отражал какие-то реальные события, неверно понятые людьми того времени, не знавшими ни настоящей науки, ни подлинно научной магии. Очевидно также, что документ не был прочитан и затерялся в архивах Дворца Чудес, откуда и был передан в наш институт.
Несколько дней спустя.
Рихей, поселение Гангарр 'Яриом,
область народа т'цанхар
Скит стоял в полуверсте от озера, на краю чудесной маленькой речушки с великолепными мачтовыми соснами по берегам. Маленький храм в честь неведомых горных богов, длинные бревенчатые избы, скотные дворы и овины. Выглядело все довольно живым и приветливым.
Торнан шел следом за Нро, не без труда за ней поспевая. Старушка оказалась весьма бойкой, несмотря на свои девяносто лет. Должно быть, и впрямь местные жители происходят от долговечных и крепких подземных гнумов-цвергов.
Торнан одернул себя — перед ним не старушка, а как-никак верховная ведьма целого княжества, пусть и маленького. Гостями которого, они между прочим, являются уже почти седьмицу.
Княжества, о котором не подозревали, наверное, во внешнем мире — как, впрочем, и обо всем, что происходило в Рихейских горах.
Жители десятка окрестных долин тоже, впрочем, мало знали про внешний мир, занятые своими делами. Они копали руду в глубоких шахтах, обжигали и плавили ее. Потом, под началом старых мастеров, ковали из полученной стали мечи, кинжалы, наконечники копий и стрел, инструменты, сошники. Потом дважды-трижды в год нагружали вьючных лошадок стальными изделиями и железными чушками, и обоз медленно трогался в опасный путь через горы, чтобы обменять произведенное у эргасских торговцев на нужный товар.
Что интересно, плавили руду здесь не на древесном, а на горном угле, и железо при этом получалось не хрупким и скверным, как обычно, а превосходного качества. Торнан не спрашивал, как это у них получается, но Чикко, когда им удалось перемолвиться словечком, сказал, что цверги их хозяева или нет, он не знает, но вот странная и необычная магия в этих местах применяется.
Судя по намекам, добывали они тут и кое-что подороже железной руды — Чикко рассказал, что хотел было прикупить магических снадобий у тутошнего шамана, вернее, шаманки (кого-то из внучатых племянниц Нро). И та сварливо ответила: мол, золота у них хватает, а вот трав среди зимы взять неоткуда. Но если это и было, то в других долинах, и капитан избегал лишних расспросов. Тем более что пока было неясно — кто, собственно, они для хозяев?
Гости? Гости-то гости, вот и оружие им вернули, но все же...
Между тем старая Нро привела его к одному из домов, долго отряхивала обувь у высокого крыльца. Потом толкнула незапертую дверь — Торнан аж сомлел, вспомнив родину, где тоже двери не запирали, уходя — и пригласила войти. Неторопливо сняла кожушок в холодных заледенелых сенях (ант аж вздрогнул, поежившись) и позвала наконец в избу.
Внутри дом старухи ничем почти не отличался от того, в котором жил сам Торнан. Разноцветные половики на стенах, овчина на полу, грубоватые лавки и стол.
Нро шмыгнула к печи и подала на стол горшок с запеченными овощами, приправленными острыми травами и кореньями.
— Поешь, гость, окажи доверие и уважение моему дому...
— Ну что ж, перекусить не помешало бы, — согласился Торнан.
Когда он вытер мякишем последнюю каплю подливы, старуха повернулась к нему:
описываемых событий в архивах Института магии,
религии и атеизма Эр-Маргийской республики
...Во имя Альмансина — Мерантона, смотрящего над мирами, слуги Того, чье имя не смеют осквернить уста смертного!
Смиренный слуга ваш, недостойный Ирган-игн-Саххат, извещает своего учителя и господина.
Посланный вами в северные области мира невежественный глупец в меру своего жалкого ума и ничтожных способностей выполнил повеление — узнать о знамениях надвигающихся великих бедствий, о том, как готовятся отразить удар Врага жители их, и по возможности — связаться с мудрецами и магами Эр-Логри для возможного объединения перед лицом надвигающегося.
Сообщаю без излишнего многословия и пустого мудрствования: ваши самые худшие опасения, господин мой, подтверждаются.
Отовсюду приходят слухи, один страшнее другого, которые можно было бы отнести к пустой молве и россказням темных людей. Если бы не то, что они совпадают почти во всем с... (Часть текста в три строки утрачена.)
Собранные вместе, они должны были бы повергнуть в ужас любого посвященного, способного расслышать Голос Судьбы, даже такого, чья причастность великим силам меньше, чем причастность вашего раба, пишущего это бестолковое письмо. Сообщают о появлении духов, о демонах жуткого и невероятного вида, причем по описанию похожих на тех, что упомянуты в известных вам тайных книгах. О случаях воскрешения мертвых. Упоминают также о встречах с таинственными существами, и даже о Тех, кто старше людей... (Часть текста в девятнадцать строк утрачена.)
...Приход Великого Сокрушителя, что проложит Врагу дорогу и который должен быть, как сказано в вышеупомянутых свитках, «служителем чужого бога — врага истинных богов, ненавидящим женщин и живущим в запретной башне». Боюсь гадать в силу своего ничтожного ума, но не связано ли это с распространением веры в Светоносна, что имеет место в восточных областях Эл-Логри? Не дерзну напоминать мудрейшему, кто именуется «Несущим Свет» в Книге Конца и в Свитках... (Утрачена часть текста в семь строк.)
Так же непонятно, что значит «Великая Королева, что сгорит до восшествия на престол»? А между тем ее смерть и станет частью плана Врага, ведь именно ее потомству было бы суждено... (Утрачена часть текста в четыре строки.)
...Служители тайных наук и высшей мудрости, живущие тут, увы, подобны варварам Севера и Черного Юга. Они многое видят и еще больше чувствуют, но понимают, увы, меньше любого из слуг Того, кому служим мы.
Мои попытки открыть и глаза не были поняты никем из чародеев.
Впрочем, есть надежда...
(На этом документ обрывается.)
Приписка архивариуса Талифы игни-Мукаббы. Видимо, документ имел какое-то отношение к чародейским делам эпохи Великого Страха. Из него можно сделать вывод, что Великий Страх был не просто очередным приступом суеверия, но отражал какие-то реальные события, неверно понятые людьми того времени, не знавшими ни настоящей науки, ни подлинно научной магии. Очевидно также, что документ не был прочитан и затерялся в архивах Дворца Чудес, откуда и был передан в наш институт.
Несколько дней спустя.
Рихей, поселение Гангарр 'Яриом,
область народа т'цанхар
Скит стоял в полуверсте от озера, на краю чудесной маленькой речушки с великолепными мачтовыми соснами по берегам. Маленький храм в честь неведомых горных богов, длинные бревенчатые избы, скотные дворы и овины. Выглядело все довольно живым и приветливым.
Торнан шел следом за Нро, не без труда за ней поспевая. Старушка оказалась весьма бойкой, несмотря на свои девяносто лет. Должно быть, и впрямь местные жители происходят от долговечных и крепких подземных гнумов-цвергов.
Торнан одернул себя — перед ним не старушка, а как-никак верховная ведьма целого княжества, пусть и маленького. Гостями которого, они между прочим, являются уже почти седьмицу.
Княжества, о котором не подозревали, наверное, во внешнем мире — как, впрочем, и обо всем, что происходило в Рихейских горах.
Жители десятка окрестных долин тоже, впрочем, мало знали про внешний мир, занятые своими делами. Они копали руду в глубоких шахтах, обжигали и плавили ее. Потом, под началом старых мастеров, ковали из полученной стали мечи, кинжалы, наконечники копий и стрел, инструменты, сошники. Потом дважды-трижды в год нагружали вьючных лошадок стальными изделиями и железными чушками, и обоз медленно трогался в опасный путь через горы, чтобы обменять произведенное у эргасских торговцев на нужный товар.
Что интересно, плавили руду здесь не на древесном, а на горном угле, и железо при этом получалось не хрупким и скверным, как обычно, а превосходного качества. Торнан не спрашивал, как это у них получается, но Чикко, когда им удалось перемолвиться словечком, сказал, что цверги их хозяева или нет, он не знает, но вот странная и необычная магия в этих местах применяется.
Судя по намекам, добывали они тут и кое-что подороже железной руды — Чикко рассказал, что хотел было прикупить магических снадобий у тутошнего шамана, вернее, шаманки (кого-то из внучатых племянниц Нро). И та сварливо ответила: мол, золота у них хватает, а вот трав среди зимы взять неоткуда. Но если это и было, то в других долинах, и капитан избегал лишних расспросов. Тем более что пока было неясно — кто, собственно, они для хозяев?
Гости? Гости-то гости, вот и оружие им вернули, но все же...
Между тем старая Нро привела его к одному из домов, долго отряхивала обувь у высокого крыльца. Потом толкнула незапертую дверь — Торнан аж сомлел, вспомнив родину, где тоже двери не запирали, уходя — и пригласила войти. Неторопливо сняла кожушок в холодных заледенелых сенях (ант аж вздрогнул, поежившись) и позвала наконец в избу.
Внутри дом старухи ничем почти не отличался от того, в котором жил сам Торнан. Разноцветные половики на стенах, овчина на полу, грубоватые лавки и стол.
Нро шмыгнула к печи и подала на стол горшок с запеченными овощами, приправленными острыми травами и кореньями.
— Поешь, гость, окажи доверие и уважение моему дому...
— Ну что ж, перекусить не помешало бы, — согласился Торнан.
Когда он вытер мякишем последнюю каплю подливы, старуха повернулась к нему: