Понизовский В М. Заговор генералов

встретил любезный соотечественник, молодой сотрудник английского
консульства:
- Я имею инструкции оказывать вам всяческое содействие. Что вы
желаете?
Он желал лишь одного - скорее принять ванну. Трое его
инкогнито-спутников прошли мимо, даже не взглянув в сторону своего
подопечного. Удостоверились, что благополучно сдали "товар" с рук на руки.
Судя по типу лиц, они были славянами.
Неделю он переводил дух во Владивостоке, а потом потянулись
бесконечные километры Великого Сибирского пути. В купе оказались немец,
итальянец и француз. Странный конгломерат, если учесть, что между их
державами как раз и шла война. Он своей персоной представлял в компании
сразу две великие державы. Итого, получалось пятеро. И все они боялись
единственного - что на каком-нибудь перегоне их поезд ограбят бандиты, а их
самих, голых и босых, выбросят посреди тайги или степи. На этом пути, как
свидетельствовали аборигены, подобное случалось довольно часто. Спустя
невероятное количество суток, прокопченные, грязные, заеденные мухами, они
благополучно достигли русской столицы.
На Николаевском вокзале Моэма встретила вся троица. Она радушно
улыбалась, как богатому заокеанскому дядюшке, простирала шесть рук, подобно
японской богине Аматерасу, и говорила на превосходном английском, в котором
все же улавливался славянский акцент. Номер уже был заказан, причем в
лучшей гостинице "Астория"; ванна готова; виски, джин, водка - в шкафу;
посол Великобритании сэр Бьюкенен назначил час беседы.
Сэр Бьюкенен был холодно любезен. Он знал и почитал писателя, но вряд
ли ожидал увидеть его таким заморенным, болезненным, нервически
вздрагивающим человеком. А может быть, считал себя оскорбленным тем, что
получил предписание отправлять его телеграммы и депеши через свои
посольские каналы, однако же зашифрованные личным кодом гостя и без права
ознакомления с их содержанием.
Проницательный гость точно определил его душевное состояние. Но оно
нисколько не отразилось на выполнении послом служебных обязанностей.
- Ваша цель - заставить русских продолжить участие в войне, - сказал
сэр Бьюкенен.
- Я полагаю, что именно этим занимаетесь вы, господин посол.
- Да, своими средствами. Дипломатическими. А ваши средства - деньги, -
посол выразительно кивнул на нелепое одеяние гостя. - К слову, в моей
резиденции вам выделен личный сейф, вот ключи от него. Но учтите: половина
всех полученных вами средств ассигнована Соединенными Штатами, половина -
правительством его величества короля Георга. Эти деньги вы как бы от своего
имени можете субсидировать правительству для закупок оружия, а также
финансировать органы правительственной печати в поддержку наших планов.
Услышав все это, Моэм был поражен ответственностью задания. Подумал,
что оно вряд ли окажется ему по силам.
Между тем посол продолжал вводить его в курс дела:
- Временное русское правительство во главе с Керенским слабеет с
каждым днем. Оно остается у власти еще только потому, что у его противников
не хватает решимости захватить эту власть в свои руки. Россия пока не
созрела для демократической формы правления. Поэтому мы вынуждены делать
ставку на сильного человека, не останавливаясь даже перед организацией
военного переворота.
Моэм совершенно упал духом: в военных переворотах ему еще не
приходилось участвовать. Как известно из истории, обычно такие перевороты
происходят под аккомпанемент выстрелов. А там, где летят пули, льется и
кровь... Он достаточно оставляет своей крови на батисте носовых платков.
- Зачем все это нужно? - с наивностью, объяснимой для писателя, но
непростительной разведчику, полюбопытствовал он.
- Это - высокомерно поглядел на соотечественника сэр Бьюкенен, -
жизненно важно для Британской империи: Россия сковывает на Восточном фронте
сто сорок дивизий неприятеля. Благодаря России мы, англичане, во-первых,
можем держать на континенте армию, которая в шесть раз меньше по
численности, чем русская. И во-вторых, можем действовать с развязанными
руками в своих интересах в Африке, Палестине, Сирии и Месопотамии. Я не
говорю уже о том, что участие России в войне ослабляет удары кайзеровских
субмарин по нашему флоту - символу могущества Великобритании на всех морях.
Пристыдив незадачливого агента, посол перешел к существу: познакомил
Моэма с положением в России и событиями последних недель.
- Стихийный путч, провалившийся в начале минувшего июля, оказался для
нас весьма кстати. От имени всех союзников я как дуайен дипломатического
корпуса вручил
Временному правительству "Памятную записку", в коей потребовал
следующего: восстановить смертную казнь по всей России - не только для
солдат, но и для лиц, подлежащих военному и морскому законодательству;
потребовать от частей, принимавших участие в путче, выдачи зачинщиков и
агитаторов для предания их суду; разоружить весь пролетариат Петербурга;
учредить военную цензуру с правом закрытия неугодных газет; организовать в
русской столице и иных больших городах милицию из пожилых, излечившихся от
ран и удостоенных наград нижних чинов, поставив их под командование
офицеров, также получивших ранения на фронте; если революционные части
столичного гарнизона откажутся выполнить эти условия, разоружить их,
преобразовать в рабочие штрафные батальоны, выдворить из столицы и
направить на самые опасные участки фронта.
Моэм подумал: "Вряд ли когда-либо прежде иностранцы-дипломаты
предъявляли подобные ультиматумы правительству союзной державы. Да это же
условия Ганнибала покоренному Риму!.."
- Русское правительство в целом приняло наши требования, - словно бы
уловив ход его мыслей, продолжил сэр Бьюкенен. - Но сам лидер правительства
Керенский, на коего мы первоначально делали ставку, выдохся. Ситуация
требует более решительного человека. Мы его нашли. Это генерал Корнилов.
Единственный, кто может навести порядок в русском доме. Однако, судя по
сообщениям моих сотрудников, Корнилов настроил против себя солдатские
массы. Поэтому в данный момент нас больше всего устроил бы альянс:
Керенский плюс Корнилов. Генерал мог бы свободно действовать, прикрываясь
фигурой социалистического премьер-министра. К сожалению, они друг друга
терпеть не могут...
От всей этой раскладки у Моэма уже шла кругом голова.
- Есть и третий человек, - продолжал посол. - Он и силен, и с
волнующим воображение прошлым, и с огромным влиянием - и на Керенского, и
на Корнилова, и на толпу: Борис Савинков.
- О, знаменитый террорист!
- К сожалению, Борис Савинков весь, с потрохами, принадлежит Нулансу.
А наши долгосрочные планы расходятся с интересами Франции. Но в данный
момент постарайтесь использовать и его. С Борисом Савинковым, Керенским и
всеми прочими, с кем захотите, вас сведет небезызвестная вам мисс
Александра Короткова.
- Она уже в России? Какой сюрприз!.. Эмоциональность
разведчика-писателя покоробила посла:
- Учтите одно обстоятельство: Борис Савинков щепетилен. Если бы вы
осмелились предложить ему доллары или фунты в виде подкупа, он бы вас
застрелил. Он берет деньги только на политические акции.
"Пожалуй, это одно из самых ценных предупреждений, - подумал Вильям. -
С самолюбивыми русскими всегда нужно держать ухо востро..."
Разговор с послом Великобритании состоялся два дня назад. Вчера Моэм
уже вступил в контакт с Сашенькой. На сегодня у него была назначена встреча
с Борисом Савинковым.
Но сейчас он уже опаздывал на эту встречу, ибо посол
Северо-Американских Соединенных Штатов чересчур много времени затратил на
преамбулу и лишь в данную минуту наконец перешел к сути дела:
- Не считая тех денег, которые вы привезли с собой, - учтите, что
половина их американская, - Соединенные Штаты намерены израсходовать на
цели пропаганды в России для удержания ее в войне еще пять с половиной
миллионов долларов.
- Ого!..
- К сожалению, многие непосвященные за океаном тоже восклицают: "Ого!"
- мистер Френсис придвинул листок. - Но давайте подсчитаем. Содержание
одного полка нашей армии обходится казне Соединенных Штатов в десять
миллионов долларов в год. - Он вывел цифру "10". - Россия в данный момент
имеет против Германии на фронте шестьсот сорок полков. Так что же нам
выгоднее: за эти пять миллионов долларов заставить воевать всю русскую
армию или послать в Европу хотя бы один наш полк? - Под рукой Дэвида
Френсиса выросла колонка цифр. Расчет оказался поразительным: один
американский полк стоил вдвое дороже, чем вся русская армия. - Я не говорю
уже о сохранении жизней моих соотечественников в войне. - Посол подчеркпул
колонку, как бы собираясь подвести итог. - Не сиулитесь. Не жалейте доллары
и фунты на укрепление морального состояния русской армии и гражданского
населения России. Поддерживайте нужных людей. Подкармливайте как можно
больше газет и журналов, чтобы они готовы были разделить нашу точку зрения.
Устраивайте солдатские клубы. Открывайте просветительные кафе. Преподносите
подарки. Обещайте еще более щедрые дары в будущем. Словом, действуйте и
действуйте!..
С этим напутствием он наконец и отпустил агента.
Моэм приказал извозчику гнать на Лиговку. Слава богу, послы кончили
пичкать его нравоучениями и советами. Он уже сам жаждал действия. И не
меньше - новой встречи с Сашенькой. Тогда разрыв был резким, бурным.
Сашенька, обманув очередного своего супруга, сбежала на недельку с Вильямом
из Лондона в Париж. Однако эта злосчастная неделя, проведенная под одной
крышей, все и погубила. А вчера вдруг оказалось, что Сашенька снова пылко
обрадована встречей. Подъезжая к дому князя Ко-роткова, Моэм вдруг
вспомнил, что у нее на спине, под левой лопаткой, очень милая родинка
размером в полпенса.

6

- Мсье Савинков!
- Мсье Моэм!
- Очень приятно!
- Очень приятно!..
- Я полагаю, что переводчица вам не нужна, - кокетливо и одинаково
взглянула на обоих хозяйка дома. - Вы побеседуйте, а я отдам распоряжение
служанке, чтобы накрыла к чаю.
Борис Савинков произвел впечатление на Моэма. Именно таким и мог
представить себе Вильям интеллигентного убийцу: фигура спортсмена, пальцы
пианиста, глаза... глаза человека, грустящего о бренности земного
существования... Профессиональная память писателя и разведчика
запечатлевала и целое и детали: впалые щеки, обозначившие скулы, на левой -
белая полоска шрама; зачес поредевших волос; тонкие брови: левая
неподвижна, а правая, наоборот, то вздрагивает, то поднимается вверх, морща
и без того прорезанный глубокими складками лоб, и пульсирует жилка на веке,
выдавая внутреннее напряжение. Усы над большим тонкогубым ртом. Крутой
подбородок. Красивые ногти, отполированные и покрытые бесцветным лаком...
Все пригодится. И писателю и разведчику. Сам Вильям, хотя уже много лет жил
как бы двойной жизнью, не отделял одного Моэма от другого. И не стыдился
своей военной профессии как какого-то тайного порока: у него были
знаменитые предтечи, писатели-агенты. История разгласила их тайны. Но разве
померк от этого блеск их славы?.. Для примера он мог бы назвать имена двух
своих соотечественников - авторов "Женитьбы Фигаро" и "Робинзона Крузо". В
эту минуту, составляя впечатление о Савинкове, он определял и дальнейший
ход своих взаимоотношений с ним: играть в открытую или темнить?..
- Каковы ваши первые впечатления от России?
- О!.. Я ведь добирался через Владивосток. На третий день пути
спрашиваю: "Уже подъезжаем?" - "Что вы - еще Сибирь!" На пятый день: "Что
вы - еще Сибирь!" На седьмой: "Еще Сибирь!.." Даже Америка не знает таких
просторов!
Они раскурили трубки.
- Я давно хотел встретиться с вами, мистер Савинков. Позвольте
спросить: ваша работа была нервной?
- Ну, как и всякая другая работа, - с легким смехом ответил Савинков.
- Да ведь и ваша не для слюнтяев.
Это он запустил пробный шар. Готовясь к встрече, Савинков, как в
данную минуту и Моэм, решал для себя: играть в кошки-мышки или "бить по
рукам"?.. Конечно, все карты он перед англосаксом на стол не выложит,
шалишь! Напротив, он приказал Медведеву установить неотлучное наружное
наблюдение за гостем, чтобы выявить все его связи. Пригодится на будущее.
Начальник контрразведки уже подбирал пышный и пестрый букет. Так, в конце
июня посланец американского Красного Креста положил на текущий счет
"бабушки русской революции" Брешко-Бреш-ковской два миллиона. Дар
филантропа?.. Из того же кармана начали получать щедрые дары и давний
"партийный товарищ" Брешко-Брешковской, маститый эсер Чайковский, и один из
министров, и юный адъютант Керенского. Англичане - те победней и
поприжимистей, но тоже заявляются кой к кому не с пустыми портмоне. Скупают
распивочно и на вынос?.. Что ж, давайте. Давайте поболее! Чтобы осталось в
России. Вы, англичане и американцы, работаете на свои державы?.. А я хочу,
чтобы англичане и американцы, вкупе с французами, работали на меня!..
Только бы не осмелился сей коллега-писатель предложить и мне взятку... И,
чтобы опередить возможно-невозможное и все разом поставить на свои места,
Савинков фамильярно дотронулся пальцами до плеча Моэма и сказал:
- Надеюсь, мы станем друзьями. Но сейчас у меня очень много забот и
очень мало времени. Так что давайте поговорим о деле.


Глава тринадцатая
15 августа

1

Вот и снова украинская хатка с резными наличниками на окнах,
проглядывающих сквозь тонкие ветви вишен. Хоть и поздно, а вызрели под
северным небом малороссийские ягоды! Вон, вон и вон темнеют брызгами крови
в темно-зеленых листьях, кое-где уже прихваченных и желтизной.
Наденька просияла:
- С возвращеньем, Антон Владимирович! - Оглядела его. - Да вы что же -
не ели, не спали в Москве? Ой как уходило вас!
- Хуже, чем на фронте, - он шутливо провел по мягкому отрастающему
ежику ее волос. Она вся подалась на эту невольную его ласку.
- А я...
Он отнял руку. Подумал: "Не надо, девочка..." Отступил:
- А ты и похорошела, и порозовела!
- Порозовеешь!.. Ваши в районной Думе как взяли меня в протирку, так
едва успеваю оборачиваться: и сама читай, и других учи, а дядьки в школе
во-от какие! Ни аза, ни буки, крестами расписываются, срам какой... Я вроде
и учительницей стала. А еще бумажки ваши партийные по квартирам разноси, да
чтоб сторожко - с конспирацией! - со вкусом выговорила она.
- Ого! Да ты ж профессиональной революционеркой становишься!
Девушка вздохнула. Смущенно улыбнулась:
- Там у нас в культурно-просветительном отделе почти одни бабы. Мужики
куда-то рассовались, так всем женщины заворачивают. Век таких не видывала!
Главной у нас Надежда Копстаптиповна Крупская, жена вашего Ле-нипа. А еще -
Людмила Ивановна Исупова, тоже в возрасте... Есть и такие же, как я: Софа
Шульга с пожилыми работницами занятия ведет, Лиза Пылаева клуб на
Металлическом устраивает... А теперь собирается у нас на Выборгской Союз
социалистической молодежи, - она сделала ударение на "мо", - как секция
молодого Интернационала! Так я тоже записалась...
Он поразился тому, как стремительно входят в сознание Наденьки новые
понятия, как вся она отдалась новым интересам.
- Молодчага! Скоро и Сашку своего обгонишь!.. А где Сашка?
- Сейчас нагрею воды, а пока будет греться, на стол соберу.
Изголодались, чай, в Москве? А Сашка и ихние вообще весь завод захватили и
не дают империалистам вывозить! "Хоть пушками в нас палите!" - и весь сказ.
Сашка на "Айвазе" и днюет и ночует. А мама письмо отписала из деревни. - В
печи уже гудело, на столе в горнице было накрыто. - А вы-то как?..
Погостюете у нас?..
- Пойду по делам. Если быстро управлюсь, то вечером и на фронт.
- На фро-онт? - она опустилась на скамью.
- А как же? Я солдат. С фронта - и на фронт. Моя батарея там.
Она провела ладонью по глазам, размазала по щеке слезы. Сказала:
- Я с вами.
- Это невозможно.
- Тогда "невозможно", сейчас "невозможно"!..
- Да пойми ты, Наденька, война - это мужское дело. Скоро, судя по
всему, там предстоит такая заваруха...
- И женщины ноне идут на фронт! Я сама видала!
- Женский "батальон смерти"? Ужасное зрелище... Знаешь, кем они там
станут?..
Она затихла. Будто оцепенела.
- Сейчас помоюсь, перекушу - правда, голоден как волк! - и побегу: у
меня еще столько дел в Питере! - бодро сказал он.
На Фурштадтской Антона ждала новая радостная встреча. Переступил
порог, а навстречу мужчина: пышные усы, огненно-черные глаза.
- Серго!
- Владимиров?.. Ну, здравствуй! - обнял, отодвинул. - Ишь ты! Грудь в
крестах! Как в армии очутился?
- Направлен по указанию Читинского комитета партии прямо с каторги. К
сожалению, еще не успел перевоспитать всю армию, чтобы повернула она штыки
против министров-капиталистов! - Отказался от шутливого тона: - А вы-то как
эти годы, товарищ Серго?..
Они познакомились в памятном одиннадцатом в Баку. Серго приехал туда
из Парижа уполномоченным по подготовке общепартийной конференции, а Путко -
чтобы проводить за кордон давнего своего друга Камо, который за несколько
дней до того совершил невероятный по дерзости побег из тифлисской тюремной
больницы. Камо уплыл в трюме парохода в Персию, Антон же стал одним из
помощников Орджоникидзе.
- Как я?.. - задумчиво проговорил теперь Серго. - На конференции
избрали меня в состав Русского бюро ЦК. Вернулся в Россию, кое-что успел
сделать, да нарвался в Москве на Романа Малиновского. Он меня и выдал...
Роман Малиновский... В первые дни после Февральской революции, когда
были вскрыты тайники царского департамента полиции, газеты опубликовали
списки платных провокаторов охранки. В их числе оказался и он, "товарищ
Роман" - делегат Пражской конференции, член ЦК, социал-демократический
депутат четвертой Думы. В списке была фамилия и другого провокатора,
эмигранта Якова Житомирского - того, который выдал Антона.
- Взяли меня в апреле двенадцатого, а дальше - как обычно: шесть лет,
- закончил Серго.
- А что-нибудь о Камо слыхали? Где он, что с ним? В канун конференции
Антон встретился в Париже со своим другом. Владимир Ильич и Надежда
Константиновна настояли, чтобы Камо сделал операцию - у него был поврежден
взрывом бомбы глаз.
- Тоже недолго высидел за границей, подлечился и вернулся - и снова
совершил со своими боевиками нападение на транспорт казначейства. Да
неудачно. Снова попал в Метехский замок, потом - в Орловский каторжный
централ... На днях виделся с ним: выехал на Кавказ.
- Жаль, что мы разминулись!
- Собираюсь и я повидать родные места, женушке показать. Если встречу
Камо, передам твои приветы...
- Женились, товарищ Серго? Поздравляю! Но предаваться воспоминаниям и
говорить о личном было некогда. Подошел Василий, пожал руку:
- Сейчас состоится заседание узкого состава ЦК. Подготовься: доложишь
о московских делах.
На заседании Путко подробно рассказал о самом важном из увиденного и
услышанного.
- Московские партийцы очень хорошо поработали, - оценил Яков
Михайлович Свердлов, тряхнув копной густых волос. - Организованная ими
всеобщая стачка протеста сорвала намерение заговорщиков использовать
сборище в Большом театре для провозглашения военного диктатора. Но
переворот не отменен, а лишь отложен, и на Государственном совещании
произошла коронация контрреволюции. Имя названо. И теперь мы должны быть
особенно бдительны.
Дзержинский охватил, помял пальцами подбородок:
- Еще Маркс говорил, что революция идет вперед уже и тем, что создает
сплоченную и крепкую контрреволюцию - иными словами, заставляет врага
прибегать к крайним средствам и сама в борьбе с ним вырабатывает все более
сильные средства наступления. Мы готовы.
- Когда у вас очередное делегатское собрание "во-енки"?
- Сегодня вечером.
- Наверное, неплохо будет, если товарищ поделится своими впечатлениями
и перед представителями частей?..
Когда члены Центрального Комитета перешли к обсуждению другого пункта
повестки, Антон направился из комнаты.
- Встречаемся здесь в восемь вечера, - сказал Дзержинский. - Пойдем
вместе.
- При ЦК вместо прежней "военки" создана новая, более представительная
- Всероссийское бюро военных организаций, - пояснил Василий, сидевший над
ворохом бумаг в соседней с помещением ЦК комнате. - Знаешь, конечно: пять
дней назад Керенский запретил издание "Рабочего и солдата", опечатал
типографию?
- Нет, не слышал! А я смотрю: нет нашей газеты в Москве!
- Не горюй: вчера мы уже наладили выпуск нового центрального органа
партии. Можешь ознакомиться.
Протянул двойной газетный лист. По верху его крупными литерами стояло:
"Пролетарий".
- Ну так вот: Дзержинский и Свердлов направляют работу "военки" как
члены ЦК. Вчера, как только мы получили первые сведения о речи Корнилова,
Центральный Комитет постановил войти в информационную связь с членами
партии социалистов-революционеров и остатками
Совдепа, чтобы в критический момент можно было скоординировать
действия против диктатора. Такое информационное бюро ужо создано. В пего
также вошли Феликс Эдмундович и Яков Михайлович.
- Москвичи создали нечто подобное... Но договариваться с этими
хамелеонами... - с сомнением проговорил Путко.
- Честные люди есть и среди них. К тому же контакты в бюро никого из
участников ни к чему не обязывают: мы будем использовать обстановку в своих
интересах.

2

Сразу же по возвращении из Москвы Керенский распорядился пригласить в
Зимний дворец Савинкова. Пока его разыскивали, премьер инструктировал
министра иностранных дел:
- Вам необходимо оповестить наших дипломатических представителей в
Париже, Лондоне, Стокгольме и Вашингтоне о результатах и значении
Государственного совещания. Из газетных отчетов у них и у наших союзников
могут сложиться неправильные впечатления.
Терещенко достал тетрадь, карандаш, приготовился записывать.
- Вкратце изложите ход совещания, обрисуйте различные течения, однако
отметьте, что центральным явился вопрос о мерах по поднятию боеспособности
русской армии. Подчеркните, что, хотя совещание не принесло полного
единения, результаты его можно считать благоприятными: было выявлено
стремление всех слоев общества к национальному единству и
государственности. Ни одного слова не раздалось против войны! Ни разу не
было произнесено слово "Интернационал"! Это особенно нужно выпятить. Как и
овации в адрес союзников, показавшие единодушное настроение в их отношении.
Отметьте также: политика Совета рабочих и солдатских депутатов потерпела
крушение, что было продемонстрировано их примирительным поведением в
Большом театре и рукопожатием Бубликова ji Церетели.
- Не покажется ли такая оценка совещания чересчур оптимистичной? -
оторвал карандаш от листа Терещенко. - Газеты давали полные отчеты, писали
и о забастовке.
- Ну что ж... - Керенский откашлялся. - Можете признать, что хотя
правительством и обнаружена известная слабость и итоги совещания нельзя
расценивать как полную победу, однако отрицательные стороны скрашиваются
великим делом общенационального единения, которое было начато в Москве.
- В дипломатических кругах больше всего разнотолков вызывает ваше
отношение к верховному главнокомандующему.
Министр-председатель сглотнул слюну, поморщился как от кислого:
- Подчеркните: сведения, распространяемые некоторыми газетами о
расхождениях между правительством и Корниловым, ложны. При нынешней военной
обстановке правительство считает невозможным вносить изменения в
командование в угоду каким бы то ни было политическим течениям.
- Ваши мысли изложу дословно. - Терещенко закрыл тетрадь. - Со своей
стороны хочу обрадовать вас приятной вестью: час назад посол Соединенных
Штатов мистер Френсис известил меня, что его правительство открыло
дополнительный кредит России в размере ста миллионов долларов и президент
Вудро Вильсон готов начать обсуждение условий миллиардного займа. Это
сказываются итоги миссии сенатора Рута.
- Тотчас передайте послу мою горячую благодарность!
Выходя, Терещенко столкнулся в дверях с Савинковым.
- Прошу вас, Борис Викторович, - широким жестом пригласил хозяин
кабинета. - Хочу попросить вас в спешном порядке разработать законопроект о
военно-революционных судах для всей России.
- В подготовленном нами докладе были и другие параграфы.
- Принимаю и их.
Савинков с удивлением воззрился на премьера: Керенский неожиданно
принял всю корниловскую программу. "Что бы это значило? Совещание в Москве
изменило его взгляды? Решил отныне взять резко вправо? Или испугался, что
умеренная программа уже не удовлетворит прежних его союзников?.. Раз так,
надо попытаться..."
- Законопроект о судах будет подготовлен мной в самые ближайшие дни.
Но обнародование его может вызвать взрыв похлеще третьеиюльского. Я знаю
настроение Выборгской стороны и других заводских районов.
- Что же вы предлагаете? - теперь Керенский с недоумением смотрел на
собеседника. - Отказаться?
- Ни в коем случае. Необходимо подкрепить закон демонстрацией силы.
- Каким образом?
- Сосредоточить под Петроградом казачий корпус, а саму столицу