Страница:
* * *
Вернувшись к себе в гостиницу, друзья прежде всего обсудили свои дальнейшие действия. Хойт беспокоился, что Ханна могла встать и начать их искать. Возможно, мучимая бессонницей, она спустилась вниз, чтобы посидеть у камина и выпить чашечку текана или бокал местного вина. В таком случае она сразу же их увидит.
«Нужно действовать очень быстро и бесшумно, — на языке глухонемых сказал Хойт Черну. — Отнесем его к себе в номер, а там уж решим, что с ним делать».
Он покосился на мертвенно-бледное лицо Алена и осторожно заглянул в приоткрытую дверь питейного зала: ничего страшного, зал был совершенно пуст. И они с Черном поспешно потащили свою дурно пахнущую ношу по лестнице наверх. У Хойта просто сердце в пятки ушло, когда они на цыпочках крались мимо комнаты Ханны. Еще немного, думал он, и все будет в порядке, ведь осталось всего несколько шагов, а потом у них впереди будет целая ночь, чтобы отмыть Алена и привести его в надлежащий вид.
Скрип.
Черн тяжело наступил на расшатавшуюся доску пола. Хойт так и замер, даже дышать перестал. Мгновения показались ему вечностью. Они чуть ли не бегом бросились к своей двери, Хойт с помощью накидной кожаной петли осторожно приподнял засов, закрывающийся изнутри, потянул... И старая дверь так заскрипела и застонала, что Хойт снова застыл на месте, не сводя глаз с номера Ханы, расположенного почти напротив. Но в коридоре никто так и не появился.
С облегчением тряхнув головой, он жестом велел Черну войти в комнату первым, затем закрыл за собой дверь так осторожно, что слышен был лишь легкий шорох кожаной петли по дереву да негромкий скрип заржавевших петель, затем сделал несколько шагов и только тут заметил наконец горящую свечу.
— Неужели это мы ее оставили? — вырвалось у него.
— Нет, это я зажгла, — загадочно улыбнулась Ханна, вставая и направляясь к ним. — Привет, мальчики!
От неожиданности Хойт буквально прирос к полу, а девушка с наслаждением потянулась и подошла совсем близко, с удивлением глядя на омерзительного вида пьянчугу, которого Черн внес в комнату на плече, точно подстреленного на охоте оленя.
— А это кто? Приятель, которого вы случайно встретили в баре? Или просто мертвое тело, от которого к утру необходимо избавиться? — Ханна явно развлекалась. — Ой, да успокойтесь вы оба! Какое мне дело до того, что вы куда-то пошли и немного выпили! Я просто не могла уснуть и стала думать, как бы нам поскорее отыскать Алена, а потом...
Она помолчала. Ее новые знакомые по-прежнему стояли посреди комнаты с раскрытыми ртами.
—Да что с вами такое? Что-нибудь случилось? — Ханна шагнула к ним. — И кто это все-таки? Господи, неужели он мертв? Нет, не надо! Я просто пошутила! Да что же случилось, наконец? Пожалуйста, скажите мне! Не стойте посреди комнаты, точно перепуганные детишки. Кто это такой? Он что, пытался вас убить? Или это... шпион?
В душе Хойта что-то вдруг словно прорвалось, и он вновь обрел способность двигаться и говорить.
— Видишь ли, Ханна, — осторожно начал он, — это и есть мой дорогой друг, Ален Джаспер из Миддл-Форка.
* * *
Очнулся Стивен ночью. Было холодно, но он чувствовал тепло, исходившее от горевшего поблизости костра. Попытавшись поднять руки, он понял, что по-прежнему связан, мало того — привязан к чему-то вроде носилок, сделанных из сосновых ветвей, и укрыт несколькими довольно тонкими шерстяными одеялами. Хотелось пить, и он сглотнул слюну. Воспаленное горло драло, как наждаком. Над головой виднелось густое переплетение ветвей.
Стивен попытался хоть немного ослабить свои путы, но оставил это занятие, ибо от усилий спутанные зеленые ветви у него перед глазами вдруг закружились, как в хороводе, и он, похоже, ненадолго лишился чувств. Вновь придя в себя, он медленно осознал, что рядом кто-то есть.
— Кто здесь? — хрипло спросил он в ужасе от того, как слабо прозвучал его голос.
Никто ему не ответил. Он попытался приподнять голову хотя бы настолько, чтобы увидеть небольшое пространство, освещенное костром, но на этот раз острая боль пронзила ему спину и грудь. Это сразу напомнило ему о нападении греттана, и сердце затрепыхалось в груди, когда перед его мысленным взором вновь возникло страшное видение: его нога исчезает в огромной клыкастой пасти страшного хищника. Стивен поморщился и осторожно попробовал пошевелить пальцами ног. Левая нога, даже крепко привязанная, явно слушалась, хотя даже пальцами двигать было больновато; а вот правая не шевелилась вовсе.
Стивен вспомнил, с каким тошнотворным треском сокрушали челюсти греттана его кости вместе с сапогом. Как раз там, от колена и ниже, он теперь совершенно ничего и не чувствовал. Несмотря на мороз, он весь покрылся испариной, представив себе изуродованную культю, которая, вполне возможно, торчит теперь на месте его правой голени и ступни. Острые зазубренные клыки. Такие клыки отлично приспособлены для того, чтобы рвать свою жертву на куски. Да, конечно. И ноги наверняка у него уже нет.
Ребра явно сломаны, плечо, скорее всего, вывихнуто, правая нога откушена хищником... Странно, думал Стивен, а я не так уж и испуган всем этим. Наверное, я должен был бы прийти в ужас. Он вполне сознавал, что остался жив, что находится в лесу, но разум как бы защищал его от мыслей о том, что он тяжко, возможно даже смертельно, искалечен. Если не считать острых вспышек боли в сломанных ребрах и ноющей, но вполне терпимой боли в ноге, то никаких особых страданий он не испытывал. Плечо, правда, тоже давало о себе знать, стоило чуть шевельнуться, но поскольку пальцами он шевелить мог, значит, рука, безусловно, не сломана.
«Интересно, как следует лечить последствия болевого шока?» — думал он, но в голову ничего не приходило.
А ведь у них были в колледже специальные занятия по оказанию первой медицинской помощи! Вот только он на этих занятиях явно особыми успехами не отличался. Марк бы наверняка поставил ему это в вину.
Стивен решил хотя бы на некоторое время отвлечься от своего прискорбного состояния и крикнул, слегка повернувшись в сторону костра:
— Марк? Гарек? Гилмор?
Ответа не последовало, и Стивена охватила паника: неужели и все его товарищи тоже стали жертвами греттана? Неужели они погибли? А как же тогда он-то спасся? И, что еще интереснее, ктопривязал его к этим веткам, желая то ли спасти, то ли просто удержать на месте?
Вопросы сразу так и посыпались. Где он? С кем? Почему?
Здоровой рукой Стивен кое-как ощупал свои путы: он был накрепко закатан в несколько шерстяных одеял и поверх них привязан ремнями из толстой кожи и крепкими веревками, которые перехватывали тело, бедра и ноги ниже колен так, чтобы он лежал только прямо. Голову удерживал на месте мягкий кожаный ремешок, перекинутый ему через лоб и привязанный к двум толстым сосновым веткам, составлявшим, видимо, основу того, что, как ему показалось, более всего походило на примитивные носилки или волокушу. И его явно не бросили умирать в лесу, потому что тот, кто его спас или пленил, уложил его поближе к горящему костру.
— Почему ты мне не отвечаешь? — спросил он, стараясь говорить как можно спокойнее. — Я же знаю, что ты здесь; я чувствую твое присутствие.
Стивен напрягся изо всех сил, и ему все же удалось чуточку повернуть голову набок. Над костром поднимался странный столб белого дыма, похожий на привидение. Легкие искры, мерцая на лету, уплывали во тьму, влекомые слабым ветерком. Стивен как завороженный смотрел на огонь. Несколько хлопьев золы взлетели над потрескивающим костром, затем столб дыма над ним изменил форму, становясь похожим на...
— Габриель О'Рейли! — прошептал Стивен, догадавшись, что призрак покойного банковского менеджера снова здесь. — Пожалуйста, Габриель, спустись ко мне поближе!
Призрак медленно стек на землю, подплыл к Стивену, и тому показалось даже, что на то и дело меняющемся «лице» духа написаны самая искренняя тревога и сочувствие.
— Что, настолько плохо? — спросил Стивен.
О'Рейли покачал головой, словно говоря: «Я видывал раны и пострашнее».
— У меня обе ноги целы? — снова спросил Стивен. Призрак несколько секунд помедлил, но кивнул утвердительно.
— Слава богу! — вздохнул Стивен, решив, что правая нога просто сломана и от этого, а может, и просто от холода лишилась чувствительности. Впрочем, возможно, в рану попала какая-то серьезная инфекция.
— Это ты спас меня от греттана? Призрак покачал головой.
— А кто же? — В душе Стивена снова пробудилась тревога. Слишком уж замедленной получалась у них беседа.
Призрак указал в сторону леса. Возможно, тот, кто его спас, собирает там хворост, или охотится, или просто за водой пошел.
— А где мои друзья? Они где-то поблизости, да? Ты можешь привести кого-нибудь ко мне? Можешь их отыскать?
Габриель О'Рейли снова покачал головой и, вытянув свою полупрозрачную руку, показал Стивену один палец.
— Ты хочешь сказать, что один из них ищет меня? Кто же? Призрак коснулся своей щеки тыльной стороной ладони, похожей на белый дым.
— Тот, у кого темная кожа, да? Марк? Ну конечно! Ты приведешь его ко мне, Габриель? Я понимаю, ты мне ничем не обязан, но я очень, очень тебя прошу: приведи сюда Марка!
Дух, вновь вытянувшись столбом, несколько мгновений печально смотрел на Стивена сверху вниз, потом едва заметно кивнул.
И Стивен неуверенно, словно чувствуя себя виноватым в том, что бросил своих друзей и не сумел одолеть греттана, спросил:
— А мой посох все еще здесь?
Ему казалось, что теперь он не имеет никакого права владеть этим волшебным предметом. Габриель снова кивнул.
— А ты не знаешь, откуда мой посох силу берет? — В ответ призрак только пожал плечами, и Стивен снова спросил: — Но ведь Малагон действительно его боится, верно?
Призрак снова пожал плечами, и Стивен быстро сказал:
— Ну да, конечно, откуда тебе это знать. Извини.
Без посоха он чувствовал себя абсолютно беспомощным, абсолютно никчемным и страшно уязвимым. Теперь, когда он оказался один в этом лесу, полностью лишенный способности двигаться, он страшно сожалел о своем опрометчивом поступке и надеялся лишь, что друзья все же простят его импульсивное — и глупое! — решение броситься на поиски Ханны. Разве можно в одиночку, даже имея при себе волшебный посох, сражаться с Нераком и одолеть его...
Лицо Стивена вспыхнуло от стыда, когда он снова вспомнил, что уже через несколько часов после ухода из лагеря встретился с греттаном, который чуть не убил его.
Он снова посмотрел на призрака: ему необходимо было узнать от него как можно больше.
— Видишь ли, Габриель, есть одна женщина, мне она особенно дорога... А Лессек показал мне во сне — во всяком случае, мне кажется, что это он сделал... В общем, я думаю, что так он дал мне понять, что она здесь. — Стивен чувствовал, что совершенно запутался и О'Рейли ничего не понимает в его туманных объяснениях, так что начал снова: — Короче говоря, мне необходимо знать, действительно ли эта женщина здесь, в Элдарне.
И снова Габриель О'Рейли недоуменно пожал плечами.
— Да, верно. Я должен сам попробовать ее отыскать. Просто я... застрял тут и растерялся.
Стивен чувствовал себя совершенно обессилевшим; у него даже голос звучал еле слышно. Голова кружилась, перед глазами опять повисла противная пелена. Он попытался взять себя в руки и задать О'Рейли еще несколько вопросов, но силы его были на исходе.
И он предпринял последнюю попытку, прохрипев:
— Пожалуйста, Габриель, приведи сюда Марка Дженкинса.
На этот раз призрак кивнул весьма выразительно и с охотой.
Он даже постарался собрать свое лицо воедино, как делал это и во время предыдущих появлений, и теперь Стивен гораздо отчетливее видел его черты. Ему было ясно, что О'Рейли опять пытается сказать ему что-то важное.
— Там есть один... — О'Рейли старательно артикулировал слова, но без звука Стивен его не понимал.
—Что? — Стивен то почти лишался чувств, то сознание его вновь прояснялось. — Повтори, пожалуйста.
— Там у вас есть один... — Но это было последнее, что Стивен сумел прочесть по губам О'Рейли.
Все поплыло у него перед глазами, и он опять провалился в беспамятство.
Габриель О'Рейли некоторое время слушал его слабое, но довольно ровное дыхание, потом положил ему на лоб свою полупрозрачную руку, немного подержал ее так и скользнул меж деревьями к видневшемуся вдали горному перевалу.
* * *
Гарек поднялся и медленно попятился от распростертого на земле тела.
— Он мертв, — прошептал он, глядя на Бринн. — Нет, не могу поверить... — Зачерпнув полную пригоршню снега, он попытался стереть с Гилмора кровь.
— Нет, он не умер, не умер! — зарыдала Бринн. — Он обязательно поправится! Ему просто нужно время, хотя бы немного времени.
Бринн все еще держала голову Гилмора у себя на коленях и выглядела теперь так, словно ее окунули в чью-то кровь. Из глаз у нее непрерывно катились слезы, и на щеках пролегли грязные дорожки. Она буквально задыхалась от рыданий, тщетно пытаясь взять себя в руки и восстановить дыхание. Закатав рукава, она голыми руками старалась зажать рану в груди Гилмора, из которой по-прежнему торчал нож, и хоть немного остановить льющуюся оттуда кровь. Руки ее уже стали красными по локоть. Вскоре, впрочем, усилия ее увенчались успехом: кровь из раны действительно течь перестала.
Но Гарек лучше Бринн знал, отчего это произошло.
— Он умер, Бринн, — сказал он, касаясь ее плеча. — Поэтому и кровь больше не течет. У него просто сердце не бьется.
Бринн опустила глаза, посмотрела в осунувшееся серое лицо старика и, словно поддавшись внезапному приступу отвращения, резко столкнула мертвое тело с колен. Потом встала и, спотыкаясь, стала пятиться от него туда, где по-прежнему стоял, неся свою молчаливую вахту, Саллакс. Старое тело Гилмора вдруг словно уменьшилось, стало более худым, чем еще утром. Гарек наклонился и бережно запахнул его разорванную рубаху, сквозь которую виднелась обнаженная грудь, быстро приобретавшая пепельный оттенок.
А Бринн, более не сдерживая рыданий, рухнула на землю у ног Саллакса. Он наклонился и нежно коснулся рукой ее плеча — это было первое проявление им каких-то чувств с тех пор, как он повстречался с призраком Габриеля О'Рейли.
Гарек окинул взглядом сосны, толпившиеся окрест, такие высокие, важные, оставшиеся совершенно равнодушными к человеческой трагедии, только что разыгравшейся у их ног. Эта поляна в Блэкстоунских горах могла послужить сенатору Лариона отличным последним пристанищем — ничуть не хуже, чем любое другое место вне древних стен замка Сандклиф.
— Мы должны похоронить его, как подобает, — тихо промолвил Гарек. — Мы должны сжечь его тело на костре.
Занималась заря, когда они закончили наконец собирать дрова для огромного погребального костра. Бринн настояла на том, чтобы использовать только самые сухие ветки и быть полностью уверенными в том, что тело их друга сгорит полностью даже в этом холодном заснеженном краю. Саллакс старательно помогал им, и, несмотря на страшную печаль и давящее чувство вины, у Гарека потеплело на душе, когда он это заметил.
Гарек сперва обрубил все ветви с упавших деревьев, потом принялся за нижние ветки на живых соснах, окружавших поляну. Порой на него волной накатывали страх и жуткое ощущение полного одиночества, от которых кружилась голова и отвратительно сосало под ложечкой. Ему казалось, что на поляне то и дело вспыхивает яркий свет, когда зрачки его непроизвольно расширялись от очередного приступа дурноты. Сердясь на себя, он с трудом подавлял желание разрыдаться в голос. Но сейчас это было совершенно недопустимо — они слишком далеко от дома, им грозит так много опасностей: они могут попросту замерзнуть до смерти, их могут убить греттаны, сероны, алморы или еще какие-нибудь чудовищные твари, которых Малагон приберегает специально для них. Нет, он должен держать себя в руках.
Саллакс неутомимо собирал ветки. Если не считать того единственного, нежного прикосновения к плечу сестры, он более ничем своих чувств не проявил и ничего никому из них не сказал. Бринн опять опустилась возле Гилмора на колени, перепачканными в крови руками плотно завернула его в плащ и бережно убрала с холодного лба разметавшиеся и прилипшие к коже седые волосы. Гарек понимал, что должен заставлять Бринн и Саллакса двигаться и чем-то постоянно заниматься, чтобы они не утратили последней надежды, но чувствовал, что и сам вот-вот может ее утратить.
Толстая зеленая ветка, спружинив, резко ударила его по лицу. Обжигающий удар по заледеневшей на холодном ветру щеке показался Гареку таким болезненным, что у него слезы выступили на глазах. Он задохнулся и, еле слышно прошептав: «Нет уж!», с еще большей яростью накинулся на упрямую ветку. Перед глазами у него стояла пелена, но он продолжал рубить, нещадно калеча великолепную сосну, словно это она убила Гилмора. Ветка уже упала на землю, но Гарек все продолжал рубить — теперь уже ствол дерева. Нет, это он во всем виноват! Он уснул, позволил дремоте сморить его на посту! Он, правда, почти сразу проснулся, но это «почти» Гилмора уже не спасло. Перед глазами вновь мелькнуло страшное видение — нож убийцы, торчащий из груди Гилмора, и ярость буквально ослепила Гарека.
Бринн и Саллакс обернулись, услышав его крик, однако и не подумали его успокаивать. Они смотрели, почти не двигаясь с места, как бешеный гнев ищет выход из его души. Затем движения рук Гарека, ослабевшего от неимоверных усилий, несколько замедлились, и его решительное намерение срубить за раз весь Блэкстоунский лес угасло еще до того, как на землю упала хотя бы одна из этих гордых и равнодушных сосен.
Несмотря на то, что тело Гилмора было завернуто в толстый шерстяной плащ, оно выглядело просто крошечным на вершине высоченного погребального костра из сосновых веток. Бринн показалось, что, наверное, магия, которой владел последний сенатор Лариона, и поддерживала в нем такое, не свойственное его возрасту, здоровье и жизненную силу. А теперь вся магия исчезла, осталась лишь пустая человеческая оболочка — оболочка старого человека и великого вождя, похожая на развалины Речного дворца, свидетеля былого могущества и процветания Роны. Бринн смотрела на Гарека, державшего в руке большую горящую ветку. Она испытывала потребность хоть что-то сказать. Сейчас именно они ответственны за то, чтобы были соблюдены все погребальные правила и почести — ведь они хоронят одного из самых могущественных и знаменитых героев Элдарна, и было бы неправильно просто сжечь его тело на костре, не сказав в его честь ни слова, не произнеся даже прощальной молитвы.
— Мы должны что-то сказать... — прошептала она. Гарек явно колебался. Потом решительно сунул ветку в костер, опустился в снег на колени и повернулся к Бринн.
— Ты права. Скажи, что думаешь.
Бринн видела, как у Гарека за спиной над далекими горными вершинами всходит солнце; северный же край неба был затянут мрачными тучами.
Она долго смотрела на эти кипящие серые тучи, подыскивая нужные слова, но в голову ничего не приходило. Ее вдруг охватило какое-то малодушное отчаяние.
— Не могу, — пробормотала она. — Наверное, это должен был бы сделать кто-то другой. Более достойный. Более могущественный. Мы же были просто его друзьями. Мы большую часть своей жизни не знали даже, кто он на самом деле такой.
— Возможно, нашей дружбы было ему вполне достаточно. — Впервые за эти дни Саллакс заговорил, и Гарек удивленно вскинул голову и посмотрел на него.
А Бринн, словно не слыша слов брата и, видимо, взяв себя в руки, с каким-то ожесточением продолжила:
— Его целью было спасение Элдарна. Он хотел вернуть народу мир и надежду.
Она помолчала, думая о том, сколь безнадежно теперь их положение. Они, возможно, и до Ориндейла добраться живыми не сумеют, не говоря уж том, чтобы вернуть в Элдарн ключ Лессека и отправить Стивена и Марка обратно в Колорадо.
— Что же нам теперь делать, Гилмор? — спросила она, понимая бессмысленность этого вопроса, и голос ее дрогнул. Она повернулась к Гареку, кивнула ему и шепнула: — Пора.
Огонь сперва сполохами замелькал у основания огромной пирамиды из ветвей, и Гарек хотел уже поджечь трут, чтобы костер наверняка занялся, как полагается. Он поджег в лагерном костерке вторую ветку и поднес ее к погребальному костру, но тут огромный столб дыма вдруг взвился к небесам, и сразу же с оглушительным ревом вспыхнуло пламя, словно все ветви занялись разом. Тысячи сосновых игл оглушительно трещали в огне; бешеное пламя так и плясало вокруг тела Гилмора, словно исполняя какой-то древний танец в ярких развевающихся одеждах — алых, оранжевых, желтых, ярко-красных...
Тайная надежда Гарека, что старый маг внезапно очнется и спрыгнет со своего смертного ложа, успев спастись, прежде чем загорится его плоть, тоже сгорела в пламени костра. Сенатор Лариона остался недвижим, и вскоре вспыхнул его плащ, затем волосы, и Гарек отвернулся, не в силах больше на это смотреть.
— Пошли, — сказал он, подхватывая с земли свой мешок и мешок Гилмора. — Сегодня нам нужно успеть довольно много пройти, если мы хотим нагнать Марка и Стивена.
Бринн цеплялась за руку Саллакса, и вид у нее был такой, словно она вот-вот рухнет без чувств. Но она вытерла рукавом глаза и послушно подняла с земли свой мешок. Саллакс еще некоторое время смотрел на костер, затем повернулся и пошел следом за сестрой.
Покинув поляну, они снова двинулись на север. Мрачные тучи, которые они видели на северном краю неба, теперь висели почти над головой, и Гарек понимал, что метель разразится гораздо раньше, чем они успеют добраться до леса, где могли бы обрести пусть довольно сомнительное, но все же убежище.
Они отошли уже довольно далеко от поляны и брели по совершенно открытому, заваленному снегом горному лугу, когда поняли, что огонь от погребального костра охватил и окружавшие поляну деревья. Ветви, которые Гареку сперва было так трудно поджечь, теперь мгновенно вспыхивали на пронизывающем ветру. Сильно пахло дымом, и Гарек то и дело оборачивался, пытаясь увидеть, что натворил. Несколько высоченных сосен ярко пылали, освещенные лучами раннего солнца, но это зрелище оставило его равнодушным. Огонь, подобно пролитой ртути, расползался уже по всему склону горы.
Отчего-то Гареку казалось справедливым, что похороны Гилмора не ограничатся обыкновенным погребальным костром, от которого сладко пахнет сосновой смолой и жутко тянет горящей человеческой плотью. Нет, это правильно, что на месте гибели сенатора Лариона сгорит целый лес. Пусть последнее пристанище Гилмора исчезнет с ним вместе.
Бринн с таким трудом подыскивала слова, пытаясь хоть что-то сказать, когда они стояли вокруг мертвого старика, но ведь то, что происходит сейчас, гораздо лучше любых слов. Гарек вытер слезы и крепче стиснул свой лук, глядя, как языки пламени вздымаются в небеса, точно слова молитвы, увы, не достигающие ушей богов Северного леса, которые не желают слушать эту мольбу.
Он, Приносящий Смерть, невольно разрушил последнее пристанище Гилмора, дотла сжег его стены, хотя сам прежде надеялся, что именно это место душа Гилмора отныне будет считать своим домом. Гарек, словно в ознобе, плотнее запахнул плащ, втайне надеясь, что у него хватит сил, чтобы в урочный час отчитаться за содеянное.
Огромные клубы черного и серого дыма вздымались вокруг. Гарек, Бринн и Саллакс даже на таком расстоянии чувствовали жар, исходивший от пламени, которое, словно обезумевший демон, безжалостно пожирало лес.
— Пожалуй, это даже красиво, — промолвила Бринн.
— Да, красиво, — поддержал ее Гарек. — И возможно, огонь укажет Марку и Стивену, где мы сейчас находимся.
Он поправил висевший на поясе охотничий нож, передвинул скрещенные ремни двух своих колчанов и решительно повел свой маленький отряд по заснеженному полю на север.
— Вот уж действительно — целая эпоха завершилась, — тихо сказал Саллакс, но ни Бринн, ни Гарек не расслышали его слов, заглушённых ревом пожара и воем северного ветра. — Или наоборот, новая эпоха началась, кто знает.
Саллакс откашлялся, сплюнул в сторону горящего леса и побрел следом за Бринн к перевалу.
МЕТЕЛЬ
Рядовой Кайло Партифан из личной гвардии принца Малагона пытался незаметно почесаться: все тело так и зудело под шерстяной рубахой. Он уже давно стоял на часах у дверей, ведущих в личные покои правителя, и, хотя его дежурство подходило к концу, от тяжести кольчуги ныли плечи, а проклятая шерстяная рубаха, надетая под кольчугу, просто сводила с ума. Часовому не разрешалось даже шевелиться, и Кайло изо всех сил прикусил язык, чтобы хоть немного отвлечься от мучительного зуда, но и это не помогло.
Глянув в оба конца коридора, он быстро сунул два пальца под кольчугу и принялся яростно чесать плечо.
Стоявший напротив лейтенант Девар Вентра, его командир и друг, понимающе улыбнулся. Сам Кайло никогда бы не осмелился заговорить на посту, но Девар тихонько шепнул младшему товарищу:
— Ладно уж, будем надеяться, что онэтого не заметит.
Кайло улыбнулся в ответ и тоже хотел что-то сказать, но тут из покоев Малагона донесся оглушительный рев. И Девар упавшим голосом отчетливо произнес:
— Великие боги! Ну, теперь жди беды, Кайло! Рядовой замер и вытянулся по струнке, совершенно позабыв о своих прежних мучениях и даже сквозь стену чувствуя приближение грозного правителя.