Страница:
И все это время Саллакс болтал, почти не умолкая. Казалось, желание жить, на несколько дней начисто им утраченное, вдруг вернулось к нему с новой силой, налетело подобно этой буре, которой он словно не замечал, ибо шел сквозь нее легко, как на прогулке. Сквозь вой ветра Бринн слышала порой его голос — мощный, звучный бас, на целую октаву ниже визгливых воплей прилетевшей с севера пурги. Иногда она могла разобрать даже отдельные отрывки монологов брата.
— А Капина? Помнишь ее? — Порыв ветра унес вдаль часть его слов, но прекращать свои откровения Саллакс не пожелал. — ... Такая задница! Только богам под силу создать такой великолепный женский зад!
Бринн, стараясь не отставать от Гарека, поскользнулась на льду, скрытом снегом. Но ее спутники, похоже, этого даже не заметили.
— Гарек, — в отчаянии взмолилась она, — Гарек, с ним что-то неладно!
Ответа она не услышала. Гарек, с головой укрывшись плащом и больше похожий на сугроб, упорно шел вперед, к узкому проходу, видневшемуся почти на самой вершине горы.
Бринн, прищурив запорошенные снегом глаза, попыталась разглядеть, близко ли перевал, но все тонуло в снежной слепящей круговерти. Она видела лишь неясные очертания самого Гарека, а та скалистая вершина, куда они стремились добраться, земля под ногами, окрестные горы — все сливалось с холодными белесыми небесами, превращаясь в некое бескрайнее ничто.
— Нам отсюда никогда не выбраться, — прошептала Бринн. — Разве можно отыскать след в таком снегу?
И снова до нее донесся голос Саллакса:
— ... И всегда предпочитала Гарека. Помнишь ее, Гарек? Слишком много пива пила, впрочем... Думала, наверное, что ты на ней женишься... По одной лишь простой причине — чтобы каждый день видеть эту роскошную задницу...
Бринн чувствовала, как без следа улетучивается вся ее решимость. Наткнувшись ногой на что-то твердое — должно быть, на засыпанный снегом валун, — она вдруг подумала: а что, если здесь и остаться? И даже мысли ее как бы сами собой остановились, и ей с трудом удалось в них разобраться под оглушительный вой пурги.
«Надежная опора для ног. Место, где потом можно спокойно сесть. Впереди ведь ничего нет, там только бесконечное белое ничто, а позади Саллакс, мой брат, и его безумие. О великие боги! Пусть этот недуг у него пройдет! Кто в такую метель смог бы найти путь к спасению? Конечно Саллакс. И мы бы, конечно, в первую очередь прибегли бы к его помощи».
И вдруг Саллакс оказался рядом с Бринн, подхватил ее под под мышки и заботливо поднял с земли. Когда это она успела сесть?
— Идем, Бринн! — крикнул он. — Здесь нельзя сидеть. Я уверен, мы скоро отыщем куда более безопасное место, где ты сможешь посидеть и переждать непогоду.
Его глаза, казалось, пронизывали ее насквозь, но рот был по-прежнему слегка приоткрыт, как у деревенского дурачка.
— Да, правда, надо идти. Ничего, всехорошо, все в порядке, — бормотала Бринн, со стоном делая первый шаг.
— Ты помнишь название того вина, которым Мика нас угощал на праздник Двоелуния?
Бринн ласково коснулась щеки брата. Он улыбался ей, глаза его возбужденно горели.
— Что с тобой, Саллакс? — спросила она.
— Но это вино было просто великолепным! Ты разве не помнишь? — Саллакс смотрел куда-то вдаль. — Боги, что за вино! Мика, конечно, теперь уже мертв. Мы запивали этим вином жареную оленину. Гарек тогда целого оленя притащил... А где Гарек?
— Он там, впереди, — сказала Бринн, стараясь его успокоить. Потом положила голову брату на грудь, чувствуя, что горло снова перехватило.
Нет, сегодня больше нельзя плакать! Бринн никак не могла понять, что же случилось с Саллаксом и как ему можно помочь. И пока он продолжал распространяться о вине и женщинах, в памяти ее вспыхивали страшные воспоминания: огромный погребальный костер из сосновых веток и безжизненное тело Гилмора, охваченное огнем. Мир ее, казалось, съежился до крошечных размеров.
Внимание Бринн вдруг привлекла небольшая дырочка в плаще Саллакса, и она принялась изучать ее, рассматривать неровные края с шевелящимися на ветру оборванными шерстяными нитками. Ее дыхание облачками тумана сползало вниз по груди брата, и она даже подула слегка на эту прореху, чтобы снова посмотреть, как будут шевелиться нитки.
И вдруг рядом с ними появился Гарек, держа в руках кольцо веревки. У него в мешке всегда имелся достаточный запас веревок.
— Гарек, — радостно обратился к нему Саллакс, — ты Капину-то помнишь?
Гарек даже глазами захлопал от удивления, но все же ответил как ни в чем не бывало:
— Конечно помню — как я могу забыть Капину?
— А скажи, верно ведь, что фигурой она на кирпичную пивную смахивала? Такая же крепкая.
Гарек крепко ухватил своего старого приятеля за плечо и усмехнулся.
— Тебе бы на нее голую посмотреть, Саллакс! Такую женщину один раз обнаженной увидишь — и умирать не страшно!
— Я так и знал! Ах ты, паршивец! — Саллакс, явно задетый этим признанием Гарека, громко расхохотался. Ему, похоже, и в голову не приходило, что Блэкстоунские горы в очередной раз стремятся погубить их.
Гарек, видно, тоже пытался оправдать поведение Саллакса его временным безумием, а потому молча возился с веревкой. Один ее конец он привязал к поясу Саллакса, затем выпустил фута три и обвязал веревкой талию Бринн, а второй ее конец прикрепил к своему собственному поясу.
— Так, по крайней мере, никто не отобьется и не заплутает! — крикнул он Бринн. — Нам необходимо держаться вместе и обязательно продолжать двигаться. Мы уже совсем близко от перевала. С Саллаксом мы потом разберемся, когда окажемся в безопасности, а сейчас нужно поскорее убираться отсюда.
Увидев на губах Бринн жалкое подобие улыбки, Гарек подошел к ней ближе, обнял и сказал:
— Ничего, Бринн, все будет хорошо. Ведь ты самая сильная и отважная из всех известных мне женщин! — Он ласково погладил ее по спине и прибавил: — Я тебя этой буре не отдам. Пусть она хоть десять раз меня погубить пытается, но до тебя я ей добраться не позволю.
— Мне страшно, Гарек.
— И мне тоже страшно, — признался он, заботливо убирая упавшие ей на лицо волосы и поглубже натягивая капюшон ее плаща. — Я не знаю, как нам отыскать остальных, не знаю, как нам добраться до Малакасии, но зато знаю отлично, что умирать сегодня на этой богами проклятой горе не намерен! Нет, ни за что! Я же не раз видел, Бринн, как ты умеешь сердиться. Это отличное умение, ведь оно уже помогало тебе выжить, так что ты рассердись. — Он посмотрел вниз, на ее ноги, утонувшие в глубоком снегу. — Рассердись, Бринн! Будет просто великолепно, если ты сегодня возьмешь и разозлишься на эту метель. Тогда все у тебя будет хорошо.
— Я постараюсь, — прошептала она, все еще с трудом сдерживая слезы.
— Конечно! Ты, главное, постарайся! — Гарек улыбнулся ей. — И еще не раз будешь поднимать в мою честь кубок с вином — даже через сто двоелуний после того, как меня на этом свете уже не будет.
Бринн изо всех сил сжала его руки.
— Вместе мы справимся, да?
— Да. Ты просто делай шаг каждой ногой по очереди и не бойся. В крайнем случае можешь даже повиснуть на веревке. Пошли. — И Гарек, повернувшись к ветру лицом, крикнул: — Эй, Саллакс, дальше пора идти!
Лахп быстро построил неказистый, но вполне прочный шалаш, связав вместе несколько упавших деревьев, и осторожно затащил туда Стивена, очень при этом стараясь не потревожить его израненную ногу.
— Топ ли, — пояснил он, собираясь уходить, и Стивен кивнул, понимая, что серон намерен собрать топливо для костра.
Лахп моментально исчез, видимо спустившись на берег реки, а Стивен, устроившись довольно удобно, с наслаждением отдыхал после долгого перехода, слушая шум воды и ощущая приятное покалывание в больной ноге, только что вновь обложенной целебными листьями керлиса. Затем, приподнявшись повыше,он внимательно осмотрел оставленный ими след. Ему казалось, что в конце этого следа, наверху, вот-вот появятся его друзья. Но прошло несколько минут, и Стивен, теряя терпение, воскликнул:
— Ну же, Марк! Давай! — словно это могло ускорить его приход.
Минуты текли с чудовищной медлительностью, но Стивен из последних сил продолжал бороться с одолевавшим его сном. На него с отяжелевшей ветки упал ком снега, и он тут же встрепенулся, вытянул шею, надеясь, что вот сейчас все они вынырнут из кустов и бросятся к нему. Но никто так и не появился, и вскоре ноги и руки Стивена сонно отяжелели, а спина заныла от слишком долгого сидения в одной и той же позе. Кроме того, ему захотелось есть.
Признавшись себе, что друзья вряд ли появятся здесь в ближайшее время, Стивен снова стал думать о Лахпе и о том, как и почему этот серон его спас. Лахп совершенно не подходил под то описание, которое дал серонам Гилмор. Даже если Нерак когда-то и пытался лишить этого человека его собственного «я», то до конца ему это явно не удалось: Лахп сохранил и умение быть благодарным, и умение сочувствовать другим, и умение заботиться о ближнем — он был ничуть не хуже любого из тех людей, кого Стивен знал. Например, ему даже представить себе было трудно, чтобы Хауард Гриффин отказался от собственных дел и целей ради постройки этой волокуши, на которой на протяжении многих миль он должен тащить Стивена через Блэкстоунские горы.
Стивен не раз благодарил Господа, что тогда не позволил Саллаксу прикончить раненого серона. Лахп сполна отплатил ему за это мимолетное сострадание. Интересно, думал Стивен, а как повели бы себя другие сероны, если бы тоже, подобно Лахпу, избавились от стальной хватки Малагона? Хотя та схватка с ними уже стала для него туманным прошлым, он хорошо помнил, что это были чрезвычайно свирепые и сильные бойцы, готовые драться до конца.
Стивен даже испытал внезапный укол совести, вспомнив, как легко он — ну, не он, разумеется, а его посох — уничтожил тогда всех своих противников. Марк и Гарек еще пытались убедить его, что убивал он не людей, что убить серона — все равно что избавить изувеченное животное от ненужных страданий. Но теперь ему казалось, что он, возможно, и с теми серонами тоже мог бы подружиться, если бы Гилмор сумел помочь им освободиться от власти Малагона.
Тогда, наутро после нападения серонов, он дал себе одно обещание. Они уже ехали по предгорьям, и он, сидя на коне, вдруг почуял запах горящей плоти, доносившийся от двух погребальных костров. На одном в свой последний путь отправился его друг, а на втором просто из соображений гигиены сожгли тела серонов. Но запах-то был совершенно одинаковый!
Стивен понимал умом, что выбора у него тогда не оставалось: если бы он не убил тех серонов, и он сам, и все его друзья были бы уже мертвы. Но в душе он все же никак не мог оправдать совершенное им убийство, и обещание, которое он дал себе в то утро, заключалось в следующем: отныне он всегда будет проявлять сочувствие и милосердие даже к врагу. Вне зависимости от обстоятельств он постарается быть добрым и справедливым, ибо доброта уже сама по себе — оружие поистине могучее.
И теперь он получил этому неоспоримые доказательства: Лахп стал его другом, союзником, бесценным помощником, которому ведомы все дороги и тропы, который способен обеспечить им всем наиболее безопасный путь до дворца Велстар. Стивен устало опустил подбородок на грудь и, подтянув повыше одеяло, стал смотреть на падающий снег и поджидать возвращения Лахпа. Вскоре, сам того не заметив, он снова крепко уснул.
Разбудило его шуршание Лахпа, который рылся в заплечном мешке, пытаясь там что-то найти. Было уже совсем темно; два бифштекса из мяса греттана жарились на камне у пылающего костра. Стивену было тепло и уютно в коконе из шерстяных одеял. Он осторожно пошевелил пальцами сломанной ноги, но боли почти не почувствовал и попытался немного подвигать ступней. Потом потихоньку согнул ногу в колене, и на этот раз даже без особых мучений.
— А мне уже гораздо лучше, Лахп, — радостно сообщил Стивен серону и уверенно похлопал себя по колену. — По-моему, я смогу даже немного ходить, когда нас остальные догонят. — Он выглянул из шалаша и пробормотал несколько разочарованно: — Хотя, конечно, по такому снегу трудно ходить. Придется, наверное, использовать посох по прямому назначению — для опоры.
Серон, не отвечая ему, продолжал рыться в мешке.
Тогда Стивен спросил:
— Лахп, в чем дело?
Лахп выпрямился и повернулся к нему, и Стивен в который уже раз почувствовал внутреннюю дрожь при виде его массивных рук и плеч.
— Один идет, — сказал серон, указывая на тот след, что они проложили в снегу.
Стивен сразу же схватил посох и старательно прислушался, но ничего не услышал.
— Откуда ты знаешь, Лахп? — спросил он. — Я, например, ничего не слышу.
— Не, не. — Лахп покачал головой и сильно потянул носом, по-звериному принюхиваясь. Потом опять указал на цепочку следов, тянущуюся вдоль реки: — Один идет.
— Ты по запаху чувствуешь, да? — Стивен не верил собственным ушам. — А я ничего не чувствую — только запах дыма и жарящегося мяса.
— Один идет.
— Ну, раз ты говоришь, значит, так оно и есть, Лахп.
Стивен тщетно пытался хоть что-то разглядеть за пределами круга, освещенного пламенем костра. Лахп, удовлетворенно ворча, извлек наконец из мешка длинный охотничий нож. Второй нож он вытащил из ножен, висевших на поясе, и повернулся к реке. Увидев его лицо, Стивен так и подскочил на месте. Лахп был неузнаваем: тот нежный великан, который спас ему жизнь и нянчился с ним, стараясь вернуть ему здоровье, куда-то исчез, и теперь на его месте был воин, смертельно опасный, чрезвычайно ловкий и умелый. И Стивен лишь в эту минуту понял, что его спаситель — профессиональный убийца.
Пригнувшись к земле и чуть выдвинув затвердевшую от напряжения нижнюю челюсть, Лахп выглядел так, словно готов сразиться хоть с целым полком, даже не вспотев при этом. И Стивен не решился расспрашивать его дальше.
—Лахп, а мне что делать? — прошептал он, тщетно пытаясь встать.
Да уж, в бою от него сейчас проку будет немного!
— Не. Стен здесь, — тихо приказал Лахп и жестом велел Стивену спрятаться в глубине шалаша.
— И далеко он сейчас, этот «один»?
Ответа не последовало. Лахп еще ниже пригнулся, присев на мощных ногах и напоминая готового к прыжку ягуара. Он был совершенно неподвижен, если не считать живо поблескивавших глаз, внимательно глядевших куда-то во тьму, да раздувавшихся ноздрей, которые так легко улавливали любой запах, доносимый ветром.
Стивен отполз подальше в шалаш, но не сел там, а покрепче воткнул посох в снег и стоял, навалившись на него и чуть пригнувшись. Напряжение Лахпа передалось и ему, и он теперь, пожалуй, как и Лахп, считал, что именно враг, а не друг приближается сейчас к их шалашу.
Но, видимо, и Лахп оказался не в состоянии точно определить, с какой стороны приближается к ним незваный гость. Он закрыл глаза и прислушался. Стивен, сгорая от нетерпения, хотел было шепотом задать ему очередной вопрос, но тут тишину нарушило негромкое пение стрелы, и она вонзилась в дерево как раз над правым плечом Лахпа.
Стивен даже пошевелиться не успел, а Лахп уже укрылся за стволом невысокой сосны и, яростно жестикулируя, велел ему:
— Стен, низ, низ!
Стивену оставалось только упасть ничком, и как только он это сделал, вторая стрела, сверкнув в пламени костра, воткнулась в ствол дерева в нескольких дюймах от первой. Выстрелы были явно предупредительные, отлично рассчитанные.
И тут из лесной чащи донесся знакомый голос, звучавший негромко, хриплый от усталости:
— А ну отойди от него, чудовище! Иначе следующая стрела будет у тебя из глотки торчать!
Это был Гарек.
Стивен с трудом отлепил ноги от того места, где стоял, и опустился на колени. Он совершенно не собирался смотреть, чем закончится поединок между несокрушимым сероном и совершенно обессилевшим Гареком, и поспешил вмешаться.
— Гарек, — закричал он, — не стреляй! Со мной все в порядке! Это мой друг!
Лахп вопросительно на него посмотрел, наморщив от напряжения лоб.
— Все хорошо, Лахп! — тихо сказал ему Стивен. — Не тревожься, это Гарек, и он тоже мой друг.
И Лахп мгновенно перешел от полной боевой готовности к абсолютному спокойствию. Сунув нож в ножны, он помог Стивену подняться, но сперва осторожно похлопал его по больной ноге, вопросительно на него поглядывая.
— Нет, Лахп, мне совершенно не больно, — успокоил его Стивен. — Спасибо тебе!
Лахп кивнул и тут же занялся костром, явно утратив к Гареку всякий интерес. Стивен только подбородок поскреб в недоумении: неужели все-таки Лахп до такой степени ему доверяет?
«Ну да, он ведь сразу меня послушался, — размышлял Стивен, — значит, он мне полностью доверяет, и именно поэтому ему совершенно безразлично, кто сейчас к нам приближается».
И, услыхав рядом с шалашом скрип снега под ногами Гарека, Стивен выскочил ему навстречу, совершенно позабыв о больной ноге.
Гарек выглядел осунувшимся и совершенно измученным, однако крепко обнял Стивена и сказал:
— А мы уж тебя мертвым считали, Стивен Тэйлор. — Он сбросил на землю два заплечных мешка, положил рядом с ними свой лук и, осторожно глянув через плечо на Лахпа, прибавил: — Я вижу, тебе есть что нам рассказать. Но я ужасно рад, что с тобой все в порядке! — И тут он заметил тщательно перевязанную голень Стивена. — Так с тобой действительно все в порядке?
Но Стивен его уже не слышал; он не сводил глаз с лежавших на земле двух заплечных мешков. Потом судорожно сглотнул и посмотрел Гареку прямо в глаза.
— Почему ты несешь мешок Гилмора? — спросил он.
Лахп очень внимательно следил за Гареком, когда тот последовал за Стивеном в шалаш, потом осмотрел его лук, потрогал тугую тетиву и даже понюхал оперение стрел, торчавших из двух колчанов.
Удовлетворив свое любопытство, серон вытащил из какого-то бездонного мешка еще кусок мяса и аккуратно пристроил его на камень рядом с двумя первыми, но поближе к огню.
Гарек ел жадно, сказав, что ему никогда и в голову не приходило, какое у греттана мягкое и нежное мясо.
— Я, правда, так устал, что, пожалуй, сразу не вспомню даже вкус свежего хлеба, — пошутил он. — Тут в реке наверняка рыба есть даже в такой холод, так что утром я обязательно немного наловлю к завтраку; в конце концов, нужно же как-то разнообразить свой стол.
Проворчав что-то одобрительное по поводу кулинарных представлений Гарека, Лахп пожелал им обоим спокойной ночи и улегся спать у костра, предоставив Гареку свое место в шалаше. Тот попытался протестовать, но серон попросту затолкал его в шалаш, приговаривая:
— Не, не. Лахп не бо холд. Лахп хорош.
Скрывшись под грудой одеял, сверху чуть присыпанных снегом, серон был похож на большой сугроб или на кучу мусора, покрытую неожиданно выпавшим весенним снежком.
А Стивен и Гарек, закутавшись в одеяла и прижавшись друг к другу, обменивались новостями. Гарек сказал, что оставил Бринн и Саллакса чуть позади, как только они наконец вышли в долину, и решил попробовать подстрелить в лесу какую-нибудь дичь, но вскоре почуял дымок от разведенного Лахпом костра. Бринн и Саллакс должны были вскоре его нагнать, а вот от Марка, который ушел на поиски Стивена несколько дней назад, до сих пор ни слуху ни духу. Стивен даже сел, так встревожило его это известие, и сердито отшвырнул здоровой ногой светящийся янтарным светом уголек, случайно залетевший в шалаш.
— Да я уверен, что с Марком все в порядке, — попытался успокоить его Гарек, но особой уверенности в его голосе слышно не было. — Он в горах, как дома. И ориентируется он куда лучше всех нас, вместе взятых, это уж точно.
— Да, конечно, — откликнулся Стивен, чувствуя себя безмерно виноватым. Ведь это из-за него жизнь Марка, возможно, подвергается смертельной опасности! — В горах Марк всегда молодцом держится, куда лучше меня. — Он протянул руку и подбросил в костер несколько кусков валежника. — Нам надо постоянно поддерживать огонь, чтобы остальные его еще издали заметили.
А потом Стивен все же спросил о Гилморе. По тому, что сразу Гарек на его вопрос не ответил, он догадывался, что случилась беда. Нет, он не заплакал; он уже и не верил, что способен заплакать. Вместо слез где-то внутри у него возник противный колючий узел, словно он съел какую-то дрянь и его вот-вот вырвет.
И это ощущение не только не проходило, но даже усиливалось: ведь без Гилмора им с Марком, возможно, никогда не попасть домой. Мысль, конечно, эгоистичная, но вполне справедливая. И тогда Нерак в итоге все-таки воспользуется волшебным столом Лессека, проколет эту пространственную складку и выпустит на волю своего повелителя. А если им даже и удастся переплыть Равенское море и добраться до дворца Велстар, то без Гилмора ему самому, наверное, придется защищать своих спутников, используя магию орехового посоха.
Стивен чуть не задохнулся от боли и, наклонившись вперед, обхватил руками колени, чтобы хоть немного снять этот странный приступ. Ему казалось, что воздух вдруг стал разреженным, как высоко в горах, и в нем явно не хватает кислорода. Он машинально потянулся за посохом, и, как ни странно, посох действительно принес ему некоторое облегчение. Гарек ласково потрепал его по плечу, и Стивен окончательно понял: именно он должен довести это дело до конца. Ладно, он рискнет всем на свете, только бы спасти своих друзей! Он отправится в Малакасию и встретится с Нераком лицом к лицу, даже если так и не сможет ни попрощаться с Ханной, ни, что гораздо важнее, попросить у нее прощения.
Стивен понимал, что в этой схватке он, конечно, проиграет. Ему это было ясно как день. Но страха он не испытывал, хоть и ожидал, что ему будет страшно. Он скорее о многом сожалел. И более всего о том, что никогда не увидит Ханну. Она же здесь, она так близко, что он почти чувствует ее присутствие, тот свойственный ей легкий аромат сирени... И все же он больше никогда в жизни ее не увидит. Это было печально, но не трагично.
— Она, должно быть, все же знает, что я люблю ее, — прошептал он.
— Уверен, что знает, — ответил Гарек, еще крепче стиснув его плечо.
— Значит, именно мне придется вызвать Нерака на поединок.
— Да. — Гарек смотрел в огонь; перед ним снова возникли лица сестер, родителей, их дом в Роне... — Но я буду рядом с тобой.
— Ты?
— Конечно. — Гарек заставил себя улыбнуться. — Я никогда не думал, что именно это будет получаться у меня лучше всего.
— Что именно?
— Убивать. — Гарек опустил глаза, изучая их сапоги, стоявшие рядом в снегу. Он уже и вспомнить не мог, когда именно они поменялись сапогами. — Я хотел быть дровосеком, охотником, как Версен, а жизнь заставила меня стать убийцей. Мои стрелы словно сами находят цель. И это не магия, это мое собственное желание и умение. И легкость, с которой мне это удается, многим кажется прекрасной. Я, пожалуй, действительно лучший из тех стрелков, каких мне доводилось встречать. И я не хвалюсь, просто это так и есть. Я никогда не испытываю ни малейших колебаний, когда стреляю, но потом... О, потом меня мучают ужасные угрызения совести! Я безумно жалею о том, что выстрелил в человека, и страстно мечтаю, чтобы этого никогда больше не происходило. И все же, если я смогу помочь тебе там, во дворце Велстар, то непременно помогу.
— Но против Нерака твои стрелы бессильны.
— Скорее всего, да. Но, я полагаю, у него сотни стражников и слуг, которые только и мечтают о том, чтобы отдать жизнь за своего господина.
Стивен вспомнил, как Гарек стоял на вершине горы Пророка с луком наготове, а потом, когда на них напал алмор, стал с какой-то нечеловеческой быстротой выпускать в него стрелу за стрелой. Гарек прав: он будет отличным помощником, когда придет время для нападения на логово Нерака.
— Ну что ж, по-моему, мы с тобой отличная парочка, — сказал Стивен. — Двое снедаемых сомнениями убийц выходят на битву со злом, трагической безнадежностью и бесконечными людскими страданиями. — Стивен помолчал, потом шутливо подтолкнул Гарека локтем в бок и прибавил: — Хотя, скорее всего, мы оба в итоге получим такой пинок в зад, что мало не покажется.
Последние слова он был вынужден Гареку перевести, но когда тот уразумел смысл столь фривольного высказывания, то от души рассмеялся, и его веселый хохот даже Лахпа разбудил, и на несколько минут в промерзшей долине словно восстановились давно забытые тепло и покой.
Стивен успел заснуть к тому времени, как на поляну вышли из леса Бринн и Саллакс. Впрочем, он проснулся, едва Гарек вскочил, чтобы помочь друзьям. Лахп, увидев осунувшиеся лица путешественников, тут же принялся жарить мясо.
— А Марка ты видел? — прошептала Бринн, крепко обняв Стивена.
— Нет, — тоже шепотом ответил Стивен, — но я уверен, что с ним все хорошо. Он очень сильный. — Он осторожно выпустил Бринн из своих объятий, стер у нее со щеки слезинку и тихо прибавил: — Мне ужасно жаль, что так вышло... с Гилмором.
Бринн нахмурилась, губы у нее тут же предательски задрожали, глаза наполнились слезами, но она, сурово покачав головой, твердо сказала — похоже, самой себе:
— Нет, ни за что!.. — и умолкла.
Потом, как деревенская девчонка, вытерла нос рукавом, и этот неприличный жест вызвал у Стивена прилив нежности к ней.
— Я ни за что с ними не расстанусь! Я не желаю потерять их обоих! — И она так посмотрела на него, словно одного ее желания было достаточно, чтобы Марк Дженкинс прямо сейчас радостно бросился к ним по тропе. — Ни за что!
— А Капина? Помнишь ее? — Порыв ветра унес вдаль часть его слов, но прекращать свои откровения Саллакс не пожелал. — ... Такая задница! Только богам под силу создать такой великолепный женский зад!
Бринн, стараясь не отставать от Гарека, поскользнулась на льду, скрытом снегом. Но ее спутники, похоже, этого даже не заметили.
— Гарек, — в отчаянии взмолилась она, — Гарек, с ним что-то неладно!
Ответа она не услышала. Гарек, с головой укрывшись плащом и больше похожий на сугроб, упорно шел вперед, к узкому проходу, видневшемуся почти на самой вершине горы.
Бринн, прищурив запорошенные снегом глаза, попыталась разглядеть, близко ли перевал, но все тонуло в снежной слепящей круговерти. Она видела лишь неясные очертания самого Гарека, а та скалистая вершина, куда они стремились добраться, земля под ногами, окрестные горы — все сливалось с холодными белесыми небесами, превращаясь в некое бескрайнее ничто.
— Нам отсюда никогда не выбраться, — прошептала Бринн. — Разве можно отыскать след в таком снегу?
И снова до нее донесся голос Саллакса:
— ... И всегда предпочитала Гарека. Помнишь ее, Гарек? Слишком много пива пила, впрочем... Думала, наверное, что ты на ней женишься... По одной лишь простой причине — чтобы каждый день видеть эту роскошную задницу...
Бринн чувствовала, как без следа улетучивается вся ее решимость. Наткнувшись ногой на что-то твердое — должно быть, на засыпанный снегом валун, — она вдруг подумала: а что, если здесь и остаться? И даже мысли ее как бы сами собой остановились, и ей с трудом удалось в них разобраться под оглушительный вой пурги.
«Надежная опора для ног. Место, где потом можно спокойно сесть. Впереди ведь ничего нет, там только бесконечное белое ничто, а позади Саллакс, мой брат, и его безумие. О великие боги! Пусть этот недуг у него пройдет! Кто в такую метель смог бы найти путь к спасению? Конечно Саллакс. И мы бы, конечно, в первую очередь прибегли бы к его помощи».
И вдруг Саллакс оказался рядом с Бринн, подхватил ее под под мышки и заботливо поднял с земли. Когда это она успела сесть?
— Идем, Бринн! — крикнул он. — Здесь нельзя сидеть. Я уверен, мы скоро отыщем куда более безопасное место, где ты сможешь посидеть и переждать непогоду.
Его глаза, казалось, пронизывали ее насквозь, но рот был по-прежнему слегка приоткрыт, как у деревенского дурачка.
— Да, правда, надо идти. Ничего, всехорошо, все в порядке, — бормотала Бринн, со стоном делая первый шаг.
— Ты помнишь название того вина, которым Мика нас угощал на праздник Двоелуния?
Бринн ласково коснулась щеки брата. Он улыбался ей, глаза его возбужденно горели.
— Что с тобой, Саллакс? — спросила она.
— Но это вино было просто великолепным! Ты разве не помнишь? — Саллакс смотрел куда-то вдаль. — Боги, что за вино! Мика, конечно, теперь уже мертв. Мы запивали этим вином жареную оленину. Гарек тогда целого оленя притащил... А где Гарек?
— Он там, впереди, — сказала Бринн, стараясь его успокоить. Потом положила голову брату на грудь, чувствуя, что горло снова перехватило.
Нет, сегодня больше нельзя плакать! Бринн никак не могла понять, что же случилось с Саллаксом и как ему можно помочь. И пока он продолжал распространяться о вине и женщинах, в памяти ее вспыхивали страшные воспоминания: огромный погребальный костер из сосновых веток и безжизненное тело Гилмора, охваченное огнем. Мир ее, казалось, съежился до крошечных размеров.
Внимание Бринн вдруг привлекла небольшая дырочка в плаще Саллакса, и она принялась изучать ее, рассматривать неровные края с шевелящимися на ветру оборванными шерстяными нитками. Ее дыхание облачками тумана сползало вниз по груди брата, и она даже подула слегка на эту прореху, чтобы снова посмотреть, как будут шевелиться нитки.
И вдруг рядом с ними появился Гарек, держа в руках кольцо веревки. У него в мешке всегда имелся достаточный запас веревок.
— Гарек, — радостно обратился к нему Саллакс, — ты Капину-то помнишь?
Гарек даже глазами захлопал от удивления, но все же ответил как ни в чем не бывало:
— Конечно помню — как я могу забыть Капину?
— А скажи, верно ведь, что фигурой она на кирпичную пивную смахивала? Такая же крепкая.
Гарек крепко ухватил своего старого приятеля за плечо и усмехнулся.
— Тебе бы на нее голую посмотреть, Саллакс! Такую женщину один раз обнаженной увидишь — и умирать не страшно!
— Я так и знал! Ах ты, паршивец! — Саллакс, явно задетый этим признанием Гарека, громко расхохотался. Ему, похоже, и в голову не приходило, что Блэкстоунские горы в очередной раз стремятся погубить их.
Гарек, видно, тоже пытался оправдать поведение Саллакса его временным безумием, а потому молча возился с веревкой. Один ее конец он привязал к поясу Саллакса, затем выпустил фута три и обвязал веревкой талию Бринн, а второй ее конец прикрепил к своему собственному поясу.
— Так, по крайней мере, никто не отобьется и не заплутает! — крикнул он Бринн. — Нам необходимо держаться вместе и обязательно продолжать двигаться. Мы уже совсем близко от перевала. С Саллаксом мы потом разберемся, когда окажемся в безопасности, а сейчас нужно поскорее убираться отсюда.
Увидев на губах Бринн жалкое подобие улыбки, Гарек подошел к ней ближе, обнял и сказал:
— Ничего, Бринн, все будет хорошо. Ведь ты самая сильная и отважная из всех известных мне женщин! — Он ласково погладил ее по спине и прибавил: — Я тебя этой буре не отдам. Пусть она хоть десять раз меня погубить пытается, но до тебя я ей добраться не позволю.
— Мне страшно, Гарек.
— И мне тоже страшно, — признался он, заботливо убирая упавшие ей на лицо волосы и поглубже натягивая капюшон ее плаща. — Я не знаю, как нам отыскать остальных, не знаю, как нам добраться до Малакасии, но зато знаю отлично, что умирать сегодня на этой богами проклятой горе не намерен! Нет, ни за что! Я же не раз видел, Бринн, как ты умеешь сердиться. Это отличное умение, ведь оно уже помогало тебе выжить, так что ты рассердись. — Он посмотрел вниз, на ее ноги, утонувшие в глубоком снегу. — Рассердись, Бринн! Будет просто великолепно, если ты сегодня возьмешь и разозлишься на эту метель. Тогда все у тебя будет хорошо.
— Я постараюсь, — прошептала она, все еще с трудом сдерживая слезы.
— Конечно! Ты, главное, постарайся! — Гарек улыбнулся ей. — И еще не раз будешь поднимать в мою честь кубок с вином — даже через сто двоелуний после того, как меня на этом свете уже не будет.
Бринн изо всех сил сжала его руки.
— Вместе мы справимся, да?
— Да. Ты просто делай шаг каждой ногой по очереди и не бойся. В крайнем случае можешь даже повиснуть на веревке. Пошли. — И Гарек, повернувшись к ветру лицом, крикнул: — Эй, Саллакс, дальше пора идти!
* * *
Лахп быстро построил неказистый, но вполне прочный шалаш, связав вместе несколько упавших деревьев, и осторожно затащил туда Стивена, очень при этом стараясь не потревожить его израненную ногу.
— Топ ли, — пояснил он, собираясь уходить, и Стивен кивнул, понимая, что серон намерен собрать топливо для костра.
Лахп моментально исчез, видимо спустившись на берег реки, а Стивен, устроившись довольно удобно, с наслаждением отдыхал после долгого перехода, слушая шум воды и ощущая приятное покалывание в больной ноге, только что вновь обложенной целебными листьями керлиса. Затем, приподнявшись повыше,он внимательно осмотрел оставленный ими след. Ему казалось, что в конце этого следа, наверху, вот-вот появятся его друзья. Но прошло несколько минут, и Стивен, теряя терпение, воскликнул:
— Ну же, Марк! Давай! — словно это могло ускорить его приход.
Минуты текли с чудовищной медлительностью, но Стивен из последних сил продолжал бороться с одолевавшим его сном. На него с отяжелевшей ветки упал ком снега, и он тут же встрепенулся, вытянул шею, надеясь, что вот сейчас все они вынырнут из кустов и бросятся к нему. Но никто так и не появился, и вскоре ноги и руки Стивена сонно отяжелели, а спина заныла от слишком долгого сидения в одной и той же позе. Кроме того, ему захотелось есть.
Признавшись себе, что друзья вряд ли появятся здесь в ближайшее время, Стивен снова стал думать о Лахпе и о том, как и почему этот серон его спас. Лахп совершенно не подходил под то описание, которое дал серонам Гилмор. Даже если Нерак когда-то и пытался лишить этого человека его собственного «я», то до конца ему это явно не удалось: Лахп сохранил и умение быть благодарным, и умение сочувствовать другим, и умение заботиться о ближнем — он был ничуть не хуже любого из тех людей, кого Стивен знал. Например, ему даже представить себе было трудно, чтобы Хауард Гриффин отказался от собственных дел и целей ради постройки этой волокуши, на которой на протяжении многих миль он должен тащить Стивена через Блэкстоунские горы.
Стивен не раз благодарил Господа, что тогда не позволил Саллаксу прикончить раненого серона. Лахп сполна отплатил ему за это мимолетное сострадание. Интересно, думал Стивен, а как повели бы себя другие сероны, если бы тоже, подобно Лахпу, избавились от стальной хватки Малагона? Хотя та схватка с ними уже стала для него туманным прошлым, он хорошо помнил, что это были чрезвычайно свирепые и сильные бойцы, готовые драться до конца.
Стивен даже испытал внезапный укол совести, вспомнив, как легко он — ну, не он, разумеется, а его посох — уничтожил тогда всех своих противников. Марк и Гарек еще пытались убедить его, что убивал он не людей, что убить серона — все равно что избавить изувеченное животное от ненужных страданий. Но теперь ему казалось, что он, возможно, и с теми серонами тоже мог бы подружиться, если бы Гилмор сумел помочь им освободиться от власти Малагона.
Тогда, наутро после нападения серонов, он дал себе одно обещание. Они уже ехали по предгорьям, и он, сидя на коне, вдруг почуял запах горящей плоти, доносившийся от двух погребальных костров. На одном в свой последний путь отправился его друг, а на втором просто из соображений гигиены сожгли тела серонов. Но запах-то был совершенно одинаковый!
Стивен понимал умом, что выбора у него тогда не оставалось: если бы он не убил тех серонов, и он сам, и все его друзья были бы уже мертвы. Но в душе он все же никак не мог оправдать совершенное им убийство, и обещание, которое он дал себе в то утро, заключалось в следующем: отныне он всегда будет проявлять сочувствие и милосердие даже к врагу. Вне зависимости от обстоятельств он постарается быть добрым и справедливым, ибо доброта уже сама по себе — оружие поистине могучее.
И теперь он получил этому неоспоримые доказательства: Лахп стал его другом, союзником, бесценным помощником, которому ведомы все дороги и тропы, который способен обеспечить им всем наиболее безопасный путь до дворца Велстар. Стивен устало опустил подбородок на грудь и, подтянув повыше одеяло, стал смотреть на падающий снег и поджидать возвращения Лахпа. Вскоре, сам того не заметив, он снова крепко уснул.
* * *
Разбудило его шуршание Лахпа, который рылся в заплечном мешке, пытаясь там что-то найти. Было уже совсем темно; два бифштекса из мяса греттана жарились на камне у пылающего костра. Стивену было тепло и уютно в коконе из шерстяных одеял. Он осторожно пошевелил пальцами сломанной ноги, но боли почти не почувствовал и попытался немного подвигать ступней. Потом потихоньку согнул ногу в колене, и на этот раз даже без особых мучений.
— А мне уже гораздо лучше, Лахп, — радостно сообщил Стивен серону и уверенно похлопал себя по колену. — По-моему, я смогу даже немного ходить, когда нас остальные догонят. — Он выглянул из шалаша и пробормотал несколько разочарованно: — Хотя, конечно, по такому снегу трудно ходить. Придется, наверное, использовать посох по прямому назначению — для опоры.
Серон, не отвечая ему, продолжал рыться в мешке.
Тогда Стивен спросил:
— Лахп, в чем дело?
Лахп выпрямился и повернулся к нему, и Стивен в который уже раз почувствовал внутреннюю дрожь при виде его массивных рук и плеч.
— Один идет, — сказал серон, указывая на тот след, что они проложили в снегу.
Стивен сразу же схватил посох и старательно прислушался, но ничего не услышал.
— Откуда ты знаешь, Лахп? — спросил он. — Я, например, ничего не слышу.
— Не, не. — Лахп покачал головой и сильно потянул носом, по-звериному принюхиваясь. Потом опять указал на цепочку следов, тянущуюся вдоль реки: — Один идет.
— Ты по запаху чувствуешь, да? — Стивен не верил собственным ушам. — А я ничего не чувствую — только запах дыма и жарящегося мяса.
— Один идет.
— Ну, раз ты говоришь, значит, так оно и есть, Лахп.
Стивен тщетно пытался хоть что-то разглядеть за пределами круга, освещенного пламенем костра. Лахп, удовлетворенно ворча, извлек наконец из мешка длинный охотничий нож. Второй нож он вытащил из ножен, висевших на поясе, и повернулся к реке. Увидев его лицо, Стивен так и подскочил на месте. Лахп был неузнаваем: тот нежный великан, который спас ему жизнь и нянчился с ним, стараясь вернуть ему здоровье, куда-то исчез, и теперь на его месте был воин, смертельно опасный, чрезвычайно ловкий и умелый. И Стивен лишь в эту минуту понял, что его спаситель — профессиональный убийца.
Пригнувшись к земле и чуть выдвинув затвердевшую от напряжения нижнюю челюсть, Лахп выглядел так, словно готов сразиться хоть с целым полком, даже не вспотев при этом. И Стивен не решился расспрашивать его дальше.
—Лахп, а мне что делать? — прошептал он, тщетно пытаясь встать.
Да уж, в бою от него сейчас проку будет немного!
— Не. Стен здесь, — тихо приказал Лахп и жестом велел Стивену спрятаться в глубине шалаша.
— И далеко он сейчас, этот «один»?
Ответа не последовало. Лахп еще ниже пригнулся, присев на мощных ногах и напоминая готового к прыжку ягуара. Он был совершенно неподвижен, если не считать живо поблескивавших глаз, внимательно глядевших куда-то во тьму, да раздувавшихся ноздрей, которые так легко улавливали любой запах, доносимый ветром.
Стивен отполз подальше в шалаш, но не сел там, а покрепче воткнул посох в снег и стоял, навалившись на него и чуть пригнувшись. Напряжение Лахпа передалось и ему, и он теперь, пожалуй, как и Лахп, считал, что именно враг, а не друг приближается сейчас к их шалашу.
Но, видимо, и Лахп оказался не в состоянии точно определить, с какой стороны приближается к ним незваный гость. Он закрыл глаза и прислушался. Стивен, сгорая от нетерпения, хотел было шепотом задать ему очередной вопрос, но тут тишину нарушило негромкое пение стрелы, и она вонзилась в дерево как раз над правым плечом Лахпа.
Стивен даже пошевелиться не успел, а Лахп уже укрылся за стволом невысокой сосны и, яростно жестикулируя, велел ему:
— Стен, низ, низ!
Стивену оставалось только упасть ничком, и как только он это сделал, вторая стрела, сверкнув в пламени костра, воткнулась в ствол дерева в нескольких дюймах от первой. Выстрелы были явно предупредительные, отлично рассчитанные.
И тут из лесной чащи донесся знакомый голос, звучавший негромко, хриплый от усталости:
— А ну отойди от него, чудовище! Иначе следующая стрела будет у тебя из глотки торчать!
Это был Гарек.
Стивен с трудом отлепил ноги от того места, где стоял, и опустился на колени. Он совершенно не собирался смотреть, чем закончится поединок между несокрушимым сероном и совершенно обессилевшим Гареком, и поспешил вмешаться.
— Гарек, — закричал он, — не стреляй! Со мной все в порядке! Это мой друг!
Лахп вопросительно на него посмотрел, наморщив от напряжения лоб.
— Все хорошо, Лахп! — тихо сказал ему Стивен. — Не тревожься, это Гарек, и он тоже мой друг.
И Лахп мгновенно перешел от полной боевой готовности к абсолютному спокойствию. Сунув нож в ножны, он помог Стивену подняться, но сперва осторожно похлопал его по больной ноге, вопросительно на него поглядывая.
— Нет, Лахп, мне совершенно не больно, — успокоил его Стивен. — Спасибо тебе!
Лахп кивнул и тут же занялся костром, явно утратив к Гареку всякий интерес. Стивен только подбородок поскреб в недоумении: неужели все-таки Лахп до такой степени ему доверяет?
«Ну да, он ведь сразу меня послушался, — размышлял Стивен, — значит, он мне полностью доверяет, и именно поэтому ему совершенно безразлично, кто сейчас к нам приближается».
И, услыхав рядом с шалашом скрип снега под ногами Гарека, Стивен выскочил ему навстречу, совершенно позабыв о больной ноге.
Гарек выглядел осунувшимся и совершенно измученным, однако крепко обнял Стивена и сказал:
— А мы уж тебя мертвым считали, Стивен Тэйлор. — Он сбросил на землю два заплечных мешка, положил рядом с ними свой лук и, осторожно глянув через плечо на Лахпа, прибавил: — Я вижу, тебе есть что нам рассказать. Но я ужасно рад, что с тобой все в порядке! — И тут он заметил тщательно перевязанную голень Стивена. — Так с тобой действительно все в порядке?
Но Стивен его уже не слышал; он не сводил глаз с лежавших на земле двух заплечных мешков. Потом судорожно сглотнул и посмотрел Гареку прямо в глаза.
— Почему ты несешь мешок Гилмора? — спросил он.
* * *
Лахп очень внимательно следил за Гареком, когда тот последовал за Стивеном в шалаш, потом осмотрел его лук, потрогал тугую тетиву и даже понюхал оперение стрел, торчавших из двух колчанов.
Удовлетворив свое любопытство, серон вытащил из какого-то бездонного мешка еще кусок мяса и аккуратно пристроил его на камень рядом с двумя первыми, но поближе к огню.
Гарек ел жадно, сказав, что ему никогда и в голову не приходило, какое у греттана мягкое и нежное мясо.
— Я, правда, так устал, что, пожалуй, сразу не вспомню даже вкус свежего хлеба, — пошутил он. — Тут в реке наверняка рыба есть даже в такой холод, так что утром я обязательно немного наловлю к завтраку; в конце концов, нужно же как-то разнообразить свой стол.
Проворчав что-то одобрительное по поводу кулинарных представлений Гарека, Лахп пожелал им обоим спокойной ночи и улегся спать у костра, предоставив Гареку свое место в шалаше. Тот попытался протестовать, но серон попросту затолкал его в шалаш, приговаривая:
— Не, не. Лахп не бо холд. Лахп хорош.
Скрывшись под грудой одеял, сверху чуть присыпанных снегом, серон был похож на большой сугроб или на кучу мусора, покрытую неожиданно выпавшим весенним снежком.
А Стивен и Гарек, закутавшись в одеяла и прижавшись друг к другу, обменивались новостями. Гарек сказал, что оставил Бринн и Саллакса чуть позади, как только они наконец вышли в долину, и решил попробовать подстрелить в лесу какую-нибудь дичь, но вскоре почуял дымок от разведенного Лахпом костра. Бринн и Саллакс должны были вскоре его нагнать, а вот от Марка, который ушел на поиски Стивена несколько дней назад, до сих пор ни слуху ни духу. Стивен даже сел, так встревожило его это известие, и сердито отшвырнул здоровой ногой светящийся янтарным светом уголек, случайно залетевший в шалаш.
— Да я уверен, что с Марком все в порядке, — попытался успокоить его Гарек, но особой уверенности в его голосе слышно не было. — Он в горах, как дома. И ориентируется он куда лучше всех нас, вместе взятых, это уж точно.
— Да, конечно, — откликнулся Стивен, чувствуя себя безмерно виноватым. Ведь это из-за него жизнь Марка, возможно, подвергается смертельной опасности! — В горах Марк всегда молодцом держится, куда лучше меня. — Он протянул руку и подбросил в костер несколько кусков валежника. — Нам надо постоянно поддерживать огонь, чтобы остальные его еще издали заметили.
А потом Стивен все же спросил о Гилморе. По тому, что сразу Гарек на его вопрос не ответил, он догадывался, что случилась беда. Нет, он не заплакал; он уже и не верил, что способен заплакать. Вместо слез где-то внутри у него возник противный колючий узел, словно он съел какую-то дрянь и его вот-вот вырвет.
И это ощущение не только не проходило, но даже усиливалось: ведь без Гилмора им с Марком, возможно, никогда не попасть домой. Мысль, конечно, эгоистичная, но вполне справедливая. И тогда Нерак в итоге все-таки воспользуется волшебным столом Лессека, проколет эту пространственную складку и выпустит на волю своего повелителя. А если им даже и удастся переплыть Равенское море и добраться до дворца Велстар, то без Гилмора ему самому, наверное, придется защищать своих спутников, используя магию орехового посоха.
Стивен чуть не задохнулся от боли и, наклонившись вперед, обхватил руками колени, чтобы хоть немного снять этот странный приступ. Ему казалось, что воздух вдруг стал разреженным, как высоко в горах, и в нем явно не хватает кислорода. Он машинально потянулся за посохом, и, как ни странно, посох действительно принес ему некоторое облегчение. Гарек ласково потрепал его по плечу, и Стивен окончательно понял: именно он должен довести это дело до конца. Ладно, он рискнет всем на свете, только бы спасти своих друзей! Он отправится в Малакасию и встретится с Нераком лицом к лицу, даже если так и не сможет ни попрощаться с Ханной, ни, что гораздо важнее, попросить у нее прощения.
Стивен понимал, что в этой схватке он, конечно, проиграет. Ему это было ясно как день. Но страха он не испытывал, хоть и ожидал, что ему будет страшно. Он скорее о многом сожалел. И более всего о том, что никогда не увидит Ханну. Она же здесь, она так близко, что он почти чувствует ее присутствие, тот свойственный ей легкий аромат сирени... И все же он больше никогда в жизни ее не увидит. Это было печально, но не трагично.
— Она, должно быть, все же знает, что я люблю ее, — прошептал он.
— Уверен, что знает, — ответил Гарек, еще крепче стиснув его плечо.
— Значит, именно мне придется вызвать Нерака на поединок.
— Да. — Гарек смотрел в огонь; перед ним снова возникли лица сестер, родителей, их дом в Роне... — Но я буду рядом с тобой.
— Ты?
— Конечно. — Гарек заставил себя улыбнуться. — Я никогда не думал, что именно это будет получаться у меня лучше всего.
— Что именно?
— Убивать. — Гарек опустил глаза, изучая их сапоги, стоявшие рядом в снегу. Он уже и вспомнить не мог, когда именно они поменялись сапогами. — Я хотел быть дровосеком, охотником, как Версен, а жизнь заставила меня стать убийцей. Мои стрелы словно сами находят цель. И это не магия, это мое собственное желание и умение. И легкость, с которой мне это удается, многим кажется прекрасной. Я, пожалуй, действительно лучший из тех стрелков, каких мне доводилось встречать. И я не хвалюсь, просто это так и есть. Я никогда не испытываю ни малейших колебаний, когда стреляю, но потом... О, потом меня мучают ужасные угрызения совести! Я безумно жалею о том, что выстрелил в человека, и страстно мечтаю, чтобы этого никогда больше не происходило. И все же, если я смогу помочь тебе там, во дворце Велстар, то непременно помогу.
— Но против Нерака твои стрелы бессильны.
— Скорее всего, да. Но, я полагаю, у него сотни стражников и слуг, которые только и мечтают о том, чтобы отдать жизнь за своего господина.
Стивен вспомнил, как Гарек стоял на вершине горы Пророка с луком наготове, а потом, когда на них напал алмор, стал с какой-то нечеловеческой быстротой выпускать в него стрелу за стрелой. Гарек прав: он будет отличным помощником, когда придет время для нападения на логово Нерака.
— Ну что ж, по-моему, мы с тобой отличная парочка, — сказал Стивен. — Двое снедаемых сомнениями убийц выходят на битву со злом, трагической безнадежностью и бесконечными людскими страданиями. — Стивен помолчал, потом шутливо подтолкнул Гарека локтем в бок и прибавил: — Хотя, скорее всего, мы оба в итоге получим такой пинок в зад, что мало не покажется.
Последние слова он был вынужден Гареку перевести, но когда тот уразумел смысл столь фривольного высказывания, то от души рассмеялся, и его веселый хохот даже Лахпа разбудил, и на несколько минут в промерзшей долине словно восстановились давно забытые тепло и покой.
* * *
Стивен успел заснуть к тому времени, как на поляну вышли из леса Бринн и Саллакс. Впрочем, он проснулся, едва Гарек вскочил, чтобы помочь друзьям. Лахп, увидев осунувшиеся лица путешественников, тут же принялся жарить мясо.
— А Марка ты видел? — прошептала Бринн, крепко обняв Стивена.
— Нет, — тоже шепотом ответил Стивен, — но я уверен, что с ним все хорошо. Он очень сильный. — Он осторожно выпустил Бринн из своих объятий, стер у нее со щеки слезинку и тихо прибавил: — Мне ужасно жаль, что так вышло... с Гилмором.
Бринн нахмурилась, губы у нее тут же предательски задрожали, глаза наполнились слезами, но она, сурово покачав головой, твердо сказала — похоже, самой себе:
— Нет, ни за что!.. — и умолкла.
Потом, как деревенская девчонка, вытерла нос рукавом, и этот неприличный жест вызвал у Стивена прилив нежности к ней.
— Я ни за что с ними не расстанусь! Я не желаю потерять их обоих! — И она так посмотрела на него, словно одного ее желания было достаточно, чтобы Марк Дженкинс прямо сейчас радостно бросился к ним по тропе. — Ни за что!