Страница:
Твоя. Найти Тебя страждет, и не ведает места Твоего. Господи, Ты Бог и Ты
Господь мой -- а я ни разу не видел тебя. Ты создал меня и воссоздал, и все
добро, какое есть у меня, Ты вручил мне -- а я так и не знаю Тебя. В конце
концов, я и создан был для того, чтобы видеть Тебя, -- и все никак не
исполняю то, зачем был создан.
О жалкий жребий человека, утратившего то, ради чего он был создан! О
тяжелое и гибельное это падение его! Увы, что потерял он и что нашел, чем
изошел и чем остался! Потерял блаженство, для которого был создан, нашел
нужду, для которой не был создан. Изошел тем, без чего ничто не счастливо,
остался тем, что само по себе -- одно несчастье. "Ел" тогда "хлеб ангельский
человек" (Пс. 77, 26), которого теперь алчет; ест теперь "хлеб печали" (Пс.
126, 2), которого тогда не знал. Увы, всенародный вопль человеков,
вселенское стенание сынов адамовых! Адам отрыгивал от сытости, нам сводит
дыхание голод. Он роскошествовал, мы побираемся. Он счастливо держал, да
жалко спустил, а мы несчастливо нуждаемся, и желаем жалостно, и, увы,
остаемся пусты. Почему он не стерег для нас, когда легко мог, то, от чего мы
теперь столь тягостно свободны? Почему он закрыл нам свет и обвел нас
потемками? Для чего отнял у нас жизнь и навлек на нас смерть? Бедные, из
чего мы извергнуты, во что ввергнуты! Откуда низринулись, куда погрузились!
Из отечества в ссылку, от видения Бога в слепоту нашу. От приятности
бессмертия в горечь и ужас смерти. Жалкая перемена! От какого добра в какое
зло! Тяжело проклятье, тяжела скорбь, тяжело все.
Но, увы и мне несчастному, одному из прочих несчастных сыновей евиных,
удаленных от Бога, -- что начинал я и что исполнил? Куда тянулся и куда
прибыл? О чем задыхался в ревностном волнении и о чем теперь только вздыхаю?
Искал блага -- "и вот ужасы" (Иер. 14, 19). Лез к Богу -- а уткнулся в себя
самого. Покоя искал в сокровенном моем, а "встретил тесноту и скорбь" в
заветных глубинах моих (Пс. 114, 3). Хотел смеяться от радости души моей и
принужден стенать "от терзания сердца моего" (Пс. 37, 9). Веселия чаял -- и
вот учащаются вздохи.
И -- о Ты, Господи, доколе? "Доколе будешь забывать" нас, "доколе
будешь скрывать лице Твое" от нас? (Пс. 12, 2). Когда призришь и услышишь
нас? Когда просветишь глаза наши и явишь нам "лице Твое"? (Пс. 79, 4, 8).
Когда возвратишь Себя нам? Призри, Господи, услышь, просвети нас, явись нам,
чтобы было нам хорошо, без Тебя нам так плохо, Пожалей трудов и тщания
нашего о Тебе, ибо мы ничего не можем без Тебя. Ты приглашаешь нас --
"помоги нам" (Пс. 78, 9). Молю, Господи, не дай духу моему упасть в
отчаянии, но дай воспрянуть в чаянии. Молю, Господи, огорчено сердце мое
запустением своим, услади его утешением Твоим. Молю, Господи, алкая начал я
искать Тебя, да не покину Тебя не евши. Голодный пришел я, да не уйду
немытым. Бедняк, пришел я к богатому, проситель милостыни -- к милостивому;
да не уйду пустой и презренный. И коль скоро "вздохи мои предупреждают хлеб
мой" (Иов. 3, 24), то хоть после вздохов дай хлеба. Господи, согнут дугою,
могу смотреть я только вниз; выпрями меня, чтобы я мог видеть и то, что
вверху. "Беззакония мои, превысившие голову мою", обвернулись вокруг меня и
"как тяжелое бремя" тяготеют на мне (Пс. 37, 5). Разверни меня, облегчи
меня, "да не затворит" пучина их "зев свой" надо мной (Пс. 68, 16). Да будет
мне позволено (одним глазком) взглянуть на свет Твой, хоть издалека, хоть из
глубины. Научи меня искать Тебя и явись ищущему; ибо ни искать Тебя не умею,
если не научишь, ни найти -- если не явишься. Да взыщу Тебя, желая,
возжелаю, взыскуя; найду Тебя любя и возлюблю нашед.
Признаю, Господи, и за то благодарствую, что Ты сотворил во мне этот
образ Твой, чтобы, Тебя помня, я думал о Тебе и любил Тебя. Но он так стерся
от целований порочных, так закопчен дымом грехов, что не может делать то,
для чего был создан, если только ты не обновишь и не преобразишь его. Я,
Господи, не стремлюсь проникнуть в высоту твою, ибо нисколько не равняю с
ней мое разумение; но желаю сколько-то уразуметь истину Твою, в которую
верует и которую любит сердце мое. Ибо я не разуметь ищу, дабы уверовать, но
верую, дабы уразуметь. Верую ведь и в то, что "если не уверую, не уразумею"!
Глава II. (Что) Бог поистине существует
Итак, Господи, дающий вере разумение, дай мне, сколько сам знаешь,
чтобы я понял, что Ты есть, как мы веруем, и то есть, во что мы веруем. А мы
веруем, что Ты есть нечто, больше чего нельзя ничего себе представить.
Значит, когда "сказал безумец в сердце своем: нет Бога" -- он сказал, что
какой-то такой природы нет? (Пс. 13, 1; 52, 1). Но, конечно, этот же самый
безумец, слыша, как я говорю: "Нечто, больше чего нельзя ничего себе
представить", -- понимает то, что слышит; а то, что он понимает, есть в его
уме, даже если он не имеет в виду, что такая вещь существует. Ведь одно дело
-- быть вещи в уме; другое -- подразумевать, что вещь существует. Так, когда
художник заранее обдумывает то, что он будет делать, он, правда, имеет в уме
то, чего еще не сделал, но отнюдь не подразумевает его существования. А
когда он уже нарисовал, он и имеет в уме, и мыслит как существующее то, что
уже сделал. Значит, убедится даже безумец, что хотя бы в уме есть нечто,
больше чего нельзя ничего себе представить, так как когда он слышит это
(выражение), он его понимает, а все, что понимается, есть в уме. И, конечно,
то, больше чего нельзя себе представить, не может быть только в уме. Ибо
если оно уже есть по крайней мере только в уме, можно представить себе, что
оно есть и в действительности, что больше. Значит, если то, больше чего
нельзя ничего себе представить, существует только в уме, тогда то, больше
чего нельзя себе представить, есть то, больше чего можно представить себе.
Но этого, конечно, не может быть. Итак, без сомнения, нечто, большее чего
нельзя себе представить, существует и в уме, и в действительности.
Глава III. (Что) Его нельзя представить себе несуществующим
И оно, конечно, существует столь истинно, что его нельзя представить
себе несуществующим. Ибо можно представить себе что существует нечто такое,
чего нельзя представить себе, как несуществующее; и оно больше, чем то, что
можно представить себе как несуществующее. Поэтому если то, больше чего
нельзя себе представить, можно представить себе как несуществующее, тогда
то, больше чего нельзя представить себе, не есть то, больше чего нельзя себе
представить; противоречие. Значит, нечто, больше чего нельзя себе
представить, существует так подлинно, что нельзя и представить себе его
несуществующим.
А это Ты и есть, Господи Боже наш. Значит, ты так подлинно существуешь,
Господи Боже мой, что нельзя и представить себе, будто Тебя нет. И недаром.
Ведь если какой-нибудь ум мог бы представить себе что-нибудь лучше тебя, это
значило бы, что тварь возвысилась над Творцом и судит о Творце, что очень
нелепо. Притом все сущее, кроме Тебя одного, можно представить себе как
несуществующее. Значит, Ты один всего подлиннее, а потому Ты и больше всего
имеешь бытие: ибо все другое существует не столь истинно и потому имеет
бытия меньше. Почему же тогда "сказал безумец в сердце своем: нет Бога",
если столько естественно для разумного ума, то Ты существуешь больше всего?
Почему, как не потому, что он глупец и безумец?
Глава IV. Как безумец сказал в сердце своем то, чего нельзя себе
представить
Но как он сказал в сердце то, чего не мог представить себе? Или как не
мог представить себе того, что сказал в сердце, когда одно и тоже значит:
сказать в сердце и представить себе? И если на самом деле, вернее сказать,
поскольку на самом деле и представил себе, раз "сказал в сердце", и не
сказал в сердце, раз не мог себе представить, то, значит, не в одном лишь
смысле говорится нечто в сердце и представляется. Иначе ведь представляется
вещь, когда представляется звук, ее обозначающий; иначе -- когда мыслится
само то, что есть вещь. В первом значении можно представить себе, что Бога
нет, во втором -- ничуть не бывало. Потому что никто, понимающий, что такое
Бог, не может представить себе, что Бога нет, хотя бы произносил в сердце
эти слова -- или без всякого выражения вовне, или с каким-нибудь. Бог ведь
есть то, больше чего нельзя себе представить. Кто это хорошо понимает, тот,
разумеется, понимает, что это существует так, что даже и в представлении не
может не существовать. Значит, кто понимает, что Бог так существует, не
может представить его себе несуществующим.
Благодарю Тебя, Господи благий, благодарю Тебя за то, что то, во что
раньше веровал я силой дара Твоего, теперь так понимаю силой просвещения
Твоего, что если бы и не хотел верить в то, что Ты существуешь, не мог бы
этого не понимать.
Глава V. (Что) Бог есть все, чему лучше быть существующим, чем
несуществующим; и что Он один, существуя сам по себе, все остальное создает
из ничего
Что же Ты тогда такое, Господи Боже, больше которого нельзя себе
представить? Что же, если не то, что, будучи превыше всего, единственное,
существуя само по себе, все остальное создало из ничего? Ведь все, что не
таково, меньше, чем можно себе представить. Значит, какого блага недостает
высшему благу, через которое существует всякое благо? Следовательно, ты
праведен, правдив, блажен и все прочее, чему лучше быть, чем не быть, как
лучше быть праведным, чем неправедным, блаженным, чем не блаженным.
Глава VI. Каким образом он чувствителен, если Он не есть тело
Но если лучше быть чувствительным, всемогущим, милосердным,
бесстрастным, чем не быть (всем этим): как же Ты чувствителен, если Ты не
тело; или всемогущ, если всего не можешь; или вместе милосерд и бесстрастен?
Ведь если чувствительны только телесные вещи, поскольку чувства существуют
относительно тел и в телесном, то как Ты можешь быть чувствительным, когда
Ты не тело, но высший Дух, который лучше тела?
Но если "чувствовать" есть не что иное, как познавать, и существует не
иначе как ради познания, -- ибо кто чувствует, тот познает соответственно
свойству чувств, как через зрение -- цвета, через отведывание -- вкусовые
качества, то не будет неправильно сказать о нем, что он каким-то образом
чувствует все, что как-то познает. Значит, Господи, хотя Ты и не тело, все
же Ты истинно в высшей степени чувствителен, в том смысле, что Ты в высшей
степени все познаешь, а не в том, в котором животное познает телесным
чувством.
Глава VII. Каким образом Он всемогущ, если многого не может
Но и всемогущ Ты как, если всего не можешь? Или если не можешь
повреждаться, лгать, делать истинное ложным, как бывшее небывшим, чтобы
бывшее стало небывшим, и многое подобное: в каком смысле ты можешь все?
Но, может быть, эта способность мочь все это означает не мощь, но
немощь? Ведь тот, кто это может, может то, чего не следует и что недолжно.
Этого же чем больше он может, тем более мощны в нем упрямство и
извращенность, а сам он против них может меньше. Значит, тот, кто так может,
не мощью может, но немощью. Ведь не потому говорится о нем "может", что он
сам может, но потому, что его немощь заставляет мочь в нем другое, т.е. в
некоем иносказательном смысле, как многое говорится в несобственном
значении, например, когда мы ставим "быть" вместо "не быть" и "делать"
вместо того, что на самом деле означает "не делать" или вместо "делать
ничто". Ведь мы часто говорим тому, кто отрицает существование какой-то
вещи: "Так и есть, как ты говоришь", хотя гораздо правильнее, казалось бы,
сказать: "Так и нет, как ты говоришь". Опять-таки, мы говорим: "Он сидит",
как "Он делает", или: "Он отдыхает", как "Он делает", хотя "сидеть" не
значит "делать что-то", а "отдыхать" -- значит вообще ничего не делать.
Итак, когда говорится, что кто-то имеет силу делать или претерпевать то,
чего не следует и не положено, под силой подразумевается бессилие, ибо чем
больше он имеет этой силы, тем сильнее в нем упрямство и извращенность, а он
против них тем бессильнее. Значит, Господи Боже, Ты потому поистине
всемогущ, что ничего не можешь через посредство немощи и ничто не имеет силы
против Тебя.
Глава VIII. Каким образом Он и милосерд, и бесстрастен
Но как же Ты и милосерд и вместе бесстрастен? Ведь если Ты бесстрастен,
Ты не сострадаешь; если Ты не сострадаешь -- значит, сердце Твое не
сжали-вается, сострадая жалкому, что и есть милосердие. А если Ты не
милосерд, то откуда несчастным такое утешение?
Значит, как же Ты, Господи, и милосерд, и немилосерд, если и так:
милосерд -- для нас и нет -- сам по себе? Иначе говоря, милосерд согласно
нашему чувству и немилосерд -- согласно Твоему. Так что когда Ты озираешь
нас, жалких, мы чувствуем действие милосердного, а Ты не испытываешь
страсти. Итак, ты и милосерд, ибо жалких спасаешь, и грешникам Твоим
прощаешь; и немилосерд, ибо несчастье не повергает Тебя в страсть.
Глава IX. Каким образом вполне справедливый и самый справедливый щадит
злых; и о том, что Он справедливо сжаливается над злыми
Но злых как Ты щадишь, если Ты и всецело праведен, и в высшей степени
праведен? Иначе говоря, как же выходит, что всецело и в высшей степени
справедливый делает то, что несправедливо? Или какая справедливость в том,
чтобы заслужившему смерть вечную дать жизнь вековечную? Отчего же, Боже
добрый, добрый и к добрым и ко злым, отчего спасаешь Ты злых, если это
несправедливо, а Ты не делаешь ничего несправедливого?
Потому ли, что благость Твоя непостижима, скрывается это в свете
неприступном, где Ты обитаешь? Поистине в высочайшем и сокровеннейшем
благости твоей укрыт источник, откуда изливается поток милосердия Твоего.
Ибо хотя всецело Ты и в высшей степени справедлив, все же потому Ты милостив
также и к злым, что в высшей степени благ. Ведь Ты был бы менее благ, если
бы ни к какому злому не был милостив. Ибо лучше тот, кто добр и к добрым и к
злым, чем тот, кто добр только к добрым, И лучше тот, кто добр к злым, и
наказывая и щадя, чем тот, кто -- только наказывая. Значит, Ты потому
милосерд, что Ты всецело и в высшей степени благ. И если может быть понятно,
почему Ты воздаешь добрым добром, а злым злом, то, конечно, глубочайшего
изумления достойно то, что Ты, всецело справедливый и ни в чем не
нуждающийся, злым и виноватым перед тобою воздаешь добром. О высота благости
Твоей, Боже мой! И видно, отчего Ты милосерд, и не до конца видно. Видно,
откуда поток изливается, и не разглядеть источник, его рождающий. Ведь и от
полноты благости -- то, что Ты кроток к грешникам Твоим, и в высоте благости
прячется причина этого. В самом деле, когда Ты по благости своей воздаешь
добрым добром, а злым злом, то видно, что этого требует смысл
справедливости. Но если Ты воздаешь злым добром, то нам понятно, что
всеблагой пожелал это сделать, и удивительно, почему мог пожелать такого в
высшей степени справедливый.
О милосердие, из сколь изобильной сладости и сладостного изобилия ты
притекаешь к нам! О безмерность доброты Божьей, с какой страстью должны
любить тебя грешники! Праведных ведь Ты спасаешь рука об руку с
справедливостью, а этих освобождаешь, когда они прокляты справедливостью.
Одних -- при помощи их заслуг, других -- вопреки их заслугам. Одних --
узнавая то добро, которое Ты сам им дал; других -- не помня зол, которые ты
ненавидишь. О безмерная благость, Ты, что так превосходишь всякое разумение,
да приидет на меня это милосердие, исходящее из толикого изобилия Твоего! Да
вольется в меня то, что изливается из Тебя! Пощади меня по милости, не
отомсти по справедливости! Ибо хотя и трудно уразуметь, каким образом
милосердие Твое неразлучно с Твой справедливостью, все же необходимо
веровать, что никак не противно справедливости то, что выливается из
благости, которой вовсе нет без справедливости, вернее сказать, которая
истинно согласна с справедливостью. Действительно, если Ты милосерд потому,
что всеблаг, я все-благ лишь потому, что в высшей степени справедлив, --
истинно, потому Ты милосерд, что в высшей степени справедлив. Помоги мне,
Боже праведный и милосердный, Ты, чьего света ищу я, помоги мне уразуметь
то, что я говорю. Итак, Ты воистину потому милосерд, что справедлив.
Тогда не из справедливости ли Твоей рождается милосердие Твое? Тогда не
из справедливости ли Ты прощаешь злых? Если это так, Господи, если это так,
научи меня, как это (понять). Так ли, что для Тебя справедливо быть таким
благим, что лучше нельзя помыслить? И действовать столь мощно, что мощнее
нельзя себе и представить? Ибо что справедливее этого? Этого же, конечно, не
могло быть, если бы Ты был добр, лишь воздавая, а не прощая, и если бы Ты
делал доброе только из доброго, а не злого тоже. Значит, вот в каком смысле
справедливо то, что Ты прощаешь злым и что делаешь доброе из злого. Наконец,
то, что происходит несправедливо, не должно происходить, а то, что не должно
происходить, (если) происходит, (то) несправедливо. Итак, если Ты
несправедливо милуешь злых, Ты не должен (их) миловать: а если не должен
миловать, то Ты милуешь их несправедливо. И если такое сказать нельзя, то
можно веровать, что Ты справедливо милуешь злых.
Глава X. Каким образом Он справедливо наказывает и справедливо милует
злых
Но и то справедливо, что Ты злых наказываешь. Что ведь и справедливее,
чем то, что добрые получат в ответ добро, а злые -- зло? Как же тогда: и то
справедливо, что Ты злых наказываешь, и то, что злых прощаешь?
Может быть, а одном смысле Ты справедливо наказываешь злых, а в другом
-- справедливо прощаешь злых? Ведь когда Ты наказываешь злых, это
справедливо потому, что соответствует их заслугам; а когда прощаешь злых,
это справедливо потому, что соразмерно не их заслугам, а Твоей благости.
Иными словами, прощая злых, Ты справедлив по-своему, а не по-нашему, как и
милосерд Ты по-нашему, а не по-своему. Ибо когда Ты спасаешь нас, которых по
справедливости мог бы бросить, -- как Ты милосерд не потому, что чувствуешь
влечение, а потому, что мы чувствуем действие, -- так Ты справедлив не
потому, что воздаешь нам причитающееся должное, но потому, что делаешь то,
что подобает Тебе, всеблагому. Вот как, значит, нет противоречия в том, что
Ты справедливо наказуешь и справедливо прощаешь.
Глава XI. Как "все пути Господни -- милость и истина" (Пс. 24, 10), и
все же "праведен Господь во всех путях своих" (Пс. 144, 17)
Но разве не справедливо также и то, Господи, чтобы Ты злых наказывал?
Ведь справедливо то, чтобы Ты так был справедлив, чтобы нельзя было
представить себе Тебя еще справедливее. Атаким Ты никогда не мог быть, если
бы воздавал только добрым добром и не воздавал злым злом. Ибо справедливее
тот, кто и добрым и злым воздает заслуженное, чем тот, кто только добрым.
Значит, по-Твоему, справедливо, Боже милостивый и праведный, и когда Ты
наказываешь, и когда Ты прощаешь. Воистину, стало быть, "все пути Господни
-- милость и истина", и все же "праведен Господь во всех путях своих".
Притом без всякого противоречия; ибо те, кого Ты хочешь наказать,
несправедливо будет, если спасутся, атем, кого хочешь простить,
несправедливо быть проклятыми. Ведь то одно только справедливо, чего Ты
хочешь, и несправедливо, чего Ты не хочешь. Следовательно, так рождается от
справедливости Твоей милосердие Твое, что справедливо то, что Ты так благ,
что, и прощая, пребываешь благим. И наверное, поэтому всеправедный может
желать добра злым. Но если как-нибудь еще можно понять, почему Ты можешь
хотеть спасти злых, то, конечно, никакому рассудку непостижимо, почему Ты за
равное зло одних, по высшей благости, спасаешь скорее, чем других, а этих --
по высшей справедливости -- проклинаешь скорее, чем тех.
Итак, значит, Ты поистине чувствителен, всемогущ, милосерд и
бесстрастен постольку, поскольку Ты жив, мудр, благ, блажен, вечен и все
остальное, чему лучше быть, чем не быть.
Глава XII. (Что) Бог есть сама жизнь, которою Он жив, и так же все
прочее
Но, конечно, чем бы ни был Ты, Ты существуешь не иначе как сам по себе.
Значит, Ты и есть эта жизнь, которою Ты живешь, и премудрость, которой
Ты все ведаешь, и благость, которой Ты благ и для добрых, и для злых, и так
же все подобное.
Глава XIII. Каким образом Он один беспределен и вечен, когда и другие
духи беспредельны и вечны
Но все, что сколько-нибудь ограничивается местом или временем, меньше
того, что не подвержено ограничению никаким законом места или времени.
Значит, поскольку больше Тебя нет ничего, никакое место или время тебя не
связывает, но Ты существуешь всюду и всегда. Так как это можно сказать
только о Тебе одном, Ты один беспределен и вечен. Как же тогда и другие духи
называются беспредельными и вечными?
А Ты потому один являешься вечным, что Ты один из всего как не
прекращаешь существовать, так и не начинаешь. Ну а как "один беспределен"?
Может быть, так, что дух сотворенный по сравнению с Тобой ограничен, а по
сравнению с телом беспределен? Ясно, что вполне ограниченным является то,
что, будучи где-нибудь все целиком, не может одновременно присутствовать в
другом месте; что, как можно воочию видеть, свойственно только телам.
Беспредельно же то, что в одно и то же время, сразу, всюду есть целиком; и
это можно помылить только о Тебе. А беспредельным и вместе с тем имеющим
предел является то, что, находясь где-то, может в то же самое время быть
целиком в другом мете, однако не всюду; что можно знать о других сотворенных
духах. Ведь если бы душа не была целиком вся в отдельных членах своего тела,
она не могла бы вся ощущать в отдельных (членах). Следовательно, Ты,
Господи, единственный беспредельный и вечный, и все же другие духи также
беспредельны и вечны.
Глава XIV. Как и почему не виден Бог ищущим его
Нашла ли ты, душа моя, чего искала? Искала Бога, и нашла, что он есть
нечто высшее (в отношении) всего, то, чего лучше представить себе нельзя; и
что он есть сама жизнь, свет, премудрость, благость, вечное блаженство и
блаженная вечность; и что он таков всегда и всюду. Ведь если ты не нашла
Бога твоего -- как же быть тогда с тем, что Он есть то, что ты нашла и что
ты помыслила Его с такой достоверной и истинной достоверностью? А если нашла
-- что это, что ты не чувствуешь того, что нашла? Почему не чувствует Тебя,
Господи Боже, душа моя, если она нашла Тебя? Разве она не нашла Того, Кого
нашла как свет и истину? Или могла ли она вообще что-либо помыслить о Тебе
иначе как через "свет Твой и истину Твою" (Пс. 42, 3)? Значит, если она
увидела свет и истину -- она увидела Тебя. Если не увидела Тебя -- не
увидела ни света, ни истины. Или, может быть, и истина, и свет -- то, что
она увидела, а все-таки Тебя еще не увидела, ибо увидела Тебя насколько-то,
но не увидела Тебя, как Ты есть.
Господи Боже мой, создатель и воссоздатель мой, скажи душе моей
страждущей, что Ты есть другое, чем то, что она видит, чтобы она чисто
видела то, чего желает. Она напрягается больше видеть и ничего не видит
сверх того, что видит, кроме потемок; вернее, не потемки видит, ибо нет их в
Тебе, а видит, что она не может больше видеть из-за темноты своей. Почему
это, Господи, почему это? Затемнен зрак ее из-за нестойкости ее, или он
помрачается перед блеском Твоим? Впрочем, что я: конечно, и я сама в себе
затемняется, и Тобой ослепляется. Конечно, и помрачается своей короткостью,
и повергается ниц перед Твоей безмерностью. Истинно так: и заволакивается
тьмой из-за узости своей, и побеждается обширностью Твоей. Ведь сколь велик
свет тот, от которого имеет сияние все истинное, что светит разумному уму!
Сколь поместительна та истина, в которой все истинно, а вне которой -- лишь
ничто, и все ложно. Сколь безмерна она, видящая одним усмотрением и все, что
когда-либо было создано, и кем, и через кого, и как оно из ничего было
создано! Какая там чистота, какая простота, какая надежность и какой блеск!
Явно больше, чем тварь может уразуметь.
Глава XV. (Что) Он больше, чем можно себе представить
Значит, Господи, Ты не только то, больше чего нельзя представить, но
сам ты есть нечто большее, чем можно представить. Ибо раз можно представить
нечто такого рода, -- если это не Ты, получается, можно представить нечто
большее Тебя: не может быть.
Глава XVI. (Что) это есть неприступный "свет", в котором Он обитает (1
Тим. 6, 16)
Истинно, Господи, это есть свет неприступный, в котором Ты обитаешь.
Истинно ведь: ничто другое не проникнет в него так, чтобы там Тебя воочию
увидеть. Истинно, потому не вижу его, что он для меня слишком безмерен; и,
однако, все, что я вижу, я вижу при его посредстве, как глаз нетвердый то,
что видит, видит при посредстве солнечного света, на который, когда тот в
самом солнце, он смотреть не может. Не может разумение мое достигнуть до
него. Слишком сияет он, ни уловить его не может зрак души моей, ни выдержать
долгого смотрения на него. Ослепляется блеском, побеждается широтой,
опускается долу безмерностью, в смущение приводится все охвати остью. О
высший и неприступный свет, о истина целокупная и блаженная, как далек Ты от
меня, а я так близок к Тебе! Как отстранен Ты от взора моего, когда я так
предстою перед взором Твоим! Ты весь целиком вездесущ, а я не вижу Тебя. В
Тебе двигаюсь, и в Тебе существую, и к Тебе не могу подступиться. Внутри
меня Ты и вокруг меня, а я не чувствую Тебя.
Глава XVII. (Что) в Боге есть гармония, запах, вкус, мягкость, красота
-- своим невыразимым способом
Все еще сокрыт Ты, Господи, от души моей в свете и блаженстве Твоем, и
потому она все крутится в потемках и нищете. Озирается -- и не видит красы
Господь мой -- а я ни разу не видел тебя. Ты создал меня и воссоздал, и все
добро, какое есть у меня, Ты вручил мне -- а я так и не знаю Тебя. В конце
концов, я и создан был для того, чтобы видеть Тебя, -- и все никак не
исполняю то, зачем был создан.
О жалкий жребий человека, утратившего то, ради чего он был создан! О
тяжелое и гибельное это падение его! Увы, что потерял он и что нашел, чем
изошел и чем остался! Потерял блаженство, для которого был создан, нашел
нужду, для которой не был создан. Изошел тем, без чего ничто не счастливо,
остался тем, что само по себе -- одно несчастье. "Ел" тогда "хлеб ангельский
человек" (Пс. 77, 26), которого теперь алчет; ест теперь "хлеб печали" (Пс.
126, 2), которого тогда не знал. Увы, всенародный вопль человеков,
вселенское стенание сынов адамовых! Адам отрыгивал от сытости, нам сводит
дыхание голод. Он роскошествовал, мы побираемся. Он счастливо держал, да
жалко спустил, а мы несчастливо нуждаемся, и желаем жалостно, и, увы,
остаемся пусты. Почему он не стерег для нас, когда легко мог, то, от чего мы
теперь столь тягостно свободны? Почему он закрыл нам свет и обвел нас
потемками? Для чего отнял у нас жизнь и навлек на нас смерть? Бедные, из
чего мы извергнуты, во что ввергнуты! Откуда низринулись, куда погрузились!
Из отечества в ссылку, от видения Бога в слепоту нашу. От приятности
бессмертия в горечь и ужас смерти. Жалкая перемена! От какого добра в какое
зло! Тяжело проклятье, тяжела скорбь, тяжело все.
Но, увы и мне несчастному, одному из прочих несчастных сыновей евиных,
удаленных от Бога, -- что начинал я и что исполнил? Куда тянулся и куда
прибыл? О чем задыхался в ревностном волнении и о чем теперь только вздыхаю?
Искал блага -- "и вот ужасы" (Иер. 14, 19). Лез к Богу -- а уткнулся в себя
самого. Покоя искал в сокровенном моем, а "встретил тесноту и скорбь" в
заветных глубинах моих (Пс. 114, 3). Хотел смеяться от радости души моей и
принужден стенать "от терзания сердца моего" (Пс. 37, 9). Веселия чаял -- и
вот учащаются вздохи.
И -- о Ты, Господи, доколе? "Доколе будешь забывать" нас, "доколе
будешь скрывать лице Твое" от нас? (Пс. 12, 2). Когда призришь и услышишь
нас? Когда просветишь глаза наши и явишь нам "лице Твое"? (Пс. 79, 4, 8).
Когда возвратишь Себя нам? Призри, Господи, услышь, просвети нас, явись нам,
чтобы было нам хорошо, без Тебя нам так плохо, Пожалей трудов и тщания
нашего о Тебе, ибо мы ничего не можем без Тебя. Ты приглашаешь нас --
"помоги нам" (Пс. 78, 9). Молю, Господи, не дай духу моему упасть в
отчаянии, но дай воспрянуть в чаянии. Молю, Господи, огорчено сердце мое
запустением своим, услади его утешением Твоим. Молю, Господи, алкая начал я
искать Тебя, да не покину Тебя не евши. Голодный пришел я, да не уйду
немытым. Бедняк, пришел я к богатому, проситель милостыни -- к милостивому;
да не уйду пустой и презренный. И коль скоро "вздохи мои предупреждают хлеб
мой" (Иов. 3, 24), то хоть после вздохов дай хлеба. Господи, согнут дугою,
могу смотреть я только вниз; выпрями меня, чтобы я мог видеть и то, что
вверху. "Беззакония мои, превысившие голову мою", обвернулись вокруг меня и
"как тяжелое бремя" тяготеют на мне (Пс. 37, 5). Разверни меня, облегчи
меня, "да не затворит" пучина их "зев свой" надо мной (Пс. 68, 16). Да будет
мне позволено (одним глазком) взглянуть на свет Твой, хоть издалека, хоть из
глубины. Научи меня искать Тебя и явись ищущему; ибо ни искать Тебя не умею,
если не научишь, ни найти -- если не явишься. Да взыщу Тебя, желая,
возжелаю, взыскуя; найду Тебя любя и возлюблю нашед.
Признаю, Господи, и за то благодарствую, что Ты сотворил во мне этот
образ Твой, чтобы, Тебя помня, я думал о Тебе и любил Тебя. Но он так стерся
от целований порочных, так закопчен дымом грехов, что не может делать то,
для чего был создан, если только ты не обновишь и не преобразишь его. Я,
Господи, не стремлюсь проникнуть в высоту твою, ибо нисколько не равняю с
ней мое разумение; но желаю сколько-то уразуметь истину Твою, в которую
верует и которую любит сердце мое. Ибо я не разуметь ищу, дабы уверовать, но
верую, дабы уразуметь. Верую ведь и в то, что "если не уверую, не уразумею"!
Глава II. (Что) Бог поистине существует
Итак, Господи, дающий вере разумение, дай мне, сколько сам знаешь,
чтобы я понял, что Ты есть, как мы веруем, и то есть, во что мы веруем. А мы
веруем, что Ты есть нечто, больше чего нельзя ничего себе представить.
Значит, когда "сказал безумец в сердце своем: нет Бога" -- он сказал, что
какой-то такой природы нет? (Пс. 13, 1; 52, 1). Но, конечно, этот же самый
безумец, слыша, как я говорю: "Нечто, больше чего нельзя ничего себе
представить", -- понимает то, что слышит; а то, что он понимает, есть в его
уме, даже если он не имеет в виду, что такая вещь существует. Ведь одно дело
-- быть вещи в уме; другое -- подразумевать, что вещь существует. Так, когда
художник заранее обдумывает то, что он будет делать, он, правда, имеет в уме
то, чего еще не сделал, но отнюдь не подразумевает его существования. А
когда он уже нарисовал, он и имеет в уме, и мыслит как существующее то, что
уже сделал. Значит, убедится даже безумец, что хотя бы в уме есть нечто,
больше чего нельзя ничего себе представить, так как когда он слышит это
(выражение), он его понимает, а все, что понимается, есть в уме. И, конечно,
то, больше чего нельзя себе представить, не может быть только в уме. Ибо
если оно уже есть по крайней мере только в уме, можно представить себе, что
оно есть и в действительности, что больше. Значит, если то, больше чего
нельзя ничего себе представить, существует только в уме, тогда то, больше
чего нельзя себе представить, есть то, больше чего можно представить себе.
Но этого, конечно, не может быть. Итак, без сомнения, нечто, большее чего
нельзя себе представить, существует и в уме, и в действительности.
Глава III. (Что) Его нельзя представить себе несуществующим
И оно, конечно, существует столь истинно, что его нельзя представить
себе несуществующим. Ибо можно представить себе что существует нечто такое,
чего нельзя представить себе, как несуществующее; и оно больше, чем то, что
можно представить себе как несуществующее. Поэтому если то, больше чего
нельзя себе представить, можно представить себе как несуществующее, тогда
то, больше чего нельзя представить себе, не есть то, больше чего нельзя себе
представить; противоречие. Значит, нечто, больше чего нельзя себе
представить, существует так подлинно, что нельзя и представить себе его
несуществующим.
А это Ты и есть, Господи Боже наш. Значит, ты так подлинно существуешь,
Господи Боже мой, что нельзя и представить себе, будто Тебя нет. И недаром.
Ведь если какой-нибудь ум мог бы представить себе что-нибудь лучше тебя, это
значило бы, что тварь возвысилась над Творцом и судит о Творце, что очень
нелепо. Притом все сущее, кроме Тебя одного, можно представить себе как
несуществующее. Значит, Ты один всего подлиннее, а потому Ты и больше всего
имеешь бытие: ибо все другое существует не столь истинно и потому имеет
бытия меньше. Почему же тогда "сказал безумец в сердце своем: нет Бога",
если столько естественно для разумного ума, то Ты существуешь больше всего?
Почему, как не потому, что он глупец и безумец?
Глава IV. Как безумец сказал в сердце своем то, чего нельзя себе
представить
Но как он сказал в сердце то, чего не мог представить себе? Или как не
мог представить себе того, что сказал в сердце, когда одно и тоже значит:
сказать в сердце и представить себе? И если на самом деле, вернее сказать,
поскольку на самом деле и представил себе, раз "сказал в сердце", и не
сказал в сердце, раз не мог себе представить, то, значит, не в одном лишь
смысле говорится нечто в сердце и представляется. Иначе ведь представляется
вещь, когда представляется звук, ее обозначающий; иначе -- когда мыслится
само то, что есть вещь. В первом значении можно представить себе, что Бога
нет, во втором -- ничуть не бывало. Потому что никто, понимающий, что такое
Бог, не может представить себе, что Бога нет, хотя бы произносил в сердце
эти слова -- или без всякого выражения вовне, или с каким-нибудь. Бог ведь
есть то, больше чего нельзя себе представить. Кто это хорошо понимает, тот,
разумеется, понимает, что это существует так, что даже и в представлении не
может не существовать. Значит, кто понимает, что Бог так существует, не
может представить его себе несуществующим.
Благодарю Тебя, Господи благий, благодарю Тебя за то, что то, во что
раньше веровал я силой дара Твоего, теперь так понимаю силой просвещения
Твоего, что если бы и не хотел верить в то, что Ты существуешь, не мог бы
этого не понимать.
Глава V. (Что) Бог есть все, чему лучше быть существующим, чем
несуществующим; и что Он один, существуя сам по себе, все остальное создает
из ничего
Что же Ты тогда такое, Господи Боже, больше которого нельзя себе
представить? Что же, если не то, что, будучи превыше всего, единственное,
существуя само по себе, все остальное создало из ничего? Ведь все, что не
таково, меньше, чем можно себе представить. Значит, какого блага недостает
высшему благу, через которое существует всякое благо? Следовательно, ты
праведен, правдив, блажен и все прочее, чему лучше быть, чем не быть, как
лучше быть праведным, чем неправедным, блаженным, чем не блаженным.
Глава VI. Каким образом он чувствителен, если Он не есть тело
Но если лучше быть чувствительным, всемогущим, милосердным,
бесстрастным, чем не быть (всем этим): как же Ты чувствителен, если Ты не
тело; или всемогущ, если всего не можешь; или вместе милосерд и бесстрастен?
Ведь если чувствительны только телесные вещи, поскольку чувства существуют
относительно тел и в телесном, то как Ты можешь быть чувствительным, когда
Ты не тело, но высший Дух, который лучше тела?
Но если "чувствовать" есть не что иное, как познавать, и существует не
иначе как ради познания, -- ибо кто чувствует, тот познает соответственно
свойству чувств, как через зрение -- цвета, через отведывание -- вкусовые
качества, то не будет неправильно сказать о нем, что он каким-то образом
чувствует все, что как-то познает. Значит, Господи, хотя Ты и не тело, все
же Ты истинно в высшей степени чувствителен, в том смысле, что Ты в высшей
степени все познаешь, а не в том, в котором животное познает телесным
чувством.
Глава VII. Каким образом Он всемогущ, если многого не может
Но и всемогущ Ты как, если всего не можешь? Или если не можешь
повреждаться, лгать, делать истинное ложным, как бывшее небывшим, чтобы
бывшее стало небывшим, и многое подобное: в каком смысле ты можешь все?
Но, может быть, эта способность мочь все это означает не мощь, но
немощь? Ведь тот, кто это может, может то, чего не следует и что недолжно.
Этого же чем больше он может, тем более мощны в нем упрямство и
извращенность, а сам он против них может меньше. Значит, тот, кто так может,
не мощью может, но немощью. Ведь не потому говорится о нем "может", что он
сам может, но потому, что его немощь заставляет мочь в нем другое, т.е. в
некоем иносказательном смысле, как многое говорится в несобственном
значении, например, когда мы ставим "быть" вместо "не быть" и "делать"
вместо того, что на самом деле означает "не делать" или вместо "делать
ничто". Ведь мы часто говорим тому, кто отрицает существование какой-то
вещи: "Так и есть, как ты говоришь", хотя гораздо правильнее, казалось бы,
сказать: "Так и нет, как ты говоришь". Опять-таки, мы говорим: "Он сидит",
как "Он делает", или: "Он отдыхает", как "Он делает", хотя "сидеть" не
значит "делать что-то", а "отдыхать" -- значит вообще ничего не делать.
Итак, когда говорится, что кто-то имеет силу делать или претерпевать то,
чего не следует и не положено, под силой подразумевается бессилие, ибо чем
больше он имеет этой силы, тем сильнее в нем упрямство и извращенность, а он
против них тем бессильнее. Значит, Господи Боже, Ты потому поистине
всемогущ, что ничего не можешь через посредство немощи и ничто не имеет силы
против Тебя.
Глава VIII. Каким образом Он и милосерд, и бесстрастен
Но как же Ты и милосерд и вместе бесстрастен? Ведь если Ты бесстрастен,
Ты не сострадаешь; если Ты не сострадаешь -- значит, сердце Твое не
сжали-вается, сострадая жалкому, что и есть милосердие. А если Ты не
милосерд, то откуда несчастным такое утешение?
Значит, как же Ты, Господи, и милосерд, и немилосерд, если и так:
милосерд -- для нас и нет -- сам по себе? Иначе говоря, милосерд согласно
нашему чувству и немилосерд -- согласно Твоему. Так что когда Ты озираешь
нас, жалких, мы чувствуем действие милосердного, а Ты не испытываешь
страсти. Итак, ты и милосерд, ибо жалких спасаешь, и грешникам Твоим
прощаешь; и немилосерд, ибо несчастье не повергает Тебя в страсть.
Глава IX. Каким образом вполне справедливый и самый справедливый щадит
злых; и о том, что Он справедливо сжаливается над злыми
Но злых как Ты щадишь, если Ты и всецело праведен, и в высшей степени
праведен? Иначе говоря, как же выходит, что всецело и в высшей степени
справедливый делает то, что несправедливо? Или какая справедливость в том,
чтобы заслужившему смерть вечную дать жизнь вековечную? Отчего же, Боже
добрый, добрый и к добрым и ко злым, отчего спасаешь Ты злых, если это
несправедливо, а Ты не делаешь ничего несправедливого?
Потому ли, что благость Твоя непостижима, скрывается это в свете
неприступном, где Ты обитаешь? Поистине в высочайшем и сокровеннейшем
благости твоей укрыт источник, откуда изливается поток милосердия Твоего.
Ибо хотя всецело Ты и в высшей степени справедлив, все же потому Ты милостив
также и к злым, что в высшей степени благ. Ведь Ты был бы менее благ, если
бы ни к какому злому не был милостив. Ибо лучше тот, кто добр и к добрым и к
злым, чем тот, кто добр только к добрым, И лучше тот, кто добр к злым, и
наказывая и щадя, чем тот, кто -- только наказывая. Значит, Ты потому
милосерд, что Ты всецело и в высшей степени благ. И если может быть понятно,
почему Ты воздаешь добрым добром, а злым злом, то, конечно, глубочайшего
изумления достойно то, что Ты, всецело справедливый и ни в чем не
нуждающийся, злым и виноватым перед тобою воздаешь добром. О высота благости
Твоей, Боже мой! И видно, отчего Ты милосерд, и не до конца видно. Видно,
откуда поток изливается, и не разглядеть источник, его рождающий. Ведь и от
полноты благости -- то, что Ты кроток к грешникам Твоим, и в высоте благости
прячется причина этого. В самом деле, когда Ты по благости своей воздаешь
добрым добром, а злым злом, то видно, что этого требует смысл
справедливости. Но если Ты воздаешь злым добром, то нам понятно, что
всеблагой пожелал это сделать, и удивительно, почему мог пожелать такого в
высшей степени справедливый.
О милосердие, из сколь изобильной сладости и сладостного изобилия ты
притекаешь к нам! О безмерность доброты Божьей, с какой страстью должны
любить тебя грешники! Праведных ведь Ты спасаешь рука об руку с
справедливостью, а этих освобождаешь, когда они прокляты справедливостью.
Одних -- при помощи их заслуг, других -- вопреки их заслугам. Одних --
узнавая то добро, которое Ты сам им дал; других -- не помня зол, которые ты
ненавидишь. О безмерная благость, Ты, что так превосходишь всякое разумение,
да приидет на меня это милосердие, исходящее из толикого изобилия Твоего! Да
вольется в меня то, что изливается из Тебя! Пощади меня по милости, не
отомсти по справедливости! Ибо хотя и трудно уразуметь, каким образом
милосердие Твое неразлучно с Твой справедливостью, все же необходимо
веровать, что никак не противно справедливости то, что выливается из
благости, которой вовсе нет без справедливости, вернее сказать, которая
истинно согласна с справедливостью. Действительно, если Ты милосерд потому,
что всеблаг, я все-благ лишь потому, что в высшей степени справедлив, --
истинно, потому Ты милосерд, что в высшей степени справедлив. Помоги мне,
Боже праведный и милосердный, Ты, чьего света ищу я, помоги мне уразуметь
то, что я говорю. Итак, Ты воистину потому милосерд, что справедлив.
Тогда не из справедливости ли Твоей рождается милосердие Твое? Тогда не
из справедливости ли Ты прощаешь злых? Если это так, Господи, если это так,
научи меня, как это (понять). Так ли, что для Тебя справедливо быть таким
благим, что лучше нельзя помыслить? И действовать столь мощно, что мощнее
нельзя себе и представить? Ибо что справедливее этого? Этого же, конечно, не
могло быть, если бы Ты был добр, лишь воздавая, а не прощая, и если бы Ты
делал доброе только из доброго, а не злого тоже. Значит, вот в каком смысле
справедливо то, что Ты прощаешь злым и что делаешь доброе из злого. Наконец,
то, что происходит несправедливо, не должно происходить, а то, что не должно
происходить, (если) происходит, (то) несправедливо. Итак, если Ты
несправедливо милуешь злых, Ты не должен (их) миловать: а если не должен
миловать, то Ты милуешь их несправедливо. И если такое сказать нельзя, то
можно веровать, что Ты справедливо милуешь злых.
Глава X. Каким образом Он справедливо наказывает и справедливо милует
злых
Но и то справедливо, что Ты злых наказываешь. Что ведь и справедливее,
чем то, что добрые получат в ответ добро, а злые -- зло? Как же тогда: и то
справедливо, что Ты злых наказываешь, и то, что злых прощаешь?
Может быть, а одном смысле Ты справедливо наказываешь злых, а в другом
-- справедливо прощаешь злых? Ведь когда Ты наказываешь злых, это
справедливо потому, что соответствует их заслугам; а когда прощаешь злых,
это справедливо потому, что соразмерно не их заслугам, а Твоей благости.
Иными словами, прощая злых, Ты справедлив по-своему, а не по-нашему, как и
милосерд Ты по-нашему, а не по-своему. Ибо когда Ты спасаешь нас, которых по
справедливости мог бы бросить, -- как Ты милосерд не потому, что чувствуешь
влечение, а потому, что мы чувствуем действие, -- так Ты справедлив не
потому, что воздаешь нам причитающееся должное, но потому, что делаешь то,
что подобает Тебе, всеблагому. Вот как, значит, нет противоречия в том, что
Ты справедливо наказуешь и справедливо прощаешь.
Глава XI. Как "все пути Господни -- милость и истина" (Пс. 24, 10), и
все же "праведен Господь во всех путях своих" (Пс. 144, 17)
Но разве не справедливо также и то, Господи, чтобы Ты злых наказывал?
Ведь справедливо то, чтобы Ты так был справедлив, чтобы нельзя было
представить себе Тебя еще справедливее. Атаким Ты никогда не мог быть, если
бы воздавал только добрым добром и не воздавал злым злом. Ибо справедливее
тот, кто и добрым и злым воздает заслуженное, чем тот, кто только добрым.
Значит, по-Твоему, справедливо, Боже милостивый и праведный, и когда Ты
наказываешь, и когда Ты прощаешь. Воистину, стало быть, "все пути Господни
-- милость и истина", и все же "праведен Господь во всех путях своих".
Притом без всякого противоречия; ибо те, кого Ты хочешь наказать,
несправедливо будет, если спасутся, атем, кого хочешь простить,
несправедливо быть проклятыми. Ведь то одно только справедливо, чего Ты
хочешь, и несправедливо, чего Ты не хочешь. Следовательно, так рождается от
справедливости Твоей милосердие Твое, что справедливо то, что Ты так благ,
что, и прощая, пребываешь благим. И наверное, поэтому всеправедный может
желать добра злым. Но если как-нибудь еще можно понять, почему Ты можешь
хотеть спасти злых, то, конечно, никакому рассудку непостижимо, почему Ты за
равное зло одних, по высшей благости, спасаешь скорее, чем других, а этих --
по высшей справедливости -- проклинаешь скорее, чем тех.
Итак, значит, Ты поистине чувствителен, всемогущ, милосерд и
бесстрастен постольку, поскольку Ты жив, мудр, благ, блажен, вечен и все
остальное, чему лучше быть, чем не быть.
Глава XII. (Что) Бог есть сама жизнь, которою Он жив, и так же все
прочее
Но, конечно, чем бы ни был Ты, Ты существуешь не иначе как сам по себе.
Значит, Ты и есть эта жизнь, которою Ты живешь, и премудрость, которой
Ты все ведаешь, и благость, которой Ты благ и для добрых, и для злых, и так
же все подобное.
Глава XIII. Каким образом Он один беспределен и вечен, когда и другие
духи беспредельны и вечны
Но все, что сколько-нибудь ограничивается местом или временем, меньше
того, что не подвержено ограничению никаким законом места или времени.
Значит, поскольку больше Тебя нет ничего, никакое место или время тебя не
связывает, но Ты существуешь всюду и всегда. Так как это можно сказать
только о Тебе одном, Ты один беспределен и вечен. Как же тогда и другие духи
называются беспредельными и вечными?
А Ты потому один являешься вечным, что Ты один из всего как не
прекращаешь существовать, так и не начинаешь. Ну а как "один беспределен"?
Может быть, так, что дух сотворенный по сравнению с Тобой ограничен, а по
сравнению с телом беспределен? Ясно, что вполне ограниченным является то,
что, будучи где-нибудь все целиком, не может одновременно присутствовать в
другом месте; что, как можно воочию видеть, свойственно только телам.
Беспредельно же то, что в одно и то же время, сразу, всюду есть целиком; и
это можно помылить только о Тебе. А беспредельным и вместе с тем имеющим
предел является то, что, находясь где-то, может в то же самое время быть
целиком в другом мете, однако не всюду; что можно знать о других сотворенных
духах. Ведь если бы душа не была целиком вся в отдельных членах своего тела,
она не могла бы вся ощущать в отдельных (членах). Следовательно, Ты,
Господи, единственный беспредельный и вечный, и все же другие духи также
беспредельны и вечны.
Глава XIV. Как и почему не виден Бог ищущим его
Нашла ли ты, душа моя, чего искала? Искала Бога, и нашла, что он есть
нечто высшее (в отношении) всего, то, чего лучше представить себе нельзя; и
что он есть сама жизнь, свет, премудрость, благость, вечное блаженство и
блаженная вечность; и что он таков всегда и всюду. Ведь если ты не нашла
Бога твоего -- как же быть тогда с тем, что Он есть то, что ты нашла и что
ты помыслила Его с такой достоверной и истинной достоверностью? А если нашла
-- что это, что ты не чувствуешь того, что нашла? Почему не чувствует Тебя,
Господи Боже, душа моя, если она нашла Тебя? Разве она не нашла Того, Кого
нашла как свет и истину? Или могла ли она вообще что-либо помыслить о Тебе
иначе как через "свет Твой и истину Твою" (Пс. 42, 3)? Значит, если она
увидела свет и истину -- она увидела Тебя. Если не увидела Тебя -- не
увидела ни света, ни истины. Или, может быть, и истина, и свет -- то, что
она увидела, а все-таки Тебя еще не увидела, ибо увидела Тебя насколько-то,
но не увидела Тебя, как Ты есть.
Господи Боже мой, создатель и воссоздатель мой, скажи душе моей
страждущей, что Ты есть другое, чем то, что она видит, чтобы она чисто
видела то, чего желает. Она напрягается больше видеть и ничего не видит
сверх того, что видит, кроме потемок; вернее, не потемки видит, ибо нет их в
Тебе, а видит, что она не может больше видеть из-за темноты своей. Почему
это, Господи, почему это? Затемнен зрак ее из-за нестойкости ее, или он
помрачается перед блеском Твоим? Впрочем, что я: конечно, и я сама в себе
затемняется, и Тобой ослепляется. Конечно, и помрачается своей короткостью,
и повергается ниц перед Твоей безмерностью. Истинно так: и заволакивается
тьмой из-за узости своей, и побеждается обширностью Твоей. Ведь сколь велик
свет тот, от которого имеет сияние все истинное, что светит разумному уму!
Сколь поместительна та истина, в которой все истинно, а вне которой -- лишь
ничто, и все ложно. Сколь безмерна она, видящая одним усмотрением и все, что
когда-либо было создано, и кем, и через кого, и как оно из ничего было
создано! Какая там чистота, какая простота, какая надежность и какой блеск!
Явно больше, чем тварь может уразуметь.
Глава XV. (Что) Он больше, чем можно себе представить
Значит, Господи, Ты не только то, больше чего нельзя представить, но
сам ты есть нечто большее, чем можно представить. Ибо раз можно представить
нечто такого рода, -- если это не Ты, получается, можно представить нечто
большее Тебя: не может быть.
Глава XVI. (Что) это есть неприступный "свет", в котором Он обитает (1
Тим. 6, 16)
Истинно, Господи, это есть свет неприступный, в котором Ты обитаешь.
Истинно ведь: ничто другое не проникнет в него так, чтобы там Тебя воочию
увидеть. Истинно, потому не вижу его, что он для меня слишком безмерен; и,
однако, все, что я вижу, я вижу при его посредстве, как глаз нетвердый то,
что видит, видит при посредстве солнечного света, на который, когда тот в
самом солнце, он смотреть не может. Не может разумение мое достигнуть до
него. Слишком сияет он, ни уловить его не может зрак души моей, ни выдержать
долгого смотрения на него. Ослепляется блеском, побеждается широтой,
опускается долу безмерностью, в смущение приводится все охвати остью. О
высший и неприступный свет, о истина целокупная и блаженная, как далек Ты от
меня, а я так близок к Тебе! Как отстранен Ты от взора моего, когда я так
предстою перед взором Твоим! Ты весь целиком вездесущ, а я не вижу Тебя. В
Тебе двигаюсь, и в Тебе существую, и к Тебе не могу подступиться. Внутри
меня Ты и вокруг меня, а я не чувствую Тебя.
Глава XVII. (Что) в Боге есть гармония, запах, вкус, мягкость, красота
-- своим невыразимым способом
Все еще сокрыт Ты, Господи, от души моей в свете и блаженстве Твоем, и
потому она все крутится в потемках и нищете. Озирается -- и не видит красы