Страница:
Кейт направилась к двери, я последовал за ней.
– На Второй авеню есть чудное французское кафе, – сказала Кейт.
– Отлично, поехали туда.
– Поехали. Я угощаю.
Мы взяли свои "дипломаты" и вышли из квартиры, совсем как обычные служащие, отправляющиеся на работу. Исключение составляло только то, что мы оба были вооружены "глоками" 40-го калибра. На Кейт были черные брюки, белая блузка и бордовый блейзер. А я был одет точно так, как и вчера.
Мы спустились на лифте в вестибюль и вышли на улицу. В дверях дежурил тот же швейцар, что и вчера вечером.
– Поймать вам такси, мисс Мэйфилд? – предложил он.
– Нет, спасибо, Герберт, мы прогуляемся.
Герберт бросил на меня такой взгляд, словно намекал, что это он, а не я, должен был бы ночевать в квартире Кейт Мэйфилд.
День выдался хороший, небо чистое. Немного прохладно, но сухо. Мы прошли по Восемьдесят шестой улице до Второй авеню, повернули на юг в направлении моего дома, хотя шли вовсе не ко мне домой. Улицы уже заполнились машинами, а тротуары пешеходами. В порыве приподнятого настроения я воскликнул:
– Люблю Нью-Йорк!
– А я ненавижу Нью-Йорк, – ответила Кейт. Однако до нее тут же дошло, что подобное заявление может создать проблемы для наших отношений в будущем, и она исправилась: – Но я смогу полюбить его.
– Нет, не сможешь. Никто не сможет. Однако ты сможешь привыкнуть к нему.
Кейт посмотрела на меня, но ничего не сказала. Мы зашли в уютное кафе, где нас тепло встретила хозяйка-француженка. Похоже, они с Кейт были давно знакомы – перебросились несколькими словами на французском.
Мы уселись за крохотный столик, размером, наверное, с мои запонки. В кафе пахло свежим хлебом, от чего у меня заурчало в животе.
– Тебе здесь нравится? – спросила Кейт.
– Нет.
Хозяйка протянула нам меню, написанное от руки, наверное, на санскрите. Там перечислялись тридцать два вида сдобных булочек и рогаликов. Разве это еда для мужчин?
– А бублики у вас есть? – спросил я.
– Нет, мсье.
– А яйца? Сосиски?
– Нет, мсье. – Хозяйка повернулась на высоких каблуках и удалилась.
– Попробуй рогалик с земляничным вареньем, – предложила Кейт.
– Что? – Я заказал кофе, апельсиновый сок и шесть булочек. Булочки я еще могу есть, они напоминают по вкусу пирожки, которые пекла моя английская бабушка. Кейт заказала себе чай и рогалик с вишневым вареньем. Мы приступили к завтраку, и она спросила:
– У тебя есть еще какая-то информация, которой ты хотел бы поделиться со мной?
– Нет, только убийство в Перт-Амбое.
– Есть какие-то версии?
– Нет. Ты сюда часто ходишь?
– Почти каждое утро. Какие у тебя планы на сегодня?
– Надо зайти в химчистку. А у тебя?
– Просмотрю все, что скопилось у меня на столе.
– Лучше подумай о том, чего у тебя нет на столе.
– Например?
– Например, о детальной информации, касающейся предполагаемых жертв Халила в Европе. Если только я не пропустил, то у нас на столах об этом ничего нет. Никаких документов из Скотленд-Ярда, ничего о расследовании, проведенном ВВС.
– Хорошо. А что мы ищем?
– Связи между преступлениями и мотивы.
– Похоже, связей никаких, за исключением того, что все жертвы были англичанами и американцами. Вот тебе и мотив.
– Особенно меня интересует убийство топором в Англии полковника ВВС США.
– Полковник Хамбрехт. Вблизи авиабазы Лейкенхит.
– Точно. А кофе здесь неплохой.
– Почему тебя интересует именно это убийство?
– Я подозреваю в нем какой-то личный мотив.
– А что ты думаешь об убийстве школьников?
– Их застрелили. А я говорю об убийстве топором. Это существенная деталь.
Кейт посмотрела на меня.
– Ну-ка, детектив Кори, расскажите мне об этом поподробнее.
– Подобное убийство предполагает наличие каких-то личных взаимоотношений между убийцей и жертвой.
– Понятно. Но мы ведь даже не уверены, что это убийство совершил Халил.
– Верно. Главным образом это подозрения Интерпола. Я вчера просмотрел полтонны бумаг, пока вы с Джеком спешили на такси в аэропорт Кеннеди. Очень мало информации от Скотленд-Ярда, от ВВС или наших друзей из ЦРУ. И совсем ничего от ФБР, хотя оно должно было послать бригаду своих агентов для расследования убийства Хамбрехта, как, впрочем, и для расследования убийства американских детей. Так почему же эта информация отсутствует?
– Возможно, она просто не попалась тебе на глаза.
– Я отправил запрос в архив, пока жду ответа.
– Джон, не сходи с ума.
– А ты не будь такой доверчивой.
Мы замолчали, как бы придя к соглашению, что здесь что-то нечисто, но вслух агент Мэйфилд этого не произнесла.
Мадам принесла мне счет, я передал его мадемуазель, которая сама заявила, что угощает. Мадемуазель расплатилась наличными. Пять баллов.
Мы вышли на улицу, сели в такси, и я назвал водителю адрес:
– Федерал-Плаза, двадцать шесть.
Оказалось, что водитель не знает, как туда ехать, и мне пришлось объяснить.
– Откуда вы? – спросил я у него.
– Из Албании.
В годы моего детства в Нью-Йорке еще работали таксистами выходцы из царской России. Конечно, все бывшие титулованные особы, если верить их рассказам. Но они по крайней мере прекрасно знали Нью-Йорк.
Некоторое время мы ехали молча, затем Кейт предложила:
– Может, тебе заехать домой переодеться, а я поеду на работу?
– Давай, если хочешь. Я живу в нескольких кварталах отсюда. Мы с тобой почти соседи.
Кейт улыбнулась, подумала, затем сказала:
– Ладно, черт с ним. Никто ничего не заметит.
– В здании пятьсот детективов и агентов. Думаешь, они ничего не заметят?
Кейт рассмеялась.
– А кому какое дело?
– Мы войдем в здание по отдельности, – решил я.
Кейт взяла меня за руку, прижалась губами к моему уху и прошептала:
– Пошли они все к черту.
Я поцеловал ее в щеку. От Кейт вкусно пахло, и мне нравился ее голос.
– Откуда ты родом? – спросил я.
– Ох, где меня только не носило. Я дитя ФБР. Отец уже в отставке. Он родился в Цинциннати, а мама в Теннесси. Мы много переезжали, какое-то время жили в Венесуэле. У ФБР было много агентов в Южной Америке. Гувер старался уберечь этот континент от ЦРУ. Ты знал об этом?
– Догадывался. Добрейший старина Эдгар.
– Отец говорил, что очень многие не понимали его.
– Это и я могу подтвердить.
Кейт рассмеялась.
– Твои родители гордятся тобой? – спросил я.
– Конечно. А твои родители живы?
– Пребывают в добром здравии в Сарасоте.
– А... они тебя любят? Гордятся тобой?
– Конечно. Придумали даже прозвище для меня – паршивая овца.
Кейт рассмеялась. Два балла.
– У меня были долгие отношения с нашим агентом, – призналась она. – Но мы жили в разных городах. Я рада, что мы с тобой соседи, это гораздо проще и лучше.
Если сравнивать мои редкие встречи с Бет Пенроуз и годы женитьбы, то я не был уверен, что из этого лучше. Однако я сказал:
– Конечно.
– Мне нравятся мужчины в возрасте, – продолжила свои признания Кейт.
Я догадался, что она имеет в виду меня.
– Почему?
– Мне нравятся более мужественные поколения, к которым относится мой отец. Когда мужчины действительно были мужчинами.
– Например, Аттила, вождь гуннов, да?
– Ты прекрасно понял, что я хотела сказать.
– Кейт, но в мужчинах твоего поколения нет ничего плохого. Наверное, они тоже хорошие парни.
– Возможно. Но вот мне, например, нравится Джек. Он постарше и по большей части ведет себя как мужчина.
– Согласен.
– Но я не бросаюсь на шею мужчинам.
– А я привык к этому.
Кейт снова рассмеялась.
– Ладно, хватит похмельной трепотни.
За квартал до здания ФБР я предложил Кейт выйти из машины и отправиться на работу по отдельности, но она возразила:
– Нет, очень интересно посмотреть, кому будет любопытно глазеть на нас, а кому нет. В конце концов, мы не делаем ничего плохого.
Такси подъехало к зданию около девяти, я расплатился с водителем, и мы вышли. В вестибюль мы вошли вместе, но там оказалось немного наших коллег, а те, что были, похоже, не обратили внимания на то, что мы приехали в одном такси, а я в той же одежде, что и вчера. Когда вы спите с коллегой, вам кажется, что все об этом знают, однако обычно люди думают о более важных вещах. Будь сейчас здесь Кениг, он наверняка обратил бы на нас внимание.
В киоске мы купили несколько газет, и пока ждали лифта, я взглянул на первую страницу "Таймс". В глаза бросились знакомое имя и знакомое лицо.
– Черт побери! – воскликнул я.
– Что случилось?
Я протянул Кейт газету, она взглянула на первую страницу и охнула.
Газета поместила мою фотографию, сделанную, предположительно, в субботу в аэропорту Кеннеди, хотя я не помнил, чтобы в субботу на мне был именно этот костюм. Так что явный фотомонтаж плюс придуманные слова, которых я не говорил, за исключением фразы о том, что если Асад Халил все еще на территории Нью-Йорка, то мы его найдем. Однако и эту фразу я не произносил на публике. Надо будет закатить Алану Паркеру хорошую оплеуху.
Кейт тем временем развернула "Дейли ньюс".
– Ух ты, а вот и меня цитируют. Якобы я сказала, что мы почти схватили Халила в аэропорту Кеннеди, однако сообщник помог ему скрыться. – Она удивленно посмотрела на меня.
– Вот видишь? Все это потому, что мы не сами разговаривали с прессой. За нас это сделали Джек, Алан или кто-то еще. Кстати, а почему нет твоей фотографии?
Кейт пожала плечами:
– Возможно, поместят завтра. Но я не помню, чтобы меня фотографировали.
Подошел лифт, мы поднялись на двадцать шестой этаж и вошли в помещение оперативного штаба. Здесь работали профессионалы, и никто не стал отпускать шуточек по поводу моей фотографии. Вот если бы такое случилось в моем бывшем отделе по расследованию убийств, то ребята наверняка повесили бы на стену фотографию из газеты с подписью: "Этого человека разыскивает Асад Халил... надеемся на вашу помощь".
Я уселся за свой стол. Не было почти никаких шансов на то, что моя фотография в газете или даже на телевидении вытащит Халила из его норы. И я не стану его мишенью. Если только я не подберусь к нему слишком близко.
Кейт принялась просматривать бумаги, лежавшие на ее столе.
– Господи, здесь тонны документов, – вздохнула она.
– И большинство из них можешь отправить в мусорную корзину, – посоветовал я.
Я просмотрел еще "Нью-Йорк таймс", пытаясь отыскать статью об убийстве американского банкира во Франкфурте. Наконец нашел небольшую заметку. Минимум информации и никаких намеков на участие в убийстве Асада Халила.
Я передал газету Кейт, она прочитала заметку и прокомментировала:
– Наверное, у них все-таки есть сомнения относительно причастности Халила к этому убийству. И они не хотят играть на руку ливийской разведке, если убийство подстроено специально, чтобы сбить нас с толку.
– Совершенно верно.
Большинство убийств, с которыми мне приходилось иметь дело, совершали идиоты. А в международные разведывательные игры играют умные люди, которые специально действуют как идиоты. Такие, как Тед Нэш и его оппоненты. Их хитроумные схемы настолько запутаны, что эти люди, просыпаясь по утрам, стараются вспомнить, на кого работают в эту неделю и какую ложь нужно выдать за правду. Неудивительно, что Нэш мало говорит, поскольку большинство своей умственной энергии он расходует на осознание противоречивой реальности.
Кейт сняла трубку телефона.
– Надо позвонить Джеку.
– С Франкфуртом разница во времени шесть часов, он еще спит.
– Там на шесть часов позже, Джек давно на работе.
– Да какая разница. Пусть сам звонит.
Кейт замялась, но положила трубку на рычаг.
Мы просмотрели и другие газеты – в них имелись подработанные на компьютере фотографии Халила: в очках, с бородой, с усами, с другими прическами. То есть общественность предупреждали, каким образом преступник может изменить свою внешность.
А я еще предлагал оповестить публику о том, что мистера Халила и мистера Каддафи связывают более чем дружеские отношения. Однако в газетах на это не было даже намека.
Я люблю все упрощать, но бывают моменты, когда очень уместна психологическая война, хотя военная разведка и правоохранительные органы недооценивают ее значение. В основном этим средством пользуются полицейские, когда допрашивают подозреваемого и изображают из себя "доброго" и "злого" следователей. В любом случае было бы неплохо через средства массовой информации запустить "утку", чтобы преступник прочитал ее, засомневался и занервничал. Только самим при этом не надо забывать, что это всего лишь "утка".
Интересно, а читает ли Халил о себе в газетах и видит ли себя по телевидению? Я попытался представить себе, что он сейчас спрятался в каком-нибудь убогом домишке в арабской общине, ест консервированную баранину, смотрит дневные новости и читает газеты. Нет, маловероятно. Более реальным он виделся мне в костюме, среди людей, выполняющим свои зловещие планы.
Если бы у этого дела имелось название, оно наверняка звучало бы как "Дело об отсутствующей информации". Некоторой информации не было в новостях потому, что об этом не знали. Однако не было и того, о чем должны были знать или по крайней мере догадываться. Самым примечательным было отсутствие каких-либо упоминаний о 15 апреля 1986 года. Кто-то из серьезных репортеров должен был бы напрячь мозги, память и сделать соответствующие выводы. В конце концов, не такие уж газетчики и глупые. Это могло означать только одно – подобной информацией кто-то манипулировал. Пресса будет сотрудничать с федералами несколько дней или даже неделю, если те смогут убедить ее, что речь идет о национальной безопасности.
– Как ты думаешь, почему ни в одной из этих статей не упоминается о годовщине авианалета на Ливию? – спросил я у Кейт.
– Наверное, кто-то попросил не упоминать об этом. Не стоит создавать противнику ту рекламу, которой он добивается. Противник хотел бы раздуть шумиху по поводу годовщины, но мы молчим об этом, а значит, у него ничего не вышло.
Что ж, вполне разумный довод. Если плохие актеры пытаются играть трагедию, то не следует обеспечивать им бесплатную рекламу. И все же настораживало отсутствие в новостях свежей информации.
Я решил прослушать сообщения автоответчика, но предусмотрительно не стал включать громкую связь, а надел наушники. И правильно сделал, поскольку первое было от Бет Пенроуз.
– Привет. Я звонила тебе домой вчера вечером и сегодня утром, но не стала оставлять сообщение. Где ты скрываешься? Звони мне домой до восьми, потом на работу. Скучаю. Крепко целую. Пока.
– Так, надо позвонить маме, – громко произнес я, чтобы слышала Кейт.
Следующее сообщение продиктовал Джек Кениг.
– Для Кори и Мэйфилд. Позвоните мне. – Далее следовал длинный номер телефона со множеством нулей и единиц.
Подобное же сообщение поступило и от Теда Нэша, но я его стер. Больше сообщений не было, и я принялся просматривать бумаги.
Через несколько минут Кейт спросила:
– Ну, кто тебе звонил?
– Джек и Тед.
– А еще кто?
– А-а... мама.
Кейт буркнула что-то вроде "трепач", но, возможно, я плохо расслышал. Она поднялась из-за стола и ушла куда-то.
Черт возьми, торчу вот здесь за столом. Не выспался. Ноет рана от пули в животе. В желудке шуршат шесть пережаренных булочек. Вот-вот конец карьере. Тем временем какой-то сумасшедший террорист пьет где-то верблюжье молоко и изучает мои фотографии в газетах. Конечно, я могу с этим справиться. Но оно мне надо?
Кейт вернулась с двумя чашками кофе и поставила одну на мой стол.
– Черный, один кусочек сахара. Правильно?
– Правильно. И без стрихнина. Спасибо.
– Если хочешь, могу принести тебе яичницу. С сыром и с сосисками.
– Нет, спасибо.
– Энергичный мужчина должен хорошо питаться.
– Да какой я энергичный, разлагаюсь за столом. Кофе вполне хватит.
– Наверное, ты сегодня утром не принимал витамины. Может, сбегать за витаминами?
В тоне мисс Мэйфилд чувствовалась легкая насмешка, но я не стал огрызаться, опустил голову и углубился в чтение лежавшего передо мной документа.
Кейт села напротив и отхлебнула кофе. Чувствуя на себе ее взгляд, я поднял голову и посмотрел на нее. Голубые глаза, которые еще совсем недавно были просто божественными, теперь превратились в ледышки.
Так мы и сидели, уставившись друг на друга, наконец Кейт буркнула:
– Извини, – и вернулась к своей работе.
А еще через пару минут мы возобновили деловой разговор о поимке террориста.
– Вот обобщенный отчет различных полицейских управлений, касающийся взятых в городе напрокат автомобилей, – сообщила Кейт. – Ежедневно берут тысячи машин, но они постарались отделить те, которые брали люди с именами, напоминающими арабские. Получился внушительный список.
– Не сомневаюсь. Насколько я понимаю, Халил разъезжает на автомобиле, который приготовил для него соучастник. И если даже эта машина взята напрокат, соучастник мог воспользоваться именем, скажем Смит, если имел хорошие документы.
– Но человек, бравший машину, мог быть непохожим на Смита.
– Да... но они могли использовать парня, похожего на Смита, а затем грохнуть его. Забудь об этом.
– Но расследовать дело о взрыве в Торговом центре помог как раз взятый напрокат автомобиль.
– Забудь этот чертов взрыв в Торговом центре.
– Почему?
– Потому что, в отличие от армейского генерала, который повторяет свои успешные ранее действия в новом сражении, плохие парни не повторяют своих прошлых ошибок, в результате которых они потерпели поражение.
– Это ты говорил своим студентам?
– Да, говорил. И это вполне применимо для работы детектива. Я видел много полицейских, которые пытались раскрыть убийство в тем же способом, каким они раскрыли убийство А. Но каждый случай уникален по-своему. А уж наш тем более.
– Спасибо за науку, профессор.
– Пожалуйста.
Пришлось вернуться к куче бумаг на столе, хотя я терпеть не могу бумажную работу. Через несколько минут я наткнулся на запечатанный конверт с пометкой "Лично, секретно". Открыв конверт, я увидел докладную записку от Габриеля: "Вчера я посетил дом Гамаля Джаббара и расспросил его жену Калу. Она заявила, что ничего не знала о действиях и намерениях мужа, а также о том, куда он поехал в субботу. Но она рассказала, что в пятницу вечером у Джаббара был гость, а после его ухода Джаббар вытащил из-под кровати небольшой черный чемодан и велел ей не дотрагиваться до него. Гостя она не знает, его разговор с мужем не слышала. На следующее утро муж остался дома, это было необычно, поскольку по субботам он работал. Из дома в Бруклине Джаббар вышел в два часа дня с чемоданом и больше не возвращался. Она говорит, что муж нервничал, был печальным и отрешенным – это оптимальные характеристики, которые я смог подобрать, переводя с арабского. Похоже, миссис Джаббар смирилась с вероятностью того, что ее муж мертв. Я позвонил в отдел по расследованию убийств и разрешил им сообщить ей эту новость, а Фади приказал отпустить. Поговорим позже".
Я сложил докладную записку и убрал во внутренний карман пиджака.
– Что это? – поинтересовалась Кейт.
– Я тебе потом покажу.
– А почему не сейчас?
– Потому что тогда в разговоре с Джеком ты сможешь сказать, что ничего не знала об этом.
– Но Джек наш босс. Я ему доверяю.
– Я тоже. Но сейчас рядом с ним Тед.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Сейчас на одном поле разыгрываются две игры, одна из них игра льва, а другая чья-то еще.
– Чья?
– Не знаю. Просто у меня такое ощущение, что здесь что-то нечисто.
– Ну... если ты имеешь в виду, что ЦРУ ведет свою игру, то это не новость.
– Вот именно. За Тедом нужен глаз да глаз.
– Ладно, придется соблазнить его, и он мне во всем признается.
– Хорошая идея. Но я однажды видел его голым, и член у него совсем крошечный.
Кейт посмотрела на меня и поняла, что я не шучу.
– А где ты видел его голым?
– На холостяцкой вечеринке. Там приглашенные стриптизерши танцевали под музыку, и, видимо, это так увлекло Теда, что никто не успел остановить его...
– Перестань трепаться. Серьезно, когда это было?
– Когда мы вместе расследовали одно дело. Мы тогда вышли из биологической лаборатории, всем необходимо было принять душ, то есть отмыться, как они это называют.
– Правда?
– Правда. Но видимо, он плохо отмылся, потому что на следующий день у него отвалился член.
Кейт засмеялась, затем задумалась.
– Да, я и забыла, что вы вместе расследовали одно дело. И Джордж тоже, да?
– Да. Но, для сведения, у Джорджа член нормальный.
– Спасибо за ценную информацию. Значит, после того дела ты не доверяешь Теду.
– Я стал не доверять ему через три секунды после того, как впервые увидел.
– Понятно... значит, тебе подозрительно то совпадение, что вы снова работаете по одному делу.
– Да, есть малость. Кстати, в тот раз он пытался запугать меня.
– Запугать? Каким образом?
– По-настоящему можно запугать только одним образом.
– Не могу в это поверить.
Я пожал плечами и продолжил свои признания.
– Если хочешь знать, он положил глаз на Бет Пенроуз.
– О! Ищите женщину. Теперь все ясно. Дело закрыто.
Пожалуй, глупо было с моей стороны так откровенничать, поэтому я ничего не ответил на нелогичный вывод, который сделала Кейт.
А она тем временем продолжила развивать свою мысль:
– Послушай, вот и решение всех наших проблем. Тед и Бет. Пусть они будут вместе.
– Тебе не кажется, что это уже похоже на какой-то план?
– Ну и что? А теперь дай мне ту бумагу, которую ты спрятал в карман.
– На ней стоит пометка "лично".
– Ладно, тогда прочитай ее мне.
Я вытащил из кармана докладную Габриеля и бросил ее на стол Кейт. Она молча прочитала, затем прокомментировала:
– Здесь нет ничего такого, чего бы мне не следовало видеть. Либо отрицать, что я видела это. Джон, ты пытаешься контролировать информацию. Понимаю, информация – это власть. Однако мы здесь так не работаем. Вы с Габриелем и еще некоторыми полицейскими играете в какую-то мелкую игру, укрывая информацию от федералов. Но это опасная игра.
И так далее. Я выслушал трехминутную нравоучительную лекцию, которую Кейт завершила словами:
– Нам не нужны в отделе еще какие-то тайные группировки.
На это я ей ответил:
– Прости, что утаил от тебя эту докладную записку. В будущем обязуюсь показывать тебе все документы, которые полицейский направляет полицейскому, и можешь делать с ними все, что захочешь. – Помолчав, я добавил: – Я ведь знаю, что ФБР и ЦРУ делятся буквально всей информацией со мной и другими детективами, прикомандированными к ОАС. Как говорил Эдгар Гувер...
– Ну ладно, хватит. Я тебя прекрасно понимаю. Но не скрывай ничего хотя бы от меня.
Мы посмотрели друг другу в глаза и улыбнулись. Вот видите, что бывает, когда вступаешь в близкие отношения с женщиной-коллегой.
– Обещаю, – заверил я.
Мы вернулись к бумажной работе, но через некоторое время Кейт снова обратилась ко мне:
– Вот предварительный отчет судмедэксперта об осмотре такси, обнаруженного в Перт-Амбоя... так... шерстяные волокна на заднем сиденье соответствуют образцам, взятым с костюма Халила в Париже.
Я быстро отыскал этот отчет и углубился в чтение.
– Частицы полиэтилена, терефталата впились в сиденье и в тело водителя... – прочла Кейт. – Что это, черт побери, означает?
– Это означает, что стрелявший воспользовался пластиковой бутылкой как глушителем, – пояснил я.
– Правда?
– Правда. Ты наверняка можешь прочитать это в одном из учебников, что стоят у тебя на полках.
– Я никогда такого не читала... Так, что еще? Стреляли определенно из сорокового калибра... это может означать, что убийца воспользовался служебным оружием.
– Вероятно.
– Отпечатки пальцев по всей машине, но среди них нет отпечатков Халила...
Мы прочитали отчет до конца, но не нашли там бесспорных свидетельств того, что в такси находился именно Халил, если не считать шерстяных волокон. Однако сами по себе волокна не доказывали его присутствие на месте преступления. Они всего лишь означали, что там присутствовал его – или аналогичный – костюм. Именно так заявил однажды в суде адвокат обвиняемого.
Кейт задумалась, затем изрекла:
– Он в Америке.
– Именно это я утверждал еще до того, как мы узнали об убийстве в Перт-Амбое.
– А убийство во Франкфурте – это просто уловка.
– Правильно. Поэтому мы туда и не полетели.
– Послушай, Джон, пока мы знаем только, где Халил находился в субботу вечером. Что можно извлечь из этого?
– Да ничего.
На самом деле прочные ниточки и проверенные факты часто приводят в никуда. Когда со временем Асаду Халилу будет предъявлено официальное обвинение, мы сможем добавить имя Гамаль Джаббар в список из более чем трехсот мужчин, женщин и детей, в убийстве которых подозревается Халил. Однако пока это ни на дюйм не приближало нас к его поимке.
Мы с Кейт вернулись к нашим бумагам. Я начал читать все сначала, с Европы. Прочитал крохи информации относительно убийств, в которых подозревался Халил. Где-то там, в Европе, имелась ниточка, но я не мог ухватить ее.
– На Второй авеню есть чудное французское кафе, – сказала Кейт.
– Отлично, поехали туда.
– Поехали. Я угощаю.
Мы взяли свои "дипломаты" и вышли из квартиры, совсем как обычные служащие, отправляющиеся на работу. Исключение составляло только то, что мы оба были вооружены "глоками" 40-го калибра. На Кейт были черные брюки, белая блузка и бордовый блейзер. А я был одет точно так, как и вчера.
Мы спустились на лифте в вестибюль и вышли на улицу. В дверях дежурил тот же швейцар, что и вчера вечером.
– Поймать вам такси, мисс Мэйфилд? – предложил он.
– Нет, спасибо, Герберт, мы прогуляемся.
Герберт бросил на меня такой взгляд, словно намекал, что это он, а не я, должен был бы ночевать в квартире Кейт Мэйфилд.
День выдался хороший, небо чистое. Немного прохладно, но сухо. Мы прошли по Восемьдесят шестой улице до Второй авеню, повернули на юг в направлении моего дома, хотя шли вовсе не ко мне домой. Улицы уже заполнились машинами, а тротуары пешеходами. В порыве приподнятого настроения я воскликнул:
– Люблю Нью-Йорк!
– А я ненавижу Нью-Йорк, – ответила Кейт. Однако до нее тут же дошло, что подобное заявление может создать проблемы для наших отношений в будущем, и она исправилась: – Но я смогу полюбить его.
– Нет, не сможешь. Никто не сможет. Однако ты сможешь привыкнуть к нему.
Кейт посмотрела на меня, но ничего не сказала. Мы зашли в уютное кафе, где нас тепло встретила хозяйка-француженка. Похоже, они с Кейт были давно знакомы – перебросились несколькими словами на французском.
Мы уселись за крохотный столик, размером, наверное, с мои запонки. В кафе пахло свежим хлебом, от чего у меня заурчало в животе.
– Тебе здесь нравится? – спросила Кейт.
– Нет.
Хозяйка протянула нам меню, написанное от руки, наверное, на санскрите. Там перечислялись тридцать два вида сдобных булочек и рогаликов. Разве это еда для мужчин?
– А бублики у вас есть? – спросил я.
– Нет, мсье.
– А яйца? Сосиски?
– Нет, мсье. – Хозяйка повернулась на высоких каблуках и удалилась.
– Попробуй рогалик с земляничным вареньем, – предложила Кейт.
– Что? – Я заказал кофе, апельсиновый сок и шесть булочек. Булочки я еще могу есть, они напоминают по вкусу пирожки, которые пекла моя английская бабушка. Кейт заказала себе чай и рогалик с вишневым вареньем. Мы приступили к завтраку, и она спросила:
– У тебя есть еще какая-то информация, которой ты хотел бы поделиться со мной?
– Нет, только убийство в Перт-Амбое.
– Есть какие-то версии?
– Нет. Ты сюда часто ходишь?
– Почти каждое утро. Какие у тебя планы на сегодня?
– Надо зайти в химчистку. А у тебя?
– Просмотрю все, что скопилось у меня на столе.
– Лучше подумай о том, чего у тебя нет на столе.
– Например?
– Например, о детальной информации, касающейся предполагаемых жертв Халила в Европе. Если только я не пропустил, то у нас на столах об этом ничего нет. Никаких документов из Скотленд-Ярда, ничего о расследовании, проведенном ВВС.
– Хорошо. А что мы ищем?
– Связи между преступлениями и мотивы.
– Похоже, связей никаких, за исключением того, что все жертвы были англичанами и американцами. Вот тебе и мотив.
– Особенно меня интересует убийство топором в Англии полковника ВВС США.
– Полковник Хамбрехт. Вблизи авиабазы Лейкенхит.
– Точно. А кофе здесь неплохой.
– Почему тебя интересует именно это убийство?
– Я подозреваю в нем какой-то личный мотив.
– А что ты думаешь об убийстве школьников?
– Их застрелили. А я говорю об убийстве топором. Это существенная деталь.
Кейт посмотрела на меня.
– Ну-ка, детектив Кори, расскажите мне об этом поподробнее.
– Подобное убийство предполагает наличие каких-то личных взаимоотношений между убийцей и жертвой.
– Понятно. Но мы ведь даже не уверены, что это убийство совершил Халил.
– Верно. Главным образом это подозрения Интерпола. Я вчера просмотрел полтонны бумаг, пока вы с Джеком спешили на такси в аэропорт Кеннеди. Очень мало информации от Скотленд-Ярда, от ВВС или наших друзей из ЦРУ. И совсем ничего от ФБР, хотя оно должно было послать бригаду своих агентов для расследования убийства Хамбрехта, как, впрочем, и для расследования убийства американских детей. Так почему же эта информация отсутствует?
– Возможно, она просто не попалась тебе на глаза.
– Я отправил запрос в архив, пока жду ответа.
– Джон, не сходи с ума.
– А ты не будь такой доверчивой.
Мы замолчали, как бы придя к соглашению, что здесь что-то нечисто, но вслух агент Мэйфилд этого не произнесла.
Мадам принесла мне счет, я передал его мадемуазель, которая сама заявила, что угощает. Мадемуазель расплатилась наличными. Пять баллов.
Мы вышли на улицу, сели в такси, и я назвал водителю адрес:
– Федерал-Плаза, двадцать шесть.
Оказалось, что водитель не знает, как туда ехать, и мне пришлось объяснить.
– Откуда вы? – спросил я у него.
– Из Албании.
В годы моего детства в Нью-Йорке еще работали таксистами выходцы из царской России. Конечно, все бывшие титулованные особы, если верить их рассказам. Но они по крайней мере прекрасно знали Нью-Йорк.
Некоторое время мы ехали молча, затем Кейт предложила:
– Может, тебе заехать домой переодеться, а я поеду на работу?
– Давай, если хочешь. Я живу в нескольких кварталах отсюда. Мы с тобой почти соседи.
Кейт улыбнулась, подумала, затем сказала:
– Ладно, черт с ним. Никто ничего не заметит.
– В здании пятьсот детективов и агентов. Думаешь, они ничего не заметят?
Кейт рассмеялась.
– А кому какое дело?
– Мы войдем в здание по отдельности, – решил я.
Кейт взяла меня за руку, прижалась губами к моему уху и прошептала:
– Пошли они все к черту.
Я поцеловал ее в щеку. От Кейт вкусно пахло, и мне нравился ее голос.
– Откуда ты родом? – спросил я.
– Ох, где меня только не носило. Я дитя ФБР. Отец уже в отставке. Он родился в Цинциннати, а мама в Теннесси. Мы много переезжали, какое-то время жили в Венесуэле. У ФБР было много агентов в Южной Америке. Гувер старался уберечь этот континент от ЦРУ. Ты знал об этом?
– Догадывался. Добрейший старина Эдгар.
– Отец говорил, что очень многие не понимали его.
– Это и я могу подтвердить.
Кейт рассмеялась.
– Твои родители гордятся тобой? – спросил я.
– Конечно. А твои родители живы?
– Пребывают в добром здравии в Сарасоте.
– А... они тебя любят? Гордятся тобой?
– Конечно. Придумали даже прозвище для меня – паршивая овца.
Кейт рассмеялась. Два балла.
– У меня были долгие отношения с нашим агентом, – призналась она. – Но мы жили в разных городах. Я рада, что мы с тобой соседи, это гораздо проще и лучше.
Если сравнивать мои редкие встречи с Бет Пенроуз и годы женитьбы, то я не был уверен, что из этого лучше. Однако я сказал:
– Конечно.
– Мне нравятся мужчины в возрасте, – продолжила свои признания Кейт.
Я догадался, что она имеет в виду меня.
– Почему?
– Мне нравятся более мужественные поколения, к которым относится мой отец. Когда мужчины действительно были мужчинами.
– Например, Аттила, вождь гуннов, да?
– Ты прекрасно понял, что я хотела сказать.
– Кейт, но в мужчинах твоего поколения нет ничего плохого. Наверное, они тоже хорошие парни.
– Возможно. Но вот мне, например, нравится Джек. Он постарше и по большей части ведет себя как мужчина.
– Согласен.
– Но я не бросаюсь на шею мужчинам.
– А я привык к этому.
Кейт снова рассмеялась.
– Ладно, хватит похмельной трепотни.
За квартал до здания ФБР я предложил Кейт выйти из машины и отправиться на работу по отдельности, но она возразила:
– Нет, очень интересно посмотреть, кому будет любопытно глазеть на нас, а кому нет. В конце концов, мы не делаем ничего плохого.
Такси подъехало к зданию около девяти, я расплатился с водителем, и мы вышли. В вестибюль мы вошли вместе, но там оказалось немного наших коллег, а те, что были, похоже, не обратили внимания на то, что мы приехали в одном такси, а я в той же одежде, что и вчера. Когда вы спите с коллегой, вам кажется, что все об этом знают, однако обычно люди думают о более важных вещах. Будь сейчас здесь Кениг, он наверняка обратил бы на нас внимание.
В киоске мы купили несколько газет, и пока ждали лифта, я взглянул на первую страницу "Таймс". В глаза бросились знакомое имя и знакомое лицо.
– Черт побери! – воскликнул я.
– Что случилось?
Я протянул Кейт газету, она взглянула на первую страницу и охнула.
Газета поместила мою фотографию, сделанную, предположительно, в субботу в аэропорту Кеннеди, хотя я не помнил, чтобы в субботу на мне был именно этот костюм. Так что явный фотомонтаж плюс придуманные слова, которых я не говорил, за исключением фразы о том, что если Асад Халил все еще на территории Нью-Йорка, то мы его найдем. Однако и эту фразу я не произносил на публике. Надо будет закатить Алану Паркеру хорошую оплеуху.
Кейт тем временем развернула "Дейли ньюс".
– Ух ты, а вот и меня цитируют. Якобы я сказала, что мы почти схватили Халила в аэропорту Кеннеди, однако сообщник помог ему скрыться. – Она удивленно посмотрела на меня.
– Вот видишь? Все это потому, что мы не сами разговаривали с прессой. За нас это сделали Джек, Алан или кто-то еще. Кстати, а почему нет твоей фотографии?
Кейт пожала плечами:
– Возможно, поместят завтра. Но я не помню, чтобы меня фотографировали.
Подошел лифт, мы поднялись на двадцать шестой этаж и вошли в помещение оперативного штаба. Здесь работали профессионалы, и никто не стал отпускать шуточек по поводу моей фотографии. Вот если бы такое случилось в моем бывшем отделе по расследованию убийств, то ребята наверняка повесили бы на стену фотографию из газеты с подписью: "Этого человека разыскивает Асад Халил... надеемся на вашу помощь".
Я уселся за свой стол. Не было почти никаких шансов на то, что моя фотография в газете или даже на телевидении вытащит Халила из его норы. И я не стану его мишенью. Если только я не подберусь к нему слишком близко.
Кейт принялась просматривать бумаги, лежавшие на ее столе.
– Господи, здесь тонны документов, – вздохнула она.
– И большинство из них можешь отправить в мусорную корзину, – посоветовал я.
Я просмотрел еще "Нью-Йорк таймс", пытаясь отыскать статью об убийстве американского банкира во Франкфурте. Наконец нашел небольшую заметку. Минимум информации и никаких намеков на участие в убийстве Асада Халила.
Я передал газету Кейт, она прочитала заметку и прокомментировала:
– Наверное, у них все-таки есть сомнения относительно причастности Халила к этому убийству. И они не хотят играть на руку ливийской разведке, если убийство подстроено специально, чтобы сбить нас с толку.
– Совершенно верно.
Большинство убийств, с которыми мне приходилось иметь дело, совершали идиоты. А в международные разведывательные игры играют умные люди, которые специально действуют как идиоты. Такие, как Тед Нэш и его оппоненты. Их хитроумные схемы настолько запутаны, что эти люди, просыпаясь по утрам, стараются вспомнить, на кого работают в эту неделю и какую ложь нужно выдать за правду. Неудивительно, что Нэш мало говорит, поскольку большинство своей умственной энергии он расходует на осознание противоречивой реальности.
Кейт сняла трубку телефона.
– Надо позвонить Джеку.
– С Франкфуртом разница во времени шесть часов, он еще спит.
– Там на шесть часов позже, Джек давно на работе.
– Да какая разница. Пусть сам звонит.
Кейт замялась, но положила трубку на рычаг.
Мы просмотрели и другие газеты – в них имелись подработанные на компьютере фотографии Халила: в очках, с бородой, с усами, с другими прическами. То есть общественность предупреждали, каким образом преступник может изменить свою внешность.
А я еще предлагал оповестить публику о том, что мистера Халила и мистера Каддафи связывают более чем дружеские отношения. Однако в газетах на это не было даже намека.
Я люблю все упрощать, но бывают моменты, когда очень уместна психологическая война, хотя военная разведка и правоохранительные органы недооценивают ее значение. В основном этим средством пользуются полицейские, когда допрашивают подозреваемого и изображают из себя "доброго" и "злого" следователей. В любом случае было бы неплохо через средства массовой информации запустить "утку", чтобы преступник прочитал ее, засомневался и занервничал. Только самим при этом не надо забывать, что это всего лишь "утка".
Интересно, а читает ли Халил о себе в газетах и видит ли себя по телевидению? Я попытался представить себе, что он сейчас спрятался в каком-нибудь убогом домишке в арабской общине, ест консервированную баранину, смотрит дневные новости и читает газеты. Нет, маловероятно. Более реальным он виделся мне в костюме, среди людей, выполняющим свои зловещие планы.
Если бы у этого дела имелось название, оно наверняка звучало бы как "Дело об отсутствующей информации". Некоторой информации не было в новостях потому, что об этом не знали. Однако не было и того, о чем должны были знать или по крайней мере догадываться. Самым примечательным было отсутствие каких-либо упоминаний о 15 апреля 1986 года. Кто-то из серьезных репортеров должен был бы напрячь мозги, память и сделать соответствующие выводы. В конце концов, не такие уж газетчики и глупые. Это могло означать только одно – подобной информацией кто-то манипулировал. Пресса будет сотрудничать с федералами несколько дней или даже неделю, если те смогут убедить ее, что речь идет о национальной безопасности.
– Как ты думаешь, почему ни в одной из этих статей не упоминается о годовщине авианалета на Ливию? – спросил я у Кейт.
– Наверное, кто-то попросил не упоминать об этом. Не стоит создавать противнику ту рекламу, которой он добивается. Противник хотел бы раздуть шумиху по поводу годовщины, но мы молчим об этом, а значит, у него ничего не вышло.
Что ж, вполне разумный довод. Если плохие актеры пытаются играть трагедию, то не следует обеспечивать им бесплатную рекламу. И все же настораживало отсутствие в новостях свежей информации.
Я решил прослушать сообщения автоответчика, но предусмотрительно не стал включать громкую связь, а надел наушники. И правильно сделал, поскольку первое было от Бет Пенроуз.
– Привет. Я звонила тебе домой вчера вечером и сегодня утром, но не стала оставлять сообщение. Где ты скрываешься? Звони мне домой до восьми, потом на работу. Скучаю. Крепко целую. Пока.
– Так, надо позвонить маме, – громко произнес я, чтобы слышала Кейт.
Следующее сообщение продиктовал Джек Кениг.
– Для Кори и Мэйфилд. Позвоните мне. – Далее следовал длинный номер телефона со множеством нулей и единиц.
Подобное же сообщение поступило и от Теда Нэша, но я его стер. Больше сообщений не было, и я принялся просматривать бумаги.
Через несколько минут Кейт спросила:
– Ну, кто тебе звонил?
– Джек и Тед.
– А еще кто?
– А-а... мама.
Кейт буркнула что-то вроде "трепач", но, возможно, я плохо расслышал. Она поднялась из-за стола и ушла куда-то.
Черт возьми, торчу вот здесь за столом. Не выспался. Ноет рана от пули в животе. В желудке шуршат шесть пережаренных булочек. Вот-вот конец карьере. Тем временем какой-то сумасшедший террорист пьет где-то верблюжье молоко и изучает мои фотографии в газетах. Конечно, я могу с этим справиться. Но оно мне надо?
Кейт вернулась с двумя чашками кофе и поставила одну на мой стол.
– Черный, один кусочек сахара. Правильно?
– Правильно. И без стрихнина. Спасибо.
– Если хочешь, могу принести тебе яичницу. С сыром и с сосисками.
– Нет, спасибо.
– Энергичный мужчина должен хорошо питаться.
– Да какой я энергичный, разлагаюсь за столом. Кофе вполне хватит.
– Наверное, ты сегодня утром не принимал витамины. Может, сбегать за витаминами?
В тоне мисс Мэйфилд чувствовалась легкая насмешка, но я не стал огрызаться, опустил голову и углубился в чтение лежавшего передо мной документа.
Кейт села напротив и отхлебнула кофе. Чувствуя на себе ее взгляд, я поднял голову и посмотрел на нее. Голубые глаза, которые еще совсем недавно были просто божественными, теперь превратились в ледышки.
Так мы и сидели, уставившись друг на друга, наконец Кейт буркнула:
– Извини, – и вернулась к своей работе.
А еще через пару минут мы возобновили деловой разговор о поимке террориста.
– Вот обобщенный отчет различных полицейских управлений, касающийся взятых в городе напрокат автомобилей, – сообщила Кейт. – Ежедневно берут тысячи машин, но они постарались отделить те, которые брали люди с именами, напоминающими арабские. Получился внушительный список.
– Не сомневаюсь. Насколько я понимаю, Халил разъезжает на автомобиле, который приготовил для него соучастник. И если даже эта машина взята напрокат, соучастник мог воспользоваться именем, скажем Смит, если имел хорошие документы.
– Но человек, бравший машину, мог быть непохожим на Смита.
– Да... но они могли использовать парня, похожего на Смита, а затем грохнуть его. Забудь об этом.
– Но расследовать дело о взрыве в Торговом центре помог как раз взятый напрокат автомобиль.
– Забудь этот чертов взрыв в Торговом центре.
– Почему?
– Потому что, в отличие от армейского генерала, который повторяет свои успешные ранее действия в новом сражении, плохие парни не повторяют своих прошлых ошибок, в результате которых они потерпели поражение.
– Это ты говорил своим студентам?
– Да, говорил. И это вполне применимо для работы детектива. Я видел много полицейских, которые пытались раскрыть убийство в тем же способом, каким они раскрыли убийство А. Но каждый случай уникален по-своему. А уж наш тем более.
– Спасибо за науку, профессор.
– Пожалуйста.
Пришлось вернуться к куче бумаг на столе, хотя я терпеть не могу бумажную работу. Через несколько минут я наткнулся на запечатанный конверт с пометкой "Лично, секретно". Открыв конверт, я увидел докладную записку от Габриеля: "Вчера я посетил дом Гамаля Джаббара и расспросил его жену Калу. Она заявила, что ничего не знала о действиях и намерениях мужа, а также о том, куда он поехал в субботу. Но она рассказала, что в пятницу вечером у Джаббара был гость, а после его ухода Джаббар вытащил из-под кровати небольшой черный чемодан и велел ей не дотрагиваться до него. Гостя она не знает, его разговор с мужем не слышала. На следующее утро муж остался дома, это было необычно, поскольку по субботам он работал. Из дома в Бруклине Джаббар вышел в два часа дня с чемоданом и больше не возвращался. Она говорит, что муж нервничал, был печальным и отрешенным – это оптимальные характеристики, которые я смог подобрать, переводя с арабского. Похоже, миссис Джаббар смирилась с вероятностью того, что ее муж мертв. Я позвонил в отдел по расследованию убийств и разрешил им сообщить ей эту новость, а Фади приказал отпустить. Поговорим позже".
Я сложил докладную записку и убрал во внутренний карман пиджака.
– Что это? – поинтересовалась Кейт.
– Я тебе потом покажу.
– А почему не сейчас?
– Потому что тогда в разговоре с Джеком ты сможешь сказать, что ничего не знала об этом.
– Но Джек наш босс. Я ему доверяю.
– Я тоже. Но сейчас рядом с ним Тед.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Сейчас на одном поле разыгрываются две игры, одна из них игра льва, а другая чья-то еще.
– Чья?
– Не знаю. Просто у меня такое ощущение, что здесь что-то нечисто.
– Ну... если ты имеешь в виду, что ЦРУ ведет свою игру, то это не новость.
– Вот именно. За Тедом нужен глаз да глаз.
– Ладно, придется соблазнить его, и он мне во всем признается.
– Хорошая идея. Но я однажды видел его голым, и член у него совсем крошечный.
Кейт посмотрела на меня и поняла, что я не шучу.
– А где ты видел его голым?
– На холостяцкой вечеринке. Там приглашенные стриптизерши танцевали под музыку, и, видимо, это так увлекло Теда, что никто не успел остановить его...
– Перестань трепаться. Серьезно, когда это было?
– Когда мы вместе расследовали одно дело. Мы тогда вышли из биологической лаборатории, всем необходимо было принять душ, то есть отмыться, как они это называют.
– Правда?
– Правда. Но видимо, он плохо отмылся, потому что на следующий день у него отвалился член.
Кейт засмеялась, затем задумалась.
– Да, я и забыла, что вы вместе расследовали одно дело. И Джордж тоже, да?
– Да. Но, для сведения, у Джорджа член нормальный.
– Спасибо за ценную информацию. Значит, после того дела ты не доверяешь Теду.
– Я стал не доверять ему через три секунды после того, как впервые увидел.
– Понятно... значит, тебе подозрительно то совпадение, что вы снова работаете по одному делу.
– Да, есть малость. Кстати, в тот раз он пытался запугать меня.
– Запугать? Каким образом?
– По-настоящему можно запугать только одним образом.
– Не могу в это поверить.
Я пожал плечами и продолжил свои признания.
– Если хочешь знать, он положил глаз на Бет Пенроуз.
– О! Ищите женщину. Теперь все ясно. Дело закрыто.
Пожалуй, глупо было с моей стороны так откровенничать, поэтому я ничего не ответил на нелогичный вывод, который сделала Кейт.
А она тем временем продолжила развивать свою мысль:
– Послушай, вот и решение всех наших проблем. Тед и Бет. Пусть они будут вместе.
– Тебе не кажется, что это уже похоже на какой-то план?
– Ну и что? А теперь дай мне ту бумагу, которую ты спрятал в карман.
– На ней стоит пометка "лично".
– Ладно, тогда прочитай ее мне.
Я вытащил из кармана докладную Габриеля и бросил ее на стол Кейт. Она молча прочитала, затем прокомментировала:
– Здесь нет ничего такого, чего бы мне не следовало видеть. Либо отрицать, что я видела это. Джон, ты пытаешься контролировать информацию. Понимаю, информация – это власть. Однако мы здесь так не работаем. Вы с Габриелем и еще некоторыми полицейскими играете в какую-то мелкую игру, укрывая информацию от федералов. Но это опасная игра.
И так далее. Я выслушал трехминутную нравоучительную лекцию, которую Кейт завершила словами:
– Нам не нужны в отделе еще какие-то тайные группировки.
На это я ей ответил:
– Прости, что утаил от тебя эту докладную записку. В будущем обязуюсь показывать тебе все документы, которые полицейский направляет полицейскому, и можешь делать с ними все, что захочешь. – Помолчав, я добавил: – Я ведь знаю, что ФБР и ЦРУ делятся буквально всей информацией со мной и другими детективами, прикомандированными к ОАС. Как говорил Эдгар Гувер...
– Ну ладно, хватит. Я тебя прекрасно понимаю. Но не скрывай ничего хотя бы от меня.
Мы посмотрели друг другу в глаза и улыбнулись. Вот видите, что бывает, когда вступаешь в близкие отношения с женщиной-коллегой.
– Обещаю, – заверил я.
Мы вернулись к бумажной работе, но через некоторое время Кейт снова обратилась ко мне:
– Вот предварительный отчет судмедэксперта об осмотре такси, обнаруженного в Перт-Амбоя... так... шерстяные волокна на заднем сиденье соответствуют образцам, взятым с костюма Халила в Париже.
Я быстро отыскал этот отчет и углубился в чтение.
– Частицы полиэтилена, терефталата впились в сиденье и в тело водителя... – прочла Кейт. – Что это, черт побери, означает?
– Это означает, что стрелявший воспользовался пластиковой бутылкой как глушителем, – пояснил я.
– Правда?
– Правда. Ты наверняка можешь прочитать это в одном из учебников, что стоят у тебя на полках.
– Я никогда такого не читала... Так, что еще? Стреляли определенно из сорокового калибра... это может означать, что убийца воспользовался служебным оружием.
– Вероятно.
– Отпечатки пальцев по всей машине, но среди них нет отпечатков Халила...
Мы прочитали отчет до конца, но не нашли там бесспорных свидетельств того, что в такси находился именно Халил, если не считать шерстяных волокон. Однако сами по себе волокна не доказывали его присутствие на месте преступления. Они всего лишь означали, что там присутствовал его – или аналогичный – костюм. Именно так заявил однажды в суде адвокат обвиняемого.
Кейт задумалась, затем изрекла:
– Он в Америке.
– Именно это я утверждал еще до того, как мы узнали об убийстве в Перт-Амбое.
– А убийство во Франкфурте – это просто уловка.
– Правильно. Поэтому мы туда и не полетели.
– Послушай, Джон, пока мы знаем только, где Халил находился в субботу вечером. Что можно извлечь из этого?
– Да ничего.
На самом деле прочные ниточки и проверенные факты часто приводят в никуда. Когда со временем Асаду Халилу будет предъявлено официальное обвинение, мы сможем добавить имя Гамаль Джаббар в список из более чем трехсот мужчин, женщин и детей, в убийстве которых подозревается Халил. Однако пока это ни на дюйм не приближало нас к его поимке.
Мы с Кейт вернулись к нашим бумагам. Я начал читать все сначала, с Европы. Прочитал крохи информации относительно убийств, в которых подозревался Халил. Где-то там, в Европе, имелась ниточка, но я не мог ухватить ее.