Страница:
…Прости, отец…
– Не пытайся надуть нижних, паренек. Отдавай все, пока мы…
Мама бы этого не потерпела. Она бы сказала…
– Что ты о себе возомнил, черт возьми? – Я сунул деньги обратно в карман. – Имя у тебя есть? – Я ткнул его в грудь. – Ну?
Он вытаращил глаза на мой палец. Кто-то заржал.
– Ну? – я топнул ногой.
– Арри.
Я вытянул деньги:
– Вот тебе мзда. Хочешь, Арри? Если не хочешь, я спешу.
Арри повернулся к приятелям:
– Пришить?
– Не. Скажи.
Я понятия не имел, о чем они толкуют.
– Лады, – Арри протянул руку. – Паренек из верхних, два дня назад. Больше тебя.
Я кивнул.
– Спроси мидов.
– Прошу прошения?
– Мидов. Через квартал. Он бежал мимо Риффа и Билло.
Арри показал на двоих из группы. Вид у них был глуповатый.
– Они пропустили его к мидам.
– В какую сторону?
Арри махнул рукой:
– Туда. Давай мзду.
– Большое спасибо, – я вручил ему две пятерки. – Если увидите его снова, попросите подождать меня здесь.
И я заторопился к следующему углу.
Мне не понравились люди, сгрудившиеся на тротуаре через дорогу. Чтобы избежать их, я обогнул этот квартал. Я шел, высматривая по дороге кого-нибудь не слишком подозрительного, чтобы расспросить. Вокруг стояли полуразрушенные здания с пустыми окнами. Этот квартал, похоже, давно все покинули.
Внезапно дверь отворилась, и мне преградили дорогу два оборванных подростка.
– Стой!
Я остановился.
– Добрый день. Я ищу…
Один из них толкнул меня. Я отлетел к стене.
– Ты что де…
– Чё там у тебя? – Он похлопал по карману моего пиджака.
Я попытался вывернуться.
– У меня есть для вас мзда.
– Не надо.
Я старался что-нибудь придумать, но его зловонное дыхание заставило пойти на отчаянные меры. Я щелкнул пальцами левой руки:
– Вот. Смотри. И снова щелкнул.
Он уставился на мою левую руку. Кулаком правой я заехал ему в глаз. Он завопил и отпустил мой пиджак:
– А-а-а! Сви, пришей его!
Второй мальчишка вытащил нож:
– Ну, верхнячок, прощай! – И бросился на меня.
Не задумываясь, я схватил его за кисть и перекинул через плечо. Он врезался в стенку.
Я всегда терпеть не мог мамины уроки борьбы. Неприятно, но приходится признать, что они мне пригодились.
Я выкрутил у него из руки нож и поднял ногу, чтобы нанести удар по руке, но заколебался.
– Пришей его, Сви! – Первый мальчишка пополам согнулся от боли и не видел, что ситуация переменилась. Я отпустил его руку.
– Что значит «пришей»?
– А что я пришью тя! – Разъяренный мальчишка вскочил на ноги и бросился, чтобы вырвать у меня из руки нож.
Мистер Феннер был прав. Улицы для меня слишком опасны. Я попятился, низко держа нож, как учила мама:
– Спокойно, парень, я не хочу драться.
Мальчишка бросился на меня. Я едва успел убрать нож в сторону, и он скользнул по его запястью. Что ж, будет осторожнее, ведь у меня острое оружие.
– Извини, я не хотел…
Он уставился на рассеченную кожу, где уже выступила кровь.
– Эй, Джэг! – Он вжался в дверной проем. – Глянь, чё он сделал!
Джэг убрал руки от лица и поглядел второму мальчишке на руку незаплывшим глазом:
– Сви, пришей его!
– Не могу! Он меня порезал!
Джэг изумленно уставился на меня одним глазом, вытащил из заднего кармана сломанный кухонный нож с зазубринами:
– Не трогай Сви!
– О Господи. – Я снова попятился. – Я сейчас уйду. Оставьте меня в по…
Он бросился на меня с ножом. Я даже подумать не успел, просто перенес вес на левую ногу, а правую взметнул вверх. Его нож отлетел в сторону. Получилось, мам! Неужели в Академии и вправду вас учили этому?
– Эй! – Джэг моментально остановился, словно на что-то налетел.
Я успел схватить ржавый нож раньше, чем он.
Видимо, пора бежать обратно к отелю, но сначала нужно было отделаться от этих подрастающих дикарей. Заключить перемирие. Я шагнул к Джэгу и протянул ему нож, чтобы отдать:
– Слушай, я всего лишь хочу…
– Не бей! Пожалста, верхний! Остынь! – Джэг попятился назад, споткнулся о кусок бетона и упал на спину. – А-а-а!
– Не понимаю, о чем вы говорите…
Вмешался второй мальчик:
– Дай нам смыться, парень, а?
Он держался за запястье.
Неужели я повредил ему руку? Я повернулся к нему:
– Дай посмотрю.
– Не-е-ет! – пронзительно завопил он. Крови было не так уж много, но руку нужно было осмотреть.
– Где здесь больница? Ты не порезал артерию? – Я схватил его руку, в то же время соображая, как быть с ножом, который по-прежнему оставался у меня.
– Боже, нет!
Мальчишка зарыдал и упал на колени:
– Слышь, верхний, я не хотел ничё такого. Не трожь Сви!
Здоровой рукой он закрыл глаза.
Я внимательно осмотрел его запястье. Слава богу, порез чуть больше царапины. Я вытащил из кармана носовой платок и обмотал вокруг ранки.
– Все нормально, парень. Пусть приятель отведет тебя в больницу.
Я повернулся к Джэгу. Тот побледнел – здорово грохнулся.
Сви уставился с раскрытым ртом, переводя глаза с повязки на меня и обратно.
– Извини, я не хотел…
Я помог Джэгу сесть. Он хватал ртом воздух. Я встал на колени между ним и Сви.
– Скоро заживет. Считай, что мы квиты, ладно? Держи. – Я протянул нож.
У Джэга от ужаса глаза на лоб полезли, и он грохнулся в обморок.
У меня за спиной Сви испуганно заорал:
– За хреном ты на кой его пришил, верхний? Он на тя не наезжал, хотел ноги сделать! На кой?
Я встал. Для меня это было уже слишком. К тому же я почти не понимал их. Нужно постараться не набирать обороты. Ноги у меня ослабели. Я осторожно перешагнул через порог и прислонился к разбитому окну:
– Что ты кричишь? Я ничего не собирался делать.
Сви съежился в комок, готовясь рвануть мимо меня на улицу. Он схватился за дряхлую дверь:
– Слышь, пусти меня, а? Сви смоется, лады? – Он медленно продвигался по противоположной стене. Слава богу. Я кивнул, но тут же спохватился:
– Нет, подожди.
Сви отскочил назад:
– Лады!
– Я ищу своего друга.
Сви молчал.
Уличные ведут себя очень странно. Когда-то давно отец рассказывал мне об этом. Нужно как-то успокоить его.
– Тебя как звать?
Он поколебался, но ответил:
– Сви. Мид.
– Свимид?
– Я – Сви. Мы – миды.
– А что такое «миды»?
– Племя. Племя трущобников.
– Не говори так, это невежливо.
Отец очень ясно растолковал мне это. С другой стороны, этот мальчик был старше меня, так что не мое дело читать ему нравоучения.
– Извини. Меня звать Филип.
Я протянул ему руку.
– Не полосни!
– Филип Таер. Вообще-то Филип Таер Сифорт.
Я подошел к нему с протянутой рукой, надеясь, что он не слишком злится и не оттолкнет меня.
Сви уставился на мою руку так, словно это была змея, и очень осторожно дотронулся до нее. Уже лучше.
– Моего друга зовут Джаред. На нем был синий пиджак и такие же брюки. Ты знаешь, где он?
Позади нас раздался стон. Джэг открыл глаза.
– Живой? – поразился Сви.
– Конечно, живой. Вам обоим нужно показаться врачу. Идем, поможем ему встать.
Сви заколебался. Я потянул его за руку, и он как-то неуверенно побрел за мной следом. Мы помогли Джэгу сначала сесть, а потом и встать.
– Может, ты знаешь? – обратился я к Джэгу. – Две ночи тому назад сюда из башни выбежал мальчик. Я его ищу.
– Не. – Джэг переминался с ноги на ногу, не поднимая глаз от разбитого тротуара. – Пойду я.
– Скажи, – не выдержал Сви. – Может, это Пууков? Забыл? У верхнего наши ножи!
Джэг широко раскрыл глаза:
– Так ты за этим парнем? Больше тебя? Нюнит?
Наверняка Джаред!
– Светлые волосы, примерно вот такого роста…
Сви переглянулся с Джэгом:
– Про укрытие базара не будет. Мы обещали Пууку.
Их манера говорить сводила меня с ума.
– ХВАТИТ! – Я сжал кулаки.
– Лады, верхний. – Он бочком-бочком двигался к двери.
– Где Джаред?
– Где Пуук, – буркнул Сви.
– Что это значит – Пуук?
– Парнишка. Был мид. Снюхался со стариком Чангом. Хапнул твоего верхнего дружка.
– Пуук – это мид, и Джаред у него?
– Ну.
Прогресс. Мне. полегчало.
– Где его найти?
Они переглянулись.
– Следующий квартал. Точно не знаем. Может, в доме.
– Ну хорошо. Простите за крик. – Я вынул второй нож. – Вы согласны на перемирие, если я верну вам это?
– Чё, чё? – заморгал Сви.
– Перемирие.
Похоже, нож ему был не нужен, поэтому я осторожно положил его на край дороги.
Он рванулся было к ножу, но заколебался.
– Мзда?
– Нет, мзду не получишь. Если нож тебе не нужен, я оставлю его у себя. Иначе кто-нибудь может пострадать.
У мальчишки вытянулось лицо.
– Стало быть, верхний себе оставит.
Он вздохнул.
Нет, понять этих людей просто невозможно.
– Прощайте, – я направился к дальнему углу.
– Эй, верхний! – окликнул Сви. Я остановился:
– Что?
– Ты чё, ночью останешься наружи? – Он смотрел на меня с почтением.
– Конечно нет. Это слишком опасно.
Я пошел дальше.
Уже почти совсем стемнело. К сожалению, я оказался далеко от «Шератона», не стоило и пытаться вернуться туда. Вообще-то я предполагал, что такое может случиться, и обдумал все заранее. Джареду придется подождать до утра.
Из окна неботеля я заметил, что на улицах то здесь, то там стоят брошенные электромобили. Вот и сейчас один из них был виден неподалеку. Отлично. Я вжался в дверной проем, подождал, пока побольше стемнеет, и помчался к машине. Она была низкой, как и большинство моделей, но пока еще я не начал раздаваться вширь и был достаточно худым. Сняв пиджак, я постелил его под машину, заполз туда. Потом сунул в рот шоколадку и стал дожидаться, когда наступит новый день.
22. Джаред
– Не пытайся надуть нижних, паренек. Отдавай все, пока мы…
Мама бы этого не потерпела. Она бы сказала…
– Что ты о себе возомнил, черт возьми? – Я сунул деньги обратно в карман. – Имя у тебя есть? – Я ткнул его в грудь. – Ну?
Он вытаращил глаза на мой палец. Кто-то заржал.
– Ну? – я топнул ногой.
– Арри.
Я вытянул деньги:
– Вот тебе мзда. Хочешь, Арри? Если не хочешь, я спешу.
Арри повернулся к приятелям:
– Пришить?
– Не. Скажи.
Я понятия не имел, о чем они толкуют.
– Лады, – Арри протянул руку. – Паренек из верхних, два дня назад. Больше тебя.
Я кивнул.
– Спроси мидов.
– Прошу прошения?
– Мидов. Через квартал. Он бежал мимо Риффа и Билло.
Арри показал на двоих из группы. Вид у них был глуповатый.
– Они пропустили его к мидам.
– В какую сторону?
Арри махнул рукой:
– Туда. Давай мзду.
– Большое спасибо, – я вручил ему две пятерки. – Если увидите его снова, попросите подождать меня здесь.
И я заторопился к следующему углу.
Мне не понравились люди, сгрудившиеся на тротуаре через дорогу. Чтобы избежать их, я обогнул этот квартал. Я шел, высматривая по дороге кого-нибудь не слишком подозрительного, чтобы расспросить. Вокруг стояли полуразрушенные здания с пустыми окнами. Этот квартал, похоже, давно все покинули.
Внезапно дверь отворилась, и мне преградили дорогу два оборванных подростка.
– Стой!
Я остановился.
– Добрый день. Я ищу…
Один из них толкнул меня. Я отлетел к стене.
– Ты что де…
– Чё там у тебя? – Он похлопал по карману моего пиджака.
Я попытался вывернуться.
– У меня есть для вас мзда.
– Не надо.
Я старался что-нибудь придумать, но его зловонное дыхание заставило пойти на отчаянные меры. Я щелкнул пальцами левой руки:
– Вот. Смотри. И снова щелкнул.
Он уставился на мою левую руку. Кулаком правой я заехал ему в глаз. Он завопил и отпустил мой пиджак:
– А-а-а! Сви, пришей его!
Второй мальчишка вытащил нож:
– Ну, верхнячок, прощай! – И бросился на меня.
Не задумываясь, я схватил его за кисть и перекинул через плечо. Он врезался в стенку.
Я всегда терпеть не мог мамины уроки борьбы. Неприятно, но приходится признать, что они мне пригодились.
Я выкрутил у него из руки нож и поднял ногу, чтобы нанести удар по руке, но заколебался.
– Пришей его, Сви! – Первый мальчишка пополам согнулся от боли и не видел, что ситуация переменилась. Я отпустил его руку.
– Что значит «пришей»?
– А что я пришью тя! – Разъяренный мальчишка вскочил на ноги и бросился, чтобы вырвать у меня из руки нож.
Мистер Феннер был прав. Улицы для меня слишком опасны. Я попятился, низко держа нож, как учила мама:
– Спокойно, парень, я не хочу драться.
Мальчишка бросился на меня. Я едва успел убрать нож в сторону, и он скользнул по его запястью. Что ж, будет осторожнее, ведь у меня острое оружие.
– Извини, я не хотел…
Он уставился на рассеченную кожу, где уже выступила кровь.
– Эй, Джэг! – Он вжался в дверной проем. – Глянь, чё он сделал!
Джэг убрал руки от лица и поглядел второму мальчишке на руку незаплывшим глазом:
– Сви, пришей его!
– Не могу! Он меня порезал!
Джэг изумленно уставился на меня одним глазом, вытащил из заднего кармана сломанный кухонный нож с зазубринами:
– Не трогай Сви!
– О Господи. – Я снова попятился. – Я сейчас уйду. Оставьте меня в по…
Он бросился на меня с ножом. Я даже подумать не успел, просто перенес вес на левую ногу, а правую взметнул вверх. Его нож отлетел в сторону. Получилось, мам! Неужели в Академии и вправду вас учили этому?
– Эй! – Джэг моментально остановился, словно на что-то налетел.
Я успел схватить ржавый нож раньше, чем он.
Видимо, пора бежать обратно к отелю, но сначала нужно было отделаться от этих подрастающих дикарей. Заключить перемирие. Я шагнул к Джэгу и протянул ему нож, чтобы отдать:
– Слушай, я всего лишь хочу…
– Не бей! Пожалста, верхний! Остынь! – Джэг попятился назад, споткнулся о кусок бетона и упал на спину. – А-а-а!
– Не понимаю, о чем вы говорите…
Вмешался второй мальчик:
– Дай нам смыться, парень, а?
Он держался за запястье.
Неужели я повредил ему руку? Я повернулся к нему:
– Дай посмотрю.
– Не-е-ет! – пронзительно завопил он. Крови было не так уж много, но руку нужно было осмотреть.
– Где здесь больница? Ты не порезал артерию? – Я схватил его руку, в то же время соображая, как быть с ножом, который по-прежнему оставался у меня.
– Боже, нет!
Мальчишка зарыдал и упал на колени:
– Слышь, верхний, я не хотел ничё такого. Не трожь Сви!
Здоровой рукой он закрыл глаза.
Я внимательно осмотрел его запястье. Слава богу, порез чуть больше царапины. Я вытащил из кармана носовой платок и обмотал вокруг ранки.
– Все нормально, парень. Пусть приятель отведет тебя в больницу.
Я повернулся к Джэгу. Тот побледнел – здорово грохнулся.
Сви уставился с раскрытым ртом, переводя глаза с повязки на меня и обратно.
– Извини, я не хотел…
Я помог Джэгу сесть. Он хватал ртом воздух. Я встал на колени между ним и Сви.
– Скоро заживет. Считай, что мы квиты, ладно? Держи. – Я протянул нож.
У Джэга от ужаса глаза на лоб полезли, и он грохнулся в обморок.
У меня за спиной Сви испуганно заорал:
– За хреном ты на кой его пришил, верхний? Он на тя не наезжал, хотел ноги сделать! На кой?
Я встал. Для меня это было уже слишком. К тому же я почти не понимал их. Нужно постараться не набирать обороты. Ноги у меня ослабели. Я осторожно перешагнул через порог и прислонился к разбитому окну:
– Что ты кричишь? Я ничего не собирался делать.
Сви съежился в комок, готовясь рвануть мимо меня на улицу. Он схватился за дряхлую дверь:
– Слышь, пусти меня, а? Сви смоется, лады? – Он медленно продвигался по противоположной стене. Слава богу. Я кивнул, но тут же спохватился:
– Нет, подожди.
Сви отскочил назад:
– Лады!
– Я ищу своего друга.
Сви молчал.
Уличные ведут себя очень странно. Когда-то давно отец рассказывал мне об этом. Нужно как-то успокоить его.
– Тебя как звать?
Он поколебался, но ответил:
– Сви. Мид.
– Свимид?
– Я – Сви. Мы – миды.
– А что такое «миды»?
– Племя. Племя трущобников.
– Не говори так, это невежливо.
Отец очень ясно растолковал мне это. С другой стороны, этот мальчик был старше меня, так что не мое дело читать ему нравоучения.
– Извини. Меня звать Филип.
Я протянул ему руку.
– Не полосни!
– Филип Таер. Вообще-то Филип Таер Сифорт.
Я подошел к нему с протянутой рукой, надеясь, что он не слишком злится и не оттолкнет меня.
Сви уставился на мою руку так, словно это была змея, и очень осторожно дотронулся до нее. Уже лучше.
– Моего друга зовут Джаред. На нем был синий пиджак и такие же брюки. Ты знаешь, где он?
Позади нас раздался стон. Джэг открыл глаза.
– Живой? – поразился Сви.
– Конечно, живой. Вам обоим нужно показаться врачу. Идем, поможем ему встать.
Сви заколебался. Я потянул его за руку, и он как-то неуверенно побрел за мной следом. Мы помогли Джэгу сначала сесть, а потом и встать.
– Может, ты знаешь? – обратился я к Джэгу. – Две ночи тому назад сюда из башни выбежал мальчик. Я его ищу.
– Не. – Джэг переминался с ноги на ногу, не поднимая глаз от разбитого тротуара. – Пойду я.
– Скажи, – не выдержал Сви. – Может, это Пууков? Забыл? У верхнего наши ножи!
Джэг широко раскрыл глаза:
– Так ты за этим парнем? Больше тебя? Нюнит?
Наверняка Джаред!
– Светлые волосы, примерно вот такого роста…
Сви переглянулся с Джэгом:
– Про укрытие базара не будет. Мы обещали Пууку.
Их манера говорить сводила меня с ума.
– ХВАТИТ! – Я сжал кулаки.
– Лады, верхний. – Он бочком-бочком двигался к двери.
– Где Джаред?
– Где Пуук, – буркнул Сви.
– Что это значит – Пуук?
– Парнишка. Был мид. Снюхался со стариком Чангом. Хапнул твоего верхнего дружка.
– Пуук – это мид, и Джаред у него?
– Ну.
Прогресс. Мне. полегчало.
– Где его найти?
Они переглянулись.
– Следующий квартал. Точно не знаем. Может, в доме.
– Ну хорошо. Простите за крик. – Я вынул второй нож. – Вы согласны на перемирие, если я верну вам это?
– Чё, чё? – заморгал Сви.
– Перемирие.
Похоже, нож ему был не нужен, поэтому я осторожно положил его на край дороги.
Он рванулся было к ножу, но заколебался.
– Мзда?
– Нет, мзду не получишь. Если нож тебе не нужен, я оставлю его у себя. Иначе кто-нибудь может пострадать.
У мальчишки вытянулось лицо.
– Стало быть, верхний себе оставит.
Он вздохнул.
Нет, понять этих людей просто невозможно.
– Прощайте, – я направился к дальнему углу.
– Эй, верхний! – окликнул Сви. Я остановился:
– Что?
– Ты чё, ночью останешься наружи? – Он смотрел на меня с почтением.
– Конечно нет. Это слишком опасно.
Я пошел дальше.
Уже почти совсем стемнело. К сожалению, я оказался далеко от «Шератона», не стоило и пытаться вернуться туда. Вообще-то я предполагал, что такое может случиться, и обдумал все заранее. Джареду придется подождать до утра.
Из окна неботеля я заметил, что на улицах то здесь, то там стоят брошенные электромобили. Вот и сейчас один из них был виден неподалеку. Отлично. Я вжался в дверной проем, подождал, пока побольше стемнеет, и помчался к машине. Она была низкой, как и большинство моделей, но пока еще я не начал раздаваться вширь и был достаточно худым. Сняв пиджак, я постелил его под машину, заполз туда. Потом сунул в рот шоколадку и стал дожидаться, когда наступит новый день.
22. Джаред
Спаси меня, Господи! Пожалуйста! Прости меня. Если ты действительно существуешь – нет, нет, я не это хотел сказать, честно! Помоги мне, Боже!
В голове мелькали какие-то обрывки молитв.
Я отчаянно крутил за спиной распухшими кистями, пытаясь освободиться. Грудь пронзила страшная боль, отчего голова закружилась еще больше.
Веревка не поддавалась.
Нужно обязательно освободиться прежде, чем вернется этот дикарь и прикончит меня.
Я опустил подбородок вниз, пытаясь разглядеть, что он сделал. Кровь наконец-то остановилась. Господи, как больно!
Капли пота катились по вискам. Я облизал пересохшие губы.
Почему он ударил меня ножом? До чего больно. Придет он или нет наказать меня, если я закричу снова?
Тусклый свет доходил только через открытый люк на. потолке. Этого хватило, чтобы понять: я лежу в грязной кабине лифта. Если б удалось освободить руки, можно было бы выбраться через люк.
С другой стороны, грудь у меня была исполосована ножом и рана могла открыться от любого неосторожного движения.
Этого нельзя было допустить. Прошу тебя, Господи, пусть отец потрясет меня как следует, разбудит, велит немедленно встать и отправиться в школу.
Мне было страшно.
Почему нижний сделал это?
С первого взгляда он выглядел вполне цивилизованно. На год помладше меня. Спортивный костюм грязноват, но новый. Волосы подстрижены и не слишком длинные сзади. Только когда я подошел поближе, то заметил жутко грязные руки, почувствовал зловонное дыхание.
Я начал яростно дергать веревку в разные стороны. Что я ему сделал? Всего лишь спросил дорогу. Разве это, повод, чтобы избить, стукнуть по голове? Полоснуть ножом?
Неужели у нижних нет никакого чувства порядочности?
Почему он забрал мой пиджак, мою рубашку? Зачем оставил на ночь в сломанном лифте? Неужели он бросил меня здесь умирать от жажды и инфекции?
Почему я здесь?
Я тихонько заплакал. Из-за резкий движений у меня открылась рана, и снова потекла кровь. Я скорчился в углу и заплакал.
Послышался какой-то шум.
Господи Иисусе! Я забился в угол, глядя на потолок.
Глухой стук. Шаги. Спасатель? Я не осмеливался позвать.
В люке появилось лицо. Я еще сильнее вжался в угол и замер.
Он спрыгнул вниз – кабина закачалась. Я сдвинул колени поближе к изуродованной груди, пытаясь как-то защитить ее.
– Надо наладить. – Мальчишка вытянул руки с грязной тряпкой и какой-то бутылочкой. Я в отчаянии рванул веревки:
– Убирайся!
– Не. Налажу.
Он неожиданно нагнулся и дернул меня за ноги. Я растянулся на полу. Он уселся на меня, прижав так, что я не мог шевельнуться.
– О Господи, снова! Не нужно, прошу тебя!
– Кончай свой ор.
Он открыл бутылку и налил жидкость на тряпку.
Я сопротивлялся, но все было бесполезно.
– Что ты де. – не нужно!
Он прижал мокрую тряпку к моей искалеченной груди Меня обожгло адское пламя. Пронзительно закричав от боли, я пытался сбросить его.
Господи, не дай этому случиться.
– Заткнись, верхний! – Одной рукой он продолжал прижимать тряпку к порезам на моей груди, а второй попытался заткнуть мне рот.
– Боже, прекрати! Перестань! Я сделаю все, что скажешь! Пожалуйста!
– Заткнись, верхний. Хуже сосунков!
Он снова плеснул из бутылки на тряпку. Я не смог удержаться и завыл от боли. Мальчишка закрыл бутылку крышкой.
– Заткнись, раз Пуук сказал!
Он схватил меня за волосы, потянул голову вверх и начал бить по щекам, с каждым разом все сильнее.
– Кончай орать, не то получишь! Заткнись!
Я кричал, лягался, рыдал. Если б руки у меня не были связаны за спиной…
Мне с трудом удалось подавить плач. Я корчился от его жестокого лечения.
Мальчишка смазал мне грудь какой-то грязной жгучей жидкостью. Я невольно сжимался каждый раз, когда он дотрагивался до меня. Бог знает, какие болезни от него можно подцепить.
В конце концов я обессилел и затих.
Он осторожно убрал тряпку. Я опустил глаза, пытаясь разглядеть, что он со мной сотворил.
– Шпирт, – пробормотал он. – Наладил.
– Что?
– Вроде как метка племени, – ухмыльнулся он. – Теперь ты с племени Пуука.
Он помахал передо мной бутылкой:
– Шпиртуха.
– Боже! Ты что, полил мне раны спиртом?
Я скосил глаза, стараясь увидеть все, что ниже подбородка.
– Чтоб наладить. Он встал.
– Принесу те попить.
– Отпусти меня. Пожалуйста. Я…
Он оттолкнулся ногами, подпрыгнул и исчез.
Я кое-как сумел сесть, упираясь в стенку. Постепенно жжение в груди сменилось тупой болью.
Послышались быстрые шаги, и в следующее мгновение мальчишка приземлился совсем рядом со мной. От ужаса и отвращения я свалился на пол и закричал от боли.
– Вода, – он протянул банку. – Пить хошь?
– Отпусти меня!
– Не. – Он присел на корточки. – Я тя схватил. Буду держать, чтоб до мзды.
Что он несет?
Мальчишка пихнул банку мне под нос. Я отвернул голову.
– Мне нужно держать самому.
– Думаешь, Пуук дурик?
Он схватил меня за волосы, повернул и влил воду в рот. Я чуть не подавился.
– Пей!
Нужно помнить, что он псих, да еще с ножом. Чтобы не раздражать его, я поднес губы к краю банки, сделал глоток мерзкой воды и вдруг начал жадно пить, сам себе поражаясь.
Мальчишка держал банку, пока я не напился.
Наконец я откинулся к стенке.
– Спасибо.
Голос мой прозвучал тихо и униженно.
Он наклонился ко мне.
– Я Пуук. А ты, верхний?
Я следил за его руками, опасаясь, как бы он не вытащил нож.
– Извини, но я не понимаю, что ты хочешь.
Я попытался отодвинуться.
Внезапно он выбросил вперед руку и кулаком заехал мне в висок Я закричал от новой боли, попытался откатиться, но не смог.
– Прошу тебя! Не надо!
– Говори! – Он снова занес надо мной кулак.
– Убери от меня свои лапы! – Я лягнул его ногой, и он поморщился. – Тронь меня снова, и я убью тебя!
Мои угрозы звучали нелепо. Что можно сделать со связанными за спиной руками? Но мне уже было все равно, до того я разозлился.
Он разжал кулаки.
– Чё, пришьешь Пуука? – Он отвесил мне такую оплеуху, что у меня дернулась голова. – Не ори на Пуука. Я тя схватил.
– Не смей. Трогать. Меня, – тихо и жестко проговорил я. Я всматривался в его лицо, чтобы в следующий раз, когда руки у меня будут свободны, узнать и убить.
Он кивнул, вроде бы с уважением.
– Верхний больше не боится? – Он опустился на корточки. – Почему? Боялся, когда я резал метку мидов. – Он указал мне на грудь.
Я дернулся:
– Ничего не мог с собой поделать.
– Порежу тя снова. Если захочу.
Он вытащил нож.
О Господи. Я стиснул зубы и зажмурился, стараясь не заплакать.
Резкий укол в плечо. Я дернулся в сторону и открыл глаза. Он ухмылялся.
– Ну и что? – заговорил я дрогнувшим голосом. – Я тоже бы так смог. Если бы нож был у меня.
– Это кто тут трущобник? – угрожающе проговорил он.
– А разве ты не из них?
– Я мид, – подумав, изрек он наконец.
Нужно продолжать с ним разговаривать, чтобы он не начал бить меня снова. Похоже, он испытывал ко мне уважение за то, что я сопротивлялся. Я спросил:
– Как тебя звать? Мид?
– Я ж говорю, Пуук. А тя?
– Джаред.
– Джаред, – произнес он незнакомое слово. – А племя?
– Не понимаю… Я из Вашингтона.
– Я был. – Он усердно ткнул себя пальцем в грудь. – Чанг брал!
– Как скажешь. – Я пошевелился. – Руки болят. Развяжи меня.
– Не, – он поднял голову вверх, к дневному свету. – Хочу мзду.
Теперь, когда он вроде бы успокоился и был в состоянии рассуждать, я не хотел, чтобы он уходил.
– Пуук, если ты меня отпустишь, мой отец даст тебе вознаграждение.
– Это чё – возграждение?
– Деньги.
– Уже взял, – он сунул руку к себе в карман, вытащил несколько смятых банкнот и похлопал меня по брюкам. – Оттуда.
– Проклятый вор! – Я снова попытался освободить руки.
– Теперь мои.
Он встал.
Я сдержал себя.
– Подумай, сколько денег ты получишь, когда освободишь меня!
– Не. Я тя продам.
Я содрогнулся. Одному только Богу известно, чем это все закончится.
Он потрогал мои носки, точно прицениваясь, сколько они могут стоить. Только сейчас я понял, что на мне нет ботинок.
– Щё вернусь, верхний.
Он подпрыгнул, ухватился за люк, подтянулся и исчез.
Я снова съежился в углу. Кто он такой? Почему мучает меня? Он забрал у меня половину одежды. Неужели заберет и остальное? Что тогда? Я постарался отогнать страх перед неизвестным. На спине выступила испарина.
Я скрестил ноги, подавляя желание помочиться. Скорей бы вернулся этот нижний.
Время шло. Я старался сидеть неподвижно, чтобы не потревожить рану на груди и ободранные кисти. Интересно, что раньше было в этом здании? Лифт отделан латунью. Полуистлевшее покрытие пола, похоже, раньше было роскошным ковром.
Мне стало тревожно, и я начал громко звать на помощь, пока не охрип. Никто не ответил.
Я стискивал ноги, надеясь, что Пуук все-таки вернется раньше, чем я намочу штаны. Это было бы непереносимое унижение.
Становилось все темнее. Я слышал, что оставаться ночью на улице очень опасно. А если он не вернется? Я поежился, несмотря на жару. Совершенно беспомощный, руки связаны за спиной – без Пуука я умру от голода или от жажды. Кабина лифта станет мне гробом. Отец так и не узнает, что со мной случилось. Я с тоской вспоминал свою комнату в нашем коттедже. Что-то скрипнуло.
– Пуук? – стало уже слишком темно, чтобы разглядеть. – Мид?
Молчание.
Я забеспокоился, потом обезумел от страха. Если я останусь здесь один на всю ночь – связанный, покинутый, точно рехнусь до утра.
– ПУУК! – заорал я во все горло.
Сначала полное молчание. Потом снова скрип.
Я ждал, когда появится мальчишка, напряженно вслушивался, пытаясь услышать хоть какой-то слабый звук. Что это было: ветер? Чьи-то голоса? Или все это мне послышалось?
Я вспомнил жутких, отвратительных дикарей, которые гнались за мной.
А вдруг наверху не Пуук, а кто-то другой? Мысленно передо мной пронеслись картины мучений.
Стараясь теперь вести себя как можно тише, я съежился в углу. И ждал.
Что-то разбудило меня. – Я поморгал глазами, но ничего не увидел.
Раздался какой-то звук, потом замигал огонек.
– Пуук? – шепотом спросил я.
– Йо! – Он приземлился у моих ног. Я задрожал от страха и пронзительно вскрикнул.
– Чё, напугал тя, верхний?
Я кивнул. Слишком я испугался, чтобы притворяться.
Он хохотнул.
– Консерву принес.
Мальчишка вынул из мешка две консервные банки.
– Куча мзды. Никто Пуука не надул.
Он поставил на пол перм-батарейку «Вальдес» с прикрепленной к ней лампочкой, сдернул крышку с консервной банки и что-то подцепил грязной ложкой. – Открой рот, я кормлю.
– Развяжи меня, пожалуйста, – я пошевелил руками.
– Не, – он пихнул банку мне в лицо.
– Я не могу так есть!
– Давай.
– И потом, мне нужно в туалет, – выдавил я из себя и покраснел.
– Чё? – Он взглянул на меня пустыми глазами.
– Туалет, – повторил я. – И побыстрее.
Он пожал плечами:
– Не знаю.
И снова протянул ложку с какой-то тушенкой. Мой рот наполнился слюной, но я покачал головой.
– Пуук, пожалуйста, отведи меня. – Я уже едва терпел.
Мальчишка долго разглядывал меня, потом сообразил:
– Ссать?
Я кивнул. Он помог мне подняться.
– Давай в угол.
– Это омерзительно.
– Не. Не выпущу.
– У меня так порезана грудь, что я едва хожу! Ты забрал мои ботинки, и у тебя нож. Как я сбегу?
Он вздохнул и поставил банку на пол.
– Больно много с тобой хлопот. Щас.
Он схватил лампочку и полез в люк.
– Не бросай меня в темноте!
Ноль внимания.
К этому времени уже наступила ночь, и в лифте стало совершенно темно. От страха я громко и часто дышал в ожидании, когда снова раздадутся его шаги.
– Пуук? – Я сжал зубы. Всегда плохо переносил темноту.
Здание заскрипело.
– Это ты?
Я со всех сил стиснул ноги, едва сдерживаясь. Мне нужен свет. Нужно попросить его…
Лифт дернулся. Что-то пролетело в нескольких сантиметрах от моего лица, и раздался грохот.
Пронзительно закричав, я налетел на стенку, потянув за веревку, которая впилась в мои распухшие кисти.
– Господи, Господи, прошу тебя, хоть кто-нибудь, не-е-ет! – Я едва узнал свой голос.
Послышалось гоготанье. Появился свет.
Пуук привалился к стене, едва держась на ногах от смеха.
– Попался, верхний! – Он показывал пальцем на мои брюки, покатываясь от смеха.
Я поглядел на мокрые брюки и от стыда готов был умереть на месте.
– Я-то волок подставку, чтоб помочь те выбраться отсюда, а зря!
Ухмыляясь во весь рот, он пошарил над люком и спустил ведро.
Я заплакал.
Он снова засмеялся.
– Сосунок-верхний.
Перевернул ведро и уселся на него.
– Будешь знать, как орать на Пуука.
Я скорчился в углу. Слезы и сопли текли по щекам. Вытереть их я не мог. Господи, лучше мне умереть!
– Ладно, ладно, верхний. Ничё. Просто напугался. – Голос его смягчился. – Садись.
Он пододвинул ко мне перевернутое ведро.
– Не нужно. Я…
Он заставил меня сесть. Ноги у меня щипало. Меня затошнило от резкого запаха, поднимающегося от брюк.
– Ешь. Будет лучше.
Я старался подавить рыдания.
– Развяжи меня на минутку. Пожалуйста!
– Не. – Он похлопал меня по плечу, – Принес те консерву. Ешь.
Он поднес мне ложку ко рту.
Я начал жевать. Непривычный вкус, но мне страшно хотелось есть. Совершенно униженный, я сел прямо и дал ему кормить себя, как ребенка. Я с жадностью все проглатывал, как только он подносил ложку.
– Можно мне воды?
Он поднес банку.
– Спасибо, – униженно поблагодарил я. Чувствовал себя страшно неловко. – Мне нужны другие штаны.
Он усмехнулся:
– Че тут лавка Чанга?
– Не пони…
– Других нет. Все одно мы со Сви сымем твои. Завтра. Для мены.
– Вы – что? – возмутился я.
– В лифте не нужны.
Внезапно мне стало все равно, в мокрых я брюках или нет. Я вздохнул и прислонился к стенке.
– Пуук, когда ты отпустишь меня?
– Нужно скумекать, как тя продать. Может, спрошу Карло, если не будет наезжать.
Мне очень не понравились его слова.
– Продать?
– Ну. Чё, кормить тя всю зиму?
Я ничего не понимал.
– Так продай меня моему отцу. Это я и пытался тебе ска…
Пуук сплюнул.
– На кой ему платить за парнишку-верхнего, раз он такой рёхнутый и сбежал на улицы к нижним?
Я покраснел.
– У нас в семьях заботятся друг о друге. Мы не такие, как вы, гряз… – Я не договорил, чтобы не злить его, – Потом я очень сообразительный, и он знает об этом.
– Ха! Да чё ты можешь – стоящего?
Мне бы сидеть смирно, но не давали связанные руки и боль в груди.
– Много чего. Могу… – Я судорожно соображал, что сказать. -…программировать компы лучше всех. Как, по-твоему, я достал деньги, чтобы прилететь в Нью-Йорк? Могу проникнуть в любую систему, какие бы преграды ни ставили.
Я слегка преувеличил, но не очень сильно. И когда выберусь отсюда, докажу. После всего случившегося я сам перед собой обязан это сделать, а Рольф мне поможет. Вместе мы проникнем куда угодно…
– Компы, – трущобник сплюнул снова, – У нас нету.
Обессилев, я закрыл глаза.
– Не спи. Ща шпиртуху достану.
Я побледнел.
– Чтоб зажило, верхний. – Он постучал себя по груди. – Карло так делает, когда метит.
– Прошу тебя!
– Чтоб зажило. Теперь будет полегче. – Он вытащил тряпку и бутылочку. – Не дергайся.
В голове мелькали какие-то обрывки молитв.
Я отчаянно крутил за спиной распухшими кистями, пытаясь освободиться. Грудь пронзила страшная боль, отчего голова закружилась еще больше.
Веревка не поддавалась.
Нужно обязательно освободиться прежде, чем вернется этот дикарь и прикончит меня.
Я опустил подбородок вниз, пытаясь разглядеть, что он сделал. Кровь наконец-то остановилась. Господи, как больно!
Капли пота катились по вискам. Я облизал пересохшие губы.
Почему он ударил меня ножом? До чего больно. Придет он или нет наказать меня, если я закричу снова?
Тусклый свет доходил только через открытый люк на. потолке. Этого хватило, чтобы понять: я лежу в грязной кабине лифта. Если б удалось освободить руки, можно было бы выбраться через люк.
С другой стороны, грудь у меня была исполосована ножом и рана могла открыться от любого неосторожного движения.
Этого нельзя было допустить. Прошу тебя, Господи, пусть отец потрясет меня как следует, разбудит, велит немедленно встать и отправиться в школу.
Мне было страшно.
Почему нижний сделал это?
С первого взгляда он выглядел вполне цивилизованно. На год помладше меня. Спортивный костюм грязноват, но новый. Волосы подстрижены и не слишком длинные сзади. Только когда я подошел поближе, то заметил жутко грязные руки, почувствовал зловонное дыхание.
Я начал яростно дергать веревку в разные стороны. Что я ему сделал? Всего лишь спросил дорогу. Разве это, повод, чтобы избить, стукнуть по голове? Полоснуть ножом?
Неужели у нижних нет никакого чувства порядочности?
Почему он забрал мой пиджак, мою рубашку? Зачем оставил на ночь в сломанном лифте? Неужели он бросил меня здесь умирать от жажды и инфекции?
Почему я здесь?
Я тихонько заплакал. Из-за резкий движений у меня открылась рана, и снова потекла кровь. Я скорчился в углу и заплакал.
Послышался какой-то шум.
Господи Иисусе! Я забился в угол, глядя на потолок.
Глухой стук. Шаги. Спасатель? Я не осмеливался позвать.
В люке появилось лицо. Я еще сильнее вжался в угол и замер.
Он спрыгнул вниз – кабина закачалась. Я сдвинул колени поближе к изуродованной груди, пытаясь как-то защитить ее.
– Надо наладить. – Мальчишка вытянул руки с грязной тряпкой и какой-то бутылочкой. Я в отчаянии рванул веревки:
– Убирайся!
– Не. Налажу.
Он неожиданно нагнулся и дернул меня за ноги. Я растянулся на полу. Он уселся на меня, прижав так, что я не мог шевельнуться.
– О Господи, снова! Не нужно, прошу тебя!
– Кончай свой ор.
Он открыл бутылку и налил жидкость на тряпку.
Я сопротивлялся, но все было бесполезно.
– Что ты де. – не нужно!
Он прижал мокрую тряпку к моей искалеченной груди Меня обожгло адское пламя. Пронзительно закричав от боли, я пытался сбросить его.
Господи, не дай этому случиться.
– Заткнись, верхний! – Одной рукой он продолжал прижимать тряпку к порезам на моей груди, а второй попытался заткнуть мне рот.
– Боже, прекрати! Перестань! Я сделаю все, что скажешь! Пожалуйста!
– Заткнись, верхний. Хуже сосунков!
Он снова плеснул из бутылки на тряпку. Я не смог удержаться и завыл от боли. Мальчишка закрыл бутылку крышкой.
– Заткнись, раз Пуук сказал!
Он схватил меня за волосы, потянул голову вверх и начал бить по щекам, с каждым разом все сильнее.
– Кончай орать, не то получишь! Заткнись!
Я кричал, лягался, рыдал. Если б руки у меня не были связаны за спиной…
Мне с трудом удалось подавить плач. Я корчился от его жестокого лечения.
Мальчишка смазал мне грудь какой-то грязной жгучей жидкостью. Я невольно сжимался каждый раз, когда он дотрагивался до меня. Бог знает, какие болезни от него можно подцепить.
В конце концов я обессилел и затих.
Он осторожно убрал тряпку. Я опустил глаза, пытаясь разглядеть, что он со мной сотворил.
– Шпирт, – пробормотал он. – Наладил.
– Что?
– Вроде как метка племени, – ухмыльнулся он. – Теперь ты с племени Пуука.
Он помахал передо мной бутылкой:
– Шпиртуха.
– Боже! Ты что, полил мне раны спиртом?
Я скосил глаза, стараясь увидеть все, что ниже подбородка.
– Чтоб наладить. Он встал.
– Принесу те попить.
– Отпусти меня. Пожалуйста. Я…
Он оттолкнулся ногами, подпрыгнул и исчез.
Я кое-как сумел сесть, упираясь в стенку. Постепенно жжение в груди сменилось тупой болью.
Послышались быстрые шаги, и в следующее мгновение мальчишка приземлился совсем рядом со мной. От ужаса и отвращения я свалился на пол и закричал от боли.
– Вода, – он протянул банку. – Пить хошь?
– Отпусти меня!
– Не. – Он присел на корточки. – Я тя схватил. Буду держать, чтоб до мзды.
Что он несет?
Мальчишка пихнул банку мне под нос. Я отвернул голову.
– Мне нужно держать самому.
– Думаешь, Пуук дурик?
Он схватил меня за волосы, повернул и влил воду в рот. Я чуть не подавился.
– Пей!
Нужно помнить, что он псих, да еще с ножом. Чтобы не раздражать его, я поднес губы к краю банки, сделал глоток мерзкой воды и вдруг начал жадно пить, сам себе поражаясь.
Мальчишка держал банку, пока я не напился.
Наконец я откинулся к стенке.
– Спасибо.
Голос мой прозвучал тихо и униженно.
Он наклонился ко мне.
– Я Пуук. А ты, верхний?
Я следил за его руками, опасаясь, как бы он не вытащил нож.
– Извини, но я не понимаю, что ты хочешь.
Я попытался отодвинуться.
Внезапно он выбросил вперед руку и кулаком заехал мне в висок Я закричал от новой боли, попытался откатиться, но не смог.
– Прошу тебя! Не надо!
– Говори! – Он снова занес надо мной кулак.
– Убери от меня свои лапы! – Я лягнул его ногой, и он поморщился. – Тронь меня снова, и я убью тебя!
Мои угрозы звучали нелепо. Что можно сделать со связанными за спиной руками? Но мне уже было все равно, до того я разозлился.
Он разжал кулаки.
– Чё, пришьешь Пуука? – Он отвесил мне такую оплеуху, что у меня дернулась голова. – Не ори на Пуука. Я тя схватил.
– Не смей. Трогать. Меня, – тихо и жестко проговорил я. Я всматривался в его лицо, чтобы в следующий раз, когда руки у меня будут свободны, узнать и убить.
Он кивнул, вроде бы с уважением.
– Верхний больше не боится? – Он опустился на корточки. – Почему? Боялся, когда я резал метку мидов. – Он указал мне на грудь.
Я дернулся:
– Ничего не мог с собой поделать.
– Порежу тя снова. Если захочу.
Он вытащил нож.
О Господи. Я стиснул зубы и зажмурился, стараясь не заплакать.
Резкий укол в плечо. Я дернулся в сторону и открыл глаза. Он ухмылялся.
– Ну и что? – заговорил я дрогнувшим голосом. – Я тоже бы так смог. Если бы нож был у меня.
– Это кто тут трущобник? – угрожающе проговорил он.
– А разве ты не из них?
– Я мид, – подумав, изрек он наконец.
Нужно продолжать с ним разговаривать, чтобы он не начал бить меня снова. Похоже, он испытывал ко мне уважение за то, что я сопротивлялся. Я спросил:
– Как тебя звать? Мид?
– Я ж говорю, Пуук. А тя?
– Джаред.
– Джаред, – произнес он незнакомое слово. – А племя?
– Не понимаю… Я из Вашингтона.
– Я был. – Он усердно ткнул себя пальцем в грудь. – Чанг брал!
– Как скажешь. – Я пошевелился. – Руки болят. Развяжи меня.
– Не, – он поднял голову вверх, к дневному свету. – Хочу мзду.
Теперь, когда он вроде бы успокоился и был в состоянии рассуждать, я не хотел, чтобы он уходил.
– Пуук, если ты меня отпустишь, мой отец даст тебе вознаграждение.
– Это чё – возграждение?
– Деньги.
– Уже взял, – он сунул руку к себе в карман, вытащил несколько смятых банкнот и похлопал меня по брюкам. – Оттуда.
– Проклятый вор! – Я снова попытался освободить руки.
– Теперь мои.
Он встал.
Я сдержал себя.
– Подумай, сколько денег ты получишь, когда освободишь меня!
– Не. Я тя продам.
Я содрогнулся. Одному только Богу известно, чем это все закончится.
Он потрогал мои носки, точно прицениваясь, сколько они могут стоить. Только сейчас я понял, что на мне нет ботинок.
– Щё вернусь, верхний.
Он подпрыгнул, ухватился за люк, подтянулся и исчез.
Я снова съежился в углу. Кто он такой? Почему мучает меня? Он забрал у меня половину одежды. Неужели заберет и остальное? Что тогда? Я постарался отогнать страх перед неизвестным. На спине выступила испарина.
Я скрестил ноги, подавляя желание помочиться. Скорей бы вернулся этот нижний.
Время шло. Я старался сидеть неподвижно, чтобы не потревожить рану на груди и ободранные кисти. Интересно, что раньше было в этом здании? Лифт отделан латунью. Полуистлевшее покрытие пола, похоже, раньше было роскошным ковром.
Мне стало тревожно, и я начал громко звать на помощь, пока не охрип. Никто не ответил.
Я стискивал ноги, надеясь, что Пуук все-таки вернется раньше, чем я намочу штаны. Это было бы непереносимое унижение.
Становилось все темнее. Я слышал, что оставаться ночью на улице очень опасно. А если он не вернется? Я поежился, несмотря на жару. Совершенно беспомощный, руки связаны за спиной – без Пуука я умру от голода или от жажды. Кабина лифта станет мне гробом. Отец так и не узнает, что со мной случилось. Я с тоской вспоминал свою комнату в нашем коттедже. Что-то скрипнуло.
– Пуук? – стало уже слишком темно, чтобы разглядеть. – Мид?
Молчание.
Я забеспокоился, потом обезумел от страха. Если я останусь здесь один на всю ночь – связанный, покинутый, точно рехнусь до утра.
– ПУУК! – заорал я во все горло.
Сначала полное молчание. Потом снова скрип.
Я ждал, когда появится мальчишка, напряженно вслушивался, пытаясь услышать хоть какой-то слабый звук. Что это было: ветер? Чьи-то голоса? Или все это мне послышалось?
Я вспомнил жутких, отвратительных дикарей, которые гнались за мной.
А вдруг наверху не Пуук, а кто-то другой? Мысленно передо мной пронеслись картины мучений.
Стараясь теперь вести себя как можно тише, я съежился в углу. И ждал.
Что-то разбудило меня. – Я поморгал глазами, но ничего не увидел.
Раздался какой-то звук, потом замигал огонек.
– Пуук? – шепотом спросил я.
– Йо! – Он приземлился у моих ног. Я задрожал от страха и пронзительно вскрикнул.
– Чё, напугал тя, верхний?
Я кивнул. Слишком я испугался, чтобы притворяться.
Он хохотнул.
– Консерву принес.
Мальчишка вынул из мешка две консервные банки.
– Куча мзды. Никто Пуука не надул.
Он поставил на пол перм-батарейку «Вальдес» с прикрепленной к ней лампочкой, сдернул крышку с консервной банки и что-то подцепил грязной ложкой. – Открой рот, я кормлю.
– Развяжи меня, пожалуйста, – я пошевелил руками.
– Не, – он пихнул банку мне в лицо.
– Я не могу так есть!
– Давай.
– И потом, мне нужно в туалет, – выдавил я из себя и покраснел.
– Чё? – Он взглянул на меня пустыми глазами.
– Туалет, – повторил я. – И побыстрее.
Он пожал плечами:
– Не знаю.
И снова протянул ложку с какой-то тушенкой. Мой рот наполнился слюной, но я покачал головой.
– Пуук, пожалуйста, отведи меня. – Я уже едва терпел.
Мальчишка долго разглядывал меня, потом сообразил:
– Ссать?
Я кивнул. Он помог мне подняться.
– Давай в угол.
– Это омерзительно.
– Не. Не выпущу.
– У меня так порезана грудь, что я едва хожу! Ты забрал мои ботинки, и у тебя нож. Как я сбегу?
Он вздохнул и поставил банку на пол.
– Больно много с тобой хлопот. Щас.
Он схватил лампочку и полез в люк.
– Не бросай меня в темноте!
Ноль внимания.
К этому времени уже наступила ночь, и в лифте стало совершенно темно. От страха я громко и часто дышал в ожидании, когда снова раздадутся его шаги.
– Пуук? – Я сжал зубы. Всегда плохо переносил темноту.
Здание заскрипело.
– Это ты?
Я со всех сил стиснул ноги, едва сдерживаясь. Мне нужен свет. Нужно попросить его…
Лифт дернулся. Что-то пролетело в нескольких сантиметрах от моего лица, и раздался грохот.
Пронзительно закричав, я налетел на стенку, потянув за веревку, которая впилась в мои распухшие кисти.
– Господи, Господи, прошу тебя, хоть кто-нибудь, не-е-ет! – Я едва узнал свой голос.
Послышалось гоготанье. Появился свет.
Пуук привалился к стене, едва держась на ногах от смеха.
– Попался, верхний! – Он показывал пальцем на мои брюки, покатываясь от смеха.
Я поглядел на мокрые брюки и от стыда готов был умереть на месте.
– Я-то волок подставку, чтоб помочь те выбраться отсюда, а зря!
Ухмыляясь во весь рот, он пошарил над люком и спустил ведро.
Я заплакал.
Он снова засмеялся.
– Сосунок-верхний.
Перевернул ведро и уселся на него.
– Будешь знать, как орать на Пуука.
Я скорчился в углу. Слезы и сопли текли по щекам. Вытереть их я не мог. Господи, лучше мне умереть!
– Ладно, ладно, верхний. Ничё. Просто напугался. – Голос его смягчился. – Садись.
Он пододвинул ко мне перевернутое ведро.
– Не нужно. Я…
Он заставил меня сесть. Ноги у меня щипало. Меня затошнило от резкого запаха, поднимающегося от брюк.
– Ешь. Будет лучше.
Я старался подавить рыдания.
– Развяжи меня на минутку. Пожалуйста!
– Не. – Он похлопал меня по плечу, – Принес те консерву. Ешь.
Он поднес мне ложку ко рту.
Я начал жевать. Непривычный вкус, но мне страшно хотелось есть. Совершенно униженный, я сел прямо и дал ему кормить себя, как ребенка. Я с жадностью все проглатывал, как только он подносил ложку.
– Можно мне воды?
Он поднес банку.
– Спасибо, – униженно поблагодарил я. Чувствовал себя страшно неловко. – Мне нужны другие штаны.
Он усмехнулся:
– Че тут лавка Чанга?
– Не пони…
– Других нет. Все одно мы со Сви сымем твои. Завтра. Для мены.
– Вы – что? – возмутился я.
– В лифте не нужны.
Внезапно мне стало все равно, в мокрых я брюках или нет. Я вздохнул и прислонился к стенке.
– Пуук, когда ты отпустишь меня?
– Нужно скумекать, как тя продать. Может, спрошу Карло, если не будет наезжать.
Мне очень не понравились его слова.
– Продать?
– Ну. Чё, кормить тя всю зиму?
Я ничего не понимал.
– Так продай меня моему отцу. Это я и пытался тебе ска…
Пуук сплюнул.
– На кой ему платить за парнишку-верхнего, раз он такой рёхнутый и сбежал на улицы к нижним?
Я покраснел.
– У нас в семьях заботятся друг о друге. Мы не такие, как вы, гряз… – Я не договорил, чтобы не злить его, – Потом я очень сообразительный, и он знает об этом.
– Ха! Да чё ты можешь – стоящего?
Мне бы сидеть смирно, но не давали связанные руки и боль в груди.
– Много чего. Могу… – Я судорожно соображал, что сказать. -…программировать компы лучше всех. Как, по-твоему, я достал деньги, чтобы прилететь в Нью-Йорк? Могу проникнуть в любую систему, какие бы преграды ни ставили.
Я слегка преувеличил, но не очень сильно. И когда выберусь отсюда, докажу. После всего случившегося я сам перед собой обязан это сделать, а Рольф мне поможет. Вместе мы проникнем куда угодно…
– Компы, – трущобник сплюнул снова, – У нас нету.
Обессилев, я закрыл глаза.
– Не спи. Ща шпиртуху достану.
Я побледнел.
– Чтоб зажило, верхний. – Он постучал себя по груди. – Карло так делает, когда метит.
– Прошу тебя!
– Чтоб зажило. Теперь будет полегче. – Он вытащил тряпку и бутылочку. – Не дергайся.