Страница:
– Что? – Адмирал выглядел сильно удивленным, и я понял, что только что говорил вслух.
– Ничего. – Я наконец сел на стул. – Что произойдет потом?
– Я предполагаю, что Рубен сосредоточит свое внимание на центре города. Так много кварталов, которые мы взорвали, но гораздо больше тех, которые до сих пор целы.
– Это все должно исчезнуть с лица земли?
– Не мое решение.
– По словам Ника, должно быть твоим.
– О? – Он поднял бровь. – Это поэтому Ричард возложил на тебя обязанность быть его голосом совести?
– Отец не нуждается в этом. Он всего лишь человек.
– У него есть сомнения?
– Я так не думаю. Может быть. Он… Я не знаю.
Возникла недолгая пауза, которую прервал я:
– Я позвоню домой.
– Уже довольно поздно.
– Тогда я разбужу его.
Несколько минут спустя я услышал недовольный голос отца. Взъерошенный, он сидел на краю кровати.
– Робби, четыре утра – не совсем удачное время для пересмотра политики.
– Кан заходит слишком далеко.
– Ты прав. Что же тут такого?
– Люди погибают.
– Люди всегда где-нибудь погибают. Это прискорбно, но эти потери не составляют и сотой части тех, во что нам обошлось столкновение с рыбами, и мы тогда не боялись их.
– Это не одно и то же, отец. Это предотвратимо!
– Больше нет. – Он пристально посмотрел на меня, – Робби, ты ужасно выглядишь. Тебе следовало бы остаться в больнице еще…
– В задницу больницу!
Надо взять себя в руки: я никогда не убедил бы отца, говоря тоном капризного испорченного ребенка вроде Джареда Тенера. Невольное воспоминание об Адаме сделало меня, пожалуй, более решительным.
– Что, если есть вызванная сочувствием негативная реакция? Ты не должен быть сенатором, который…
Отец резко оборвал меня:
– Я не буду сенатором, который нанесет предательский удар в спину Генеральному секретарю в ходе войны! – Он поднимал руку, чтобы остановить мое возражение. – Робби, в критической ситуации обе партии сплачиваются и работают сообща или делают вид, как будто они сплачиваются. Критиковать Кана публично, особенно после обещания нашей поддержки… – Он отрицательно покачал головой. – Не хочешь ли ты, чтобы избиратели запомнили бы меня как нытика, критикана, который чинит препятствия на пути доблестного Генерального секретаря, в то время как он…
– Но реальность не такова!
– Реальность не будет выбирать меня Генеральным секретарем. Когда пыль осядет, у меня будет шанс, чтобы прояснить, насколько бесчеловечными и жестокими были действия Кана. Мы представим законопроект, чтобы компенсировать потери оставшихся в живых нижних. Ты знаешь, как это подготовить. Но я не буду в данный момент предавать это гласности. – Он сделал паузу. – Кроме того, Рубен согласился стрелять по тому месту, которое нам нужно для Франджи. По крайней мере хоть что-то хорошее можно получить от этого разгрома.
– Отец, вмешайся конфиденциально, свяжись с Каном. У тебя есть влияние… Сообщи ему, что это зашло слишком далеко.
– В течение сорока лет мое слово было значимо. Это – единственный капитал, который есть у политика, Роб. Я не буду его обесценивать.
– Ты, сидя в Вашингтоне, не знаешь, насколько безнравственно и ужасно массовое убийство…
– Не я создаю ад! – Его глаза метали молнии. – Как смеешь ты читать мне лекции о морали! Ты думаешь, что я не видел конфиденциальные отчеты Рубена? Думаешь, что я не знаю то, какие приказы Торн отдает как раз в эту минуту? Какие данные Эрнст сообщает ему? Сколько тяжелых потерь несли войска ООН, и оценки жертв со стороны нижних? Это вышло из-под контроля, вызывает отвращение, причем – без всякого нравственного, этического основания. Именно поэтому Кан должен быть заменен. Ты хотел бы, чтобы это произошло, Робби?
– Да, но…
– Ты хочешь, чтобы меня избрали?
Я судорожно сглотнул, ощущая во рту неприятный привкус поражения. Самое плохое заключалось в том, что он был прав.
– Да, отец. Я хочу видеть, как тебя выберут.
– Тогда мы не будем делать ничего, что бы вызвало сомнения относительно меня в этот критический момент. Я кивнул.
– Что касается твоего друга Адама… Нашли его тело? – Отец никогда не закончил бы телефонный разговор на горькой ноте, если он каким-то путем мог избежать этого.
– Не думаю, что это так.
– Ужасно. Сифорт хотя бы определил местонахождение Тенера-младшего?
– Ф.Т., как ни странно, видел его, в одном месте, в качестве пленника нижних. Он, может быть, все еще жив. Это – все, что мне известно.
– Интересно, кто теперь будет растить его?
Я знал, что отец сейчас вел пустой разговор, чтобы дать возможность нашим чувствам и эмоциям успокоиться.
– Понятия не имею. Мне жаль, что я накричал на тебя. Доброй ночи.
– Я люблю тебя, Робби. – Надо же!
Он отключился.
Я сидел долго, уставившись на телефон. Мальчишкой я мечтал поступить в Академию. Мне нравилась быть военным, время от времени даже очень нравилось. Но хотя я стал лейтенантом, никогда не думал о себе в этом качестве, мне казалось, что я нахожусь не на своем месте. Иное дело политика – здесь я чувствовал себя более уверенно. У меня обнаружился своеобразный талант, врожденное ощущение того, что было осуществимо, и того, что являлось бы притягательным. Я устанавливал для себя цели, достигал их, и мои стремления росли день ото дня. Я был политический человек и мог многого добиться на этом поприще.
Если бы я остался в армии, я мог бы дослужиться до капитана. Если бы я добился Елены прежде, чем она выбрала Адама, я мог бы иметь семью.
Если бы не спор с отцом сегодня вечером, я не мог бы до такой степени чувствовать отвращение к себе. Когда история была написана, кто знал бы, избавил ли я себя от участия в этом ужасном поражении? Манипулируя опасениями Арлины, я сумел превратить поиски детей в уничтожающую всех и вся войну. Кровь тысяч нижних была на моих руках. Кровь Адама была на моих руках.
Я не мог сделать ничего, чтобы покрыть причиненный ущерб. Тем временем, две палубы ниже нас, смертоносные лазеры выполняли свою работу.
Неспособный больше сидеть в одиночестве, я подошел к пульту.
– Безуспешно. Он не будет…
Торн сделал нетерпеливый жест. Незнакомое озабоченное лицо заполнило экран.
– Сэр, лейтенант Бьорн приказал, чтобы я позвонил, не сообщая больше никому. Генеральный секретарь… гм, капитан Сифорт захватил власть на судне и освободил от должности капитана Флореса. Никто не знает, что делать.
Я думал, что он обращался непосредственно к Торну, но чей-то голос ответил:
– Хорошо, я передам ему. Что еще?
– Он развернул корабль. Лейтенант Бьорн говорит, что мы возвращаемся на орбитальную станцию.
– Очень хорошо, оставайтесь на связи. Я передам сообщение адмиралу.
Экран замерцал, и появилось новое лицо – незнакомый мне тучный капитан.
Торн ворчал себе под нос:
– Сбившийся с пути сукин сын! Каков срок службы Сифорта?
– Разве не шесть или семь лет? – предположил его собеседник.
– Что-то вроде этого. Посмотрю. – Спустя минуту адмирал громко хлопнул по пульту и выругался. – Забыл, что Флорес младше.
– Да, но…
– Никаких «но»; коварный ублюдок загнал нас в ловушку. Ради дисциплины, мы должны поддержать положения устава.
– Он похитил военный корабль!
– Еще нет, Эд. На самом деле он, кажется, возвращается на базу. Я предупредил его, что его мобилизация будет закончена, когда «Галактика» состыкуется со станцией. Я предполагаю, что он просто хочет покинуть корабль.
– Что вы сообщите командованию?
– Ничего. Я пока еще не вовлечен во все это, и мне нужно пространство для маневра. Стоп! Ты не сможешь найти меня. Запиши переговоры с «Галактикой» и все мои ответы. Но абсолютно никто не должен знать.
– Да-да, сэр. Каков ваш следующий шаг?
– Я позвоню Сифорту, выясню, что он делает. Будем надеяться, что он всего лишь хочет отправиться домой. Нам лучше подождать несколько минут, или он поймет, что кто-то на судне донес на него, а мы не можем допустить этого; плохо для поддержания дисциплины. Сколько ждать, прежде чем я могу сказать, что мы заметили, как изменился их курс?
– Предполагаю, станционные компьютеры могут заметить в любое время.
– Очень хорошо. Боже Всемогущий!
– Аминь, сэр.
Джефф Торн монотонно и однообразно ругался. Затрещал динамик:
– Сэр, координаты от генерала Рубена. Второй офицер на линии.
– Черт! – Торн схватил трубку. – Не сейчас? Эрнст. Кое-что произошло. Я вернусь к тебе через несколько минут, – Он поставил телефон на место. – Ты знаешь Сифорта так же, как меня, Роб. Что он может сделать?
– Не знаю. Станет угрожать взорвать станцию? Обратит свои лазеры на штаб Рубена? Он не совсем предсказуем.
– Неужели он зашел бы так далеко?
– Он дико рассержен, к тому же ты обманул, предал его. Там, где здравомыслящие люди остановились бы, он приказывает: полный ход вперед. У тебя есть другие суда, которые ты можешь послать против него? – сказал я. Глаза адмирала сузились. – Мне не нравится смысл твоей последней фразы. У нас налицо не бунт. Штатная ситуация – всего лишь достаточно мирная и законная передача полномочий, хотя отчасти неожиданная.
– Скажите это Флоресу.
– Вероятно, так и сделаю, когда это закончится. Роб, мы, черт возьми, должны относиться к этому как к общепринятой практике. Представь себе заголовки новостей, если мы признаем это нападение как раз на пике сопротивления нижних.
Я покачал головой, озадаченный угрозой всемирной стабильности. Несмотря на это, я испытывал тайное восхищение дерзостью капитана.
Управление транспортными потоками, подсчитав, сообщило, что «Галактика» вернется через семьдесят две минуты. Торн занялся перепроверкой устава, в то время как я расхаживал по комнате с нараставшим беспокойством. Если намерение капитана состояло в том, чтобы высадиться с судна, – флаг ему в руки. Если нет, господь бог его знает, какой гаечный ключ он бросил в механизм. Я был доволен приказом Торна, затыкающим рот; если бы известие об этих событиях стало бы достоянием гласности, отец мог бы быть скомпрометирован.
Адмирал взглянул на часы и включил пульт.
– Эд, пусть управление транспортными потоками потребует у «Галактики» объяснения по поводу изменения их курса.
– Да-да, сэр! – Несколько минут спустя мы услышали его голос:
– Она не отвечает.
– Абсурдно. Центр связи всегда укомплектован людьми.
– Да, сэр, если капитан не приказывает молчать.
Торн проворчал:
– Если они решат, что он сошел с ума, они утихомирят его.
Это было маловероятно; риск попасть под трибунал слишком велик. На наших межзвездных лайнерах авторитет власти должен быть поддержан любой ценой. Как еще могли корабли путешествовать в течение многих месяцев между звездами, вдали от дома?
– Продолжайте пытаться, Эд, – Торн обратился ко мне:
– Это – шахматная игра. Он предвидел сообщение; каков наш следующий ход?
– Я не знаю. А его?
Торн, скрестив руки на груди, уставился на пульт.
Немного больше чем час спустя мы получили ответ на наш вопрос. «Галактика» остановилась в нескольких километрах от орбитальной станции.
Судно хранило радиомолчание на всех частотах. Оно приблизилось к шлюзовым камерам станции, притормозило, и небольшое количество офицеров покинули ее борт.
Несколько минут спустя капитан Флорес и лейтенант Бьорн сидели перед нами, оставив девять других офицеров кипеть от злости в дальней комнате.
Бьорн с трудом владел собой:
– Он захватил наше судно, сэр. Отказался обсудить ситуацию с вами, приказал, чтобы мы высадились, отказался…
– Я знаю. – Торн сделал знак успокоиться. – Незачем делать из этого проблему. Он сказал почему?
– Этот ублюдок приказал нам замолчать, когда мы спросили. Извините, сэр! – Лейтенант выглядел сконфуженным. – Даже капитану Флоресу! Перед всеми нами, он велел нашему капитану замолчать!
Торн холодно спросил:
– И он замолчал?
Флорес резко оборвал:
– Конечно. Это был приказ.
– Я приношу извинения, Рамон. Мы дойдем и до тебя. Кто-нибудь из ваших парней знает больше? Ваши офицеры все здесь?
– Все, кроме Аллена Зорна, первого гардемарина. Он…
– А-а-а! – Торн заметно обрадовался. – Сифорт оставил офицера на борту?
Бьорн рявкнул:
– Этот ублюдок понизил Зорна в звании, до простого члена команды.
Адмирал не выдержал:
– Сэр, следите за вашей речью!
– Он лишил Зорна звания офицера, сэр! Записал это в бортовой журнал, четко и надлежащим образом! И без всякой на то причины; юноша – прекрасный молодой офицер и ничего не нарушал.
Флорес сказал:
– Сэр, верните мне мое судно, по крайней мере для того, чтобы отменить…
– Конечно. Это само собой разумеется. – Адмирал медленно выдохнул и протер лицо. – Это – все. Если вспомните о чем-нибудь еще, сообщите капитану Вилкесу.
– Да-да, сэр, – Бьорн колебался. – Если кто-нибудь спросит, что мы должны сказать?
– Ничего.
Флорес что-то пробормотал про себя.
– В данную минуту, капитан, это обычная смена состава команды. Держите ваших офицеров на казарменном положении; мы не допустим, чтобы история получила огласку, иначе мы сделаем флот посмешищем.
– Но…
– Делайте так, как я говорю, пока я не освобожу его от должности и не заставлю сойти с судна.
– Да-да, сэр. – Явно недовольные, они ушли.
Я сухо заметил:
– Так много для собирающегося домой Ника…
– Наименьшее, что он мог бы сделать, – состыковаться, – недовольным тоном заметил адмирал.
– Вы знаете лучше, Джефф.
– Разумеется. Даже если мы не атаковали судно, исходя из моего собственного приказа его служба в армии заканчивается в момент стыковки «Галактики». Но это беспокоит меня: он так просто от нас не отделается.
– Почему ты не возьмешь корабль штурмом?
– Не будь дураком. Его лазеры перестреляют все, что бы мы ни послали, и я не хочу нанести ущерб судну.
Из динамика послышался возбужденный голос дежурного:
– Сэр, «Галактика» на связи, просят вас.
– Наконец. – Торн бросился к телефону, – Сифорт? Вы должны оставить командование немедленно и…
– Это адмирал Джеффри Торн? – Из динамика донесся незнакомый голос, очень робкий и взволнованный.
– Да.
– Пилот высшей квалификации Эрин Макдоналд. Мне приказано сначала уведомить вас, что до следующего сообщения наш корабль не будет отслеживать или принимать поступающие сигналы. Затем передать следующее записанное сообщение и устраниться с линии или отправиться под трибунал. Что я сейчас и делаю. – Щелчок, и он замолчал.
– Что…
Строгий голос капитана Николаса Сифорта заполнил комнату.
– В течение десяти минут катер моего корабля примет пассажиров. Я не разрешу катеру состыковываться или получать радиопередачи. Однако он пройдет не дальше сотни футов от ближайшего открытого шлюза, и персонал шаттла отправит пассажиров наружу в специальных скафандрах. Я предоставляю это вам – организовать их проход через шлюзовые камеры.
– Ты сукин сын. – мягким тоном сказал Торн.
– Адмирал, я полагаюсь на вас относительно того, насколько вы захотите предать огласке это дело. Если вы используете только своих подчиненных, наверное можно избежать излишнего шума вокруг этого дела. Конечно, это потребует карантина для пассажиров. Вы можете сослаться на какой-нибудь вирус. Когда пассажиры будут сгружены, я снова войду в контакт с вами на этой частоте. Предлагаю оставлять его открытым для связи, – снова щелчок – и тишина.
– Огласка, излишний шум! – Кулак Торна со всего маха опустился на пульт.
Я скрыл улыбку. Единственный путь суметь сохранить дело в тайне – запереть девяносто возмущенных пассажиров. Но даже тогда адмиралу нужно будет приложить все усилия, чтобы удержать своих парней от болтовни.
Наверняка Торн обдумывал подобные действия, и теперь его голос очень скоро стал хриплым, передавая по телефону стремительный поток приказов и распоряжений. После изоляции специального отсека офицеры «Галактики» были отобраны для деликатного поручения – сопровождать туда поступавших пассажиров. К катеру был направлен шаттл.
Перед нами на синхронном экране на фоне ошеломляющего своей глубиной звездного неба разыгрывалось это действо. Благодаря увеличению «Галактика» потрясала своими размерами; направлявшийся от ее катера шаттл уже завершал свое четвертое путешествие к орбитальной станции.
Офицеры «Галактики» также одетые в скафандры, окружив пассажиров, деликатно подталкивали их к специальному отсеку.
Адмирал вызвал двоих из них, мужа и жену, они были перевезены в числе первых.
– Что он собирается делать?
– Понятия не имею. Это безумие. Нам возместят убытки? На какое число будет перенесена наша поездка?
Торн проревел:
– Отвечайте мне на мой вопрос!
Мужчина побагровел, ответила женщина:
– Он сделал объявление… говорил о вирусе, по этой причине мы не могли состыковаться. Это не казалось… Что мы были должны делать? Члены команды пришли к нам в каюту, приказали надеть специальные костюмы. Прежде он казался таким любезным. В кают-компании он дал Дарвеллу автограф, и…
Ее муж проворчал:
– Не стоит придавать этому значения.
– Хорошо, я только вот о чем еще скажу. Кантра Ирена, певица, говорила, что члены экипажа, зайдя в ее каюту, веселились, как дети на празднике, – словно они получали удовольствие, высаживая ее друзей с судна! Это произвол!
– Очень хорошо. Мы изучим это. – Торн проводил их, не выказывая особой любезности. Я размышлял вслух:
– Думаю, мне следует позвонить отцу.
– Отклоняется. Мы – все под карантином.
Моя челюсть отвисла.
– Вы – серьезно?
– Исходя из того, что я – политический союзник Ричарда? В данную минуту мы сохраним карантин. Флот – на первом месте для меня, Роб. Так всегда было и всегда будет.
– А если я решусь уехать? – Я смотрел на дверь.
Его улыбка была ласковой.
– Мне могла бы понадобиться твоя помощь. Пожалуйста, не делай этого.
Кипя от злости, раздраженный, я тем не менее уважал его прямоту и честность Человек, который не сгибался под политическим воздействием, нажимом, будет бесценен в администрации отца. Я вздохнул.
– Тогда объясните, что происходит.
– Через мгновение. Я не могу это дольше откладывать. – Он включил телефон. – Эд, соедините меня с Генеральным секретарем Каном. Код: Двойная А, порядок срочности – приоритет. Сообщите его лакеям, что это не может ждать, и это – конфиденциально, один на один, никого больше на линии, шифруйте связь. Удостоверьтесь, что они используют новые коды, которые ни один нижний не видел. – Он повернулся ко мне:
– Так что тебя интересует?
– Что делает Ник?
– Ты слышал все то же. что и я.
– Да, и я знаю Сифорта; всегда есть причина для каждого шага, который он сделал и делает. Я не помню устав так же хорошо. Помогите мне.
На экране катер плавно двигался к «Галактике». Торн скрестил руки на груди.
– Не забывает следовать уставу, когда наказывает офицеров корабля. Постоянные занятия с экипажем, посвященные параграфам устава. Ники знает его детально, играет на нем, будто на скрипке.
Он назвал Сифорта «Ником», и это очень удивило меня, пока я не осознал, насколько именно далеко в прошлое он углубился. Одно время, в Академии, Торн был начальником Сифорта. И – его близким другом.
– Мои приказы к нему имеют силу независимо от того, каким способом переданы. Как только он услышит их, он обязан подчиниться. Поэтому он изолировал судно и предъявил соответствующие требования. Предположительно, приказы, которые я отдаю, не будут услышаны. Я не могу освободить его от должности.
– Захватите его катер, когда откроются переходные шлюзы. Или посадите человека на него с…
– Роб… – Его тон был ласков. – Он просто высадил пассажиров неподалеку от судна. Он сотрудничает как может.
– С кем?
– С флотом. Он любит его так же сильно, как и я, и он питает отвращение к задевающей личность огласке. – Торн некоторое время молчал, затем продолжил:
– Какой хитрый ублюдок! Он высадил всех офицеров.
– За исключением этого Зорна.
– Нет, всех офицеров. Зорн теперь обычный член команды. Это задевает тебя? Ничего, Ник знает, что понижение в должности может быть полностью отменено в течение минуты. Зорн, вероятно, это тоже знает.
– Тогда в чем смысл?
– По уставу офицер корабля мог освободить его от должности. Член команды не может.
– И все-таки, почему он не отпустил Зорна тоже?
– Это то, что беспокоит меня. Он чувствует, что ему нужен офицер. Или кто-то с навыками офицера.
Я расхаживал из угла в угол, борясь с возрастающей тревогой и смятением. Отец был ведущим членом администрации Сифорта. Если бы Сифорт испортил свою репутацию, это сильно бы ударило по предвыборной кампании отца. И все же… Был ли я крайне против того, к чему он стремился?
Телефон зазвонил. Торн взял его, поглядел на меня, надел шлем секретности. Разговор длился долго, затем он снял шлем.
– Я сказал Генеральному секретарю Кану, что ты присутствуешь, и он хочет, чтобы ты подключился. – Он переключил телефон на громкую связь.
Я глубоко вздохнул.
– Господин Генеральный секретарь?
– Действительно ли Сифорт в здравом уме? – Тон Кана был груб.
А любой из нас? Я удержал себя от подобного высказывания.
– Я… Думаю, что да.
– Какова позиция вашего отца?
– Он не знает о «Галактике». Что касается мятежа, он сказал, что поддержит вас публично, и он сдержит свое слово.
Тон Кана был резок.
– Почему вы упоминаете «Галактику» и нижних рядом?
– Моя… да рабочая гипотеза заключается в том, что цель Сифорта – остановить наш точечный лазерный огонь.
– Джефф сказал мне, что он казался расстроенным, – задумчиво произнес Кан, – Я не на сцене, поэтому вот вам правда. У нас полно проблем – Чикаго на грани войны; мы приводим в состояние готовности резервные силы. Верните ваше судно, адмирал, чего бы это ни стоило. Даже если это означает уничтожать его. У меня не будет вооруженного корабля над головой, противостоящего нашей власти.
– Вы приказываете мне стрелять по «Галактике», сэр?
– Справьтесь с этим, сделав все возможное. Нет, я не приказываю вам открыть огонь, но разрешаю это в случае необходимости. Конечно, поступите так, если он угрожает нашим войскам на суше или орбитальной станции. И, ради бога, держите это в секрете.
– Да-да, сэр! – Сеанс связи закончился.
Мы обсуждали варианты, когда от «Галактики» была получена новая аудиозапись.
– Адмирал, это Сифорт. Пожалуйста, сообщите Генеральному секретарю, что я предпочел бы избегать затруднений. Но если он не остановит лазерный огонь по Нью-Йорку через тридцать минут, я приму те меры, какие я считаю необходимыми.
– Ник? Слушайте меня!
Тишина в ответ. Я продолжал:
– Это ваша угроза. Вам лучше бы подготовиться к атаке.
– Я не слышал угрозы, но я сообщу Кану, – сказал Торн.
Генеральный секретарь слушал, не комментируя. Затем:
– Я хочу, чтобы все лазерные пушки продолжали непрерывный огонь, выполняя приказы Рубена. Все, кроме одной. Приберегите ее для «Галактики».
– Сэр…
– Я ответственный, не Сифорт. Если он выстрелит, уничтожьте его судно. Дотла.
– Да, да, сэр! – Торн положил на место телефон.
– Иисус, Джефф! – воскликнул я.
– Не волнуйся. Держу пари на обед в «Лунаполис Хилтон», что Сифорт даже не приведет в действие оружие.
– Почему нет?
– Это не его стиль.
– Вы думаете, что он блефует?
– Нет, – ответил Торн. – Не думаю. – С гримасой отвращения он продиктовал в микрофон приказ о подготовке к атаке.
В течение следующей половины часа я расхаживал по командному центру взад и вперед, грызя ногти.
– Адмирал, это Ник Сифорт.
Мы ждали аудиозапись, но…
Тишина. Колеблясь, Торн включил свой телефон.
– Ник?
– Да.
– Вы освобождены от должности! Вы отправляетесь под арест, откройте ваши внешние переходные шлюзы…
– Нет, сэр! – Тон капитана был решителен. Я замер на месте, ошеломленный. Теперь он будет повешен.
– Ник, ради бога…
– Вы продолжаете лазерный огонь. Это вызывает отвращение. Это прекратится.
Торн сказал спокойно:
– Каким образом? – Он включил другую линию. – Соедини меня с господином Каном, бездельник!
Сифорт мрачно засмеялся:
– Мне нужна была «Галактика» из-за ее каналов связи; радио катера или шаттла гораздо менее универсально.
– Что ты сделал?
– На борту «Галактики» есть несколько компетентных техников; им следует воздать должное. Юноша Зорн усовершенствовал соединения связи. И все будет ретранслировано вниз на Землю с полной мощностью судна.
– Вниз? Куда?
– «Голографический мир», «Ньюсдэй», WBC, ВВС, «Сателньюс», «Комлинкс», дюжина других. Они готовы принимать экстраординарный материал в семь утра, по восточноевропейскому времени. Я собираюсь произнести речь для утренних новостей. Наш центр связи изолирован; комп корабля Корвин будет управлять нашими каналами связи.
Я прошептал:
– О, мой Бог.
– Я опечатаю мостик и покину «Галактику» через несколько мгновений. Но не пробуйте контролировать управление судном; я дал очень определенные команды Корвину.
– И какие они?
– Я объявил чрезвычайное положение и заменил неизменные команды компа. Корвину приказано регистрировать, но во всем остальном игнорировать все сигналы от орбитальной станции или Адмиралтейства. Он должен рассматривать любое приближение к судну как нападение, и открывать оборонительный огонь. За исключением, конечно, нашего собственного катера. Мои распоряжения теряют силу по моему возвращению или при разрушении катера.
– Ничего. – Я наконец сел на стул. – Что произойдет потом?
– Я предполагаю, что Рубен сосредоточит свое внимание на центре города. Так много кварталов, которые мы взорвали, но гораздо больше тех, которые до сих пор целы.
– Это все должно исчезнуть с лица земли?
– Не мое решение.
– По словам Ника, должно быть твоим.
– О? – Он поднял бровь. – Это поэтому Ричард возложил на тебя обязанность быть его голосом совести?
– Отец не нуждается в этом. Он всего лишь человек.
– У него есть сомнения?
– Я так не думаю. Может быть. Он… Я не знаю.
Возникла недолгая пауза, которую прервал я:
– Я позвоню домой.
– Уже довольно поздно.
– Тогда я разбужу его.
Несколько минут спустя я услышал недовольный голос отца. Взъерошенный, он сидел на краю кровати.
– Робби, четыре утра – не совсем удачное время для пересмотра политики.
– Кан заходит слишком далеко.
– Ты прав. Что же тут такого?
– Люди погибают.
– Люди всегда где-нибудь погибают. Это прискорбно, но эти потери не составляют и сотой части тех, во что нам обошлось столкновение с рыбами, и мы тогда не боялись их.
– Это не одно и то же, отец. Это предотвратимо!
– Больше нет. – Он пристально посмотрел на меня, – Робби, ты ужасно выглядишь. Тебе следовало бы остаться в больнице еще…
– В задницу больницу!
Надо взять себя в руки: я никогда не убедил бы отца, говоря тоном капризного испорченного ребенка вроде Джареда Тенера. Невольное воспоминание об Адаме сделало меня, пожалуй, более решительным.
– Что, если есть вызванная сочувствием негативная реакция? Ты не должен быть сенатором, который…
Отец резко оборвал меня:
– Я не буду сенатором, который нанесет предательский удар в спину Генеральному секретарю в ходе войны! – Он поднимал руку, чтобы остановить мое возражение. – Робби, в критической ситуации обе партии сплачиваются и работают сообща или делают вид, как будто они сплачиваются. Критиковать Кана публично, особенно после обещания нашей поддержки… – Он отрицательно покачал головой. – Не хочешь ли ты, чтобы избиратели запомнили бы меня как нытика, критикана, который чинит препятствия на пути доблестного Генерального секретаря, в то время как он…
– Но реальность не такова!
– Реальность не будет выбирать меня Генеральным секретарем. Когда пыль осядет, у меня будет шанс, чтобы прояснить, насколько бесчеловечными и жестокими были действия Кана. Мы представим законопроект, чтобы компенсировать потери оставшихся в живых нижних. Ты знаешь, как это подготовить. Но я не буду в данный момент предавать это гласности. – Он сделал паузу. – Кроме того, Рубен согласился стрелять по тому месту, которое нам нужно для Франджи. По крайней мере хоть что-то хорошее можно получить от этого разгрома.
– Отец, вмешайся конфиденциально, свяжись с Каном. У тебя есть влияние… Сообщи ему, что это зашло слишком далеко.
– В течение сорока лет мое слово было значимо. Это – единственный капитал, который есть у политика, Роб. Я не буду его обесценивать.
– Ты, сидя в Вашингтоне, не знаешь, насколько безнравственно и ужасно массовое убийство…
– Не я создаю ад! – Его глаза метали молнии. – Как смеешь ты читать мне лекции о морали! Ты думаешь, что я не видел конфиденциальные отчеты Рубена? Думаешь, что я не знаю то, какие приказы Торн отдает как раз в эту минуту? Какие данные Эрнст сообщает ему? Сколько тяжелых потерь несли войска ООН, и оценки жертв со стороны нижних? Это вышло из-под контроля, вызывает отвращение, причем – без всякого нравственного, этического основания. Именно поэтому Кан должен быть заменен. Ты хотел бы, чтобы это произошло, Робби?
– Да, но…
– Ты хочешь, чтобы меня избрали?
Я судорожно сглотнул, ощущая во рту неприятный привкус поражения. Самое плохое заключалось в том, что он был прав.
– Да, отец. Я хочу видеть, как тебя выберут.
– Тогда мы не будем делать ничего, что бы вызвало сомнения относительно меня в этот критический момент. Я кивнул.
– Что касается твоего друга Адама… Нашли его тело? – Отец никогда не закончил бы телефонный разговор на горькой ноте, если он каким-то путем мог избежать этого.
– Не думаю, что это так.
– Ужасно. Сифорт хотя бы определил местонахождение Тенера-младшего?
– Ф.Т., как ни странно, видел его, в одном месте, в качестве пленника нижних. Он, может быть, все еще жив. Это – все, что мне известно.
– Интересно, кто теперь будет растить его?
Я знал, что отец сейчас вел пустой разговор, чтобы дать возможность нашим чувствам и эмоциям успокоиться.
– Понятия не имею. Мне жаль, что я накричал на тебя. Доброй ночи.
– Я люблю тебя, Робби. – Надо же!
Он отключился.
Я сидел долго, уставившись на телефон. Мальчишкой я мечтал поступить в Академию. Мне нравилась быть военным, время от времени даже очень нравилось. Но хотя я стал лейтенантом, никогда не думал о себе в этом качестве, мне казалось, что я нахожусь не на своем месте. Иное дело политика – здесь я чувствовал себя более уверенно. У меня обнаружился своеобразный талант, врожденное ощущение того, что было осуществимо, и того, что являлось бы притягательным. Я устанавливал для себя цели, достигал их, и мои стремления росли день ото дня. Я был политический человек и мог многого добиться на этом поприще.
Если бы я остался в армии, я мог бы дослужиться до капитана. Если бы я добился Елены прежде, чем она выбрала Адама, я мог бы иметь семью.
Если бы не спор с отцом сегодня вечером, я не мог бы до такой степени чувствовать отвращение к себе. Когда история была написана, кто знал бы, избавил ли я себя от участия в этом ужасном поражении? Манипулируя опасениями Арлины, я сумел превратить поиски детей в уничтожающую всех и вся войну. Кровь тысяч нижних была на моих руках. Кровь Адама была на моих руках.
Я не мог сделать ничего, чтобы покрыть причиненный ущерб. Тем временем, две палубы ниже нас, смертоносные лазеры выполняли свою работу.
Неспособный больше сидеть в одиночестве, я подошел к пульту.
– Безуспешно. Он не будет…
Торн сделал нетерпеливый жест. Незнакомое озабоченное лицо заполнило экран.
– Сэр, лейтенант Бьорн приказал, чтобы я позвонил, не сообщая больше никому. Генеральный секретарь… гм, капитан Сифорт захватил власть на судне и освободил от должности капитана Флореса. Никто не знает, что делать.
Я думал, что он обращался непосредственно к Торну, но чей-то голос ответил:
– Хорошо, я передам ему. Что еще?
– Он развернул корабль. Лейтенант Бьорн говорит, что мы возвращаемся на орбитальную станцию.
– Очень хорошо, оставайтесь на связи. Я передам сообщение адмиралу.
Экран замерцал, и появилось новое лицо – незнакомый мне тучный капитан.
Торн ворчал себе под нос:
– Сбившийся с пути сукин сын! Каков срок службы Сифорта?
– Разве не шесть или семь лет? – предположил его собеседник.
– Что-то вроде этого. Посмотрю. – Спустя минуту адмирал громко хлопнул по пульту и выругался. – Забыл, что Флорес младше.
– Да, но…
– Никаких «но»; коварный ублюдок загнал нас в ловушку. Ради дисциплины, мы должны поддержать положения устава.
– Он похитил военный корабль!
– Еще нет, Эд. На самом деле он, кажется, возвращается на базу. Я предупредил его, что его мобилизация будет закончена, когда «Галактика» состыкуется со станцией. Я предполагаю, что он просто хочет покинуть корабль.
– Что вы сообщите командованию?
– Ничего. Я пока еще не вовлечен во все это, и мне нужно пространство для маневра. Стоп! Ты не сможешь найти меня. Запиши переговоры с «Галактикой» и все мои ответы. Но абсолютно никто не должен знать.
– Да-да, сэр. Каков ваш следующий шаг?
– Я позвоню Сифорту, выясню, что он делает. Будем надеяться, что он всего лишь хочет отправиться домой. Нам лучше подождать несколько минут, или он поймет, что кто-то на судне донес на него, а мы не можем допустить этого; плохо для поддержания дисциплины. Сколько ждать, прежде чем я могу сказать, что мы заметили, как изменился их курс?
– Предполагаю, станционные компьютеры могут заметить в любое время.
– Очень хорошо. Боже Всемогущий!
– Аминь, сэр.
Джефф Торн монотонно и однообразно ругался. Затрещал динамик:
– Сэр, координаты от генерала Рубена. Второй офицер на линии.
– Черт! – Торн схватил трубку. – Не сейчас? Эрнст. Кое-что произошло. Я вернусь к тебе через несколько минут, – Он поставил телефон на место. – Ты знаешь Сифорта так же, как меня, Роб. Что он может сделать?
– Не знаю. Станет угрожать взорвать станцию? Обратит свои лазеры на штаб Рубена? Он не совсем предсказуем.
– Неужели он зашел бы так далеко?
– Он дико рассержен, к тому же ты обманул, предал его. Там, где здравомыслящие люди остановились бы, он приказывает: полный ход вперед. У тебя есть другие суда, которые ты можешь послать против него? – сказал я. Глаза адмирала сузились. – Мне не нравится смысл твоей последней фразы. У нас налицо не бунт. Штатная ситуация – всего лишь достаточно мирная и законная передача полномочий, хотя отчасти неожиданная.
– Скажите это Флоресу.
– Вероятно, так и сделаю, когда это закончится. Роб, мы, черт возьми, должны относиться к этому как к общепринятой практике. Представь себе заголовки новостей, если мы признаем это нападение как раз на пике сопротивления нижних.
Я покачал головой, озадаченный угрозой всемирной стабильности. Несмотря на это, я испытывал тайное восхищение дерзостью капитана.
Управление транспортными потоками, подсчитав, сообщило, что «Галактика» вернется через семьдесят две минуты. Торн занялся перепроверкой устава, в то время как я расхаживал по комнате с нараставшим беспокойством. Если намерение капитана состояло в том, чтобы высадиться с судна, – флаг ему в руки. Если нет, господь бог его знает, какой гаечный ключ он бросил в механизм. Я был доволен приказом Торна, затыкающим рот; если бы известие об этих событиях стало бы достоянием гласности, отец мог бы быть скомпрометирован.
Адмирал взглянул на часы и включил пульт.
– Эд, пусть управление транспортными потоками потребует у «Галактики» объяснения по поводу изменения их курса.
– Да-да, сэр! – Несколько минут спустя мы услышали его голос:
– Она не отвечает.
– Абсурдно. Центр связи всегда укомплектован людьми.
– Да, сэр, если капитан не приказывает молчать.
Торн проворчал:
– Если они решат, что он сошел с ума, они утихомирят его.
Это было маловероятно; риск попасть под трибунал слишком велик. На наших межзвездных лайнерах авторитет власти должен быть поддержан любой ценой. Как еще могли корабли путешествовать в течение многих месяцев между звездами, вдали от дома?
– Продолжайте пытаться, Эд, – Торн обратился ко мне:
– Это – шахматная игра. Он предвидел сообщение; каков наш следующий ход?
– Я не знаю. А его?
Торн, скрестив руки на груди, уставился на пульт.
Немного больше чем час спустя мы получили ответ на наш вопрос. «Галактика» остановилась в нескольких километрах от орбитальной станции.
Судно хранило радиомолчание на всех частотах. Оно приблизилось к шлюзовым камерам станции, притормозило, и небольшое количество офицеров покинули ее борт.
Несколько минут спустя капитан Флорес и лейтенант Бьорн сидели перед нами, оставив девять других офицеров кипеть от злости в дальней комнате.
Бьорн с трудом владел собой:
– Он захватил наше судно, сэр. Отказался обсудить ситуацию с вами, приказал, чтобы мы высадились, отказался…
– Я знаю. – Торн сделал знак успокоиться. – Незачем делать из этого проблему. Он сказал почему?
– Этот ублюдок приказал нам замолчать, когда мы спросили. Извините, сэр! – Лейтенант выглядел сконфуженным. – Даже капитану Флоресу! Перед всеми нами, он велел нашему капитану замолчать!
Торн холодно спросил:
– И он замолчал?
Флорес резко оборвал:
– Конечно. Это был приказ.
– Я приношу извинения, Рамон. Мы дойдем и до тебя. Кто-нибудь из ваших парней знает больше? Ваши офицеры все здесь?
– Все, кроме Аллена Зорна, первого гардемарина. Он…
– А-а-а! – Торн заметно обрадовался. – Сифорт оставил офицера на борту?
Бьорн рявкнул:
– Этот ублюдок понизил Зорна в звании, до простого члена команды.
Адмирал не выдержал:
– Сэр, следите за вашей речью!
– Он лишил Зорна звания офицера, сэр! Записал это в бортовой журнал, четко и надлежащим образом! И без всякой на то причины; юноша – прекрасный молодой офицер и ничего не нарушал.
Флорес сказал:
– Сэр, верните мне мое судно, по крайней мере для того, чтобы отменить…
– Конечно. Это само собой разумеется. – Адмирал медленно выдохнул и протер лицо. – Это – все. Если вспомните о чем-нибудь еще, сообщите капитану Вилкесу.
– Да-да, сэр, – Бьорн колебался. – Если кто-нибудь спросит, что мы должны сказать?
– Ничего.
Флорес что-то пробормотал про себя.
– В данную минуту, капитан, это обычная смена состава команды. Держите ваших офицеров на казарменном положении; мы не допустим, чтобы история получила огласку, иначе мы сделаем флот посмешищем.
– Но…
– Делайте так, как я говорю, пока я не освобожу его от должности и не заставлю сойти с судна.
– Да-да, сэр. – Явно недовольные, они ушли.
Я сухо заметил:
– Так много для собирающегося домой Ника…
– Наименьшее, что он мог бы сделать, – состыковаться, – недовольным тоном заметил адмирал.
– Вы знаете лучше, Джефф.
– Разумеется. Даже если мы не атаковали судно, исходя из моего собственного приказа его служба в армии заканчивается в момент стыковки «Галактики». Но это беспокоит меня: он так просто от нас не отделается.
– Почему ты не возьмешь корабль штурмом?
– Не будь дураком. Его лазеры перестреляют все, что бы мы ни послали, и я не хочу нанести ущерб судну.
Из динамика послышался возбужденный голос дежурного:
– Сэр, «Галактика» на связи, просят вас.
– Наконец. – Торн бросился к телефону, – Сифорт? Вы должны оставить командование немедленно и…
– Это адмирал Джеффри Торн? – Из динамика донесся незнакомый голос, очень робкий и взволнованный.
– Да.
– Пилот высшей квалификации Эрин Макдоналд. Мне приказано сначала уведомить вас, что до следующего сообщения наш корабль не будет отслеживать или принимать поступающие сигналы. Затем передать следующее записанное сообщение и устраниться с линии или отправиться под трибунал. Что я сейчас и делаю. – Щелчок, и он замолчал.
– Что…
Строгий голос капитана Николаса Сифорта заполнил комнату.
– В течение десяти минут катер моего корабля примет пассажиров. Я не разрешу катеру состыковываться или получать радиопередачи. Однако он пройдет не дальше сотни футов от ближайшего открытого шлюза, и персонал шаттла отправит пассажиров наружу в специальных скафандрах. Я предоставляю это вам – организовать их проход через шлюзовые камеры.
– Ты сукин сын. – мягким тоном сказал Торн.
– Адмирал, я полагаюсь на вас относительно того, насколько вы захотите предать огласке это дело. Если вы используете только своих подчиненных, наверное можно избежать излишнего шума вокруг этого дела. Конечно, это потребует карантина для пассажиров. Вы можете сослаться на какой-нибудь вирус. Когда пассажиры будут сгружены, я снова войду в контакт с вами на этой частоте. Предлагаю оставлять его открытым для связи, – снова щелчок – и тишина.
– Огласка, излишний шум! – Кулак Торна со всего маха опустился на пульт.
Я скрыл улыбку. Единственный путь суметь сохранить дело в тайне – запереть девяносто возмущенных пассажиров. Но даже тогда адмиралу нужно будет приложить все усилия, чтобы удержать своих парней от болтовни.
Наверняка Торн обдумывал подобные действия, и теперь его голос очень скоро стал хриплым, передавая по телефону стремительный поток приказов и распоряжений. После изоляции специального отсека офицеры «Галактики» были отобраны для деликатного поручения – сопровождать туда поступавших пассажиров. К катеру был направлен шаттл.
Перед нами на синхронном экране на фоне ошеломляющего своей глубиной звездного неба разыгрывалось это действо. Благодаря увеличению «Галактика» потрясала своими размерами; направлявшийся от ее катера шаттл уже завершал свое четвертое путешествие к орбитальной станции.
Офицеры «Галактики» также одетые в скафандры, окружив пассажиров, деликатно подталкивали их к специальному отсеку.
Адмирал вызвал двоих из них, мужа и жену, они были перевезены в числе первых.
– Что он собирается делать?
– Понятия не имею. Это безумие. Нам возместят убытки? На какое число будет перенесена наша поездка?
Торн проревел:
– Отвечайте мне на мой вопрос!
Мужчина побагровел, ответила женщина:
– Он сделал объявление… говорил о вирусе, по этой причине мы не могли состыковаться. Это не казалось… Что мы были должны делать? Члены команды пришли к нам в каюту, приказали надеть специальные костюмы. Прежде он казался таким любезным. В кают-компании он дал Дарвеллу автограф, и…
Ее муж проворчал:
– Не стоит придавать этому значения.
– Хорошо, я только вот о чем еще скажу. Кантра Ирена, певица, говорила, что члены экипажа, зайдя в ее каюту, веселились, как дети на празднике, – словно они получали удовольствие, высаживая ее друзей с судна! Это произвол!
– Очень хорошо. Мы изучим это. – Торн проводил их, не выказывая особой любезности. Я размышлял вслух:
– Думаю, мне следует позвонить отцу.
– Отклоняется. Мы – все под карантином.
Моя челюсть отвисла.
– Вы – серьезно?
– Исходя из того, что я – политический союзник Ричарда? В данную минуту мы сохраним карантин. Флот – на первом месте для меня, Роб. Так всегда было и всегда будет.
– А если я решусь уехать? – Я смотрел на дверь.
Его улыбка была ласковой.
– Мне могла бы понадобиться твоя помощь. Пожалуйста, не делай этого.
Кипя от злости, раздраженный, я тем не менее уважал его прямоту и честность Человек, который не сгибался под политическим воздействием, нажимом, будет бесценен в администрации отца. Я вздохнул.
– Тогда объясните, что происходит.
– Через мгновение. Я не могу это дольше откладывать. – Он включил телефон. – Эд, соедините меня с Генеральным секретарем Каном. Код: Двойная А, порядок срочности – приоритет. Сообщите его лакеям, что это не может ждать, и это – конфиденциально, один на один, никого больше на линии, шифруйте связь. Удостоверьтесь, что они используют новые коды, которые ни один нижний не видел. – Он повернулся ко мне:
– Так что тебя интересует?
– Что делает Ник?
– Ты слышал все то же. что и я.
– Да, и я знаю Сифорта; всегда есть причина для каждого шага, который он сделал и делает. Я не помню устав так же хорошо. Помогите мне.
На экране катер плавно двигался к «Галактике». Торн скрестил руки на груди.
– Не забывает следовать уставу, когда наказывает офицеров корабля. Постоянные занятия с экипажем, посвященные параграфам устава. Ники знает его детально, играет на нем, будто на скрипке.
Он назвал Сифорта «Ником», и это очень удивило меня, пока я не осознал, насколько именно далеко в прошлое он углубился. Одно время, в Академии, Торн был начальником Сифорта. И – его близким другом.
– Мои приказы к нему имеют силу независимо от того, каким способом переданы. Как только он услышит их, он обязан подчиниться. Поэтому он изолировал судно и предъявил соответствующие требования. Предположительно, приказы, которые я отдаю, не будут услышаны. Я не могу освободить его от должности.
– Захватите его катер, когда откроются переходные шлюзы. Или посадите человека на него с…
– Роб… – Его тон был ласков. – Он просто высадил пассажиров неподалеку от судна. Он сотрудничает как может.
– С кем?
– С флотом. Он любит его так же сильно, как и я, и он питает отвращение к задевающей личность огласке. – Торн некоторое время молчал, затем продолжил:
– Какой хитрый ублюдок! Он высадил всех офицеров.
– За исключением этого Зорна.
– Нет, всех офицеров. Зорн теперь обычный член команды. Это задевает тебя? Ничего, Ник знает, что понижение в должности может быть полностью отменено в течение минуты. Зорн, вероятно, это тоже знает.
– Тогда в чем смысл?
– По уставу офицер корабля мог освободить его от должности. Член команды не может.
– И все-таки, почему он не отпустил Зорна тоже?
– Это то, что беспокоит меня. Он чувствует, что ему нужен офицер. Или кто-то с навыками офицера.
Я расхаживал из угла в угол, борясь с возрастающей тревогой и смятением. Отец был ведущим членом администрации Сифорта. Если бы Сифорт испортил свою репутацию, это сильно бы ударило по предвыборной кампании отца. И все же… Был ли я крайне против того, к чему он стремился?
Телефон зазвонил. Торн взял его, поглядел на меня, надел шлем секретности. Разговор длился долго, затем он снял шлем.
– Я сказал Генеральному секретарю Кану, что ты присутствуешь, и он хочет, чтобы ты подключился. – Он переключил телефон на громкую связь.
Я глубоко вздохнул.
– Господин Генеральный секретарь?
– Действительно ли Сифорт в здравом уме? – Тон Кана был груб.
А любой из нас? Я удержал себя от подобного высказывания.
– Я… Думаю, что да.
– Какова позиция вашего отца?
– Он не знает о «Галактике». Что касается мятежа, он сказал, что поддержит вас публично, и он сдержит свое слово.
Тон Кана был резок.
– Почему вы упоминаете «Галактику» и нижних рядом?
– Моя… да рабочая гипотеза заключается в том, что цель Сифорта – остановить наш точечный лазерный огонь.
– Джефф сказал мне, что он казался расстроенным, – задумчиво произнес Кан, – Я не на сцене, поэтому вот вам правда. У нас полно проблем – Чикаго на грани войны; мы приводим в состояние готовности резервные силы. Верните ваше судно, адмирал, чего бы это ни стоило. Даже если это означает уничтожать его. У меня не будет вооруженного корабля над головой, противостоящего нашей власти.
– Вы приказываете мне стрелять по «Галактике», сэр?
– Справьтесь с этим, сделав все возможное. Нет, я не приказываю вам открыть огонь, но разрешаю это в случае необходимости. Конечно, поступите так, если он угрожает нашим войскам на суше или орбитальной станции. И, ради бога, держите это в секрете.
– Да-да, сэр! – Сеанс связи закончился.
Мы обсуждали варианты, когда от «Галактики» была получена новая аудиозапись.
– Адмирал, это Сифорт. Пожалуйста, сообщите Генеральному секретарю, что я предпочел бы избегать затруднений. Но если он не остановит лазерный огонь по Нью-Йорку через тридцать минут, я приму те меры, какие я считаю необходимыми.
– Ник? Слушайте меня!
Тишина в ответ. Я продолжал:
– Это ваша угроза. Вам лучше бы подготовиться к атаке.
– Я не слышал угрозы, но я сообщу Кану, – сказал Торн.
Генеральный секретарь слушал, не комментируя. Затем:
– Я хочу, чтобы все лазерные пушки продолжали непрерывный огонь, выполняя приказы Рубена. Все, кроме одной. Приберегите ее для «Галактики».
– Сэр…
– Я ответственный, не Сифорт. Если он выстрелит, уничтожьте его судно. Дотла.
– Да, да, сэр! – Торн положил на место телефон.
– Иисус, Джефф! – воскликнул я.
– Не волнуйся. Держу пари на обед в «Лунаполис Хилтон», что Сифорт даже не приведет в действие оружие.
– Почему нет?
– Это не его стиль.
– Вы думаете, что он блефует?
– Нет, – ответил Торн. – Не думаю. – С гримасой отвращения он продиктовал в микрофон приказ о подготовке к атаке.
В течение следующей половины часа я расхаживал по командному центру взад и вперед, грызя ногти.
– Адмирал, это Ник Сифорт.
Мы ждали аудиозапись, но…
Тишина. Колеблясь, Торн включил свой телефон.
– Ник?
– Да.
– Вы освобождены от должности! Вы отправляетесь под арест, откройте ваши внешние переходные шлюзы…
– Нет, сэр! – Тон капитана был решителен. Я замер на месте, ошеломленный. Теперь он будет повешен.
– Ник, ради бога…
– Вы продолжаете лазерный огонь. Это вызывает отвращение. Это прекратится.
Торн сказал спокойно:
– Каким образом? – Он включил другую линию. – Соедини меня с господином Каном, бездельник!
Сифорт мрачно засмеялся:
– Мне нужна была «Галактика» из-за ее каналов связи; радио катера или шаттла гораздо менее универсально.
– Что ты сделал?
– На борту «Галактики» есть несколько компетентных техников; им следует воздать должное. Юноша Зорн усовершенствовал соединения связи. И все будет ретранслировано вниз на Землю с полной мощностью судна.
– Вниз? Куда?
– «Голографический мир», «Ньюсдэй», WBC, ВВС, «Сателньюс», «Комлинкс», дюжина других. Они готовы принимать экстраординарный материал в семь утра, по восточноевропейскому времени. Я собираюсь произнести речь для утренних новостей. Наш центр связи изолирован; комп корабля Корвин будет управлять нашими каналами связи.
Я прошептал:
– О, мой Бог.
– Я опечатаю мостик и покину «Галактику» через несколько мгновений. Но не пробуйте контролировать управление судном; я дал очень определенные команды Корвину.
– И какие они?
– Я объявил чрезвычайное положение и заменил неизменные команды компа. Корвину приказано регистрировать, но во всем остальном игнорировать все сигналы от орбитальной станции или Адмиралтейства. Он должен рассматривать любое приближение к судну как нападение, и открывать оборонительный огонь. За исключением, конечно, нашего собственного катера. Мои распоряжения теряют силу по моему возвращению или при разрушении катера.