Страница:
Эдди внимательно разглядывает лицо мистра Чанга. Потом осторожно спрашивает:
– Ты что, рехнулся?
Старик не разозлился, а покачал головой:
– Говорю правду.
Он встал, налил всем еще чаю. Снова сел.
– То же самое, что пытался проделать генсек Анжур, еще тогда.
Эдди наклонился вперед:
– Старик, на этот раз на улицах нет никаких войск.
Чанг глотает чаю, скорчил рожу: чересчур горячо.
– Ладно, ладно, будет вам урок истории. Он глядит на меня:
– Слушай, паренек, может, что-нибудь и поймешь. Много лет назад генсек Анжур – ты знаешь, что он был из Земельной?
– Партия не имеет никакого значения, – заявляет Эдди. – Все правительство из верхних.
– Да нет, имеет. Генсек Анжур хотел выпихнуть племена к реке и построить новые башни. Послал кучу копов.
– Да знаю я все это. Они выпихивали мэйсов. Вот тогда я…
– Ты отправился к старому Чангу, хотел, чтоб он сотворил чудо, и сейчас тоже.
– Прошлый раз ты помог!
– Нижним слишком тяжело воевать с правительством. Мэйсам это должно быть известно. В те дни понадобилось не так уж много копов, чтоб выпихнуть мэйсов со склада.
Эдди злится:
– У них были лазеры, станнеры…
– Знаю. Но во времена Анжура вас хотели выпихнуть. Я не мог их остановить, зато знал, кто может.
Эдди опустил голову:
– Тяжело мне это далось.
– Что далось? – Я даже подскочил, не ожидая, услышав собственный голос. Эдди ответил:
– Мы с Чангом отправились к Рыболову.
– Нету никакого Рыболова! Просто сказка для…
Эдди хватает меня за ворот, вроде как говорит: заткнись, парень! Я сразу замолкаю. Он сердито повторяет:
– Отправились к Рыболову. Мистр Чанг и я. В монастырь, где он жил.
Я поднимаю глаза. Чанг кивнул.
– Я не хотел. Чанг заставил. – Глаза у Эдди помягчели, будто припомнил старую боль.
– Чанг говорит:
– Ему нужно было увидеть тебя. Иначе б не помог.
– Но мне не нужно – после Анни.
Я ничего не понимаю.
– Сначала она была его женой, потом я ее взял. Второй раз предал. Не поехал бы в Ланкастер, если б племя не погибало.
Чанг одобрительно кивает, мол, молодец, Эдди-босс.
– Ланкастер. Монастырь. Огромный, старинный. Монахи – в длинных одеждах. Мы с Чангом ждем – уйти с другими на молитву. Наконец приходит. Мы на коленях перед скамьей с другими туристами. Ждем, чтоб увидел нас. Но он не глядит на людей, которые приехали увидать его; некоторые подымают больных детишек, будто если он дотронется, так выздоровеют.
Не знаю, догадывается Эдди или нет, что у него мокрые глаза.
– Рыболов встает на колени, молится. В какой-то миг я увидел его глаза – такая в них боль. Монахи поют не по-нашему. Чанг схватил меня за руку, вроде как говорит: держись, Эдди, ты сильный. Я сажусь на жесткую скамейку и жду, что начнется ад, когда он поглядит мне в лицо и вспомнит, что я сделал.
Чанг потихоньку встает, шаркает до Эдди, треплет по здоровенному плечу.
Я боялся двинуться, чтоб Эдди не придавил меня.
– Служба кончилась, пришлым пора уходить. Все мы ждем, когда монахи пойдут на выход друг за другом. Эдди, пора, говорит Чанг. Я не могу ни одного звука издать. Ведь тогда Рыболов увидит меня.
Эдди вытер рукой глаза.
– Он почти у выхода. Я встаю и кричу: «Капитан! Гляньте на меня!» Ко мне кидается монах, я его отодвинул в сторону. «Капитан!» Он продолжает идти. «Ради Господа Бога нашего, капитан, гляньте на Эдди!» Наконец он поворачивается и глядит. В меня. Насквозь.
Здоровяк замолчал.
Я встаю очень медленно. Сердце колотится по-бешеному. Осторожно дотрагиваюсь до его щеки, обтираю рукавом.
Эддибосс хватает мою руку и не отпускает.
– Охрана толкает, говорит: уходите немедленно. Рыболов подходит. Я стою столбом и надеюсь: он напомнит мне про Анни, ударит, еще что сотворит. «Здравствуй, | Эдди, – говорит он, – как поживаешь?» Я гляжу на Чанга. Тот кивает. Капитан, говорю, помогите мне.
Эдди молчит, сжимает мои руки так, что я чуть губу себе не прокусил.
– Сказывай до конца, – тихо говорит Чанг. – Не держи в себе.
– Хватило наглости просить о помощи после моего предательства. Не представляю, как сумел. Все в порядке, Эдди, говорит, будто это ничего не значит. Все в прошлом. Подходит старый монах, спрашивает, что случилось. Капитан ему: «Аббат, позвольте нам поговорить. Он был моим…»
Эдди вскакивает, шагает к двери.
Я смотрю. Огромным кулаком он колотит себя по ноге, будто наказывает. Через время шепчет: «…товарищем». Аббат разрешил нам побеседовать. Я рассказал капитану, что солдаты-оониты делают с моими мэйсами. Не знаю, говорю, кто может помочь, как не вы.
Он говорит: я никто. Больше ничем не могу помочь. Мое место здесь. А я ему: нет! Вы капитан сейчас и всегда! Вы Рыболов! Он качает головой, опечаленный. Эдди, говорит, я всегда делаю только хуже. Это мое проклятие.
Нет, говорю ему. Мои люди умрут, капитан. Оониты послушают только вас. Скажите им, чтоб остановились.
Эдди смотрит на светящуюся перму.
– Я знаю, что должен делать. Будто по кругу хожу. Капитан, мои люди мрут. Прошу вас. И становлюсь на колени, как он когда-то передо мной. Прошу вас, за моих мэйсов. Господи Иисусе, говорит, не делай этого. Пожалуйста. Но я говорю: прошу вас. Пожалуйста, сэр. Прошу вас.
Тишина в комнате.
Я делаю выдох и только тогда понимаю, что не дышал.
– И?
– И он приходит. Не тогда. Но вскоре. Он обвиняет Анжура и его союзников и говорит, что, если нужно, сам займется политикой. И сделал это.
Я глянул на Чанга: это правда?
Он кивнул.
Бонн, как в утешение, говорит:
– Он остановил их в самый раз. Нас не выпихнули. Потом были хорошие годы, племя держалось на своей территории. До недавней поры.
Эдди вздыхает, проводит рукой по лицу:
– Вот так мы справились со старым генсеком Анжуром. Давным-давно.
Он поднимает глаза:
– Но теперь все начинается заново. Я видел с дюжину больных мэйсов. Они не встают после того, как попили воду из реки. Лекарств нет. Времени у нас в обрез.
– Я ничего не могу сделать, – снова говорит Чанг, погромче. – Я что, по-твоему, умею делать чудеса? Всего только старый нейтрал, который старается продержаться.
– Что нам делать? Ждать, пока все умрут?
– Не знаю!
Вони со злостью говорит:
– Мэйсы умирают, мистр Чанг. Вы должны помочь.
Чанг выглядел совсем старым. Как бы не окочурился. Он говорит:
– Я не могу заставить верхних послушаться. Я всего лишь нижний, как и вы.
Стук в дверь. Чанг встает, идти через комнату к двери:
– Закрыто!
Незнакомый голос громко говорит:
– Начинает темнеть. Мне нужно улетать.
Эдди встает:
– Это пилот. – Открывает дверь:
– Хорошо, летите. Мы остаемся, – вытащил пачку юнибаксов. Я смотрел открыв рот. Несколько штук отдает пилоту, – Спасибо.
– Вы точно хотите остаться? Ладно, ваша жизнь, не моя.
Пилот поворачивается и выходит. Эдди закрывает дверь, садится к столу.
С минуту от рева мотора трясется весь лабаз.
Когда верт улетел, Эдди говорит:
– Ладно, ты не умеешь делать чудеса. Но тогда ты дал мне совет, хотел я того или нет. Теперь я прошу твоего совета. Что нам делать, старик?
Чанг злится:
– Старик, значит? Как ты меня называл, когда сопливым мальчишкой стучал в эту дверь, чтоб попроситься переночевать, – старик или мистр Чанг?
Эдди глядит в мою сторону и подмигивает:
– Остынь. Не хотел обидеть. Раз хочешь, будешь мистром Чангом. Но если ты не свихнулся от старости, ответь.
– Думаешь, я не вижу твоих хитростей? Глупый мальчишка-мэйс все еще думает, что сможет одурачить Педро Теламона Чанга?
Старик возится с чаем.
Мы ждем.
Чанг поворачивается. Он и вправду злой.
– Я же сказал: не знаю. Хочешь получить ответ – отправляйся к Рыболову! Может, он сумеет помочь. Оставь старика в покое!
Эдди грустнеет:
– Больше не могу.
– Еще как можешь! Просто…
Эдди схватил старика за руку, и тот кривится от боли.
– Нет! Ни ради мэйсов, ни ради кого другого. Больше никогда. Даже ради Анни. С того времени мне все время снится капитан. Вижу его лицо, его ужас, когда я встаю на колени. Не могу, даже если помрут все мэйсы, – Он поглядел на друга. – Прости, Бонн.
– Но…
Эдди качает головой и шепчет:
– Не смогу снова видеть его боль.
Мы все молчим, пока совсем не темнеет.
Снаружи раздается крик. Кому-то досталось ножом.
14. Роберт
15. Педро
– Ты что, рехнулся?
Старик не разозлился, а покачал головой:
– Говорю правду.
Он встал, налил всем еще чаю. Снова сел.
– То же самое, что пытался проделать генсек Анжур, еще тогда.
Эдди наклонился вперед:
– Старик, на этот раз на улицах нет никаких войск.
Чанг глотает чаю, скорчил рожу: чересчур горячо.
– Ладно, ладно, будет вам урок истории. Он глядит на меня:
– Слушай, паренек, может, что-нибудь и поймешь. Много лет назад генсек Анжур – ты знаешь, что он был из Земельной?
– Партия не имеет никакого значения, – заявляет Эдди. – Все правительство из верхних.
– Да нет, имеет. Генсек Анжур хотел выпихнуть племена к реке и построить новые башни. Послал кучу копов.
– Да знаю я все это. Они выпихивали мэйсов. Вот тогда я…
– Ты отправился к старому Чангу, хотел, чтоб он сотворил чудо, и сейчас тоже.
– Прошлый раз ты помог!
– Нижним слишком тяжело воевать с правительством. Мэйсам это должно быть известно. В те дни понадобилось не так уж много копов, чтоб выпихнуть мэйсов со склада.
Эдди злится:
– У них были лазеры, станнеры…
– Знаю. Но во времена Анжура вас хотели выпихнуть. Я не мог их остановить, зато знал, кто может.
Эдди опустил голову:
– Тяжело мне это далось.
– Что далось? – Я даже подскочил, не ожидая, услышав собственный голос. Эдди ответил:
– Мы с Чангом отправились к Рыболову.
– Нету никакого Рыболова! Просто сказка для…
Эдди хватает меня за ворот, вроде как говорит: заткнись, парень! Я сразу замолкаю. Он сердито повторяет:
– Отправились к Рыболову. Мистр Чанг и я. В монастырь, где он жил.
Я поднимаю глаза. Чанг кивнул.
– Я не хотел. Чанг заставил. – Глаза у Эдди помягчели, будто припомнил старую боль.
– Чанг говорит:
– Ему нужно было увидеть тебя. Иначе б не помог.
– Но мне не нужно – после Анни.
Я ничего не понимаю.
– Сначала она была его женой, потом я ее взял. Второй раз предал. Не поехал бы в Ланкастер, если б племя не погибало.
Чанг одобрительно кивает, мол, молодец, Эдди-босс.
– Ланкастер. Монастырь. Огромный, старинный. Монахи – в длинных одеждах. Мы с Чангом ждем – уйти с другими на молитву. Наконец приходит. Мы на коленях перед скамьей с другими туристами. Ждем, чтоб увидел нас. Но он не глядит на людей, которые приехали увидать его; некоторые подымают больных детишек, будто если он дотронется, так выздоровеют.
Не знаю, догадывается Эдди или нет, что у него мокрые глаза.
– Рыболов встает на колени, молится. В какой-то миг я увидел его глаза – такая в них боль. Монахи поют не по-нашему. Чанг схватил меня за руку, вроде как говорит: держись, Эдди, ты сильный. Я сажусь на жесткую скамейку и жду, что начнется ад, когда он поглядит мне в лицо и вспомнит, что я сделал.
Чанг потихоньку встает, шаркает до Эдди, треплет по здоровенному плечу.
Я боялся двинуться, чтоб Эдди не придавил меня.
– Служба кончилась, пришлым пора уходить. Все мы ждем, когда монахи пойдут на выход друг за другом. Эдди, пора, говорит Чанг. Я не могу ни одного звука издать. Ведь тогда Рыболов увидит меня.
Эдди вытер рукой глаза.
– Он почти у выхода. Я встаю и кричу: «Капитан! Гляньте на меня!» Ко мне кидается монах, я его отодвинул в сторону. «Капитан!» Он продолжает идти. «Ради Господа Бога нашего, капитан, гляньте на Эдди!» Наконец он поворачивается и глядит. В меня. Насквозь.
Здоровяк замолчал.
Я встаю очень медленно. Сердце колотится по-бешеному. Осторожно дотрагиваюсь до его щеки, обтираю рукавом.
Эддибосс хватает мою руку и не отпускает.
– Охрана толкает, говорит: уходите немедленно. Рыболов подходит. Я стою столбом и надеюсь: он напомнит мне про Анни, ударит, еще что сотворит. «Здравствуй, | Эдди, – говорит он, – как поживаешь?» Я гляжу на Чанга. Тот кивает. Капитан, говорю, помогите мне.
Эдди молчит, сжимает мои руки так, что я чуть губу себе не прокусил.
– Сказывай до конца, – тихо говорит Чанг. – Не держи в себе.
– Хватило наглости просить о помощи после моего предательства. Не представляю, как сумел. Все в порядке, Эдди, говорит, будто это ничего не значит. Все в прошлом. Подходит старый монах, спрашивает, что случилось. Капитан ему: «Аббат, позвольте нам поговорить. Он был моим…»
Эдди вскакивает, шагает к двери.
Я смотрю. Огромным кулаком он колотит себя по ноге, будто наказывает. Через время шепчет: «…товарищем». Аббат разрешил нам побеседовать. Я рассказал капитану, что солдаты-оониты делают с моими мэйсами. Не знаю, говорю, кто может помочь, как не вы.
Он говорит: я никто. Больше ничем не могу помочь. Мое место здесь. А я ему: нет! Вы капитан сейчас и всегда! Вы Рыболов! Он качает головой, опечаленный. Эдди, говорит, я всегда делаю только хуже. Это мое проклятие.
Нет, говорю ему. Мои люди умрут, капитан. Оониты послушают только вас. Скажите им, чтоб остановились.
Эдди смотрит на светящуюся перму.
– Я знаю, что должен делать. Будто по кругу хожу. Капитан, мои люди мрут. Прошу вас. И становлюсь на колени, как он когда-то передо мной. Прошу вас, за моих мэйсов. Господи Иисусе, говорит, не делай этого. Пожалуйста. Но я говорю: прошу вас. Пожалуйста, сэр. Прошу вас.
Тишина в комнате.
Я делаю выдох и только тогда понимаю, что не дышал.
– И?
– И он приходит. Не тогда. Но вскоре. Он обвиняет Анжура и его союзников и говорит, что, если нужно, сам займется политикой. И сделал это.
Я глянул на Чанга: это правда?
Он кивнул.
Бонн, как в утешение, говорит:
– Он остановил их в самый раз. Нас не выпихнули. Потом были хорошие годы, племя держалось на своей территории. До недавней поры.
Эдди вздыхает, проводит рукой по лицу:
– Вот так мы справились со старым генсеком Анжуром. Давным-давно.
Он поднимает глаза:
– Но теперь все начинается заново. Я видел с дюжину больных мэйсов. Они не встают после того, как попили воду из реки. Лекарств нет. Времени у нас в обрез.
– Я ничего не могу сделать, – снова говорит Чанг, погромче. – Я что, по-твоему, умею делать чудеса? Всего только старый нейтрал, который старается продержаться.
– Что нам делать? Ждать, пока все умрут?
– Не знаю!
Вони со злостью говорит:
– Мэйсы умирают, мистр Чанг. Вы должны помочь.
Чанг выглядел совсем старым. Как бы не окочурился. Он говорит:
– Я не могу заставить верхних послушаться. Я всего лишь нижний, как и вы.
Стук в дверь. Чанг встает, идти через комнату к двери:
– Закрыто!
Незнакомый голос громко говорит:
– Начинает темнеть. Мне нужно улетать.
Эдди встает:
– Это пилот. – Открывает дверь:
– Хорошо, летите. Мы остаемся, – вытащил пачку юнибаксов. Я смотрел открыв рот. Несколько штук отдает пилоту, – Спасибо.
– Вы точно хотите остаться? Ладно, ваша жизнь, не моя.
Пилот поворачивается и выходит. Эдди закрывает дверь, садится к столу.
С минуту от рева мотора трясется весь лабаз.
Когда верт улетел, Эдди говорит:
– Ладно, ты не умеешь делать чудеса. Но тогда ты дал мне совет, хотел я того или нет. Теперь я прошу твоего совета. Что нам делать, старик?
Чанг злится:
– Старик, значит? Как ты меня называл, когда сопливым мальчишкой стучал в эту дверь, чтоб попроситься переночевать, – старик или мистр Чанг?
Эдди глядит в мою сторону и подмигивает:
– Остынь. Не хотел обидеть. Раз хочешь, будешь мистром Чангом. Но если ты не свихнулся от старости, ответь.
– Думаешь, я не вижу твоих хитростей? Глупый мальчишка-мэйс все еще думает, что сможет одурачить Педро Теламона Чанга?
Старик возится с чаем.
Мы ждем.
Чанг поворачивается. Он и вправду злой.
– Я же сказал: не знаю. Хочешь получить ответ – отправляйся к Рыболову! Может, он сумеет помочь. Оставь старика в покое!
Эдди грустнеет:
– Больше не могу.
– Еще как можешь! Просто…
Эдди схватил старика за руку, и тот кривится от боли.
– Нет! Ни ради мэйсов, ни ради кого другого. Больше никогда. Даже ради Анни. С того времени мне все время снится капитан. Вижу его лицо, его ужас, когда я встаю на колени. Не могу, даже если помрут все мэйсы, – Он поглядел на друга. – Прости, Бонн.
– Но…
Эдди качает головой и шепчет:
– Не смогу снова видеть его боль.
Мы все молчим, пока совсем не темнеет.
Снаружи раздается крик. Кому-то досталось ножом.
14. Роберт
Я диктовал своему компу Эйлин. Пока я отсутствовал, на основании моих инструкций она отослала чип-заметки, подписала мои письма и доставила их. Теперь она знала мой стиль гораздо лучше меня самого.
В кабинет заглянул Ван, мой административный помощник:
– Ваш отец просил заехать за ним в семь часов.
– Что ты ему сказал?
В его глазах мелькнула улыбка:
– Что вы опоздаете на двадцать минут, но беспокоиться не нужно. Воспользуетесь шаттлом.
Поворачиваясь к клавиатуре, я погрозил ему пальцем, но улыбнулся. Когда-то давно-давно я не успел на шаттл к Земле, и с тех пор отец решил, что я всегда безнадежно опаздываю. Незаслуженная репутация.
Сегодня у меня была масса времени. Пожалуй, я покину вашингтонский офис в два, хотя шаттл отлетает из Нью-Йорка только в 7.30. Можно будет спокойно принять душ в собственной квартире в башне, немного выпить перед обедом. Только что-нибудь легкое, иначе буду страдать во время ускорения.
Зазвонил мой телефон, но я его проигнорировал. Ван разберется со звонками. Он со мной уже семь лет, и я вполне мог доверить ему улаживать разного рода дела, никого не обидев.
Последний взгляд на письменный стол: терпеть не могу возвращаться туда, где царит неразбериха.
– Роб, вам лучше ответить. – Ван показал на телефон.
Я вздохнул:
– С кем я говорю?
– С Тенером.
Можно было позвонить Адаму из вертолета или даже из душа: в квартире я установил телефоны буквально на каждом шагу, но Адам всегда отвечал на мои звонки, я тоже редко не снимал трубку, когда звонил он, хоть был молодым перспективным членом Генеральной Ассамблеи от приморских городов, а он – всего лишь секретарем отставного политика, который больше не имел никакого веса.
Я снял трубку:
– Боланд слушает.
У Адама был напряженный голос:
– Не заглянешь на несколько минут?
– Я уже…
– Прошу тебя.
Пришлось пересмотреть планы на ходу:
– …выхожу. Скоро буду.
В вертолете я гадал, с чего он вдруг обратился ко мне с такой просьбой. Капитан удалился в свой монастырь, поэтому дело явно не касается законопроекта о реконструкции. Разве только отец начал претворять в жизнь свою кампанию по нейтрализации влияния капитана, а Адам понял, откуда ветер дует.
Но отец обещал подождать, хотя последние высказывания капитана не слишком обнадеживали. Сифорт предложил больше денег направить в нижние города. Политически это было невозможно, особенно если учесть сегодняшние жесткие настроения. Это понял бы любой – кроме капитана.
Пока мы летели в сторону пригорода, я смотрел на раскинувшийся внизу Вашингтон. Несмотря на все попытки остановить процесс обветшания зданий, до сих пор встречались места, куда не хотелось приземляться, особенно с перегретым ротором.
Идеализм Сифорта вызывал искреннее восхищение, но наша экономика все еще не оправилась от нападения инопланетян. Это была настоящая катастрофа. Бомбей, Марсель, Мельбурн были стерты с лица земли, множество других городов до сих пор залечивали раны, нанесенные взрывами бомб. Хуже того, наш космический флот был фактически уничтожен. Денежки на оборону текли тонким ручейком, не то что прежде.
Каждый юнибакс, направленный на поддержание запущенных городских улиц, означал, что меньше средств будет израсходовано на башни или иные достойные проекты. Только щедро подпитывая нашу финансовую базу, мы сможем обеспечить экономический рост общества в целом.
И все-таки я пришел к выводу, что вопрос с Сифортом под контролем. Адам напомнил капитану, что политическое будущее – и мое, и моего отца – зависит от принятия этого законопроекта. И мы знали – Сифорт желает нам успеха. Я подозревал, что в большей степени это относится ко мне. В конце концов, я был одним из его протеже.
Я прищурился на солнце, отыскивая взглядом резиденцию капитана. Мой пилот направлял вертолет на посадочную площадку.
Одному только Богу известно, где бы поселился капитан после отставки, если бы выбирал сам. Отец был одним из тех, кто организовал Секретарский фонд, занимавшийся сбором средств для отставного генсека.
В проспекте фонда было написано: «От благодарного населения». В значительной степени так оно и было. Несмотря на все свои недостатки как политика, изгнав рыб, Ник Сифорт сохранил нашу цивилизацию и заслужил комфорт после отставки. Многие по-прежнему преклонялись перед ним. Он же, как всегда, реагировал на это с равнодушным пренебрежением.
Мы пролетели над стеной, окружающей резиденцию. Построенная на месте бывшего поместья Ферфакса, она была оснащена суперсовременной охранной системой и давала самое драгоценное в нашем переполненном мире – уединенность. Трехметровая стена позволяла капитану и Арлине растить сына, не опасаясь пристального внимания СМИ.
Только вертолеты подвозили все новых гостей, как сейчас меня Мы дали капитану пространство, огражденное стенами, и постоянно нарушали его покой.
Я спрыгнул на землю, пока лопасти все еще вращались. Ф.Т. поднырнул под руку стражника, который удерживал его на расстоянии.
– Привет, мистер Боланд. Мама в доме. Мистер Тенер в своем бунгало, но наверняка сейчас выйдет. Он постоянно глядит на посадочную площадку, когда пролетает вертолет.
– Здравствуй, Филип, – неловко обнял его я. Скоро он превратится в долговязого подростка. Уже сейчас голос у него звучал ниже.
– Я закончил собирать модель, которую вы мне подарили, и написал изготовителям о допущенных ошибках. В кормовой части у «Челленджера» три лазерные орудийные башни, а не две. С двумя у модели более симметричный вид. Наверно, поэтому они и погрешили против истины. А вон и мистер Тенер. Вы останетесь к обеду?
– Не думаю.
– О, – лицо у него вытянулось.
– Я надеялся… Я был… – Он умолк. Потом голосом примерного мальчика:
– Приятно видеть вас снова, сэр.
– Привет, Роб. – Адам протянул руку. – Выпьешь чего-нибудь?
Он рассеянно погладил Филипа по плечу.
– Что-нибудь легкое.
Тенер повел меня в бунгало, мальчик пошел следом. Через несколько минут мы сидели в его дворике.
– Роб, мне нужно… – Адам проглотил откуда-то появившийся комок в горле – Не мог бы ты… Я хочу сказать…
Я ждал.
Наконец он выпалил:
– Джареда больше нет.
– Умер? – поразился я. Ф.Т., сидевший напротив, широко раскрыл глаза.
– Боже, нет. – Адам был совершенно подавлен. – По крайней мере, я надеюсь на это. Он ушел вчера во второй половине дня.
– Ты звонил в полицию?
– Сегодня утром, когда он не вернулся. Адам встал и принялся расхаживать.
– Я надеялся, что он потихоньку вернется через окно и утром я обнаружу, что он спит у себя в постели. У военных в сети есть его голографическое фото, но передавать его в общественные сети они не будут. Не хочу, чтобы трепали имя командира. Откровенно говоря, я надеюсь, что он никогда не узнает об этом. Ты знаешь, в каком он настроении после посещения Ланкастера. Нагрузить на него еще и эту ношу… – Покраснев, он отвернулся. – Я подумал: может, с твоими связями…
– Конечно, – отрывисто отозвался я. – Позволь воспользоваться твоим телефоном.
Отец по своим, а я по своим каналам, вдвоем мы поднимем на ноги все силы на восточном побережье. Мальчишку обязательно найдут и с позором водворят домой. Другого он и не заслуживает: Адам посерел от беспокойства.
Я позвонил Вану и объяснил, что нужно сделать, зная: как только я положу трубку, он обзвонит всех, кого нужно, по личным, незарегистрированным номерам. Когда я вернулся в дом, Ф.Т. уже не было. Адам пробормотал:
– Спасибо тебе.
– Не за что, – совершенно искренне сказал я, – Что еще я могу для тебя сделать?
– Даже не представляю. Как у нас разыскивают пропавшего подростка?
– Мы предоставляем это делать профессионалам. – Я допил до конца и переставил свой стул в тень. – С другой стороны, разве капитан не бросился разыскивать свою первую жену?
– Это другое дело. Анни отправилась на улицы, одурманенная лекарствами. Даже Джареду известно, что трущобников нужно избегать.
Адам снова заходил взад и вперед.
– Наверняка можно еще что-нибудь сделать.
Да, лишить этого щенка наследства, подумал я про себя.
– А Ф.Т. ничего не знает?
– Он сказал, что если бы знал, что Джаред собирается убежать, то взвесил бы: сообщать ли мне об этом, – криво улыбнулся Адам. – Так и сказал: взвесил бы. Н-да. Хороший мальчишка.
Возможно, выпитое придало мне храбрости.
– Ты заслуживаешь такого сына, как он. Не Джареда.
Я затаил дыхание, ожидая взрыва. Но так и не дождался.
– Иногда мне хочется…
Что ему хочется, я так и не услышал. Он вздохнул и встал.
– Спасибо за помощь. Ты не можешь остаться?
– К сожалению, нет. Сегодня мы с отцом отправляемся на станцию Наземного порта. Прием, на котором обязательно нужно быть.
Ирония судьбы: несмотря на многочисленные бальные залы и центры для проведения конференций, разбросанные по городским башням, Ассоциация строителей проводила ежегодное собрание на высоте. Я посмотрел на часы:
– Пожалуй, лучше мне не опаздывать на шаттл. Адам проводил меня до ожидающего вертолета.
– Если он… когда он вернется, я буду вести себя с ним по-другому. Я наблюдал, как командир разговаривает с Филипом. Как бы мальчик ни был ему дорог, он делает так, как лучше, а не как хочет его сын. Мне никогда не удавалось следовать его примеру.
– А теперь?
Его лицо посуровело.
– Я поступлю так, как предписывает долг.
Мгновение спустя резиденция осталась далеко внизу. Удастся ли Адаму сохранить свою решимость? Вряд ли. Люди так легко не меняются.
Жаль Адама. Нельзя сказать, что никто не способен оказать ему содействие. Общественные институты были готовы помочь ему с мальчиком в любую минуту. В конце концов, Адам может ходатайствовать о том, чтобы поместить его в исправительную колонию как подростка, сбившегося с пути. Мятежные века двухсотлетней давности были признаны отклонением от нормы. До совершеннолетия, то есть до двадцати двух лет, юридически за мальчика нес ответственность его отец.
На посещение Адама у меня ушло не больше часа, так что свободное время у меня еще оставалось. Не представляю, как случилось, что я на десять минут опоздал на встречу с отцом.
В шаттл-порту благодаря VIP-статусу мы быстро покончили с формальностями отлета.
Отец положил свой.
Адмирал и глазом не моргнул.
– Верно, это составит половину того, что нужно иметь на сегодняшний день.
Эйврил Пибоди, член строительной группы, фыркнула в ответ. Официанты из «Хилтона» вокруг нас сновали с подносами, уставленными закусками.
Адмирал Торн неодобрительно взглянул на Пибоди:
– Оружие нового типа позволило нашему флоту возобновить снабжение колоний, но сколько лет потеряно! Новые исследования Космоса приостановлены. Открытие колонии Касабланка пришлось отложить еще на два года.
Представительный Сулейман Франджи, бывший заместитель генсека, похлопал Торна по плечу:
– Ну, ну, Джефф, не горячись. Флоту будут выделены большие фонды.
– При нашей полной поддержке, – заметил я.
Все одобрительно закивали. Отец добился признания, став главой Военно-Космического Комитета, который он возглавлял до сих пор.
– И моей, – добавил Франджи. – Кстати, мы запланировали приступить к работе в октябре. Так что на расчистку территории у нас остается около месяца.
Тучный мужчина из Хартфорда был поражен:
– Так быстро? Да ведь там, кажется, двадцать громадных кварталов?
Франджи улыбнулся:
– На них не проживает ни один избиратель. На этой территории нет башен.
Все было как всегда. Прежде чем стать избранными, в силу обстоятельств политикам приходилось считать карточки голосования. Все службы Нью-Йорка фактически были отсечены до Бронкса, когда уклонисты в конечном счете утратили здесь контроль над ситуацией. Долгое время избиратели-уклонисты останавливали нас, но теперь старый Бронкс, квартал за кварталом, сравнивали с землей и застраивали заново, вытесняя с них банды одичавших трэнни. Так же, как это наконец произойдет и с центром города.
Франджи заслуживал поощрения и как строитель, и как человек, пекущийся о партии.
– Сэр, мы ценим вашу работу в отношении городов. Будем надеяться, что на будущий год вы приступите к третьему этапу.
– Боже, – он пришел в замешательство, – Нет, возведение одиннадцати башен так быстро завершить не удастся. Он задержал официанта и взял другой бокал. Джефф Торн промолчал, но, как только представилась возможность, отвел отца в сторонку. Я из любопытства последовал за ними.
– …строить как можно быстрее. Для выполнения задачи, которую нельзя откладывать, нам пришлось отправить вперед почти весь флот. Понимаете ли вы, – адмирал указал на восток, где располагались стоянки ВКС, – что местного флота теперь почти не существует? Мы почти полностью полагаемся на кошачьи концерты Ника Сифорта. Если опасность возникнет в Солнечной системе, нам будет непросто отыскать корабль, годный для защиты.
– Опасность? – поднял брови отец. – В наше время очень маловероятно. Кроме того, рыбы теперь больше не угрожают, а что касается восстания… – он махнул рукой в ту сторону, где раскинулись просторные здания штаба ВКС, построенные вместо тех, что разрушили рыбы в Лунаполисе на поверхности Луны. – Если возникнет что-нибудь в этом роде, ваши лазерные установки смогут всех успокоить. По крайней мере так уверяли нас ваши конструкторы.
Торн перешел к обороне:
– Конечно. Порт Земли находится на геостационарной орбите. Нью-Йорк и Вашингтон всегда находятся на одной линии, и мы можем установить четыре лазера на непрерывный огонь. После такой бомбардировки не выживет ни один враг. Что же до Европы, то в случае необходимости мы можем придать ускорение земной орбите. Хотя после этого восстановить орбиту будет невероятно трудно. Если дойдет до этого, мы сможем точно определить фактически любую точку в пределах сорока градусов от экватора. Вы не видели наши лазерные установки? В прессе сообщают, что церемония открытия состоится через месяц, но они уже функционируют, и я с удовольствием проведу вас туда.
Я застонал. Отец никогда не упустит возможности посетить все, что связано с ВКС.
Возможно, он услышал мой стон. Отец ласково улыбнулся:
– Мы с Робом будем в восторге. Возможно, после обеда.
Я отошел с застывшей на губах улыбкой. Я тоже любил Военно-Космический Флот, но рассчитывал пораньше отправиться спать, а не тащиться по лабиринтам околоземной станции.
Это была наша старейшая и самая крупная орбитальная станция. Сквозь множество шлюзов тек постоянный поток пассажиров и грузов, предназначенных для наших расширяющихся колоний. Сюда, в свою очередь, прибывали собранный урожай и разнообразная продукция для Земли.
На станции работал и жил многочисленный персонал. «Хилтон», в банкетном зале которого мы стояли, был одним из четырех роскошных отелей, которыми гордилась станция.
Я остановился поговорить с группой строителей из кооператива Южной и Северной Каролины, заверив их, что после принятия Постановления о реконструкции они получат часть заказов.
Я знал, что адмирал Торн искренне беспокоится о флоте. Благосостояние Земли в значительной степени зависело от импорта из ее далеких колоний. Для перевозки космические корабли были жизненно необходимы, а со времени вторжения рыб ВКС испытывали постоянную нехватку кораблей.
Торговля продолжалась, но цены росли. Беспокойное правительство Дерека Кэрра на планете Надежда, например, в два раза подняло пошлину на импорт с Земли, чтобы отомстить за высокую стоимость перевозки, назначенную ВКС.
Ввиду этого секретарь по колониальным делам в правительстве был вторым по значимости и влиянием превосходил даже главного заместителя генсека.
Даже отец не знал о том, что я уже давно наметил этот пост для себя.
Сначала пройти в Сенат. А потом пробьет мой час.
В кабинет заглянул Ван, мой административный помощник:
– Ваш отец просил заехать за ним в семь часов.
– Что ты ему сказал?
В его глазах мелькнула улыбка:
– Что вы опоздаете на двадцать минут, но беспокоиться не нужно. Воспользуетесь шаттлом.
Поворачиваясь к клавиатуре, я погрозил ему пальцем, но улыбнулся. Когда-то давно-давно я не успел на шаттл к Земле, и с тех пор отец решил, что я всегда безнадежно опаздываю. Незаслуженная репутация.
Сегодня у меня была масса времени. Пожалуй, я покину вашингтонский офис в два, хотя шаттл отлетает из Нью-Йорка только в 7.30. Можно будет спокойно принять душ в собственной квартире в башне, немного выпить перед обедом. Только что-нибудь легкое, иначе буду страдать во время ускорения.
Зазвонил мой телефон, но я его проигнорировал. Ван разберется со звонками. Он со мной уже семь лет, и я вполне мог доверить ему улаживать разного рода дела, никого не обидев.
Последний взгляд на письменный стол: терпеть не могу возвращаться туда, где царит неразбериха.
– Роб, вам лучше ответить. – Ван показал на телефон.
Я вздохнул:
– С кем я говорю?
– С Тенером.
Можно было позвонить Адаму из вертолета или даже из душа: в квартире я установил телефоны буквально на каждом шагу, но Адам всегда отвечал на мои звонки, я тоже редко не снимал трубку, когда звонил он, хоть был молодым перспективным членом Генеральной Ассамблеи от приморских городов, а он – всего лишь секретарем отставного политика, который больше не имел никакого веса.
Я снял трубку:
– Боланд слушает.
У Адама был напряженный голос:
– Не заглянешь на несколько минут?
– Я уже…
– Прошу тебя.
Пришлось пересмотреть планы на ходу:
– …выхожу. Скоро буду.
В вертолете я гадал, с чего он вдруг обратился ко мне с такой просьбой. Капитан удалился в свой монастырь, поэтому дело явно не касается законопроекта о реконструкции. Разве только отец начал претворять в жизнь свою кампанию по нейтрализации влияния капитана, а Адам понял, откуда ветер дует.
Но отец обещал подождать, хотя последние высказывания капитана не слишком обнадеживали. Сифорт предложил больше денег направить в нижние города. Политически это было невозможно, особенно если учесть сегодняшние жесткие настроения. Это понял бы любой – кроме капитана.
Пока мы летели в сторону пригорода, я смотрел на раскинувшийся внизу Вашингтон. Несмотря на все попытки остановить процесс обветшания зданий, до сих пор встречались места, куда не хотелось приземляться, особенно с перегретым ротором.
Идеализм Сифорта вызывал искреннее восхищение, но наша экономика все еще не оправилась от нападения инопланетян. Это была настоящая катастрофа. Бомбей, Марсель, Мельбурн были стерты с лица земли, множество других городов до сих пор залечивали раны, нанесенные взрывами бомб. Хуже того, наш космический флот был фактически уничтожен. Денежки на оборону текли тонким ручейком, не то что прежде.
Каждый юнибакс, направленный на поддержание запущенных городских улиц, означал, что меньше средств будет израсходовано на башни или иные достойные проекты. Только щедро подпитывая нашу финансовую базу, мы сможем обеспечить экономический рост общества в целом.
И все-таки я пришел к выводу, что вопрос с Сифортом под контролем. Адам напомнил капитану, что политическое будущее – и мое, и моего отца – зависит от принятия этого законопроекта. И мы знали – Сифорт желает нам успеха. Я подозревал, что в большей степени это относится ко мне. В конце концов, я был одним из его протеже.
Я прищурился на солнце, отыскивая взглядом резиденцию капитана. Мой пилот направлял вертолет на посадочную площадку.
Одному только Богу известно, где бы поселился капитан после отставки, если бы выбирал сам. Отец был одним из тех, кто организовал Секретарский фонд, занимавшийся сбором средств для отставного генсека.
В проспекте фонда было написано: «От благодарного населения». В значительной степени так оно и было. Несмотря на все свои недостатки как политика, изгнав рыб, Ник Сифорт сохранил нашу цивилизацию и заслужил комфорт после отставки. Многие по-прежнему преклонялись перед ним. Он же, как всегда, реагировал на это с равнодушным пренебрежением.
Мы пролетели над стеной, окружающей резиденцию. Построенная на месте бывшего поместья Ферфакса, она была оснащена суперсовременной охранной системой и давала самое драгоценное в нашем переполненном мире – уединенность. Трехметровая стена позволяла капитану и Арлине растить сына, не опасаясь пристального внимания СМИ.
Только вертолеты подвозили все новых гостей, как сейчас меня Мы дали капитану пространство, огражденное стенами, и постоянно нарушали его покой.
Я спрыгнул на землю, пока лопасти все еще вращались. Ф.Т. поднырнул под руку стражника, который удерживал его на расстоянии.
– Привет, мистер Боланд. Мама в доме. Мистер Тенер в своем бунгало, но наверняка сейчас выйдет. Он постоянно глядит на посадочную площадку, когда пролетает вертолет.
– Здравствуй, Филип, – неловко обнял его я. Скоро он превратится в долговязого подростка. Уже сейчас голос у него звучал ниже.
– Я закончил собирать модель, которую вы мне подарили, и написал изготовителям о допущенных ошибках. В кормовой части у «Челленджера» три лазерные орудийные башни, а не две. С двумя у модели более симметричный вид. Наверно, поэтому они и погрешили против истины. А вон и мистер Тенер. Вы останетесь к обеду?
– Не думаю.
– О, – лицо у него вытянулось.
– Я надеялся… Я был… – Он умолк. Потом голосом примерного мальчика:
– Приятно видеть вас снова, сэр.
– Привет, Роб. – Адам протянул руку. – Выпьешь чего-нибудь?
Он рассеянно погладил Филипа по плечу.
– Что-нибудь легкое.
Тенер повел меня в бунгало, мальчик пошел следом. Через несколько минут мы сидели в его дворике.
– Роб, мне нужно… – Адам проглотил откуда-то появившийся комок в горле – Не мог бы ты… Я хочу сказать…
Я ждал.
Наконец он выпалил:
– Джареда больше нет.
– Умер? – поразился я. Ф.Т., сидевший напротив, широко раскрыл глаза.
– Боже, нет. – Адам был совершенно подавлен. – По крайней мере, я надеюсь на это. Он ушел вчера во второй половине дня.
– Ты звонил в полицию?
– Сегодня утром, когда он не вернулся. Адам встал и принялся расхаживать.
– Я надеялся, что он потихоньку вернется через окно и утром я обнаружу, что он спит у себя в постели. У военных в сети есть его голографическое фото, но передавать его в общественные сети они не будут. Не хочу, чтобы трепали имя командира. Откровенно говоря, я надеюсь, что он никогда не узнает об этом. Ты знаешь, в каком он настроении после посещения Ланкастера. Нагрузить на него еще и эту ношу… – Покраснев, он отвернулся. – Я подумал: может, с твоими связями…
– Конечно, – отрывисто отозвался я. – Позволь воспользоваться твоим телефоном.
Отец по своим, а я по своим каналам, вдвоем мы поднимем на ноги все силы на восточном побережье. Мальчишку обязательно найдут и с позором водворят домой. Другого он и не заслуживает: Адам посерел от беспокойства.
Я позвонил Вану и объяснил, что нужно сделать, зная: как только я положу трубку, он обзвонит всех, кого нужно, по личным, незарегистрированным номерам. Когда я вернулся в дом, Ф.Т. уже не было. Адам пробормотал:
– Спасибо тебе.
– Не за что, – совершенно искренне сказал я, – Что еще я могу для тебя сделать?
– Даже не представляю. Как у нас разыскивают пропавшего подростка?
– Мы предоставляем это делать профессионалам. – Я допил до конца и переставил свой стул в тень. – С другой стороны, разве капитан не бросился разыскивать свою первую жену?
– Это другое дело. Анни отправилась на улицы, одурманенная лекарствами. Даже Джареду известно, что трущобников нужно избегать.
Адам снова заходил взад и вперед.
– Наверняка можно еще что-нибудь сделать.
Да, лишить этого щенка наследства, подумал я про себя.
– А Ф.Т. ничего не знает?
– Он сказал, что если бы знал, что Джаред собирается убежать, то взвесил бы: сообщать ли мне об этом, – криво улыбнулся Адам. – Так и сказал: взвесил бы. Н-да. Хороший мальчишка.
Возможно, выпитое придало мне храбрости.
– Ты заслуживаешь такого сына, как он. Не Джареда.
Я затаил дыхание, ожидая взрыва. Но так и не дождался.
– Иногда мне хочется…
Что ему хочется, я так и не услышал. Он вздохнул и встал.
– Спасибо за помощь. Ты не можешь остаться?
– К сожалению, нет. Сегодня мы с отцом отправляемся на станцию Наземного порта. Прием, на котором обязательно нужно быть.
Ирония судьбы: несмотря на многочисленные бальные залы и центры для проведения конференций, разбросанные по городским башням, Ассоциация строителей проводила ежегодное собрание на высоте. Я посмотрел на часы:
– Пожалуй, лучше мне не опаздывать на шаттл. Адам проводил меня до ожидающего вертолета.
– Если он… когда он вернется, я буду вести себя с ним по-другому. Я наблюдал, как командир разговаривает с Филипом. Как бы мальчик ни был ему дорог, он делает так, как лучше, а не как хочет его сын. Мне никогда не удавалось следовать его примеру.
– А теперь?
Его лицо посуровело.
– Я поступлю так, как предписывает долг.
Мгновение спустя резиденция осталась далеко внизу. Удастся ли Адаму сохранить свою решимость? Вряд ли. Люди так легко не меняются.
Жаль Адама. Нельзя сказать, что никто не способен оказать ему содействие. Общественные институты были готовы помочь ему с мальчиком в любую минуту. В конце концов, Адам может ходатайствовать о том, чтобы поместить его в исправительную колонию как подростка, сбившегося с пути. Мятежные века двухсотлетней давности были признаны отклонением от нормы. До совершеннолетия, то есть до двадцати двух лет, юридически за мальчика нес ответственность его отец.
На посещение Адама у меня ушло не больше часа, так что свободное время у меня еще оставалось. Не представляю, как случилось, что я на десять минут опоздал на встречу с отцом.
В шаттл-порту благодаря VIP-статусу мы быстро покончили с формальностями отлета.
Отец положил свой.
Адмирал и глазом не моргнул.
– Верно, это составит половину того, что нужно иметь на сегодняшний день.
Эйврил Пибоди, член строительной группы, фыркнула в ответ. Официанты из «Хилтона» вокруг нас сновали с подносами, уставленными закусками.
Адмирал Торн неодобрительно взглянул на Пибоди:
– Оружие нового типа позволило нашему флоту возобновить снабжение колоний, но сколько лет потеряно! Новые исследования Космоса приостановлены. Открытие колонии Касабланка пришлось отложить еще на два года.
Представительный Сулейман Франджи, бывший заместитель генсека, похлопал Торна по плечу:
– Ну, ну, Джефф, не горячись. Флоту будут выделены большие фонды.
– При нашей полной поддержке, – заметил я.
Все одобрительно закивали. Отец добился признания, став главой Военно-Космического Комитета, который он возглавлял до сих пор.
– И моей, – добавил Франджи. – Кстати, мы запланировали приступить к работе в октябре. Так что на расчистку территории у нас остается около месяца.
Тучный мужчина из Хартфорда был поражен:
– Так быстро? Да ведь там, кажется, двадцать громадных кварталов?
Франджи улыбнулся:
– На них не проживает ни один избиратель. На этой территории нет башен.
Все было как всегда. Прежде чем стать избранными, в силу обстоятельств политикам приходилось считать карточки голосования. Все службы Нью-Йорка фактически были отсечены до Бронкса, когда уклонисты в конечном счете утратили здесь контроль над ситуацией. Долгое время избиратели-уклонисты останавливали нас, но теперь старый Бронкс, квартал за кварталом, сравнивали с землей и застраивали заново, вытесняя с них банды одичавших трэнни. Так же, как это наконец произойдет и с центром города.
Франджи заслуживал поощрения и как строитель, и как человек, пекущийся о партии.
– Сэр, мы ценим вашу работу в отношении городов. Будем надеяться, что на будущий год вы приступите к третьему этапу.
– Боже, – он пришел в замешательство, – Нет, возведение одиннадцати башен так быстро завершить не удастся. Он задержал официанта и взял другой бокал. Джефф Торн промолчал, но, как только представилась возможность, отвел отца в сторонку. Я из любопытства последовал за ними.
– …строить как можно быстрее. Для выполнения задачи, которую нельзя откладывать, нам пришлось отправить вперед почти весь флот. Понимаете ли вы, – адмирал указал на восток, где располагались стоянки ВКС, – что местного флота теперь почти не существует? Мы почти полностью полагаемся на кошачьи концерты Ника Сифорта. Если опасность возникнет в Солнечной системе, нам будет непросто отыскать корабль, годный для защиты.
– Опасность? – поднял брови отец. – В наше время очень маловероятно. Кроме того, рыбы теперь больше не угрожают, а что касается восстания… – он махнул рукой в ту сторону, где раскинулись просторные здания штаба ВКС, построенные вместо тех, что разрушили рыбы в Лунаполисе на поверхности Луны. – Если возникнет что-нибудь в этом роде, ваши лазерные установки смогут всех успокоить. По крайней мере так уверяли нас ваши конструкторы.
Торн перешел к обороне:
– Конечно. Порт Земли находится на геостационарной орбите. Нью-Йорк и Вашингтон всегда находятся на одной линии, и мы можем установить четыре лазера на непрерывный огонь. После такой бомбардировки не выживет ни один враг. Что же до Европы, то в случае необходимости мы можем придать ускорение земной орбите. Хотя после этого восстановить орбиту будет невероятно трудно. Если дойдет до этого, мы сможем точно определить фактически любую точку в пределах сорока градусов от экватора. Вы не видели наши лазерные установки? В прессе сообщают, что церемония открытия состоится через месяц, но они уже функционируют, и я с удовольствием проведу вас туда.
Я застонал. Отец никогда не упустит возможности посетить все, что связано с ВКС.
Возможно, он услышал мой стон. Отец ласково улыбнулся:
– Мы с Робом будем в восторге. Возможно, после обеда.
Я отошел с застывшей на губах улыбкой. Я тоже любил Военно-Космический Флот, но рассчитывал пораньше отправиться спать, а не тащиться по лабиринтам околоземной станции.
Это была наша старейшая и самая крупная орбитальная станция. Сквозь множество шлюзов тек постоянный поток пассажиров и грузов, предназначенных для наших расширяющихся колоний. Сюда, в свою очередь, прибывали собранный урожай и разнообразная продукция для Земли.
На станции работал и жил многочисленный персонал. «Хилтон», в банкетном зале которого мы стояли, был одним из четырех роскошных отелей, которыми гордилась станция.
Я остановился поговорить с группой строителей из кооператива Южной и Северной Каролины, заверив их, что после принятия Постановления о реконструкции они получат часть заказов.
Я знал, что адмирал Торн искренне беспокоится о флоте. Благосостояние Земли в значительной степени зависело от импорта из ее далеких колоний. Для перевозки космические корабли были жизненно необходимы, а со времени вторжения рыб ВКС испытывали постоянную нехватку кораблей.
Торговля продолжалась, но цены росли. Беспокойное правительство Дерека Кэрра на планете Надежда, например, в два раза подняло пошлину на импорт с Земли, чтобы отомстить за высокую стоимость перевозки, назначенную ВКС.
Ввиду этого секретарь по колониальным делам в правительстве был вторым по значимости и влиянием превосходил даже главного заместителя генсека.
Даже отец не знал о том, что я уже давно наметил этот пост для себя.
Сначала пройти в Сенат. А потом пробьет мой час.
15. Педро
Я ворчал на Пуука, пока он помогал мне нагружать тележку. Пришла пора снова отправляться к сабам. На этот раз парнишка не жаловался, что ему придется тащиться со мной. Похоже, он очень этого хотел.
Как только мы добрались до лестницы сабов, он совсем затих, а когда мы начали спускаться, вцепился в меня. Я шлепнул его по руке:
– Что с тобой? Может, лестница обледенела и боишься поскользнуться?
Это летом-то, в жару?
– Темно. – Он сделал еще шаг, снова схватил мою руку. – Не сыграй вниз, старик.
Я улыбнулся. Парнишке тринадцать или четырнадцать, а в нем еще столько от шестилетнего. Я выудил из кармана свой свисток, дождался, когда сабы, как всегда, подойдут сзади. Пусть позабавятся, лишь бы нож не воткнули, как раньше бывало.
Сабы провели нас по туннелям к своему убежищу, где уже ждал Халбер. Пуук не отходил от меня, пока не увидел парочку знакомых ребят-сабов. Он уселся в уголке и, тихонько разговаривая, все время поглядывал в мою сторону, будто спрашивая: вы здесь, мистр Чанг?
Как только мы добрались до лестницы сабов, он совсем затих, а когда мы начали спускаться, вцепился в меня. Я шлепнул его по руке:
– Что с тобой? Может, лестница обледенела и боишься поскользнуться?
Это летом-то, в жару?
– Темно. – Он сделал еще шаг, снова схватил мою руку. – Не сыграй вниз, старик.
Я улыбнулся. Парнишке тринадцать или четырнадцать, а в нем еще столько от шестилетнего. Я выудил из кармана свой свисток, дождался, когда сабы, как всегда, подойдут сзади. Пусть позабавятся, лишь бы нож не воткнули, как раньше бывало.
Сабы провели нас по туннелям к своему убежищу, где уже ждал Халбер. Пуук не отходил от меня, пока не увидел парочку знакомых ребят-сабов. Он уселся в уголке и, тихонько разговаривая, все время поглядывал в мою сторону, будто спрашивая: вы здесь, мистр Чанг?