Страница:
Я не мог высвободиться из его железной хватки.
Он потащил меня к себе в кабинет.
– Я не хотел… – я уперся ногами в землю.
– А ну-ка пошевеливайся! – Голос прозвучал как удар кнута. Я послушно заковылял в его кабинет. Он пододвинул стул, велел сесть и направился к своему письменному столу.
– Мистер Сифорт, я…
– Заткнись!
Я почему-то прикусил язык.
Он набрал чей-то номер. Пауза.
– Адам? Зайди ко мне в кабинет.
Я сгорбился в кресле. Сердце все так же колотилось в груди.
Раздались быстрые шаги, дверь распахнулась настежь.
– Сэр, с вами все в по… – При виде меня глаза отца расширились.
– Я застал твоего мальчишку на верхней веранде, он шпионил за Робом и Ричардом. Вот что у него было. – Старик бросил на стол мой микрофон.
Отец с удивлением взял его в руки, ничего не понимая.
– Господи! – Он окинул меня презрительным взглядом и повернулся к старику. – Не знаю, как за такое и извиняться… Мы, конечно, уедем. Боже мой, Джаред, как ты мог! Сэр, мы сейчас же соберем вещи и…
– Адам, – устало проговорил Старик. – Не говори глупостей. Никуда вы не уедете. Но нельзя допускать, чтобы Джаред подглядывал в наши окна. Я позвал тебя, потому что не имею права наказать его сам, хоть и собирался. Шпионить за гостями – это так низко.
Они говорили обо мне так, словно меня здесь не было. Я не выдержал:
– Минуточку! Я всего лишь…
В три шага отец пересек всю комнату, двумя руками схватил за рубашку и поднял со стула. Я думал, он закричит, но он проговорил каким-то странно тихим голосом:
– Замолчи, Джаред!
– Я…
Он тряханул меня, как щенка. Это до того меня поразило, что я замолчал.
– Адам, мы обязаны сказать…
– Минутку, сэр. – Отец пронзил меня взглядом. – Послушай, ты, – снова потряс так, что у меня зубы застучали. – Немедленно отправляйся к себе в комнату! И не вздумай ослушаться! – Он отпустил меня.
Я поправил рубашку и попятился к двери:
– Слушай, не стоит кипятиться из-за…
– Есть, СЭР! – заорал отец, – Скажи это НЕМЕДЛЕННО! – Он сделал ко мне один шаг.
Это было ужасно, да еще и Старик наблюдал, но отец, похоже, совсем рехнулся.
– Есть, сэр!
Я помчался в свою комнату.
8. Пуук
9. Роберт
10. Педро
Он потащил меня к себе в кабинет.
– Я не хотел… – я уперся ногами в землю.
– А ну-ка пошевеливайся! – Голос прозвучал как удар кнута. Я послушно заковылял в его кабинет. Он пододвинул стул, велел сесть и направился к своему письменному столу.
– Мистер Сифорт, я…
– Заткнись!
Я почему-то прикусил язык.
Он набрал чей-то номер. Пауза.
– Адам? Зайди ко мне в кабинет.
Я сгорбился в кресле. Сердце все так же колотилось в груди.
Раздались быстрые шаги, дверь распахнулась настежь.
– Сэр, с вами все в по… – При виде меня глаза отца расширились.
– Я застал твоего мальчишку на верхней веранде, он шпионил за Робом и Ричардом. Вот что у него было. – Старик бросил на стол мой микрофон.
Отец с удивлением взял его в руки, ничего не понимая.
– Господи! – Он окинул меня презрительным взглядом и повернулся к старику. – Не знаю, как за такое и извиняться… Мы, конечно, уедем. Боже мой, Джаред, как ты мог! Сэр, мы сейчас же соберем вещи и…
– Адам, – устало проговорил Старик. – Не говори глупостей. Никуда вы не уедете. Но нельзя допускать, чтобы Джаред подглядывал в наши окна. Я позвал тебя, потому что не имею права наказать его сам, хоть и собирался. Шпионить за гостями – это так низко.
Они говорили обо мне так, словно меня здесь не было. Я не выдержал:
– Минуточку! Я всего лишь…
В три шага отец пересек всю комнату, двумя руками схватил за рубашку и поднял со стула. Я думал, он закричит, но он проговорил каким-то странно тихим голосом:
– Замолчи, Джаред!
– Я…
Он тряханул меня, как щенка. Это до того меня поразило, что я замолчал.
– Адам, мы обязаны сказать…
– Минутку, сэр. – Отец пронзил меня взглядом. – Послушай, ты, – снова потряс так, что у меня зубы застучали. – Немедленно отправляйся к себе в комнату! И не вздумай ослушаться! – Он отпустил меня.
Я поправил рубашку и попятился к двери:
– Слушай, не стоит кипятиться из-за…
– Есть, СЭР! – заорал отец, – Скажи это НЕМЕДЛЕННО! – Он сделал ко мне один шаг.
Это было ужасно, да еще и Старик наблюдал, но отец, похоже, совсем рехнулся.
– Есть, сэр!
Я помчался в свою комнату.
8. Пуук
Я сижу в магазине старика Чанга, становится скучно. Скорей бы вернуться в укрытие, но пока еще рано. Старшая Сестра говорить, скажет, когда Карло успокоится. Верно, переживает, что меня выгнать. А пока придется делать что велит Чанг. Ненавижу все время говорить «Да, мистер Чанг», но пока не решусь его пришить, придется погодить.
А ночью он вырубает перму и спит. Ночь – время для добычи, но он предупредил: уйдешь – больше не впущу.
Иногда велит нести товар наверх или спустить вниз. Говорит, стареет, трудно таскать. Сожму зубы, скажу. «Да, мистер Чанг», – и тащу.
Наверху у него куча товара, какого я сроду не видал. Не только коробки с консервами. Провода разные, старые компы и клевые пластиковые стулья – все под брезентом.
Пару раз я испробовал; может, он не прочь меня трахнуть. Все время Чанг велит мыться перед тем, как идти спать. Войдет в комнату, а я скину одежку и стою с голой задницей – притворяюсь, будто моюсь, а сам проверяю: смотрит или нет.
Не, не интересуется. Тупой старик.
Этим вечером я ходил вокруг, смотрел товар, а он сидел с книгой. Заворчал: Пуук, уйти хошь? Не, говорю, а он мне: сядь и займись чем, дай спокойно почитать.
Я ему: да, мистр Чанг, сел и думаю – отнести в укрытие, чтоб Карло не злился. А все Чанг виноват, это он обменял мне так ботинки.
Слишком тихо, я скучаю. В голове пусто, и я начал вспоминать, как несколько дней назад вез тележку, а Чанг торговал.
Мы со стариканом возили тележку за территорию бродов.
Не люблю места, где никогда не бывал. Спросил, куда едем. Чанг пожал плечами, а глазьями так и вертит, чтоб не застали врасплох.
– Еще одна территория мидов.
– Выходит, миды живут и по другую сторону бродов?
– Ну да, – Он показал за угол.
Я приободрился:
– Здесь за меня не нужна мзда, мистер Чанг Я ж мид.
Он хмыкнул:
– Поглядим.
Вышли три мида, остановили нас. Время дневное, спокойное. Спрашивают.
– Чего надо?
Чанг говорит:
– Дальше пройти.
– А мзда?
Чанг вытащил консерву. Я говорю:
– За меня не надо. Я мид с Тридцать пятой.
Один мид развернулся, глянул и кошкой кинулся на меня. Не успел я глазом моргнуть, а он задрал мне рубаху.
– Пусти!
– Ты не мид, говорит и как пихнёт – я упасть на мостовую.
Я вскочил злой.
– Я еще не взрослый! Но мид! Как и ты!
Он повернулся к Чангу и спрашивает:
– Есть мзда за парнишку?
Я полез за ножом, но Чанг впился в меня глазами, не велит. Ну и не стал. Да с тремя мне одному и не справиться.
– Есть, – проворчал, отдал им еще одну консерву. Пальто у него из одних карманов, много мзды прячет.
Пошли дальше. Я ему: не надо было за меня платить, а он похлопал меня легонько: забудь, мол. Хотел я сказать, чтоб не трогал меня, но передумал. Старик вредный. Возьмет да выгонит.
После территории мидов мы вышли на открытое место. Посреди здание, все разбитое.
– Эт чё такое?
Он к большой дыре в земле. Делать нечего, покатил тележку за ним. Не хочу оставаться один в дурном месте.
– Вниз не пойду!
– Ладно, – говорит. Подвез тележку к стене, поставил.
– Пуук, жди здесь, присматривай за тележкой. Я вернусь.
– Куда ты? – Я встревожился.
– Жди, – сказал и пошел вниз.
Смотрю, как идет в темноту: шесть ступенек, семь.
– Мистр Чанг!
Я огляделся. Кругом разбитые дома, тихо. Небось, глядят из окон, прикидывают, как Пуук на вкус. Может, Пуук еще без метки, но не дурак.
– Погоди! – Рванул за Чангом, догнал его. Темно. Рука у него лежит на перилах. Я схватился за нее, держу крепко, чтоб он не упал, и вообще, мало ли чего.
Чанг издал какой-то звук. Поглядел ему в лицо с подозрением: может, смеется, но темно, не видно.
Старик шлепнул меня по руке, пришлось отпустить. Прошли мы еще немного вниз, потом Чанг что-то вытянул из кармана, сунул в рот и вдруг свистнул два раза.
– Что ты делаешь?
Чанг потрепал меня по голове, свистнул еще два раза, снова сунул что-то в карман и стал ждать. Мы в полной темноте.
– Чанг, мы…
– В порядке, мы здесь! – вдруг слышу откуда-то сзади.
Я завопил. Меня схватили чьи-то руки. Я высвободился и назад к Чангу. Он обнял меня за плечи и не отпускает. Хотел я вытянуть ножик, да не смог. Ноги трясутся.
– Торгаш, ты с кем?
– Мой помощник.
– А племя?
– Нижний. Нейтрал – Голос у Чанга усталый. Я беспокоиться: а ну как он помрет здесь и оставит меня с этими голосами?
– Как его звать? Нужно держаться.
– Пуук, – отвечаю, только голос какой-то писклявый стал. Я аж покраснел в темноте. Чанг им говорит:
– У меня наверху тележка с товаром.
– Можешь завозить, торгаш.
Старик подтолкнул меня локтем, мол, давай, Пуук, вези. Нет уж!
Он вздохнул:
– Сабы помогут?
– А мзда?
– Одна консерва.
Смешок.
– Ладно, потому что знаем тебя. Чако, Кард, тащите!
Затопали ноги. Потом раздался щелчок и загорелся свет. Фонарь с пермой. Я повис на Чанге. В темноте было лучше.
Мы стояли в широком туннеле. Рядом шесть нижних, а сзади куча глаз – глядят.
Одежка у них дурацкая. Слишком много разных цветов. Волосы жутко длинные – схватить за них плевое дело. Волосы завязаны тесемками. У некоторых на шее цепочки. Куча сережек.
Я поглядел на Чанга:
– Что за племя?
Чья-то рука зажала мне рот и резко повернула голову, чтоб я глянул.
– Говори со мной, паренек. Я Халбер. Это мое племя.
Большой. Я глянул на него. На руках смешные тесемки, одежка из многих цветов – у других поменьше. Пуук стараться держаться гордо.
– Какое племя? – я сказать снова.
– Мы сабы, – ответил Халбер. Этого я и боялся.
Нас отвели в другой туннель. Фонарь скоро стал не нужен. Здесь высоко висели лампы и светились. Куча народу. Стулья и столы. Кастрюли. Видать, здешнее укрытие.
Чанг усадил меня у стены и приказал ждать, пока он разговаривать.
– Не пойдет! Толька с тобой!
Он глянул на меня:
– Да, мистр Чанг, сделаю как скажете.
– Так скоро забыть?
– Нипочем не останусь с…
– Пуук.
Он сказал это тихо, но мне стало чуть страшно, а чего – не знаю.
– Сделаю как скажете, мистр Чанг!
Он хлопнул меня по плечу:
– Чако присмотрит, чтоб ничего не случилось. Я буду вон там, и глупый мальчишка-мид меня не увидит. Должен узнать, что сабам надо. Быть что будет.
Я обхватить колени руками и притвориться, будто никто из сабов не смотрит на меня. Уголком глаза видал Чанга. Сидел на старом стуле. Из настоящего дерева. Не пойму, чего сабы не сожгли его для готовки? Халбер сидел рядом.
Когда тихо, мог слыхать из разговора.
– Сколько можешь достать?
Чанг пожал плечами:
– Принесу двадцати. Сколько сабам нужно?
– Не знаю, – Халбер отвернулся. – Сколько достанешь, столько и неси.
Чанг наклонился вперед и похлопал Халбера по колену, будто это не большой саб, а ребенок:
– Ладно, говорю тебе, не будем хитрить. Сколько перм нужно?
Я напрягся: а ну как саб двинет старику, нечего, мол, бить по коленке.
Халбер заговорил совсем тихо, я расслышал не все.
– …кая разница? Говорю, нужны. Ты просто…
Чанг покачал головой:
– Сабы могут довериться старому Чангу. Ладно, ищите другого торгаша. Миды и броды приносят Чангу много товаров для мены, так что Чанг с голоду не помрет.
Он встал. Теперь я точно знал: старик с прибабахом. Хоть бы меня не пришили с ним заодно.
– Забирай тележку. – Это он мне. – Едем домой.
– Не злись, – буркнул Халбер. Стоит, топчется, будто нервничает. Хватать старика, усаживать. – Не хочу, чтоб прознали другие племена.
Чанг сидит, молчит.
Халбер ему еле слышно:
– Две сотни.
А потом еще шепнул, совсем тихо.
Чанг не удивился. Кивнул. Интересно, где он отыщет пару сотен перм? Я-то был у него в магазине. Там столько не наберется.
– Спортивные костюмы мне без надобности, – сказал он. Потом согласился. – Ладно, беру несколько спортивных костюмов, но основную мену за пермы Чанг возьмет не товаром. Нужна помощь.
Халбер закатить глаза:
– Не раздумал? Я ж тебе говорил: не выйдет.
Чанг грустно:
– Должен попробовать. Вода уходит.
– Слишком поздно. Наш способ лучше. Правительство не будет знать, что делать, после… – Он огляделся и заговорил тише.
Кто-то тряс меня. Я вскочил. Девчушка стояла совсем близко и улыбалась.
– Племя? – она говорила тихонько, чтоб не встревожить ворчливых сабов.
– Уйди! – я отпихнул ее руку. Не хочу, чтоб саб до меня дотрагивался. В детстве мать часто пугать меня сабами, истории рассказывать.
– Ты какого племени?
Она была в красном спортивном костюме, разодранном, на голове желтая повязка.
Я решил: подойдет ближе, пырну ножом посередине в грудь. Но ведь не уйдет, пока не отвечу.
– Мид с Тридцать пятой, – гордо говорю.
– Тридцать пятой не знаю, – заявила девчонка и нахмурилась. – Такой же, как миды с Сорок первой?
– Не!
Тупая. Укрытие на 35-й – лучшее место на свете.
– Я Элли, – она вытянула руку, будто пальцы показывала. – А мид быть кто?
Я слушал Чанга. потому не ответил. Через минутку рука ее опустилась.
– Мальчишка-мид задница! – презрительно объявила она. – Имя забыл. Рёхнутый.
Повернуться и кричать кому-то:
– Глянь на рёхнутого мида! У него имени нету!
Я разозлился:
– Убирайся, стерва, пока Пуук не взбеситься!
– Думаешь, мы…
Тычок. Рядом взрослый саб. Костлявый, с длинными кучерявыми волосами. Глянуть на Халбера, потом на нас и прижал палец к губам. Элли кивнуть, сесть в сторонке и тихонько говорить:
– Ладно, Чако.
Как Чако отошел, мальчишка-саб наклонился поближе и шепнул:
– Ты Пуук?
– Да. – Зря я ответил.
– Говори тихо. Чако здоровский, не зли его.
Парнишка вытянул в мою сторону руку, все пять пальцев.
– Кранд.
Я глянул на руку. Кольца нет, зачем он мне показывает?
Элли прошептала:
– Мид трусит.
Я не стерпел:
– Почему привязалась к Пууку? Ничего тебе не сделал!
– Мид воротит нос, не хочет дотронуться до саба!
Я сглотнул. Что делать? Потом осторожно так вытянул руку – вдруг какой подвох?
Элли тоже протянула руку и дотронулась всей ладонью и пальцами до моей:
– Здорово встретить.
Подождала и ткнула меня в ребра:
– Говори – здорово!
– Здорово встретить, – пробормотал я. Вот дурость.
Кранд протянул руку, мы соприкоснулись ладонями:
– Здорово.
Он маленький, может, лет одиннадцать. Но у Элли уже сиськи вырасти. Я глядел с восхищением.
Как-то Старшая Сестра дала мне потрогать свои. Я держал ее сиськи в руках, а она смеялась. Это мне не понравилось, но раз дала подержать, я ничего не сказал.
Уж не знаю, как вышло, но впереди у меня выросло. Я повернулся боком и быстро начал думать про другое, не то Элли заметит, что у меня спереди со штанами.
Чанг все говорил с Халбером.
Она прошептала:
– Ты с торгашом?
– Помогаю с тележкой. – А чтоб не думала, будто я совсем малявка, добавил:
– Он дает много мзды, говорит, пожалуйста, Пуук, Чанг сам не может.
Теперь она глянуть на меня с восхищением:
– Покажи мзду.
– Э… осталась в укрытии, – я не сразу сказать, – Думаешь, Пуук понесет ее вниз, к сабам? А вдруг сгинет?
Кранд хмыкнул:
– Да врет он, Элли.
Она прикусила губу, глянула на Кранда, потом на меня:
– Врет?
– Ясное дело. Глянь на него. Рубаха грязная, рваная. Ни колец, ни цепочек. Похоже, будто у него много мзды, а? Что думаешь, Элли?
Думаю, Кранд бы здорово выглядеть со вторым ртом у горла. Порезать?
На плечо легла рука. Чанг.
– Пора идти, парень.
Я на самом деле ему обрадовался. Значит, не придется отвечать Кранду.
– Да, мистр Чанг.
Я встал с достоинством:
– Нам пора. Элли тоже встала.
– Идем, Кранд, проводим до лестницы. Сначала шли Чанг с Халбером. Перед темнотой Элли толкнула меня локтем:
– Здорово, что встречайся. Я гордо выпрямиться.
А ночью он вырубает перму и спит. Ночь – время для добычи, но он предупредил: уйдешь – больше не впущу.
Иногда велит нести товар наверх или спустить вниз. Говорит, стареет, трудно таскать. Сожму зубы, скажу. «Да, мистер Чанг», – и тащу.
Наверху у него куча товара, какого я сроду не видал. Не только коробки с консервами. Провода разные, старые компы и клевые пластиковые стулья – все под брезентом.
Пару раз я испробовал; может, он не прочь меня трахнуть. Все время Чанг велит мыться перед тем, как идти спать. Войдет в комнату, а я скину одежку и стою с голой задницей – притворяюсь, будто моюсь, а сам проверяю: смотрит или нет.
Не, не интересуется. Тупой старик.
Этим вечером я ходил вокруг, смотрел товар, а он сидел с книгой. Заворчал: Пуук, уйти хошь? Не, говорю, а он мне: сядь и займись чем, дай спокойно почитать.
Я ему: да, мистр Чанг, сел и думаю – отнести в укрытие, чтоб Карло не злился. А все Чанг виноват, это он обменял мне так ботинки.
Слишком тихо, я скучаю. В голове пусто, и я начал вспоминать, как несколько дней назад вез тележку, а Чанг торговал.
Мы со стариканом возили тележку за территорию бродов.
Не люблю места, где никогда не бывал. Спросил, куда едем. Чанг пожал плечами, а глазьями так и вертит, чтоб не застали врасплох.
– Еще одна территория мидов.
– Выходит, миды живут и по другую сторону бродов?
– Ну да, – Он показал за угол.
Я приободрился:
– Здесь за меня не нужна мзда, мистер Чанг Я ж мид.
Он хмыкнул:
– Поглядим.
Вышли три мида, остановили нас. Время дневное, спокойное. Спрашивают.
– Чего надо?
Чанг говорит:
– Дальше пройти.
– А мзда?
Чанг вытащил консерву. Я говорю:
– За меня не надо. Я мид с Тридцать пятой.
Один мид развернулся, глянул и кошкой кинулся на меня. Не успел я глазом моргнуть, а он задрал мне рубаху.
– Пусти!
– Ты не мид, говорит и как пихнёт – я упасть на мостовую.
Я вскочил злой.
– Я еще не взрослый! Но мид! Как и ты!
Он повернулся к Чангу и спрашивает:
– Есть мзда за парнишку?
Я полез за ножом, но Чанг впился в меня глазами, не велит. Ну и не стал. Да с тремя мне одному и не справиться.
– Есть, – проворчал, отдал им еще одну консерву. Пальто у него из одних карманов, много мзды прячет.
Пошли дальше. Я ему: не надо было за меня платить, а он похлопал меня легонько: забудь, мол. Хотел я сказать, чтоб не трогал меня, но передумал. Старик вредный. Возьмет да выгонит.
После территории мидов мы вышли на открытое место. Посреди здание, все разбитое.
– Эт чё такое?
Он к большой дыре в земле. Делать нечего, покатил тележку за ним. Не хочу оставаться один в дурном месте.
– Вниз не пойду!
– Ладно, – говорит. Подвез тележку к стене, поставил.
– Пуук, жди здесь, присматривай за тележкой. Я вернусь.
– Куда ты? – Я встревожился.
– Жди, – сказал и пошел вниз.
Смотрю, как идет в темноту: шесть ступенек, семь.
– Мистр Чанг!
Я огляделся. Кругом разбитые дома, тихо. Небось, глядят из окон, прикидывают, как Пуук на вкус. Может, Пуук еще без метки, но не дурак.
– Погоди! – Рванул за Чангом, догнал его. Темно. Рука у него лежит на перилах. Я схватился за нее, держу крепко, чтоб он не упал, и вообще, мало ли чего.
Чанг издал какой-то звук. Поглядел ему в лицо с подозрением: может, смеется, но темно, не видно.
Старик шлепнул меня по руке, пришлось отпустить. Прошли мы еще немного вниз, потом Чанг что-то вытянул из кармана, сунул в рот и вдруг свистнул два раза.
– Что ты делаешь?
Чанг потрепал меня по голове, свистнул еще два раза, снова сунул что-то в карман и стал ждать. Мы в полной темноте.
– Чанг, мы…
– В порядке, мы здесь! – вдруг слышу откуда-то сзади.
Я завопил. Меня схватили чьи-то руки. Я высвободился и назад к Чангу. Он обнял меня за плечи и не отпускает. Хотел я вытянуть ножик, да не смог. Ноги трясутся.
– Торгаш, ты с кем?
– Мой помощник.
– А племя?
– Нижний. Нейтрал – Голос у Чанга усталый. Я беспокоиться: а ну как он помрет здесь и оставит меня с этими голосами?
– Как его звать? Нужно держаться.
– Пуук, – отвечаю, только голос какой-то писклявый стал. Я аж покраснел в темноте. Чанг им говорит:
– У меня наверху тележка с товаром.
– Можешь завозить, торгаш.
Старик подтолкнул меня локтем, мол, давай, Пуук, вези. Нет уж!
Он вздохнул:
– Сабы помогут?
– А мзда?
– Одна консерва.
Смешок.
– Ладно, потому что знаем тебя. Чако, Кард, тащите!
Затопали ноги. Потом раздался щелчок и загорелся свет. Фонарь с пермой. Я повис на Чанге. В темноте было лучше.
Мы стояли в широком туннеле. Рядом шесть нижних, а сзади куча глаз – глядят.
Одежка у них дурацкая. Слишком много разных цветов. Волосы жутко длинные – схватить за них плевое дело. Волосы завязаны тесемками. У некоторых на шее цепочки. Куча сережек.
Я поглядел на Чанга:
– Что за племя?
Чья-то рука зажала мне рот и резко повернула голову, чтоб я глянул.
– Говори со мной, паренек. Я Халбер. Это мое племя.
Большой. Я глянул на него. На руках смешные тесемки, одежка из многих цветов – у других поменьше. Пуук стараться держаться гордо.
– Какое племя? – я сказать снова.
– Мы сабы, – ответил Халбер. Этого я и боялся.
Нас отвели в другой туннель. Фонарь скоро стал не нужен. Здесь высоко висели лампы и светились. Куча народу. Стулья и столы. Кастрюли. Видать, здешнее укрытие.
Чанг усадил меня у стены и приказал ждать, пока он разговаривать.
– Не пойдет! Толька с тобой!
Он глянул на меня:
– Да, мистр Чанг, сделаю как скажете.
– Так скоро забыть?
– Нипочем не останусь с…
– Пуук.
Он сказал это тихо, но мне стало чуть страшно, а чего – не знаю.
– Сделаю как скажете, мистр Чанг!
Он хлопнул меня по плечу:
– Чако присмотрит, чтоб ничего не случилось. Я буду вон там, и глупый мальчишка-мид меня не увидит. Должен узнать, что сабам надо. Быть что будет.
Я обхватить колени руками и притвориться, будто никто из сабов не смотрит на меня. Уголком глаза видал Чанга. Сидел на старом стуле. Из настоящего дерева. Не пойму, чего сабы не сожгли его для готовки? Халбер сидел рядом.
Когда тихо, мог слыхать из разговора.
– Сколько можешь достать?
Чанг пожал плечами:
– Принесу двадцати. Сколько сабам нужно?
– Не знаю, – Халбер отвернулся. – Сколько достанешь, столько и неси.
Чанг наклонился вперед и похлопал Халбера по колену, будто это не большой саб, а ребенок:
– Ладно, говорю тебе, не будем хитрить. Сколько перм нужно?
Я напрягся: а ну как саб двинет старику, нечего, мол, бить по коленке.
Халбер заговорил совсем тихо, я расслышал не все.
– …кая разница? Говорю, нужны. Ты просто…
Чанг покачал головой:
– Сабы могут довериться старому Чангу. Ладно, ищите другого торгаша. Миды и броды приносят Чангу много товаров для мены, так что Чанг с голоду не помрет.
Он встал. Теперь я точно знал: старик с прибабахом. Хоть бы меня не пришили с ним заодно.
– Забирай тележку. – Это он мне. – Едем домой.
– Не злись, – буркнул Халбер. Стоит, топчется, будто нервничает. Хватать старика, усаживать. – Не хочу, чтоб прознали другие племена.
Чанг сидит, молчит.
Халбер ему еле слышно:
– Две сотни.
А потом еще шепнул, совсем тихо.
Чанг не удивился. Кивнул. Интересно, где он отыщет пару сотен перм? Я-то был у него в магазине. Там столько не наберется.
– Спортивные костюмы мне без надобности, – сказал он. Потом согласился. – Ладно, беру несколько спортивных костюмов, но основную мену за пермы Чанг возьмет не товаром. Нужна помощь.
Халбер закатить глаза:
– Не раздумал? Я ж тебе говорил: не выйдет.
Чанг грустно:
– Должен попробовать. Вода уходит.
– Слишком поздно. Наш способ лучше. Правительство не будет знать, что делать, после… – Он огляделся и заговорил тише.
Кто-то тряс меня. Я вскочил. Девчушка стояла совсем близко и улыбалась.
– Племя? – она говорила тихонько, чтоб не встревожить ворчливых сабов.
– Уйди! – я отпихнул ее руку. Не хочу, чтоб саб до меня дотрагивался. В детстве мать часто пугать меня сабами, истории рассказывать.
– Ты какого племени?
Она была в красном спортивном костюме, разодранном, на голове желтая повязка.
Я решил: подойдет ближе, пырну ножом посередине в грудь. Но ведь не уйдет, пока не отвечу.
– Мид с Тридцать пятой, – гордо говорю.
– Тридцать пятой не знаю, – заявила девчонка и нахмурилась. – Такой же, как миды с Сорок первой?
– Не!
Тупая. Укрытие на 35-й – лучшее место на свете.
– Я Элли, – она вытянула руку, будто пальцы показывала. – А мид быть кто?
Я слушал Чанга. потому не ответил. Через минутку рука ее опустилась.
– Мальчишка-мид задница! – презрительно объявила она. – Имя забыл. Рёхнутый.
Повернуться и кричать кому-то:
– Глянь на рёхнутого мида! У него имени нету!
Я разозлился:
– Убирайся, стерва, пока Пуук не взбеситься!
– Думаешь, мы…
Тычок. Рядом взрослый саб. Костлявый, с длинными кучерявыми волосами. Глянуть на Халбера, потом на нас и прижал палец к губам. Элли кивнуть, сесть в сторонке и тихонько говорить:
– Ладно, Чако.
Как Чако отошел, мальчишка-саб наклонился поближе и шепнул:
– Ты Пуук?
– Да. – Зря я ответил.
– Говори тихо. Чако здоровский, не зли его.
Парнишка вытянул в мою сторону руку, все пять пальцев.
– Кранд.
Я глянул на руку. Кольца нет, зачем он мне показывает?
Элли прошептала:
– Мид трусит.
Я не стерпел:
– Почему привязалась к Пууку? Ничего тебе не сделал!
– Мид воротит нос, не хочет дотронуться до саба!
Я сглотнул. Что делать? Потом осторожно так вытянул руку – вдруг какой подвох?
Элли тоже протянула руку и дотронулась всей ладонью и пальцами до моей:
– Здорово встретить.
Подождала и ткнула меня в ребра:
– Говори – здорово!
– Здорово встретить, – пробормотал я. Вот дурость.
Кранд протянул руку, мы соприкоснулись ладонями:
– Здорово.
Он маленький, может, лет одиннадцать. Но у Элли уже сиськи вырасти. Я глядел с восхищением.
Как-то Старшая Сестра дала мне потрогать свои. Я держал ее сиськи в руках, а она смеялась. Это мне не понравилось, но раз дала подержать, я ничего не сказал.
Уж не знаю, как вышло, но впереди у меня выросло. Я повернулся боком и быстро начал думать про другое, не то Элли заметит, что у меня спереди со штанами.
Чанг все говорил с Халбером.
Она прошептала:
– Ты с торгашом?
– Помогаю с тележкой. – А чтоб не думала, будто я совсем малявка, добавил:
– Он дает много мзды, говорит, пожалуйста, Пуук, Чанг сам не может.
Теперь она глянуть на меня с восхищением:
– Покажи мзду.
– Э… осталась в укрытии, – я не сразу сказать, – Думаешь, Пуук понесет ее вниз, к сабам? А вдруг сгинет?
Кранд хмыкнул:
– Да врет он, Элли.
Она прикусила губу, глянула на Кранда, потом на меня:
– Врет?
– Ясное дело. Глянь на него. Рубаха грязная, рваная. Ни колец, ни цепочек. Похоже, будто у него много мзды, а? Что думаешь, Элли?
Думаю, Кранд бы здорово выглядеть со вторым ртом у горла. Порезать?
На плечо легла рука. Чанг.
– Пора идти, парень.
Я на самом деле ему обрадовался. Значит, не придется отвечать Кранду.
– Да, мистр Чанг.
Я встал с достоинством:
– Нам пора. Элли тоже встала.
– Идем, Кранд, проводим до лестницы. Сначала шли Чанг с Халбером. Перед темнотой Элли толкнула меня локтем:
– Здорово, что встречайся. Я гордо выпрямиться.
9. Роберт
За завтраком я снова налил себе соку.
– Когда он примет решение?
Адам Тенер отвел взгляд от освещенной солнцем лужайки с подстриженной травой.
– Возможно… командир не… Ты бы мог… Не знаю. – Он потер глаза.
Я поджал губы. Трудно сказать, насколько сильно стоит давить.
Завтрак Адама остался нетронутым. Он налил себе вторую чашечку кофе.
– Извини, Робби, сегодня я почти не спал.
Я промолчал. Он мог одним словом заставить меня перенестись в юность. Робби.
– Ладно. – Адам встряхнулся, стал сосредоточенным. – Как я понимаю, тебе нужно знать точно?
Я кивнул.
– В глубине сердца он не политик, – проговорил Адам.
Безусловно. Во всяком случае, в том смысле, в каком эго понимает мой отец. Если отец обожал общественный аспект политической деятельности, то капитан не любил бывать на виду. Отцу нравилось отыскивать общие интересы у отдельных групп, сконцентрированных на собственной выгоде. Капитан Сифорт стремился отыскать лишь нравственную истину, а все остальное считал не стоящим внимания. Отцу искренне симпатизировали политики обеих партий. Капитана уважали, некоторые простые люди перед ним благоговели. И только.
Когда я наконец поднял глаза, Адам сказал:
– Помнишь, как давным-давно, когда мы были гардема… когда ты был кадетом, в Академию с инспекцией прибыли сенаторы?
Я расплылся в улыбке:
– Нет, но отец не раз и не два рассказывал мне об этом.
– Мы, гарды, решили, что капитан выжил из ума. Ему была отвратительна мысль, что банда политиков наводнит Фарсайд. Поэтому он закинул их в бараки, точно кучку плебеев, невзирая на возможные политические последствия. Некоторые жутко разозлились.
– Отец неделю уговаривал возмущенных ничего не предпринимать.
– Мистер Кин приказал нам успокоить их всеми возможными способами, только чтобы они не призвали Военно-Космические Силы взять базу штурмом.
Улыбка Адама медленно исчезла.
– Понимаешь, командир не вникает в искусство переговоров, компромиссов и альянсов. Чем больше ты на него давишь – тем больше он сопротивляется. А он понимает, что ты, Роб, давишь на него.
Я знал, что к предупреждению Адама нужно отнестись серьезно.
Отразив атаку враждебных инопланетян на Землю, Ник Сифорт ушел в монастырь необенедиктинцев, затерявшись во мраке своей души.
Минуло десять лет.
Возможно, он до сих пор там бы и оставался, если бы не визит бывшего трущобника Эдди Босса, ставшего космическим мореплавателем, который прежде был его денщиком. Эдди обратился к нему с просьбой помочь опротестовать возобновление проектов Земельной партии в отношении крупных городов.
Капитан отослал его прочь с резкими словами, но через месяц покинул монастырь и появился перед голографическим камерами. Он объявил, что выдвигает свою кандидатуру в Сенат, в самых резких словах поносил расчистку окружающих резиденцию ООН трущоб, предпринятую генсеком Анжуром.
Позиция Сифорта вынудила земельщиков увести войска с улиц. Трущобники продолжали жить по-прежнему, то есть в грязи, нищете и убожестве. Сифорт именовал это «независимостью».
Но дело не в этом. Капитан был избран в Сенат от Северной Англии. Какое-то время он безнаказанно попирал неписаные законы политики, действуя с бескомпромиссной честностью и правдивостью, которая доходила до резкости. Восторженные избиратели выдвинули его в секретари ООН, и вместе с ним к власти пришла наша Супранационалистическая партия.
А вот в кабинетных делах отказ Сифорта подчиняться давлению оказался скорее помехой, чем достоинством. Снова и снова его нетерпимость разрушала сделки, подготовленные отцом.
Если бы отец со своими коллегами не так настойчиво убеждал капитана не брать на себя вину, возможно, генсек прислушался бы к их советам и ему не пришлось бы уходить в отставку.
Я вздохнул. Карьера Сифорта нас больше не касается. А вот карьера отца – дело другое.
– Я подумаю, что смогу сделать, – Адам снова уставился в пустую чашку. – Роб…
– Да, сэр?
– Перестань, ради бога. Ты член Генеральной Ассамблеи, а не кадет. Да и я всего лишь лейтенант в отставке.
– Я обращаюсь так в знак уважения, Адам, и меня это вполне устраивает.
Жесткие черты его лица смягчила улыбка:
– Теперь ты говоришь в точности как Ф.Т.
– Буду считать это комплиментом. Он славный парнишка.
– Да.
Но лицо Адама потемнело, словно солнце закрыла туча. Помолчав, он спросил:
– Вчера вечером ты обсуждал с отцом что-нибудь важное?
Очень странный вопрос.
– Почему ты спрашиваешь?
Адам покраснел.
– Извини, это прозвучало бестактно. И не мое это дело… – Он внезапно встал. – Боже мой, не могу я спокойно сидеть и делать вид…
Он отвернулся.
Я подошел к нему.
– Сэр, что случилось?
На мгновение мне показалось, что сейчас Адам поставит меня на место, как гардемарин – надоедливого кадета, но он тут же ссутулился.
– Джаред. Ума не приложу, что с ним делать. Плохой из меня отец.
– Что он натворил?
– Я не могу тебе сказать. – Засунув руки в карманы. Адам внимательно разглядывал элегантный фасад дома Сифортов. – Короче говоря, он снова отличился. Если бы Елена была здесь!
– Сейчас у него трудный возраст.
– Больше этой отговоркой я не воспользуюсь, – с горечью проговорил он, – Я такое натворил, Роб. Мне… невыносимо стыдно.
Я опустил руку ему на плечо, постоял так, прежде чем убрать. Я стольким обязан ему за то, что он когда-то для меня сделал.
– Еще не все потеряно.
– Ему уже пятнадцать.
– Когда я поступил в Академию, то считал, что все будет легко, потому что мой отец – сенатор. С самого начала капитан держался так холодно. Это меня потрясло. Мои связи ничего для него не значили. Потом он вызвал меня в кабинет и выпорол. Я пережил жесточайший шок.
– Знаю.
Еще бы ему не знать! Адам помог мне со всем этим справиться.
– Это помогло мне повзрослеть. Встретившись со мной взглядом, он кивнул, но потом снова отвернулся.
– Не могу, Роб. Просто… не могу, – прохрипел он.
Я ощутил себя совершенно беспомощным.
– Ей-богу, я в этом деле не спец, но будь с ним построже. Даже без порки.
Мелькнула мимолетная улыбка.
– Я так и поступил прошлой ночью. По-моему, я его испугал.
– Прекрасно.
– Но сегодня я, как обычно, ничего не делал. Меняться трудно.
– У тебя получится.
Что за дурацкая фраза. Я украдкой взглянул на часы. К моей досаде, Адам это заметил и мгновенно выпрямился:
– Я провожу тебя к вертолету.
– Спасибо.
Отец еще до завтрака улетел в неботель «Шератон» обсудить вопрос о сборе денег для предвыборного фонда.
– Робби, – он явно колебался, – почему ты так и не женился?
– Я пока не женился, – поправил я его веселым тоном. – Все еще впереди.
Если я когда-нибудь сумею преодолеть боязнь связать свою жизнь и делиться мыслями с другим человеком, который может меня не одобрить.
– Кроме того, – улыбнулся я, – самых лучших уже разобрали.
Например, Арлину Сандерс, которая последние тринадцать лет носила фамилию Сифорт.
Арлина Сандерс принимала участие в войне с инопланетянами сначала на «Веллингтоне», а потом на космическом корабле ООН «Брентли». Все, кто ее знал, говорили, что она была надежным ответственным офицером. Как-то во время самого серьезного мятежа против ВКС, случившегося уже после войны, она несла охрану нового космолета на околоземной станции и, как говорили, собственноручно убила нескольких мародеров. Я не был с ней знаком в то время, когда она служила в ВКС, но знаю, что она училась в Академии одновременно с капитаном Сифортом и жила в той же казарме. Многие годы спустя после того, как капитан покинул монастырь, одинокий и погруженный в раздумья, он занимался политикой без помощника.
Его первая жена погибла на корабле; его вторая жена, Анни Уэллс, развелась с ним, пока он находился в Ланкастерском монастыре.
На приемах и дипломатических тусовках он одиноко стоял, держа в руке бокал с вином, – капитан позволял себе выпить один бокал за целый вечер, выслушивая окружавших его льстецов. Его дискомфорт был настолько очевиден, что я сочувствовал ему всем сердцем. Когда его глаза встречались с моими, их выражение смягчалось и уголки рта дергались, словно он хотел произнести слово «долг». Не знаю, на каком приеме он встретил Арлину. Вскоре она стала постоянно сопровождать его, оберегая от самых рьяных мучителей.
С той поры она защищала его яростно и бдительно. Я подозревал, что скорее она, а не капитан следит за поведением Ф.Т., хотя, правду сказать, мальчик, похоже, нисколько не возражал против дисциплины. Однако хоть он мне и нравился, но я его совершенно не понимал. Он был феноменально умным и так же, как и его отец, напрямик говорил правду, что выводило людей из себя.
Пока мы с Адамом шли по газону к дому, чтобы забрать чемодан, я вернулся к действительности. На летной площадке я пожал ему руку:
– Отец no-настоящему озабочен законопроектом о реконструкции городов. Нам обязательно нужно как можно скорее выяснить мнение капитана.
Пока отец не сжег мосты и не погубил старого друга.
– Попробую поговорить об этом снова. Нужно только выбрать подходящий момент.
– Не тяни, – попросил я. И направился к вертолету.
– Когда он примет решение?
Адам Тенер отвел взгляд от освещенной солнцем лужайки с подстриженной травой.
– Возможно… командир не… Ты бы мог… Не знаю. – Он потер глаза.
Я поджал губы. Трудно сказать, насколько сильно стоит давить.
Завтрак Адама остался нетронутым. Он налил себе вторую чашечку кофе.
– Извини, Робби, сегодня я почти не спал.
Я промолчал. Он мог одним словом заставить меня перенестись в юность. Робби.
– Ладно. – Адам встряхнулся, стал сосредоточенным. – Как я понимаю, тебе нужно знать точно?
Я кивнул.
– В глубине сердца он не политик, – проговорил Адам.
Безусловно. Во всяком случае, в том смысле, в каком эго понимает мой отец. Если отец обожал общественный аспект политической деятельности, то капитан не любил бывать на виду. Отцу нравилось отыскивать общие интересы у отдельных групп, сконцентрированных на собственной выгоде. Капитан Сифорт стремился отыскать лишь нравственную истину, а все остальное считал не стоящим внимания. Отцу искренне симпатизировали политики обеих партий. Капитана уважали, некоторые простые люди перед ним благоговели. И только.
Когда я наконец поднял глаза, Адам сказал:
– Помнишь, как давным-давно, когда мы были гардема… когда ты был кадетом, в Академию с инспекцией прибыли сенаторы?
Я расплылся в улыбке:
– Нет, но отец не раз и не два рассказывал мне об этом.
– Мы, гарды, решили, что капитан выжил из ума. Ему была отвратительна мысль, что банда политиков наводнит Фарсайд. Поэтому он закинул их в бараки, точно кучку плебеев, невзирая на возможные политические последствия. Некоторые жутко разозлились.
– Отец неделю уговаривал возмущенных ничего не предпринимать.
– Мистер Кин приказал нам успокоить их всеми возможными способами, только чтобы они не призвали Военно-Космические Силы взять базу штурмом.
Улыбка Адама медленно исчезла.
– Понимаешь, командир не вникает в искусство переговоров, компромиссов и альянсов. Чем больше ты на него давишь – тем больше он сопротивляется. А он понимает, что ты, Роб, давишь на него.
Я знал, что к предупреждению Адама нужно отнестись серьезно.
Отразив атаку враждебных инопланетян на Землю, Ник Сифорт ушел в монастырь необенедиктинцев, затерявшись во мраке своей души.
Минуло десять лет.
Возможно, он до сих пор там бы и оставался, если бы не визит бывшего трущобника Эдди Босса, ставшего космическим мореплавателем, который прежде был его денщиком. Эдди обратился к нему с просьбой помочь опротестовать возобновление проектов Земельной партии в отношении крупных городов.
Капитан отослал его прочь с резкими словами, но через месяц покинул монастырь и появился перед голографическим камерами. Он объявил, что выдвигает свою кандидатуру в Сенат, в самых резких словах поносил расчистку окружающих резиденцию ООН трущоб, предпринятую генсеком Анжуром.
Позиция Сифорта вынудила земельщиков увести войска с улиц. Трущобники продолжали жить по-прежнему, то есть в грязи, нищете и убожестве. Сифорт именовал это «независимостью».
Но дело не в этом. Капитан был избран в Сенат от Северной Англии. Какое-то время он безнаказанно попирал неписаные законы политики, действуя с бескомпромиссной честностью и правдивостью, которая доходила до резкости. Восторженные избиратели выдвинули его в секретари ООН, и вместе с ним к власти пришла наша Супранационалистическая партия.
А вот в кабинетных делах отказ Сифорта подчиняться давлению оказался скорее помехой, чем достоинством. Снова и снова его нетерпимость разрушала сделки, подготовленные отцом.
Если бы отец со своими коллегами не так настойчиво убеждал капитана не брать на себя вину, возможно, генсек прислушался бы к их советам и ему не пришлось бы уходить в отставку.
Я вздохнул. Карьера Сифорта нас больше не касается. А вот карьера отца – дело другое.
– Я подумаю, что смогу сделать, – Адам снова уставился в пустую чашку. – Роб…
– Да, сэр?
– Перестань, ради бога. Ты член Генеральной Ассамблеи, а не кадет. Да и я всего лишь лейтенант в отставке.
– Я обращаюсь так в знак уважения, Адам, и меня это вполне устраивает.
Жесткие черты его лица смягчила улыбка:
– Теперь ты говоришь в точности как Ф.Т.
– Буду считать это комплиментом. Он славный парнишка.
– Да.
Но лицо Адама потемнело, словно солнце закрыла туча. Помолчав, он спросил:
– Вчера вечером ты обсуждал с отцом что-нибудь важное?
Очень странный вопрос.
– Почему ты спрашиваешь?
Адам покраснел.
– Извини, это прозвучало бестактно. И не мое это дело… – Он внезапно встал. – Боже мой, не могу я спокойно сидеть и делать вид…
Он отвернулся.
Я подошел к нему.
– Сэр, что случилось?
На мгновение мне показалось, что сейчас Адам поставит меня на место, как гардемарин – надоедливого кадета, но он тут же ссутулился.
– Джаред. Ума не приложу, что с ним делать. Плохой из меня отец.
– Что он натворил?
– Я не могу тебе сказать. – Засунув руки в карманы. Адам внимательно разглядывал элегантный фасад дома Сифортов. – Короче говоря, он снова отличился. Если бы Елена была здесь!
– Сейчас у него трудный возраст.
– Больше этой отговоркой я не воспользуюсь, – с горечью проговорил он, – Я такое натворил, Роб. Мне… невыносимо стыдно.
Я опустил руку ему на плечо, постоял так, прежде чем убрать. Я стольким обязан ему за то, что он когда-то для меня сделал.
– Еще не все потеряно.
– Ему уже пятнадцать.
– Когда я поступил в Академию, то считал, что все будет легко, потому что мой отец – сенатор. С самого начала капитан держался так холодно. Это меня потрясло. Мои связи ничего для него не значили. Потом он вызвал меня в кабинет и выпорол. Я пережил жесточайший шок.
– Знаю.
Еще бы ему не знать! Адам помог мне со всем этим справиться.
– Это помогло мне повзрослеть. Встретившись со мной взглядом, он кивнул, но потом снова отвернулся.
– Не могу, Роб. Просто… не могу, – прохрипел он.
Я ощутил себя совершенно беспомощным.
– Ей-богу, я в этом деле не спец, но будь с ним построже. Даже без порки.
Мелькнула мимолетная улыбка.
– Я так и поступил прошлой ночью. По-моему, я его испугал.
– Прекрасно.
– Но сегодня я, как обычно, ничего не делал. Меняться трудно.
– У тебя получится.
Что за дурацкая фраза. Я украдкой взглянул на часы. К моей досаде, Адам это заметил и мгновенно выпрямился:
– Я провожу тебя к вертолету.
– Спасибо.
Отец еще до завтрака улетел в неботель «Шератон» обсудить вопрос о сборе денег для предвыборного фонда.
– Робби, – он явно колебался, – почему ты так и не женился?
– Я пока не женился, – поправил я его веселым тоном. – Все еще впереди.
Если я когда-нибудь сумею преодолеть боязнь связать свою жизнь и делиться мыслями с другим человеком, который может меня не одобрить.
– Кроме того, – улыбнулся я, – самых лучших уже разобрали.
Например, Арлину Сандерс, которая последние тринадцать лет носила фамилию Сифорт.
Арлина Сандерс принимала участие в войне с инопланетянами сначала на «Веллингтоне», а потом на космическом корабле ООН «Брентли». Все, кто ее знал, говорили, что она была надежным ответственным офицером. Как-то во время самого серьезного мятежа против ВКС, случившегося уже после войны, она несла охрану нового космолета на околоземной станции и, как говорили, собственноручно убила нескольких мародеров. Я не был с ней знаком в то время, когда она служила в ВКС, но знаю, что она училась в Академии одновременно с капитаном Сифортом и жила в той же казарме. Многие годы спустя после того, как капитан покинул монастырь, одинокий и погруженный в раздумья, он занимался политикой без помощника.
Его первая жена погибла на корабле; его вторая жена, Анни Уэллс, развелась с ним, пока он находился в Ланкастерском монастыре.
На приемах и дипломатических тусовках он одиноко стоял, держа в руке бокал с вином, – капитан позволял себе выпить один бокал за целый вечер, выслушивая окружавших его льстецов. Его дискомфорт был настолько очевиден, что я сочувствовал ему всем сердцем. Когда его глаза встречались с моими, их выражение смягчалось и уголки рта дергались, словно он хотел произнести слово «долг». Не знаю, на каком приеме он встретил Арлину. Вскоре она стала постоянно сопровождать его, оберегая от самых рьяных мучителей.
С той поры она защищала его яростно и бдительно. Я подозревал, что скорее она, а не капитан следит за поведением Ф.Т., хотя, правду сказать, мальчик, похоже, нисколько не возражал против дисциплины. Однако хоть он мне и нравился, но я его совершенно не понимал. Он был феноменально умным и так же, как и его отец, напрямик говорил правду, что выводило людей из себя.
Пока мы с Адамом шли по газону к дому, чтобы забрать чемодан, я вернулся к действительности. На летной площадке я пожал ему руку:
– Отец no-настоящему озабочен законопроектом о реконструкции городов. Нам обязательно нужно как можно скорее выяснить мнение капитана.
Пока отец не сжег мосты и не погубил старого друга.
– Попробую поговорить об этом снова. Нужно только выбрать подходящий момент.
– Не тяни, – попросил я. И направился к вертолету.
10. Педро
Мальчик Пуук приходил, мальчик Пуук уходил. Может, помирился с Карло, может, нет. Появлялся он почти каждый день. Я спросил, надумал ли он вернуться к мидам, но парнишка только пожал плечами. Может, еще где переночевал, но миды обычно места не меняют. Сидят по своим норам плотно.
Долго мне пришлось тащиться в верхнюю часть города за остальными пермами. Их заказал главарь сабов Халбер. Тут было о чем подумать. Что он сделает, когда наберет их сколько нужно? Но я решил, что хуже будет не дать.
Назавтра я взял тележку и поволок пермы сабам. Тут нарисовался Пуук – вроде помочь. Дурачина! Хотел надуть Педро Теламона Чанга! Не, говорю, сам справлюсь. Базар кончился тем, что он стал упираться задарма. Сразу я не врубился, чего он ко мне прицепился. Но у него все по глазам видно, салага еще, ловчить не умеет. Торгашом ему не бывать. Ну, все же одна консерва ему от меня попала, на халяву.
Теперь я хоть мог спокойно почитать, пацан не шнырял по комнате, как кошак. У него как шило в жопе: ни минуты не может усидеть спокойно. Я прочитал три книги, которые Фрад притащил на обмен. Не пойму, зачем Ленину было писать еще и философию; ему и с политикой, считай, обломчик вышел. Жалко, консервы гикнулись.
Каждый день я читал голографический журнал, но можно было обойтись без этого. Хватало видеть, что днем вода из крана течет ржавее и ржавее. А старый сенатор Боланд покуда вовсю толкал свой законопроект. Ему не понадобится посылать войска правительства, как когда-то генсеку Анжуру. Тот хотел выгнать из города всех нижних. Теперь племена постепенно вымрут сами по себе.
Для Чанга это пока не проблема. У меня на крыше стоит большой резервуар для собирания воды, фильтр и электрическая изгородь вокруг с кучей перм для зарядки. Уже много лет назад племена знали, что с Чангом лучше не связываться. Даже нейтрал может пырнуть члена племени, если поймает его на воровстве своего товара. Да, тяжело, но по-другому нельзя. Иначе они все растащат.
Долго мне пришлось тащиться в верхнюю часть города за остальными пермами. Их заказал главарь сабов Халбер. Тут было о чем подумать. Что он сделает, когда наберет их сколько нужно? Но я решил, что хуже будет не дать.
Назавтра я взял тележку и поволок пермы сабам. Тут нарисовался Пуук – вроде помочь. Дурачина! Хотел надуть Педро Теламона Чанга! Не, говорю, сам справлюсь. Базар кончился тем, что он стал упираться задарма. Сразу я не врубился, чего он ко мне прицепился. Но у него все по глазам видно, салага еще, ловчить не умеет. Торгашом ему не бывать. Ну, все же одна консерва ему от меня попала, на халяву.
Теперь я хоть мог спокойно почитать, пацан не шнырял по комнате, как кошак. У него как шило в жопе: ни минуты не может усидеть спокойно. Я прочитал три книги, которые Фрад притащил на обмен. Не пойму, зачем Ленину было писать еще и философию; ему и с политикой, считай, обломчик вышел. Жалко, консервы гикнулись.
Каждый день я читал голографический журнал, но можно было обойтись без этого. Хватало видеть, что днем вода из крана течет ржавее и ржавее. А старый сенатор Боланд покуда вовсю толкал свой законопроект. Ему не понадобится посылать войска правительства, как когда-то генсеку Анжуру. Тот хотел выгнать из города всех нижних. Теперь племена постепенно вымрут сами по себе.
Для Чанга это пока не проблема. У меня на крыше стоит большой резервуар для собирания воды, фильтр и электрическая изгородь вокруг с кучей перм для зарядки. Уже много лет назад племена знали, что с Чангом лучше не связываться. Даже нейтрал может пырнуть члена племени, если поймает его на воровстве своего товара. Да, тяжело, но по-другому нельзя. Иначе они все растащат.