Страница:
– Убирайся отсюда.
– Белый флаг. – В голосе саба звучала обида. – Это – правило.
Солдат снял винтовку с предохранителя.
– Исчезни!
Баф поспешно растворился.
Я судорожно сглотнул и постарался как можно незаметнее собрать с земли побольше грязи, затем так же осторожно поднес руку к лицу.
Солдат включил свой телефон.
– Лейтенант? Это – Аффенс, с сорок первого. Какой-то нижний мальчишка, с сообщением для лица, ведущего переговоры.
Некоторое время он слушал ответ, затем продолжил:
– Бог знает, сэр. Он слишком молод, чтобы быть больше чем посыльным.
Снова он приник к трубке.
– Так точно, сэр. Сделаю.
Спустя несколько минут приземлился четырехместный вертолет, я наблюдал, как постепенно стихает вращение винтов.
– Сюда, нижний!
Я пробовал говорить с нужным акцентом.
– Куда мня повезеть?
С проклятием солдат толкнул меня в вертолет. Мы поднялись в воздух.
Спустя совсем немного времени мы приземлились на посадочную площадку башни. Я съежился. Если бы мама или отец были бы здесь, мне ничего бы не оставалось, как броситься с парапета. Я открыто не подчинился им; только то, что я нашел бы Джареда, могло хоть как-то оправдать мой проступок.
Два солдата зашли в вертолет, затем повели меня в башню. Пройдя длинный коридор, конвоиры открыли дверь в его конце, втолкнули меня внутрь помещения.
Педро Чанг, одетый в теплое поношенное пальто со множеством карманов, сидел здесь в одиночестве; распахнув воротник, он массировал себе грудь.
42. Джаред
43. Пуук
44. Роберт
– Белый флаг. – В голосе саба звучала обида. – Это – правило.
Солдат снял винтовку с предохранителя.
– Исчезни!
Баф поспешно растворился.
Я судорожно сглотнул и постарался как можно незаметнее собрать с земли побольше грязи, затем так же осторожно поднес руку к лицу.
Солдат включил свой телефон.
– Лейтенант? Это – Аффенс, с сорок первого. Какой-то нижний мальчишка, с сообщением для лица, ведущего переговоры.
Некоторое время он слушал ответ, затем продолжил:
– Бог знает, сэр. Он слишком молод, чтобы быть больше чем посыльным.
Снова он приник к трубке.
– Так точно, сэр. Сделаю.
Спустя несколько минут приземлился четырехместный вертолет, я наблюдал, как постепенно стихает вращение винтов.
– Сюда, нижний!
Я пробовал говорить с нужным акцентом.
– Куда мня повезеть?
С проклятием солдат толкнул меня в вертолет. Мы поднялись в воздух.
Спустя совсем немного времени мы приземлились на посадочную площадку башни. Я съежился. Если бы мама или отец были бы здесь, мне ничего бы не оставалось, как броситься с парапета. Я открыто не подчинился им; только то, что я нашел бы Джареда, могло хоть как-то оправдать мой проступок.
Два солдата зашли в вертолет, затем повели меня в башню. Пройдя длинный коридор, конвоиры открыли дверь в его конце, втолкнули меня внутрь помещения.
Педро Чанг, одетый в теплое поношенное пальто со множеством карманов, сидел здесь в одиночестве; распахнув воротник, он массировал себе грудь.
42. Джаред
Любой может напрячься, получить право на доступ, очистить от снега неудобный поворот от вершины сетей и спуститься вниз по низкому склону на больших массивных лыжах новичков. На этих холмах лыжный патруль – немедленное нажатие клавиши, и лыжня проложена в стороне от вирусов и сбоев, претендуя на совершенство.
Более смелый может мчаться по скоростному спуску коллективного доступа, где на пути то и дело появляются изображения, сеть звенит от напряжения, страницы мелькают с головокружительной скоростью. Эти смельчаки проносятся сквозь запреты доступа, избегая ровных возвышенностей, к частично испытанным сетевым руслам. Никаких игрушек, предупреждений о грозящей опасности.
И все это сопровождается умеренными колебаниями общественного неодобрения. Все законно, проверено, не выходит за рамки приличия, безопасно.
Настоящие хакеры пренебрегают свободным доступом, безопасными спусками.
Я сказал нижним, что мне нужны мои сети. Если все сложится успешно, судя по моим предположениям, то я получу единый доступ или в лучшем случае более шестнадцати.
Ничего не вышло.
Мы разрезали дверь башни как масло. Два охранника встретили нас на полпути к лифту. Перед тем как рухнуть на пол под нашим натиском, они поджарили четырех нижних, вызвав этим ярость остальных.
Разумеется, у башен были надежные и хорошие системы защиты. Компы контролировали доступ, лифты, температуру в здании, свет и телефонную связь, располагаясь в диспетчерской, напоминавшей крепость, опять-таки находившейся под контролем компов. Стальные решетки были настолько прочными, что потребовалась бы сварочная горелка, чтобы прорваться сквозь них.
Кроме того, башни были огромными и шумными. В башнях вроде той, что я выбрал, располагались штаб-квартиры главных всепланетных фирм. Переполненные офисы напоминали ульи, где двадцать четыре часа трудолюбивые служащие-пчелы старались для своих боссов-трутней. Финансовые рынки были открыты круглосуточно, так что брокеры всегда могли осуществлять свои операции. Широкий компьютерный доступ был в моде, но, несмотря на сетевые возможности, корпорации, которые управляли миром, привлекали исключительно своих ставленников, рассчитывая на их поддержку.
Группа захватчиков вряд ли смогла приземлиться на крышу и вторгнуться незамеченной. Кто-то наверняка увидел бы их и вызвал полицию.
Башни были на сто процентов неуязвимы.
Хотя, может, и нет. Скажем, процентов на восемьдесят пять – то есть шесть дней из семи.
Сегодня было воскресенье, священный день отдохновенья не оскверняли работой; здание было фактически пусто, если не считать нескольких охранников. И где-то в другом месте в городе у полицейских хватало проблем.
Как только мы ворвались вовнутрь, остальное оказалось более чем просто. Сабы Раули позаимствовали два лазера у мертвых охранников. Двое других забаррикадировались в диспетчерской, отчаянно призывая на помощь полицейских. Мы убили одного, вынудив таким образом другого сдаться.
Как будто в церкви, я благоговейно прошествовал мимо банковских компов и принтеров-сканеров. Они были бы мои, если бы у меня имелись пароли.
И это оказалось просто. Я попросил, чтобы Раули узнал их для меня. Он улыбнулся, а через минуту притащил ко мне объятого страхом охранника. Две минуты спустя у меня в руках был код к сейфу и список паролей.
Ставший покладистым, охранник позвонил в полицию и сообщил, что сабов схватили и выдворили из здания.
Я заблокировал нижние этажи, спустил все лифты до нижнего уровня. Затем вызвал список арендаторов здания.
Разумеется, «Голографический мир». Пара моих дружков-хакеров поспособствовали бы системным сбоям, и я знал точно, где их искать.
Я надел лыжную маску, застегнул на молнию комбинезон и укрепил кресельный подъемник на сети. Издавая четкие приказы устройствам речевого ввода, стуча по клавишам, управляя окнами на полудюжине экранов одновременно, я дал о себе знать.
«Рольф? Фиона? Не хотите ли порезвиться?»
Я сомневался, что я войду в контакт с ними обоими; Фиона обычно не выходила в сеть до полудня.
После убийства последнего охранника мои нижние друзья стали вести себя нервозно. Дважды мне пришлось обратиться к Пууку, чтобы он перестал кричать на устройства ввода.
Я лениво просматривал список арендаторов: множество корпораций, больших и малых. Коммерческие отделы, аудиторские фирмы, Восточный окружной строительный департамент. Я поднял бровь. Теперь это стало возможным.
На 39-м этаже располагался Лондонский банк брокерских счетов – крупнейший в мире. Мог бы я войти туда?
– Пуук!
Он подпрыгнул на месте.
– Йоу?
– Есть работа для тебя Иди на тридцать девятый, там займитесь «В» офисом в коридоре «Л».
– Должен остаться с тобой.
– Ты, жопа с ушами, думаешь, что я сбегу куда-нибудь? Единственная причина, по которой я посылаю тебя, – потому что мне нужно находиться здесь.
– Не знаю, Джаред, – он заметно волновался. – Окромя того, не знаю, как сосчитывать номеры этажов в лифте. Или двери.
Мой тон был великодушен:
– Нет проблем, мальчик Пуук. Я отправлю лифт отсюда. И на 39-м… – я проверил коды, стукнул по нескольким клавишам. – Это будет единственный освещенный офис.
– Как мы войдем?
– Разберешься. Если хочешь, сломай дверь.
– Лады! – Он вскочил. – Элли, та смотришь за ним для меня?
Ее зубы обнажились в улыбке.
– Конечно.
Я продолжал:
– Пуук, когда телефон зазвонит, ответь.
– Ха?
Я поднял мой пультовый телефон.
– Как только окажешься внутри, я сообщу тебе, что делать.
– Бисси, хошь пойти со мной? – умчался он, радостно крича.
Просмотрев список до конца, я обратился к Раули:
– Ваши способности не находят здесь применения. Что, если направить твоих ребят к другой башне?
– Зачем?
– Это займет некоторое время. Нельзя позволить полицейским вломиться сюда. Отчего бы вам не устроить еще пару пожаров, тем самым рассеяв их внимание?
Лицо Раули стало мрачным.
– Каждый раз нижние гибнут. Ты хошь, и мы умирали, а ты играть свои игрушками?
– Ты не понимаешь, для чего нужны эти игрушки!.. – Конечно нет, он ведь был нижним – Сначала я отключу экраны «Голографического мира». – Я вскочил и с воодушевлением принялся мерить шагами диспетчерскую. – Если я разрушу сети В и Л, мы сможем проникнуть в тысячи брокерских счетов. Тогда…
– Брок – что?
– Не бери в голову. Когда Фиона поможет мне с каналами передачи данных и с соединениями в сети, нам удастся проникнуть в управление воздушным движением, налоговый архив, банки данных…
Лицо Раули выглядело озадаченным. Он был явно сбит с толку.
– Послушай, благодаря достаточно свободному постоянному доступу я смогу создать искусственный интеллект. – Я продолжал возбужденно шагать по комнате. – После того как мы подключимся к серверу «Голографического мира», я сформирую огромный ИСКУССТВЕННЫЙ ИНТЕЛЛЕКТ, ИСИНТ, понял? Но он будет слишком большой для их сети. И если мы вытащим его оттуда, он станет подчиняться только нам! Разве ты не понимаешь, что это означает?
Я схватил Раули и встряхнул его за плечи. Он промолвил:
– Та хочешь разрушить башня?
– Созданный мною исинт сможет разрушить сотню башен. Разнести мир верхних!
– Что такое сервер?
– Несколько компьютеров в тандеме могут… Не бери в голову, тебе не понять. Северо-американская фондовая биржа возобновит работу завтра. В семь утра пять тысяч людей войдут в это здание, чтобы работать. Так что полицейские будут точно знать, где нас найти, если это – единственная башня, которую мы захватили.
Он медленно произнес:
– Та хочешь – мы их запутали? Ударил и удирать?
– Да. – Я задержал дыхание.
– Не знаю.
– Если Халбер дал тебе много нижних в подчинение, это не значит, что вы должны разжигать пожар, как в «Шератоне». Только вломитесь, разбейте вдребезги все, что можете, словом, устройте ад.
Наконец он покачал головой:
– Сичас. Халб не хочет, чтоб мы оставить тя.
Я пытался скрыть овладевшее мною беспокойство. Мой взгляд упал на телефон, и это воодушевило меня.
– Смотри! В каждом офисе много таких штук. Я научу, как пользоваться ими. Отнесите полный мешок для сабов. Неужели это не поможет вам бороться с оонитами?
– Да-а, но… – Он наморщил лоб, – Бычно, телфоны молчат потом, когда мы их берем.
– Разумеется, если вы украдете один у какого-нибудь мертвого верхнего. Но я говорю о том множестве, которое здесь есть, возможно о сотнях. И в каждой башне, на которую вы нападете, они есть. Это займет у оонитов недели – определить, который следует отключить.
– Начит, оствить тя один?
– Пускай Пуук останется. – На самом деле я не хотел, но если это его успокоит… – И несколько твоих сабов, если так нужно. Кроме того, – продолжал я, – кто-то должен приносить мне еду из автоматов. Вот, возьми эти три телефона, так что вы и Халбер сможете связаться со мной всякий раз, когда бы вы ни захотели.
– Как выйти?
– Я открою дверь первого этажа.
Он заметно колебался.
– Халбер будет в бешенстве.
– Раули, посмотри, что делается снаружи! – Переключив экран над пультом, я воспроизвел на нем периметр здания и ближайшие улицы. – Это война! Ты хочешь победить?
В то время как он думал об этом, я позвонил Пууку на 39-й.
Поздний полдень.
Я потянулся, зевая. За дверью спала Элли и остальные нижние.
Мы оказались высоко в электронных Альпах, штурмуя переходы, которые никогда не знали вызова с клавиатуры. Со мной были Рольф и Фиона. А также несколько их друзей, прежде мне не знакомых.
Потребовалось время, чтобы убедить их, что мой доступ был подтвержден – как я им сообщил. На то, чтобы открыть его, ушло много времени. Пуук был не просто невежда, он был упрямый невежда. Я едва не осип от пронзительного крика в трубку, объясняя снова и снова, как включать и звонить, какие кнопки и клавиши нажимать, чтобы соединиться с моим пультом управления. Когда он наконец выполнил все мои распоряжения, я послал его ребят на этаж «Голографического мира», чтобы сделать то же самое, на что ушло еще два часа.
Пуук вернулся угрюмый; судя по всему, у него чесались кулаки. Я вспомнил о ранах, которые он оставил на моей груди, и принялся расточать ему щедрые похвалы, пока тучи на его лице не рассеялись.
Я направил дешифровщик Рольфа на счета банка. Обычно процесс протекал медленно, но мой процессор обеспечил такую скорость обработки данных, о которой прежде я не мог и мечтать.
В то время как мои друзья резвились среди учетных записей, я присоединил идентификационную карту Фионы к базе данных банка и создал несколько сотен поддельных счетов, чтобы увеличить путаницу. Нельзя сказать, чтобы банк не был защищен. Автоматически сервер включил защиту.
Слепящий снежный ураган закружился над нашими головами. Электронный ветер завывал. Я наклонялся с силой вправо, отходя от края утеса, стиснув зубы, согнув колени, стараясь не потерять из виду электронные дипольные отражатели. Если я разобьюсь, то буду погребен под лавиной. Если нет – овладею горой.
Я работал на трех клавиатурах, управляя окнами как сумасшедший. Моя глотка высохла от рычания постоянных команд, обращенных к готовым к подчинению устройствам ввода.
Низко наклонившись, я пронесся по утесу, лыжи сильно изогнулись, поскольку я бросился вперед по направлению к широкому пласту покрытого снегом льда*. <Лед на жаргоне хакеров – защита (Прим перев.)>
Сильный удар. На мгновение я потерял равновесие, а затем скатился вниз в безветренную холодную долину. Сервер Лондонского банка был мною взломан.
Более смелый может мчаться по скоростному спуску коллективного доступа, где на пути то и дело появляются изображения, сеть звенит от напряжения, страницы мелькают с головокружительной скоростью. Эти смельчаки проносятся сквозь запреты доступа, избегая ровных возвышенностей, к частично испытанным сетевым руслам. Никаких игрушек, предупреждений о грозящей опасности.
И все это сопровождается умеренными колебаниями общественного неодобрения. Все законно, проверено, не выходит за рамки приличия, безопасно.
Настоящие хакеры пренебрегают свободным доступом, безопасными спусками.
Я сказал нижним, что мне нужны мои сети. Если все сложится успешно, судя по моим предположениям, то я получу единый доступ или в лучшем случае более шестнадцати.
Ничего не вышло.
Мы разрезали дверь башни как масло. Два охранника встретили нас на полпути к лифту. Перед тем как рухнуть на пол под нашим натиском, они поджарили четырех нижних, вызвав этим ярость остальных.
Разумеется, у башен были надежные и хорошие системы защиты. Компы контролировали доступ, лифты, температуру в здании, свет и телефонную связь, располагаясь в диспетчерской, напоминавшей крепость, опять-таки находившейся под контролем компов. Стальные решетки были настолько прочными, что потребовалась бы сварочная горелка, чтобы прорваться сквозь них.
Кроме того, башни были огромными и шумными. В башнях вроде той, что я выбрал, располагались штаб-квартиры главных всепланетных фирм. Переполненные офисы напоминали ульи, где двадцать четыре часа трудолюбивые служащие-пчелы старались для своих боссов-трутней. Финансовые рынки были открыты круглосуточно, так что брокеры всегда могли осуществлять свои операции. Широкий компьютерный доступ был в моде, но, несмотря на сетевые возможности, корпорации, которые управляли миром, привлекали исключительно своих ставленников, рассчитывая на их поддержку.
Группа захватчиков вряд ли смогла приземлиться на крышу и вторгнуться незамеченной. Кто-то наверняка увидел бы их и вызвал полицию.
Башни были на сто процентов неуязвимы.
Хотя, может, и нет. Скажем, процентов на восемьдесят пять – то есть шесть дней из семи.
Сегодня было воскресенье, священный день отдохновенья не оскверняли работой; здание было фактически пусто, если не считать нескольких охранников. И где-то в другом месте в городе у полицейских хватало проблем.
Как только мы ворвались вовнутрь, остальное оказалось более чем просто. Сабы Раули позаимствовали два лазера у мертвых охранников. Двое других забаррикадировались в диспетчерской, отчаянно призывая на помощь полицейских. Мы убили одного, вынудив таким образом другого сдаться.
Как будто в церкви, я благоговейно прошествовал мимо банковских компов и принтеров-сканеров. Они были бы мои, если бы у меня имелись пароли.
И это оказалось просто. Я попросил, чтобы Раули узнал их для меня. Он улыбнулся, а через минуту притащил ко мне объятого страхом охранника. Две минуты спустя у меня в руках был код к сейфу и список паролей.
Ставший покладистым, охранник позвонил в полицию и сообщил, что сабов схватили и выдворили из здания.
Я заблокировал нижние этажи, спустил все лифты до нижнего уровня. Затем вызвал список арендаторов здания.
Разумеется, «Голографический мир». Пара моих дружков-хакеров поспособствовали бы системным сбоям, и я знал точно, где их искать.
Я надел лыжную маску, застегнул на молнию комбинезон и укрепил кресельный подъемник на сети. Издавая четкие приказы устройствам речевого ввода, стуча по клавишам, управляя окнами на полудюжине экранов одновременно, я дал о себе знать.
«Рольф? Фиона? Не хотите ли порезвиться?»
Я сомневался, что я войду в контакт с ними обоими; Фиона обычно не выходила в сеть до полудня.
После убийства последнего охранника мои нижние друзья стали вести себя нервозно. Дважды мне пришлось обратиться к Пууку, чтобы он перестал кричать на устройства ввода.
Я лениво просматривал список арендаторов: множество корпораций, больших и малых. Коммерческие отделы, аудиторские фирмы, Восточный окружной строительный департамент. Я поднял бровь. Теперь это стало возможным.
На 39-м этаже располагался Лондонский банк брокерских счетов – крупнейший в мире. Мог бы я войти туда?
– Пуук!
Он подпрыгнул на месте.
– Йоу?
– Есть работа для тебя Иди на тридцать девятый, там займитесь «В» офисом в коридоре «Л».
– Должен остаться с тобой.
– Ты, жопа с ушами, думаешь, что я сбегу куда-нибудь? Единственная причина, по которой я посылаю тебя, – потому что мне нужно находиться здесь.
– Не знаю, Джаред, – он заметно волновался. – Окромя того, не знаю, как сосчитывать номеры этажов в лифте. Или двери.
Мой тон был великодушен:
– Нет проблем, мальчик Пуук. Я отправлю лифт отсюда. И на 39-м… – я проверил коды, стукнул по нескольким клавишам. – Это будет единственный освещенный офис.
– Как мы войдем?
– Разберешься. Если хочешь, сломай дверь.
– Лады! – Он вскочил. – Элли, та смотришь за ним для меня?
Ее зубы обнажились в улыбке.
– Конечно.
Я продолжал:
– Пуук, когда телефон зазвонит, ответь.
– Ха?
Я поднял мой пультовый телефон.
– Как только окажешься внутри, я сообщу тебе, что делать.
– Бисси, хошь пойти со мной? – умчался он, радостно крича.
Просмотрев список до конца, я обратился к Раули:
– Ваши способности не находят здесь применения. Что, если направить твоих ребят к другой башне?
– Зачем?
– Это займет некоторое время. Нельзя позволить полицейским вломиться сюда. Отчего бы вам не устроить еще пару пожаров, тем самым рассеяв их внимание?
Лицо Раули стало мрачным.
– Каждый раз нижние гибнут. Ты хошь, и мы умирали, а ты играть свои игрушками?
– Ты не понимаешь, для чего нужны эти игрушки!.. – Конечно нет, он ведь был нижним – Сначала я отключу экраны «Голографического мира». – Я вскочил и с воодушевлением принялся мерить шагами диспетчерскую. – Если я разрушу сети В и Л, мы сможем проникнуть в тысячи брокерских счетов. Тогда…
– Брок – что?
– Не бери в голову. Когда Фиона поможет мне с каналами передачи данных и с соединениями в сети, нам удастся проникнуть в управление воздушным движением, налоговый архив, банки данных…
Лицо Раули выглядело озадаченным. Он был явно сбит с толку.
– Послушай, благодаря достаточно свободному постоянному доступу я смогу создать искусственный интеллект. – Я продолжал возбужденно шагать по комнате. – После того как мы подключимся к серверу «Голографического мира», я сформирую огромный ИСКУССТВЕННЫЙ ИНТЕЛЛЕКТ, ИСИНТ, понял? Но он будет слишком большой для их сети. И если мы вытащим его оттуда, он станет подчиняться только нам! Разве ты не понимаешь, что это означает?
Я схватил Раули и встряхнул его за плечи. Он промолвил:
– Та хочешь разрушить башня?
– Созданный мною исинт сможет разрушить сотню башен. Разнести мир верхних!
– Что такое сервер?
– Несколько компьютеров в тандеме могут… Не бери в голову, тебе не понять. Северо-американская фондовая биржа возобновит работу завтра. В семь утра пять тысяч людей войдут в это здание, чтобы работать. Так что полицейские будут точно знать, где нас найти, если это – единственная башня, которую мы захватили.
Он медленно произнес:
– Та хочешь – мы их запутали? Ударил и удирать?
– Да. – Я задержал дыхание.
– Не знаю.
– Если Халбер дал тебе много нижних в подчинение, это не значит, что вы должны разжигать пожар, как в «Шератоне». Только вломитесь, разбейте вдребезги все, что можете, словом, устройте ад.
Наконец он покачал головой:
– Сичас. Халб не хочет, чтоб мы оставить тя.
Я пытался скрыть овладевшее мною беспокойство. Мой взгляд упал на телефон, и это воодушевило меня.
– Смотри! В каждом офисе много таких штук. Я научу, как пользоваться ими. Отнесите полный мешок для сабов. Неужели это не поможет вам бороться с оонитами?
– Да-а, но… – Он наморщил лоб, – Бычно, телфоны молчат потом, когда мы их берем.
– Разумеется, если вы украдете один у какого-нибудь мертвого верхнего. Но я говорю о том множестве, которое здесь есть, возможно о сотнях. И в каждой башне, на которую вы нападете, они есть. Это займет у оонитов недели – определить, который следует отключить.
– Начит, оствить тя один?
– Пускай Пуук останется. – На самом деле я не хотел, но если это его успокоит… – И несколько твоих сабов, если так нужно. Кроме того, – продолжал я, – кто-то должен приносить мне еду из автоматов. Вот, возьми эти три телефона, так что вы и Халбер сможете связаться со мной всякий раз, когда бы вы ни захотели.
– Как выйти?
– Я открою дверь первого этажа.
Он заметно колебался.
– Халбер будет в бешенстве.
– Раули, посмотри, что делается снаружи! – Переключив экран над пультом, я воспроизвел на нем периметр здания и ближайшие улицы. – Это война! Ты хочешь победить?
В то время как он думал об этом, я позвонил Пууку на 39-й.
Поздний полдень.
Я потянулся, зевая. За дверью спала Элли и остальные нижние.
Мы оказались высоко в электронных Альпах, штурмуя переходы, которые никогда не знали вызова с клавиатуры. Со мной были Рольф и Фиона. А также несколько их друзей, прежде мне не знакомых.
Потребовалось время, чтобы убедить их, что мой доступ был подтвержден – как я им сообщил. На то, чтобы открыть его, ушло много времени. Пуук был не просто невежда, он был упрямый невежда. Я едва не осип от пронзительного крика в трубку, объясняя снова и снова, как включать и звонить, какие кнопки и клавиши нажимать, чтобы соединиться с моим пультом управления. Когда он наконец выполнил все мои распоряжения, я послал его ребят на этаж «Голографического мира», чтобы сделать то же самое, на что ушло еще два часа.
Пуук вернулся угрюмый; судя по всему, у него чесались кулаки. Я вспомнил о ранах, которые он оставил на моей груди, и принялся расточать ему щедрые похвалы, пока тучи на его лице не рассеялись.
Я направил дешифровщик Рольфа на счета банка. Обычно процесс протекал медленно, но мой процессор обеспечил такую скорость обработки данных, о которой прежде я не мог и мечтать.
В то время как мои друзья резвились среди учетных записей, я присоединил идентификационную карту Фионы к базе данных банка и создал несколько сотен поддельных счетов, чтобы увеличить путаницу. Нельзя сказать, чтобы банк не был защищен. Автоматически сервер включил защиту.
Слепящий снежный ураган закружился над нашими головами. Электронный ветер завывал. Я наклонялся с силой вправо, отходя от края утеса, стиснув зубы, согнув колени, стараясь не потерять из виду электронные дипольные отражатели. Если я разобьюсь, то буду погребен под лавиной. Если нет – овладею горой.
Я работал на трех клавиатурах, управляя окнами как сумасшедший. Моя глотка высохла от рычания постоянных команд, обращенных к готовым к подчинению устройствам ввода.
Низко наклонившись, я пронесся по утесу, лыжи сильно изогнулись, поскольку я бросился вперед по направлению к широкому пласту покрытого снегом льда*. <Лед на жаргоне хакеров – защита (Прим перев.)>
Сильный удар. На мгновение я потерял равновесие, а затем скатился вниз в безветренную холодную долину. Сервер Лондонского банка был мною взломан.
43. Пуук
Ломать двери здорово. Не оставлять всякого такого на пути, ни в коем случае. Почему Джаред-верхний притворился, будто я знаю о входных устройствах и про экран? Единственный экран, который я видеть, – большой экран на стене здания «Голографического мира».
Незачем кричать, будто я дурак.
Я возвращаюсь вниз с 39-го, интересуясь, бить ли его, и использовать мой шанс с Халбер, но он должен врубиться, это нехорошо – обращаться небрежно с Пууком.
Однако нечего делать, кроме как рассиживаться и наблюдать, каждый раз, когда я смотрел на него, он начинает кругом ходить. Наконец он говорит по-верхнемски с кем-то: ты знаешь, я собираюсь остаться здесь! А потом мне:
– Почему бы не подниматься на одиннадцатый или двенадцатый и не сломать несколько офисов верхних?
– Уничтожу что? – спрашиваю я.
– Все, что хочешь, – говорит он. – Только не разбивайте окон. Снаружи я не хочу, чтобы кто-нибудь знал, что мы здесь.
– Не знаю, – говорю я.
– Вы обнаружите компьютеры, столы, стулья. Вы могли бы повеселиться.
– Ну… – Я быть ужасно привлечен этим. – Немного.
– Так долго, как ты хочешь, – говорит он.
Элли здесь. Другие ребята тоже.
Так что я иду веселиться. После я так устаю, что не мог набить рожу оониту, если она лежала под ногой. Я возвращаюсь, чтобы остановиться в комнате, лечь тихо в угол.
Когда я просыпаюсь, экран показывает: снаружи темно. Джаред сидит у пульта, стучит как полоумный, всю дорогу хихикает.
Он заполучил два телефона, в один говорит со всеми, другой в его ухе.
– Они не могут проследить, – он рассказывает кому-то. – Мы направили через Лондон по шифратору в Мадрид, и я вновь с трудом пробился, чтобы позвонить тебе. Охладись, Рольф. Мы только двое мило беседующих друзей. Эти линии воздушной трассы не имеют никакого отношения к сетевым.
Все время его руки заняты.
– Скажу тебе, что я трачу впустую время, делая это руками. Заставил исинт написать быстро программу, которая управляет парой тысяч счетов и осуществляет беспорядочные сделки. Да, у меня есть повод веселиться. Приблизительно шесть раз в течение дня программа продает некоторые всепланетные фирмы, начала с «Голографического мира». Досталось этим придуркам дважды, я их должник. К полудню давай увеличим объем. Если ты можешь направить мне программу, я проверну список заказчиков и произведу распоряжения.
Он слушал долго.
– Да, они закроют это, когда узнают, но знаешь что? Этот банковский сервер в Лондоне мурлыкает, как котенок. Я могу заставить его отправить мне деньги клиентов со всего мира. Ну разве это не здорово?
Снова он слушал.
– Точно. Счастливо развлечься.
Он врубает телефон, говорит в него:
– Извините, что заставил вас ждать. Вы сказали, ваше имя?..
Ворчание в ответ:
– Стрелок.
– Подай мне идею еще раз.
– Рольф говорит, что ты трахаешься с брокерскими счетами.
– Итак?
– Зачем тратить время? Идите за золотом.
Джаред закатил глаза.
– Не ломайте комедию, это длинная ночь.
– Я говорю в буквальном смысле. Идите за золотом.
Я слушаю, но трудно понять, что стрелок говорит. О юнидолларах, обмене фунтов на евро, иены. И о друге, который когда-то разорил казну и честь.
Глаза Джареда расширились. Я спрашиваю: «Что?», но он быстро затыкает меня и продолжает слушать внимательный.
Незачем кричать, будто я дурак.
Я возвращаюсь вниз с 39-го, интересуясь, бить ли его, и использовать мой шанс с Халбер, но он должен врубиться, это нехорошо – обращаться небрежно с Пууком.
Однако нечего делать, кроме как рассиживаться и наблюдать, каждый раз, когда я смотрел на него, он начинает кругом ходить. Наконец он говорит по-верхнемски с кем-то: ты знаешь, я собираюсь остаться здесь! А потом мне:
– Почему бы не подниматься на одиннадцатый или двенадцатый и не сломать несколько офисов верхних?
– Уничтожу что? – спрашиваю я.
– Все, что хочешь, – говорит он. – Только не разбивайте окон. Снаружи я не хочу, чтобы кто-нибудь знал, что мы здесь.
– Не знаю, – говорю я.
– Вы обнаружите компьютеры, столы, стулья. Вы могли бы повеселиться.
– Ну… – Я быть ужасно привлечен этим. – Немного.
– Так долго, как ты хочешь, – говорит он.
Элли здесь. Другие ребята тоже.
Так что я иду веселиться. После я так устаю, что не мог набить рожу оониту, если она лежала под ногой. Я возвращаюсь, чтобы остановиться в комнате, лечь тихо в угол.
Когда я просыпаюсь, экран показывает: снаружи темно. Джаред сидит у пульта, стучит как полоумный, всю дорогу хихикает.
Он заполучил два телефона, в один говорит со всеми, другой в его ухе.
– Они не могут проследить, – он рассказывает кому-то. – Мы направили через Лондон по шифратору в Мадрид, и я вновь с трудом пробился, чтобы позвонить тебе. Охладись, Рольф. Мы только двое мило беседующих друзей. Эти линии воздушной трассы не имеют никакого отношения к сетевым.
Все время его руки заняты.
– Скажу тебе, что я трачу впустую время, делая это руками. Заставил исинт написать быстро программу, которая управляет парой тысяч счетов и осуществляет беспорядочные сделки. Да, у меня есть повод веселиться. Приблизительно шесть раз в течение дня программа продает некоторые всепланетные фирмы, начала с «Голографического мира». Досталось этим придуркам дважды, я их должник. К полудню давай увеличим объем. Если ты можешь направить мне программу, я проверну список заказчиков и произведу распоряжения.
Он слушал долго.
– Да, они закроют это, когда узнают, но знаешь что? Этот банковский сервер в Лондоне мурлыкает, как котенок. Я могу заставить его отправить мне деньги клиентов со всего мира. Ну разве это не здорово?
Снова он слушал.
– Точно. Счастливо развлечься.
Он врубает телефон, говорит в него:
– Извините, что заставил вас ждать. Вы сказали, ваше имя?..
Ворчание в ответ:
– Стрелок.
– Подай мне идею еще раз.
– Рольф говорит, что ты трахаешься с брокерскими счетами.
– Итак?
– Зачем тратить время? Идите за золотом.
Джаред закатил глаза.
– Не ломайте комедию, это длинная ночь.
– Я говорю в буквальном смысле. Идите за золотом.
Я слушаю, но трудно понять, что стрелок говорит. О юнидолларах, обмене фунтов на евро, иены. И о друге, который когда-то разорил казну и честь.
Глаза Джареда расширились. Я спрашиваю: «Что?», но он быстро затыкает меня и продолжает слушать внимательный.
44. Роберт
Я провел ночь в отдельной палате на верхнем этаже Центральной городской больницы, под действием значительного количества успокоительного.
Это была беспокойная, напряженная ночь для приемного отделения больницы – прошло, наверное, часа два, прежде чем меня заметили. Но когда главный врач узнал, кто я такой, проблемы исчезли, и я оказался в персональной палате на VIP-этаже.
Наверное, мне следовало использовать служебное положение в личных целях уже в тот момент, когда меня везли на каталке к дверям больницы, но на этот раз я не беспокоился о привилегиях, которые предоставляет моя должность. Удостоверившись, что отца уведомили – ему было сообщено, что сын позвонит утром, – я погрузился в столь необходимый мне сон.
Когда я проснулся при свете дня, то обнаружил неожиданного посетителя – свою мать. Она спокойно сидела в углу, просматривая личный голографический ежедневник.
– Привет, – сказала она, выключая его, и подвинула свой стул ближе.
Я, протянув руку, сжал ее пальцы.
– Как ты узнала?
– Твой отец сообщил.
– Он проявил внимание. Я позвонил бы тебе, как только проснулся.
– Нисколько не сомневалась в этом.
Возможно, в ее словах не было иронии. Наши отношения были теплыми, но им не хватало близости, которая отсутствовала и между мной и отцом. Почему-то я никогда не старался притворяться, что, кстати, не мешало мне регулярно ей звонить или разрабатывать вместе с отцом политику нашей партии.
– Лежи спокойно, – сказала она. – У тебя сотрясение мозга. Этот нижний почти пробил твой череп.
Я старательно не показывал раздражения. Речь матери отличалась свободой, она иногда была несдержанна в своих высказываниях, что стало одной из многих причин ее разрыва с отцом. Хотя некоторые из его коллег воспринимали ее прямоту как что-то самобытное, оригинальное, у других ее манера высказываться вызывала неприязнь. Это усиливало напряжение во время приемов гостей, которые были обязательным условием политической жизни.
– Халбер был немного зол на капитана, – сказал я. – И на всех верхних.
Она сморщила нос.
– Я хотела бы, чтобы ты не говорил – верхние. Этот снобизм не свойственен всем нам и не идет тебе.
– Полагаю, что это так. – Я осторожно попытался сесть. – Мои ребра сломаны?
– Ушиблены. То, что ты перевязан, поможет тебе легче дышать. Лежи спокойно.
– Мама, ты поможешь мне уйти отсюда? – Я рассматривал дверь. Комната больше не кружилась.
– Может быть, но зачем? Они говорят, что лучше тебе побыть здесь дня три, прежде чем…
– Какого черта! Я хочу заниматься делом, а не отсиживаться на этом складе тел. Этот скандал с нижними нужен отцу. Я хочу помочь. Возможно, я смогу даже умерить этот военный пыл, покрыть причиненный ущерб избытком энтузиазма.
– Он объявит? – спросила она.
– Не сейчас, когда полицейские подавляют сопротивление. Его объявление было бы предано забвению. Но скоро.
«Скорее, чем запланировано», я прекрасно это осознавал. Переворот вызвал бы большое количество газетного материала, умеренную обратную реакцию сострадания к угнетенным и сильное желание забыть кровь и людей, которые ее вызвали.
– Он может уничтожить Кана, если сшибить их лбами.
Ее тон был несерьезен, подтверждая то, что мы знали оба. Папа, искусный спорщик, он сумеет блеснуть остроумием в отличие от флегматичного генсека.
Я неожиданно выпалил:
– Тебе бы понравилось быть Первой Леди?
– Ничуть. Но представь, я получу приглашение на чай во время срока его полномочий.
– Хорошо сказано, – кивнул я, и мы улыбнулись друг другу.
– Жизнь этих женщин не всегда складывается хорошо. – Она размышляла вслух. – Госпоже Кан надоедают до бесчувствия дипломатические званые вечера, и зубы твоей наперсницы Арлины были стиснуты в течение всего периода нахождения у власти Сифорта.
Я тихо смеялся, но это вызывало боль в груди.
– Пойду поищу инвалидное кресло. – Встав со стула, она направилась к двери. – И динамитную шашку для оформления документации о выписке, – Она остановилась на пороге. – Позвони Вану, – сказала она, – Он, должно быть, на грани нервного расстройства из-за беспокойства о тебе.
Я нахмурил брови, но она ушла прежде, чем я смог должным образом отреагировать. Мать считала, что хорошо знает меня, поэтому думала, что я скрывал любовные отношения с моим помощником, и не принимала во внимание мои отрицания. Но это было далеко не так. Внимание Вана было где-то в другом месте, подарено молодому Джою, мелкому служащему Сената. И моя страсть не была направлена на кого-либо. Я все еще надеялся, что подводящая девушка неожиданно появится в моей жизни, но осознавал, что с каждым прошедшим месяцем это становится все более маловероятным и проблематичным.
В то время как мать сражалась с администраторами больницы, зазвонил телефон. Это был отец.
– Робби, ты в порядке?
– Более или менее. Я собирался звонить, мы должны встретиться. Есть кое-что, о чем тебе следует знать.
– Ван предоставил мне некоторую информацию. В общем, я одобрил ее. Я в моем офисе. Могу прийти через час, – Его офис был в башне, возвышавшейся над Ротондой ООН.
– Нет, лучше я приду к тебе.
– Ты можешь ходить? – удивился он.
– Не пробовал еще, но скоро буду у тебя. – Я закончил разговор. Когда мать вернулась, чтобы похвастаться своими успехами, я поинтересовался:
– Есть известия от Сифортов?
– Никаких сообщений. Да и зачем им, собственно, звонить?
Итак, Кан совершил сделку; реакция матери показала мне, что денежные затруднения капитана не были общеизвестными. Хорошо – я задолжал ему так много!
Я задавался вопросом, как разыгрывалась история.
– Ты можешь разобраться с «Голографическим миром»?
– Да, но не беспокойся. Их главный офис закрыт, наряду с дюжиной других башен.
– О господи. Сабы сожгли их?
– «Шератон» пострадал больше, но там грязь, мародерство и пожар. Мэр рекомендовал каждому, чьи офисы находятся в башнях центра города, поработать день дома А вот и медсестра, чтобы помочь тебе одеться.
Два часа спустя помощник вез меня в Хьюго Вон Уолтер, такой адрес для офиса я надеялся утвердить после следующих выборов. Это была одна из немногих башен города, которые имели два входа.
Отец встретил меня за дверями своего кабинета, он быстро обнял меня.
– Ты выглядишь лучше, чем я ожидал.
– Достаточно хорошо. Я не нуждаюсь в этом кресле.
– Побудь в нем хотя бы день. Ты хочешь сообщить мне что-нибудь конфиденциально? У меня в офисе Рекс Физер из сенатского комитета и адмирал Джефф Торн из Лунаполиса.
– Короче говоря, Кан согласился на полное очищение улиц, и я обещал, что мы не осудим эти действия. – Я быстро подвел итог нашим разговорам. – Арлина Сифорт предоставила мне удобный случай, и я воспользовался им. Я также заставил Кана не вмешивать в это Сифортов. Отец, ему придется сдержать приступ гнева, и мы освободили путь для наших людей.
– Ты преуспел. – На мгновение его рука коснулась моего плеча. Я наслаждался его благословением. – По секрету: Джефф Торн поддерживает замену правительства. Физер, конечно, супранационалист, и он с нами. Но незачем совать их носы в политические аспекты нашего соглашения с Каном.
Я был уязвлен.
– Очевидно, нет. Это было только для твоих ушей.
Мы прошли в кабинет отца. Он сказал:
– Люди Кана звонили этим утром. Они хотят, чтобы двухпартийный комитет обсудил это. Без сомнения, Кан будет держать дистанцию и пошлет к нам своего прислужника.
Адмирал Торн кивнул.
– Вы будете включать военных?
– Да, я предложу вашу кандидатуру для флота. И присутствующего здесь Рекса, от Сената. Для Законодательного Собрания, думаю, возможно, Роб был бы удачным выбором. Для того чтобы не отодвинуть его на задний план, я найду срочное дело в Вашингтоне.
Хотелось бы верить, что мое лицо не изменило своего выражения Отцу нравилось неожиданно заставать меня врасплох сюрпризами. «Политический тренинг», так он назвал это. Если бы я не держал лицо под контролем, то все прочитали бы на нем восторг. У меня бы была возможность – должность позволяла – не только информировать отца, но и влиять на события.
Да, мой отец был хитрой лисой – как он разыграл эту партию! Фамилия Боланд бросалась бы в глаза, но принадлежала не только ему; он мог воспользоваться хорошей репутацией в случае успеха и избегнуть самого худшего из последствий, если последует какая-нибудь неудача.
– Кто несет ответственность за все? – спросил я.
– Генерал Эрнст Рубен. Мягкий политик, но профессионал во всех отношениях.
– Где он?
– В настоящее время это известно только Богу. Он разместил штаб в башне на сороковом.
Это была беспокойная, напряженная ночь для приемного отделения больницы – прошло, наверное, часа два, прежде чем меня заметили. Но когда главный врач узнал, кто я такой, проблемы исчезли, и я оказался в персональной палате на VIP-этаже.
Наверное, мне следовало использовать служебное положение в личных целях уже в тот момент, когда меня везли на каталке к дверям больницы, но на этот раз я не беспокоился о привилегиях, которые предоставляет моя должность. Удостоверившись, что отца уведомили – ему было сообщено, что сын позвонит утром, – я погрузился в столь необходимый мне сон.
Когда я проснулся при свете дня, то обнаружил неожиданного посетителя – свою мать. Она спокойно сидела в углу, просматривая личный голографический ежедневник.
– Привет, – сказала она, выключая его, и подвинула свой стул ближе.
Я, протянув руку, сжал ее пальцы.
– Как ты узнала?
– Твой отец сообщил.
– Он проявил внимание. Я позвонил бы тебе, как только проснулся.
– Нисколько не сомневалась в этом.
Возможно, в ее словах не было иронии. Наши отношения были теплыми, но им не хватало близости, которая отсутствовала и между мной и отцом. Почему-то я никогда не старался притворяться, что, кстати, не мешало мне регулярно ей звонить или разрабатывать вместе с отцом политику нашей партии.
– Лежи спокойно, – сказала она. – У тебя сотрясение мозга. Этот нижний почти пробил твой череп.
Я старательно не показывал раздражения. Речь матери отличалась свободой, она иногда была несдержанна в своих высказываниях, что стало одной из многих причин ее разрыва с отцом. Хотя некоторые из его коллег воспринимали ее прямоту как что-то самобытное, оригинальное, у других ее манера высказываться вызывала неприязнь. Это усиливало напряжение во время приемов гостей, которые были обязательным условием политической жизни.
– Халбер был немного зол на капитана, – сказал я. – И на всех верхних.
Она сморщила нос.
– Я хотела бы, чтобы ты не говорил – верхние. Этот снобизм не свойственен всем нам и не идет тебе.
– Полагаю, что это так. – Я осторожно попытался сесть. – Мои ребра сломаны?
– Ушиблены. То, что ты перевязан, поможет тебе легче дышать. Лежи спокойно.
– Мама, ты поможешь мне уйти отсюда? – Я рассматривал дверь. Комната больше не кружилась.
– Может быть, но зачем? Они говорят, что лучше тебе побыть здесь дня три, прежде чем…
– Какого черта! Я хочу заниматься делом, а не отсиживаться на этом складе тел. Этот скандал с нижними нужен отцу. Я хочу помочь. Возможно, я смогу даже умерить этот военный пыл, покрыть причиненный ущерб избытком энтузиазма.
– Он объявит? – спросила она.
– Не сейчас, когда полицейские подавляют сопротивление. Его объявление было бы предано забвению. Но скоро.
«Скорее, чем запланировано», я прекрасно это осознавал. Переворот вызвал бы большое количество газетного материала, умеренную обратную реакцию сострадания к угнетенным и сильное желание забыть кровь и людей, которые ее вызвали.
– Он может уничтожить Кана, если сшибить их лбами.
Ее тон был несерьезен, подтверждая то, что мы знали оба. Папа, искусный спорщик, он сумеет блеснуть остроумием в отличие от флегматичного генсека.
Я неожиданно выпалил:
– Тебе бы понравилось быть Первой Леди?
– Ничуть. Но представь, я получу приглашение на чай во время срока его полномочий.
– Хорошо сказано, – кивнул я, и мы улыбнулись друг другу.
– Жизнь этих женщин не всегда складывается хорошо. – Она размышляла вслух. – Госпоже Кан надоедают до бесчувствия дипломатические званые вечера, и зубы твоей наперсницы Арлины были стиснуты в течение всего периода нахождения у власти Сифорта.
Я тихо смеялся, но это вызывало боль в груди.
– Пойду поищу инвалидное кресло. – Встав со стула, она направилась к двери. – И динамитную шашку для оформления документации о выписке, – Она остановилась на пороге. – Позвони Вану, – сказала она, – Он, должно быть, на грани нервного расстройства из-за беспокойства о тебе.
Я нахмурил брови, но она ушла прежде, чем я смог должным образом отреагировать. Мать считала, что хорошо знает меня, поэтому думала, что я скрывал любовные отношения с моим помощником, и не принимала во внимание мои отрицания. Но это было далеко не так. Внимание Вана было где-то в другом месте, подарено молодому Джою, мелкому служащему Сената. И моя страсть не была направлена на кого-либо. Я все еще надеялся, что подводящая девушка неожиданно появится в моей жизни, но осознавал, что с каждым прошедшим месяцем это становится все более маловероятным и проблематичным.
В то время как мать сражалась с администраторами больницы, зазвонил телефон. Это был отец.
– Робби, ты в порядке?
– Более или менее. Я собирался звонить, мы должны встретиться. Есть кое-что, о чем тебе следует знать.
– Ван предоставил мне некоторую информацию. В общем, я одобрил ее. Я в моем офисе. Могу прийти через час, – Его офис был в башне, возвышавшейся над Ротондой ООН.
– Нет, лучше я приду к тебе.
– Ты можешь ходить? – удивился он.
– Не пробовал еще, но скоро буду у тебя. – Я закончил разговор. Когда мать вернулась, чтобы похвастаться своими успехами, я поинтересовался:
– Есть известия от Сифортов?
– Никаких сообщений. Да и зачем им, собственно, звонить?
Итак, Кан совершил сделку; реакция матери показала мне, что денежные затруднения капитана не были общеизвестными. Хорошо – я задолжал ему так много!
Я задавался вопросом, как разыгрывалась история.
– Ты можешь разобраться с «Голографическим миром»?
– Да, но не беспокойся. Их главный офис закрыт, наряду с дюжиной других башен.
– О господи. Сабы сожгли их?
– «Шератон» пострадал больше, но там грязь, мародерство и пожар. Мэр рекомендовал каждому, чьи офисы находятся в башнях центра города, поработать день дома А вот и медсестра, чтобы помочь тебе одеться.
Два часа спустя помощник вез меня в Хьюго Вон Уолтер, такой адрес для офиса я надеялся утвердить после следующих выборов. Это была одна из немногих башен города, которые имели два входа.
Отец встретил меня за дверями своего кабинета, он быстро обнял меня.
– Ты выглядишь лучше, чем я ожидал.
– Достаточно хорошо. Я не нуждаюсь в этом кресле.
– Побудь в нем хотя бы день. Ты хочешь сообщить мне что-нибудь конфиденциально? У меня в офисе Рекс Физер из сенатского комитета и адмирал Джефф Торн из Лунаполиса.
– Короче говоря, Кан согласился на полное очищение улиц, и я обещал, что мы не осудим эти действия. – Я быстро подвел итог нашим разговорам. – Арлина Сифорт предоставила мне удобный случай, и я воспользовался им. Я также заставил Кана не вмешивать в это Сифортов. Отец, ему придется сдержать приступ гнева, и мы освободили путь для наших людей.
– Ты преуспел. – На мгновение его рука коснулась моего плеча. Я наслаждался его благословением. – По секрету: Джефф Торн поддерживает замену правительства. Физер, конечно, супранационалист, и он с нами. Но незачем совать их носы в политические аспекты нашего соглашения с Каном.
Я был уязвлен.
– Очевидно, нет. Это было только для твоих ушей.
Мы прошли в кабинет отца. Он сказал:
– Люди Кана звонили этим утром. Они хотят, чтобы двухпартийный комитет обсудил это. Без сомнения, Кан будет держать дистанцию и пошлет к нам своего прислужника.
Адмирал Торн кивнул.
– Вы будете включать военных?
– Да, я предложу вашу кандидатуру для флота. И присутствующего здесь Рекса, от Сената. Для Законодательного Собрания, думаю, возможно, Роб был бы удачным выбором. Для того чтобы не отодвинуть его на задний план, я найду срочное дело в Вашингтоне.
Хотелось бы верить, что мое лицо не изменило своего выражения Отцу нравилось неожиданно заставать меня врасплох сюрпризами. «Политический тренинг», так он назвал это. Если бы я не держал лицо под контролем, то все прочитали бы на нем восторг. У меня бы была возможность – должность позволяла – не только информировать отца, но и влиять на события.
Да, мой отец был хитрой лисой – как он разыграл эту партию! Фамилия Боланд бросалась бы в глаза, но принадлежала не только ему; он мог воспользоваться хорошей репутацией в случае успеха и избегнуть самого худшего из последствий, если последует какая-нибудь неудача.
– Кто несет ответственность за все? – спросил я.
– Генерал Эрнст Рубен. Мягкий политик, но профессионал во всех отношениях.
– Где он?
– В настоящее время это известно только Богу. Он разместил штаб в башне на сороковом.