Файнток Дэвид. Надежда смертника

   При виде отца у лейтенанта в приемной отвисла челюсть, он вскочил.
   – Вы…
   – Николас Сифорт, бывший Генеральный секретарь. Отведите меня к адмиралу Торну. – Его тон не допускал отказа.
   Офицер окинул взглядом мои влажные щеки, сопливый нос…
   – Я должен буду спросить, если… одну минуту, сэр!
   Отец посадил меня на стул, его пальцы все еще сжимали мое запястье.
   – Сделайте это быстро.
   У телефона был секретный дублер; нам не было слышно то, что говорил офицер. Разговор оказался долгим, и отец сердито вздохнул.
   Я изгибался, пытаясь вырваться.
   – Папа, я хочу в туалет.
   – Потерпи или сделай это в штаны. – Тон отца был отрывисто-грубым. Приказание вызвало новый поток моих слез, который он игнорировал – Я не отпущу тебя.
   Мое запястье ныло, и я хотел попросить, чтобы он ослабил захват, но не осмелился. Таким отца я никогда не видел.
   – Лейтенант, через две минуты я вхожу, с вашего разрешения или без такового.
   – Господин Генеральный секретарь, вы не можете просто…
   – Тогда вызовите ваших охранников. Но, предупреждаю, им придется применить силу.
   – Пожалуйста, сэр.
   Я мог представить, в каком затруднительном положении оказался лейтенант. Отец был всемирно известен и все еще имел последователей и поклонников. Арестовать его…
   Решетка отъехала в сторону, и адъютант, стоявший за ней, отдал честь.
   – Сюда, господин Генеральный секретарь.
   Отец стащил меня со стула.
   – Сэр, это зона ограниченного доступа. Жаль, но мальчик не может…
   – Он идет туда, куда я иду. – Отец шагнул вперед, волоча меня за собой, как свисающий воздушный шар.
   Адъютант посмотрел на меня с сомнением, затем пожал плечами. Он повел нас через лабиринт коридоров к закрытым железным дверям, затем сообщил в переговорное устройство:
   – Ройлафф, сэр, с господином Генеральным секретарем Сифортом.
   Двери раздвинулись. Отец втащил меня в большую комнату со множеством пультов, освещенную экранами. Один показывал стыковочные отсеки, на другом я заметил большую карту. Присутствовали только два человека. Адмирал Торн сидел за пультом управления. Я узнал его по изображению на голографическом экране в башне Джареда. А в углу комнаты… Роб Боланд. Вот кого не предполагал здесь встретить. Что он здесь делал? В последний раз я видел его на крыше горящей гостиницы вместе с моими родителями.
   Господин Боланд выглядел изумленным.
   – Вы нашли Филипа. Слава Небесам!
   Игнорируя его, отец пристально смотрел на адмирала.
   – Привет, Джефф.
   – Сэр, – Господин Торн выглядел смущенным. – Мы очень заняты в данный момент…
   – Могу себе представить. – Тон отца был холоден. – Ты не кажешься удивленным. Генерал Рубен предупредил тебя, что я в пути?
   – Да, сэр Но не почему.
   – Ах! – Отец обратился к господину Боланду. – Но ты-то знаешь!
   – Боюсь, что так. – Роберт Боланд, казалось, всячески избегал встретиться взглядом с отцом.
   – Я понимаю, – начал адмирал Торн, – у вас есть этическое возражение против того, что мы делаем. К сожалению, распоряжения поступают непосредственно от Генерального секретаря Кана.
   – К черту распоряжения Кана, – сказал отец. Я открыл рот от удивления.
   В комнате повисла напряженная тишина.
   Пытаясь ненавязчиво уменьшить давление на мое запястье, я мысленно спрашивал себя, недоумевая: как я мог жить с человеком так долго и не знать его вовсе. Отец, как предполагалось, был слабым, легко поддающимся переменам настроения, в наши обязанности входило защищать его. Но он господствовал над встречей способом, который я не мог предположить, используя слова, которые – я не мог поверить – слетели с его губ. Возможно, если я бы проштудировал больше учебников по психологии… Нет. Когда с этим было бы кончено, я оказался бы в колонии среди заключенных, если не хуже.
   – Это невозможно, господин Генеральный секретарь, – спокойно произнес адмирал.
   – Джефф, применение лазеров – это совершенно однозначно неверное решение. И где-то внутри ты знаешь это. Вспомни парня, каким ты был, разве он стал бы проституткой для капитанов? Именно этот парень заставлял меня стремиться к еще одной ступени радужного восприятия жизни…
   Господин Торн покраснел.
   – Да, я разделял ваши взгляды, поддерживал вас. Все тогда поступали так, и это, черт возьми, чуть не разрушило мою карьеру. Потребовались годы тяжелого труда, чтобы компенсировать эти потери, достигнуть этой вершины, где нахожусь сейчас я.
   – Тяжкий труд. – В голосе отца явственно слышалось презрение. – Ты не хотел бы лишиться его плодов.
   – Нет, не хотел бы. – Торн нашел в себе силы встретить пристальный взгляд своего собеседника. Господин Боланд прочистил горло.
   – Капитан, я был бы первым, кто сказал бы, что ситуация вышла из-под контроля. Фактически то же самое скажет отец, когда расследования будут проведены. Но…
   – Нет никакого «но»! Гражданское население гибнет, и флот расстреливает их.
   – Мятежников, которые бросают вызов…
   – Черт побери, Робби! – Глаза отца сверкали. – Ты прекрасно понимаешь.
   Член Генеральной Ассамблеи Боланд судорожно вздохнул. Отец придвинул стул, посадил меня на него, встал сзади, опираясь на мои плечи.
   – Уличные жители живут как животные, потому что у них нет выбора. Сначала я встречался с ними, когда был кандидатом на пост. Если дать им шанс, они научатся… многие из них. Эдди Босс. Моя жена Анни…
   Не переставая тереть запястье, я посмотрел на отца снизу вверх. Его глаза блуждали где-то вдали.
   – Анни так старалась, пока они… – Он тряхнул головой. – Робби, ты был в сабвее, скажи ему. Одетые в лохмотья люди всех возрастов, женщины, дети, отчаянно нуждающиеся в пище и воде.
   – Жуткое зловоние, вы вряд ли можете представить. Ненависть. И всюду грязь. – Голос Боланда был холоден. – Политика правительства – жестокая, но по существу правильная. Это безнадежная, бесперспективная культура, неисправимые жизни, обветшавшие здания на разрушающихся улицах…
   Отец продолжал говорить, будто не слыша.
   – Педро Чанг, с его любовью к книгам, с его страстным чувством собственного достоинства…
   Тон Боланда успокаивал.
   – Конечно, есть исключения. Но в целом они не стоят того, чтобы их сохранить.
   – Это – не ваше решение!
   Адмирал прочистил горло.
   – Господин Сифорт, боюсь, что это его решение.
   Пальцы отца теперь барабанили по спинке стула. Напряженным голосом он произнес:
   – Я знаю, вы – высоконравственные люди, вы не можете совершить хладнокровное убийство.
   Господин Боланд беспокойно облизнул губы.
   – Робби?
   – Я не уполномочен, сэр.
   – А если бы был уполномочен?
   – Тогда я останов… Возможно, продолжал переговоры… Я не знаю. – Он глубоко вздохнул. – Слава Господу Богу, не мне решать.
   – Джефф, я взываю к тебе.
   Господин Торн производил впечатление упрямого человека.
   – Мне жаль.
   – Я умоляю тебя!
   – Сэр, пожалуйста! – Крик, казалось, исходил из самой глубины его души. – Конечно, я знаю, что это не правильно! Но я служу на флоте тридцать лет, и я подчинюсь приказам. Это не входит в мои обязанности – узурпировать полномочия моих законных начальников.
   – Чьи же это обязанности? – Отец обвел жестом пульт, карты, невидимые лазеры. – Это ты, кто делает уничтожение возможным. Остановись. Дай мне время, чтобы спасти моих друзей.
   – Друзья? – Господин Боланд, казалось, был потрясен. – Они похитили Джареда Тенера, пытались убить Ф.Т…
   – Они этого не делали! – Я вскочил, – Я пошел искать…
   Отец, шлепнув меня по лицу, швырнул меня обратно на стул. Я принялся убаюкивать щеку, заставляя острую боль исчезнуть, при этом стараясь не сопеть.
   – Да, Халбер, вождь сабов, – друг. Как и остальные, не закрывай я глаз столько лет. – Отец поднял руки в бесполезном жесте. – Сначала я до такой степени не был осведомлен, и это могло бы быть оправдано. Но двадцать лет назад я обыскивал улицы в поисках Анни; тогда мои глаза были открыты. Я по-прежнему ничего для них не сделал. По крайней мере теперь я не буду повторять прежних ошибок.
   Торн сидел с унылым видом.
   – Да пошли вы…
   – Джефф, действуй. Возьми ответственность на себя.
   Когда наконец Торн заговорил, его голос едва можно было услышать:
   – Я не могу.
   – Очень хорошо. Пойдем, сын. – Отец рывком подгонял меня от стула.
   – Да, сэр. – Я последовал за ним, окончательно выбитый из колеи происходящим.
   – Куда вы идете? – неохотно поинтересовался адмирал Торн.
   – Найти судно.
   – Домой?
   – Что-то вроде этого.
   – Черт возьми, Ник! – Адмирал медленно поднялся, – Ты не можешь обмануть меня, Джеффа Торна. Гардемарина Торна.
   – Да, сэр. – Но улыбка отца была безрадостна. – Мои кадетские дни давно прошли.
   – Да, сейчас мы взрослые люди. – Торн подошел к отцу, замершему на пороге, – Теперь я не могу смело посмотреть в лицо опасности, Ник. Они бы распяли меня за это.
   – Я понимаю, – печально заметил отец.
   – Но ты никогда бы не отступил. Скажи мне.
   Отец взялся за ручку двери.
   – Я так не думаю.
   – Я мог бы запереть тебя и не выпускать.
   – Но ты не сделаешь это.
   – Нет, – вымученно произнес адмирал. – Я не буду.
   Господин Боланд зашевелился.
   – Джефф…
   – Что, Роб? Ты вмешаешься? Возьмешь ответственность на себя?
   – Я не могу. У отца были бы… Нет, это – не оправдание. – Господин Боланд выглядел несчастным. – Мне жаль, что я разочаровал вас, господин Сифорт.
   Почему-то мне показалось, что он говорил о чем-то большем, нежели лазерная пушка.
   Отец двинулся, но рука адмирала преградила путь.
   – Скажи мне, Ник. Я должен услышать это.
   – Ты вмешаешься?
   Длинная пауза.
   – Нет.
   – Поклянись.
   – Перед Господом Богом в его величии, я клянусь.
   – Все, что мне нужно, – это, действительно, шаттл. Я уболтаю их и окажусь в кабине. Они будут рады проводить меня.
   – Я взял на себя так много. Это преступление, наказуемое смертной казнью.
   – Да.
   – Я не могу позволить этому произойти.
   Озадаченный, я переводил взгляд с одного на другого.
   – Ты дал клятву, Джефф.
   Динамик потрескивал.
   – Сэр, генерал Рубен, с дальнейшими координатами.
   Адмирал сказал:
   – Подождите. – И, обращаясь к отцу:
   – Ник, требуется время, чтобы обдумать это.
   – У меня нет времени.
   – Приблизительно, день, не больше. Вы могли бы остаться в гостинице, погулять некоторое время… Или – почему бы вам не совершить круиз?
   – Ты сошел с ума?
   – «Галактика» отправляется через час к спутникам Юпитера. Маленькое судно, но весьма удобное, и это – только на три дня. Места заказаны, но капитан Флорес с удовольствием возьмет вас.
   – До свидания, Джефф.
   – Ник! – Адмирал Торн схватил его за руку. – Забудьте, кто я теперь. Когда-то я был тебе нужен. Если я когда-нибудь значил что-то для тебя, выбирайся из этого безумия и спеши на круиз на судне капитана Флореса. Прошу тебя!
   Отец долго изучал его взглядом. Затем спокойно спросил:
   – Ты уверен?
   – Больше чем когда-либо в жизни!
   Пока отец думал, его рука больно сжимала мое плечо. Наконец он сказал:
   – Очень хорошо.
   Я не мог бы до такой степени не правильно понять то, что я слышал, но казалось, что отец серьезно относился к предстоящему круизу. Без багажа, без денег – только его кредитная карточка, он тащил меня к отдаленной бухте, где нас ждал корабль.
   Отец казался настолько уверенным в своих намерениях, поэтому я был ошеломлен тем, что он так легко отказался от желания защитить нижнее население. Неужели господин Торн был настолько убедителен?
   – Папа, так что относительно Халбера и Пуука? Лазеры по-прежнему стреляют…
   – Это, больше не твоя забота.
   Я резко остановился.
   – Мне жаль, сэр, но она моя. Я знаю, что вы собираетесь ударить меня, но я должен заставить вас выслушать. Тебе известно, что господин Тенер мертв? А про Чако и всех тех людях в сабвее…
   – Я тебя так люблю.
   От неожиданности я остановился. Его глаза блестели.
   – Торопись, или мы не успеем на корабль.
   – Но, отец…
   – Я ударю тебя, если ты не начнешь двигаться живее. Ну же!
   Я позволил ему вести меня вниз по коридору.
   – Это так важно, а ты игнорируешь меня. Еще хуже – ты покидаешь их в беде. Честно гово…
   – Я не игнорирую тебя. – Его голос был тихим. – Я намеревался отправить тебя домой. Но теперь – не буду.
   Все, что я мог придумать, что бы сказать в ответ, было:
   – Почему?
   – Ты заслужил право довести это до конца, куда бы нас это ни завело. Может, твоя мать простит меня за это.
   Его рука коснулась моего плеча, и это больше казалось жестом любви, чем указующим, когда он направил меня к переходному шлюзу.
   Я уставился в иллюминатор, наблюдая, как отдаляется орбитальная станция.
   – Что сейчас происходит, отец?
   Нас приветствовали в спешке на борту «Галактики»; корабль должен был стартовать через две минуты. Капитан Флорес передал свои наилучшие пожелания и пригласил нас на капитанский мостик после старта. Стюард сказал нам, что распределение кают будет изменено для того, чтобы предоставить помещение бывшему Генеральному секретарю, так как все места на судне были давно заказаны. А пока мы находились в кают-компании. Я забросал отца вопросами об устройстве корабля, и не было среди них такого, на который он не знал бы ответ. Отец говорил с непоколебимой уверенностью – как-никак, он командовал подобным судном много лет назад, когда меня еще не было на свете.
   Напротив нас за соседним столиком я заметил звезду голографических снимков, чье лицо часто украшало экраны новостей. Она сидела с двумя мужчинами, которые то и дело поглядывали на нас. Я горячо надеялся, что они не станут беспокоить отца. Он ненавидел свою известность и больше всего хотел уединения и покоя. Я между тем прижимал лоб к иллюминатору.
   – Где военная база? Мы сможем увидеть огонь лазеров?
   – Ты же изучал оптику Скажи мне.
   – Свет сам по себе невидим. Но если были облака пыли…
   – А у них есть сигнальные маяки.
   Отец постукивал суставами пальцев по губам, как будто размышляя, затем взглянул на часы.
   – Господин Генеральный секретарь, неужели это в самом деле вы? – К нашему столику приблизилась супружеская чета: холеный мужчина в дорогом костюме и крупная женщина.
   Я едва ли не выкрикнул: «Оставьте его в покое», но прекрасно понимал: отец был бы разъярен.
   – Да.
   – Мы голосовали за вас. Я – Дарвелл Рейне, вы, наверное, слышали о моих книгах? Это так волнующе – встретить вас. Сенат был так несправедлив, когда они… – Локоть его жены ткнул его в бок. – Ну конечно, вы уже знали… не будете ли возражать против автографа для нашей дочери?
   – Очень хорошо. – Голос отца был холоден. Он взял предложенное меню и небрежно расписался.
   – Господин Сифорт? – Накрахмаленный гардемарин топтался на месте в ожидании. – Честь встретить вас, сэр. Капитан Флорес спрашивает, будете ли вы так любезны пройти на мостик.
   Рейне бормотал нам вслед:
   – Это такая честь, мы расскажем всем нашим друзьям, это так замечательно – встретиться с…
   В коридоре отец прорычал:
   – Кто, черт возьми, этот самый Рейне Дарвелл?
   – Я не знаю, отец.
   – Именно поэтому я не люблю покидать резиденцию.
   «Галактика», одно из новых небольших судов, имела только две палубы. Наша кают-компания была на второй, и мы устало тащились вверх по трапу, чтобы попасть на первый; гардемарин предупредительно шел впереди.
   Обернувшись, он сказал:
   – Это сразу за поворотом, сэр.
   – Я знаю.
   Гардемарин покраснел.
   – Извините, господин Генеральный секретарь. Я забыл.
   Отец проворчал:
   – Было время. Перед вашим временем.
   Люк к мостику был открыт, что меня удивило. Я слышал, что он обычно закрыт. Высокий и крепкий на вид лейтенант и пилот располагались по обе стороны кресла капитана, они выглядели чем-то озабоченными. Болезненного вида мужчина с редкими волосами поднялся, чтобы поприветствовать нас. Его капитанские нашивки были обрамлены сверкающей линией заклепок, обозначавших срок службы.
   – Я – Флорес. Это большая честь – приветствовать вас на борту моего судна, господин Генеральный секретарь.
   – Я привел своего сына. Надеюсь, что вы не возражаете.
   – Нет, конечно, я… Господин Зорн, вы можете идти. – Гардемарин отдал честь и удалился.
   – Спасибо за то, что пригласили нас сюда.
   Флорес выглядел смущенным.
   – Тут… ситуация. Адмирал Торн, штаб послал нам сигнал, требующий вашего незамедлительного присутствия. Я должен ответить на его звонок, пока вы находитесь на мостике.
   – Я понимаю, – Лицо отца выглядело бесстрастным. – Эти бравые ребята – мой конвой?
   – Конечно, нет… надеюсь, что не будет! – Капли пота блестели на его лбу. – Пожалуйста, сэр, я должен ответить на звонок, – Он включил пульт и скомандовал. – Центр связи, начинайте.
   Через мгновение невозмутимое лицо адмирала Торна заполнило экран, он казался обрюзгшим, утомленным, и у него были мешки под глазами, которых я не заметил, когда мы встречались с ним.
   – Капитан Флорес докладывает, сэр.
   – Сифорт – с вами? А-а, вижу его теперь. Капитан Флорес, ваш бортовой комп должен записать нашу беседу.
   – Корвин, записывай!
   – Да-да, сэр, – ответил комп корабля.
   – Без сомнения, вы осведомлены о гражданских беспорядках в Нью-Йорке, Ньюарке, и Большом Детройте. Господин Сифорт потребовал, довольно убедительно, чтобы я сопротивлялся политике флота, что я отказался сделать. Пока я не поместил его под арест, я не хочу, чтобы он бродил по орбитальной станции, вел соответствующие разговоры, вызывающие общественное напряжение, в то время как мы помогаем войскам ООН. Я убедил его присоединиться к вашему круизу. Но господин Сифорт может быть, гм, возмутителем спокойствия. Мы не можем допустить этого!
   Я едва мог сдержать негодование, но когда взглянул на отца, его лицо ничего не выражало.
   – Капитан Флорес, вы должны справиться с ситуацией следующим образом. Объявите чрезвычайное положение и призовите на службу господина Сифорта на этот период.
   – Что? – Капитан был потрясен.
   – Вы слышали меня. – Голос Торна звучал строго. – И удостоверьтесь, что все судно знает о том, что вы сделали.
   – Но… Он – Генеральный секретарь! Бывший, я имею в виду. Я не могу. Сэр, вы абсолютно уверены… – в голосе Флореса явственно слышались панические интонации.
   – Я все продумал. Таким образом, понимаете, к нему можно будет применить дисциплинарные нормы.
   – Разрешите мне держать его взаперти в его… Могу приставить к нему охрану…
   – Капитан, я отдал приказ, – безразличным тоном произнес Торн. – Выполняйте его.
   – Да-да, сэр. Господин Сифорт, у меня нет… – Флорес взглянул на своих лейтенантов, словно ища поддержки. – Адмирал, на какой срок?
   – На время вашего круиза. Скажем, так… До тех пор, пока «Галактика» не окажется в шлюзе орбитальной станции.
   – Да-да, сэр!
   – Я возражаю, – резко бросил отец.
   – Я догадываюсь, что вы возражаете, – сказал Торн. – Действуйте, капитан Флорес.
   С извиняющимся видом капитан смотрел в лицо отцу.
   – Господин Генеральный секретарь, в соответствии со статьей двенадцатой Военного Устава и Устава Командования я объявляю на вверенном мне корабле чрезвычайное положение. Я призываю вас на военную службу и требую, чтобы вы присягнули.
   – НЕТ! – Я стремительно бросился к отцу. – Оставьте его в покое, он лишь пытался…
   Лейтенант, схватив меня за руку, скрутил ее за моей спиной, оттащил меня в сторону. Отец не сделал ни шага, чтобы вмешаться.
   На судне слово капитана было законом, а власть – безграничной. Он был признанный представитель Правительства Господа Бога. Я не мог ничего сделать, чтобы предотвратить унижение отца, лишение его свободы действий, если таковым было желание капитана Флореса.
   И оно было таковым.
   Потрясенный, я наблюдал, как проходит процедура присяги, которая теперь ограничивала отца как военного человека.
   На экране Торн кивнул, удовлетворенный:
   – Очень хорошо, господин Генеральный секретарь. Это должно уладить все вопросы.
   Капитан «Галактики» вытер лоб, грузно опустился на стул.
   – Сэр, я понятия не имею, какое звание…
   – Пошлите запрос на комп орбитальной станции. Как повторно поступающий на военную службу офицер, он получает последнее звание, которое у него имелось, и старшинство в ранге, какое бы оно ни было. Если у вас есть какие-нибудь сомнения по этому поводу, обращайтесь к Военному уставу. В сущности, придерживайтесь каждой буквы устава во всем, что касается господина Сифорта; я не хочу, чтобы он был в чем-то ущемлен.
   – Да-да, сэр, конечно. Вы понимаете что это означает, – теперь на борту два капитана?
   – Формально. Кораблем управляете вы. Достаньте ему форму – что-нибудь подходящее по размеру, нет необходимости заставлять его выглядеть нелепо, и сделайте объявление на вашем корабле. Это – все. Приятного путешествия. – Неожиданно экран очистился.
   Пилот был полностью поглощен пультом. Мне стало ясно, что мои щеки были мокрыми и странное гудение издавал тоже я. Я вытер лицо и прекратил сопеть.
   Отец обратился к лейтенанту:
   – Пусть Филип уйдет, пожалуйста. Он не принесет больше беспокойства.
   Лейтенант взглянул на капитана Флореса.
   – Да-да, сэр, – ответил он автоматически и выпустил мою руку. Я принялся массировать плечо. Отец сказал:
   – Если вы не возражаете, я хотел бы форму. Если я должен быть офицером, я считаю гражданскую одежду неудобной, чтобы выполнять свои обязанности.
   – Непременно. – Флорес сильно желал уладить все поскорее, – Вы немного выше, чем я, так что… Лейтенант Бьорн, будьте так добры одолжить нам обмундирование.
   – Конечно, сэр. Что относительно знаков отличия?
   – Принесите их, – ответил отец, – и я прикреплю их после. Поистине вы вводите меня в тоску.
   – Да-да, сэр! – Извинившись, он поспешил в свою каюту.
   С огорченным выражением лица капитан взял микрофон и, запинаясь, сделал объявление экипажу. Он подчеркнул достижения отца и, по-моему, каким-то образом заставил эту насильственную вербовку выглядеть как своего рода честь. Затем со вздохом облегчения откинулся на спинку кресла.
   Из динамика донеслось:
   – Продолжать делать запись?
   – Нет, Корвин.
   Флорес вертел в руках свой пульт, на мостике повисла гнетущая тишина, молчание явно затягивалось.
   – Мне жаль, – наконец выдавил он. – Я понятия не имел… Насколько я могу судить, это – абсурдная, нелепая формальность. Не чувствуйте себя стесненным, идите куда вы хотите. Я, разумеется, не буду обременять вас служебными обязанностями или поручать…
   Лейтенант Бьорн поспешно вошел, неся аккуратно сложенную форму. Нисколько не стесняясь., отец снял свою верхнюю одежду, надел новую. Я судорожно сглотнул. Он выглядел так, как на старых голограммах. Только седина на висках свидетельствовала о том, что прошли два десятилетия с тех пор, как он носил форму.
   – Да, так лучше.
   Тем не менее, улыбка отца была мрачной.
   – Знаки отличия?
   Бьорн искал что-то в кармане.
   – Я взял на складе капитанские нашивки.
   Отец прикрепил их.
   – Я принес горсть заклепок, так как не был уверен, как долго вы…
   – С марта две тысячи сто девяносто пятого по январь две тысячи двести второго. – Отец выбрал соответствующее количество блестящих звездочек, – Если бы вы были так любезны подтвердить мой срок в записях орбитальной станции…
   – Вряд ли это необходимо, – сказал Флорес. – Я доверяю вашей памяти.
   – Но вы записали приказ адмирала Торна придерживаться каждой буквы устава, и он требует этого. Пожалуйста, согласитесь со мной, сэр. Адмирал достаточно рассержен на нас обоих.
   – Как вам угодно. – Флорес сделал запрос. Через мгновение он сказал:
   – Подтверждено.
   С крайней осторожностью отец прикрепил заклепки аккуратными рядами.
   – Очень хорошо, сэр, я являюсь на дежурство как член экипажа. – Он отдал честь.
   – Общепризнано и подтверждено. Теперь, прошу прощения, господин Сифорт, мы должны подготовить координаты для стыковки. Вы посещали спутники Юпитера? Это – весьма захватыва…
   – Сэр, смирно, пожалуйста. – Отец произнес это почти как приказ.
   Лейтенант Бьорн широко открыл рот. Пилот поднял изумленный взгляд от пульта.
   – Сосчитайте количество ваших звездочек, господин Флорес, кажется, я старший по рангу.
   – Но это…
   – Пожалуйста, сообщите мне ваш послужной список.
   – Это – мое второе судно. Меня повысили в звании два года назад… Четвертого января.
   – Я старший, сэр.
   Тень беспокойства промелькнула по лицу капитана.
   – Только формально. Я все еще управляю судном.
   – Тем не менее, согласно буквальной трактовке устава, я имею право командовать. – Глаза отца чуть ли не сверлили капитана насквозь.
   – Вы не имеете права захватывать мое судно! Тем более, раз вы были призваны ввиду…
   – Корвин, записывай. Я принимаю командование над этим судном согласно праву старшинства.
   – Вы не можете! Бьорн, выведите его отсюда!
   – Да-да, сэр! – Лейтенант двинулся вперед.
   Отец сказал раздраженным тоном:
   – Одумайтесь, лейтенант! Адмиралтейство не допустит сопротивления законной власти. Вы будете повешены.