надлежит собственной грудью преградить врагу путь в столицу. Преданные слуги
жизнь должны отдать, защищая алтарь династии, чтобы не совестно было в ином
мире предстать пред лицом покойного государя.

Хоу-чжу не слушал сына, но Лю Чэнь продолжал вопить:

-- Нелегко было моему деду основать династию, а вы хотите отречься от нее?
Нет, лучше умереть, чем терпеть такой позор!

Хоу-чжу приказал сановникам удалить Лю Чэня из дворца, а Цзяо Чжоу --
написать грамоту Дэн Аю о готовности царства Шу принести покорность. Затем
он вручил Цзяо Чжоу императорский пояс и печать и повелел ехать в Лочэн на
переговоры. Цзяо Чжоу сопровождали ши-чжун Чжан Шао и императорский зять Дэн
Лян.

Тем временем конные разведчики донесли Дэн Аю, что в Чэнду на городской
стене поднят флаг покорности, и радости Дэн Ая не было границ. В скором
времени прибыло к нему и посольство.

Низко поклонившись Дэн Аю, послы вручили ему грамоту и государственную
яшмовую печать. Дэн Ай принял изъявления покорности и написал Хоу-чжу
ответное послание, которое отправил в Чэнду с послами царства Шу. А те,
возвратившись, обо всем рассказали своему правителю. Хоу-чжу сразу повеселел
и послал тай-пу Цзян Сяня к Цзян Вэю передать ему, чтобы он прекратил
сопротивление.

Затем в лагерь Дэн Ая отправился шан-шу-лан Ли Ху со всеми государственными
книгами и описью имуществ, в которых значились восемьсот двадцать тысяч
дворов, девятьсот тысяч жителей мужского и женского пола, сто две тысячи
воинов и военачальников, сорок тысяч чиновников и более сорока тысяч мер
зерна, ссыпанного в житницы, две тысячи цзиней золота и серебра, двести
тысяч кусков парчи и шелка и несметное количество других ценностей,
хранящихся в кладовых.

Днем принесения покорности Хоу-чжу избрал первый день двенадцатого месяца.

Когда ван Северных земель Лю Чэнь узнал об этом, он едва не задохнулся от
негодования и гнева. С обнаженным мечом в руках вбежал он в свои покои.
Жена его, госпожа Цуй, пораженная видом мужа, с удивлением и тревогой
спросила:

-- Что случилось? Чем вы так взволнованы?

-- Враг приближается к столице, и мой батюшка решил покориться! --
с возмущением произнес Лю Чэнь. -- Всю государственную казну уже отвезли в
лагерь Дэн Ая. Династии больше не существует! Но я такого позора не приму!
Лучше умереть и с чистой совестью предстать перед дедом в подземном мире!

-- Мудрое решение, -- одобрила госпожа Цуй. -- Ради этого стоит ускорить
смерть! Но только прошу вас: сначала убейте меня!

-- А тебе зачем умирать?

-- Вы расстаетесь с жизнью ради встречи с дедом в загробном мире, а я
умираю ради встречи с мужем -- разве не все равно? Жена должна всюду
следовать за своим мужем! Оставим лишние разговоры!

И она с такой силой ударилась головой о колонну, что тут же упала
бездыханной. Лю Чэнь убил трех своих сыновей, отрубил голову жене и,
опустившись на колени перед алтарем предков в храме Чжао-ле, с рыданиями
произнес молитву:

-- Великий государь, я не в силах смотреть, как отдают врагу все, что с
таким трудом было завоевано вами! Я убил жену и детей и приношу в жертву
свою жизнь! Если у вас есть душа, вы поймете чувства своего внука!

Рыдая кровавыми слезами, Лю Чэнь рывком выхватил меч и глубоко вонзил его
себе в грудь.

Жители столицы горько оплакивали Лю Чэня, а потомки сложили о нем такие
стихи:

Сын Неба и слуги его решили врагу покориться,
И только правителя сын не складывал гордо оружья.
Печален был царства конец, но люди твердят и поныне:
Какая большая душа жила в этом доблестном муже!
Он жизнь свою отдал мечу, чтоб не было стыдно пред дедом,
Он горько рыдал, но -- увы! -- не слушал никто его жалоб.
Когда бы героев таких побольше нашлось в это время,
Быть может, династия Хань пред силой врага устояла б.

Когда Хоу-чжу узнал, что сын его покончил с собой, он приказал похоронить
его с почестями.

На следующий день к столице подошли вэйские войска. Хоу-чжу с наследником
престола Лю Сюанем и сановниками пешком вышел им навстречу. Следом за ними
везли пустой гроб. Но Дэн Ай обошелся с Хоу-чжу очень ласково, поднял его,
когда тот поклонился до земли, а гроб приказал сжечь вместе с колесницей,
на которой его привезли.

Потомки сложили скорбные стихи о гибели царства Шу:

В тот день, когда полчища вэйцев толпились в стенах Сычуани,
Позорно Хоу-чжу поступился и честью и славой своей.
Остался в живых Хуан Хао, хитро обманув государя,
И тщетно спасти государство старался отважный Цзян Вэй.
Как жаль императора внука, что долг свой исполнил высокий!
Какая обида кипела в горячих и верных сердцах:
Что Чжао-ле, император, трудом и оружием добыл,
Все это в то скорбное утро погибло, рассыпалось в прах!

Жители Чэнду, воскурив благовония, с поклонами встречали победителя.

Дэн Ай пожаловал Хоу-чжу звание бяо-ци-цзян-цзюнь и наградил всех
сановников. Затем он попросил Хоу-чжу вернуться во дворец и написать
обращение, призывающее народ к спокойствию. Тай-чан Чжан Цзюнь и бе-цзя Чжан
Шао получили повеление навести порядок во всех областях царства Шу и
призвать к покорности Цзян Вэя. Одновременно Дэн Ай отправил гонца в Лоян с
донесением о своей победе.

Когда Дэн Ай узнал о коварстве и предательстве Хуан Хао, он приказал казнить
евнуха. Но Хуан Хао сумел подкупить приближенных Дэн Ая и избежать смерти.

Так окончилось правление династии Хань.

Потомки сложили стихи, в которых вспоминают о князе Воинственном Чжугэ Ляне:

Как правдивы его предвещанья -- это знали и звери и птицы.
Даже тучи и ветры служили Чжугэ Ляну надежным щитом.
Он напрасно писал свои планы кистью мудрого полководца:
Все равно император покорно к победителю вышел пешком.
Гуан Чжун, Ио И овладели хитроумным искусством сражений,
Но желаний своих не добились ни герой Гуань Юй, ни Чжан Фэй.
Так сбылись песнопенья Лянфу! И кумирне святой Чжугэ Ляна
В этот год поклонился весь город в безутешной печали своей.

Тай-пу Цзян Сянь прибыл в Цзяньгэ и передал Цзян Вэю повеление покориться
царству Вэй. Цзян Вэй не мог произнести ни слова, а у военачальников,
стоявших возле шатра, волосы встали дыбом и гневом загорелись глаза.

-- Не сдадимся! -- закричали они, выхватывая мечи. -- Будем биться до
конца!

Крики и вопли воинов слышны были на несколько десятков ли в окружности.
Наконец Цзян Вэй собрался с мыслями и обратился к военачальникам:

-- Я вижу, как вы преданы Ханьской династии! Но не горюйте, я придумал, как
восстановить былое могущество царства Шу!

Военачальники забросали его вопросами, и Цзян Вэй, не торопясь, изложил им
свой замысел. Затем на заставе Цзямынгуань был поднят флаг покорности.
В лагерь Чжун Хуэя поскакал гонец с донесением, что полководцы Цзян Вэй и
его старшие военачальники Чжан И, Ляо Хуа и Дун Цюэ признают себя
побежденными.

Обрадованный Чжун Хуэй велел встретить Цзян Вэя и проводить его в шатер.

-- Почему вы так поздно явились? -- спросил Чжун Хуэй.

-- Напротив, я пришел очень быстро, -- ответил Цзян Вэй, -- особенно если
учесть, что все войско царства Шу находилось в моем подчинении!

Чжун Хуэй встал со своего места и поклонился Цзян Вэю как почетному гостю.
А Цзян Вэй между тем продолжал:

-- Ваша слава растет и ширится со времен похода на Хуайнань; благодаря вам
возвысился род Сыма, и я охотно склоняю голову перед таким доблестным
полководцем, но если бы здесь был Дэн Ай, я бился бы с ним насмерть и ни за
что не сдался!

Польщенный Чжун Хуэй назвал Цзян Вэя своим братом и в знак побратимства дал
клятву на сломанной стреле. Так началась дружба двух полководцев.

Чжун Хуэй сохранил за Цзян Вэем звание полководца войск царства Шу. Цзян Вэй
был этим вполне удовлетворен.

В то время Дэн Ай пожаловал Ши Цзуаню звание цы-ши округа Ичжоу, а Цянь
Хуна и Ван Ци назначил на должности правителей других округов. Кроме того,
Дэн Ай распорядился построить в Мяньчжу высокую башню, чтобы увековечить
свои подвиги, а затем созвал на празднества всех чиновников царства Шу.
Во время пиршества, опьянев, Дэн Ай говорил гостям:

-- Ваше счастье, что вам довелось иметь дело со мной. Если бы сюда пришел
другой полководец, вы не пировали бы с ним!

Чиновники вставали с мест и в знак благодарности кланялись ему.

Во время пира в зал вошел Цзян Сянь и доложил Дэн Аю, что полководец Цзян
Вэй со всем войском сдался Чжун Хуэю.

С этого момента Дэн Ай возненавидел Чжун Хуэя и решил написать о нем
Цзиньскому гуну Сыма Чжао. В письме его говорилось:

"Я не раз доказывал вам, что во время войны молва предшествует событиям.
Ныне, когда с царством Шу покончено, настает время расплаты с царством У.
Однако в тяжелом походе войска наши устали, и сейчас начинать новую войну
невозможно. Прошу вашего разрешения оставить в Лунъю двадцать тысяч вэйских
воинов и столько же сдавшихся воинов царства Шу. Они будут вываривать соль,
плавить железо и строить корабли для будущего похода вниз по течению реки
Янцзы. Мы создадим грозную армию. Тогда вы сможете отправить посла в царство
У и добиться, чтобы враг покорился вам без войны. Этому также будет
способствовать молва о моем добром отношении к правителю царства Лю Шаню.
Прошу разрешения оставить Лю Шаня в Чэнду, ибо, если вы увезете его в нашу
столицу Лоян, правитель царства У не пожелает покориться вам. Пусть
покорившийся государь царства Шу поживет в Чэнду до следующей зимы.
Пожалуйте ему титул Фуфынского вана, его сыновьям высокие звания, и проявите
свое благорасположение к покорившимся. Этим вы внушите страх правителю
царства У и в то же время подкупите его своей добротой".

Прочитав письмо, Сыма Чжао задумался. В душу его закралось подозрение, что
Дэн Ай решил выйти из повиновения. Тогда он написал секретное письмо и указ
и велел Вэй Гуаню доставить их Дэн Аю. Указ гласил:

"Полководец Западного похода Дэн Ай, во всем блеске проявив свои
способности, глубоко проник во владения врага и заставил покориться
правителя царства Шу. Война длилась не более месяца, и за это время он
рассеял войска противника с такой легкостью, с какой ветер разгоняет облака.
Перед его подвигом меркнет слава Бай Ци, покорившего могущественное
княжество Чу, и Хань Синя, одолевшего сильное княжество Чжао. Жалую Дэн Ая
званием тай-вэя с правом владения двадцатью тысячами дворов, и двух сыновей
его -- титулом хоу с тысячей дворов каждому".

После того как Дэн Ай прочитал указ, Вэй Гуань передал ему письмо, в котором
Сыма Чжао выражал свое согласие с предложениями Дэн Ая, но предписывал ему
ждать, пока не будет получен указ Сына неба.

-- Полководец в походе не повинуется приказам государя! -- воскликнул Дэн
Ай. -- Не хотят ли мне помешать? -- И он тут же послал гонца с ответным
письмом в Лоян.

В это время при дворе уже распространились слухи о непокорности Дэн Ая.
Подозрения Сыма Чжао усилились особенно после того, как гонец доставил ему
ответ полководца.

"Получив высочайшее повеление, я отправился в поход на запад, -- писал Дэн
Ай. -- Одержав большую победу, я буду в дальнейшем действовать, исходя из
обстановки. Ждать приказа государя -- значит затягивать время. В "Чуньцю"
сказано, что за пределами государства великий муж действует самостоятельно,
иначе он не сможет принести пользу своему государю.

Ныне царство Шу пало, и нельзя упускать момент для нападения на царство У.
В "Законах войны" говорится: "Если наступаешь -- не гонись за славой, если
отступаешь -- не уклоняйся от наказания". Правда, я не обладаю столь
высокими добродетелями, как наши великие предки, но всегда готов
пожертвовать жизнью ради государства.

Заранее предупреждаю вас, что буду действовать".

Прочитав письмо, Сыма Чжао с волнением сказал Цзя Чуну:

-- Дэн Ай слишком возгордился своими заслугами! Какие меры принять в том
случае, если он задумает изменить?

-- А вы пожалуйте Чжун Хуэю высокое звание, и это немного поумерит пыл
Дэн Ая, -- посоветовал Цзя Чун.

Сыма Чжао пожаловал Чжун Хуэю звание сы-ту и в то же время поручил Вэй
Гуаню взять под свой надзор обоих полководцев. Кроме того, он послал с Вэй
Гуанем записку Чжун Хуэю, в которой просил его не спускать с Дэн Ая глаз
ввиду того, что последний может взбунтоваться.

Указ о пожаловании Чжун Хуэю звания сы-ту гласил:

"Полководец Покоритель запада Чжун Хуэй, который не имеет равных себе среди
полководцев других государств, овладел многими городами царства Шу и привел
к покорности всю армию противника. В планах своих Чжун Хуэй не допускает
просчетов, в действиях своих не тратит лишних сил для достижения успеха.
Жалую ему звание сы-ту и титул Сяньского хоу с правом владения двадцатью
тысячами дворов, и сыновьям его -- титулы хоу с правом владения тысячей
дворов каждому".

Получив указ, Чжун Хуэй сказал Цзян Вэю:

-- Заслуги Дэн Ая выше моих, и потому ему пожаловано звание тай-вэй. Не
кажется ли вам, что Сыма Чжао подозревает его в мятежных замыслах? Не потому
ли Сыма Чжао приставил к нам Вэй Гуаня и поручил мне не спускать с Дэн Ая
глаз?

-- Правильно, Цзиньский гун не доверяет Дэн Аю, -- отвечал Цзян Вэй. --
Ведь Дэн Ай -- человек низкого происхождения, в детстве он был простым
пастухом. Ему посчастливилось преодолеть Иньпинские горы. Но, если бы вы не
задержали меня в Цзяньгэ, он не сделал бы этого! Дэн Ай обратился к Сыма
Чжао с просьбой пожаловать Хоу-чжу титул Фуфынского вана; как видно, это
нужно ему для того, чтобы завоевать симпатии покоренных. Вот вам самое
серьезное доказательство его тайных намерений!

Чжун Хуэй словно сразу прозрел.

-- Удалите, пожалуйста, своих приближенных, -- попросил Цзян Вэй. --
Я должен сказать вам еще кое-что...

Чжун Хуэй сделал знак, и приближенные вышли. Тогда Цзян Вэй вынул из рукава
карту и протянул ее Чжун Хуэю со словами:

-- Еще в те времена, когда Чжугэ Лян решил покинуть свою хижину в Наньяне,
он подарил эту карту Лю Бэю и сказал ему: "Богатые и плодородные земли
округа Ичжоу, раскинувшиеся на тысячи ли, многочисленное и живущее в
достатке население создают благоприятные условия для основания династии".
Впоследствии Лю Бэй и осел в Чэнду. Ясно, что столь широкие возможности не
могли не вскружить голову Дэн Аю.

Чжун Хуэй развернул карту и, внимательно разглядывая ее, то и дело задавал
Цзян Вэю вопросы. Тот терпеливо все разъяснял ему.

-- Так как же разделаться с Дэн Аем? -- спросил, наконец, Чжун Хуэй.

-- Прежде всего воспользуйтесь подозрениями Цзиньского гуна и напишите ему,
что Дэн Ай поднял бунт. Тогда Сыма Чжао прикажет вам покарать мятежника, и
вы схватите его!

Не теряя времени, Чжун Хуэй отправил в Лоян доклад, в котором написал, что
Дэн Ай, присвоив себе слишком большую власть, перестал повиноваться и
собирается поднять мятеж и что в поисках поддержки он завязывает близкие
отношения с бывшими сановниками царства Шу. К тому же Чжун Хуэй приказал
перехватить на полдороге гонца, который вез в столицу доклад Дэн Ая и,
подделав почерк Дэн Ая, переписал доклад в более резких выражениях.

Прочитав этот доклад, Сыма Чжао вскипел от гнева и тут же отправил
Чжун Хуэю повеление покарать мятежника. Затем он послал Цзя Чуна во главе
тридцатитысячного войска занять ущелье Сегу и сам выступил вслед за ним,
захватив с собою вэйского государя Цао Хуаня.

-- Зачем вы утруждаете себя? -- пытался удержать его си-цао-юань Шао Ди. --
Ведь у Чжун Хуэя войск в шесть раз больше, чем у Дэн Ая, и он прекрасно
выполнит ваше повеление.

-- Напомнить тебе твои же слова? -- улыбнулся Сыма Чжао. -- Ведь ты сам
доказывал мне, что Чжун Хуэй способен изменить! Вот поэтому я и иду в поход!

-- А я думал, что вы забыли! -- рассмеялся Шао Ди. -- Но держите это в
тайне!

Цзя Чун тоже не доверял Чжун Хуэю и сказал об этом Сыма Чжао.

-- Я все это знаю, -- отвечал ему Сыма Чжао. -- Подозрения мои вполне
естественны. Пошли в такие места кого угодно, хоть тебя -- все равно надо
быть начеку! Скорей в Чанань, а остальное я сделаю сам!

Лазутчики донесли Чжун Хуэю о том, что войско Сыма Чжао выступило в поход.
Чжун Хуэй немедленно пригласил Цзян Вэя на совет.

Поистине:

Едва лишь полководцы Шу сдались врагам своим на милость,
Как тут же из Чананя рать в поход губительный пустилась.

Если вы хотите узнать, что предложил Цзян Вэй, прочитайте следующую главу.



    ГЛАВА СТО ДЕВЯТНАДЦАТАЯ



в которой рассказывается о том, как Цзян Вэй пытался осуществить
хитрый замысел,
и о том, как еще один император отрекся от престола


Чжун Хуэй обратился к Цзян Вэю за советом, как схватить Дэн Ая. И Цзян Вэй
сказал:

-- Прикажите это сделать Вэй Гуаню. Дэн Ай несомненно убьет его, а вы за
это накажете Дэн Ая.

Чжун Хуэй, тотчас же вызвав Вэй Гуаня, приказал ему отправляться в Чэнду и
арестовать Дэн Ая и его сына. Вэй Гуань беспрекословно подчинился приказу.
Но когда он собирался в путь, один из военачальников осторожно намекнул ему:

-- Стоит ли вам ехать? Ведь Чжун Хуэй рассчитывает на то, что Дэн Ай вас
убьет, а это даст ему повод обвинить Дэн Ая в измене.

-- Не беспокойтесь, я живу своим умом! -- ответил Вэй Гуань.

Затем он написал три десятка воззваний и разослал их по округам. Воззвания
эти гласили:

"Я получил повеление взять под стражу Дэн Ая, но это не касается его
военачальников. Если Дэн Ай явится ко мне с повинной, он сохранит за собой
все свои титулы и звания. Если же он посмеет ослушаться, три ветви его рода
будут уничтожены".

Сам Вэй Гуань выехал в Чэнду. При нем были две колесницы, на которых обычно
возят преступников.

Ранним утром, едва пропели петухи, воззвание попало в руки военачальников
Дэн Ая, и они явились к Вэй Гуаню на поклон.

Дэн Ай еще лежал в постели, когда Вэй Гуань со стражей ворвался в его
спальню.

-- Получен приказ арестовать вас! -- объявил Вэй Гуань.

Перепуганный Дэн Ай кубарем скатился с ложа. Стражники набросились на него,
туго связали веревками и водворили в колесницу. Его сын Дэн Чжун,
прибежавший на шум, тоже был схвачен.

Возмущенные чиновники и военачальники хотели отбить арестованных, но вдалеке
увидели большое облако пыли и догадались, что это приближается войско Чжун
Хуэя. Приверженцы Дэн Ая быстро попрятались.

Вскоре к дворцу подъехали Чжун Хуэй и Цзян Вэй. Увидев связанного Дэн Ая,
Чжун Хуэй принялся бить его плетью по голове, приговаривая:

-- Пастух! И еще смеет бунтовать!

-- Деревенщина! -- вторил ему Цзян Вэй. -- Тебе посчастливилось пройти
через горы, так ты уж и загордился!

Дэн Ай отвечал бранью. Тогда Чжун Хуэй приказал отправить Дэн Ая и его сына
в Лоян, а войска их принял под свое начало. Молва об этом быстро разнеслась
по всей стране.

-- Вот теперь осуществилась мечта всей моей жизни! -- сказал Чжун Хуэй,
обращаясь к Цзян Вэю.

-- В старину Хань Синь не послушался совета Куай Туна и погиб во дворце
Вэйян, -- произнес Цзян Вэй. -- Дай-фу Чжун тоже не послушался Фань Ли и пал
от меча в Уху. Но разве не гремит в Поднебесной слава об этих двух мужах?
Неудача постигла их не потому, что они задумали свое дело слишком рано, а
потому, что они не понимали, как надо действовать на пользу себе, а не во
вред! Вы совершили великий подвиг, и слава ваша пугает Сыма Чжао. Почему бы
вам сейчас не исчезнуть подобно тому, как исчезают следы лодки на воде? Ведь
вы можете укрыться в горах Эмэйшань, как это сделал Чи Сун-цзы(*1).

-- Ну, вот еще! -- усмехнулся Чжун Хуэй. -- Мне еще нет и сорока, надо
думать об успехах, а не пребывать в безделье!

-- Если вы не хотите удаляться на покой, то вам надо действовать! -- сказал
Цзян Вэй. -- А для этого нужен светлый ум! Не судите меня строго за мою
откровенность.

-- Вы поняли мое желание! -- Чжун Хуэй хлопнул в ладоши и весело
рассмеялся.

С этого дня два полководца стали неразлучны и не решали ни одного дела, не
посоветовавшись друг с другом.

Цзян Вэй послал Хоу-чжу секретное письмо.

"Потерпите, государь, еще несколько дней, -- писал он. -- Я устраню
опасность для династии и восстановлю порядок в стране. Ханьский правящий дом
не может быть уничтожен, как солнце и луна, которые исчезают для того, чтобы
появиться вновь".

Как раз в то время, когда Чжун Хуэй совещался с Цзян Вэем, ему подали письмо
Сыма Чжао. Цзиньский гун сообщал, что он сам прибыл в Чанань, опасаясь, что
одному Чжун Хуэю будет трудно справиться с Дэн Аем, и обещал увидеться в
ближайшее время.

Чжун Хуэй встревожился:

-- У меня войск в несколько раз больше, чем у Дэн Ая! Ведь Цзиньский гун
знает, что я и один прекрасно справлюсь с его поручением! Зачем же он
явился? Не подозревает ли он и меня в мятеже?

-- Если господин подозревает своего слугу в преступных замыслах, слуге
остается недолго жить, -- сказал Цзян Вэй. -- Разве вам мало примера Дэн Ая?

-- Правильно, -- воскликнул Чжун Хуэй, -- я уже принял решение! Если меня
ждет удача, то вся Поднебесная достанется мне, а если нет -- я уйду в
западную часть Шу и сделаю так, как в свое время сделал Лю Бэй!

-- Между прочим, мне недавно стало известно, что умерла императрица Го!
Вы можете объявить, что она оставила вам повеление покарать Сыма Чжао за
убийство государя. А ведь с вашими способностями покорить Поднебесную так же
легко, как свернуть цыновку!

-- Согласны ли вы быть начальником моего передового отряда? -- спросил Чжун
Хуэй. -- В случае успеха мы поровну разделим богатство и почет.

-- Готов служить вам так же верно, как служат человеку собака и конь! --
воскликнул Цзян Вэй. -- Но у меня есть опасение, что ваши военачальники не
захотят повиноваться мне.

-- Это мы уладим! Завтра праздник Юань-сяо, мы зажжем во дворце фонарики и
пригласим военачальников на пир. Если кто вздумает своевольничать -- убьем,
и только!

На следующий день все военачальники получили приглашение на празднество.
Когда вино обошло несколько кругов, Чжун Хуэй, держа в руке кубок, вдруг
заплакал.

-- Что с вами? -- с беспокойством спрашивали его военачальники.

-- Покойная императрица Го оставила мне указ покарать Сыма Чжао за убийство
государя, -- ответил Чжун Хуэй. -- Кто согласен поддержать меня, напишите
свои имена.

Военачальники испуганно переглянулись. Тогда Чжун Хуэй выхватил меч и
закричал:

-- Отрублю голову тому, кто нарушит мой приказ!

Военачальники стали подписываться. А после пира Чжун Хуэй приказал посадить
всех под стражу во дворце.

-- Мне все же кажется, что военачальники не смирились, -- говорил ему Цзян
Вэй. -- Зарыть бы их в землю живьем!

-- Я уже велел выкопать ямы и запастись батогами. Непокорных забьют до
смерти и закопают.

Этот разговор случайно услышал близкий Чжун Хуэю военачальник Цю Цзянь,
который когда-то был подчиненным военачальника Ху Ле, ныне тоже посаженного
под стражу. Он обо всем рассказал Ху Ле.

-- Кто бы подумал, что у Чжун Хуэя могут быть такие намерения? -- в страхе
произнес Ху Ле. -- А моего сына Ху Юаня с войском нет здесь! Будь добр, во
имя нашей старой дружбы, извести его! Тогда я умру спокойно.

-- Не тревожьтесь, господин, -- заверил его Цю Цзянь. -- Я что-нибудь
придумаю.

Затем он отправился к Чжун Хуэю и сказал:

-- Вы заперли военачальников во дворце и не даете им ни воды, ни пищи.
Разрешите мне накормить их.

Чжун Хуэй разрешил и приказал еще строже присматривать за арестованными.

-- Помни! -- наказывал он. -- В этом важном деле я полагаюсь на тебя!
Смотри не проболтайся!

-- Можете быть спокойны! -- заверил Цю Цзянь. -- Уж я-то знаю, что значит
быть строгим!

После этого Цю Цзянь подослал к арестованным военачальникам доверенного
человека Ху Ле, и Ху Ле передал этому человеку письмо для своего сына Ху
Юаня.

Получив письмо отца, Ху Юань заволновался и дал знать о случившемся во все
лагеря. Тотчас все военачальники собрались в лагерь Ху Юаня.

-- Пусть нам грозит смерть, все равно не станем служить мятежнику! --
кричали они.

-- В восемнадцатый день первого месяца мы ворвемся во дворец и покончим с
Чжун Хуэем! -- сказал им Ху Юань.

Цзянь-цзюнь Вэй Гуань остался очень доволен замыслом Ху Юаня. А тот привел в
боевую готовность свое войско и послал человека предупредить отца. Ху Ле в
свою очередь оповестил всех арестованных военачальников о том, что помощь
близка.

В то же время Чжун Хуэй обратился к Цзян Вэю с таким вопросом:

-- Не знаю, к добру или нет я видел во сне, будто меня искусали змеи?

-- Видеть во сне драконов и змей -- к счастью! -- ответил Цзян Вэй.

Чжун Хуэй перестал тревожиться.

-- Батоги уже готовы, -- сказал он. -- Не пора ли приступать к опросу
военачальников?

-- По-моему, в этих людишках прочно засел дух неповиновения. Ради вашей
безопасности лучше поскорее с ними расправиться, -- произнес Цзян Вэй.

Чжун Хуэй попросил его взять на себя расправу с непокорными военачальниками.
Цзян Вэй собирался приступить к делу, как вдруг острая боль пронзила его
сердце, и он в беспамятстве рухнул на пол. Приближенные подхватили его под
руки, чтобы увести домой, но в этот момент доложили, что к дворцу
направляется большая толпа. Чжун Хуэй приказал разузнать, в чем дело, но во
дворец уже ворвались воины.

-- Это взбунтовались военачальники! -- закричал Цзян Вэй. -- Надо их
уничтожить!

Чжун Хуэй приказал запереть двери зала и послал своих воинов на крышу, чтобы
они отбивались от нападающих черепицей. С обеих сторон было убито несколько
десятков человек. Вокруг дворца вспыхнуло пламя. Наконец, нападающим удалось
выломать двери, и они хлынули в зал. Чжун Хуэй выхватил меч, но тут же упал,
пораженный стрелой. Затем ему отрубили голову.

Цзян Вэй с обнаженным мечом бегал по крыше и разил направо и налево.
Но режущая боль в сердце возобновилась, и, обратившись лицом к небу,
он воскликнул:

-- Все мои расчеты рухнули! Видно, не судьба была им осуществиться!

С этими словами Цзян Вэй пронзил себе грудь мечом. Было ему в то время
пятьдесят девять лет.

Многочисленные приверженцы Чжун Хуэя были перебиты во дворце. Вэй Гуань