Гудкайнд Терри. Дух Огня

   Глава 37
   Потянувшись за упавшей ручкой, Далтон Кэмпбелл увидел ноги входящей в его кабинет женщины. По толстым щиколоткам она даже не поднимая глаз понял, что явилась Хильдемара Шанбор. Если где-то и есть женщина с более страшными ногами, то Далтону она ещё не попадалась.
   Он положил ручку на стол и, улыбнувшись, встал.
   - Госпожа Шанбор! Проходите, пожалуйста!
   В приемной солнышко освещала дежурившего Роули, готового в любой момент собрать гонцов, буде они понадобятся Далтону. Сейчас нужды а них не было, но, учитывая визит Хильдемары Шанбор, очень даже вероятно, что понадобятся.
   Она закрыла дверь, а Далтон, обогнув стол, выдвинул для не стул. На ней было шерстяное платье соломенного цвета, подчеркивающего болезненную бледность её кожи. Подол доходил до середины лодыжек её толстых колоннообразных ног.
   Коротко глянув на предложенный стул, Хильдемара осталась стоять.
   - Счастлив вас видеть, госпожа Шанбор.
   - Ой, Далтон, ну почему вы всегда такой чинный? - Улыбнулась она. - Мы с вами достаточно долго знакомы, чтобы вы могли называть меня Хильдемара. Далтон открыл было рот, чтобы поблагодарить её, но она добавила. - Наедине.
   - Конечно, Хильдемара.
   Хильдемара Шанбор сроду не приходила, чтобы поинтересоваться чем-то столь обыденным, как текущие дела. Она являлась лишь как холодный ветер перед бурей. Далтон решил дать грозе разразиться самой, без его помощи. И подумал также, что лучше провести эту встречу на довольно официальном уровне, несмотря на этот её демарш с именем.
   Она чуть нахмурилась, будто её внимание что-то отвлекло. Она потянулась к его плечу, будто увидела торчащую нитку. Бьющий в окна солнечный свет играл на каменьях её перстней и рубиновом ожерелье на шее. У этого платье декольте было куда как меньше, чем у дам на пиру, но на взгляд Далтона, все равно могло быть и поменьше.
   Чисто женским легким движением Хильдемара сняла несуществующую нитку и пригладила. Далтон искоса глянул, но ничего не увидел. Вроде удовлетворившись, она нежно провела рукой по ткани на плече его легкой куртки.
   - Ой, Далтон, какие у тебя великолепные плечи! Такие мускулистые и крепкие. - Она посмотрела ему в глаза. - Ваше жене повезло, что у неё такой отлично сложенный муж.
   - Благодарю, Хильдемара. - Из осторожности он не произнес больше ни слова.
   Она коснулась его щеки, унизанные кольцами пальцы скользнули по лицу.
   - Да, она очень счастливая женщина.
   - А ваш муж - счастливый мужчина.
   Хихикнув, она убрала руку.
   - Да, ему часто везет. Но, как говорят, то, что на первый взгляд кажется удачей - всего лишь результат непрерывной практики.
   - Мудрые слова, Хильдемара.
   Циничный смех смолк и она коснулась рукой его воротника, якобы поправляя. Пальцы побежали по шее, коснувшись мочки уха.
   - Я слышала, что ваша жена вам верна.
   - Я счастливый человек, сударыня.
   - А вы также верны ей.
   - Я очень её люблю и соблюдаю данные нами обеты.
   - Как мило, - улыбнулась она. И ущипнула его за щеку. Скорее стервозно, чем игриво. - Что ж, я надеюсь однажды уговорить вас стать чуть менее...зажатым во взглядах, скажем так.
   - Если найдется женщина, которая сможет когда-нибудь расширить мой кругозор, то это будет вы, Хильдемара.
   Она потрепала его по щеке, снова цинично рассмеявшись.
   - Ой, Далтон, да вы и вправду удивительный человек!
   - Спасибо, Хильдемара. Из ваших уст это большой комплимент.
   Она продолжила.
   - И вы проделали отличную работу с Клодиной Уинтроп и Директором Линскоттом. Я и не представляла, что кто-то может одним выстрелом убить двух зайцев.
   - Я постарался ради Министра и его прекрасной жены.
   Она оглядела его холодным расчетливым взглядом.
   - Жена министра была очень унижена болтливым языком это бабы.
   - Сомневаюсь, что она станет и дальше...
   - Я хочу, чтобы её не было.
   - Прошу прощения? - Склонил голову набок Далтон.
   - Убейте её.
   Далтон, выпрямившись, заложил руки за спину.
   - Могу я узнать, по какой причине вы просите о подобном?
   - То, чем там занимается мой муж - это его дело. Создатель знает, что он таков, каков есть, и изменит его разве что кастрация. Но я не позволю какой-то бабе унижать меня перед всеми, выставляя дурой. Скрытые сплетни, это одно, а публичные заявление, превращающие меня в объект открытого обсуждения и шуточек - совсем иное.
   - Хильдемара, я не думаю, что высказывания Клодины предназначались для того, чтобы учинить вам неприятности. Она сделал это, чтобы объявить о недостойном поведении Бертрана. Но, как бы то ни было, заверяю вас, что она больше рта не раскроет и теперь утратила доверие тех, кто мог бы её выслушать.
   - Так-так, Далтон, да вы ещё и галантны к тому же!
   - Вовсе нет, Хильдемара. Я просто надеюсь объяснить вам...
   Она снова ухватила его за воротник, уже отнюдь не ласково.
   - Ее уже начали уважать те идиоты, что приняли за чистую монету ту кучу дерьма насчет голодающих детишек и предоставления работы неквалифицированным трудягам. Они толпятся у её дверей, желая получить её поддержку.
   Такое всеобщее уважение опасно, Далтон. Это дает ей власть. Но гораздо хуже выдвинутые ею обвинения. Она рассказывала всем желающим, что Бертран её принудил. Сиречь изнасиловал.
   Далтон понимал, к чему она клонит, но предпочел дать ей высказаться и обосновать приказ. Это в дальнейшем даст ему в случае необходимости больше снарядов, а ей оставит меньшее пространство для маневра, реши потом отрицать это или отдать его на растерзание волкам, если ей понадобится или просто захочется это сделать.
   - Обвинение в изнасиловании вызвало бы у народа разве что желание зевнуть, - возразил Далтон. - Я запросто могу заставить их считать это прерогативой обладающего огромной властью человека, нуждающегося в простых и безобидных способах сбросить напряжение. Никто не станет всерьез осуждать его за столь безобидное деяние. Я легок смогу доказать, что Министр должен быть выше обычных законов.
   Она сильнее сдавила ему ворот.
   - Но Клодину могут пригласить в Комитет культурного Согласия в качестве свидетеля. Директоры боятся могущества Бертрана и его способностей. И мне они тоже завидуют. Если им захочется, они будет её отстаивать её дело, и представят это, как деяние, противное Создателю, пусть оно и не нарушает гражданского права.
   И это предполагаемое противное Создателю деяние может выкинуть Бертран из списка кандидатов на пост Суверена. Директоры могут объединиться и упереться рогом, оставив нас беспомощными и на их милости. Нам всем тогда придется искать себе новое пристанище, не успеем и глазом моргнуть.
   - Хильдемара, я думаю...
   Она приблизила его лицо к своему.
   - Я хочу, чтобы её прикончили!
   Далтон всегда считал, что доброта и щедрость души делают женщину особенно привлекательной. Хильдемара являла собой обратную сторону этой медали. Ее эгоистичный деспотизм, безграничная ненависть к тем, кто стоял на пути её амбициозных планов превращали её в страшилище.
   - Конечно, Хильдемара. Раз вы этого хотите, то так и будет сделано. Далтон ласково снял её руку с воротника. - Будут ли особые пожелания как это должно быть сделано?
   - Да, - прошипела она. - Никаких якобы несчастных случаев. Это убийство, и должно выглядеть как убийство. Не будет никакого прока от урока, если другие подстилки моего муженька его не поймут.
   Я хочу, чтобы оно было кровавым. Чем-то таким, что заставит баб глаза вытаращить. Ничего общего со "спокойно почила во сне", понятно?
   - Ясно.
   - И наши руки должны оставаться совершенно чисты. Ни при каких обстоятельствах подозрения не должны пасть на кабинет Министра. Но я хочу чтобы это был запоминающийся урок для тех, кто может распустить язык.
   У Далтона уже созрел план. Отлично подходящий к требованиям. Никто не сочтет это несчастным случаем, это безусловно будет кровавая каша, и он точно знал, на кого укажут, если ему понадобится, чтобы указали.
   Он вынужден был признать, что Хильдемара привела довольно веские аргументы. Директорам показали лезвие топора, и они запросто могли решить что в их интересах тоже помахать своим топором.
   - Как пожелаете, Хильдемара.
   На её лице опять появилась улыбка.
   - Вы здесь совсем недавно, Далтон, но я прониклась большим уважением к вашим талантам. Если я и ценю что-то в Бертране, так это его умение подбирать людей, способных выполнять нужную работу. Он отлично подбирает людей, наилучшим образом справляющихся с делом, иначе, понимает ли, ему пришлось бы заниматься всем этим самому, а для этого ему потребовалось бы покинуть бедра той, кем он был бы в тот момент увлечен.
   Насколько я понимаю, вы достигли нынешнего поста не с помощью щепетильности, Далтон?
   Далтон и не сомневался, что она скрытно проверила его деятельность и уже знает, что он справится с задачей. Более того, она ни за что не дала бы ему подобного поручения, если бы сомневалась, что он его выполнит. У неё имелись к другие, к кому она могла обратиться.
   Очень осторожно он вплел ещё ниточку в свою паутину.
   - Вы попросили меня об одолжении, Хильдемара. Оказать его вполне в моих силах.
   Это не было одолжением, и оба об этом знали. Это был приказ. Но он все хотел повязать её как можно крепче этим делом, путь даже в её мыслях, и потом этот росток пустит корни.
   Отдать приказ на убийство - это куда хуже обвинения в такой мелочи, как изнасилование. А Далтону однажды может что-то понадобиться в рамках её сферы влияния.
   Удовлетворенно улыбнувшись, она взяла в ладони его лицо.
   - Я так и знала, что вы тот, кому это дело по плечу. Спасибо, Далтон.
   Он склонил голову.
   Хильдемара тут же помрачнела, будто солнце забежало за тучу. Пальцем она приподняла ему подбородок.
   - Но помните, что если кастрировать Бертрана не в моих силах, то уж вас - запросто. В любой момент.
   - Тогда я постараюсь не давать вам повода, сударыня, - улыбнулся Далтон.
   Глава 38
   Несан почесал руку через рукав засаленной одежды поваренка. Он, пока не переоделся в ливрею гонца, и не представлял, какие прежде носил лохмотья. Ему нравилось то уважение, которым он сталь пользоваться, став гонцом. Не то, чтобы он стал важной персоной, но все же большинство народа уважало гонцов, как людей, наделенных определенной ответственностью. Поварят не уважал никто.
   Несану жутко не хотелось переоблачаться в свои старые лохмотья. Это было все равно что окунуться в прежнюю жизнь, чего ему не желал ни за какие пряники. Ему нравилось работать на Далтона Кэмпбелла и он был готов на все, лишь бы сохранить эту работу.
   Но для нынешнего дела лохмотья были необходимы.
   Из какой-то отдаленной гостиницы доносилась мягкая мелодия лютни. Скорее всего из таверны "У весельчака", что на улице Ваверн. Там частенько пели менестрели.
   Пронзительные трели гобоя звучали в ночи. Когда гобой смолкал, менестрель начинал петь баллады, слова которых на таком расстоянии различить было невозможно. Мелодия, однако, была живой и приятной, заставлявшей сердце Несана колотиться быстрее.
   Оглянувшись, он разглядел при лунном свете мрачные физиономии других гонцов. Они тоже были в своих старых шмотках, оставшихся от прежней жизни. Несан твердо намеревался оставаться в этой своей новой жизни. И ни за что не позволит другим отступить. Чего бы это ни стоило.
   Выглядели они все как банда бродяг. В нынешнем облачении узнать их просто невозможно. Никто не сможет отличить их от других рыжеволосых хакенских юнцов в лохмотьях.
   В Ферфилде вечно болталось полно хакенских юнцов, надеявшихся найти какую никакую работенку. Их часто гоняли с улиц, где они толпились. Некоторые отправлялись за город, чтобы наняться батраками на фермы, некоторым удавалось найти работу в самом Ферфилде, пусть хотя бы на день, некоторые прятались за домами и пили, и иные дожидались темноты, чтобы грабить прохожих. Последние, впрочем, жили не очень долго, если попадались городским гвардейцам. А они, как правило, попадались.
   Сапоги Морли скрипнули, когда он присел на корточки рядом с Несаном. Несан, как и прочие, на сегодняшнее дело пошел в сапогах, бывшими частью униформы гонцов. Вряд ли кто-нибудь из прохожих это разглядит.
   Хотя Морли и не был ещё гонцом, мастер Кэмпбелл попросил его составить компанию Несану и прочим гонцам, оказавшимся в пределах досягаемости. Морли расстроился, что не получил места гонца одновременно с Несаном. Несан передал ему слова мастера Кэмпбелла, сказавшего, что пока Морли может быть время от времени полезным для разных дел, и в один прекрасный день скорее всего вольется в коллектив гонцов. На данном этапе такая перспектива Морли вполне утешила.
   Новые приятели из гонцов были неплохими ребятами, но Несан все равно был рад компании Морли. Они с Морли довольно долго вместе проработали на кухне. А это что-то, да значит. Когда ты несколько лет с кем-то вместе выпиваешь, то между вами образуется довольно крепкая связь. Во всяком случае, Несан так считал. Морли, похоже, думал также и был рад сегодняшнему приглашению и очередной возможность проявить себя.
   Несмотря на страх, Несан не хотел подводить Далтона Кэмпбелла. К тому же у них с Морли были свои причины выполнить сегодняшнее задание. В отличие от остальных у них имелся личный интерес. И все же у Несана непрерывно потели ладони и он постоянно вытирал их о колени.
   Морли ткнул Несана в бок. Несан глянул на тускло освещенную дорогу, шедшую вдоль двух и трехэтажных каменных домов. И увидел Клодину Уинтроп, вышедшую на крыльцо одного из них. С ней был мужчина, как и говорил мастер Кэмпбелл. Богато одетый андерец с мечом на боку. Судя по узкий ножнам, меч был легким. Быстрое и смертельно опасное оружие, прикинул Несан, мысленно сделав этим мечом пару финтов.
   Роули, в ливрее гонца, подошел к высокому андерцу и вручил свернутый свиток. Они перекинулись парой слов, пока мужчина вскрывал печать и читал послание, но Несан был слишком далеко, чтобы расслышать, о чем шла речь.
   В гостинице продолжала играть музыка. Менестрель то играл на гобое, то пел, то играл на лютне.
   Мужчина сунул бумагу в карман дублета и, повернувшись к Клодине Уинтроп, что-то заговорил. Слов Несан не расслышал. Она поглядела в направлении Ферфилда, покачала головой и указал в направлении поместья, туда, где у дороги в темноте прятались одетые в темное Несан с остальными. Она улыбалась и явно пребывала в хорошем настроении.
   Тогда мужчина пожал ей руку, желая, надо полагать доброй ночи, и поспешил в город. Она помахала ему вслед.
   Роули принес послание от Далтона Кэмпбелла. И теперь, вручив его, растворился во тьме. Роули объяснил всем, как и что будет происходить. Роули всего инструктировал других. В отсутствие Далтона Кэмпбелла Роули всегда знал, что надо делать.
   Несану Роули нравился. Для хакенца этот молодой человек был очень самоуверен. Далтон Кэмпбелл относился к нему с уважением, как и ко всем прочим, но все же чуть с большим, чем к остальным. Будь Несан слепым, то мог бы подумать, что Роули - андерец. С той разницей лишь, что он хорошо относился к Несану, хоть и по-деловому.
   Клодина Уинтроп в одиночестве двинулась в поместье. Двое патрульных городской гвардии, здоровенные андерцы с алебардами, обходивших улицу, смотрели ей вслед. До поместья было недалеко. От силы час ходьбы.
   Ночь выдалась приятная, довольно теплая, но не настолько, чтобы было слишком жарок идти пешком. В небе светила полная луна. Приятная ночь для прогулки до поместья. Женщина набросила на плечи кремовую шаль, хотя, как заметил Несан, нынче вырез её платья был не таким низким, как в прошлый раз.
   Она могла бы сесть на лавочку и дождаться какой-нибудь кареты, регулярно сновавших между городом и поместьем, но не стала. В этом не было особой необходимости. Когда карета нагонит её по дороге, то она всегда сможет в неё сесть, если устанет идти.
   Роули позаботился о том, чтобы карета задержалась по какой-то надобности.
   Несан с остальными ждал там, где им велел ждать Роули и наблюдал за быстро шедшей по улице Клодиной Уинтроп. Музыка звучала у него в голове. Ее ритм совпадал с ритмом его сердца.
   Он смотрел, как она идет по улице и выстукивал пальцами по коленке знакомую мелодию под названием "До колодца и обратно", где пелось о мужчине, который ухаживает за женщиной, которую любит, но которая его игнорирует. Мужчине наконец это надоело, и, как поется в песне, он её поймал и спросил, выйдет ли она за него замуж. Она сказала "да". И тогда мужчина струсил и она начала гонять его до колодца и обратно.
   Клодина, чем дальше продвигалась, тем больше начинала сомневаться в правильности принятого решения идти пешком. Она все время поглядывал то направо, где простиралось поле пшеницы, но налево, где рос сорго. Чем дальше оставались позади огни города, тем быстрей она шла. Теперь лишь луна сопровождала её на вьющейся между полями дороги.
   Несан, сидя на корточках, покачивался туда-сюда, сердце отчаянно колотилось. Он страстно хотел оказаться в другом месте, а не тут. Юноша понимал, что потом, когда они сделают, то, что собираются сделать, уже ничто и никогда не будет, как прежде.
   И ещё он не знал, сможет ли он сделать то, что велено. Не знал, хватит ли ему духу. В конце концов, народу и без него достаточно. Ему нет необходимости что-то делать. Остальные сами справятся.
   Но Далтон Кэмпбелл хотел, чтобы он, Несан, это сделал. Хотел, чтобы он усвоил, как надо действовать, если люди не выполняют своих обещаний. Хотел, чтобы Несан стал полноправным членом команды гонцов.
   А для этого ему необходимо сделать это. По-настоящему принять участие. Им-то вон явно не страшно, в отличие от него. Так что ему никак нельзя показывать свой страх.
   Несан застыл, широко открытыми глазами глядя на приближавшуюся женщину. Ее сапожки хрустели по дороге. При одной мысли о предстоящем его охватил ужас. Он хотел, чтобы она развернулась и побежала обратно в город. Она ещё довольно далеко от них. А все казалось так просто, когда он кивал, слушая указания Далтона Кэмпбелла!
   Когда Несан, стоя в кабинете Кэмпбелла, слушал инструкции, дело казалось проще пареной репы. При свете. При свете дня все казалось логичным и правильным. Несан пытался помочь ей, предупредив тогда о последствиях. Не его вина, что она ослушалась приказа.
   Но сейчас, во тьме ночи, посреди полей, когда женщина уже вот она, рядом, все выглядело иначе.
   Несан стиснул зубы. Он не может подвести других. Они будут гордиться им, что он оказался такой же крепкий, как они. Он докажет, что может быть одним из них.
   Теперь у него новая жизнь. Он не хочет снова оказаться на кухне. Чтобы Джилли снова таскала его за уши и выговаривала за его мерзкое хакенское поведение. Не желает снова стать "Несуном", как его обзывали до того, как Далтон Кэмпбелл предоставил ему возможность проявить себя.
   Несан чуть не завопил от неожиданности, когда Морли ринулся к женщине.
   И без раздумья кинулся следом за приятелем.
   Клодина ахнула. Она попыталась закричать, но Морли заткнул ей рот мясистой ладонью, как только они с Несаном налетели на нее. Они все трое рухнули на землю и Несан пребольно приварился локтем. Женщина охнула, когда Морли всей тушей приземлился на нее, впечатав в дорогу.
   Женщина лягалась и пихалась, пыталась кричать, но ничего не вышло. Впрочем, они были слишком далеко от жилья, чтобы кто-то её услышал, даже если бы ей это удалось.
   Казалось, она состоит из одних коленок и локтей, так отчаянно она дралась за жизнь. Несану наконец удалось перехватить ей одну руку и с хрустом завернуть за спину. Морли вцепился в другую руку женщины и рывком поставил на ноги. Несан быстро связал ей руки за спиной, а Морли воткнул в рот кляп и замотал сверху тряпкой для надежности.
   Морли с Несаном подхватили Клодину под руки и потащили по дороге. Она упиралась каблуками, крутилась и сопротивлялась. Подскочили остальные. Двое схватили её за ноги, оторвали от земли и понесли. Третий ухватил её за волосы.
   Впятером, окруженные остальными, они пронесли её ещё примерно полмили, подальше от города. Клодина Уинтроп в полном ужасе пыталась кричать, но из заткнутого кляпом рта раздавалось лишь мычание. И всю дорогу она отчаянно крутилась и извивалась.
   После того, что она натворила, у неё имелись все основания впасть в такую панику.
   Когда город исчез из глаз, они свернули вправо, двинувшись по полю. Надо было убраться подальше от дороги, на тот случай, если кто вдруг появится. Им совсем не надо было, чтобы какая-то карета неожиданно на них наткнулась. Тогда пришлось бы бросать Клодину и разбегаться. Далтону Кэмпбеллу не понравится, если они провалят дело.
   Добравшись до ложбинки, где, как им показалось, они были за пределами видимости и слышимости, они наконец бросили ношу на землю. Она приглушенно вскрикнула. При свете луны Несан разглядел её расширенные глаза, смотревшие, как овца на мясника.
   Несан взмок не столько от усилий, сколько испуга за то, что они творят. Сердце бешено колотилось и в ушах пульсировала кровь. Колени тряслись.
   Морли поставил Клодину Уинтроп на ноги и придерживал сзади.
   - Я же тебя предупреждал, - выдохнул Несан. - Ты что, совсем дура? Я же тебя предупреждал, чтобы ты больше не распространяла изменнически сплетни о нашем Министре Культуры! Это ложь, что министр тебя изнасиловал, и ты пообещала, что прекратишь об этом говорить, и нарушила сое слово.
   Женщина отчаянно замотала головой. То, что она пыталась отрицать свою вину лишь укрепило решимость Несана.
   - Я велел тебе не распространять этой гнусной лжи о нашем Министре Культуры! И ты пообещала! А сама снова начал молоть языком, изрыгая эту ложь!
   - Ты её предупреждал, Несан, - сказал один из гонцов.
   - Вот именно. Несан прав, - добавил второй.
   - Ты давал ей шанс, - высказался третий.
   Они похлопали Несана по спине. Ему стало приятно, что они им гордятся. Это придавало ему значительности.
   Клодина снова замотала головой. Одна бровь у неё была рассечена.
   - Они правы, - встряхнул её Морли. - Я там был. И слышал, что Несан тебе говорил. Тебе следовало поступить, как было сказано. Несан и правда давал тебе шанс.
   Она отчаянно пыталась что-то сказать, но кляп мешал. Несан вырвал тряпку из её рта.
   - Нет! Я не нарушала обещания! Клянусь, господин! Я ничего не говорила после того, как вы мне велели молчать! Клянусь! Пожалуйста! Вы должны мне верить! Я никому ничего не говорила, после того, как вы велели мне умолкнуть! Не говорила! Клянусь!
   - Говорила! - Сжал кулаки Несан. - Мастер Кэмпбелл сказал, нам, что говорила! Или ты сейчас начнешь утверждать, что мастер Кэмпбелл лжец?!
   Она затрясла головой.
   - Нет! Пожалуйста, господин, вы должны мне верить! - Клодина начала всхлипывать. - Пожалуйста, господин! Я сделала так, как вы велели!
   Несан пришел в бешенство, слушая, как она все отрицает. Он её предупреждал. Предоставил ей шанс. Мастер Кэмпбелл давал ей шанс, а она все равно не прекратила свои изменнические речи.
   Даже то, что она называла его "господин" не очень его радовало. А вот стоявшие позади него и подстегивавшие к дальнейшим действиям гонцы, да, те радовали.
   Несан больше не желал слушать и дальше её вранье.
   - Я велел тебе держать рот на замке! А ты не пожелала!
   - Я вас послушалась, - рыдала она, беспомощно вися в руках у Морли. Послушалась! Я больше никому ничего не говорила! Пожалуйста! Я не говорила...
   Несан со всей силы впечатал кулак ей в лицо. С размаха. И почувствовал, как под его рукой ломается кость.
   Кулак заныл, но боль была какая-то тупая. Лицо Клодины мгновенно залило кровью.
   - Отличный удар, Несан! - Прокомментировал Морли. Отвальные его поддержали. - Двинь-ка ей ещё разок!
   Гордый похвалой, Несан вошел в раж. Он согнул руку. Она пыталась причинить вред Далтону Кэмпбеллу и Министру. Будущему Суверену. Несан обрушил всю свою ярость на эту андерскую бабу.
   Второй удар вырвал её из рук Морли и она боком рухнула на землю. Несан видел, что челюсть у неё выбита. Лицо стало неузнаваемым, поскольку нос был разбит вдребезги и все залито кровью.
   Он как-то отстраненно отметил, что зрелище шокирующее.
   И тут остальные обрушились на нее, как свора псов. Морли был самым сильным и свирепым. Они её подняли и все одновременно принялись избивать. Голова её болталась из стороны в сторону. От ударов в живот она складывалась пополам. Парни лупили её по почкам. Удары сыпались на неё градом. Женщина упала.
   Как только она оказалась на земле, они принялись лупить её ногами. Морли пнул её в затылок, другой - в висок. Остальные били по телу с такой силой, что оно подлетало. Звуки ударов, резкие и глухие, были почти не слышны за пыхтением усердно метеливших женщину парней.
   Пинавшему её в ребра Несану казалось, что он находится в каком-то тихом месте, откуда со стороны наблюдает за происходящим. Зрелище вызывало отвращение, но одновременно и возбуждало. Он был частью чего-то важного, вместе с другими, и делал важное дело для Далтона Кэмпбелла и Министра Культуры, будущего Суверена.
   Но какую-то часть его воротило от содеянного. Какая-то часть его души вопила и сожалела, что они дождались, когда женщина выйдет из дома.
   Но какая-то часть его была в восторге от происходящего, в восторге от того, что он принимает в этом участие, в восторге, что он - один из команды.
   Несан не знал, сколько это длилось. Ему казалось, что прошла вечность.
   Тяжелый запах крови бил в ноздри и её привкус чуть ли не ощущался на языке. Вся их одежда была в кровавых пятнах. Кровь покрывала кулаки и забрызгала лица.