Гудкайнд Терри. Дух Огня

   Беата подумала об Ингере, но эти воспоминания уже казались такими далекими.
   Когда она уже было собралась уходить, Ингер ласково взял её за руку, вынуждая обернуться. Он сказал, что, по его мнению, какой-то мужчина в поместье обидел её и спросил, верно ли его предположение. Беата лишь кивнула. Тогда он спросил, кто этот человек.
   И Беата рассказала ему всю правду.
   Откашлявшись, Ингер сказал, что вот теперь-то, наконец, понял, почему ей так необходимо уехать. Ингер, наверное, был единственным андерцем, поверившим ей. И который её любил.
   Ингер желал ей добра.
   - Еще раз, - приказал капитан.
   Беата, будучи первой по ранжиру, подняла меч и ринулась вперед. Она вонзила клинок в болтающийся на веревке соломенный муляж человеческой фигуры. НА сей раз ей удалось вогнать его прямо в бедро.
   - Отлично, Беата! - Воскликнул капитан Тольберт. Он всегда хвалил новобранцев, если был доволен их достижениями. Беате как хакенке такое отношение казалось странным.
   Она чуть не шлепнулась, пытаясь на бегу выдернуть меч из соломенного бедра муляжа. Наконец ей это удалось, пусть и не очень изящно. Некоторым это иногда не удавалось.
   Беате повезло, что у неё имелся многолетний опыт в обращении с клинками. Пусть те клинки были меньше, но она все же разбиралась, как с ними обращаться и как вгонять туда, куда нацелился.
   Несмотря на то, что она была хакенкой и теоретически не имела права пользоваться ножами, потому что это оружие, Беата работала у мясника, поэтому на сие нарушение смотрели сквозь пальцы, поскольку мясники были андерцами и держали своих работников в ежовых рукавицах. Мясники разрешали только хакенским девушкам и женщинам разделывать ножами туши, ну и, естественно, андерцам обоих полов. Работающие же у них хакенские юноши и мужчины использовались, главным образом, в качестве грузчиков и прочих видах деятельности, не требующих обращения с ножом.
   Остальные три девушки, Карина, Эммелин и Аннетта тоже были хакенками и прежде никогда не держали в руке ничего острее тупого ножа для хлеба. Четверо юношей - андерцев, Тернер, Норрис, Карл и Брайс были выходцами из небогатых семей и тоже никогда прежде не держали в руке меча, но мальчишками фехтовали палками вместо мечей.
   Беата знала, что андерцы во всем лучше хакенцев, но ей было трудновато удержаться, чтобы не пнуть четверых парней. Но ограничивалась лишь ехидными усмешками. Ничего лучшего, они, по её мнению, не заслуживали, поскольку большую часть времени они занимались тем, что хвастались друг перед другом.
   Андерские девушки - новобранцы, Эстелла Руффин и Мария Фовел тоже не имели опыта в обращении с мечом. Но им, как и другим, нравилось вращать своим новеньким мечом. И они тоже справлялись с этим куда лучше, чем четверо юношей. Вообще-то даже хакенки Карина, Эммелин и Аннетта были куда лучшими солдатами, чем ребята.
   Возможно, мальчики могли вращать мечом дольше, но девушки точнее поражали цель. Капитан Тольберт постоянно это подчеркивал, чтобы дать парням понять, что они ничуть не лучше девушек. Он говорил ребятам, что не имеет никакого значения, насколько хорошо ты умеешь вращать мечом, если не можешь ни во что попасть.
   В самый первый день Карл умудрился пропороть себе мечом ногу и её пришлось зашивать. Теперь он, ухмыляясь, ходил прихрамывая, будто заработал рану в бою.
   Эммелин на бегу ткнула соломенное чучело в бедро, но промахнулась. Меч застрял в веревке, перетягивавшей муляж в районе талии и она шлепнулась, пропахав землю свои хакенским носом.
   Андерцы заржали. Девушки, и андерки и хакенки, веселья парней не поддержали. Мальчишки в полголоса обозвали Эммелин неповоротливой телкой и другими оскорбительными словами.
   Капитан Тольберт, рыча от злости, схватил за воротник ближайшего, которым оказался Брайс.
   - Я вам уже говорил, что вы могли смеяться над другими в вашей прошлой жизни, но не здесь! Не сметь смеяться над своим сослуживцем, даже если он и хакенец! Здесь вы все равны!
   Он отшвырнул Брайса.
   - такой недостаток уважения в сослуживцы заслуживает наказания. Пусть каждый из вас скажет, что по-вашему, будет справедливым наказанием за этот проступок.
   Указав на Аннетту, капитан приказал ей отвечать. Немного подумав, девушка ответила, что по её мнению, ребята должны извиниться. Остальные две хакенки, Карин с Эммелин, сказали, что они с этим согласны. Капитан спросил Эстеллу. Та, отбросив назад темные волосы, заявила, что парней надо вышвырнуть из армии. Мария Фовел согласилась с этим, добавив, что на следующий год их можно принять обратно. Все четверо парней на вопрос, как они себе представляют справедливо наказание высказались, что будет достаточным приказать больше никогда так не делать.
   Капитан Тольберт повернулся к Беате.
   - Ты надеешься стать сержантом. Так какое бы ты назначила наказание, если бы была сержантом?
   У Беаты уже был готов ответ.
   - Раз мы все равны, то и отношение должно быть одинаковым. Раз эти четверо сочли происшедшее столь забавным, то все отделение вместо ужина должно копать новую выгребную яму. - Она скрестила руки на груди. - А если кто из нас проголодается, копая её, то мы знаем, кого за это поблагодарить.
   Капитан Тольберт довольно улыбнулся.
   - Беата предложила справедливое наказание. Значит, быть по сему. Если кто недоволен, то может отправляться домой к маминой юбке, потому что им не хватает храбрости быть солдатом и быть единым целым со своими сослуживцами.
   Эстелла с Марией одарили парней убийственными взглядами. Ребята, повесив головы, смотрели в землю. Хакенские девушки тоже были недовольны, но парней гораздо больше беспокоили разъяренные взоры обеих андерок.
   - А теперь давайте заканчивать упражнение, чтобы вы могли отправиться копать яму, когда прозвучит сигнал к ужину, - подвел итог капитан Тольберт.
   Никто даже не пискнул. Все уже хорошо усвоили, что жаловаться вредно.
   Они шли колонной по двое по узкой дороге. Спину Беаты заливал пот. Это была даже не дорога, а тропа, с продавленной фуражными фургонами колеей. Вел их капитан Тольберт. Беата шагала во главе левой пятерки, а рядом с ней шла Мария Фовел, возглавлявшая вторую пятерку.
   Беата испытывала гордость, идя впереди своего отделения. Она вкалывала в поте лица все две недели обучения и её произвели в сержанты, как и предсказывала лейтенант Ярроу. На плечах Беаты красовалось по две лычки. Андерку Марию произвели в капралы и она была второй по команде во вверенном Беате отделении. Остальные восемь были произведены в действительные рядовые.
   Беата, впрочем, полагала, что единственный способ не стать рядовым это вылететь во время учебы. Хотя справедливости ради следовало отметить, что их всей их группы новобранцев не выгнали никого.
   На дневной жаре в форме было жарко, хотя Беата уже начала привыкать к мундиру. Их всех облачили в зеленые штаны и длинные клетчатые туники, перехваченные в поясе узким ремешком. Поверх туник сверкали кольчуги.
   Из-за тяжести женщины носили укороченные кольчуги без рукавов. Мужские кольчуги были длинней и с длинным рукавом, кольчужные капюшоны прикрывали голову и шею. На марше капюшоны отбрасывали назад. А поверх капюшонов надевались кожаные шлемы. Впрочем, кожаные шлемы имелись у всех.
   Однако Беата была благодарна, что женщинам не приходится надевать и все остальное. Будучи сержантом, ей иногда приходилось брать в руки мужские кольчуги для инспекции. И она представить себе не могла, как можно весь день шагать облаченным в такую тяжесть. Ей вполне хватало и того, что на ней. Вся прелесть новизны марширования с мечом у бедра улетучилась. Теперь меч превратился в обузу.
   У каждого был плащ, но в такую жару их застегивали лишь на правом плече. Поверх кольчуг цеплялись пояса с мечами. Еще каждый нес заплечный мешок и, естественно, по два копья и кинжал, прицепленный к поясу с другой стороны от меча.
   Беата считала, что отделение выглядит неплохо. Но лучше всего выглядели пикинеры, которых она видела в полку. Вот они смотрелись просто чудесно. В мундирах пикинеров мужчины были просто красавцами. Ей даже снились приятных сны об этих мужчинах. Женщины, однако, почему-то выглядели в той же форме как-то уныло.
   Беата увидела впереди что-то темное, выделяющееся на фоне высокой зеленой травы. Когда они подошли ближе, она подумала, что это какой-то древний камень. Позади него, ближе к отделению на марше, стояли три приземистых каменных домика.
   При виде огромной мрачной каменной штуковины Беату пробила дрожь.
   Это был Домини Диртх.
   Домини Диртх был единственной хакенской вещью, которой воспользовались андерцы. Беата припомнила уроки, на которых узнала, как этим оружием хакенцы уничтожили несметное количество андерцев. Оно было воистину чудовищным. Оно выглядело настолько же древним, каким и было на самом деле, за века очертания сгладились от ветра, непогоды и многочисленных рук обслуживающих его солдат.
   Теперь, когда оно в руках андерцев, по крайней мере оно служит лишь в мирных целях.
   Возле домов капитан Тольберт приказал остановиться. Беата видела солдат, стоявших на каменном постаменте огромного каменного Домини Диртх, имеющего форму колокола. В домах тоже виднелись солдаты. Отделение, которому пришло на смен отделение Беаты, прослужило здесь несколько месяцев.
   Капитан Тольберт повернулся к отделению.
   - Это казармы. Одна женская, вторая - мужская. Проследите, чтобы так оно и было, сержант Беата. В остальных строениях кухня, столовая, актовый зал, мастерские и все прочее. А вон там - он указал на самый дальний дом склад.
   Приказав следовать за ним, капитан двинулся дальше. Они шли за ним двумя стройными колоннами мимо Домини Диртх. Колокол возвышался над ними, исполненный мрачной угрозы. Тори и женщины и мужчина, стоявшие наверху на постаменте, наблюдали, как они идут.
   Проведя их за Домини Диртх, капитан остановился и приказал встать вольно и разойтись. Они встали вольно в одну линию.
   - Это граница. Граница Андерита, - указал капитан в кажущиеся безграничными луга. - Вон там - степи. Дальше лежат страны, где живут другие люди. Мы не даем этим другим прийти и захватить нашу страну.
   Беата чуть ли не раздулась от гордости. Теперь она защищает границы Андерита. И приносит пользу.
   В течение последующих двух дней мы с дежурным отделением обучим вас тому, что вам следует знать об охране границы и Домини Диртх.
   Капитан прошел вдоль строя и остановился перед Беатой. Он с гордостью улыбнулся.
   - А потом вы останетесь под отличным командованием сержанта Беаты. Вы будет беспрекословно подчиняться её приказам. А в её отсутствие - приказам капрала Марии Фовел. Я соберу рапорты отделения, которое забираю с собой в расположение полка, и весьма сурово обойдусь с каждым солдатом, который хотя бы раз ослушался приказа их сержанта. - Он окинул суровым взглядом строй. - Помните об этом. Но помните также, что сержант обязан действовать в соответствии со своим званием. Ей она этого не сделает, я жду от вас, что вы об этом сообщите, когда я приведу отделение вам на смену.
   Фуражные фургоны будут приходить раз в две недели. Так что ведите учет продовольствия и помните, на какой срок вам должно его хватать.
   Ваша наипервейшая обязанность - обслуживать Домини Диртх. Вы с ним защита нашей любимой родины, Андерита. Стоя на часах там. Наверху, вы сможете увидеть соседние Домини Диртх. Они расположены по всей протяженности границы. Дежурные отделения сменяются не одновременно, так что у соседей всегда можно найти опытных солдат.
   Сержант Беата, это будет вашей обязанностью, как только отделение пройдет обучение и мы отбудем, расставить дежурных у Домини Диртх, а затем встретиться с каждым из соседних отделений, чтобы скоординировать ваши действия по охране границы.
   - Слушаюсь, капитан, - откозыряла Беата.
   - Я горжусь всеми вами, - улыбнулся капитан. - Все вы - хорошие андерские солдаты и я знаю, что вы выполните ваш долг.
   Позади неё возвышалось жуткое хакенское орудие уничтожения. И вот теперь она, Беата, будет отвечать за него, чтобы принести пользу своей стране.
   Беата сглотнула комок. Впервые в жизни она знала, что приносит пользу. Мечта стала явью и это было хорошо.
   Глава 44.
   Здоровенный солдат поддал ей под зад сапогом. Она попыталась убраться с его дороги прежде, чем пинок достигнет цели, но оказалась недостаточно проворной. Он боли она крепко сжала губы.
   Если бы только магия действовала, она бы ему показала, где раки зимуют. Она прикинула, не воспользоваться ли клюкой, но, памятую о деле, решила в данный момент правосудие отложить, не зависимо от того, насколько сильно оно требовалось.
   Позвякивая тремя медяками в кружке, Аннелина Алдуррен, бывшая аббатиса сестер Света, самая могущественная женщина Древнего Мира на протяжении трех четвертей тысячелетия двинулась просить милостыню к следующему солдатскому костру.
   Как и большинство солдат до них, следующая группа, к которой она приблизилась, продвигаясь по лагерю, сперва оживилась, рушив, что идет шлюха, но их жажда женского общества быстренько увяла, когда она вышла в круг света и улыбнулась и широченной беззубой улыбкой. Или видимостью таковой, созданной с помощью жирной сажи, втертой в кое-какие определенные зубы.
   Впрочем, щербатый рот выглядел вполне соответствующим лохмотьям, которые она напялила поверх платья, чудовищно грязному платку на голове на тот случай, если кто-то решит проигнорировать беззубую пасть - и клюке. Клюка была хуже всего - от того, что Энн прикидывалась скрюченной, спина действительно разламывалась.
   Дважды солдатня решал было в свете недостатка женщин наплевать на её недостатки. Хотя они были довольно симпатичными для грубых громил, она была вынуждена вежливо отклонить их предложение. Отказываться от столь настойчивых предложений было трудновато. К счастью в неразберихе лагерной жизни никто не замечал смерти солдата от неожиданно перерезанной глотки. Такого рода смерть у людей вроде солдатни Имперского Ордена даже не вызывала вопросов.
   Энн отнимала у людей жизнь очень неохотно. Но, учитывая цели этих солдат о то, чему они подвергли бы её, прежде чем убить, помогало ей преодолеть это чувство.
   Как и все прочие солдаты, сидевшие вокруг других костров, ужиная и травя байки, здесь тоже никто не комментировал её перемещения от одного к другому. Большинство поднимали на неё глаза, но тут же возвращались к похлебке и грубому хлебу, заливавшемуся большим количеством эля и скабрезными историями. Нищенка заслуживала лишь недовольного хмыканья.
   За армией такого размера следовала огромная группа людей. Маркитанты со своими фургонами, предлагавшие всякие разности, не предоставляемые Имперским Орденом. Энн видела художника, рисующего портреты гордых офицеров, ведущих историческую кампанию. Как любой художник, желающий иметь постоянную работу и сохранить пальцы в целости и сохранности, он использовал свой талант с максимальной пользой для заказчиков, изображая их в позах победителей с мудрым взором и приятными улыбками. Или суровым взглядом завоевателя - по желанию.
   Лоточники продавали все от мяса с овощами до редких фруктов из дома. Энн и сама не отказалась бы от этих сочных напоминаний о Древнем Мире. Процветала торговля приносящими счастье амулетами. Если солдату не нравилась еда, которой его обеспечивал Имперский Орден, и у него водились деньжата, но тут ему могли приготовить практически все, что он пожелает. Возле такой огромной армии как тучи мошкары роились игроки, шулеры, жулики и нищие.
   В облачении нищенки Энн легко передвигалась по имперскому лагерю в поисках того, что ей нужно. Это стоило ей лишь редких пинков под зад. Однако найти искомое в такой огромной армии представляло собой ту ещё задачку. Она торчала здесь уже почти неделю. Надоело ей это до смерти и терпение практически истощилось.
   Всю эту неделю она могла бы прожить довольно сносно на то подаяние, что удавалось насобирать - конечно, если бы не имела ничего против кишащего червями тухлого мяса и порченых овощей. Такого рода подачки она принимала с должной благодарностью и потом выкидывала, пока никто не видит. Этой было одной из жестоких солдатских шуточек - отдавать ей помои, которые иначе просто выбросили бы. Однако среди нищих имелись и такие, кто эту пакость посолил бы и поперчил, а потом слопал.
   Каждый день, когда для поисков становилось слишком поздно она возвращалась в лагерь маркитантов и тратила свои личные деньги на какую-нибудь скромную, но вполне приемлемую пищу. Все окружающие считали, что она живет на подаяния. По правде-то говоря она довольно паршиво справлялась с этим бизнесом, потому что нищенство - это самый настоящий бизнес и есть. Кое-кто из нищих, видя её за делом, сочувствовали ей и пытались помочь улучшить её технику.
   Энн терпела такого рода отвлечения, чтобы не выдать себя. Некоторые нищие очень даже неплохо жили за счет своего бизнеса. То, что они ухитрялись выпросить деньги у таких людей, как солдаты армии Ордена, свидетельствовало об их высочайшем таланте в этой области.
   Энн знала, что по воле рока люди иногда вопреки своей воле вынуждены были просить подаяние. Но также ей было отлично известно из собственного многовекового опыта попыток помочь этим людям, что большинство нищих обеими руками цеплялись за свой образ жизни.
   В лагере Энн не доверяла никому, и нищим - меньше, чем кому бы то ни было. Они были гораздо опасней солдатни. Солдаты были тем, что они есть и не притворялись никем иным. Если им не нравится твое присутствие, то они либо велят убираться прочь, либо дадут пинка. Иногда в виде предупреждения могут пригрозить ножом. А если собираются поколотить или убить, но не скрывают своих намерений.
   Нищие же строят всю свою жизнь на лжи. Они начинают лгать, едва протрут глаза утром и заканчивают вечером, когда лгут в своей вечерней молитве Создателю.
   Из всех ничтожных творений Создателя Энн больше всего ненавидела лжецов. И тех, кто постоянно облекает этих лжецов доверием и отдает им в руки свою безопасность. Лжецы - шакалы Создателя. Прибегать к хитрости в благородных целях хоть это и нехорошо, но все же иногда необходимо ради благого дела. Ложь же из сугубо меркантильных и эгоистических соображений гнуснейшее проявление безнравственности, из которой произрастают щупальца зла.
   Вера человеку, выставившему себя лжецом - ни что иное, как доказательство собственной глупости, а для лжецов такие дураки лишь грязь под ногами. По ним можно смело идти.
   Энн понимала, что лжецы - такие же чада Создателя, как и она, что она обязано относится к ним с терпеньем и милосердием, но никак не могла себя пересилить. Она просто не выносила лжецов, и все тут. И примирилась с тем фактом, что в загробной жизни ей за это придется вынести положенную кару.
   Как выяснилось при ближайшем рассмотрении, попрошайничество отнимало уйму времени, поэтому чтобы обойти как можно большую территорию Энн старалась заниматься этим как можно меньше. Каждый вечер лагерь разбивался заново, поэтому все предыдущие поиски шли псу под хвост, поэтому она каждый раз старалась охватить как можно больше. К счастью из - за величины войска лагерь разбивали хотя бы в том же порядке, в каком армия шла - примерно как останавливается вдоль дороги караван на ночлег.
   Утром с момента начала движения головных частей проходило больше часа до того, как начинал двигаться арьергард. А вечером авангард уже готовил ужин задолго до того, как остановится на ночлег арьергард. За день армия проходила не очень большое расстояние, но двигалась неотвратимо.
   Помимо целей имперцев Энн тревожило и направление их продвижения. Орден уже довольно давно начал сосредоточение войск у залива Графан в Древнем Мире. Когда орда наконец тронулась в путь, то двинулась от того берега в Новый Мир, но потом пошла вдоль берега на запад, где Энн совершенно неожиданно с ней и встретилась.
   Энн мало что понимала в военной тактике, но даже она мгновенно поняла странность их поведения. Она предполагала, что Орден нападет на Новый Мир с севера. То, что они движутся в столь на первый взгляд бесперспективном направлении подсказывало, что на тому есть какая-то весьма веская причина. Джегань понапрасну ничего не делает. Пусть он жестокий самоуверенный наглец, но он вовсе не дурак и не торопыга.
   Джегань отлично овладел великим искусством выдержки.
   Население Древнего Мира отродясь не было однородным. В конце концов Энн наблюдала за ним на протяжении девяти веков. Она считала довольно мягкой оценкой, если назвать их разобщенными, вздорными и упертыми. В Древнем Мире не нашлось бы двух территорий, которые договорились бы, где верх, где низ.
   За те двадцать лет, что она наблюдала за Джеганем, он методично объединил то, что казалось совершенно неуправляемой сворой в единое сообщество. То, что это сообщество жестоко, коррумпировано и неравноправно - другое дело. Он сплотил народы в единое целое и таким образом создал силу беспрецедентной мощи.
   В отличие от родителей, которые были независимыми и преданными только своим крошечным пенатам, их дети выросли совсем другими. Большая часть солдат и офицеров Имперского Ордена были ещё младенцами или детьми, когда Орден захватил власть. Они выросли в правление Джеганя, и, как всякие дети, верили тому, чему их учили те, кто ими руководил, перенимая моральные ценности и взгляды своих учителей.
   Впрочем, сестры Света служили более высоким целям, чем какие-то там мирские дела, касающиеся правления. Энн видела - перевидела, как приходили и уходили выборные правительства, короли и прочие власть предержащие. А Дворец Пророков и сестры Света, живущие под защитой древней магии, намного замедляющей их старение, пребывали всегда. Энн с сестрами трудились ради выявления лучших свойств человеческой натуры, и их труд лежал в области волшебного дара, дела государственного правления их не касались.
   Но Энн постоянно приглядывала за властителями на тот случай, если они вдруг полезут в дела, связанные с дарованным Создателем людям волшебным даром. Джегань, недавно возложивший на себя миссию уничтожить магию, преступил границы своей власти как правителя. И его дела как правителя отныне стали касаться и Энн. И вот теперь он в своем стремлении уничтожить магию двинулся в Новый Мир.
   Энн на протяжении многих лет наблюдала за действиями Джеганя. Видела, что каждый раз, как только Джегань поглощал очередную страну или королевство, он там обосновывался и немедленно начинал просачиваться в следующее, потом в следующее и так далее. Он находил добровольных помощников и с помощью соблазнительных обещаний толстых кусков от грядущего пирога подталкивал правителей этих стран к ослаблению обороны под благовидным предлогом сохранения мира.
   Внутренний порядок и обороноспособность некоторых стран оказывались настолько подорванными изнутри, что они сами расстилали ковер перед Джеганем, вместо того, чтобы осмелиться дать ему отпор. Сами устои некогда могучих государств оказывались столь ослабленными всякими там перестройками, проводимыми под предлогом совершенствования экономики и культуры и во имя сохранения мира, что даже когда видели приближение врага и оказывали сопротивление, Имперский Орден их с легкостью сметал.
   Исходя из совершенно неожиданного направления, в котором двигалась орда Имперского ордена Энн начала подозревать, что Джегань сумел проделать невообразимое: в течение некоторого времени направлял посланцев с тайными миссиями морем вокруг великого раздела. Причем задолго до того, как Ричард разрушил Башни Погибели. Такие миссии были чрезвычайно рискованными. Энн это отлично знала по собственному опыту. Как-то раз она сама предприняла такое путешествие.
   Не исключен также, что у Джеганя имелись книги пророчеств, или обладающие даром прорицания волшебники, которые дали ему повод думать, что граница падет. В конце концов Натан ведь предсказал Энн это событие.
   А ежели это так, то Джегань не просто двинулся на запад с целью изучения, одурачивания и захвата. Исходя из опыта долгих наблюдений за его манипуляциями в Древнем Мире Энн точно знала, что Джегань ни за что не двинется вперед, если предварительно не расширил и не утрамбовал хорошенько путь.
   Энн остановилась в темноте между двумя группами солдат. Прищурившись, огляделась по сторонам. Как ни трудно в это поверить, но шатров Джеганя она так за всю неделю ни разу и не видела. Она хотела их найти в надежде отыскать там ключ к местонахождению сестер Света - скорее всего император предпочитал держать их поближе к себе.
   Она раздраженно вздохнула, не обнаружив ничего, кроме солдатских костров. Энн понимала, что в темноте и неразберихе лагеря она может пройти рядом с шатрами Джеганя, попросту не заметив их.
   Но хуже всего было то, что она лишилась волшебного дара. С его помощью она запросто услышала бы все разговоры на дальнем расстоянии, творить мелкие заклинания себе в помощь. Лишившись дара, она обнаружила, что поиски - это утомительное и бесполезное занятие.
   Она поверить не могла, что, находясь так близко от сестер Света, никак не может их обнаружить. Работай её дар, она просто почувствовала бы, где они находятся.
   Но отсутствие волшебного дара, помимо помощи, который мог предоставить волшебный дар, лишало и ещё кое-чего. Оказаться неспособной пользоваться волшебным даром было все равно что лишиться любви Создателя. Дело всей её жизни во благо Создателя в совокупности с радостью соприкосновения с магией - со своим Хань, жизненной силой - всегда доставляло ей удовольствие. Не то, чтобы она никогда не испытывала разочарований, страха или не терпела неудач - просто всегда было достаточно коснуться своего Хань, чтобы преодолеть любые невзгоды.