Клэнси Том. Долг чести

   — Ты когда-нибудь видел что-нибудь подобное? — спросил Чавез. Происходящее не походило на то, с чем им довелось столкнуться в Румынии.
   Кларк коротко кивнул.
   — Да, в Тегеране, в семьдесят девятом.
   — В то время я учился в пятом классе.
   — Тогда я насмерть перепугался, — произнёс Кларк, вспоминая прошлое. Гото продолжал выразительно размахивать руками. Кларк снова посмотрел в телеобъектив. Гото больше не походил на того человека, что обратился к толпе несколько минут назад. Тогда он казался нерешительным, но сейчас все переменилось. Если его обращение к толпе было экспериментом, то эксперимент оказался успешным. Заключительные жесты выглядели почти карикатурно, но этого следовало ожидать. Он поднял руки над головой, словно футбольный судья, объявляющий об успешном заносе мяча в зону противника, однако Кларк заметил, что его кулаки судорожно сжаты. Полицейский, что стоял ярдах в двадцати от Чавеза с Кларком, повернулся и с беспокойством посмотрел на двух иностранцев.
   — Давай зайдём в ателье и сделаем вид, что выбираем костюмы.
   — У меня тридцать шестой размер, — пошутил Чавез, укладывая камеру в сумку, висящую на плече.
   Ателье оказалось хорошим, и в нём были костюмы такого размера. Это дало американцам повод приняться за осмотр. Продавец был вежливым и обходительным, и в результате по совету Кларка Чавез купил себе деловой костюм, сидевший на нём настолько хорошо, словно был сделан по заказу. Костюм был темно-серым и самым обычным, какие здесь носят многие служащие, хотя и стоил слишком дорого. Когда они вышли из ателье, небольшой парк уже опустел. Рабочие разбирали помост. Телевизионщики упаковывали аппаратуру. Всё выглядело как обычно, за исключением небольшой группы полицейских, окруживших трех человек, которые сидели на бордюре тротуара. Это была съёмочная группа американского телевидения. Один из американцев прижимал к лицу носовой платок. Кларк решил не подходить. Он оглянулся по сторонам и заметил, что мусора на улицах почти нет, и через мгновение понял почему: работала уборочная машина. Всё было блестяще спланировано. Демонстрация была такой же «спонтанной», как и «Суперкубок» — финальный матч по американскому футболу, — однако в данном случае «матч» прошёл даже лучше, чем предполагалось.
   — Итак, что ты думаешь? — спросил Кларк, когда они пошли по улицам, где все возвращалось к прежней жизни.
   — Но ведь ты знаком с этим куда лучше меня…
   — Послушай, кандидат в магистры политологии, когда я задаю вопрос, то хочу получить ответ, неужели не ясно? — Чавез едва не остановился, услышав упрёк, причём не от оскорбления, а просто изумлённый. Он ещё никогда не видел, чтобы его напарник был так потрясён происшедшим, поэтому Динг ответил спокойно и обдуманно:
   — Думаю, мы напали на что-то важное. Мне кажется, он прямо-таки играл с толпой. В прошлом году в колледже по одному из курсов мы смотрели нацистский фильм — классический пример того, как их вожди прибегали к демагогии и потворствовали низменным инстинктам малосознательных масс для достижения своих целей. Там выступала женщина, и это напомнило мне…
   — Точно, «Триумф воли», Лени Рифеншталь, — кивнул Кларк. — Это действительно классический пример такого рода. Между прочим, тебе пора постричься.
   — Что?

* * *

   Непрерывные тренировки приносят теперь отличные плоды, подумал майор Сато, даже не поворачивая головы. По команде четыре истребителя-бомбардировщика F-15 «игл» отпустили тормоза и устремились по взлётной дорожке авиабазы в Мисаве. За истёкшие двенадцать месяцев они налетали больше трехсот часов, причём треть лётного времени только за последние два месяца, так что теперь лётчики могли совершать крайне рискованный групповой взлёт, которым могла бы гордиться любая эскадрилья, демонстрирующая чудеса пилотажа на воздушных парадах. Вот только четыре самолёта майора Сато не были местным вариантом «Голубых ангелов». Они входили в состав Третьего авиакрыла. Самому майору пришлось, разумеется, следить за указателем воздушной скорости на дисплее над головой, прежде чем взять на себя ручку и поднять боевую машину с бетонной дорожки. По команде убраны шасси, и Сато знал, даже не глядя в сторону, что крыло ведомого находится не больше чем в четырех метрах от конца его крыла. Такой взлёт опасен, зато оказывает благоприятное воздействие на моральное состояние лётчиков. Он приводит в восторг группы наземного обслуживания и изумляет любопытных водителей на шоссе. В тысяче футов от земли с убранными шасси и поднятыми закрылками при скорости, уже перешагнувшей за четыреста узлов, Сато позволил себе посмотреть в обе стороны. Все на местах. Они летели сквозь сухой холодный воздух ясного дня, все ещё освещённые заходящим вечерним солнцем. К северу виднелись южные острова Курильской гряды, украденные русскими в конце второй мировой войны, покрытые скалистыми горами, похожие на Хоккайдо, самый северный из японских островов… Ну ничего, всему своё время, сказал себе майор.
   — Поворот вправо, — скомандовал он по радио, и группа повернула на курс ноль-пять-пять. Самолёты продолжали плавно набирать высоту, сберегая топливо для учений.
   Было трудно поверить, что этот самолёт сконструирован почти тридцать лет назад. Но от того времени остались лишь общая концепция и форма. После того как американские инженеры из фирмы «Макдоннел — Дуглас» создали первоначальный образец, истребитель претерпел такие изменения, что от их замысла сохранился только силуэт. Почти все на личной птичке майора Сато было японским, даже двигатели. И в особенности это относилось к электронике.
   Мимо в обоих направлениях пролетали коммерческие самолёты, в большинстве своём это были широкофюзеляжные авиалайнеры, несущие на борту бизнесменов из Японии и обратно, в Северную Америку. Они направлялись по международному воздушному коридору, проходившему вдоль островов Курильской гряды, к востоку от полуострова Камчатка и затем к Алеутским островам. Если у кого-то возникали сомнения по поводу значимости его страны, подумал Сато в уединении своей кабины, они исчезали при виде этого зрелища. Лучи заходящего солнца, висящего низко над горизонтом, отражались от алюминиевых листов хвостового оперения множества авиалайнеров, и с высоты в тридцать семь тысяч футов он видел, как вытянулась уходящая в бесконечность вереница самолётов — словно автомобили на шоссе, причём за каждым тянулась белая полоска инверсионного следа. Наконец пришло время браться за работу.
   Группа из четырех истребителей разделилась на две пары, и каждая пошла слева и справа от международного коммерческого коридора. Цель вечерних учений не отличалась сложностью, но тем не менее была важной. Позади них, больше чем в сотне миль к юго-западу, у самой северо-восточной оконечности острова Хонсю, находился самолёт раннего радиолокационного оповещения. Это был Е-767. По своей конструкции он был основан на двухмоторном «боинге» (подобно тому, как американский Е-ЗА являлся модификацией гораздо более старого «Боинга-707»). В верхней части переделанного гражданского авиалайнера находилась вращающаяся куполообразная антенна радиолокатора. Как его F-15J являлся намного улучшенной модификацией американского истребителя, так и этот Е-767 представлял собой кардинально переработанный вариант другого американского изобретения. Американцам просто не под силу многое понять, думал Сато, каждые несколько секунд осматривая горизонт, прежде чем перевести взгляд на дисплей. Они сумели сделать столько изобретений, а затем передавали право на их усовершенствование соотечественникам Сато. Впрочем, американцы вели такую же игру с русскими, совершенствуя созданные ими вооружения, но из-за своего высокомерия даже не думали о том, что кто-то может опередить их в подобной игре. Радиолокатор на Е-767 по своим характеристикам превосходил все системы такого типа в мире, поэтому радар, помещавшийся в носовой части «игла», за штурвалом которого сидел майор Сато, был выключен.
   Несмотря на простоту замысла, осуществление его на практике было невероятно сложным. Истребителям, равно как и самолёту раннего радиолокационного обнаружения, обеспечивающему их поддержку, необходимо было знать своё точное положение в трехмерной системе координат. Радиолокационные импульсы, испускаемые Е-767, были совершенно точными по времени. Всё остальное сводилось к чисто математическим действиям. Зная положение радиолокационного передатчика и свои координаты, «иглы» могли принимать импульсы, отражающиеся от целей, и рассчитывать их положение с такой точностью, словно данные поступили от их бортовых систем. Представляя собой комбинацию разработанных русскими бистатических радиолокаторов и американской технологии радаров, размещённых на самолётах, эта система опережала их. Японский радиолокатор на борту Е-767 действовал с переменной частотой и был способен мгновенно переключаться с длинноволнового режима поиска на коротковолновую систему управления огнём и мог наводить на цель ракеты «воздух-воздух», выпущенные истребителями. Кроме того, радиолокатор на борту Е-767 обладал достаточными размерами и мощностью излучения, чтобы — это было общее мнение — обнаруживать вражеские самолёты, созданные на основе технологии «стелс».
   Уже через несколько минут стало ясно, что система действует. Четыре ракеты класса «воздух-воздух», подвешенные под крыльями истребителя Сато, представляли собой учебные макеты и не имели двигателей. Однако на них были установлены настоящие головки поиска цели, и бортовые приборы показывали, что системы поиска следили за приближающимися к Японии и улетающими от неё самолётами даже с большей чёткостью, чем при наведении на цель радиолокатором истребителя. Это был первый исключительно важный прорыв в области военной технологии. Ещё несколько лет назад Япония, возможно, предложила бы другим странам купить лицензию на его производство, почти несомненно Америке, — такие изобретения ценились на вес золота. Однако ситуация в мире изменилась, теперь американцы могли и отказаться тратить деньги на покупку такой системы. К тому же Япония не собиралась продавать её, особенно сейчас, подумал Сато. Да, именно сейчас.

* * *

   Их отель не отличался особенно высоким классом. Несмотря на то что в нём обычно останавливались иностранцы, администрация понимала, что далеко не все гайджин относятся к числу богатых. Комнаты были маленькими, с низкими потолками, коридоры узкими, завтрак состоял из стакана сока, чашки кофе и одной булочки, но все это обходилось постояльцам только в пятьдесят долларов, тогда как в других отелях пришлось бы платить почти сотню. По меркам государственной службы США Кларк и Чавез «жили экономно», сберегая деньги, как это приходится делать русским. Вообще-то всё было не так уж и плохо. Несмотря на то что Япония являлась перенаселённой страной, жить в ней оперативникам было всё-таки куда лучше, чем в Африке, а пища, пусть необычная, казалась экзотической и вкусной, пока ещё не исчезла новизна. Динг ворчал про себя, поскольку не мог удовлетворить свою страсть к бургерам, однако не говорил этого вслух, потому что подобная мысль, пусть выраженная по-русски, нарушила бы разработанную для них легенду. Вернувшись в отель после напряжённого дня, Кларк вставил пластиковую карточку в прорезь двери и повернул дверную ручку. Почувствовав рукой небольшую полоску клейкой ленты на внутренней стороне ручки, он на ходу оторвал её и прошёл в комнату, молча показав её Дингу, и тут же направился в туалет, чтобы спустить воду в унитазе.
   Чавез осмотрелся, пытаясь догадаться, пришло ли кому-нибудь в голову установить здесь аппаратуру прослушивания. Он всё ещё не осознавал до конца всех тонкостей шпионского ремесла. По крайней мере профессия разведчика действительно казалась таинственной. Узкая полоска клейкой ленты на дверной ручке — кто-то предлагает встретиться. Это Номури, не иначе. Умная уловка, подумал Чавез. Тот, кто оставил условный, знак, просто шёл по коридору и его рука случайно прикоснулась к дверной ручке. Даже внимательный наблюдатель вряд ли заметил бы это. Ну что ж, все тщательно обдумано.
   — Пойду выпью чего-нибудь, — произнёс Кларк по-русски. Это означало: «Выясню, в чём дело».
   — Ваня, ты слишком этим увлекаешься. — Хорошо, подумал Чавез. В любом случае так следовало сказать.
   — А вот ты не похож на русского, — буркнул Кларк на случай, если в комнате установлены микрофоны, и направился к двери.
   Как, черт побери, я сумею подготовиться в такой обстановке к экзаменам? — подумал Чавез. Ему пришлось оставить учебники в Корее — все они были, разумеется, на английском языке. Он не мог вести записи или заниматься чем-то ещё. Если я провалюсь на экзамене и не получу звания магистра, решил Динг, потребую от Управления, чтобы мне компенсировали затраты за проваленные предметы.
   Бар в середине соседнего квартала оказался совсем неплохим. В зале царил полумрак. Кабины — небольшие и отделены друг от друга толстыми перегородками, а благодаря зеркалу над полками, уставленными рядами бутылок, можно было легко убедиться в отсутствии слежки. Но что ещё лучше, почти все высокие одноногие табуреты перед стойкой бара были заняты, так что Кларку пришлось с гримасой раздражения на лице пройти в глубь зала в поисках свободного месте. Номури уже сидел за столиком, ожидая его.
   — Идём на риск, верно? — спросил Джон сквозь грохот музыки. Подошла официантка. Кларк заказал себе рюмку водки местного сорта, чтобы не тратить лишние деньги.
   — Приказ из центра, — сказал ему Номури, и тут же встал, явно оскорблённый тем, что какой-то гайджин сел за его столик, не спросив разрешения, и направился к выходу даже без обычного вежливого поклона.
   Ещё до того, как вернулась официантка с заказанной рюмкой, Кларк протянул руку под стол и нашёл там пакет, скочем прикреплённый к столешнице. В следующее мгновение пакет лежал у него на коленях и скоро окажется засунутым под широким пиджаком за пояс на спине. Кларк всегда покупал для работы костюмы большого размера, — а маскировка под русского облегчала дело, — так как под широкими плечами образовывалось пространство, где можно было спрятать самые разные предметы, что, считал он, являлось ещё и лишним стимулом для поддержания физической формы.
   Принесли заказанную им рюмку, и он выпил её не спеша, поглядывая в зеркало над стойкой бара и пытаясь убедиться, что не видит в нём отражения лиц, которые встречались ему раньше и были занесены в его мысленную картотеку. Такая привычка стала у Кларка второй натурой, и, хотя была утомительной, он понял на горьком опыте, что игнорировать её не следует. Оперативник пару раз посмотрел на часы, оба раза стараясь не привлекать внимания, на третий раз — открыто, тут же встал и направился к выходу, оставив на столе достаточно денег, чтобы расплатиться за выпитую рюмку. Русские не славятся щедрыми чаевыми.
   Даже в такое позднее время улицы были полны народа. Всю прошлую неделю Кларк взял за правило заходить в бар, чтобы выпить рюмку-другую на ночь, а также побродить по соседним магазинам. Этим вечером он сначала выбрал книжный магазин с длинными извивающимися проходами между полками. Японцы любили читать, и здесь всегда толпились люди. Кларк походил по магазину, выбрал журнал «Экономист», затем пошёл вглубь, где стояли люди перед полками с японскими комиксами манга. Он был выше остальных и потому смотрел на комиксы через головы покупателей, стараясь не подходить слишком близко и стоя спиной к выходу. Минут через пять Кларк вернулся обратно и расплатился, выслушав вежливую благодарность продавца, аккуратно завернувшего журнал. Далее он заглянул в магазин электронных товаров и посмотрел на продающиеся там проигрыватели компакт-дисков. На этот раз он столкнулся с двумя покупателями и попросил извинения по-японски — эту фразу он выучил после приезда в Монтерей самой первой. Затем Кларк вышел на улицу и направился обратно в отель, пытаясь понять, сколько времени из последних пятнадцати минут было им потрачено напрасно. Ни единой секунды, сказал себе Кларк. Именно так и следует поступать.
   Вернувшись в отель, он бросил журнал Дингу, который с удивлением увидел английское издание.
   — Разве у них нет ничего на русском языке? — недоуменно спросил Чавез.
   — Здесь подробно описываются детали торговой войны между Японией и Америкой. Читай и учись. По крайней мере улучшишь свой английский.
   Великолепно, чертовски ловко, подумал Чавез, понимая скрытый смысл слов Кларка. Мы начинаем действовать, теперь по-настоящему. Все, он никогда не сможет получить степень магистра, посетовал про себя Динг. По-видимому, ЦРУ просто не хочет повышать ему жалованье, как полагается для специалистов с учёной степенью.
   Тем временем Кларк занимался другими делами. В пакете, переданном ему Номури, находилась дискета и приспособление, которое он тут же присоединил к своему портативному компьютеру. Оперативник включил компьютер и затем вложил дискету в прорезь. В открытом им файле содержалось всего три предложения, и Кларк, прочитав их, тут же стёр запись. Затем он принялся составлять то, что для постороннего человека выглядело как сообщение для своего телеграфного агентства.
   Его компьютер был русским вариантом популярной японской модели с кириллицей на клавиатуре, и Кларку оказалось трудно справиться с расположением букв. Несмотря на то что он говорил и читал по-русски, как на родном языке, даже на английском он печатал одним пальцем, да и то со множеством опечаток. Клавиатура с русскими буквами буквально сводила его с ума, и ему не раз приходила в голову мысль о том, что когда-нибудь наступит момент и противник сумеет обнаружить этот маленький недостаток в его прикрытии. Потребовалось больше часа, чтобы напечатать статью, и ещё тридцать минут на зашифровку сообщения, ставшего её частью. Затем Кларк перевёл все это на жёсткий диск и выключил компьютер. Перевернув его, он извлёк модем и заменил его другим, принесённым Номури.
   — Сколько сейчас времени в Москве? — просил он устало.
   — Как всегда, на шесть часов раньше чем здесь. Ты что, забыл?
   — Я пошлю эту статью и в Вашингтон.
   — Отлично, — проворчал «Чеков». — Там она наверняка понравится, Иван Сергеевич.
   Кларк подключил телефонную линию к своему компьютеру и набрал на нём московский номер. На передачу текста по световоду потребовалось меньше минуты. Затем он повторил операцию, передав на этот раз статью в отделение «Интерфакса» в столице США. Удивительно ловко придумано, подумал Джон. Мгновение — и модем на одном конце линии соединился с модемом на другом конце, послышался звук, похожий на атмосферные помехи. Сигнал передачи звучал просто как хриплое шипение, и прочитать его было невозможно без специального чипа, а Кларк поддерживал связь только с русским агентством новостей. Разумеется, на линии связи отделения «Интерфакса» в Вашингтоне ФБР могло установить подслушивающее устройство, но это уже совсем иное дело. Закончив передачу, он сохранил файл с текстом обычной статьи и стёр внесённые в неё дополнения, находившиеся на другом файле. Закончился ещё один день на службе родине, Кларк почистил зубы и устало рухнул в узкую кровать.

* * *

   — Ты произнёс блестящую речь, Гото-сан. — Ямата налил сакэ в изящную фарфоровую чашку, наполнив её почти до краёв. — Твоим слушателям всё стало совершенно понятно.
   — А ты видел, как они принимали меня? — Политический деятель прямо-таки кипел от восторга, и его маленькое тело словно раздувалось под взглядом промышленника.
   — Завтра ты сформируешь своё правительство, а послезавтра займёшь кабинет премьер-министра, Хироши.
   — Ты уверен?
   Кивок и улыбка были знаком подлинного уважения.
   — Да, конечно. Я вместе со своими коллегами говорил с нашими друзьями, и они признали, что ты — единственный человек, способный спасти нашу страну.
   — Когда это начнётся? — спросил Гото, внезапно отрезвев и окончательно поняв, что означает его восхождение на высший государственный пост.
   — Как только народ окончательно перейдёт на нашу сторону.
   — Ты считаешь, что мы сможем…
   — Да, ничуть не сомневаюсь. — Ямата на мгновение замолчал. — Впрочем, есть одно затруднение.
   — Какое именно?
   — Твоя подруга, Хироши. Если станет известно, что у нового главы правительства любовница — американка, это может скомпрометировать тебя. Мы не можем позволить себе этого, — терпеливо объяснил Ямата. — Надеюсь, ты понимаешь.
   — Кимба доставляет мне огромное удовольствие, — вежливо возразил Гото.
   — Ничуть не сомневаюсь, но премьер-министр имеет широкий выбор объектов для наслаждения, и к тому же весь будущий месяц мы будем заняты. — Ямате казалось забавным, что он может сначала возвысить этого человека, а затем тут же унизить его с такой же лёгкостью, словно манипулируя ребёнком. И всё-таки во всём этом было что-то, что беспокоило его. Например, что мог рассказать Гото своей любовнице? И как поступить с нею теперь?
   — Бедняжка, если мы отправим её домой, она больше никогда не познает подлинного счастья.
   — Да, мой друг, ты несомненно прав, но это необходимо. Позволь мне заняться этим? Лучше всего сделать это без лишнего шума, тихо и спокойно. Теперь тебе приходится ежедневно выступать по телевидению, и потому больше не следует появляться в этом районе, как ты мог делать это, являясь обычным гражданином. Опасность слишком велика.
   Человек, которому вот-вот предстояло стать премьер-министром, склонил голову и сделал пару глотков из чашки, явно сравнивая преимущества личного наслаждения с долгом перед страной. Это в который раз удивило Ямату — впрочем нет не удивило. Гото — это Гото, и его выбрали для возведения на пост руководителя правительства скорее из-за присущих ему слабостей чем достоинств.
   — Хай, — подумав, кивнул наконец Гото. — Прошу тебя заняться этим.
   — Я знаю, как сделать это, — заверил Ямата.

15. Гнусный, глупый поступок

   За столом Райана находился аппарат под названием ЗТЛ-6, что означало, по-видимому, «защищённая телефонная линия», но Джон так и не нашёл времени точно выяснить это. У аппарата был полированный дубовый корпус размером два на два фута, изготовленный искусными руками заключённых одной из федеральных тюрем, а внутри помещалось полдюжины зелёных монтажных плат с множеством микросхем, назначением которых было кодировать и затем раскодировать ведущиеся телефонные переговоры. Кабинеты, где были установлены подобные скремблеры, принадлежали высшим правительственным чиновникам.
   — Слушаю, — произнёс Джек, протягивая руку за телефонной трубкой.
   — Это МП. Только что поступила интересная информация по операции «Сандаловое дерево», — послышался отчётливый голос миссис Фоули, не прерываемый на цифровом канале связи никакими помехами. — Можешь включить свой факс?
   — Посылай. — ЗТЛ-6 был способен и на то, чтобы передавать секретные документы на факсимильный принтер Райана. — Вы сообщили им…
   — Да, сообщили.
   — Одну минуту… — Джек взял первую страницу и начал читать. — Это от Кларка? — спросил он.
   — Совершенно верно. Именно поэтому я сообщаю тебе первому. Ты знаешь его не хуже меня.
   — Я видел происшедшее по каналу новостей Си-эн-эн. Они сообщили, что там избили их телевизионную съёмочную группу. — Райан закончил чтение первой страницы.
   — Кто-то бросил банку с лимонадом в лоб ведущему. Ничего страшного, головная боль скоро пройдёт. Но такое случилось в Японии впервые — по крайней мере насколько это помним мы с Эдом.
   — Проклятье! — воскликнул Райан, продолжая читать.
   — Я так и думала, что тебе понравится эта часть.
   — Спасибо за хорошие… за хорошие новости, Мэри-Пэт.
   — Всегда рада помочь.
   Связь отключилась. Райан заставил себя не спешить. Он знал, что его худший враг — вспыльчивость, поэтому встал и пошёл к бачку с холодной водой, стоящему в кабинете секретарши. Говорят, Туманное болото, где находился Госдепартамент, когда-то было настоящим болотом, пока какому-то идиоту не пришла в голову мысль осушить его. Жаль, что в тот момент поблизости не оказалось деятелей из «Сьерра-клаб» и они не воспрепятствовали такому нарушению экологического равновесия. Они очень успешно мешали многим мероприятиям, даже не задумываясь о разумности своих действий, и в результате иногда приносили пользу обществу. Но не в данном случае, подумал Райан, опускаясь в кресло. Затем он поднял телефонную трубку ЗТЛ-6 и нажал кнопку быстрого набора номера в Госдепе.
   — Доброе утро, господин секретарь, — вежливо поздоровался советник по национальной безопасности. — Что там такое относительно вчерашней демонстрации у нашего посольства в Токио?
   — Полагаю, что вы смотрели те же самые новости Си-эн-эн, что и я, — ответил Хансон, словно забыв о том, что одной из задач персонала любой американской миссии за рубежом являлось сообщать более подробные и точные сведения о происходящем в стране их пребывания, чем те, которые мог увидеть любой гражданин за утренней порцией овсянки.
   — Да, конечно, но мне очень хотелось бы получить мнение дипломатов посольства, скажем, советника по политическим вопросам, может быть, даже самого советника-посланника, — произнёс Райан, и в его голосе проскользнула нотка раздражения. Посол США в Японии Чак Уайтинг был назначен по политическим соображениям. Сначала сенатор, затем глава юридической фирмы в Вашингтоне, он фактически представлял интересы некоторых японских корпораций, однако его заместитель, советник-посланник, являлся — опытным дипломатом, специалистом по Японии и прекрасно разбирался в проблемах этой страны.