Клэнси Том. Долг чести

   — Ни Министерство юстиции США, ни Комиссия по биржевым операциям и ценным бумагам не будут рассматривать ваше согласие как что-то незаконное, — заверил его Фидлер. — Хочу добавить, что, разумеется, любая попытка использовать создавшуюся ситуацию в корыстных целях будет пресекаться самым решительным образом, но, если мы все вместе будем искать выход из тупика, в котором оказались, действие антимонопольных и некоторых других законов в интересах национальной безопасности временно будет приостановлено. Понимаю, это нарушает принятые нормы, но моё предложение является официальным, и все вы слышали, как я выдвинул его. Дамы и господа, таково намерение, поддержанное правительством Соединённых Штатов.
   Вот это да, пронеслось в головах у собравшихся. Особенно это касалось тех, кто принадлежали к правоохранительным органам.
   — Все вы знаете, что случилось с тройным «К», — продолжил генеральный директор инвестиционной компании «Каммингс, Картер энд Кантор», оглядываясь по сторонам. Было заметно, что его природный скептицизм сменился видимым облегчением. — У меня нет выхода. Я согласен.
   — Мне хотелось бы добавить кое-что. — Председатель Федеральной резервной системы вышел вперёд. — Я только что закончил телефонный разговор с президентами центральных банков Англии, Франции, Германии, Швейцарии, Бельгии и Нидерландов. Все они прилетят сюда сегодня вечером. Завтра утром мы снова соберёмся здесь и разработаем систему, в которой они тоже примут активное участие. Мы намерены стабилизировать курс доллара, а также установить разумный курс продажи казначейских облигаций Министерства финансов США. И мы не допустим краха американской банковской системы. Я предлагаю, чтобы все, кто имеют казначейские обязательства и кто согласятся придержать их — я имею в виду, кто продлят срок действия трехмесячных и шестимесячных облигаций ещё на один такой срок, — получат от правительства США бонус в размере пятидесяти дополнительных базисных пунктов за то, что они пошли навстречу нам в этой сложной ситуации и помогли преодолеть финансовые затруднения. Мы также готовы предоставить такой же бонус всем, кто купят казначейские обязательства в течение последующих десяти дней после открытия финансового рынка.
   Умно задумано, сказал себе Уинстон, очень умно. В результате этого манёвра в Америку потекут деньги из-за рубежа, инвестиции изменят направление и вместо Японии окажутся здесь. Это по-настоящему укрепит доллар и одновременно нанесёт удар по иене. Азиатские банки, сбросившие американские ценные бумаги, сразу почувствуют, какую серьёзную ошибку они совершили. Да, Америка всерьёз решила продемонстрировать всему миру, что в такую игру может играть не одна Япония, правда?
   — Для этого понадобится законодательный акт, — возразил один из биржевиков.
   — Вы его получите. К пятнице чернила на бумаге с президентским указом уже высохнут. А пока руководствуйтесь тем, что таков курс Федеральной резервной системы, одобренный президентом США при полной его поддержке, — закончил председатель ФРС.
   — Понимаете, парни, правительство возвращает нас к жизни, — произнёс Уинстон, расхаживая перед деревянным ограждением. — Нам нанесли удар люди, стремящиеся разорить нас, подорвать нашу финансовую систему. Похоже, у правительства нашлись отличные лекари. Какое-то время нас будет лихорадить, но к концу будущей недели всё войдет в норму.
   — Значит, фондовые биржи возобновят свою деятельность с точки отсчёта полудня прошлой пятницы? — спросил председатель Нью-йоркской фондовой биржи.
   — Совершенно верно. — Фидлер внимательно вгляделся в лицо спросившего. Финансист задумался на несколько секунд и кивнул.
   — Наша биржа гарантирует вам полную поддержку, — произнёс он. Авторитета Нью-йоркской фондовой биржи было достаточно, чтобы преодолеть все возможные сомнения. Полная поддержка была неизбежной, это понимали все, но решающее значение имело также и то, как быстро осуществится принятое решение. Ещё через несколько секунд все присутствующие стояли, на их лицах появились улыбки, а мысли сосредоточились на том, как снова поставить на ноги свои компании.
   — Никакой компьютерной торговли, пока не будет указания, — предупредил министр финансов. — Эта «экспертная система» едва нас не прикончила. Пятница и без того будет достаточно трудной. Мы хотим, чтобы в ближайшие дни вы пользовались собственными мозгами, а не занимались компьютерными играми.
   — Согласны, — послышался хор голосов.
   — Тем более что нам все равно придётся задуматься над преобразованием этой системы, — задумчиво добавил председатель совета управляющих «Меррилл Линч».
   — Действия будет координировать управление, в помещении которого мы сейчас находимся. А пока тщательно все обдумайте, — произнёс председатель Федеральной резервной системы. — Если у вас появятся идеи относительно того, как осуществить задуманный план ещё эффективнее, сообщите об этом. Следующее заседание состоится в шесть вечера. Дамы и господа, запомните, что мы должны действовать вместе. На протяжении ближайшей недели здесь нет конкурентов. Мы все — союзники.
   — От того, насколько успешно все закончится, зависит судьба миллиона вкладчиков моей корпорации, — напомнил Уинстон. — У некоторых из вас вкладчиков даже больше. Не будем забывать об этом. — Старомодное обращение к чести подействовало на присутствующих. Всем хотелось казаться честными, даже тем, у кого этой добродетели недоставало. В своей основе честность представляет собой долг перед обществом, правило поведения, нечто, что привлекает людей, а следовательно, способствует деловому успеху. Каждый присутствующий в зале стремился к тому, чтобы остальные видели у него эту добродетель и считали его человеком, достойным уважения, а потому и доверия. Весьма полезная черта для финансиста, с сарказмом подумал Уинстон.

* * *

   Теперь, наконец, осталась только одна проблема, подумал Райан. На столь высоком государственном уровне, казалось ему, всегда стремишься сначала решить простые проблемы, а самые сложные оставить напоследок.
   Перед ним стояла задача предупредить войну, а не одержать в ней победу, хотя последнее является неразрывной частью первого.
   В случае если Китай и Япония захватят контроль над Восточной Сибирью, создастся новая ось? Пожалуй, нет. На свет появится новое мировое содружество, ничем не уступающее Америке ни в экономической, ни в военной мощи. В результате Япония и Китай сразу опередят всех конкурентов в экономической борьбе.
   Само по себе такое стремление не было чем-то преступным. Незаконными являлись лишь методы достижения этой цели. Было время, когда мировые проблемы решались в соответствии с законами джунглей, по праву сильного. Если тебе удавалось захватить что-то, ты получал право владеть завоёванным — но только при условии, что мог защитить добычу от соперников. Подобное поведение не было слишком элегантным с современной точки зрения, даже и не очень справедливым, однако оно признавалось миром, потому что в результате использования таких правил более сильные страны обеспечивали своим гражданам политическую стабильность в обмен, на лояльность, а это обычно представляло собой первый шаг в формировании нации. Через некоторое время, однако, человеческое стремление к миру и безопасности нашло своё выражение в желании взять в свои руки управление собственным государством. Начиная с 1789 года, когда была принята американская конституция, по 1989 год — год краха диктаторских режимов в странах Восточной Европы — на протяжении всего двух столетий нечто новое стало неотъемлемой частью коллективного человеческого сознания. Это называли по-разному — демократией, правами человека, самоопределением, — но в своей основе оно таило признание простого факта, что у человеческих устремлений есть собственная сила, способная преодолеть все препятствия, и эта сила работала главным образом на благо людей.
   Японский план был направлен на то, чтобы уничтожить эту силу. Однако время старых правил прошло, напомнил себе Джек. Те, кто сидят здесь, позаботятся об этом.
   — Такова, — закончил он своё сообщение, — общая ситуация в Тихом океане. — Зал заседаний Совета министров был полон, пустовало только кресло министра финансов, его замещал сейчас его первый заместитель. Вокруг стола сидели руководители департаментов исполнительной власти, в креслах у стен — видные члены Конгресса и военные.
   Следующим должен был взять слово министр обороны. Вместо того чтобы пройти к трибуне, он просто открыл кожаную папку с документами и заговорил, не поднимая головы.
   — Я не уверен, что мы сможем пойти на такой шаг, — начал министр обороны. При этих словах мужчины и женщины, составляющие президентскую администрацию, беспокойно заёрзали в креслах.
   — Проблема является в первую очередь технической. Мы не можем выдвинуть достаточно мощные…
   — Одну минуту, — прервал его Райан. — Позвольте мне дать несколько разъяснений, чтобы всем стало ясно, хорошо?
   Никто не возражал. Даже министр обороны почувствовал, казалось, облегчение от того, что ему не требовалось продолжать.
   — Гуам являлся американской территорией на протяжении почти ста лет. Его жители — граждане Америки. Япония отняла у нас этот остров в 1941 году, и в 1944 мы вернули его себе. Немало американцев заплатили за это жизнью,
   — Мы считаем, что получим обратно Гуам мирным путём, после переговоров, — вставил госсекретарь Хансон.
   — Рад это слышать, — кивнул Райан. — А как относительно других островов Марианского архипелага?
   — Мои специалисты считают, что дипломатическими средствами вряд ли удастся вернуть их Америке. Мы будем, разумеется, делать все от нас зависящее, но…
   — Но — что? — резко бросил Райан. Наступило тяжёлое молчание. — Хорошо, давайте поставим все точки над «i». Северные острова Марианской гряды никогда не принадлежали Японии что бы ни говорил японский посол. Она получила мандат на управление ими по решению Лиги Наций, поэтому, когда мы захватили их в 44-м году вместе с Гуамом, они не были военной добычей. В 47-м году ООН предоставила Соединённым Штатам мандат на управление ими, и в 52-м году Япония официально заявила, что отказывается от каких-либо притязаний на них. В 78-м году население северных островов Марианского архипелага приняло решение стать независимой территорией, состоящей в политическом союзе с Соединёнными Штатами, и избрало своего первого губернатора — мы не торопили их, предоставив им право выбора, однако они наконец приняли такое решение. В 86-м году ООН пришла к выводу, что мы честно выполнили все взятые на себя обязательства по отношению к населению островов, и в том же году их жители получили американское гражданство. Наконец, в 90-м году мандат был ликвидирован навсегда.
   Это всем понятно? Жители Марианских островов являются гражданами Америки, у них американские паспорта — не потому, что мы принудили их к этому, а потому, что они изъявили желание стать американскими гражданами. Вот это и есть право на самоопределение. Мы посеяли семена равенства и демократии в сознании этих людей, и они решили, что Америка, по-видимому, готова защищать их права.
   — Но мы должны делать лишь то, что в наших силах, — запротестовал Хансон. — Мы можем вести переговоры…
   — Черт бы побрал ваши переговоры! — рявкнул Райан. — Кто сказал, что мы такие уж бессильные?
   Министр обороны поднял голову.
   — Джек, понадобятся годы, чтобы восстановить военную мощь, от которой мы отказались. Если ты так уж хочешь обвинить кого-то в нашем бессилии, ну что ж, обвиняй меня.
   — Если у нас не хватает сил — какой будет цена? — задал вопрос министр здравоохранения и социального обеспечения. — Деньги нужны нам здесь!
   — Значит, мы позволим иностранной державе лишить американских граждан выбранного ими гражданства лишь потому, что нам трудно защитить их права? — негромко спросил Райан. — И что последует дальше? Как мы поступим, когда такое произойдёт в следующий раз? Скажите, в какой момент мы перестанем называться Соединёнными Штатами Америки? В конце концов, всё зависит только от нашей политической решимости, — продолжил советник по национальной безопасности. — Неужели её у нас не осталось?
   — Доктор Райан, мы живём в реальном мире, — напомнил министр внутренних дел. — Имеем ли мы право рисковать жизнями людей, живущих на Марианских островах?
   — Раньше мы утверждали, что свобода для нас ценнее жизни. Мы говорили то же самое о наших политических принципах, — ответил Райан. — Результатом стал мир, созданный на основе этих принципов. То, что мы называем правами, — никто не даровал нам, сэр. Мы завоевали их в жестокой борьбе. Люди гибли, защищая свои идеалы. Население этих островов — граждане Америки. Неужели мы ничем им не обязаны?
   Слыша это, государственный секретарь испытывал неловкость. Так же неловко чувствовали себя и остальные присутствующие, а потому с признательностью посмотрели на Хансона, когда тот взял слово.
   — Мы можем вести переговоры с позиции силы, но вести их приходится осторожно, не переступая определённых границ.
   — Каких именно? — спокойно поинтересовался Райан.
   — Черт побери, Райан, мы не можем идти на риск ядерного нападения из-за нескольких тысяч…
   — Господин государственный секретарь, а из-за какого числа людей вы готовы пойти на риск подвергнуться ядерному удару? Какова эта магическая цифра? Миллион? Наше место в мире основано на нескольких простых идеях, и множество людей отдали свои жизни, защищая их.
   — Это демагогия, — огрызнулся Хансон. — Я уже собрал команду, которая будет вести переговоры. Мы сумеем получить обратно Гуам.
   — Нет, сэр, мы получим обратно все острова, оккупированные японцами, и я скажу вам почему. — Раздан наклонился вперёд и обвёл взглядом сидящих за столом. — Если мы не получим обратно все Марианские острова, то никак не сможем предотвратить войну между Россией, с одной стороны, и Японией и Китаем — с другой. Мне кажется, что я хорошо разбираюсь в том, как думают русские. Они будут воевать за Сибирь. У них просто нет иного выхода. Природные ресурсы Восточной Сибири — это тот единственный рычаг, с помощью которого они смогут достойно войти в двадцать первый век. И война может перерасти в ядерную. Япония и Китай так, по-видимому, не считают, но мне кажется, что они ошибаются. Я объясню вам причину.
   Если мы, Соединённые Штаты Америки, не сумеем эффективно решить создавшуюся проблему, то кому это окажется по силам? Русские решат, что они остались в одиночестве. Наше влияние на них сойдёт на нет, они поймут, что их загнали в угол, и прибегнут к единственному средству защиты, которое имеется в их распоряжении. И тогда начнётся такая бойня, какой ещё не видел мир, а я отнюдь не намерен возвращаться в средневековье.
   Таким образом, у нас нет выбора. Вы можете называть сколько угодно причин, но ситуация от этого не изменится: защитить население этих островов, людей, решивших стать американскими гражданами, — наш долг чести. Если мы не сумеем его защитить, значит, мы не в состоянии защитить ничего. Все перестанут доверять нам и уважать нас, да и мы сами потеряем к себе уважение. Стоит нам предать жителей Марианских островов, и все поймут, что мы вовсе не те, за кого себя выдаём, и все, что нами сделано, рассыплется в прах.
   Президент Дарлинг все это время молча переводил взгляд с одного лица на другое, дольше всего останавливая его на министре обороны и на председателе Объединённого комитета начальников штабов — человеке, которого выбрал министр обороны для участия в процессе разоружения. Оба они сидели, молча уставившись в стол, и президент понял, что ни тот ни другой не сумеет в такой момент достойно выйти из создавшейся ситуации. Президент не сомневался, что страна не может сейчас позволить себе роскошь поручить им решение столь сложной проблемы.
   — Как нам следует приступить к осуществлению такой задачи, Джек? — спросил он.
   — Я ещё не знаю, господин президент. Но прежде чем приступить к делу, нужно принять решение, будем ли мы бороться за возвращение островов или нет. А такое решение должны принять вы, сэр.
   Дарлинг взвесил слова Раиана, подумал, не поставить ли вопрос на голосование своих министров, но по выражению их лиц понял, что делать этого не стоит. Он вспомнил службу во Вьетнаме, вспомнил, как сказал солдатам, что их жизни будут отданы за свободу Америки, хотя и знал, что это ложь. Дарлинг навсегда запомнил, какое выражение было на солдатских лицах, когда они услышали эти слова от своего офицера. Мало кто знал, что почти каждый месяц он тёмной ночью покидал Белый дом, чтобы направиться к стелле, установленной погибшим во Вьетнаме, где знал точное место каждого погибшего солдата своего подразделения. Президент подходил к ним, одному за другим, и говорил, что да, их смерть была не напрасной, что в великом круговороте жизни она сыграла свою роль, изменила мир к лучшему и, хотя для них это оказалось слишком поздно, это не было поздно для и! соотечественников. И президент Дарлинг думал ещё об одном: никто никогда не отнимал землю у Америки. Может быть, в этом и крылась истина.
   — Бретт, немедленно начинайте переговоры. Дайте понять японской стороне, что ситуация, возникшая в западной части Тихого океана, совершенно неприемлема для американского правительства. Мы никогда не согласимся на что-либо меньшее, чем восстановление положения, существовавшего до начала военных действий, и полное возвращение Марианских островов Соединённым Штатам. Никогда, — повторил Дарлинг.
   — Слушаюсь, господин президент.
   — Мне нужны планы и возможные варианты удаления японских вооружённых сил с островов на случай, если переговоры потерпят неудачу, — повернулся он к министру обороны. Тот молча кивнул, но по выражению лица министра президент прочитал его мысли — он считал, что силой острова не вернуть.

* * *

   Адмирал Чандраскатта считал, что времени потребовалось больше, чем нужно, однако он проявил терпение и знал, что может это себе позволить. Итак, как будут развиваться события дальше? — подумал он.
   Все можно было осуществить гораздо быстрее. Он медлил, стараясь выяснить планы и методы американца, образ мыслей своего противника — контр-адмирала Майкла Дюбро. Американский флотоводец проявил себя умным противником, искусно маневрировал своим флотом, а поскольку он был умным, то неизбежно сделал вывод, что ему противостоит глупый противник. В течение недели американское соединение находилось к юго-западу от Чандраскатты, и он, начав перемещаться на юг, вынудил Дюбро направиться сначала к северу, а затем на восток. Если бы его оценка оказалась ошибочной, американским кораблям все равно пришлось бы двигаться в том же направлении, к востоку от мыса Дондра, вынудив танкеры срезать угол и плыть напрямую. Рано или поздно они попали бы в поле зрения индийских воздушных патрулей, и наконец так и произошло. Теперь ему оставалось только следовать за ними, а Дюбро не мог приказать им изменить курс, разве что на восток. А это означало, что американский адмирал будет вынужден вести весь свой флот на восток, удаляясь от Шри-Ланки и открывая путь для десантного соединения индийского флота, готового взять на борт войска и бронетехнику.
   У американского флота оставалась единственная альтернатива — повернуть навстречу индийскому соединению и вступить с ним в бой.
   Но пойдут ли они на это? Нет, не пойдут. Единственный разумный выход для американцев — отозвать Дюбро с его двумя авианосцами в Пирл-Харбор, ще они станут дожидаться решения политических руководителей своей страны, начинать ли военные действия против Японии или нет. Они уже нарушили главный принцип Алфреда Тайера Мэхэна[19], который Чандраскатга усвоил в военно-морском колледже в Нью-Порте, штат Род-Айленд, где не так давно учился в одном классе с Юсуо Саго. Он вспомнил теоретические дискуссии с однокашником-японцем, когда они прохаживались по набережной и, глядя на яхты, рассуждали о том, как малые военно-морские силы могут одержать верх над большими.
   Прибыв в Пирл-Харбор, Дюбро не минует встреч в разведывательном и оперативном управлениях Тихоокеанского флота, там оценят ситуацию и поймут, что сделать это было скорее всего невозможно. Индийский адмирал представил себе, как американцы будут расстроены и рассержены.
   Но сначала надо преподать им урок. Теперь он преследовал американские корабли. При всей своей скорости и подготовке, они не могли покинуть определённый район океана, так что рано или поздно их возможности маневрирования придут к концу. Сейчас, наконец, он сумеет оттеснить их, и его страна получит возможность сделать первый шаг к имперскому господству на Тихом океане. Крохотный шаг, почти незаметный в глобальном масштабе, но тем не менее это будет достойный гамбит, поскольку вынудит американцев отступить, дав тем самым возможность его стране двинуться вперёд, как это уже сделала Япония. К тому времени, когда Америка сумеет восстановить свою былую мощь, будет уже слишком поздно что-либо изменить. По сути дела весь вопрос — во времени и в пространстве. И Япония и Индия вступили в схватку со страной, раздираемой внутренними трудностями и потому не способной стремиться к главной цели. Японцы проявили незаурядный ум, заметив это.

* * *

   — Все прошло лучше, чем я ожидал, — произнёс Дарлинг. На этот раз он впервые прошёл для беседы в кабинет Райана, а не пригласил его к себе.
   — Вы действительно так считаете? — удивлённо спросил Джек.
   — Не забудь, почти весь состав кабинета я унаследовал от Боба. — Президент сел. — Все их внимание сфокусировано на внутренних проблемах страны. Это стало причиной многих моих затруднений.
   — Вам нужны новый министр обороны и другой председатель Объединённого комитета начальников штабов, — холодно напомнил президенту советник по национальной безопасности.
   — Я знаю, но сейчас неудачный момент для этого. — Дарлинг улыбнулся. — Это предоставляет тебе более широкие полномочия. Но сначала мне хотелось задать тебе вопрос.
   — Я не уверен, что мы сумеем добиться успеха, — тихо проговорил Райан, рисуя завитушки на листе блокнота.
   — Прежде всего нам нужно уничтожить их баллистические ракеты.
   — Да, сэр, знаю. Мы найдём их. По крайней мере я надеюсь, что это случится, тем или иным путём. Есть ещё две сомнительные карты — заложники и наша способность нанести удар по островам. Эта война — если так можно назвать происходящее — станет развиваться по другим правилам, и я пока не уверен, какими они будут. — Райан все ещё не пришёл к окончательному решению по поводу оповещения общественности. Как отреагирует на это американский народ? Какой будет реакция японцев?
   — Тебя интересует, что думает твой верховный главнокомандующий? — спросил Дарлинг.
   На лице Райана появилась улыбка.
   — Разумеется.
   — Я принимал участие в войне, что велась по правилам, которые диктовал противник, — заметил президент. — Тогда у нас все получилось не слишком здорово.
   — Тут мне хотелось бы задать вопрос, — сказал Джек.
   — Давай.
   — Насколько далеко можно зайти при решении этой проблемы?
   Президент задумался.
   — Формулировка слишком неопределённая, — заметил он наконец.
   — Обычно при всяких боевых действиях вражеское командование является законной целью для уничтожения, но до сих пор командование противника состояло из военных.
   — Ты хочешь нанести удар по верхушке дзайбацу?
   — Да, сэр. По нашим сведениям именно они отдают приказы. Но это гражданские лица, и удар по ним будет походить на убийство.
   — Мы решим этот вопрос, когда подойдём к нему, Джек. — Президент встал и направился к выходу. Он сказал все, что намеревался сказать.
   — Понятно, сэр. — Значит, мне предоставляются более широкие полномочия. Эта фраза могла означать многое. Главным образом то, что Райан мог принимать решения, но в одиночку и без посторонней поддержки. Ну что ж, подумал Джек, я и раньше так поступал.

* * *

   — Что мы наделали? — спросил Кога. — Почему мы позволили им такое?
   — Для них это так просто, — ответил политический советник, столько лет работавший с бывшим премьер-министром. Ему не требовалось называть, о ком идёт речь. — Мы разобщены и потому не в состоянии оказать давление, продемонстрировать свою силу. А они могут толкать нас в любом направлении, и с течением времени… — Он пожал плечами.
   — И с течением времени оказалось, что политика нашей страны формулируется двадцатью или тридцатью людьми, избранными директорами их собственных корпораций. Но чтобы зайти так далеко? — Кога пожал плечами. — Почему?
   — Мы оказались в таком положении. Неужели вы предпочитаете, чтобы мы закрыли на это глаза? — спросил советник.
   — И кто является сейчас гарантом и защитником нашего народа? — поморщившись — и зная ответ, — спросил бывший — какое горькое слово — премьер-министр.
   — Гото, разумеется.
   — Мы не можем допустить этого. Вы знаете, к чему это приведёт. — Советник кивнул и улыбнулся бы, если бы не крайняя серьёзность ситуации. — Скажите мне, что такое честь? — спросил Могатару Кога. — К чему она обязывает нас сейчас?
   — Наш долг, господин премьер-министр, — способствовать благополучию и процветанию народа Японии, — ответил советник. Их дружба началась ещё в Токийском университете. Затем он вспомнил слова кого-то из древних западных мужей — кажется, Цицерона, подумал советник:. — Высшим законом является благо людей.