Клэнси Том. Долг чести

   — А как это относится к Японии во время второй мировой войны?
   — Они хотели создать настоящую империю. По сути дела Япония стремилась к тому, чем раньше владели англичане, вот только они опоздали на пару столетий. Японцы не рассчитывали победить нас, просто им хотелось… — Его голос стих, в голове начала оформляться мысль. — Просто хотелось достичь поставленных целей и заставить нас согласиться с этим. Боже… — выдохнул Райан. — Так вот в чём дело! Все повторяется снова. Те же самые методы начала войны. И, может быть, те же самые цели? — произнёс он, размышляя вслух.
   Да, конечно, подумал советник по национальной безопасности. Только надо найти это. Если мы сумеем найти.
   — Но сначала нам следует решить свою первостепенную задачу, — напомнил ему президент.
   — Да, я знаю.

* * *

   Джордж Уинстон пришёл к выводу, что он, подобно старому боевому коню, должен откликнуться на призывный зов труб. Его жена и дети остались в Колорадо, а он находился сейчас в салоне своего «Гольфстрима», глядя на раскинувшиеся внизу огни какого-то города. Наверно, Цинциннати, подумал он, хотя не поинтересовался маршрутом, выбранным лётчиками для полёта в Ньюарк.
   Причина принятого им решения была отчасти личной. Его состояние изрядно пострадало от событий прошлой пятницы, он потерял несколько сотен миллионов долларов. Характер происшедшего и то, что его деньги были вложены в различные инвестиционные компании, влекло за собой колоссальные убытки, поскольку Уинстон оказался уязвим для всякого вида торговли ценными бумагами на основе компьютерных программ. Однако дело заключалось не только в деньгах. Ну хорошо, сказал он себе, я потерял двести миллионов. Ну и что? У меня осталось огромное состояние, и я всегда могу увеличить его, как и заработал с самого начала. Но больше всего финансиста беспокоил урон, нанесённый всей системе, и в особенности ущерб, причинённый «Коламбус групп». Его дитя понесло колоссальные убытки, и Уинстон, подобно отцу, возвращающемуся к замужней дочери в тяжёлое для неё время, понимал, что компания навсегда останется его ребёнком. Мне следовало быть там в пятницу, упрекал себя он. Я заметил бы надвигающуюся угрозу и предотвратил бы её. И уж по крайней мере защитил бы своих вкладчиков. Окончательные результаты торгов ещё не поступили, хотя и было уже известно, что ситуация настолько плоха, что почти не поддаётся осмыслению. Он должен что-то предпринять, должен использовать свой опыт и знания, его советы могут оказаться полезными. Вкладчики по-прежнему остаются его доверителями.
   Перелёт в Ньюарк прошёл без происшествий. «Гольфстрим» мягко коснулся посадочной дорожки и подрулил к терминалу частной авиации, где его ждал автомобиль. Возле машины стоял один из ведущих сотрудников бывшей компании Уинстона. На нём не было галстука, что в высшей степени необычно для выпускника бизнес-колледжа Уортона.
   Марк Ганг стоял, опершись на крыло, чтобы не упасть. Он не спал уже пятьдесят часов, и машина помогала ему сохранять равновесие, так как у него под ногами, казалось, двигалась земля, а приступы мучительной головной боли можно было измерять по шкале Рихтера. Несмотря на всё это, он был рад, что оказался здесь. Если кто-то и сможет разобраться в создавшихся неприятностях, так это его бывший босс. Как только личный реактивный самолёт Уинстона замер, он подошёл к нему и остановился у трапа.
   — Насколько все плохо? — были первые слова Джорджа Уинстона. Знаменитый финансист и его бывший заместитель поддерживали тёплые отношения, но дело прежде всего.
   — Этого мы ещё не знаем, — ответил Ганг, сопровождая его к машине.
   — Ещё не знаете? — С объяснением пришлось подождать, пока они не сели в автомобиль. Ганг молча передал Уинстону первую страницу «Нью-Йорк тайме».
   — Это действительно соответствует истине? — Уинстон, обладавший искусством скорочтения, быстро закончил две первые колонки и перешёл на двадцать первую страницу, где в обрамлении рекламы дамского белья помещалось окончание статьи.
   Дальше Гант ошеломил Уинстона, сообщив ему, что менеджер, назначенный Райзо Яматой, уехал.
   — В пятницу вечером он улетел в Японию. Сказал, что попытается убедить Ямату приехать в Нью-Йорк, чтобы помочь стабилизировать ситуацию. А может, он хочет совершить харакири на глазах босса. Разве поймёшь этих гребанных японцев?
   — Так кто же руководит делами теперь, Марк?
   — Никто, — пожал плечами Гант. — Точно так же, как никто сейчас не занимается ничем другим.
   — Черт побери, Марк, но ведь кто-то должен распоряжаться!
   — Нам не оставили никаких указаний, — ответил бывший заместитель. — Его нигде нет — я звонил ему во все гребанные кабинеты и во все гребанные дома. Безрезультатно, Джордж. Он исчез. Все пытаются сейчас найти укрытие. Черт побери, может быть, он уже бросился вниз с самого высокого небоскрёба.
   — О'кей, мне нужен кабинет и вся информация, имеющаяся у вас, — распорядился Уинстон.
   — Какая информация? — удивился Гант. — У нас нет ничего. Ты ведь помнишь, что рухнула вся система.
   — Зато сохранились документы о сделках, совершенных нашей компанией, правда?
   — Это верно, сохранились компьютерные записи — То есть копии, — поправился Гант. — Оригиналы у ФБР.
   Ганг являлся отличным специалистом, но его страстью была математика. Стоит дать Марку Ганту правильные инструкции, и он станет действовать на биржевом рынке с искусством карточного шулера, держащего в руках меченую колоду. Однако, подобно большинству служащих инвестиционных компаний, ему нужен был человек, который дал бы ему эти указания. Ну что ж, у каждого свой предел возможностей, а Гант, помимо всего прочего, был умным, честным и к тому же знал свои достоинства и недостатки. Он понимал, что может наступить момент, когда надо обратиться за советом. Благодаря этому качеству Гант считался одним из лучших специалистов на бирже.
   Значит, он, должно быть, обратился за указаниями к Ямате и назначенному им менеджеру…
   — Когда все начало рушиться, какие указания ты получил?
   — Указания? — Гант провёл рукой по небритому подбородку и покачал головой. — Черт побери, мы из кожи вон лезли, стараясь удержаться на плаву. Если «Депозитори траст» сумеет навести порядок в своей документации, наверняка окажется, что почти все наши активы не пострадали. Я закупил огромное количество акций «Дженерал моторс» и едва ли не все ценные бумаги золотодобывающих предприятий, и…
   — Я не это имею в виду.
   — Он сказал мне — действуй побыстрее. По его команде, слава Богу, нам удалось быстро сбросить акции банков. Можно подумать, что он все предвидел заранее. Мы находились в отличном положении, когда все неожиданно рухнуло. Если бы не панические звонки вкладчиков… Понимаешь, Джордж, наконец это случилось. Мы всегда полагали, что такое возможно, что одновременное изъятие вкладов по телефону 1-800 может произойти, и всё-таки… Господи, если бы только люди сохраняли спокойствие. — Глубокий вздох. — Однако они поддались панике, и теперь ещё все это дело с компьютерами «Депозитори»… Джордж, я не знаю, что произойдёт завтра, когда откроются биржи. Если все это правда, если к утру завтрашнего дня им не удастся восстановить документацию, не знаю, что случится. Просто не знаю, — произнёс Гант в тот момент, когда автомобиль въехал в туннель Линкольна.
   Вот она передо мной, вся история Уолл-стрита в одном коротком параграфе, подумал Уинстон, глядя на выложенные блестящей плиткой стены туннеля, проносящиеся мимо. В точности как здесь. Ты можешь смотреть вперёд, а можешь и оглянуться назад, но ничего не увидишь по сторонам. Поле твоего зрения ограничено лишь весьма узкой перспективой.
   И ты должен исходить из этого.
   — Марк, но я по-прежнему член совета директоров компании.
   — Да, ну и что?
   — Ты тоже, — напомнил Уинстон.
   — Я знаю, но…
   — Мы вдвоём имеем право созвать совет директоров. Начинай обзванивать всех, — распорядился Джордж Уинстон. — Сразу, как только мы выберемся из этой дыры под рекой.
   — На какой день? — спросил Гант.
   — Немедленно, черт побери! — выругался Уинстон. — За теми, кто в отъезде, я пошлю свой самолёт.
   — Большинство находятся сейчас у себя в кабинетах. — Это была единственная хорошая новость, которую ему довелось услышать начиная с прошлой пятницы, подумал Джордж и кивнул своему бывшему заместителю, предлагая ему продолжать. — Думаю, это потому, что все остальные предприятия закрыты.
   Автомобиль выехал из туннеля. Уинстон достал телефон сотовой связи и протянул его Ганту.
   — Начинай звонить. — Интересно, подумал Уинстон, догадывается ли Гант, что он собирается предложить на заседании совета. Скорее всего, не догадывается. Отличный специалист, но с узким кругозором, он так и не избавился от этого недостатка.
   А зачем я вообще ушёл из «Коламбуса», чёрт возьми? — упрекнул себя Уинстон. Опасно оставлять американскую экономику в руках людей, не знающих, как она функционирует.

* * *

   — Ну что ж, все получилось отлично, — заметил адмирал Дюбро. Скорость эскадры снизилась до двадцати узлов. Сейчас они находились в двух сотнях миль к востоку от мыса Дондра. Необходимость в широком морском пространстве, нужном для маневрирования, все ещё оставалась, но большим успехом было уже то, что им удалось выйти на оперативный простор в восточной части Индийского океана. Авианосцы разошлись в стороны, боевые корабли, входящие в состав авианосных групп, последовали за ними и замкнули кольца охранения вокруг основных кораблей эскадры — «Авраама Линкольна» и «Дуайта Д. Эйзенхауэра». Через час две боевые группы окажутся за пределами видимости друг друга — это хорошо, но бросок на предельной скорости израсходовал немало топлива, а это уже плохо. Как ни странно, но авианосцы с атомными силовыми установками служили одновременно чем-то вроде танкеров. У них на борту находились огромные ёмкости для бункеровки кораблей охранения с обычными машинами, и те по мере необходимости пополняли свои запасы. Такая необходимость скоро возникнет. Танкеры «Юкон» и «Раппаханнок» направлялись к американскому флоту из базы на острове Диего-Гарсия с восьмьюдесятью тысячами тонн топлива, но ситуация быстро менялась. Вероятность столкновения вынудила Дюбро пополнить запасы топлива на всех кораблях. Столкновение влекло за собой вероятность морского боя, а в бою всегда возникала необходимость развивать предельную скорость как для того, чтобы стремительно сблизиться с противником, так и для не менее стремительного бегства.
   — Есть что-нибудь из Вашингтона? — спросил он. Капитан третьего ранга Харрисон отрицательно покачал головой:
   — Нет, сэр.
   — О'кей, — со зловещим хладнокровием произнёс командующий соединением и направился в центр связи. Ему удалось решить важную оперативную проблему, и теперь появилась возможность требовать дальнейших указаний.

27. Нарастание

   Всё шло с растущим отставанием при максимальной скорости, главным образом по кругу, направляясь в тупик, причём удивительно быстро. Вашингтон был городом, привыкшим к утечке информации и даже преуспевающим благодаря этому. Но сейчас здешним чиновникам приходилось заниматься одновременно четырьмя крупными кризисами, и они не могли воспользоваться этим. Всё это было не столь уж необычным, хотя и являлось причиной подавленного настроения у тех, кому следовало этим заниматься — впрочем, на это у них просто не было времени. Единственной хорошей новостью, подумал Райан, являлось то, что самая большая сенсация ещё не стала достоянием средств массовой информации — пока.
   — Скотт, кто твои лучшие специалисты по Японии?
   Адлер все ещё оставался курильщиком и, видно, просто купил пачку сигарет по пути из Госдела, с «Туманного болота». Райану пришлось напрячь все свои остатки воли, чтобы не попросить сигарету, но он не мог запретить гостю курить у себя в кабинете. У каждого свои способы борьбы со стрессом. То, что способ Адлера был когда-то способом самого Райана, служило ещё одним неприятным обстоятельством в этот роковой уик-энд, когда положение ухудшалось быстрее, чем Джек считал возможным.
   — Я могу создать рабочую группу. Кто возглавит её?
   — Ты, — ответил Джек.
   — А что скажет Бретт?
   — Он скажет: «Слушаюсь, сэр», когда президент сообщит ему об этом, — ответил Райан, слишком усталый, чтобы соблюдать правила вежливости.
   — Они схватили нас за яйца, Джек.
   — Каково количество потенциальных заложников? — спросил Райан. Он имел в виду не только служащих военных баз. В Японии наверняка находятся тысячи туристов, бизнесменов, репортёров, студентов…
   — У нас нет возможности определить это, Джек. Никакой, — признался Адлер. — Но пока к нам и не поступило сообщений о плохом обращении с американскими гражданами. Ситуация сорок первого года не повторяется — по крайней мере так мне кажется.
   — Но если это начнётся… — Большинство американцев забыли о том, как обошлись тогда с военнопленными. Райан не относился к их числу. — Тогда нас охватит приступ ярости. Они не могут не знать об этом.
   — Сейчас они знают нас гораздо лучше прежнего. Наши народы немало воздействовали друга на друга. К тому же и у нас в стране находятся тысячи японцев.
   — Не забывай, Скотт, что их культура кардинально отлична от нашей. У них другая религия. Их взгляд на место человека в природе не такой, как у нас, и потому они мало ценят человеческую жизнь, — мрачно заметил советник по национальной безопасности.
   — Ты рассуждаешь, как расист, Джек, — заметил Адлер.
   — Это всего лишь факты. Я вовсе не утверждаю, что они хуже нас, просто говорю, что мы не должны допускать ошибки, полагая, что их мотивации такие же, как наши, — согласен?
   — Пожалуй, — согласился заместитель государственного секретаря.
   — Вот почему мне нужны в качестве советников люди, хорошо понимающие их культуру. Они должны мыслить, как японцы.
   — Я найду тебе таких специалистов, — пообещал Адлер.
   — Какие новости поступают к нам из посольств?
   — Никто ничего не знает. Впрочем, в Корее произошло интересное событие.
   — И какое же?
   — Наш военный атташе навестил друзей в Министерстве обороны и спросил, не следует ли перевести некоторые базы на более высокий уровень боевой готовности. Ему отказали. Это впервые в Южной Корее кто-то из высокопоставленных лиц отказал нам. Раньше такого никогда не случалось. По-видимому, их правительство все ещё пытается разобраться в ситуации.
   — К тому же все равно слишком рано приступать к этому.
   — Что же мы собираемся предпринять? Райан покачал головой.
   — Ещё не знаю.
   Зазвонил телефон.
   — Национальный центр управления боевыми действиями на закрытом канале связи, доктор Райан.
   — Райан слушает, — советник по национальной безопасности поднял трубку телефона, оборудованного скремблером. — Проклятие! — прошептал он так тихо, что Адлер едва услышал. — Адмирал, позвоню вам сегодня попозже,
   — Что-то ещё?
   — Индийцы, — односложно ответил Райан.

* * *

   — Заседание совета директоров считаю открытым, — произнёс Марк Ганг, постучав ручкой по столу. Было заполнено чуть больше половины кресел, но присутствующие составляли кворум. — Джордж, тебе предоставляется слово.
   Выражение лиц сидящих в зале беспокоило Джорджа Уинстона. Начать с того, что мужчины и женщины, определяющие направление действий «Коламбус групп», казались физически изнурёнными. Во-вторых, все были близки к панике. Но Уинстона особенно беспокоило другое, что вызвало у него острое чувство боли, — это была надежда, с которой все присутствующие смотрели на него, словно он был Спасителем, прибывшим очистить храм. Всё должно было обстоять иначе. Ни один человек не обладает такой властью, потому что американская экономика слишком обширна. От неё зависят слишком много людей. Но самое главное заключается в том, что она настолько сложна, что ни один человек — или будь их даже двадцать — не в силах постичь все тонкости её деятельности. В этом и заключался недостаток моделей, на которые любят полагаться экономисты. Наступает момент, когда они пытаются измерять, оценивать и регулировать что-то, чего просто не существует. Экономика существует. Она действует. Люди нуждаются в ней, но никто по-настоящему не знает, как она функционирует. Главная ошибка марксистов заключалась в том, что они поддались иллюзии, будто им удалось постичь секреты экономического развития. Советы потратили три поколения, пытаясь заставить экономику действовать по их команде, вместо того чтобы позволить ей развиваться по собственным законам, и в результате оказались нищими в богатейшей стране мира. Да и здесь ситуация не особенно отличалась. В Америке не пробовали распоряжаться экономикой, нет, просто пытались пользоваться её плодами, но в обоих случаях создавалась иллюзия, что она понятна людям, тогда как на самом деле все обстояло иначе. Если люди и понимали пути экономического развития, то только в самых общих чертах.
   В своей основе все сводилось к потребностям и времени. У людей существовали потребности. Пища и жилище являлись главными из них, поэтому часть людей строили жилища и производили пищу. Для того и другого требовалось время, а поскольку время представляет собой самый драгоценный товар, известный человеку, требовалось компенсировать время, затраченное теми, кто этим занимался. Возьмём автомобиль — люди нуждались и в средствах передвижения. Покупая машину, вы платите за время сборки, за время, необходимое для производства деталей; в конце концов, вы платите горнякам за время, потраченное на добычу железной руды и боксита. Все это пока достаточно просто. Ситуация усложняется, как только возникает возможность выбора. Вы можете пожелать владеть не одним автомобилем, а несколькими. Каждый поставщик товаров и услуг, вовлечённый в производство автомобилей, может получить все, в чём он нуждается, из разных источников, а поскольку время — само по себе ценный товар, тот, кто использует его с наибольшей эффективностью, получает более высокое вознаграждение. Это называется конкуренцией, и конкуренция является непрерывной гонкой, при которой каждый стремится опередить всех остальных. Попросту говоря, каждое предприятие и в определённом смысле каждый человек, принимающие участие в деятельности американской экономики, соперничают друг с другом. Каждый американец является производителем и одновременно потребителем. Каждый производит что-то, нужное другим. Каждый выбирает товары и услуги из огромного разнообразия, предложенного ему. Это и есть простейшее определение экономики.
   А вот подлинная сложность возникает в результате взаимодействия бесчисленного количества переменных величин. Кто покупает, что и у кого. Кто более эффективен, лучше использует своё время, принося больше пользы как себе, так и потребителям. Поскольку все втянуты в эту игру, экономика походит на колоссальную толпу, где все одновременно говорят друг с другом. Следить за этими разговорами просто невозможно.
   И всё-таки Уолл-стрит придерживался иллюзий, будто способен на это, будто его компьютерные модели могут предсказывать, что будет происходит день за днём. Это неосуществимо. Можно анализировать деятельность отдельных компаний, определить, что они делают хорошо, а что — плохо. В определённой степени можно на основе такого анализа предсказать некоторые тенденции развития, извлекая из этого выгоду. Однако использование компьютеров и моделирования зашло слишком далеко, экстраполяция уходила все дальше и дальше от исходной реальности, и то обстоятельство, что в течение нескольких лет события как-то развивались в этом направлении, ещё больше укрепляло такую иллюзию. После краха, происшедшего тремя днями раньше, иллюзия разбилась, и теперь полагаться было не на что. Разве что на меня, подумал Джордж Уинстон, читая выражение на их лицах.
   Бывший президент «Коламбус групп» хорошо знал свои недостатки. Он знал, насколько глубоко понимает основы финансовой системы, и догадывался, где заканчиваются его познания. Уинстон понимал, что никому не под силу управлять всей системой, и этого было достаточно.
   — Похоже, компания осталась без руководства. Так что же вы будете делать завтра? — спросил он и заметил, как все «ракетчики» отвели глаза в сторону, не желая встречаться с ним взглядом, или посмотрели на тех, кто сидели напротив. Всего три дня назад кто-нибудь обязательно отозвался бы, высказал свою точку зрения с большей или меньшей долей уверенности. Но не сегодня, потому что никто не знал, что случится завтра. Никто не имел об этом даже самого отдалённого представления, и потому все молчали.
   — У вас есть президент. Он что-нибудь вам советует? — задал вопрос Уинстон.
   Присутствующие отрицательно покачали головами. Следующий вопрос, как и следовало ожидать, задал, конечно, Марк Гант.
   — Дамы и господа, президента и директора-распорядителя выбирает совет директоров, не так ли? Сейчас мы не можем обойтись без руководителя.
   — Джордж, — донёсся голос из зала, — ты вернулся, к нам?
   — Если я не вернулся, значит, перед вами бесплотное воплощение Джорджа Уинстона. — Шутка была не слишком остроумной, но на лицах появились улыбки — первые признаки прошлого энтузиазма.
   — В таком случае я выдвигаю предложение объявить должности президента и директора-распорядителя вакантными.
   — Поддерживаю.
   — Итак, выдвинуто предложение, — уже более уверенным голосом заявил Марк Гант. — Кто за?
   Донёсся дружный хор одобрительных голосов.
   — Против? Молчание.
   — Предложение принято. Итак, должности президента и директора-распорядителя «Коламбус групп» объявлены вакантными. Есть ещё предложения?
   — Предлагаю на пост президента и директора-распорядителя кандидатуру Джорджа Уинстона, — предложил кто-то.
   — Поддерживаю.
   — Кто за это предложение? — спросил Гант. Реакция присутствующих была такой же, как и раньше, только в ней прозвучало заметно больше энтузиазма.
   — Джордж, добро пожаловать обратно к нам. — Из зала послышались аплодисменты.
   — О'кей. — Уинстон встал. Он снова обладал всей. полнотой власти в созданной им компании. Его следующее замечание прозвучало даже небрежно: — Нужно сообщить об этом Ямате. — Новый президент начал расхаживать по залу.
   — Итак, первое: мне нужна вся документация по — сделкам, совершенным в пятницу. Прежде чем разрабатывать план действий, необходимо выяснить, как все произошло. Нам предстоит трудная неделя, ребята, но наш долг — защитить интересы людей, доверившихся нам.
   Уинстон знал, что первая задача будет достаточно трудной. Он не имел представления, сможет ли кто-нибудь с ней справиться, но необходимо узнать, каким образом случилось такое. Он чувствовал — тут что-то неладно. Уинстон ощущал какой-то странный зуд, охватывающий его всякий раз, когда он был готов вот-вот приступить к крупной операции. Отчасти это было продиктовано инстинктом, на который он хотя и полагался, но не доверял ему, пока не располагал убедительными фактами, после чего зуд исчезал. Однако на этот раз Уинстон испытывал ещё какое-то чувство, ранее незнакомое, и знал, что должен понять его причину.

* * *

   Даже хорошие новости могут оказаться зловещими. Генерал Арима часто выступал по телевидению и делал это весьма убедительно. В своём последнем выступлении он сообщил, что любому гражданину, пожелавшему покинуть Сайпан, гарантируется бесплатный билет в Токио, откуда он сможет позднее вылететь в Соединённые Штаты. Суть его выступлений заключалась главным образом в том, чтобы дать понять, что ситуация остаётся прежней.
   — Вот сукин сын, — проворчал Пит Барроуз, глядя на улыбающееся лицо японского генерала.
   — Знаешь, я не могу поверить этому, — сказал Ореза, вернувшийся после пяти часов сна.
   — А я верю. Посмотри-ка на холм к юго-востоку от нас.
   Португалец провёл рукой по небритому, заросшему жёсткой щетиной подбородку. В полумиле от дома на вершине, недавно подготовленной для строительства ещё одного туристского отеля (на острове больше не осталось места для строительства на берегу), человек восемьдесят занимались установкой зенитной ракетной батареи «Пэтриот». Радиолокационные антенны были уже смонтированы, и на глазах Орезы на площадку въехал первый грузовик с двенадцатью направляющими внутри огромного контейнера.
   — Так что же мы собираемся теперь предпринять? — спросил инженер.
   — Послушай, я всего лишь моряк, верно?
   — Но разве ты не был военным моряком?
   — Я служил в береговой охране, — ответил Ореза. — Никого не убивал. Что касается вот этой штуки, — он показал на ракетную батарею, — ты, наверно, знаешь о ней больше меня.
   — Их изготавливают в штате Массачусетс. В Рейтоне, кажется. Моя компания снабжает их чипами. — Этим знания Пита Барроуза и ограничивались. — Похоже, они собираются остаться здесь надолго, как ты думаешь?
   — Да. — Ореза взял бинокль и снова начал смотреть в окна. Из дома видны были шесть перекрёстков. Каждый из них охранялся примерно десятью солдатами — отделением, подумал он. Этот термин был ему знаком. Рядом стояли внедорожники «Тойота-лэндкрузер» или джипы. Хотя у многих солдат на боку была пистолетная кобура, автоматов и винтовок Португалец не заметил, словно японцы не хотели походить на какую-нибудь южно-американскую хунту прошлого, совершившую вооружённый переворот. Все проезжающие машины они пропускали без досмотра, дружески взмахивая рукой. Стараются установить хорошие отношения с местными жителями, подумал Ореза. Кто-то чертовски здорово все рассчитал.