Клэнси Том. Долг чести

   Большинство тех, кому предстояло вершить судьбы финансового рынка и фондовых бирж, спешили сейчас на работу и не слышали речи президента, но их служащие записали её, и уже на каждом столе лежала распечатка, а на каждом компьютерном терминале находился текст. Более того, рабочий день начнётся только в полдень, всюду будут проводиться заседания, где обсудят стратегию предстоящего дня, хотя никто не имел детального представления о том, чем они будут заниматься. Самая очевидная реакция на создавшееся положение была по сути дела настолько очевидна, что никто не знал, стоит ли пытаться осуществить её на практике или нет.

* * *

   — Они топят нас, — сказал Мацуда, не отрывая глаз от экранов. — Что можем мы предпринять, чтобы остановить это?
   — Всё зависит от того, как отреагирует их фондовый рынок, — ответил его старший эксперт по торговле ценными бумагами, сам не зная, что ещё сказать или что предпринять.

* * *

   — Ты полагаешь, у нас получится, Джек? — спросил Дарлинг. В папках перед ним лежали тексты двух речей, и он не знал, с какой из них ему придётся выступать вечером.
   Советник по национальной безопасности пожал плечами.
   — Не знаю. Вы даёте им возможность выйти из игры, сохранив достоинство. А вот примут они это предложение или нет — зависит от них.
   — Значит, нам остаётся только сидеть и ждать?
   — Пожалуй, дело обстоит именно так, господин президент.

* * *

   Вторая встреча проводилась в Государственном департаменте. Госсекретарь Хансон посоветовался у себя в кабинете со Скоттом Адлером. Тот в свою очередь провёл инструктаж американских участников переговоров и принялся ждать. Японская делегация приехала в 9.45.
   — Доброе утро, — приветливо улыбнулся Адлер.
   — Приятно увидеть вас снова, — ответил посол, пожимая протянутую руку, но уже не с такой уверенностью, как в прошлый раз. В этом не было ничего удивительного, потому что он не успел получить подробные указания из Токио. Адлер не исключал, что посол обратится с просьбой отложить переговоры, однако это было бы слишком очевидным признанием слабости, и потому посол, опытный и искусный дипломат, оказался в самой сложной из всех дипломатических ситуаций — ему пришлось представлять своё правительство, не получив новых инструкций, так что он был вынужден полагаться только на свой ум и прошлый опыт. Адлер проводил посла к его креслу и затем вернулся на свою сторону стола. Поскольку сегодня роль хозяина играла Америка, первое слово предоставлялось Японии. Адлер заключил пари с госсекретарём относительно содержания этого выступления.
   — Прежде всего я хочу заявить самый серьёзный протест от имени моего правительства по поводу попытки подорвать нашу национальную валюту — попытки, организованной при активном содействии и участии Соединённых Штатов…
   Вы должны мне десять баксов, господин государственный секретарь, подумал Адлер, скрывая торжество за непроницаемой маской на лице.
   — Господин посол, — ответил он, — мы тоже можем предъявить вам аналогичные претензии. Более того, вот данные, собранные нами по поводу событий, происшедших на прошлой неделе. — На столе появились папки, которые передвинули на сторону японских дипломатов. — Я должен предупредить вас, что мы ведём расследование, которое может привести к обвинению гражданина Японии Райзо Яматы в мошенничестве с ценными бумагами по компьютерной сети.
   По целому ряду причин это был рискованный шаг. Подобное заявление ясно показывало, что американцам известно о попытке махинаций с ценными бумагами на Уолл-стрите, и говорило о доказательствах, ещё не полученных. Поэтому, подобное заявление могло только подорвать обвинение Яматы и его союзников, если оно попадёт в суд. Однако сейчас это не имело значения. Адлеру нужно было принять меры, чтобы предотвратить войну, — и как можно быстрее. Пусть ребята в Министерстве юстиции позаботятся о юридических тонкостях.
   — Разумеется, было бы намного лучше, если бы ваша страна сама разобралась с незаконной деятельностью этого человека, — заявил далее Адлер, предоставляя послу Японии и его правительству обширное пространство для манёвров. — Последствия его действий, как это становится очевидным сегодня, поставят вашу страну в гораздо более трудное положение, чем нашу. А теперь, если не возражаете, мне хотелось бы вернуться к вопросу о Марианских островах.
   Сокрушительный удар, нанесённый Адлером, явно потряс японскую делегацию. Как часто происходит в таких случаях, почти все осталось несказанным, но тем не менее понятным каждому. Мы знаем, что вы сделали. Мы знаем, и как вы сделали это. Мы готовы заняться решением этой задачи. Этот жёсткий и прямой шаг был сделан для того, чтобы скрыть подлинную проблему, возникшую перед американцами — их неспособность нанести немедленный военный контрудар, — но одновременно предоставлял Японии возможность снять с себя ответственность за действия некоторых её граждан. Это, решили прошлым вечером Райан и Адлер, является лучшим и самым простым методом покончить с создавшейся ситуацией. Но для достижения этой цели требовалась ещё более привлекательная приманка.
   — Соединённые Штаты стремятся всего лишь к восстановлению нормальных отношений. Немедленная эвакуация вооружённых сил с Марианских островов позволит нам более гибко толковать закон о реформе торговли. Мы готовы рассмотреть и этот вопрос. — Пожалуй, не следовало оказывать на японскую делегацию такого давления, подумал Адлер, однако альтернативой было дальнейшее кровопролитие. К концу первого круга переговоров случилось нечто поразительное — ни одна из сторон не повторяла формулировок исходной позиции. Скорее шёл, говоря дипломатическим языком, свободный обмен мнениями, причём мало какие из них рассматривались в деталях.
   — Крис, — прошептал Адлер, когда они встали из-за стола, — выясни, какова их действительная точка зрения.
   — Понял, — ответил Кук. Он взял чашку кофе и вышел на террасу, где, глядя в сторону памятника Линкольну, стоял Нагумо.
   — Послушай, Сейджи, это неплохой выход из положения, — произнёс Кук.
   — Вы слишком уж давите на нас, — заметил Нагумо, не оборачиваясь.
   — Если вам нужен шанс уладить проблему без начала военных действий, то это самая благоприятная возможность.
   — Может быть, самая благоприятная для вас. А как относительно наших интересов?
   — Мы пойдём вам навстречу в вопросе торговли. — Кук не понимал всей создавшейся ситуации. Он не разбирался в финансовых вопросах и ещё не отдавал себе отчёта в том, что происходит на этом фронте. Восстановление силы доллара и защита американской экономики казались ему изолированным актом, никак не связанным с действиями японских вооружённых сил. Нагумо же знал, что дело обстоит иначе. На удар, нанесённый его страной, можно ответить только ещё более мощным ответным ударом. В результате последует не восстановление существовавшего раньше положения, а дальнейшее ухудшение японской экономики — и это в дополнение к ущербу, причинённому уже существующим законом о реформе торговли. К тому же Нагумо знал то, чего не понимал Кук: если американцы не согласятся с требованиями Японии о территориальных уступках, опасность войны станет вполне реальной.
   — Нам нужно время, Кристофер.
   — Сейджи, у нас нет времени. Вот посмотри: средства массовой информации ещё не успели это разнюхать. Но ситуация может измениться в любую минуту. Если все это станет достоянием общественности, разразится грандиозный скандал. — Поскольку Кук в данном случае был прав, у Нагумо появилась козырная карта.
   — Да, это вполне может произойти, Крис. Но меня защищает дипломатическая неприкосновенность, а тебя — нет. — Ничего более конкретного от него не требовалось.
   — Но послушай, Сейджи…
   — Моей стране нужно нечто большее, чем вы предлагаете, — произнёс Нагумо ледяным голосом.
   — Мы предоставляем вам возможность спасти репутацию.
   — Этого недостаточно. — Отступать было поздно. Интересно, знает ли об этом посол? — подумал Нагумо. Судя по тому, как тот смотрит в его сторону, вряд ли, решил он. Внезапно его словно осенило. Ямата со своей кликой поставили его страну в такое положение, что отступать ей некуда, и Нагумо так и не понял, было им это известно перед началом действий или нет. Однако теперь это уже не имело значения. — Нам нужно что-то получить от вас, — продолжил он, — чтобы оправдать свои действия.
   Только теперь до Кука дошло то, чего он не понимал раньше. Глядя в глаза Нагумы, он всё понял. Они выражали не столько жестокость, сколько решительность. Помощник заместителя государственного секретаря вспомнил о деньгах на секретном номерном счёте в банке, подумал о вопросах, которые будут ему заданы, и о том, что он сможет сказать в качестве оправдания.

* * *

   Когда цифры на электронных часах перескочили с 11-59-59 на 12.00.00, прозвучало нечто похожее на старый школьный звонок.
   — Спасибо тебе, Герберт Д. Уэллс, — выдохнул трейдер, сидевший за столом на деревянном полу зала Нью-йоркской фондовой биржи. Машина времени начала действовать. Впервые в его памяти в этот час дня в зале было все спокойно. Нигде не было ни единого клочка бумаги. Трейдеры сидели по местам и, оглядываясь по сторонам, отмечали признаки нормализации. Телетайп действовал уже полчаса, и на экране были те же данные, что и ровно неделю назад. Казалось, все и происходит неделю назад.
   Пять часов назад президент сделал чертовски внушительное заявление. Каждый, кто находился сейчас в зале биржи, слышал его по крайней мере один раз, причём большинство прямо здесь. Затем к ним обратился с ободряющей речью глава Нью-йоркской фондовой биржи. Его слова сообщили всем такую уверенность, какой они никогда прежде не испытывали. Вам, сказал он, предстоит сегодня выполнить задачу огромной важности, её значение выходит далеко за рамки вашего личного благосостояния. В случае успеха как вы сами, так и ваша страна подниметесь на новую, более высокую ступень процветания, закончил он. Все утро ушло на восстановление операций, проведённых в предыдущую пятницу, и теперь каждый трейдер знал, каким количеством ценных бумаг располагает. Некоторые даже припомнили, какие действия они планировали предпринять, однако в большинстве своём эти действия заключались в том, чтобы покупать, а не продавать.
   С другой стороны, все прекрасно помнили панику, воцарившуюся после обеда семь дней назад, и, зная теперь, что это произошло по чьему-то злому умыслу, было создано намеренно, никто не хотел повторения. К тому же Европа самым решительным образом продемонстрировала свою уверенность в силе доллара. Рынок казначейских ценных бумаг был настолько устойчив, что казался высеченным из гранита, и первыми сделками дня была покупка американских государственных облигаций. Все стремились воспользоваться удивительно щедрыми условиями, предложенными председателем Федеральной резервной системы. Это ещё больше укрепило уверенность биржевиков в силе американской экономики.
   В течение более полутора минут — по часам одного из трейдеров — не произошло ровным счётом ничего. На дисплее просто не было никаких изменений. Это вызвало у многих усмешку недоверия — все лихорадочно старались понять происходящее. Мелкие инвесторы, ещё не осознавшие, в каком направлении развиваются события, почти не звонили своим брокерам, а те, что всё-таки связались с биржей, получали совет подождать. Так почти все и делали. Совершались некоторые сделки по продаже ценных бумаг, оставшихся от прошлой недели, однако крупные торговые дома бездействовали. Каждый из них ждал действий других. Бездеятельность, продолжавшаяся всего полторы минуты, показалась тем, кто привыкли к лихорадочной активности на бирже, вечностью.
   Как и следовало ожидать, первая крупная сделка дня была совершена инвестиционной корпорацией «Коламбус». Она на огромную сумму купила акции «Ситибэнка». Несколько секунд спустя её примеру последовала компания «Меррилл Линч» и приобрела по аналогичной цене акции «Кемикэл бэнка».
   — Да! — пронеслось по залу. Разумные сделки, правда? «Ситибэнк» был уязвим при падении курса доллара, но европейцы приняли меры, и доллар начал укрепляться, так что «Ферст нэшнл Сити-бэнк» стал привлекательным объектом для вложения капитала. В результате первое движение индексов Доу-Джонса произошло в сторону подъёма, что опровергло все компьютерные предсказания.
   — Значит, мы можем сделать это, — произнёс ещё один трейдер. — Покупаю сотню «Мэнни-Хэнни» за шесть, — выкрикнул он. Это был следующий банк, укреплявший своё положение за счёт повышения курса доллара, и ему нужен был портфель акций, которые он сможет затем продать за шесть с четвертью. Ценные бумаги, которые в прошлую пятницу первыми подверглись нападению «медведей», играющих на понижение, теперь стали расти в цене по той же причине, по которой они рухнули неделю назад. Каким безумным это ни казалось, присутствующие поняли, что то, что происходит сейчас, в высшей степени разумно. Как только это поймут остальные, все они смогут получить выгоду.
   По экрану на стене побежали краткие сообщения телеграфных агентств. «Дженерал моторс» снова нанимал на работу двадцать тысяч человек для своих заводов в Детройте, ожидая резкого увеличения продажи автомобилей. В сообщении не говорилось, что на это потребуется девять месяцев и такое решение правления «ДМ» стало результатом телефонного разговора с министрами труда и торговли, но этого было достаточно, чтобы пробудить интерес к акциям автомобилестроительных корпораций, а также к акциям машиностроительных компаний, производящих станки для них. К 12.05.30 индексы Доу-Джонса поднялись на пять пунктов. Это был крошечный рост по сравнению с падением на пятьсот пунктов на прошлой неделе, но сейчас здесь, на Нью-йоркской бирже, он казался настоящим Эверестом в ясный безоблачный день.
   — Я просто не верю глазам! — воскликнул Марк Гант. Он сидел перед компьютером в федеральном здании Джавитса, что в нескольких кварталах от Нью-йоркской фондовой биржи.
   — А где записано, черт побери, что компьютеры всегда правы? — вымученно улыбнулся Джордж Уинстон. Его проблемы ещё не исчезли. Покупка акций «Ситибэнка» была рискованным шагом, но это, увидел он, оказало благоприятное действие на развитие событий. Когда курс акций поднялся на три пункта и остальные менеджеры последовали его примеру, он распорядился начать осторожную продажу, чтобы восстановить ликвидность компании. Ну что ж, разве этого не следовало ожидать? Стаду всего лишь требовался вожак. Стоит направить его в нужную сторону, подождать, когда оно последует за ним, а тогда можно и отойти в сторону.
   — Моё первое впечатление — все идёт, как мы надеялись, — заметил председатель Федеральной резервной системы, обращаясь к своим европейским коллегам. Теоретически так и должно было произойти, но в такой момент теории казались недостаточно надёжными. Они с министром финансов Фидлером смотрели сейчас на Уинстона. Тот, откинувшись на спинку кресла и пожёвывая карандаш, спокойно говорил что-то в телефонную трубку. Они не слышали, что именно, но по крайней мере голос его был спокойным, хотя тело оставалось напряжённым, как у человека, участвующего в схватке. Но пять минут спустя они увидели, что он расслабил напряжённые мышцы, потянулся, а на лице его появилась улыбка. Уинстон повернулся и что-то сказал Ганту, который в изумлении качал головой, глядя на экран компьютера, где развивались удивительные события.

* * *

   — Ну, что вы думаете о происходящем? — спросил Райан.
   — Все идёт хорошо? — отозвался президент Дарлинг.
   — Я выразил бы свою точку зрения таким образом: на вашем месте я подарил бы спичрайтеру букет из двенадцати алых роз и предложил ей работать у меня по крайней мере ещё четыре года.
   — Об этом говорить ещё слишком рано, Джек, — ответил президент не без раздражения.
   — Да, я знаю, сэр, — кивнул Райан. — Мне хотелось сказать вам, что вы сумели добиться успеха. Финансовые рынки могут ещё испытывать — нет, черт побери, будут испытывать колебания до конца дня, но дальнейшего падения, как мы опасались, не произойдёт. Это говорит об уверенности, босс. Вам удалось восстановить её, и сомневаться в этом уже не приходится.
   — А как насчёт остального?
   — Теперь им предоставилась возможность отступить. Узнаем о результатах в конце дня.
   — А если они откажутся?
   Советник по национальной безопасности задумался.
   — Тогда нам придётся найти способ воевать с ними, но так, чтобы не причинить им слишком серьёзного ущерба. Нужно обнаружить ракеты с ядерными боеголовками и урегулировать ситуацию до того, как она выйдет из-под контроля.
   — Это возможно?
   — Мы ведь не думали, что и это возможно, правда? — Райан показал на экран.

35. Последствия

   Это случилось в штате Айдахо, в городке неподалёку от базы ВВС Маунтин-Бейс. Старший сержант, служивший на базе, вылетел на базу ВВС Андерсен на Гуаме, чтобы поработать с поисковыми радиолокационными установками. Через неделю после отъезда сержанта его жена родила дочку и вечером попыталась позвонить на Гуам, чтобы сообщить ему радостную новость. Ей сказали, однако, что из-за жестокого тайфуна телефонная связь нарушена. Женщине было всего двадцать лет, она не получила должного образования и потому пусть с разочарованием, но поверила этому. Военные каналы связи загружены до предела, сказал ей офицер достаточно убедительно, и она вернулась домой со слезами на глазах. На следующий день молодая женщина говорила с матерью, и та с удивлением узнала, что муж дочери ещё не знает о рождении девочки. Даже в военное время, подумала мать, такая новость всегда исправно передавалась — и разве тайфун хуже военных действий?
   Вот почему она позвонила на местную телевизионную станцию и попросила к телефону метеоролога — умного человека лет пятидесяти, всегда способного предсказать возникновение торнадо, проносившихся по этому району Айдахо каждую весну, и, как считали многие, спасавшего ежегодно не одну человеческую жизнь своими мгновенными предсказаниями того, в какую сторону направится губительная воронка, опускающаяся из чёрных облаков.
   Метеоролог, в свою очередь, относился к числу людей, которым нравится, когда их узнают и останавливают в местных супермаркетах одобрительными высказываниями. Он решил, что адресованный ему вопрос является ещё одним доказательством его высокой репутации. К тому же ему ещё никогда не приходилось заниматься метеорологическими проблемами Тихого океана. Ответить на заданный вопрос было не так уж и трудно. Он подключился к космической метеорологической системе, с помощью компьютера переместился в прошлое и запросил данные по тайфунам, нанёсшим столь жестокий ущерб Марианским островам. Он знал, что в такое время года тайфуны возникают крайне редко, но всё-таки интересующий его район находился в середине океана, где атмосферные возмущения происходят постоянно.
   Только не в этом году и не в это время. На фотографиях, сделанных со спутника, были видны редкие перистые облака, но в остальном погода оставалась ясной и спокойной. В течение нескольких минут метеоролог пытался вспомнить, а не подвержен ли Тихий океан, подобно штату Арканзас, внезапным ураганам, возникающим при тихой погоде, но потом пришёл к выводу, что нет, не подвержен, поскольку такие адиабатические ураганы бывают вызваны главным образом разницей температур с перепадами в высоте местности, тогда как температура над плоской поверхностью океана равномерна. Он решил поговорить со своим коллегой, работавшим раньше морским метеорологом на базе ВМС. Тот подтвердил его выводы, и ситуация стала ещё более загадочной. Метеоролог пришёл к выводу, что полученная им информация может быть ошибочной, заглянул в телефонный справочник и набрал номер 011-671-555-1212, поскольку справки центральной метеорологической обсерватории давались бесплатно, да и платить за звонок не требовалось. Запись на магнитной ленте сообщила ему, что в том районе Тихого океана действительно бушевал жестокий шторм. Но ведь на самом деле никакого шторма не было! Неужели он оказался первым, кто сумел обнаружить такую очевидную ошибку?
   Положив трубку, он прошёл в отдел новостей, и через несколько минут запрос о странном тайфуне был послан по каналу связи одного из телеграфных агентств.

* * *

   — Райан слушает.
   — Привет, Джек, это Боб Хольцман. Хочу задать тебе вопрос.
   — Надеюсь, это не о положении на Уолл-стрите? — Райан старался, чтобы его голос звучал как можно более беспечно.
   — Нет, мой вопрос касается Гуама. Почему не работает телефонная связь с этим островом?
   — Боб, а ты звонил в телефонную компанию?
   — Да. Там мне сказали, что тайфун повредил телефонные провода. Вот только меня озадачивает следующее. Первое — в районе Марианских островов не было никакого тайфуна. И второе — с Гуамом нас соединяют подводный телефонный кабель и линия космической связи. Наконец, за неделю можно было бы и восстановить телефонную связь. Что же всё-таки происходит? — спросил репортёр.
   — Сколько человек проявляет интерес к этому вопросу?
   — Пока только я и телевизионная станция в Литтл-Роке, которая послала запрос по каналу «Ассошиэйтэд Пресс». Через тридцать минут число любопытных резко увеличится. Так что там случилось? Что-то вроде…
   — Боб, почему бы тебе не заехать ко мне? — предложил Райан. Ничего не поделаешь, я и не рассчитывал, что такое положение продлится вечно, сказал себе Джек. Затем он позвонил в кабинет Скотта Адлера. Только почему это не могло случиться хотя бы на сутки позже?

* * *

   Танкер «Юкон» перекачивал топливо уже на вторую группу кораблей. Операцию требовалось произвести так срочно, что он заправлял одновременно два корабля — по одному с каждого борта. В то же самое время его вертолёт перебрасывал запасные части и всё остальное на другие корабли эскадры, причём половина этих запчастей предназначалась для самолётов, что позволит восстановить полную ударную мощь авианосца «Эйзенхауэр». Через тридцать минут солнце скроется за горизонтом и начавшаяся операция по заправке боевых кораблей будет проходить под покровом ночи. Эскадра адмирала Дюбро устремилась на восток, чтобы удалиться от индийского флота, и тут же перешла в режим полного радиомолчания с выключенными радиолокаторами и всего лишь несколькими разведывательными самолётами в воздухе. Но они утратили контакт с двумя индийскими авианосцами, и, пока самолёты АВАКС «хокай». осторожно прослушивали эфир, Дюбро испытывал постоянное напряжение.
   — Вперёдсмотрящие докладывают о появлении неопознанных самолётов на пеленге два-один-пять, — послышался голос офицера.
   Адмирал выругался про себя, поднёс к глазам бинокль и посмотрел в направлении на юго-запад. Да, вот они. Два «си-хэрриерса». Как расчётливо ведут себя, подумал Дюбро. Летят на высоте примерно в пять тысяч футов, рядом друг с другом, как на воздушном шоу или будто готовясь к бою, не меняют ни высоты, ни курса, стараясь не подлетать близко ни к одному кораблю эскадры. Они ещё не успели миновать первое кольцо охранения, как в воздух взмыли два «томкэта». Набрав высоту, они оказались позади индийских истребителей и чуть выше их, готовые немедленно сбить «хэрриерсы» при первом признаке враждебных намерений. Однако враждебные намерения означали выпущенную ракету, а в век развитых военных технологий выпущенная ракета означала скорее всего прямое попадание, независимо от того, что потом случится с самолётом, пославшим её. «Хэрриеры» пролетели недалеко от американской эскадры только один раз. Дюбро пришёл к выводу, что на борту у этих истребителей нет оружия, только дополнительные топливные баки и, может быть, фотосъемочная аппаратура. Адмирал Чандраскатта был вовсе не дурак, однако Дюбро и без того знал это. Его противник вёл терпеливую игру, придерживаясь своей тактики. Выжидая удобного момента, он старался узнать про американцев как можно больше. Это весьма тревожило командующего эскадрой.
   — Проследим их при обратном полёте? — бесстрастным голосом спросил капитан третьего ранга Харрисон. Майк Дюбро покачал головой.
   — Прикажите одному из «хаммеров» следовать за ними и вести радиолокационное наблюдение.
   Когда, чёрт возьми, в Вашингтоне поймут, что назревает неминуемое столкновение?

* * *

   — Господин посол, — произнёс Скотт Адлер, складывая записку, которую ему только что передали, — можно предположить, что в течение ближайших двадцати четырех часов ваша оккупация Марианских островов станет достоянием общественности. После этого ситуация выйдет из-под нашего контроля. Вам дано право как чрезвычайному и полномочному представителю своей страны решить этот вопрос…
   Но у посла Японии не было таких полномочий, как уже начал подозревать Адлер, несмотря на то что его уверяли в обратном. Он также увидел, что явно слишком жёстко давит на японца и загоняет в угол. Впрочем, у Адлера не было выхода. Переговоры продолжались всего одну неделю. При нормальной дипломатической процедуре столько времени требуется лишь для того, чтобы выбрать кресла, в которых будут сидеть участники. Поэтому с самого начала переговоры были обречены на неудачу, но Адлер был профессиональным дипломатом, и надежда для него никогда не умирала. Даже сейчас, заканчивая своё заявление, он смотрел в глаза посла, пытаясь обнаружить в них что-то, что можно было бы сообщить Белому дому.