Клэнси Том. Долг чести

   Кэти только рассмеялась.
   — А почему президент не располагается наверху, в комнате отдыха?
   — Там почти все пространство заполнено аппаратурой связи. Президент любит подниматься наверх и беседовать с пилотами у них в кабине, но комнату отдыха занимают главным образом «криппи».
   — Криппи?
   — Связисты, — объяснил Джек, направляясь с женой обратно к креслам в своём отсеке. Обтянутые бежевой кожей кресла были очень широкими и мягкими, с недавно установленными перед ними телевизорами, личными телефонами и прочими атрибутами вплоть до пристежных ремней с пряжками, украшенными президентской эмблемой.
   Кэти сразу обратила внимание на всё это.
   — Теперь я знаю, что означает настоящий первый класс, — заметила она.
   — И всё-таки нам предстоит лететь одиннадцать часов, бэби, — вздохнул Джек, опускаясь в кресло и устраиваясь поудобнее, пока самолёт заполнялся другими пассажирами. Если повезёт, подумал он, может быть, удастся проспать в течение почти всего полёта.

* * *

   Заявление президента перед отлётом, передающееся по телевидению, было организовано соответствующим образом. Микрофон всегда устанавливали так, что на заднем плане возвышался огромный силуэт президентского «боинга», носящего официальное наименование «ВВС-1». Это делалось для того, чтобы напомнить телезрителям, кто выступает по телевидению, и подтвердить это показом его личного самолёта. Рой Ньютон наблюдал за церемонией вылета скорее ради расчёта времени, чем из интереса. Подобные заявления никогда не давали чего-то нового, и транслировал их обычно только правительственный канал, хотя при отлёте на аэродроме всегда присутствовали и другие съёмочные группы — на случай если президентский самолёт разобьётся при взлёте. Сделав короткое заявление, президент Дарлинг взял под руку свою жену Энн и пошёл к трапу, у которого им отсалютовал сержант ВВС. Поднявшись по трапу, президент и первая леди повернулись и помахали на прощание, словно уже началась предвыборная кампания, — впрочем, поездка в Москву на самом деле являлась частью этого почти непрерывного процесса — и вошли внутрь. Телевизионные камеры переключились снова на Белый дом, где различные сотрудники отвечали на вопросы журналистов. Президент будет находиться в воздухе в течение одиннадцати часов, это было известно Ньютону. Времени вполне достаточно, больше чем требуется. Пора браться за дело.
   Да, древняя поговорка вполне соответствует истине, подумал он, раскладывая перед собой записи. Если в тайну посвящено больше одного человека, тайна перестаёт быть таковой. И уж она совсем перестаёт быть тайной, если вы оба знаете хотя бы часть её и вам известно, кто знает остальное, потому что тогда вы можете за ужином сообщить собеседнику о том, что знаете, а собеседник придёт к выводу, что вам известно все, так что он расскажет вам то, что вы ещё не сумели разнюхать. Улыбки в соответствующие моменты беседы, многозначительные кивки, короткие замечания и несколько тщательно подобранных слов убедят собеседника продолжать рассказ до тех пор, пока все не станет ясно как на ладони. По мнению Ньютона, деятельность шпионов мало отличается от этого. Возможно, он сам мог бы стать хорошим разведчиком, но за это платили намного хуже, чем во время его пребывания в палате представителей Конгресса — говоря по правде, гораздо хуже, — а он уже давно принял решение пользоваться своим талантом лишь в том случае, если это обеспечит ему достаточно комфортабельную жизнь.
   Всё остальное было куда проще. Нужно выбрать подходящего человека, кому передать имеющуюся информацию, и он нашёл такого кандидата путём внимательного чтения местных газет. У каждого репортёра есть своя любимая тема, к которой он — или она — проявляет прямо-таки страстный интерес, и в этом отношении репортёры ничем не отличаются от обычных смертных. Если ты знаешь, на какие кнопки нажимать, можно манипулировать кем угодно. Жаль, что это не получилось с избирателями в его округе, подумал Ньютон, поднимая трубку телефона и набирая номер.
   — Либби Хольцман слушает.
   — Привет, Либби, это Рой. Как жизнь?
   — Скучноватая, — посетовала журналистка, надеясь, что её мужу, Бобу, вылетевшему с президентской командой в Москву, удастся узнать что-нибудь интересное.
   — Как насчёт ужина? — Ньютон знал, что её муж в отъезде.
   — О чём пойдёт речь? — Она понимала, что это не любовное свидание или что-то иное, столь же глупое. От Ньютона можно было обычно узнать немало интересного.
   — Уверяю тебя, не пожалеешь, — заверил он. — Давай встретимся в «Жокей-клаб», в половине восьмого, а?
   — Договорились.
   Ньютон улыбнулся. Это ведь справедливая игра, правда? Он потерял своё кресло в Конгрессе не из-за обвинения в том, что злоупотреблял влиянием. Такое обвинение оказалось неподкрепленным достаточно убедительными доказательствами, чтобы можно было начать расследование (на это повлиял кто-то другой), зато его сочли убедительным чуть больше половины избирателей его округа — 50, 7 процента, — решивших, что за год до президентских выборов их должен представлять в Конгрессе другой человек. Если бы все произошло в год выборов президента, подумал Ньютон, он сумел бы почти наверняка удержать за собой кресло конгрессмена, однако, потеряв место в Конгрессе, вернуть его назад практически невозможно.
   Впрочем, все могло бы обернуться куда хуже. В конце концов, жизнь не такая уж плохая штука, верно? Ньютон сохранил за собой тот же дом, его дети ходили в ту же школу, затем поступили в хорошие колледжи, он остался членом того же клуба. Просто теперь у него другой округ и не надо беспокоиться об этике или законах — впрочем, и раньше это не так уж его беспокоило, — да и платят сейчас куда лучше, правда?

* * *

   В ходе учений «Океанские партнёры» связь осуществлялась через компьютерно-спутниковый канал — и не через один, а через три. Японское военно-морское соединение передавало всю информацию в центр по руководству операциями флота в Иокагаме, а американский флот делал то же самое, передавая сведения в оперативный центр ВМС в Пирл-Харборе. Оба центра пользовались третьим каналом связи для обмена информацией между собой. Таким образом, инспекторы, осуществляющие контроль за ходом учений, имели доступ к полному объёму информации, тогда как командиры соединений такого доступа не имели. Цель учений заключалась в том, чтобы дать возможность обеим сторонам проверить свою подготовку в условиях, максимально приближённых к боевым. По этой причине к попыткам обмана в данном случае относились неодобрительно, хотя вообще-то обман, разумеется, являлся чем-то неразрывно связанным с практикой войн и одновременно чуждым им.
   Командующие родами военно-морских сил и служб Тихоокеанского флота, адмиралы, стоящие во главе надводного и подводного флота, морской авиации и службы хозяйственного обеспечения, сидя в креслах, с интересом следили за тем, как развёртываются учения, причём каждый из них беспокоился относительно действий своих подчинённых.
   — А ведь Сато совсем не дурак, правда? — заметил капитан третьего ранга Чеймберз.
   — Очень умело командует своими кораблями, — согласился доктор Джоунз. Руководитель крупной фирмы, работающей на военно-морской флот, он обладал специальным допуском и оказался в оперативном центре флота с разрешения адмирала Манкузо. — Но это ничем ему не поможет на северном направлении.
   — Вот как? — Командующий подводными силами Тихоокеанского флота посмотрел на него и улыбнулся. — Может быть, тебе известно то, чего не знаю я?
   — Гидроакустики на «Шарлотт» и «Эшвилле» отлично подготовлены, шкипер. Помните, мои люди работали с ними, создавая новые программы слежений?
   — Да и командиры подлодок не такие уж плохие, — напомнил Манкузо.
   Джоунз утвердительно кивнул.
   — Это уж точно, сэр. Они умеют прослушивать морские глубины, как это делали в своё время вы.
   — Господи, — выдохнул Чеймберз, глядя вниз на новые погоны с четырьмя кольцами и словно чувствуя их возросший вес. — Вам не приходило в голову, адмирал, что бы мы делали без нашего Джоунзи?
   — С нами тогда был и чиф Лаваль, помните? — заметил Манкузо.
   — Сын Френчи Лаваля служит сейчас старшим гидроакустиком на «Эшвилле», мистер Чеймберз. — Манкузо для Джоунза навсегда останется «шкипером», а Чеймберз будет всегда «лейтенантом». Ни один из них не возражал против такой формы обращения, которая существовала на флоте и прочно сплачивала офицеров со старшинским составом (в данном случае бывшим).
   — Я не знал об этом, — признался командующий подводными силами.
   — Его только что перевели туда. Раньше он плавал на «Теннесси». Очень способный парень, уже через три года после выпуска из школы стал специалистом первого класса.
   — Быстрее тебя, — заметил Чеймберз. — Он в самом деле такой сообразительный?
   — В самом деле. Я пытаюсь переманить его к себе в компанию. Он женился в прошлом году, скоро родится ребёнок. Думаю, будет не так уж трудно сманить его на гражданку, предложив жалованье повыше.
   — Премного благодарен, Джоунзи, — проворчал адмирал Манкузо. — Следовало бы выгнать тебя пинками из оперативного центра.
   — Ну успокойтесь, шкипер. Когда последний раз мы собирались вместе, чтобы как следует позабавиться? — Вдобавок ко всему новая компьютерная программа Джоунза была включена в то, что осталось от системы раннего обнаружения подводных лодок в Тихом океане. — Пришло время внести изменения в ситуацию.
   То обстоятельство, что у обеих сторон в оперативных центрах «противника» присутствовали наблюдатели, несколько усложняло ситуацию, главным образом потому, что у тех и у других имелись силы и возможности, которыми, строго говоря, они не делились друг с другом. В данном случае выданные линией раннего обнаружения следы, которые могли принадлежать японским подводным лодкам к северо-западу от Куре, были на самом деле заметно лучше тех, что появились на демонстрационном экране. Подлинные следы сообщали только Чеймберзу и Манкузо. У каждой из сторон в учениях принимали участие по две подводных лодки. Ни одна из американских субмарин не оставляла за собой таких следов, но японские подводные лодки приводились в действие дизельными установками и потому были вынуждены периодически всплывать на шноркельную глубину, чтобы перезарядить аккумуляторные батареи. Несмотря на то что японские субмарины были оборудованы своей собственной модификацией американской системы «Прерия-Маскер», новые программы, разработанные Джоунзом, без особого труда преодолевали эти меры маскировки. Манкузо со своим штабом удалился в оперативный центр подводных сил Тихоокеанского флота, чтобы обсудить последние сведения.
   — О'кей, Джоунзи, сообщи нам, что ты сумел обнаружить, — произнёс Манкузо, глядя на бумажные распечатки, поступившие от подводных гидрофонов, покрывавших дно Тихого океана.
   Полученная информация появлялась как на электронных телевизионных дисплеях, так и на бумаге того типа, который когда-то использовался для компьютерных распечаток, необходимых для более подробного анализа. Для подобной работы предпочитались бумажные распечатки, и они делились на два комплекта. Один был уже обработан техниками-океанографами, принадлежащими к местной группе системы раннего обнаружения. Для более точного анализа и для того, чтобы удостовериться в том, что Джоунз все ещё не потерял своей удивительной способности разбираться в таких деталях, Манкузо хранил отдельно комплект распечаток, уже обработанный его специалистами.
   Хотя Джоунзу ещё не исполнилось сорока, седина уже пробивалась в его густых тёмных волосах. Теперь он уже не курил, а жевал резинку. Зато внимание и опыт у него по-прежнему сохранились, заметил Манкузо. Доктор Рон Джоунз листал бумажные страницы подобно бухгалтеру, напавшему на следы крупной растраты, проводя пальцем по вертикальным линиям, фиксировавшим частоты.
   — Мы исходим из того, что они всплывают на шноркель примерно каждые восемь часов, верно? — спросил он.
   — Да, они поступают разумно, постоянно поддерживая аккумуляторные батареи в полностью заряженном состоянии, — утвердительно кивнул Чеймберз.
   — На каком часовом поясе они функционируют? — поинтересовался Джоунз. Как правило, американские субмарины, находящиеся в море, переводили часы на время по Гринвичу — это название с недавних пор, после резкого сокращения Королевского военно-морского флота, чьё могущество в прошлом позволяло называть исходный меридиан по-британски, изменилось на «всеобщее время».
   — Думаю, на токийском, — ответил Манкузо. — Это на пять часов раньше нашего.
   — Тогда начнём искать сходные моменты, на этот раз начиная с полуночи и дальше по чётным часам. — Перед ним лежало пять широких сложенных листов. Джоунз перелистал один полный комплект, отмечая время, указанное на полях. На это ему потребовалось десять минут.
   — Вот одно совпадение, а вот и другое. Значит, две возможности. Вот это тоже вероятно, хотя и вызывает у меня сомнения. Пожалуй, я сделал бы ставку вот на эту… и эту, для начала. — Его пальцы указали на кажущиеся случайными наборы точек.
   — Уолли?
   Чеймберз повернулся к другому столу, на котором лежали обработанные комплекты распечаток, и развернул их на соответствующих временных отметках. — Джоунзи, ты проклятый волшебник! — изумлённо выдохнул он. Группе из нескольких опытных техников — каждый из них был экспертом в этой области — потребовалось больше двух часов, чтобы обнаружить то, чего Джоунз сумел добиться всего за несколько минут прямо на глазах потрясённых офицеров.
   Гражданский подрядчик достал банку «кока-колы» из соседнего автомата и открыл её.
   — Ну что, джентльмены, — с удовлетворением произнёс он, — так кто лучший специалист всех времён?
   Впрочем, это была всего лишь часть работы. В распечатках указывался только пеленг на источник шумов, однако на дне океана размещалось множество гидроакустических устройств, относящихся к линии раннего обнаружения, и с помощью триангуляции уже удалось определить районы нахождения подводных лодок с точностью до десяти-пятнадцати морских миль. Таким образом, даже со всеми усовершенствованиями, внесёнными доктором Джоунзом в систему обнаружения подводных лодок, приходилось вести поиск на большой площади океана.
   Зазвонил телефон. Это был главнокомандующий Тихоокеанским флотом. Манкузо выслушал его рекомендации по изменению курса субмарин «Шарлотт» и «Эшвилл», что позволяло им направиться к предполагаемым контактам. Джоунз одобрительно кивнул.
   — Видите, шкипер? Я всегда говорил, что вы умеете прислушиваться к советам экспертов.

* * *

   Мюррей находился в кабинете заместителя специального агента, возглавляющего отдел Вашингтона в ФБР, обсуждая с ним проблемы финансирования, и потому не смог поговорить по телефону с Райаном. Совершенно секретная депеша из Белого дома оказалась погребённой в папке секретных документов, а затем секретарше Мюррея пришлось уехать, чтобы привезти из школы домой своего заболевшего ребёнка. В результате записка, сделанная рукой Райана, попала на стол Мюррея с большим опозданием.
   — У меня новости об этой девушке Нортон, — произнёс Мюррей, войдя в кабинет директора ФБР.
   — Плохие?
   — Она мертва. — Мюррей передал Шоу записку Райана. Директор быстро прочитал её.
   — Проклятье! — прошептал он. — У нас есть сведения о том, что она раньше пользовалась наркотиками?
   — Насколько помню, нет.
   — Поступило сообщение из Токио?
   — Я ещё не связывался с советником по юридическим вопросам. Неудачное время для этого, Билл.
   Шоу кивнул, понимая смысл происшедшего. Стоит спросить любого агента ФБР о наиболее запомнившемся случае в его карьере, и он обязательно упомянет киднэппинг. По сути дела именно такое преступление сделало ФБР знаменитым в тридцатые годы. Закон Линдберга уполномочивал Федеральное бюро расследований оказывать помощь местной полиции, как только возникала вероятность того, что похищенная жертва перевезена за пределы штата, где было совершено преступление. При малейшей вероятности этого — жертв похищения редко увозили далеко от места похищения, — вся мощь ведомства, отвечающего за соблюдение закона и порядка на территории США, вступала в действие, и агенты ФБР принимались за поиски преступников подобно стае голодных волков. Их главная задача всегда оставалась одной и той же: вернуть жертву живой, и результаты такой деятельности были превосходными. Второй целью было задержание, арест и передача в судебные инстанции виновников, совершивших это преступление, и в этом отношении деятельность ФБР статистически была ещё более успешной. Руководство ФБР ещё не имело сведений, действительно ли Кимберли Нортон стала жертвой похищения, но им уже было известно, что домой её доставят мёртвой. Одно лишь это обстоятельство для любого агента бюро означало, что он не справился с основной задачей.
   — Её отец — полицейский.
   — Я помню, Дэн.
   — Думаю, мне нужно отправиться в Сиэтл и обсудить происшедшее с О'Кифом. — Отчасти это было необходимо, потому что капитан Нортон своей деятельностью заслужил, чтобы ему сообщили о случившемся другие полицейские, вместо того чтобы узнать о смерти дочери из газет, а отчасти потому, что полицейские, ведущие расследования, обязаны так поступить, обязаны лично сообщить родственникам о том, что потерпели неудачу. Кроме того, Мюррею хотелось самому ознакомиться с делом и убедиться в том, что было предпринято всё возможное для спасения девушки.
   — Пожалуй, я сумею обойтись без тебя пару дней, — ответил Шоу. — Дело Линдерс отложено до возвращения президента. Хорошо, можешь отправляться.

* * *

   — Но здесь даже лучше, чем на «Конкорде»! — восторженно произнесла Кэти, когда капрал ВВС принесла ужин. Её муж с трудом удержался от смеха. Ему редко приходилось видеть, чтобы глаза Кэролайн Райан были такими изумлёнными. Правда, сам Джек уже давно привык к подобному обслуживанию, а пища здесь была несомненно вкуснее той, что подавали ей в кафетерии для врачей больницы Хопкинса. Кроме того, тут тарелки были без золотых ободков, и по этой причине с «ВВС-1» пропадало так много посуды.
   — Мадам не желает немного вина? — Райан поднял бутылку сухого белого вина и разлил в бокалы, пока перед ним ставили тарелку.
   — Видите ли, на своей куриной ферме мы не пьём вино, — заметила она, делая вид, что смущена обстановкой.
   — В первый раз у всех такое впечатление, доктор Райан. Если что-нибудь понадобится, вызывайте меня. — Капрал пошла обратно в камбуз.
   — Я ведь говорил тебе, Кэти, держись за меня.
   — Теперь мне понятно, почему ты предпочитаешь летать, — заметила она, поднося ко рту вилку с капустой брокколи. — Свежая.
   — Да и пилоты отличные. — Джек показал на бокал с вином. Вино в нём даже не шелохнулось.
   — Жалованье не такое уж хорошее, — донёсся с другой стороны прохода голос Арни ван Дамма, — зато масса сопутствующих благ.
   — Жареный морской окунь тоже очень неплох.
   — Наш шеф-повар украл рецепт в «Жокей-клаб». Кроме ресторанов Нового Орлеана, нигде не умеют готовить рыбу так хорошо, — объяснил ван Дамм. — По-моему, ему пришлось отдать взамен свой рецепт картофельного супа. Пожалуй, одно стоит другого, — глубокомысленно заметил Арни.
   — Ведь правда, корочка у него прямо-таки идеальная, а?

* * *

   «Жокей-клаб», один из немногих действительно превосходных ресторанов Вашингтона, находится на первом этаже отеля «Ритц Карлтон» на Массачусетс-авеню. Тихий и тускло освещённый, он в течение многих лет являлся местом «деловых» ужинов.
   Здесь все блюда превосходные, подумала Либби Хольцман, особенно если тебе не приходится за них платить. В течение часа они говорили о пустяках — обычный обмен информацией и сплетнями, что в Вашингтоне было ещё более важным, чем в большинстве других американских городов. Эта часть ужина подошла к концу. Подали вино, убрали тарелки из-под салата, теперь на столе стояло главное блюдо.
   — Итак, Рой, о чём ты хотел поговорить со мной?
   — Об Эде Келти. — Ньютон поднял голову, чтобы увидеть выражение её глаз.
   — Уж не хочешь ли ты мне сказать, что жена решила наконец уйти от этого подонка?
   — Скорее всего, думаю, уходить придётся не ей.
   — Так кто же эта несчастная, к которой он уходит? — На лице миссис Хольцман появилась кривая улыбка.
   — Все не так, как ты думаешь, Либби. Эд уходит совсем. — Всегда нужно заставить слушателей ждать сенсационных новостей — от этого их интерес только обостряется.
   — Рой, сейчас уже половина девятого, понимаешь? — заметила Либби, давая понять, что не может тратить время понапрасну.
   — ФБР закончило расследование по делу, касающемуся Келти. Изнасилование. И даже не одно. В том числе одна из пострадавших покончила с собой.
   — Лайза Берринджер? — Причину её самоубийства так и не сумели объяснить.
   — Она оставила посмертную записку. Эта записка теперь в руках ФБР. Ещё несколько женщин согласились выступить на суде со свидетельскими показаниями.
   — Вот как! — не удержалась от восклицания Либби Хольцман и положила вилку на стол. — Насколько все это обоснованно?
   — Делом занимается Дэн Мюррей, личный сторожевой пёс Шоу.
   — Я знаю Дэна. Знаю также, что он никогда не будет говорить об этом. — Редко случается, чтобы сотрудник ФБР согласился обсуждать вопросы доказательств с посторонними, и уж никогда не пойдёт на такое, до того как материалы расследования поступят в суд. Подобная утечка информации исходит, как правило, от адвоката или служащего судебной инстанции. — Он не просто строго придерживается правил — Дэн прямо-таки их создатель.
   Это было на самом деле правдой — Мюррей принимал участие в подготовке многих правил поведения сотрудников ФБР.
   — На этот раз ситуация может принудить его к этому.
   — Почему, Рой?
   — Да потому, что Дарлинг задерживает передачу дела в суд. Он считает, что Келти может пригодиться ему — по части влияния администрации на Капитолийском холме. Ты обратила внимание на то, как много времени сейчас проводит наш мальчик Эдди в Белом доме? Дарлинг посвятил его во все подробности выдвинутого обвинения, чтобы дать возможность Келти приготовиться к защите. По крайней мере, — добавил Ньютон, стараясь прикрыть себя, — так мне говорят. Согласись, это не похоже на нашего президента, верно?
   — Дарлинг мешает отправлению правосудия?
   — Это технический термин, Либби, С юридической точки зрения я не уверен, что дело обстоит именно так. — Ньютон знал, что крючок опущен в воду и на нём шевелится червяк, привлекая внимание рыбы.
   — Что, если он просто распорядился отложить судебный процесс, чтобы привлечь больше внимания общественности к принятию закона о реформе торговли? — Рыба заметила приманку, но что там за блестящий острый предмет скрывается за червяком?
   — Расследование шло задолго до того, как начался весь этот шум с импортом японских товаров, Либби. Мне сообщили, что они замалчивают дело Келти в течение длительного времени. Просто подвернулся отличный предлог, вот и все, понимаешь? — А ведь червяк такой аппетитный…
   — Только в том случае, если политику ставят на первое место, отодвигая дело об изнасиловании на задний план. Насколько убедительны доказательства?
   — Если этим займётся суд присяжных, Эд Келти проведёт длительное время в федеральной тюрьме.
   — Неужели ФБР сумело найти такие доказательства? — Ты только посмотри, какой червяк…
   — Я ведь говорил тебе, что Мюррей — отличный полицейский.
   — А кто будет обвинителем на процессе?
   — Энн Купер. Она занимается только этим делом уже много недель. — Действительно, червячок заслуживает внимания. Эта острая блестящая штука совсем не так опасна, правда?
   Ньютон достал из кармана конверт и положил на скатерть.
   — Здесь имена, цифры и прочие подробности, но ты не получала их от меня, ладно? — Червяк прямо-таки танцевал в воде, и рыба уже не понимала, что плясать его заставляет крючок, на который он насажен.
   — Что, если я не сумею подтвердить все это?
   — В таком случае источники моей информации ошибаются и писать не о чём. По крайней мере надеюсь, что тебе понравился ужин. — К тому же червяк в любую минуту может исчезнуть.
   — А тебе все это зачем понадобилось, Рой? Почему ты хочешь, чтобы в газетах появилась такая статья? — Всё-таки лучше лишний раз убедиться в отсутствии опасности. Каким образом червяк оказался здесь?
   — Мне никогда не нравился этот парень, ты ведь знаешь. Мы не сошлись во мнениях по поводу двух больших ирригационных проектов, и он воспрепятствовал передаче крупного оборонного заказа моему штату. Но ведь тебе нужна настоящая причина? Так вот, у меня есть дочери, Либби. Одна заканчивает Пенсильванский университет, другая только что поступила на юридический факультет университета в Чикаго. Обе стремятся следовать примеру отца, и мне совсем не хочется, чтобы мои маленькие девочки попали на Капитолийский холм, пока там находятся такие подонки, как Эд Келти. — Да кому интересно, каким образом такой вкусный червяк оказался в воде?
   Либби Хольцман кивнула, удовлетворённая ответом. Она взяла конверт и положила в сумочку, даже не заглядывая в него. Поразительно, что они никогда не замечают крючка, до тех пор пока не станет слишком поздно. В некоторых случаях не замечают его совсем. Официант был разочарован, когда его клиенты отказались от десерта, ограничившись, прежде чем расплатиться, чашечкой кофе «эспрессо».