Клэнси Том. Долг чести

   — Можно подумать, они сделали это из любви к нам, — пробормотал главный старшина себе под нос. Такое вряд ли было бы возможно, не будь японцы полностью в себе уверены. Даже при монтаже ракетной установки на вершине холма они не спешили. Все делалось основательно и профессионально, как и следовало, но ведь если ты готовишься к отражению воздушного налёта, нужно торопиться. Темп работы в мирное и в военное время разный, что бы там ни говорили об уровне подготовки. Ореза снова направил бинокль на ближайший перекрёсток. В солдатах не чувствовалось никакой напряжённости. Они вели себя, как и подобает солдатам, но не оглядывались по сторонам, как обычно бывает на вражеской территории.
   Может быть, это не так уж и плохо. Никаких массовых арестов, концентрационных лагерей — обычных спутников оккупации, никакой демонстрации силы, если не считать присутствия солдат. Можно подумать, что ничего не изменилось, за исключением того, что японцы чувствуют себя удивительно уверенно, подумал Португалец. И они явно собираются остаться здесь надолго. Уверенность японцев в том, что никто не попытается выдворить их отсюда, была вполне очевидной. А он, отставной старшина береговой охраны США, уж явно не в силах что-нибудь предпринять, чтобы изменить создавшееся положение.

* * *

   — О'кей, вот первые снимки из космоса, — сказал Джексон. — У нас не было времени тщательно их изучить, но…
   — Но мы займёмся этим, — закончил за него Райан. — Не забудь, я профессиональный разведчик. Думаю, что смогу оценить ситуацию.
   — Мне разрешён допуск к этим материалам? — спросил Адлер.
   — Да — с этого момента. — Райан включил настольную лампу, и адмирал набрал комбинацию на кодовом замке своего кейса. — Когда он снова пролетит над Японией?
   — Пролетает прямо сейчас, но почти все острова закрыты пеленой облаков.
   — Ищете ядерные ракеты? — спросил Адлер.
   — Совершенно верно, сэр, — отозвался адмирал Джексон. Он положил на стол первую фотографию Сайпана. У причала стояли два судна, предназначенные для перевозки автомобилей. Стоянка по соседству была заполнена аккуратными рядами военных машин, главным образом грузовиков.
   — Что можешь сказать? — спросил Райан.
   — Усиленная дивизия. — Кончиком ручки Джексон коснулся группы машин. — Вот это батарея ракетных пусковых установок «Пэтриот». Это артиллерийские орудия., А вот это похоже на большую радиолокационную станцию ПВО, разобранную для транспортировки. Вот там находится холм высотой в тысячу двести футов. С него открывается превосходный вид, и дальность действия радиолокаторов составит добрых пятьдесят миль. — Ещё одна фотография. — Аэропорты. Вот это пять истребителей F-15, а если посмотришь сюда, то увидишь два F-3, заходящих на посадку.
   — F-3? — недоуменно спросил Адлер.
   — Модернизированный вариант FS-X, — пояснил Джексон. — Приличная «птичка», по сути дела усовершенствованный F-16. «Иглы» используются для нужд ПВО, а эта «птичка» — неплохой штурмовик.
   — Нам нужно ещё несколько пролётов над этим районом, — произнёс Райан, внезапно посерьёзнев. По какой-то причине ситуация стала теперь реальной. По-настоящему реальной, как он любил говорить, метафизически реальной. Это не было больше результатом анализа или устных докладов. Сейчас перед ним лежали вещественные доказательства, чёткие фотографии. Сомнений больше не было — его страна находилась в состоянии войны.
   Джексон кивнул.
   — Нам также нужно, чтобы эти снимки были расшифрованы профессионалами, но спутники будут пролетать там четыре раза в день и при благоприятной погоде вести фотосъёмку. Мы изучим каждый квадратный дюйм этого острова, а также Тициана, Рота, Гуама и всех остальных, даже самых маленьких.
   — Господи, Робби, неужели это возможно? — спросил Джек. Вопрос, хотя и выраженный в самой простой форме, имел скрытый смысл, недоступный ещё даже ему самому. Адмирал Джексон не сразу понял его, затем оторвал взгляд от спутниковых фотографий, и гнев в его голосе внезапно сменился профессиональной рассудительностью морского офицера.
   — Пока не знаю. — Он помолчал и задал свой вопрос. — А мы попытаемся?
   — Я тоже ещё не могу дать ответ, — произнёс советник по национальной безопасности. — Робби?
   — Да, Джек?
   — Прежде чем принять решение, мы должны знать, насколько это осуществимо.
   Адмирал Джексон кивнул.
   — Да, конечно.

* * *

   Он не мог уснуть почти всю ночь, прислушиваясь к храпу. своего компаньона. Неужели у него нет нервов? — спрашивал себя Чавез. Как он может спать в такое время? Уже встало солнце, оглушительный шум Токио пробивался через окна и стены, а Джон продолжал спать. Ну что ж, подумал Динг, он уже старый, а старикам, наверно, нужно отдыхать дольше молодых. И тут произошло самое невероятное за всё время их пребывания в Японии — зазвонил телефон. Глаза Джона открылись, но Динг успел первым снять трубку.
   — Товарищи, — послышался голос. — Вы здесь уже так долго, но все ещё не удосужились позвонить мне?
   — Кто это? — спросил Чавез. Несмотря на то что он прилежно изучал русский язык, слова, донёсшиеся по телефону в этой стране, прозвучали, как с Марса. Ему было совсем нетрудно притвориться, что он не успел проснуться. Но в следующее мгновение Чавез почувствовал, что его глаза едва не выскочили из орбит.
   Из трубки послышался весёлый смех, идущий из глубины сердца!
   — А. вы как думаете, Евгений Павлович? Давайте соскребите щетину с лица и спускайтесь завтракать. Жду вас внизу.
   Доминго Чавез почувствовал, что сердце его остановилось. Это не было перебоем, нет, он был готов поклясться, что оно остановилось, и Динг усилием воли заставил его биться. Когда же сердце заработало снова, частота его сокращений увеличилась вдвое.
   — Нам понадобится несколько минут, — выдавил он.
   — Иван Сергеевич вчера опять набрался, да? — со смехом спросил голос. — Передайте ему, что он уже староват для таких глупостей. Ну ладно, я пока закажу чай и подожду.
   В течение всего телефонного разговора глаза Кларка смотрели прямо ему в глаза — или по крайней мере первые несколько секунд. Затем его взгляд пробежал по комнате в поисках угрожающей им опасности, которая несомненно где-то таилась, — таким бледным стало лицо партнёра. Джон знал, что напугать Доминго непросто, но услышанное по телефону едва не лишило парня самообладания.
   Ладно. Джон встал и включил телевизор. Если за дверью им угрожает опасность, все равно уже слишком поздно. Через окно скрыться не удастся. В коридоре наверняка полно вооружённых полицейских. Кларк направился в туалет, где остановился перед зеркалом. Вода все ещё шумела в унитазе, когда вошёл Чавез.
   — Звонивший назвал меня «Евгением». Сказал, что ждёт внизу.
   — Что ты понял по его голосу?
   — Говорил по-русски без акцента, правильное построение фраз. — Шум воды стих, и оба замолчали.
   Проклятие, подумал Кларк, глядя в зеркало в поисках ответа и видя там только два растерянных лица. Ясно. Оперативник принялся мыть руки, обдумывая создавшуюся ситуацию. Итак, что мы имеем? Если бы это была японская полиция, неужели она стала бы… Нет, вряд ли. Все считают шпионов опасными в придачу к вызываемому ими отвращению — забавное наследие фильмов о Джеймсе Бонде. Ожидать, что оперативники затеют стрельбу, так же бессмысленно, как и то, что у них вырастут крылья для спасения по воздуху. Их важнейшим физическим качеством являлась способность убегать и прятаться, но никто не понимал этого, и если японские полицейские сумели выследить американцев, то… в этом случае его разбудил бы не телефонный звонок, а дуло пистолета, упёршееся в лицо. А его разбудил всё-таки телефонный звонок, правда? Значит, непосредственной опасности нет. Да, пожалуй, нет.
   Не без удивления Чавез следил за тем, как Кларк не спеша умылся, тщательно побрился и дочистил зубы, прежде чем выйти из ванной. Джон даже улыбался, потому что выражение лица должно соответствовать тону голоса.
   — Евгений Павлович, для встречи с другом нужно выглядеть должным образом, разве не так? Мы ведь не виделись столько времени. — Через пять минут они вышли в коридор.
   Актёрское мастерство для разведчика не менее важно, чем для тех, кто работает на сцене театра, потому что в жизни, как и в театре, редко выдаётся возможность снять дубль. Майор Борис Ильич Щеренко был заместителем руководителя токийской резидентуры Российской внешней разведки. Четыре часа назад его разбудил на первый взгляд невинный звонок из посольства. Майор занимал должность атташе по вопросам культуры и последнее время занимался организацией турне санкт-петербургского балета по Японии. Пятнадцать лет он отслужил в Первом главном управлении КГБ (внешняя разведка), а теперь выполнял те же обязанности в новом, меньшем по размерам агентстве. Сейчас его работа стала ещё важнее, думал Щеренко. Поскольку Россия больше не могла столь же эффективно реагировать на угрозы извне, ей были нужны хорошие и надёжные разведданные. Возможно, в этом и заключается причина такого безумного поручения. Или, может быть, у начальства в Москве окончательно поехала крыша. По крайней мере здесь гфтовят хороший чай.
   В посольстве его ждала шифровка из Московского центра — название осталось прежним — с именами и описанием внешности. С помощью этого опознать американцев, будет просто. Во всяком случае это гораздо проще, чем порученное-ему задание.
   — Ваня! — Щеренко вскочил и бросился к пожилому мужчине, схватил за руку и крепко пожал, однако не расцеловал его согласно старинному обычаю. Причиной такого отступления от русских традиций было отчасти нежелание оскорбить японцев зрелищем целующихся мужчин, но главным образом то, что майор не знал, как отреагирует на это Кларк. А вдруг он, бесстрастный и холодный, как все американцы, возьмёт и даст тебе в зубы, а? Впрочем, каким бы сумасшедшим ни было данное ему поручение, Щеренко испытывал немалое удовольствие. Перед ним стоят два опытных сотрудника ЦРУ, а он водит их за нос. Есть над чем посмеяться. — Подумать только, как давно не виделись!
   Тот, что помоложе, заметил Щеренко, старался скрыть свои чувства, но недостаточно умело. В КГБ о нём ничего не было известно. Зато в русской внешней разведке знали имя Джона Кларка. Правда, это было всего лишь имя да ещё приблизительное описание внешности, под которое подпадали тысячи белых европейцев любой национальности. Рост — от ста восьмидесяти пяти до ста девяноста, вес — девяносто килограммов, тёмные волосы, отличная спортивная форма. Голубые глаза, крепкое рукопожатие, мог теперь добавить Щеренко. И отличные нервы. Прямо-таки превосходные, подумал майор.
   — Действительно, очень долго. Как семья, дружище?
   Великолепно владеет русским языком, заметил Щеренко, обратив внимание на произношение уроженца Санкт-Петербурга. Пока он раскладывал по полочкам характерные черты американца, две пары глаз — голубых и чёрных — делали то же самое с ним.
   — Наталья передаёт тебе привет. Пошли завтракать, я проголодался. — Майор прошёл вместе с американцами в угловую кабину.
   Тонкая папка в Москве была озаглавлена: Кларк, Джон (нет второго имени?). Фамилия и имя настолько обычные, что псевдонимы неизвестны и скорее всего вряд ли существовали. Офицер-оперативник, есть подозрение, что ему поручают самые ответственные задания. Награждён по меньшей мере двумя звёздами за мужество при осуществлении разведывательных операций. Некоторое время выполнял обязанности агента по безопасности и охране, и никому не пришло в голову при этом сфотографировать его, подумал Щеренко. Типично для недоумков из отдела США. Глядя на сидящего напротив «старого друга», с которым впервые познакомился всего пару минут назад, майор видел спокойного мужчину, который с улыбкой смотрел на него. Ну что ж, он и раньше не сомневался, что в ЦРУ служат отличные оперативники.
   — Поговорим здесь, — негромко произнёс Щеренко, продолжая разговор по-русски. — Вы так считаете, товарищ…
   — Щеренко, Борис Ильич, майор, заместитель начальника резидентуры в Японии, — произнёс русский, наконец представившись. Затем он посмотрел по очереди на американцев. — А вы — Джон Кларк и Доминго Чавез.
   — Да, конечно. И находимся в долбанной сумеречной зоне, — пробормотал Динг.
   — «Распускаются цветы сакуры, и девушки надевают новые шарфы в доме наслаждений». Это, конечно, не Пушкин, правда? И даже не Пастернак. Высокомерные жёлтые варвары. — Щеренко прожил в Японии три года. Он приехал сюда, ожидая увидеть интересную страну и приятный народ. За прошедшее время майор возненавидел многие стороны японской культуры, главным образом надменное отношение к остальному миру, что было особенно оскорбительно для русского, испытывавшего точно такие же чувства.
   — Вы не могли бы объяснить нам, товарищ майор, в чём дело? — спросил Кларк.
   Теперь Щеренко говорил спокойным и бесстрастным голосом. Юмор происшедшего остался позади, да и американцы, по-видимому, этого не заметили.
   — Ваша Мария Патриция Фолеева позвонила нашему Сергею Николаевичу Головко и обратилась за помощью. Мне известно, что вы руководите действиями ещё одного агента в Токио, но я не знаю его имени. Мне также поручили передать вам, товарищ Клерк, что с вашей женой и дочерьми все в порядке. Младшая снова включена в список декана и теперь получила возможность поступить на медицинский факультет университета. Если вам требуются дальнейшие доказательства того, что я именно тот, за кого выдаю себя, боюсь, ничем помочь не смогу. — Майор с недоумением заметил, что по лицу молодого американца промелькнула довольная улыбка.
   Ну что ж, ему можно верить, подумал Джон. Почти.
   — Да, Борис, ты чертовски ловко умеешь привлекать внимание собеседников. Может быть, расскажешь теперь о происходящем в мире?
   — Нас тоже все это застало врасплох, — начал Щеренко своё краткое изложение основных событий. Оказалось, что его информация местами более подробна, чем сведения, полученные от Чета Номури, но включает далеко не все. Такое часто случается с разведданными. Редко удаётся создать полное представление о происходящем, а факты, оставшиеся неизвестными, всегда играют важную роль.
   — Откуда вы знаете, что мы находимся в безопасности?
   — Вы ведь понимаете, что я не могу…
   — Борис Ильич, моя жизнь в ваших руках. Вам известно, что у меня жена и две дочери. Моя жизнь важна для меня и для них. — Слова Кларка звучали убедительно для русского разведчика, ещё глубже проникшегося уважением к американцу. Это не было страхом. Джон знал свои достоинства как опытного оперативника, и Щеренко оставил у него такое же впечатление. Концепция доверия являлась естественной составляющей разведывательных операций и одновременно чем-то совершенно чуждым для них. Приходится доверять своим людям и в то же самое время никогда нельзя полностью положиться на них в деле, где двойственность представляет собой образ жизни.
   — Ваше прикрытие более надёжно, чем вы предполагаете. Японцы принимают вас за русских и потому не будут тревожить. Мы проследим за этим, — заверил майор Кларка.
   — И как долго продлится наше сотрудничество? — спросил Кларк.
   Вопрос прямо в цель, подумал Щеренко.
   — Да, в этом самое интересное, правда?
   — Как мы будем поддерживать связь?
   — Насколько я понимаю, вам требуется надёжный телефонный канал. — Майор передал под столом карточку. — Вся телефонная система Токио действует теперь на световодах. Несколько таких каналов есть и в Москве. Сюда уже выслано специальное оборудование для вас. Насколько мне известно, оно действует великолепно. Мне хотелось бы посмотреть на него, — заметил Борис с изрядным любопытством.
   — Это всего лишь ПЗУ — постоянное запоминающее устройство, приятель, — объяснил ему Чавез. — Даже я не знаком с ним.
   — Ловко, — одобрительно кивнул Щеренко.
   — Насколько серьёзны намерения японцев?
   — Они, по-видимому, перебросили на Марианские острова три дивизии. Их боевые корабли напали на вашу эскадру, — и майор посвятил американцев в те немногие подробности, которые были ему известны. — Я должен передать вам, что, по нашему мнению, вас ждут немалые трудности при попытка вернуть себе острова. — Какие? — спросил Кларк.
   Русский офицер сочувственно покачал головой.
   — По мнению Москвы, ваша попытка вернуть себе острова обречена на провал. У вас сейчас так же мало сил, как и у нас.
   Так вот почему это происходит, понял Кларк. По этой причине у него и появился новый друг в этой чужой стране. Ещё во время их первой встречи он сказал Чавезу, почти буквально процитировав Генри Киссинджера: «Даже у параноиков есть враги». Иногда его удивляло, почему русские не напечатают это высказывание на своих банкнотах, вроде того как напечатано у американцев: Е pluribus unum — «Единство в многообразии». Правда, исторический опыт подтверждал эти опасения России. Да и Америке было чего опасаться.
   — Что ещё?
   — В спецслужбах Японии и в её силах самообороны действуют наши агенты, но мы получаем от них военную информацию, тогда как агентурная сеть «Чертополох» состоит из японцев, владеющих промышленными секретами. Насколько мне известно, вы получаете от них более интересные сведения, чем я от своих агентов. У меня нет более подробной информации. — Строго говоря, дело обстояло не совсем так, но Щеренко проводил чёткую грань между тем, что он знал, и тем, что подозревал, а являясь хорошим разведчиком, полагался только на первое.
   — Итак, нам обоим предстоит немало потрудиться.
   Щеренко кивнул.
   — Можете приходить к нам в посольство, когда пожелаете.
   — Сообщите, когда в Москву доставят аппаратуру связи. — Кларк мог продолжить, но решил пока воздержаться от дальнейших контактов до тех пор, пока не получит соответствующее подтверждение по электронному каналу связи. Как странно, подумал он, что ему требовалось такое подтверждение, но, если Щеренко говорит правду относительно своих агентов в японских спецслужбах, его запросто могли арестовать — но не захотели. Среди разведчиков старые привычки особенно живучи. Единственным утешением было то, что собеседник догадывался, что Кларк не был до конца откровенен с ним, однако не обратил на это внимания.
   — Непременно.

* * *

   Чтобы заполнить Овальный кабинет, не требовалось слишком много людей. Комната, из которой управляли самой могущественной — по крайней мере Райан надеялся на это — страной в мире, по размерам была меньше кабинета, где он работал во время своего повторного возвращения к биржевой деятельности, и даже меньше того, который он занимал сейчас в западном крыле здания.
   Все выглядели усталыми. Бретт Хансон казался особенно измученным. Один Арни ван Дамм выглядел как обычно, но Арни и в нормальной обстановке выглядел, словно после тяжёлого похмелья. На лице База Фидлера отражалось едва ли не отчаяние, однако хуже всех чувствовал себя министр обороны. Это под его руководством происходило сокращение вооружённых сил США, это он едва ли не каждую неделю убеждал Конгресс, что военная мощь страны намного превосходит нужды обороны. Райан вспомнил его выступления по телевидению, меморандумы, которыми обменивались правительственные учреждения несколько лет назад, отчаянные мольбы начальников штабов родов войск, так и не ставшие достоянием средств массовой информации из-за строго соблюдаемой дисциплины. Нетрудно представить себе, о чём он думает сейчас. Блестящий государственный чиновник, столь убеждённый в своей правоте и дальновидности, он натолкнулся на каменную стену под названием «действительность».
   — Начнём с экономики, — к облегчению министра обороны произнёс президент.
   — Наибольшие трудности испытывают банки. Паника у них будет продолжаться, пока не прояснится ситуация с документацией в «Депозитори траст». Сделки совершало столько банков, что неизвестно, какие у них резервы. Люди попытаются обратить в наличные свои вклады в инвестиционных компаниях, находящихся под контролем банков. Председатель Федеральной резервной системы уже начал кампанию против этого.
   — И что он говорит вкладчикам? — спросил Джек.
   — Убеждает их, что у банков неограниченные средства, что наличных достаточно для удовлетворения всех потребностей, что при желании они могут взять взаймы любые суммы.
   — Это подталкивает экономику к инфляции, — заметил ван Дамм. — Очень опасный манёвр.
   — Я бы не сказал, — возразил Райан. — Краткосрочная инфляция походит на простуду — стоит принята пару таблеток аспирина и выпить чашку куриного бульона, и ты выздоравливаешь. А вот случившееся в пятницу напоминает сердечный приступ. Сначала нужно вылечить это. Стоит банкам прекратить свою обычную деятельность… Как сказал Баз, самое главное — доверие.
   Уже не в первый раз Роджер Дарлинг мысленно поблагодарил судьбу за то, что после ухода с государственной службы Райан вернулся к финансовой деятельности.
   — А как с биржами? — спросил президент у министра финансов.
   — Они останутся закрытыми. Я поговорил со всеми директорами. Пока не будут восстановлены документы «Депозитори», организованная торговля акциями не начнётся.
   — Что значит организованная? — спросил Хансон. Райан заметил, что министр обороны хранит молчание. А ведь обычно он так уверен в себе, подумал Джек, постоянно выражает свою точку зрения. При других обстоятельствах Райан отнёсся бы к молчанию министра с одобрением.
   — Совсем необязательно торговать акциями в зале Нью-йоркской фондовой биржи, — объяснил Фидлер. — При желании этим можно заниматься даже в мужском туалете загородного клуба.
   — Так и будут делать, — заметил Райан. — Немногие, но будут.
   — Это скажется на ситуации? Как относительно заокеанских бирж? — спросил Дарлинг. — Акциями наших компаний торгуют во всём мире.
   — Нет, за рубежом биржевые операции ведутся на основе исходных цен, устанавливаемых в Нью-Йорке. Без них никто не будет знать, по каким ценам продавать и покупать акции.
   — Но у них остались прежние цены на телетайпах, верно? — заметил ван Дамм.
   — Да, но документы, подтверждающие это, отсутствуют. Вряд ли кто-нибудь пожелает рисковать миллионами на основе ошибочной информации. Как видите, не так уж плохо, что сведения о «Депозитори» просочились в прессу. Теперь у нас есть повод для того, чтобы приостановить на пару дней биржевые операции, — произнёс Райан. — Люди поймут, когда мы скажем, что компьютерная система вышла из строя, и на некоторое время паника приостановится. Когда будет восстановлена документация?
   — Это по-прежнему неизвестно, — признался Фидлер. — Они продолжают работать.
   — Значит, у нас, похоже, есть время до среды. — Райан потёр глаза. Ему хотелось встать и походить по кабинету, чтобы размять ноги, но здесь делать это разрешалось лишь президенту.
   — Я провёл селекторное совещание с директорами всех бирж. Они вызывают всех сотрудников на работу, как в обычные дни. Служащим будет приказано перебирать бумаги и делать вид, что очень заняты, — это для телевизионных камер.
   — Отличная мысль, Баз, — одобрительно отозвался президент.. Райан улыбнулся и вытянул в сторону Фидлера кулак с поднятым большим пальцем.
   — Нужно как можно быстрее что-то предпринять, — продолжил министр финансов. — Джек прав, наверно. К вечеру среды начнётся настоящая паника, и трудно предсказать, что случится тогда, — закончил он с беспокойством. Однако даже его мрачное предупреждение теперь не казалось таким уж страшным. Появилось время для передышки, и можно было заняться другими делами.
   — Дальше, — начал ван Дамм, взяв слово вместо босса, — Эд Келти согласился уйти без лишнего шума. Он договаривается с министром юстиции о компромиссном решении проблемы. Таким образом, с одним политическим кризисом покончено. Правда, — глава администрации посмотрел на президента, — нужно без промедления подумать о том, кем его заменить.
   — С этим можно подождать, — отозвался президент. — Теперь ты, Бретт… Индия.
   — Посол Уильямс сообщает, что до него дошли зловещие слухи. Анализ ситуации, произведённый флотом, по-видимому, походит на правду. Создаётся впечатление, что Индия всерьёз подумывает о захвате Шри-Ланки.
   Поразительно удачный момент, подумал Райан.
   — Флоту нужны указания, — произнёс он. — В Индийском океане у нас находится боевая группа из двух авианосцев. Командующий хочет получить приказ, насколько решительно он должен действовать, если запахнет палёным. — Джек упомянул это из-за обещания, данного Робби Джексону, хотя и знал, каким будет ответ. Обстановка в Индийском океане ещё не дошла до точки кипения.
   — У нас и без этого пока много проблем, — решил президент. — Бретт, пусть Дейв Уильямс встретится с их премьер-министром и передаст ей, что Соединённые Штаты считают недопустимыми акты агрессии в любой части земного шара. Только без каких-либо угроз. Простое чёткое заявление, и пусть дождётся ответа.