Клэнси Том. Долг чести

   — На протяжении всех наших переговоров мы выслушивали требования Америки, но не услышали ни единого слова относительно законных интересов безопасности моей страны. Сегодня вы проводите систематическое наступление на основы нашей экономики и финансов и…
   Адлер наклонился вперёд.
   — Господин посол! Неделю назад ваша страна, как это явствует из информации, находящейся перед вами, нанесла нам такой же удар. Неделю назад ваша страна осуществила нападение на Военно-морские силы Соединённых Штатов. Неделю назад ваша страна захватила часть американской территории. По справедливости, сэр, у вас нет никаких оснований жаловаться на то, что мы приняли меры для восстановления стабильности нашей экономики. — Он сделал паузу, упрекнув себя за явно недипломатические выражения, использованные им во время этой вспышки гнева, однако события вышли за пределы дипломатического этикета — или выйдут очень скоро. — Мы предоставили вам возможность вести откровенные и дружественные переговоры о взаимно выгодном толковании закона о реформе торговли. Мы готовы согласиться на ваши извинения и репарации за потери, понесённые нашим флотом. Мы требуем немедленной эвакуации всех вооружённых сил Японии с Марианских островов.
   Однако ситуация вышла уже далеко за пределы таких предложений, и все присутствующие в зале понимали это. Для подобного решения проблемы просто не осталось времени. Адлер чувствовал ужасную тяжесть неизбежности. Все его дипломатическое искусство оказалось теперь бесполезным. Другие события и другие люди включились в разрешение ситуации. Как он, так и японский посол больше не могли ничего сделать. На лице посла Японии он увидел взгляд, ничем не отличающийся от его собственного.
   — Перед тем как дать ответ на это предложение, — механически произнёс посол, — я должен проконсультироваться со своим правительством. Предлагаю отложить наши переговоры для проведения таких консультаций.
   Адлер кивнул, и в его голосе прозвучала печаль, а не гнев:
   — Как вам будет угодно, господин посол. Если мы понадобимся вам, мы всегда в вашем распоряжении.

* * *

   — Боже милосердный, и вы хранили все это в тайне? Как вам это удалось? — резко спросил Хольцман.
   — Потому что все вы смотрели в другую сторону, — откровенно ответил Джек. — Вы всегда слишком рассчитывали на получение информации от нас, вместо того чтобы добывать её самостоятельно. — Он тут же пожалел о сказанном. Его слова прозвучали слишком вызывающе. Ты испытываешь стресс, Джек, сказал он себе.
   — Но вы солгали нам относительно авианосцев и умолчали о подводных лодках!
   — Нам хотелось остановить дальнейшее ухудшение ситуации, — заметил президент Дарлинг. — Сейчас в Государственном департаменте ведутся переговоры с японской делегацией.
   — Да, у вас, была трудная неделя, — согласился журналист. — С Келти покончено?
   Президент кивнул.
   — Он говорит сейчас с Министерством юстиции и с жертвами.
   — Самой главной проблемой было урегулировать положение на финансовом рынке, — сказал Райан. — Это было по-настоящему…
   — Что ты хочешь этим сказать? — возразил Хольцман, — Они убили наших военнослужащих!
   — Боб, почему все средства массовой информации обратили столько внимания на крах Уолл-стрита? Чёрт возьми, самым пугающим в их нападении на нас было то, что они подорвали финансовый рынок и вызвали недоверие к доллару. Это требовалось исправить в первую очередь.
   Боб Хольцман кивнул, соглашаясь с Райаном.
   — Но как вам это удалось?

* * *

   — Кто бы мог подумать об этом?! — риторически воскликнул Марк Гант. Только что прозвенел звонок, возвестивший об окончании укороченного торгового дня. Индексы Доу-Джонса упали на четыре с четвертью пункта, причём объём торговли составил четыреста миллионов акций. В то же время индексы «Стандард энд Пур корпорейшн» даже немного поднялись, так же как и Национальной ассоциации фондовых дилеров, потому что ценные бумаги крупных компаний пострадали от паники больше мелких инвесторов. Однако рынок государственных облигаций укрепился лучше других и курс доллара вырос. А вот японская иена понесла колоссальные потери по отношению ко всем западным валютам.
   — Изменения на рынке казначейских облигаций на будущей неделе приведут к некоторому падению курса остальных ценных бумаг, — заметил Уинстон, потирая усталое лицо и мысленно благодаря Провидение за удачу. Сохранившийся страх заставит инвесторов искать, куда более надёжно вложить деньги, хотя укрепившийся доллар быстро смягчит создавшуюся ситуацию.
   — К концу недели? — удивлённо произнёс Гант. — Может быть. Я не уверен в этом. Множество акций промышленных предприятий все ещё продаётся по цене ниже номинала.
   — Ваш ход с покупкой пакета акций «Ситибэнка» был крайне удачным, — заметил председатель Федеральной резервной системы, опускаясь в кресло рядом с ними.
   — Эти акции не заслужили того падения курса, который произошёл на прошлой неделе, и все знали это. Просто я успел купить этот пакет первым, — равнодушно ответил Уинстон. — К тому же мы ещё и заработали на этой сделке. — Он постарался, чтобы его ответ не прозвучал слишком самодовольно. Это был ещё один удачный урок психологии: ему удалось подтолкнуть рынок в нужном направлении и затем ещё и заработать на этом. Бизнес есть бизнес.
   — Как обернулись сегодня дела у «Коламбуса»? — спросил министр финансов.
   — Примерно плюс десять, — тут же ответил Гант, имея в виду, что корпорации удалось заработать десять миллионов долларов — совсем неплохо, принимая во внимание сегодняшнюю обстановку. — В будущем наши дела пойдут лучше. К ним подошёл сотрудник ФБР.
   — Звонили из «Депозитори траст». Все сделки зарегистрированы у них как обычно. Похоже, эта часть системы снова функционирует нормально.
   — Как дела с поисками Чака Серлза? — спросил Уинстон.
   — Мы произвели самый тщательный обыск в его квартире, осмотрели каждую щёлку. Представьте себе, у него там оказались два туристических путеводителя по Новой Каледонии. Она принадлежит Франции, и мы обратились за помощью к французской службе безопасности.
   — Хотите услышать хороший совет?
   — Мистер Уинстон, мы всегда готовы выслушать любой совет, — с улыбкой заметил агент. Оптимистическая атмосфера в комнате была заразительной.
   — Ищите его и в других местах.
   — Мы ведём поиски повсюду.

* * *

   — Слушаю, Баз, — произнёс президент, сняв телефонную трубку. Райан, Хольцман и два агента Секретной службы увидели, как «Десантник» закрыл глаза и с облегчением глубоко вздохнул. Весь день президент получал доклады о событиях на Нью-йоркской фондовой бирже, но только сейчас министр финансов Фидлер передал ему заключительное официальное сообщение. — Спасибо, мой друг. Передай всем, что я… передай, что я высоко ценю их усилия. Увидимся сегодня вечером. — Дарлинг положил трубку. — Спасибо и тебе Джек. На тебя можно положиться в ненастье.
   — Ненастье ещё не миновало, господин президент.
   — Значит, все окончено? — спросил Хольцман, не совсем понимая слова Дарлинга.
   На вопрос журналиста ответил Райан:
   — Мы ещё не знаем этого.
   — Но…
   — Происшествие с авианосцами можно списать на случайность, а в гибели подводных лодок мы будем уверены, лишь когда увидим их корпуса, которые должны находится сейчас на глубине пятнадцать тысяч футов, — пояснил ему Джек, внутренне содрогаясь от собственных слов. Но это война, а войны нужно стараться избежать всеми силами. Если возможно, напомнил он себе. — Существует вероятность, что обе стороны могут отступить от края пропасти, списать это как недопонимание, отмежеваться от нескольких человек, превысивших свои полномочия, и, если их накажут за это, никто больше не погибнет.
   — И ты говоришь мне все это?
   — Ага, чувствуешь, что попал в ловушку, верно? — спросил Джек. — Если переговоры в Госдепе закончатся успехом, то у тебя есть выбор. Боб. Ты можешь помочь нам и умолчать о случившемся или же объявить о том, что стало тебе известно, и тогда у тебя на совести будет война с неисчислимыми бедствиями. Добро пожаловать в наш клуб, мистер Хольцман.
   — Послушай, Райан, я не могу…
   — Ну что ты! Конечно, можешь. Ты уже поступал так в прошлом. — Джек заметил, что президент молча слушает, не вмешиваясь в разговор. Отчасти ему хотелось отмежеваться от манёвров Райана, но отчасти ему, похоже, нравилось то, что происходило перед его глазами. И Хольцман шёл ему навстречу.

* * *

   — Что все это значит? — спросил Гото.
   — Это значит, что они будут угрожать, изрыгать воинственные крики, — ответил Ямата. Это значит, что нашей стране нужно настоящее руководство, подумал он, но промолчал. — Они не смогут забрать острова обратно. Для этого им не хватает сил. Возможно, им и удалось временно укрепить свои финансовые рынки, но Европа и Америка не могут бесконечно существовать без нас, и к тому моменту, когда они осознают это, мы больше не будем нуждаться в них, как нуждаемся сейчас. Разве ты не видишь? Речь всегда шла о нашей независимости! Если мы завоюем её, все переменится.
   — Ну а пока?
   — Все останется как прежде. Новые американские законы о торговле означают то же самое, что и начало военных действий. По крайней мере таким образом мы получим что-то в качестве компенсации и у нас появится шанс самим распоряжаться в собственном доме.
   По сути дела все сводилось именно к этому, и никто, кроме него, не понимал сути проблемы. Его страна может изготавливать товары и продавать их, но пока она нуждается в рынках больше, чем рынки нуждаются в его стране, законы о торговле могут поставить Японию на колени, и она окажется бессильной что-либо предпринять. Миром всегда правили американцы. Это они потребовали и принудили воюющие стороны закончить русско-японскую войну, положили конец японским имперским устремлениям, дали Японии возможность создать мощную экономику и потом сами же подорвали её вот уже трижды, те же самые американцы, которые погубили его семью. Неужели никто не замечает этого? И вот теперь Япония нанесла ответный удар, и, несмотря на это, робость не позволяет людям увидеть реальное положение вещей. Ямата с трудом сдержал свою ярость перед этим маленьким и глупым человеком. Но ему был нужен Гото, хотя премьер-министр не понимал, что путь назад отрезан.
   — А ты уверен… что они не смогут ответить на наши действия? — спросил Гото после минутного раздумья.
   — Хироши, всё обстоит так, как я говорил тебе в течение нескольких месяцев. Мы не можем не одержать верх — разве что не пожелаем даже попытаться.

* * *

   — Чёрт возьми, жаль, что мы не можем использовать эти приборы при наших изысканиях. — Подлинное волшебство космической фотосъёмки заключалось не в отдельных фотографиях, а в парах одинаковых снимков, обычно сделанных одной и той же камерой с перерывом в несколько секунд и затем переданных на наземные станции в Саннивейле и Форт-Бельвуаре. Наблюдение в реальном масштабе времени было прекрасным, когда требовалось возбудить интерес конгрессменов или сделать что-то не терпящее отлагательства. А вот для настоящей работы вы пользуетесь парами отпечатков, помещённых в стереоскоп. При этом разрешающая способность камер превосходила возможности человеческого глаза и фотографии приобретали трехмерную чёткость. Казалось, вы летите на вертолёте. Даже лучше, чем на вертолёте, подумал специалист из компании «Амтрак», потому что при желании можно вернуться назад и ещё раз посмотреть на фотографии.
   — Спутники обходятся очень дорого, — заметила Бетси Флеминг.
   — Да, в годовой оборот нашей компании. Вот это интересный снимок. — Группа профессиональных дешифровалыциков рассматривала по отдельности и анализировала каждую фотографию, разумеется, но истина заключалась в том, что специалисты ЦРУ и Национального агентства по фоторазведке потеряли интерес к техническим аспектам строительства железных дорог много лет назад. Одно дело следить за поездами с танками или ракетами, а то, чем они занимались сейчас, — совсем другое.
   — Почему?
   — Линия «Шинкансен» приносит немалые доходы, тогда как эта ветка вряд ли окажется выгодной. Возможно, они собираются пробить тоннель вот здесь, — продолжал он, глядя на фотографии. — Сюда, к городу, но я на их месте не занимался бы этим и сберёг деньги на строительстве дороги вот в эту сторону. В то же время это вполне может быть запасной путь для обслуживания главной линии.
   — Каким образом?
   Инженер даже не оторвал глаз от стереоскопа.
   — Отстойник для маневровых локомотивов, снегоочистителей и тому подобного. Для этой цели ветка хорошо приспособлена. Правда, на ней не видно никакого подвижного состава.
   Разрешающая способность фотокамер была просто фантастической. Съёмка производилась незадолго до полудня по местному времени, и отчётливо виднелось отражение солнца от блестящих рельсов как главной колеи, так и вспомогательной ветки. Инженер пришёл к выводу, что ширина рельса и составляет примерный предел разрешающей способности фотокамер — любопытный факт, о котором он не сможет никому рассказать. Шпалы были бетонными, как на всей колее линии «Буллит трейн» — поезда-пули, а качеству строительных работ приходилось только завидовать. Инженер неохотно оторвался от стереоскопа.
   — Вспомогательная ветка никак не может служить коммерческой линией и приносить доход. Все повороты на ней выполнены совсем иначе, чем на главной линии. Поезд не сможет развить здесь скорость даже тридцать миль в час, в то время как на главной она превышает сотню. Правда, странно, что железнодорожное полотно ветки в конце просто исчезает.
   — Вот как? — спросила Бетси.
   — Посмотрите сами. — Инженер встал и потянулся, уступая миссис Флеминг место у стереоскопа. Он взял крупномасштабную карту долины и посмотрел на неё, чтобы убедиться, куда может вести ветка дальше. — Знаете, когда Хилл и Стивенс строили Великую Северную…
   Он заметил, что Бетси не обращает на него внимания.
   — Крис, посмотри-ка сюда, — сказала Флеминг.
   Инженер оторвался от карты.
   — А, вы имеете в виду открытую платформу? Не знаю, в какой цвет они красят свои…
   — Только не в зелёный.

* * *

   В дипломатии время обычно идёт на пользу, однако не в этом случае, подумал Адлер, входя в Белый дом. Заместитель госсекретаря знал, куда идти, к тому же рядом шёл агент Секретной службы, заботящийся о том, чтобы он не заблудился. Адлер с .удивлением увидел в Овальном кабинете журналиста, и его удивление возросло ещё больше, когда тому разрешили остаться.
   — Можешь говорить, — сказал ему Райан. Скотт Адлер сделал глубокий вдох и начал свой доклад:
   — Они отказываются уступать по всем вопросам. Посол испытывает определённую неловкость от возникшей ситуации, что заметно по его поведению. Не думаю, что он получает подробные инструкции из Токио, и это беспокоит меня. Крис Кук считает, что они согласятся вернуть нам Гуам в виде демилитаризованной зоны, но хотят оставить себе остальные острова. Я попытался использовать в качестве приманки закон о реформе торговли, но это не вызвало должной реакции. — Прежде чем продолжить, он сделал паузу. — Думаю, что переговоры окончатся неудачей. Мы можем продолжать их неделю или месяц, но ничего конкретного ожидать не приходится. Главная причина заключается в том, что они не отдают себе отчёта в сложившейся ситуации. Они считают, что военный и экономический аспекты проблемы тесно связаны, не видят, что они резко отделены один от другого. Они не понимают, что пересекли черту, и не считают необходимым отступать назад.
   — Вы полагаете, что началась война? — заметил Хольцман, чтобы прояснить ситуацию. Такой вопрос показался ему глупым. Репортёр не обратил внимания на то, что все присутствующие пребывают в ауре нереальности.
   — Боюсь, дело обстоит именно так, — кивнул Адлер.
   — Тогда что мы собираемся предпринять?
   — А как вы сами думаете? — спросил президент Дарлинг.

* * *

   Капитан третьего ранга Датч Клаггетт никогда не думал, что окажется в такой ситуации. Способный офицер, он быстро продвигался по служебной лестнице после окончания военно-морской академии двадцать три года назад, но его карьера рухнула, когда он, будучи старшим помощником на подводной лодке «Мэн», присутствовал при её гибели — это был единственный случай гибели подводного ракетоносца на американском военно-морском флоте. Ирония судьбы состояла в том, что Клаггетт всю жизнь мечтал стать командиром атомной подводной лодки. И вот он стал им, но теперь командование подводным ракетоносцем «Теннесси» не означало для него ровным счётом ничего. Грозный корабль был предназначен для того, чтобы нести баллистические ракеты «Трайдент-II» с многоцелевыми самонаводящимися ядерными боеголовками, запускаемыми из подводного положения. Но теперь ракеты были сняты, и единственная причина, по которой подводный ракетоносец все ещё не пошёл на металлолом, заключалась в том, что местные защитники окружающей среды выступили против демонтажа ядерных реакторов и направили свой протест в федеральный окружной суд. Судья, всю жизнь состоявший в «Сьерра клаб», согласился с их аргументами, и теперь протест был возвращён обратно в апелляционный суд США. Клаггетт командовал «Теннесси» уже девять месяцев, но лодка выходила за это время в плавание лишь однажды — она перешла с одной стороны пирса на другую. Капитан рассчитывал на совершенно иную карьеру. Впрочем, все могло быть хуже, думал он в уединении своей каюты. Он мог погибнуть вместе со многими членами экипажа «Мэна».
   Однако «Теннесси» по-прежнему принадлежала только ему — Клагггету не приходилось делить подводную лодку даже со вторым капитаном, стоящим во главе сменного экипажа. И с формальной точки зрения она всё ещё оставалась действующим боевым кораблём Военно-морского флота США, он всё ещё был морским офицером, а его сокращённая команда из восьмидесяти пяти человек продолжала ежедневные учения, потому что такова жизнь моряков, даже если их корабль ошвартован у причала. Атомный реактор, который — механики называли своей «электростанцией», включали по крайней мере раз в неделю. Акустики проводили игры по обнаружению и слежению за целями с помощью аудиокассет, а остальные члены команды обслуживали все бортовые системы, включая разборку, ремонт и сборку единственной торпеды Мк-48, оставшейся на подводной лодке. Так и следовало поступать. Члены экипажа, ещё оставшиеся на корабле, должны были сохранять свою профессиональную подготовку на случай, если их переведут на подводную лодку, действительно выходящую в море, и долг капитана заключался в том, чтобы помогать им.
   — Радиограмма от командующего подводными силами Тихоокеанского флота, сэр, — доложил писарь, передавая листок бумаги. Клаггетт взял ручку и расписался в получении.
   СООБЩИТЕ КРАТЧАЙШИЙ СРОК ГОТОВНОСТИ ВЫЙТИ В МОРЕ
   — Какого черта? — спросил капитан Клаггетт, обращаясь к переборке. Затем он понял, что радиограмма должна была по крайней мере пройти через командира группы подводных, лодок, а не прямо из Пирл-Харбора. Он поднял трубку и набрал по памяти телефонный номер командующего подводными силами Тихоокеанского флота.
   — Пригласите к телефону адмирала Манкузо, пожалуйста. Говорит командир «Теннесси».
   — Датч? В каком техническом состоянии твоя лодка? — без предисловий спросил Барт Манкузо.
   — Все в порядке, сэр. Две недели назад мы даже провели учение по ОБР и оно прошло успешно. — Клаггетт имел в виду операционную безопасность реактора, все ещё являющуюся Святым Граалем для атомного флота, даже в том случае, если корабль предназначался в качестве исходного материала для бритвенных лезвий.
   — Я знаю. Когда будете готовы? — спросил Манкузо. Прямота вопроса звучала, как напоминание о прошлом.
   — Мне нужно погрузить продукты и торпеды. Требуется ещё тридцать человек.
   — В чём твоя главная слабость?
   Клаггетт на мгновение задумался. Его офицеры были молоды, но неплохо подготовлены, и он не боялся за них. К тому же в состав экипажа входили опытные старшины.
   — Не вижу слабых мест, сэр. Я непрерывно проводил учения со своими людьми.
   — О'кей, Датч. Высылаю приказы подготовить твою лодку к скорейшему выходу в море. Вся ваша группа готовится к выходу. Мне нужно, чтобы ты вышел как можно быстрее. Инструкции высланы. Приготовься к плаванию в течение девяноста дней.
   — Слушаюсь, сэр. — Клаггетт услышал щелчок, и линия отключилась. Он тут же поднял трубку и вызвал к себе командиров боевых частей и главных старшин. Они ещё не успели собраться, как снова раздался телефонный звонок — командир группы подводных лодок запрашивал точное число специалистов, в которых нуждается Клаггетт.

* * *

   — Прекрасный вид открывается из окон вашего дома. Вы согласны продать его?
   Ореза отрицательно покачал головой.
   — Нет, — ответил он незнакомцу, стоящему у входа.
   — Может быть, вы всё-таки подумаете о моём предложении. Вы ведь рыбак, правда?
   — Да, сэр. У меня небольшое судно, которое я сдаю в чартер…
   — Да, мне это известно. — Мужчина оглянулся вокруг, явно восхищаясь размерами и расположением дома, который по американским понятиям был весьма обычным. Мануэль и Изабел Ореза купили его пять лет назад, едва успев опередить тут же начавшееся стремительное подорожание недвижимого имущества и строительный бум на Сайпане. — Я готов дорого заплатить за него, — произнёс мужчина.
   — Но тогда где я буду жить? — спросил Португалец.
   — Больше миллиона американских долларов, — настаивал незнакомец.
   Как ни странно, услышав названную сумму, Ореза внезапно почувствовал вспышку гнева. В конце концов, он всё ещё каждый месяц платил по закладной — вернее, платила жена, но это не имело значения. Типичный ежемесячный ритуал в жизни каждого среднего американца — он заполнял чек, клал его в конверт с заранее напечатанным адресом и опускал в почтовый ящик первого числа каждого месяца. Эта процедура служила доказательством того, что у них теперь действительно был первый собственный дом, после того как они больше тридцати лет провели на государственной службе и жили как перекати-поле. Этот дом принадлежал им.
   — Сэр, это мой дом, понимаете? Я в нём живу. Здесь мне нравится.
   Несмотря на свою явную напористость, мужчина вёл себя вежливо. Он вручил Португальцу свою визитную карточку.
   — Я знаю. Извините за настойчивость. Мне хотелось бы получить от вас ответ после того, как вы всесторонне обдумаете моё предложение. — Он спустился с крыльца и пошёл к соседнему дому.
   — Какого черта? — недоуменно прошептал Ореза, закрывая дверь.
   — О чём ты разговаривал с ним? — спросил Пит Барроуз.
   — Он хочет заплатить миллион баксов за мой дом.
   — Действительно, из окон открывается отличный вид, — заметил Барроуз. — За твой дом и на калифорнийском побережье заплатили бы неплохо — но, конечно, не миллион. Ты не поверишь, как дорога недвижимость в Японии.
   — Целый миллион? — И это всего лишь первое предложение, напомнил себе Ореза. Незнакомец поставил свою «тойоту-лэнд-крузер» в тупике и ходил от одного дома к другому, явно намереваясь купить все, что продаётся.
   — Да он перепродаст его за гораздо большую сумму или, если у него деловая хватка, просто будет сдавать внаём.
   — Но тогда где нам жить?
   — Нигде, — ответил Барроуз. — Готов побиться об заклад, что они предложат тебе при оформлении купчей ещё и бесплатные билеты первого класса обратно в Штаты. Подумай об этом.

* * *

   — Интересно, старшина, — заметил Робби Джексон. — Что ещё?
   — Эсминцы, которые мы видели раньше, ушли. Все успокаивается — чёрт возьми, жизнь стала прежней, разве что вокруг солдаты.
   — Какие-нибудь неприятности?
   — Нет, сэр, все тихо. В гавань заходят те же корабли с провизией, те же танкеры, все то же самое. Число самолётов резко уменьшилось. Солдаты вроде как окопались, хотя и стараются скрыть это, Они показываются гораздо реже. На острове по-прежнему немало незаселённой местности, покрытой кустарником. Думаю, они скрываются там. Не знаю точно, я ведь не ходил на разведку, понимаете? — услышал Джексон.
   — Правильно поступаете, старшина. Ведите себя непринуждённо, словно ничего не случилось. Вы передаёте нам ценные сведения. Сейчас я займусь делами.
   — Понял, адмирал.
   Джексон записывал в блокнот услышанное им по телефону. Вообще-то следовало делать записи кому-то другому, но голос старшины Орезы, доносящийся с другого конца света, стал знакомым, да и к тому же все сказанное им записывалось на магнитную ленту для передачи в разведывательное управление.
   Его ждали и другие неотложные дела. Сегодня вечером самолёты ВВС снова прощупают японскую противовоздушную оборону. Патрульная линия из подводных лодок переместится ещё на сотню миль к западу, и поступит масса разведывательной информации, главным образом со спутников. Повреждённый авианосец «Энтерпрайз» войдёт сегодня в гавань Пирл-Харбора. На авиабазе морской авиации в Барберс-Пойнт сосредоточено два полностью укомплектованных авиакрыла палубных истребителей-бомбардировщиков, но нет авианосцев, которые могли бы принять их. Двадцать пятая дивизия лёгкой пехоты армии США все ещё находится в Шофилд-Бэрракс, в нескольких милях отсюда, но для её переброски тоже нет транспортных судов. То же самое относится и к Первой дивизии морской пехоты в Кэмп-Пендлетоне, штат Калифорния. Последний раз, когда Америка нанесла удар по Марианским островам 15 июня 1944 года, специально выяснил Джексон, в операции «Вестник» было задействовано 536 кораблей и 125 571 военнослужащий. Сейчас набрать такое количество кораблей не удастся, даже если собрать вместе все корабли Военно-морского флота США и все суда торгового флота, несущие звёздно-полосатый флаг. Что касается личного состава, то армия и корпус морской пехоты с трудом наберут аналогичное число солдат легкопехотных дивизий. В находившийся под командованием адмирала Рэя Спрюэнса Пятый флот (больше не существующий) входило целых пятнадцать авианосцев, тогда как сейчас у Тихоокеанского флота не осталось ни одного. При высадке на Марианские острова было задействовано, таким образом, пять дивизий, их поддерживали более тысячи самолётов тактической авиации, линейные корабли, крейсеры, эскадренные миноносцы…