Клэнси Том. Долг чести

   — Все по-прежнему спокойно, Санди. — Экран оповещения .об опасности оставался чернее окружающей их ночи, когда они повернули на восток, к Хонсю.
   — Понял. — За ведущим вертолётом в десяти милях друг от друга следовали ещё два «команча».
   Несмотря на то что RAH-66A был всего лишь вертолётом и притом маленьким, кое в чём он являлся самым совершенным летательным аппаратом в мире. Внутри корпуса из композитных материалов находилось два мощных компьютера, впервые установленных на борту винтокрылой машины, причём один из них был всего лишь запасным, на случай выхода из строя основного. В настоящий момент главной задачей компьютера было определить плотность радиолокационного прикрытия, через которое им предстояло проникнуть, и рассчитать относительное радарное сечение корпуса вертолёта, сравнив его с известными или предполагаемыми возможностями электронных глаз, обшаривавших сейчас небо. Чем ближе они подлетали к побережью Японии, тем более обширными становились на дисплее жёлтые участки возможного обнаружения и красные — определённого.

* * *

   — Приступаем ко второму этапу операции, — негромко приказал представитель командования боевыми операциями ВВС.
   На борту всех истребителей F-22 находилась мощная аппаратура постановки электронных помех, что ещё больше увеличивало их радиолокационную невидимость, и по команде пилоты включили её.
   — А вот это не слишком умно, — пробормотал японский диспетчер. — Отлично. Должно быть, они знают, что мы их обнаружили. — На его экране внезапно появилась масса точек и вспышек — это электронный шум с американских истребителей нарушил приём сигналов, отражающихся от них. Он мог исправить положение двумя способами. Для начала диспетчер ещё больше увеличил мощность радиолокационных импульсов, затем принялся перескакивать с одной частоты на другую. Первый способ, сразу заметил он, оказался более эффективным, потому что американская аппаратура глушения тоже была способна пользоваться разными частотами. Такой метод не являлся совершенным, но всё-таки приносил успех. Программное обеспечение компьютера, осуществляющего слежение за самолётами, исходило из предположений. Они основывались на известном или расчётном местоположении американских истребителей. Далее, зная их скорость, осуществлялись поиски отражённых сигналов, соответствующих приблизительному курсу и скорости полёта. Именно так производилось слежение за бомбардировщиками, пытавшимися недавно прощупать японскую противовоздушную оборону. Проблема, однако, заключалась в том, что при такой огромной мощности импульсов на экранах радиолокаторов снова начали появляться птицы и воздушные течения, так что выбирать среди них истинные цели становилось все труднее, пока диспетчер не нажал на ещё одну кнопку, после чего радиолокатор принялся осуществлять слежение за источниками электронных помех, которые были гораздо мощнее отражённых сигналов. Прибегнув к этой дополнительной мере, он сумел чётко повести обе пары истребителей. Для этого потребовалось всего десять секунд — только на это время диспетчер утратил контроль за американскими самолётами. Чтобы продемонстрировать американцам, что им не удалось обмануть его, он включил предельную мощность и на мгновение перешёл с режима поиска на режим наведения. Электронный импульс, посланный в сторону четырех истребителей, был таким мощным, что вывел бы из строя некоторые электронные системы у них на борту, если бы они не обладали надёжной защитой. Было бы интересно сбить американцев таким образом, подумал он и вспомнил рассказы о гибели двух германских истребителей «торнадо», пролетевших слишком близко от антенны радиостанции, работавшей в режиме частотной модуляции. К его разочарованию, американцы просто повернули назад.

* * *

   — Кто-то поставил мощные электронные помехи на северо-востоке.
   — Хорошо, точно по плану, — ответил Санди Рихтер. Он взглянул на экран предупреждения об опасности и увидел, что через несколько минут войдёт в жёлтую зону. Ему захотелось потереть лицо, но обе руки были заняты. Проверив запас топлива, Рихтер убедился, что подвесные баки под пилонами пусты. — Отстреливаю крылья, — произнёс он.
   — Понял — это нам поможет.
   Санди сорвал предохранительную крышку с кнопки сбрасывания. Крылья-пилоны с подвешенными под ними баками были последним изменением конструкции «команчей», и кому-то наконец пришло в голову, что, если вертолёт должен быть невидимым для радиолокаторов противника, будет неплохо избавляться от всех деталей, мешающих этому, ещё в полёте, приближаясь к опасному району. Рихтер на короткое время сбросил скорость и щёлкнул переключателем, который подал электрический ток на разрывные болты. Крылья-пилоны вместе с пустыми теперь баками рухнули в Японское море.
   — Успешное отделение, — подтвердил сзади стрелок-радист. Как только громоздкие крылья исчезли внизу, ситуация на экране предупреждения об опасности изменилась — компьютер неотрывно следил за тем, насколько эффективно действует технология «стелс», заложенная в конструкцию вертолёта. Нос «команча» опустился вниз, и винтокрылая машина снова набрала прежнюю крейсерскую скорость.

* * *

   — Их действия легко предсказуемы, правда? — заметил японский диспетчер, обращаясь к своему старшему подчинённому.
   — Думаю, вы сумели доказать это. Но что ещё лучше, вы продемонстрировали им наши возможности. — Офицеры переглянулись. Лётные качества нового американского истребителя F-22 «рапира» до сих пор были им неизвестны и вызывали беспокойство. Теперь они пришли к выводу, что американцы не придумали ничего особенно потрясающего. Действительно, это превосходный истребитель, и пилоты японских «иглов» должны относиться к нему с уважением, но он отнюдь не невидим для мощных радиолокаторов «ками».

* * *

   — Предсказуемая реакция, — произнёс американский военный диспетчер. — И они только что продемонстрировали нам что-то. Как ты считаешь, десять секунд?
   — Маловато, но должно хватить, — отозвался полковник из Лэнгли, протягивая руку за чашкой кофе. — Теперь давай закрепим эту мысль. — На основном экране было видно, как истребители F-22 повернули обратно на север, а на самом краю зоны радиолокационного обнаружения АВАКСов японские F-15J сделали то же самое, повторяя манёвр американских истребителей подобно яхтам, меняющим галс, стараясь находиться между «рапирами» и своими бесценными Е-767, ставшими ещё более незаменимыми после ужасных катастроф, происшедших несколькими днями ранее.

* * *

   Когда полет над морем подошёл к концу, пилоты вздохнули с облегчением. Поскольку «команч» обладал несравнимо большей манёвренностью, чем транспортный самолёт, пролетевший по этому же маршруту прошлой ночью, Рихтер выбрал участок, где полностью отсутствовали следы человеческого проживания, и повёл свой вертолёт по ущельям, пересекающим эту гористую местность, укрываясь от самолётов раннего радиолокационного обнаружения за скалистым грунтом, сквозь который не могли проникнуть даже мощные импульсы японских радаров.
   — Сухие ноги, — облегчённо произнёс стрелок-радист с заднего сиденья. — Горючего осталось на сорок минут полёта.
   — Ты не разучился летать, размахивая руками вместо крыльев? — пошутил пилот, тоже испытывая некоторое облегчение, после того как они оказались над сушей. Если что-то произойдёт — ну что ж, к рациону из риса можно и привыкнуть, правда? Через очки на шлеме он видел местность, покрытую зелёными тенями. Ни одного светящегося объекта — ни уличного освещения, ни окон домов, ни автомобильных фар, и к тому же наиболее опасная часть полёта осталась позади. О самой операции Рихтер старался не думать. Он предпочитал беспокоиться только о ближайшем будущем. В этом случае можно рассчитывать на то, что проживёшь дольше.
   Последний горный хребет появился перед ним точно в рассчитанное время. Рихтер сбросил скорость и начал описывать круги, стараясь оценить направление и силу ветра. Одновременно он искал людей, которые должны были их встретить — так его проинструктировали. Наконец-то! Кто-то зажёг крохотную зелёную шашку, и в его очках ночного видения вспышка показалась ярче полной луны.
   — Ведущий «Зорро» вызывает базу «Зорро», приём.
   — Ведущий, это база. Пароль — Гольф-Майк-Зулу, приём, — послышался ответ, означающий, что у них все в порядке. Рихтер надеялся, что рядом с человеком на земле не стоит японец с пистолетом, приставленным к затылку американского офицера.
   — Иду на посадку. Конец связи. — Он быстро снизился, поднял нос вертолёта и мягко приземлился на почти горизонтальной крошечной площадке у самой опушки. Как только винтокрылая машина замерла на месте, из леса вышли трое. Они были одеты в форму американских солдат, и Рихтер позволил себе облегчённо вздохнуть. Он сбросил обороты двигателей, давая им охладиться, прежде чем выключить совсем. Несущий винт ещё не успел остановиться, как к топливному баку присоединили шланг.
   — Добро пожаловать в Японию. Я — капитан Чека.
   — Сэнди Рихтер, — представился пилот, спускаясь, из кабины.
   — Никаких проблем во время перелёта?
   — Теперь — никаких. — Черт побери, я ведь прилетел, не правда ли? — едва не ответил Рихтер, все ещё испытывая напряжение после трехчасового марафонского полёта для вторжения в Японию. Вторжения? Силами одиннадцати рейнджеров и шести лётчиков? Что дальше? — подумал он. Объявить по радио японским вооружённым силам, что они окружены и должны капитулировать?
   — Я вижу, приближается второй, — заметил Чека. — Почти не слышно шума, верно?
   — Мы не хотим лишней рекламы, сэр. — Отсутствие шума было самой удивительной чертой новых «команчей». Инженеры компании «Сикорский» давно знали, что главной причиной шума вертолётов является столкновение воздушных потоков от хвостового и несущего винтов. На RAH-66 на хвостовом винте была установлена направляющая насадка, а несущий винт состоял из пяти относительно широких лопастей, изготовленных из композитных материалов. В результате акустическая сигнатура нового «команча» не достигала и трети от уровня шума, издаваемого любым существующим винтокрылым аппаратом. Да и расположение места посадки способствует этому, подумал Рихтер, оглядываясь вокруг. Масса деревьев, разреженный горный воздух. Неплохое место для операции, решил он, наблюдая за посадкой второго «команча» в пятидесяти метрах от его машины, которую уже заправили, а теперь натягивали над нею маскировочную сетку, укрепляя её на шестах, вырезанных из молодых сосенок.
   — Пошли, мы вас накормим.
   — Настоящей пищей или походными концентратами? — поинтересовался пилот.
   — С чем-то приходится мириться, мистер Рихтер, — пожал плечами капитан Чека.
   Лётчик помнил то время, когда в полевой рацион входили сигареты. Но это было давно, ещё до появления новой здоровой армии, да и какой смысл просить сигарету у рейнджера? Чёртовы атлеты!

* * *

   «Рапиры» улетели через час, убедившись, решили японцы, что им не под силу проникнуть сквозь линию раннего радиолокационного обнаружения, состоящую из самолётов «ками» и истребителей «игл», защищающую острова с северо-востока. Даже лучшие американские самолёты и электронные системы не могут справиться с японской противовоздушной обороной. Японские диспетчеры видели на своих экранах, как радиолокационные контакты растаяли вдалеке, а скоро прекратились также и импульсы с АВАКСов Е-ЗВ, возвращавшихся обратно на Шемью, чтобы сообщить командованию про очередную неудачу.
   Американцы — реалисты, решили японцы. Смелые воины, это верно — офицеры на борту Е-767 не допускали ошибки, совершенной их предшественниками, считавшими, что американцам не хватает решимости для настоящей битвы. Подобная ошибка дорого стоила японскому народу. Однако война представляет собой в первую очередь соревнование военной техники, и тут американцы позволили себе опуститься ниже допустимого уровня, восстановить который невозможно. Они попали в безвыходное положение и наверняка сожалеют теперь об этом.
   «Рапирам» пришлось осуществить дозаправку в воздухе, чтобы вернуться на авиабазу. Они больше не прибегали к сверхкрейсерской скорости, потому что напрасный перерасход топлива не имел теперь смысла. На Шемье погода снова была плохой, истребители совершили посадку под управлением наземной диспетчерской службы и вырулили затем к своим ангарам, где им пришлось потесниться из-за прибытия четырех ударных «иглов» F-15E с авиабазы Маунтин-Хоум в штате Айдахо. Пилоты «рапир» тоже считали, что операция прошла успешно.

42. Молниеносные удары

   — Вы с ума сошли! — воскликнул Щеренко.
   — Подумайте сами, — заметил Кларк, снова сидя в кабинете резидента в здании российского посольства. — Мы стремимся к политическому решению проблемы, не так ли? Тогда наш лучший шанс — Кога. Вы сказали нам, что японская служба безопасности не арестовывала его. Так кто же мог сделать это? Скорее всего, он всё ещё находится там. — По счастливой случайности здание с пентхаусом Яматы на верхнем этаже было видно даже из окна кабинета майора Щеренко.
   — Вы считаете это осуществимым? — спросил русский, обеспокоенный тем, что американцы могут обратиться с просьбой о помощи, оказать которую он не сможет.
   — Без риска не обойтись, но маловероятно, что Когу охраняет целая армия. Ямата наверняка не хочет привлекать к этому внимание. Думаю, там охрана из пяти или шести человек, не больше.
   — А вас всего двое! — воскликнул Щеренко.
   — Джон говорит правильно, — холодно улыбнулся Динг. — Нам тоже не надо привлекать внимание.
   Значит, старое досье на Кларка, составленное ещё во времена КГБ, верно описывает его. Он вовсе не разведчик, а специалист по тайным операциям. То же самое относится и к его молодому партнёру, который, высокомерно улыбаясь, смотрит сейчас в окно.
   — Я ничем не смогу помочь вам при этой операции.
   — Как насчёт оружия? — спросил Кларк. — Только не говорите, что у вас здесь нет ничего. Тогда что это за резидентура? — Он знал, что русскому придётся пойти на уступки. Жаль, что у них не принято проявлять инициативу.
   — Прежде чем дать определённый ответ, мне нужно получить разрешение из центра.
   Кларк кивнул, поздравив себя с правильной догадкой, и открыл крышку своего портативного лэптопа.
   — Нам тоже. Вы обратитесь к своему руководству, а мы — к своему.

* * *

   Джоунз погасил сигарету в алюминиевой пепельнице с эмблемой военно-морского флота. Чья-то пачка сигарет лежала в ящике стола, возможно, на случай наступления именно такого критического момента. Когда начинается война, о благопристойных правилах мирного времени мгновенно забывают. Оказывается, старые привычки — особенно дурные — легко возвращаются, но ведь и войну не назовёшь чем-то хорошим, верно? Он также заметил, что адмирал Манкузо смотрит на дымящуюся сигарету тоскующим взглядом, поэтому твёрдой рукой придавил окурок.
   — Как дела у тебя, Рон?
   — Чтобы получить хорошие результаты с этим оборудованием, нужно всего лишь потратить побольше времени. Нам пришлось целую неделю обрабатывать полученные данные. Мы начали с надводных судов. — Джоунз подошёл к карте на стене. — Определяли положение эсминцев…
   — Начиная с самой… — вмешался капитан первого ранга Чеймберз, и его тут же прервали.
   — Так точно, сэр, с самой середины Тихого океана. Я переходил с широкого диапазона на узкий и обратно, сверялся с погодой и наносил на карту их координаты. — Джоунз провёл указкой по силуэтам кораблей, прикреплённым к карте.
   — Это хорошо, Рон, но у нас для этого есть данные космической фотосъёмки, — напомнил ему командующий подводными силами Тихоокеанского флота.
   — Значит, я оказался прав? — спросил подрядчик.
   — Да, твои данные почти всюду совпадают с данными фоторекогносцировки, — согласился Манкузо. Затем он указал на остальные силуэты, приколотые к карте. — А это?
   — Совершенно верно, Барт. После того как я насобачился следить за эсминцами, мы принялись за подводные лодки. И знаешь что? Всякий раз, когда эти говнюки всплывают на шноркельную глубину, я их обнаруживаю. Смотри, вот здесь проходит их заградительная линия. Нам удавалось, по моим расчётам, определять координаты в одном случае из каждых трех, и мои пеленги более или менее постоянные.
   На карте виднелись шесть чётких контактов. Они находились внутри кругов диаметром от двадцати до тридцати миль. Рядом с ещё двумя силуэтами стояли вопросительные знаки.
   — И всё-таки несколько остались неопознанными, — заметил Чеймберз.
   — Верно, — кивнул Джоунз. — Зато точно известны координаты шести, может быть, даже восьми. Мы не можем прощупать гидролокационными датчиками побережье Японии — слишком далеко. Я слежу за купцами, плавающими к островам и обратно, но это все, на что мы способны, — признался он. — Кроме того, мне удалось обнаружить крупный двухвинтовой контакт, направляющийся на запад, к Маршалловым островам, и сегодня утром, по пути сюда, я заметил пустующий сухой док.
   — Это тайна, — по лицу Манкузо промелькнула улыбка.
   — Ну что ж, если бы я был на вашем месте, парни, я посоветовал бы «Стеннису» остерегаться японских лодок вон той патрульной линии. Может быть, вы также пожелаете направить сначала туда свои подводные лодки и расчистить район, а?
   — Пожалуй, мы так и сделаем, но я беспокоюсь относительно других, — признался Чеймберз.

* * *

   — Рубка, это гидроакустик.
   — Рубка слушает. — На дневной вахте стоял лейтенант Кен Шоу.
   — Возможный гидролокационный контакт на пеленге ноль-шесть-ноль… по-видимому, подводный… еле слышный, сэр, — доложил старший акустик.
   Процедура стала автоматической после бесконечных практических занятий во время перехода из Бремертона и Пирла. Огневая группа немедленно начала слежение. Технику анализатора прохождения волновых колебаний получил информацию прямо с гидроакустических приборов и с помощью этих данных попытался определить расстояние до цели. Для этого компьютеру потребовалась всего лишь секунда.
   — Сигнал распространяется по прямой, сэр. Расстояние не превышает двадцати тысяч ярдов.
   «Голландец» Клаггетт вообще-то не спал. Как обычно ведут себя капитаны, он лежал на койке у себя в каюте с закрытыми глазами, и ему даже снилось что-то странное и запутанное, вроде того что он сидит на берегу за рыбной ловлей, а сзади по песку к нему подползает рыба, все ближе и ближе. В этот момент он услышал голос старшего акустика. Каким-то образом Клаггетт мгновенно проснулся и оказался в боевой рубке, босиком и в одном бельё. Он оглянулся по сторонам, проверил глубину, курс и скорость, затем пошёл в гидропост, чтобы самому взглянуть на приборы.
   — Докладывайте, старшина.
   — Прямо вот здесь, на линии с частотой в шестьдесят герц. — Старшина постучал по экрану своим жировым карандашом. Контакт то появлялся, то исчезал, то появлялся, то исчезал, но всё время возникал на экране — серия точек, спускающихся по водопадному дисплею, все на одной и той же линии частоты. Пеленг медленно менялся справа налево.
   — Они находятся в море уже больше трех недель… — произнёс Клаггетт, думая вслух.
   — Это долго для дизельной подводной лодки, — согласился старшина. — Может быть, возвращается на базу для пополнения запасов?
   Клаггетт наклонился к самому экрану, словно близость могла уточнить ситуацию.
   — Может быть. Или он просто меняет позицию. У них хватит ума, чтобы установить патрульную линию у берегов. Держите меня в курсе.
   — Слушаюсь, капитан.
   — Что скажете? — спросил Клаггетт у группы слежения.
   — Первое уточнённое расстояние четырнадцать тысяч ярдов, общее направление движения — на запад, скорость примерно шесть узлов.
   Контакт находился вполне в пределах досягаемости его усовершенствованных торпед, понял Клаггетт. Однако задачи, поставленные перед ним в этой операции, не позволяли ему предпринимать активные действия. Ну разве не здорово придумано?
   — Подготовить две торпеды, — распорядился капитан. — После того как мы установим хороший контакт с «нашим другом», уклонимся к югу. Если он продолжит сближение, постараемся уйти и будем стрелять лишь в том случае, если у нас не будет выбора. — Ему даже не понадобилось смотреть на членов экипажа, чтобы догадаться, о чём они думают. Он понял это по тому, как у них изменилось дыхание.

* * *

   — Ну и что ты думаешь? — спросила Мэри-Пэт Фоули.
   — Интересно, — ответил Джек, внимательно прочитав факс, полученный им из Лэнгли.
   — Весьма благоприятная возможность. — Это был голос Эда Фоули. — Но чертовски рискованно.
   — Они даже не уверены, что он находится там, — заметил Райан, перечитывая шифровку. Судя по тексту, она была написана Кларком — откровенная, краткая, сдержанная. Он всегда давал чёткую картину обстановки и, хотя находился в самом начале командной цепочки, умел видеть и общую картину. — По этому вопросу мне придётся посоветоваться с боссом.
   — Не затягивай с решением, — посоветовала Мэри-Пэт, и по её голосу Джек понял, что она улыбается. В конце концов, она всегда любила рисковать. — Мой совет — дать согласие на проведение операции.
   — А как считаешь ты, Эд? — спросил Джек.
   — Рискованно, однако иногда следует полагаться на мнение оперативного агента. Если мы хотим найти политическое решение конфликта — ну что ж, в этом случае нам понадобится политический деятель, согласный с нашей точкой зрения и готовый поддаться на давление. Кога нужен нам, и это может оказаться единственным шансом заполучить его обратно живым. — Советник по национальной безопасности слышал дыхание на другом конце системы кодированной телефонной связи. Муж и жена Фоули вели себя в точности, как и следовало ожидать. Но ещё более важным было то, что они придерживались одной точки зрения.
   — Я перезвоню вам через двадцать минут, — ответил Райан и переключился на обычный телефон. — Мне нужно немедленно поговорить с боссом, — произнёс он, обращаясь к личному секретарю президента.

* * *

   Солнце поднималось над горизонтом, предвещая ещё один жаркий безветренный день. Адмирал Дюбро заметил, что худеет. Он чувствовал, что пояс на брюках стал свободнее, и затянул его ещё на одну дырку. Теперь два его авианосца поддерживали постоянный контакт с индийским соединением. Иногда обе эскадры подходили так близко, что могли разглядеть друг друга в бинокль, но обычно направленный вниз радиолокатор «харриера» осматривал американские корабли с расстояния миль в пятьдесят. Ещё хуже было то, что Дюбро получил приказ не мешать индийцам делать это. Почему, чёрт возьми, он не направляется на восток, к Малаккскому проливу? Там начинается настоящая война. Адмирал рассматривал возможное вторжение индийцев на Шри-Ланку как личное оскорбление, но Шри-Ланка не была американской территорией, тогда как Марианские острова принадлежали Америке, а в распоряжении Дэйва Ситона было только два авианосца боевой группы Дюбро.
   Ну хорошо, скрыть перемещение его авианосного соединения не удастся. Ему придётся пройти через один из проливов, чтобы вернуться в Тихий океан, и каждый из них переполнен судами, как Таймс-сквер в полдень людскими толпами. Не исключено, что там его будет поджидать и подводная лодка, но в распоряжении адмирала Дюбро находились корабли противолодочной обороны и они могут немедленно напасть на любую субмарину, которая попытается помешать проходу его эскадры через пролив. Однако полученный приказ ясно гласил, что ему надлежит остаться в Индийском океане и, более того, все должны видеть, где он находится.
   Экипажи кораблей, разумеется, знали об этом. Он даже не пытался скрывать что-то от матросов. В любом случае такая попытка была бы обречена на неудачу, да и личный состав имел право знать, что происходит, прежде чем принять участие в боевых действиях. Им было необходимо подготовиться, «ощетиниться», так сказать, воспользоваться скрытыми резервами решительности перед тем, как перейти от мирного образа мыслей к военному — но после того, как подготовка закончится, необходимо приступать к делу. А вот как раз приступать к делу им и не разрешали.