Клэнси Том. Все страхи мира

   – Внимание, вижу запуск зенитных ракет! – послышался чей-то взволнованный возглас.
   Глаза летчиков обежали горизонт в поисках угрозы.
   – Черт! Ракеты "на двенадцать" у земли, поднимаются к нам!
   – Вижу. Эскадрилья, разворот налево и направо – начали! – послышалась команда капитана.
   Четыре "Скайхока" мгновенно разошлись по своим курсам. Примерно дюжина зенитных ракет СА-2 поднималась к ним в нескольких километрах со скоростью в три Маха. Ракеты также заметили их маневр и разделились налево и направо, но сделали это не лучшим образом: две, столкнувшись в полете, взорвались. Мотти завалил самолет на правый борт, потянул руль на себя, пикируя к земле. Черт бы побрал эти ракеты под крыльями – его "Скайхок" отчасти утратил маневренность. Отлично, теперь зенитные ракеты не попадут в него. Он выровнял самолет всего в ста футах от земли, продолжая лететь в сторону сирийцев со скоростью в четыреста узлов. Рев его двигателя пробуждал смелость в сердцах солдат осажденной бригады "Барак".
   Мотти уже понял, что нанести сконцентрированный удар им не удастся, но это для него не имело значения. Он уничтожит сирийские танки – еще не знает какие, но и это неважно, – лишь бы они были сирийскими. В это мгновение Мотти увидел еще один А-4 л пристроился к нему в тот самый момент, когда тот устремился в атаку. Он посмотрел вперед и, заметив куполообразные очертания башен сирийских Т-62, даже не глядя, толкнул рычажки приведения противотанковых ракет в боевую готовность. Перед ним появился отраженный прицел.
   – Ага, еще зенитные ракеты, на малой высоте, – послышался в наушниках по-прежнему спокойный голос капитана.
   У Мотти дрогнуло сердце: множество ракет, небольших – может, это и есть СА-6, о которых его предупреждали? – мчались к нему над скалами. Он взглянул на экран – нет, аппаратура не сумела обнаружить эти мчащиеся навстречу ракеты. Электроника подвела его – лишь глаза обнаружили противника. Инстинктивно Мотти рванулся вверх, стараясь набрать высоту, необходимую для маневра. Четыре ракеты последовали за ним. До них пока три километра. Он резко завалил самолет на правый борт, затем нырнул вниз и повернул налево. Ему удалось обмануть три из четырех, но последняя следовала за ним неотступно. Мгновение спустя она взорвалась всего в тридцати метрах от его самолета.
   Мотти показалось, будто "Скайхок" отбросило метров на десять в сторону. Он вцепился в штурвал самолета и сумел выровнять его над самой землей. Посмотрел по сторонам и похолодел от ужаса. Вся плоскость левого крыла была изрешечена осколками. Сигналы тревоги звучали в наушниках, приборы показывали, что конец близок: гидравлика на нуле, радиосвязь не работает, генератор тоже вышел из строя. Но Мотти все еще мог управлять самолетом вручную, а запуск ракет осуществлялся от запасного аккумулятора. И в это мгновение прямо по курсу в четырех километрах он увидел своих мучителей – весь комплекс СА-6 из четырех пусковых установок, диск радиолокатора на крыше фургона и тяжелый грузовик, полный ракет для перезарядки. Острые глаза пилота разглядели даже, что сирийцы пытаются подготовить батарею к очередному залпу и укладывают ракеты на направляющие пусковых установок.
   В это мгновение на земле увидели его самолет, и началась дуэль, полная драматизма, несмотря на свою краткость.
   Мотти осторожно отпустил штурвал самолета, содрогающегося от полученных повреждений, и поместил батарею в центр прицела. Под крыльями его истребителя-бомбардировщика висело сорок восемь ракет "Зуни", запускаемых залпами по четыре ракеты. Когда до батареи оставалось два километра, он нажал на кнопку пуска. Каким-то чудом сирийские ракетчики сумели запустить в него еще одну ракету. Гибель казалась неминуемой, однако зенитные ракеты СА-6 снабжены взрывателями, срабатывающими рядом с целью, и пролетающие мимо "Зуни" взорвали ее. Взрыв произошел в полукилометре от самолета и не причинил ему никакого вреда. Мотти свирепо улыбнулся под маской шлема. Четверка за четверкой ракеты срывались из-под крыльев его "Скайхока" и мчались к цели. И тут же Мотти открыл огонь из своих двадцатимиллиметровых пушек, поливая батарею снарядами, которые рвались среди людей и машин.
   Третий залп попал точно в цель, затем еще три ракетных залпа. Мотти нажал на педаль, изменив направление полета, чтобы ракеты накрыли всю батарею. Противовоздушный комплекс превратился в ад рвущихся боеголовок, снарядов, топлива и запасных ракет. Прямо по курсу поднялся от земли гигантский огненный шар, и Мотти пролетел сквозь него с диким воплем радости – враг уничтожен, он отомстил за гибель товарищей.
   Момент триумфа оказался коротким. Воздушный поток, мчащийся навстречу со скоростью четыреста узлов, срывал листы алюминия с левого крыла самолета. "Скайхок" начал терять управление, и, когда Мотти повернул домой, крыло развалилось окончательно. Самолет буквально распался в воздухе. Еще через несколько секунд юноша-пилот разбился о базальтовые скалы Голанских высот – не первый и не последний. Из четырех истребителей-бомбардировщиков ни один не вернулся на базу.
   От зенитной батареи САМ-6 не осталось почти ничего. Все шесть грузовиков с установленными на них пусковыми рельсами, радаром и запасом ракет были уничтожены. Из девяноста человек обслуживающего персонала удалось обнаружить только обезглавленное тело командира батареи. Оба – сирийский офицер и юный израильский летчик – отдали жизни за свои страны, но, как случается слишком часто, эта жертва, которая в другое время и в другом месте удостоилась бы героических стихов Виргилия или Теннисона, осталась незамеченной. Три дня спустя мать Цадина получила телеграмму, из которой узнала, что весь Израиль скорбит вместе с ней, – слабое утешение для женщины, потерявшей двух сыновей.
   У этой забытой истории, однако, осталось примечание. Атомная бомба, висевшая под фюзеляжем самолета, совершенно безвредная из-за отсутствия детонаторов, сорвалась с разваливающегося в воздухе истребителя-бомбардировщика и продолжила свой полет на восток. Она упала далеко от того места, куда рухнули горящие остатки самолета, в пятидесяти метрах от дома фермера-друза. Только через трое суток израильтяне обнаружили, что исчезла одна из атомных бомб, и лишь после окончания октябрьской войны им удалось восстановить подробности ее исчезновения.
   И вот теперь перед израильтянами встала проблема, которую невозможно было разрешить даже тем из них, кто обладал богатым воображением. Бомба находилась где-то на сирийской территории – но где точно? Какой из четырех самолетов нес ее? Где он разбился? Израильтяне не могли обратиться к сирийцам с просьбой о поисках. А что сказать американцам, у которых они с немалой ловкостью сумели приобрести "специальный ядерный материал", причем обе стороны этот факт категорически отрицали?
   Таким образом, атомная бомба лежала, погрузившись на два метра в грунт рядом с домом фермера, который, не подозревая о ее существовании, продолжал возделывать свое поле, тут и там усеянное камнями.

Глава 1
Самое длинное путешествие…

   Арнолд ван Дамм распростерся в своем вращающемся кресле с элегантностью тряпичной куклы, небрежно брошенной в угол. Джек никогда не видел, чтобы на нем был пиджак, – разве что в присутствии президента, и то не всегда. Чтобы заставить Арни надеть смокинг на официальный прием, подумал Джек, понадобится присутствие агента Секретной службы с пистолетом в руке. Вот и сейчас воротник рубашки расстегнут и галстук болтается где-то внизу. Интересно, а вообще когда-нибудь его галстук бывает затянут и на месте? Рукава рубашки в синюю полоску, которую Арни купил в магазине Л. Л. Бима, были закатаны, а локти почернели от грязи, потому что он читал документы, опершись ими о свой письменный стол, заваленный множеством бумаг. Зато с посетителями он беседовал в другом положении. Если предстоял важный разговор, Арни откидывался на спинку кресла, а ноги клал на выдвинутый ящик стола. Ван Дамму едва исполнилось пятьдесят, но у него были редеющие седые волосы, а морщинистое лицо напоминало старую карту. Зато светло-голубые глаза были живыми и проницательными, и Арнолд ван Дамм никогда не упускал ничего, что происходило в поле их зрения – или за его пределами. Это качество было необходимым для руководителя аппарата Белого дома.
   Он налил диетическую кока-колу в огромную кофейную кружку, на одном боку которой красовалась эмблема Белого дома, а на другом было выгравировано "Арни", затем посмотрел на заместителя директора Центрального разведывательного управления осторожным и одновременно дружеским взглядом.
   – Не мучает жажда?
   – С удовольствием выпил бы настоящей "колы" – если у тебя есть под рукой, – с усмешкой ответил Джек.
   Левая рука ван Дамма исчезла из виду, а красная алюминиевая банка полетела по баллистической траектории, которая завершилась бы на коленях Джека, если бы он не поймал банку в воздухе. Сорвать кольцо при таких обстоятельствах было непросто, но Джек намеренно направил банку в сторону ван Дамма. Нравится он людям или нет, подумал Джек, но Арни знает, как себя вести. Положение, которое он занимает, не влияло на отношение к людям – если только это не вызывалось необходимостью. В данном случае такой нужды не было. Арнолд ван Дамм казался неприступным только для посторонних. В присутствии друзей притворяться не было смысла.
   – Босс проявляет интерес к тому, что там у них происходит, – начал Арни.
   – И я тоже. – В кабинет вошел Чарлз Олден, советник президента по национальной безопасности. – Извини, Арни, я опоздал.
   – Не только вы, джентльмены, – ответил Джек Райан. – Нас это интересует ничуть не меньше. И за последние пару лет интерес не уменьшился. Хотите познакомиться с источником самой надежной информации, которую мы получаем оттуда?
   – Конечно, – заметил Олден.
   – В следующий раз, когда прилетите в Москву, разыщите большого белого кролика в жилете и с карманными часами. Если он пригласит вас в свою нору, не отказывайтесь и потом сообщите мне, что увидите там, – объяснил Райан с притворной серьезностью. – Послушайте, я не принадлежу к числу тех крайне правых идиотов, которые мечтают о возвращении холодной войны, но в то время мы по крайней мере знали, чего ждать от русских. Сейчас эти шельмецы начинают вести себя вроде нас. Никто не возьмется предсказать, какой фокус они выкинут завтра. Самое смешное состоит в том, что теперь я начинаю понимать, сколько неприятностей мы причиняли КГБ. Политическая обстановка там меняется каждый день. В настоящее время Нармонов является самым искусным политическим деятелем в мире, но всякий раз, когда он "берется за дело, начинается очередной кризис.
   – Что он собой представляет, Джек? – спросил ван Дамм. – Ты встречался с ним.
   Действительно, Олден был знаком с Нармоновым, а ван Дамм – нет, поэтому Джеку был понятен его интерес.
   – Встречался, но всего лишь однажды, – предупредил Райан. Олден опустился в кресло и устроился поудобнее.
   – Мы хорошо знакомы с твоим досье, Джек. И босс тоже. Черт побери, мне почти удалось убедить его проявить к тебе уважение. Две звезды за заслуги в разведке, эта подводная лодка, наконец, Бог мой, как ты провернул дело с Герасимовым! Я слышал, что в тихом омуте черти водятся, дружище, но мне и в голову не приходило, что это за черти. Немудрено, что Ал Трент считает тебя таким умным.
   Вообще-то у Джека Райана было три звезды за заслуги в разведке – такая звезда является высшей наградой разведчику за оперативную деятельность, – но третья звезда и удостоверение, где указывалось, за что была выдана столь высокая награда, были заперты в секретном сейфе, и даже новый президент не знал и никогда не узнает о ней.
   – Так что докажи нам это. Рассказывай, – закончил Олден.
   – Дело в том, что Нармонов – редкий экземпляр политического деятеля. Лучше всего он проявляет себя во время кризиса. Мне приходилось встречать подобных врачей. Их очень мало – это врачи, которые оказывают помощь при авариях, катастрофах, трудятся в операционных, когда их коллеги "спекаются" и становятся бесполезными. Есть люди, которые прямо-таки расцветают в атмосфере напряжения и стресса, Арни. Он один из них. Не думаю, что это очень ему нравится, но Нармонов отлично справляется с трудностями в такой обстановке. Должно быть, у него поразительно крепкий организм – как у лошади…
   – Свойство большинства политических деятелей, – заметил ван Дамм.
   – Счастливцы. Но главный вопрос состоит все-таки в том, знает ли Нармонов, что нужно делать? Мне кажется, что ответ будет одновременно положительным и отрицательным. Думаю, он видит конечную цель, имеет – если уж быть точным – некоторое представление о том, какой должна стать его страна, но ему неизвестно, как добиться этого и что делать дальше, после достижения поставленной цели. Короче говоря, он смелый и целеустремленный человек.
   – Значит, он нравится тебе. – Это был не вопрос, а констатация факта.
   – Нармонов мог прикончить меня с такой же легкостью, с какой я открываю банку "колы", но не сделал этого. Пожалуй, – улыбнулся Райан, – это одна из причин, по которой он привлекает меня. Нужно быть дураком, чтобы не восхищаться им. Даже если бы мы были врагами, он внушал бы уважение.
   – Ты считаешь, что мы не враги? – спросил Олден с кривой улыбкой.
   – А как же иначе? – Райан изобразил притворное удивление. – Президент заявил, что вражда между нашими странами осталась в прошлом.
   Руководитель аппарата Белого дома фыркнул.
   – Политики рады поговорить – им только дай волю. Им за это и платят. Сумеет Нармонов достичь своей цели?
   Райан посмотрел в окно. Его охватило отвращение – главным образом потому, что он не в состоянии был ответить на этот вопрос.
   – Давайте посмотрим на это следующим образом: Андрей Ильич – самый гибкий и ловкий политический деятель за всю их историю. Но ему приходится балансировать, все время балансировать на туго натянутом канате, причем без страховки. Он, вне всякого сомнения, в совершенстве владеет этим искусством. Но помните, каким мастером был Карл Валленда? Его карьера закончилась, когда он превратился в кровавое пятно на тротуаре, потому что допустил ошибку в профессии, где нельзя допускать ни единой ошибки. Так вот, Андрей Ильич тоже балансирует на высоко натянутом канате. Удастся ли ему пройти весь путь без единой ошибки? Таким вопросом задаются все уже восемь лет! Мы считаем.., я считаю, что это ему удастся. Но.., ведь, черт побери, еще никогда никто не пробовал совершить что-либо подобное! Такой вопрос поставлен перед нами впервые, Арни. Даже в метеорологических прогнозах основываются на какой-то определенной информации. Лучшие специалисты по истории России – это Джейк Кантровиц в Принстоне и Дерек Эндрюз в Беркли, и сейчас их позиции диаметрально противоположны. Всего две недели назад мы беседовали с ними в Лэнгли. Лично я склонен больше верить Джейку, но наш старший специалист по России, отличный аналитик, считает, что прав Эндрюз. Так что платишь деньги и делаешь ставку. Это все, на что мы способны. А если тебе нравится непогрешимость, читай газеты.
   Ван Дамм хмыкнул:
   – Где произойдет очередной кризис?
   – Хуже всего обстоит с национальным вопросом, – ответил Джек. – Ты и сам это знаешь – я мог бы не говорить об этом. Как произойдет распад Советского Союза – какие республики выйдут из его состава, – будет этот распад мирным или произойдет насильственным путем? Нармонов занимается этим вопросом ежедневно, но и события в этой сфере возникают каждый день.
   – Именно об этом я твердил почти год. Когда события приобретут наибольшую остроту? – поинтересовался Олден.
   – Кто знает? Я – тот самый человек, который предсказывал, что Восточной Германии потребуется не меньше года на воссоединение; мой прогноз был самым оптимистическим – и оказалось, что я ошибся на одиннадцать месяцев! Так что все конкретные даты – как мои, так и любого другого – не более чем догадки, взятые с потолка.
   – Еще горячие точки? – спросил ван Дамм.
   – Нельзя забывать о Ближнем Востоке… – Райан заметил, как загорелись любопытством глаза Арни.
   – Нам хотелось бы предпринять кое-какие шаги в этом направлении.
   – Желаю удачи. Ближним Востоком мы занимались с полуфиналов 1973 года, когда Никсон и Киссинджер проявили к нему интерес. С тех пор там стало поспокойнее, но главные проблемы не были решены, и рано или поздно все разгорится заново. Правда, и здесь есть положительные сдвиги – Нармонов не станет ввязываться в этот конфликт. Может быть, он захочет поддержать старых друзей, да и продажа им оружия приносит немалую выгоду; но, если произойдет взрыв, он не будет нажимать, как раньше. Ирак является хорошим примером. Нармонов, возможно, продолжит снабжать их оружием – я сомневаюсь в этом, хотя и не могу исключить такой вероятности, – но в случае нападения арабов на Израиль этим и ограничится. Никаких перемещений военных кораблей или приведения войск в боевую готовность. Я даже не уверен в его поддержке, если арабы просто захотят побряцать оружием. Андрей Ильич не устает повторять, что оружие, которое Советский Союз поставляет арабским странам, предназначено только для обороны, и мне кажется, что он убежден в этом, несмотря на все предупреждения из Израиля.
   – Это надежная информация? – спросил Олден. – Госдеп утверждает обратное.
   – Госдеп ошибается, – уверенно ответил Райан.
   – Но и твой босс придерживается такой же точки зрения, – напомнил ван Дамм.
   – В таком случае, сэр, при всем моем уважении я вынужден не согласиться с мнением директора ЦРУ.
   – Вот теперь мне понятно, почему ты нравишься Тренту, – кивнул Олден. – Ты рассуждаешь не так, как полагается чиновнику. Не понимаю, как тебе удалось удержаться на своем посту так долго, если ты всегда говоришь то, что думаешь?
   – Может быть, я представляю собой знамение будущего. – Райан засмеялся и снова посерьезнел. – А вы сами подумайте. Ему столько приходится заниматься этническими проблемами, что попытки играть активную роль влекут за собой не только выгоду, но и немалую опасность. Нет, он просто продает оружие за твердую валюту, да и то лишь в том случае, если все чисто на горизонте. Для него это только бизнес, не больше.
   – Значит, если бы нам удалось отыскать способ разрядить ситуацию… – задумчиво произнес Олден.
   – Думаю, он даже пойдет нам навстречу. В крайнем случае Нармонов останется в стороне и будет ворчать, недовольный тем, что его не пригласили принять участие. Но как мы сможем разрядить ситуацию?
   – Нажать на Израиль? – предложил ван Дамм.
   – Это глупо – по двум причинам. Бессмысленно давить на Израиль до тех пор, пока не будут решены вопросы его безопасности, а эти вопросы нельзя решить без урегулирования ряда проблем.
   – И что это за проблемы?
   – Именно благодаря им и возник ближневосточный конфликт. – И которые не замечает никто, подумал Райан.
   – В своей основе это религиозные проблемы, но эти кретины верят в одно и то же! – проворчал ван Дамм. – Черт возьми, месяц назад я прочитал Коран и убедился, что там говорится то же самое, чему учат в воскресной школе!
   – Это верно, – согласился Райан, – ну и что? Католики и протестанты верят, что Иисус Христос – сын Божий, но это не помешало событиям в Северной Ирландии. Безопаснее всего быть евреем. Христиане с таким увлечением убивают друг друга, что у них не остается времени на антисемитизм. Видишь ли, Арни, какими бы крохотными ни были различия между религиями с нашей точки зрения, им они кажутся настолько большими, что из-за этих различий стоит убивать друг друга. А ничего иного и не требуется, приятель.
   – Пожалуй, ты прав, – неохотно согласился руководитель аппарата Белого дома. Он задумался. – Значит, дело в Иерусалиме?
   – Ты угодил в самую точку. – Райан допил кока-колу, смял в кулаке банку и бросил ее в мусорную корзину ван Дамма – точное попадание, два очка. – Иерусалим – священный город для трех религий – можно назвать их тремя племенами, – но принадлежит лишь одной, которая воюет с другой – одной из двух оставшихся. Изменчивая обстановка в этом регионе говорит о том, что было бы неплохо ввести туда вооруженные войска, но чьи? Не забудь, не так давно обезумевшие сторонники ислама устроили побоище даже в Мекке! Итак, если разместить в Иерусалиме арабские войска, создастся угроза безопасности Израиля. А при теперешней ситуации, когда там израильская армия, арабы считают себя оскорбленными. Да, и не забудь про ООН! Это не понравится Израилю, потому что евреям не удалось там чего-либо добиться. Арабам же не нравится ООН потому, что там слишком много христиан. Нам же не понравится это потому, что в ООН нас не слишком любят. Единственная международная организация, обладающая каким-то влиянием, не пользуется доверием со стороны всех. Тупик.
   – Президенту очень хочется предпринять что-то в этом направлении, – заметил руководитель аппарата Белого дома. Нам нужно предпринять что-то, чтобы создалось впечатление, что мы не бездействуем, пронеслось у него в голове.
   – Ну что ж, когда президент в следующий раз встретится с папой римским, пусть попросит о вмешательстве свыше. – Непочтительная усмешка сразу исчезла с лица Райана.
   Ван Дамму показалось, будто Джек решил, что не стоит плохо отзываться о президенте, который не нравится ему. Но он ошибался. Лицо Райана мгновенно утратило всякое выражение. Ван Дамм был недостаточно хорошо знаком с ним и потому не распознал взгляда полной концентрации.
   – Одну минуту…
   Ван Дамм усмехнулся. А ведь неплохая мысль встретиться с папой. Это всегда привлекает внимание общественности. Затем президент побывает на торжественном ужине в организации "Бнай Брит" и продемонстрирует этим, что одинаково хорошо относится ко всем религиям. По правде говоря, ван Дамму было отлично известно, что теперь, когда дети стали взрослыми, президент ходит в церковь лишь для соблюдения приличий. Это являлось одним из забавных моментов жизни. Советский Союз возвращался к религии, пытаясь восстановить общественные ценности, тогда как политически левые американцы отвернулись от нее давно и не собирались снова обращаться к религии, опасаясь обнаружить в ней именно те ценности, которые искали русские. Ван Дамм начал свою карьеру верующим левого толка, но двадцать пять лет практического опыта общения с правительством перевоспитали его. В настоящее время он не доверял идеологам обоих направлений одинаково страстно. Он относился к тем, кто искал решение проблем лишь там, где оно имеет шанс на осуществление. Ван Дамм очнулся, заметив, что размышления о политике увели его от обсуждения текущего вопроса.
   – О чем задумался, Джек? – спросил Олден.
   – Знаешь, мне пришло в голову, что все мы верим в одну книгу, правда? – произнес Райан, чувствуя, как у него в сознании формируется идея, постепенно выползающая из тумана.
   – Ну и что?
   – А Ватикан является настоящей страной, обладает дипломатическим статусом, но не имеет вооруженных сил… Они – швейцарцы, граждане нейтральной страны, ведь Швейцария даже не член Организации Объединенных Наций. Арабы пользуются швейцарскими банками и развлекаются там… Вот я и подумал, вдруг он согласится?.. – На лице Райана снова появилось отсутствующее выражение, и ван Дамм увидел, что где-то в глубине глаз разведчика словно зажглась электрическая лампочка. Всегда любопытно наблюдать за тем, как рождается идея; впрочем, не в том случае, когда не знаешь, в чем она заключается.
   – Согласится? Кто согласится, на что? – в голосе руководителя аппарата Белого дома звучало раздражение. Олден, который знал Райана лучше, просто ждал.
   Райан объяснил, что за мысль пришла ему в голову.
   – Главное в том, что, по моему мнению, все эти неприятности в значительной степени возникли из-за обладания Святыми местами, верно? Я мог бы поговорить кое с кем у нас в Лэнгли. Ведь мы…
   Арнолд ван Дамм откинулся на спинку кресла.
   – У тебя надежные контакты? Ты собираешься встретиться с папским нунцием?
   Райан отрицательно покачал головой.
   – Нунций, кардинал Джианкатти, – хороший старик, но он здесь всего лишь номинальный представитель Ватикана. Ты и сам хорошо знаешь это, Арни, – пробыл в Вашингтоне достаточно долго. Когда хочешь посоветоваться с человеком, действительно обладающим влиянием, обращайся к отцу Райли в Джорджтаунском университете. Он был моим наставником, когда я защищал докторскую диссертацию. Мы – добрые знакомые. У отца Райли прямая связь с генералом.
   – С кем?
   – С генералом "Общества Иисуса" ¹. Это
   испанец по имени Франсиско Алкальде. Вместе с отцом Тимом он преподавал в
   римском университете святого Роберта Беллармине. Оба – историки, а отец Тим
   – его неофициальный представитель в Вашингтоне. Ты не встречался с отцом Тимом?
   – Нет. Он в самом деле заслуживает внимания?
   – Несомненно. Один из лучших профессоров, с которым мне доводилось встречаться. Отличные связи здесь, в Вашингтоне, и в центре. – Райан усмехнулся, но ван Дамм не понял шутки.
   – Ты берешься организовать обед с ним где-нибудь в тихом месте? – спросил Олден. – Не здесь, где-нибудь еще.
   – Лучше всего – в клубе "Космос" в Джорджтауне. Отец Тим – один из его членов. Университетский клуб ближе, но…
   – Отлично. Он умеет хранить секреты?