Клэнси Том. Все страхи мира

   – Конечно, Кэти.
   – Спасибо, Берни. Я у тебя в долгу, – "сказала Кэти, направляясь к выходу.

* * *

   "Кармен Вита" вошла в гавань Хэмптон-Роудс с опозданием меньше чем на час. Она повернула налево и проследовала мимо пирсов военно-морской базы. Капитан и лоцман стояли на левом крыле мостика, обратив внимание на авианосец "Теодор Рузвельт", который выходил в море. Сотни жен и детей на берегу провожали корабль. Два крейсера, два эсминца и фрегат уже заняли позиции. Это, объяснил лоцман, корабли прикрытия для "Т.Р.". Индиец, капитан "Кармен Виты", что-то пробормотал и вернулся к своим обязанностям. Еще через полчаса судно подошло к причалу в конце Терминал-бульвар. Три буксира завели концы и поставили "Кармен Виту" на отведенное ей место. Едва закрепили швартовы, как портальные краны принялись разгружать контейнеры.
   – Рогген, Колорадо? – спросил шофер грузовика. Он раскрыл свою карту и в секторе "1-76" нашел нужное место. – Вот, нашел.
   – Сколько времени? – спросил Расселл.
   – С момента выезда отсюда? Тысяча восемьсот миль… Скажем, двое суток – сорок часов, если мне повезет. Но это вам недешево обойдется.
   – Сколько? – Шофер назвал сумму. – Возьмете наличными?
   – Почему нет? При уплате наличными сниму десять процентов, – ответил водитель. В этом случае налоговое ведомство не сможет ничего узнать о сделке.
   – Половину суммы платим вперед. – Расселл отсчитал банкноты. – Остальное после доставки груза. Если приедете быстрее сорока часов, тысяча долларов премиальных.
   – Это мне нравится. А как с контейнером?
   – Доставите его обратно в порт. Через месяц мы ждем новых поставок, – солгал Расселл. – Вы будете у нас вроде постоянного водителя.
   – Никаких возражений.
   Расселл вернулся к своим друзьям, и все вместе они следили за разгрузкой из окна теплого здания, сидя возле большой кофеварки.

* * *

   "Теодор Рузвельт" вышел из гавани в рекордно короткое время и набрал скорость в двадцать узлов еще до того, как авианосец достиг океанского буя. Над ним уже кружили самолеты, первыми среди них были истребители "Ф-14 Томкэт", поднявшиеся с военно-морской авиабазы в Оушеане. Выйдя на широкий простор, авианосец повернул навстречу северному ветру и начал принимать самолеты. Тут же совершил посадку истребитель с двумя нулями на борту – самолет командира авиагруппы капитана первого ранга Робби Джексона. Порыв ветра приподнял хвост его "Томкэта", в результате чего самолет захватил при посадке второй тормозной трос. Попал в ловушку, раздраженно подумал Джексон. Следующий истребитель под командой капитана третьего ранга Рафаэля Санчеса идеально коснулся палубы, захватив третий трос. Оба самолета сразу отрулили в сторону. Джексон выбрался на палубу и тут же побежал на свое место в "гнезде коршуна", высоко на корабельной надстройке, чтобы следить за посадкой остальных самолетов. Так началось прибытие истребителей на авианосец – командир группы и командиры эскадрилий наблюдали за их посадкой. Каждое касание палубы, каждый захват тормозного троса регистрировался на видеопленке для дальнейшего разбора. Плавание началось не слишком удачно, подумал Джексон, делая глоток кофе. На этот раз ему не удалось получить свою обычную высшую оценку за посадку, о чем сообщил с лукавой улыбкой руководитель посадочной команды.
   – Эй, шкипер, вы только посмотрите, как садятся мои мальчики! – заметил Санчес, опускаясь в кресло рядом с командиром авиагруппы.
   – Да, они у тебя молодцы, Бад. Я обратил внимание, что ты снова улучшил свой рекорд.
   – Это нетрудно, Робби. Нужно всего лишь следить за ветром, когда заходишь на посадку. Я заметил, как тебя подхватил порыв. Мне следовало бы предупредить тебя об этом.
   – Гордыня до добра не доводит, Бад. – заметил Робби. Санчес совершил уже семнадцать идеальных посадок подряд. Может быть, он и впрямь видит ветер, подумал Джексон. Через семьдесят минут, во время которых все прошло гладко, "Т.Р." повернул на восток и направился по дуге большого круга к Гибралтару.

* * *

   Водитель грузовика проверил, надежно ли закреплен контейнер в кузове, и забрался в кабину своего мощного дизеля "Кенуорт". Он включил двигатель и помахал рукой Расселлу, который в ответ тоже махнул рукой.
   – Я по-прежнему считаю, что нам следовало бы поехать за ним, – заметил Госн.
   – Он обязательно увидит нас и начнет думать, почему мы от него не отстаем, – ответил Марвин. – А если с бомбой что-нибудь случится, что ты сможешь сделать? Засыпаешь воронку, что появится на шоссе? Ведь тебе не пришло в голову следовать за судном, правда?
   – Это верно. – Госн посмотрел на Куати и пожал плечами. Затем они направились к автомобилю. Отсюда все трое поедут в Шарлотт, а в Денвер прибудут самолетом.

* * *

   Как и обычно, Джек был готов раньше – Кэти потребовалось больше времени. Для нее необычно было, посмотрев в зеркало, увидеть настоящую женщину с красивой прической, а не хирурга, не обращающего на свои волосы никакого внимания. На это ушло целых два часа, но результат оказался достоин затраченных усилий. Прежде чем спуститься вниз, Кэти достала из шкафа два заранее уложенных чемодана и поставила их посреди спальни. Потом спустилась в гостиную.
   – Помоги мне, Джек, – обратилась она к мужу.
   – Сейчас, милая. – Райан застегнул на ее шее золотое колье. Это был его подарок на Рождество перед рождением маленького Джека. Сколько приятных воспоминаний связано с этим украшением, подумал Райан.
   – Повернись, – сказал он, отступив назад.
   Кэти исполнила его просьбу. Ее вечернее платье было из переливающегося синего шелка. Джек Райан плохо разбирался в женской моде – ему было намного легче разгадать замыслы русских, – но этот образец ему явно понравился. Темно-синее платье и золото украшений подчеркивали светлую кожу и платиновые волосы Кэти.
   – Очень красиво, – кивнул Джек. – Ну, можем отправляться?
   – Конечно, – улыбнулась она. – Заводи машину. Когда он вышел из дома и направился к гаражу, Кэти дала последние наставления няне, а затем надела меховое манто – хирурги, как правило, не обращают особого внимания на требования защитников животных, – и последовала за Джеком. Он вывел автомобиль из гаража, развернулся и выехал на шоссе.
   Кларк не мог не улыбнуться. Райан никогда не обращал внимания на возможность слежки. Как только габаритные огни машины Райана скрылись за поворотом, Кларк въехал во двор.
   – Это вы, мистер Кларк? – спросила няня.
   – Совершенно верно.
   – Они в спальне, – и девушка показала в сторону двери.
   – Спасибо. – Кларк вернулся через минуту. Типичная женщина, подумал он, все они берут с собой слишком много вещей. Даже Кэролайн Райан не составляла исключения.
   – Спокойной ночи.
   – Спокойной, – и няня снова повернулась к экрану телевизора.
   На дорогу от Аннаполиса, Мэриленд, до центральной части Вашингтона ехать чуть меньше часа. Райан пожалел, что не вызвал служебный автомобиль, однако Кэти настояла на поездке в своей машине. С Пенсильвания-авеню они свернули через ворота на Ист-Экзекьютив-драйв. Там полицейский показал им, где поставить машину. Среди "кадиллаков" и "линкольнов" их автомобиль выглядел весьма скромно, но Джек не обращал внимания на такие мелочи. Они поднялись к Восточному входу, где сотрудники Секретной службы проверяли гостей по списку. Их пропустили, хотя ключи в кармане у Джека заставили сработать металл-детектор, и ему пришлось сконфуженно улыбнуться.
   Сколько бы ни приходилось бывать в Белом доме, в посещении его всегда есть что-то волшебное, особенно вечером. Райан повел жену в Западное крыло. Они оставили свои пальто в гардеробе рядом с собственным маленьким театром Белого дома, получили номерки и пошли дальше. Как обычно, в коридоре у поворота стояли репортеры, ведущие великосветскую хронику, – три женщины за шестьдесят, они пристально вглядывались в лица проходящих мимо гостей и делали пометки в своих блокнотах. Приоткрытые рты и слащавые улыбки делали их похожими на ведьм из "Макбета". Вдоль коридора выстроились офицеры всех родов войск в парадной форме – Райан называл ее униформой швейцаров, – чтобы провожать гостей. Как всегда, лучше других выглядели офицеры корпуса морской пехоты со своими алыми поясами, и невероятно красивый капитан сделал Райанам знак, приглашая их подняться по лестнице к входу в зал. Джек обратил внимание, с каким восхищением капитан взглянул на его жену.
   На верхней площадке мраморной лестницы стоял еще один офицер – на этот раз женщина в форме армейского лейтенанта. Она направила их в Восточную комнату. При входе громко объявили их имя – словно кто-то прислушивался к этому, – и слуга в ливрее тут же приблизился к ним, держа в руках серебряный поднос с бокалами.
   – Ты сегодня за рулем, Джек, – шепнула ему Кэти, и он взял бокал минеральной воды с ломтиком лимона. Кэти выбрала шампанское.
   Восточная комната Белого дома была размером с небольшой спортивный зал. Цвета слоновой кости стены, колонны, увитые золотыми гирляндами. В одном углу расположился струнный квартет с роялем, на котором играл – причем превосходно – армейский сержант. Половина приглашенных уже была здесь: мужчины – в смокингах, женщины – в вечерних туалетах. Кому-то, может быть, и нравится такая одежда, подумал Райан, но не мне. Джек и Кэти решили прогуляться по залу и почти сразу встретили министра обороны Банкера и его жену Шарлотту.
   – Привет, Джек.
   – Здравствуй, Деннис. Ты знаком с моей женой?
   – Кэролайн, – улыбнулась Кэти и протянула руку.
   – Ну, что ты думаешь о розыгрыше? Джек засмеялся.
   – Я знаю, сэр, как вы с Брентом Талботом спорите по этому поводу. Я уроженец Балтимора. Кто-то украл нашу команду.
   – Ты ничего не потерял. Это – наш год.
   – Но "Викинги" утверждают то же самое.
   – Им повезло, что удалось одержать победу в Нью-Йорке.
   – Насколько я помню, "Рейдеры" тоже едва вас не напугали.
   – Просто везение, – пробормотал Банкер. – Во втором тайме мы их похоронили.
   Кэролайн Райан и Шарлотта Банкер обменялись красноречивыми взглядами: ох уж эти мужчины! Футбол! Кэти обернулась и.., увидела ее совсем рядом. Миссис Банкер предпочла скрыться, пока "мальчишки" разговаривали о мальчишеских делах.
   Кэти сделала глубокий вдох. Она не была уверена, подходящее ли это место и подходящий ли момент, однако остановить сейчас себя ей было так же трудно, как прекратить операцию. Она заметила, что Джек смотрит в другую сторону, и, подобно ястребу, устремилась через зал прямо к цели.
   Доктор Элизабет Эллиот была одета почти так же, как и доктор Кэролайн Райан. Узор на ткани и покрой немного разнились, но дорогие платья выглядели так похоже, что редактор отдела мод мог подумать, что они куплены в одном магазине. Шею советника по национальной безопасности украшала тройная нить жемчуга. Она беседовала с двумя гостями. Заметив, что кто-то направляется к ней, доктор Эллиот обернулась.
   – Здравствуйте, доктор Эллиот. Вы помните меня? – спросила Кэти с теплой улыбкой.
   – Нет. Мы разве встречались?
   – Меня зовут Кэролайн Райан. Не припоминаете?
   – Извините, – ответила Лиз, мгновенно опознав, кто перед ней, но все еще не понимая, что общего может быть между ними. – Вы знакомы с Бобом и Либби Хольцман?
   – Я слежу за вашими материалами, – любезно сказала Кэти, пожимая протянутую руку Хольцмана.
   . – Это всегда приятно слышать. – Хольцман почувствовал нежность ее руки, и его пронзило чувство вины. Неужели это та самая женщина, чью семейную жизнь он пытался разрушить? – Это моя жена, Либби.
   – Я знаю, вы тоже репортер.
   Либби Хольцман была выше Кэти, платье подчеркивало ее пышную грудь. Одна из ее грудей стоит моих двух, подумала Кэти, едва удержавшись от вздоха. У Либби был бюст, о котором говорят: есть на что приклонить голову.
   – Около года назад вы оперировали мою кузину, – сказала Либби Хольцман. – Ее мама утверждает, что вы – лучший в мире хирург.
   – Каждому врачу приятно это услышать. – Кэти пришла к выводу, что Либби симпатична ей, несмотря на очевидное физическое превосходство.
   – Я знаю, что вы хирург, но где мы могли встречаться? – небрежно поинтересовалась Лиз Эллиот тоном, каким обычно говорят с прислугой.
   – В Беннингтоне. Я была на первом курсе, а вы преподавали политологию.
   – Вот как? Удивительно, как вы это помните. – Лиз дала понять, что столь малозначащие подробности не для нее.
   – Такое было время, – улыбнулась Кэти. – Фундаментальные дисциплины в медицине – дело нелегкое. Нам приходилось главное внимание уделять основным курсам. А все второстепенное – побоку, тем более что отличные отметки были гарантированы.
   Выражение лица Эллиот не изменилось.
   – Не помню, чтобы я просто так раздавала хорошие отметки.
   – Ну, почти просто так. Достаточно было запомнить, что вы говорили на лекциях, и затем повторить слово в слово. – Улыбка Кэти стала еще приветливее.
   Бобу Хольцману хотелось отступить назад, но он удержал себя. Глаза его жены расширились – она быстрее мужа поняла происходящее. Была объявлена война, и битва обещала быть весьма жестокой.
   – А что случилось с доктором Бруксом?
   – С кем? – спросила Лиз. Кэти повернулась к Хольцманам.
   – Да, в семидесятые годы времена были действительно другие, правда? Доктор Эллиот только получила степень магистра, а кафедра политических наук – как это лучше сказать? – ну, увлекалась левыми взглядами. Тогда это казалось модным. – Она снова повернулась к Элизабет Эллиот. – Неужели вы забыли доктора Брукса и доктора Хеммингса? Запамятовали, где находился дом, в котором вы жили вместе с ними?
   – Не помню. – Лиз изо всех сил старалась сохранить спокойствие. Этому скоро придет конец. Но сейчас она не могла повернуться и уйти.
   – Разве не на трех углах, в нескольких кварталах от кампуса?.. Мы звали их братьями Маркс, – хихикнула Кэти. – Брукс никогда не носил носков – и это в Вермонте! Должно быть, из-за этого у него всегда была капля на носу, а Хеммингс не мыл голову. Да, это была кафедра – только держись. Потом доктор Брукс перешел в Беркли, и вы, конечно, последовали за ним, чтобы защитить докторскую диссертацию. Вы, наверно, любили работать под его руководством. Скажите, а как сейчас жизнь в Беннингтоне?
   – Хорошая, как всегда.
   – Я так ни разу и не ездила на встречи выпускников, – заметила Кэти.
   – Да и я не была там в прошлом году, – ответила Лиз.
   – Так что же произошло с доктором Бруксом? – настаивала Кэти.
   – По-моему, он преподает в Вассаре.
   – А, вы поддерживаете с ним контакт? Готова поспорить, он все еще не пропускает ни одной юбки. Гордость радикала. Вы часто встречаетесь?
   – Ни разу за последние пару лет.
   – Мы так и не могли понять, что вы в нем нашли, – заметила Кэти.
   – Бросьте, Кэролайн, все мы не были в то время девственницами.
   Кэти отпила глоток шампанского.
   – Это верно, времена были другими, и мы совершали массу глупостей. Но мне повезло. Джек сделал меня порядочной женщиной.
   Началось! – подумала Либби Хольцман.
   – Не у всех есть на это время.
   – И как только вы обходитесь без семьи, не представляю. Я бы не вынесла одиночества.
   – По крайней мере мне не приходится беспокоиться о неверном муже, – ледяным тоном заметила Лиз, прибегая к испытанному оружию и не зная, что оно больше не заряжено.
   Кэти сочувственно улыбнулась.
   – Да, некоторым приходится беспокоиться об этом. К счастью, меня эта чаша миновала.
   – Разве какая-нибудь женщина может быть уверена в этом?
   – Только дура остается в неведении. Если знаешь своего мужа, – объяснила Кэти, – у тебя нет сомнений в том, на что он способен и на что – нет.
   – И вы действительно так уверены в себе? – спросила Лиз.
   – Конечно.
   – Считается, что жена узнает об измене мужа последней. Кэти слегка наклонила голову.
   – Это философская дискуссия или вы хотите сказать мне что-то в лицо вместо того, чтобы говорить за моей спиной?
   Господи! Боб Хольцман чувствовал себя зрителем на схватке боксеров-профессионалов.
   – Неужели у вас создалось такое впечатление? Прошу извинить меня, Кэролайн.
   – Ничего страшного, Лиз.
   – Извините, но я хотела бы, чтобы ко мне обращались…
   – Я тоже предпочитаю, чтобы ко мне обращались – "профессор", я ведь доктор медицины. Больница Джона Хопкинса, и все такое.
   – Мне казалось, вы адъюнкт-профессор. Доктор Райан кивнула.
   – Совершенно верно. Мне предложили должность профессора в Виргинском университете, однако тогда пришлось бы переехать из дома, в котором мы сейчас живем, перевести детей в другую школу и, разумеется, возник бы вопрос о карьере Джека. Поэтому я отклонила предложение.
   – Вы, наверно, очень заняты.
   – Да, у меня немало дел, к тому же я люблю свою работу в Больнице Хопкинса. Мы ведем сейчас перспективную исследовательскую работу, а мне нравится быть в гуще событий. Вам, наверно, было легче перебраться в Вашингтон – вас ничто не удерживало, да и к тому же что нового может быть в политических науках?
   – Жизнь, которую я веду, вполне меня устраивает.
   – Не сомневаюсь, – ответила Кэти, заметив слабое место и зная, как воспользоваться этой слабостью. – Всегда видно, когда человеку нравится работа.
   – А какова жизнь у вас, профессор?
   – Трудно желать лучшего. Между прочим, между нами только одно серьезное различие, – сказала Кэролайн Райан.
   – Какое именно?
   – .. Вы не видели, куда исчезла моя жена? Ваша беседует с Хольцманами и Элизабет Эллиот. Интересно, о чем они разговаривают? – произнес Банкер.
   – Дома, в постели, я сплю с мужчиной, – ответила Кэти, сладко улыбаясь. – И самое приятное в этом, что мне не приходится менять батареи в вибраторе.
   …Джек повернулся и увидел свою жену рядом с Элизабет Эллиот, жемчужное ожерелье которой показалось ему темным – так побледнело ее лицо. Его жена была ниже ростом, чем советник по национальной безопасности, и выглядела девчонкой рядом с Либби Хольцман, но, что бы там ни происходило, Кэти вела себя подобно медведице, защищающей своих медвежат. Ее глаза были устремлены в лицо Эллиот. Он подошел, чтобы узнать, в чем дело.
   – Ты здесь, милая.
   – А, Джек! – Кэти не отвела глаз от своей цели. – Ты знаком с Либби и Бобом Хольцманами?
   – Привет. – Он обменялся с ними рукопожатиями – их взгляды говорили о чем-то, но он не мог понять о чем именно. Миссис Хольцман хотела сказать что-то, но сделала глубокий вдох и, только выдержав паузу, спросила:
   – Это вы тот счастливец, что женился на этой женщине? – Вопрос миссис Хольцман позволил Эллиот отвести взгляд в сторону.
   – Говоря по правде, это она вышла за меня замуж, – ответил Джек после короткого замешательства.
   – Прошу меня извинить. – И Эллиот ретировалась с поля боя, пытаясь сохранить остатки собственного достоинства. Кэти взяла Джека за руку и подвела к роялю, что стоял в углу.
   – Что значит вся эта чертовщина? – обратилась Либби Хольцман к своему мужу. Правда, она и сама догадывалась о сути происшедшего. Ее успешная попытка удержаться от смеха едва не стоила ей жизни.
   – Дело в том, дорогая, что я нарушил профессиональную этику. И знаешь почему?
   – Ты поступил правильно, – заявила Либби. – Братья Маркс? Дом у трех углов. Лиз Эллиот, белая протестантка англо-саксонского происхождения, королева левой ориентации. Боже мой!
   – Джек, у меня ужасная головная боль. Просто ужасная, – шепнула Кэти мужу.
   – Действительно так плохо? Она кивнула.
   – Уведи меня отсюда, пока не наступил приступ тошноты.
   – Кэти, но уходить с таких приемов не принято, – напомнил ей Джек.
   – Без нас обойдутся.
   – О чем ты говорила с Лиз?
   – Знаешь, она мне не понравилась.
   – Не только тебе. Ну хорошо.
   Джек взял Кэти под руку и повел к выходу. Армейский капитан сразу понял серьезность положения, и через пять минут они вышли на свежий воздух. Джек усадил жену в машину и направился к выезду на Пенсильвания-авеню.
   – Поезжай прямо, – сказала Кэти.
   – Но…
   – Поезжай прямо, Джек. – Это был ее голос хирурга, таким голосом она давала распоряжения во время операций. Райан проехал мимо парка Лафайетта.
   – Теперь налево.
   – Куда мы едем?
   – Сейчас поворачивай направо – и въезжай налево в ворота. – Послушай…
   – Пожалуйста, Джек, – попросила она тихо. Швейцар у входа в отель "Хэй Адаме" помог Кэролайн выйти из машины. Джек передал ключи служителю, чтобы тот поставил машину на стоянку, затем последовал за женой. Подойдя к стойке, Кэти получила ключ от комнаты и направилась к лифту. Джек вошел следом за ней, а когда лифт остановился, они направились к угловому люксу.
   – Что ты задумала, Кэти?
   – Джек, у нас было слишком много работы, мы без конца занимались детьми, не оставляя времени для нас самих. Сегодня – время для нас с тобой. – Она обняла его за шею, и мужу ничего не оставалось, как поцеловать ее. Кэти дала ему ключ. – А теперь открой дверь, пока мы не напугали кого-нибудь.
   – Но как быть…
   – Джек, помолчи. Пожалуйста, – добавила она.
   – Хорошо, милая. – Райан распахнул дверь, и они вошли. Кэти с удовольствием отметила, что все ее указания были выполнены, как и надлежало персоналу лучшего из отелей. На столе был накрыт легкий ужин, и в ведерке со льдом стояла бутылка французского шампанского. Она бросила норковое манто на ливан в полной уверенности, что и все остальное сделано лучшим образом.
   – Открой шампанское, пожалуйста. Я сейчас вернусь. Тебе тоже следовало бы снять пиджак и расслабиться, – произнесла Кэти через плечо, направляясь в спальню.
   – Конечно, – ответил себе Джек. Он не понимал, что происходит или что задумала Кэти, но вообще-то это мало его беспокоило. Положив пиджак рядом с манто, он снял фольгу с горлышка бутылки, ослабил проволоку и осторожно извлек пробку. Затем налил два бокала и снова поставил бутылку в серебряное ведерко. Доверившись французским виноделам, он решил не пробовать вино и подошел к окну, откуда был виден силуэт Белого дома. Джек не, слышал, а скорее почувствовал, когда Кэти вернулась в гостиную. Он обернулся – Кэти стояла в дверях.
   Она надела ее во второй раз, длинную, до пола, ночную рубашку из белого шелка. Первый раз это произошло во время их медового месяца. Кэти подошла босиком к мужу, скользя по ковру подобно привидению.
   – Головная боль у тебя, должно быть, прошла.
   – А вот жажда по-прежнему осталась. – Кэти улыбнулась Джеку.
   – Думаю, это мы сейчас уладим. – Джек поднял бокал и поднес его к губам жены. Она сделала глоток и отвела бокал к губам мужа.
   – Хочешь есть?
   – Нет.
   Кэти наклонилась к нему, взяв его за обе руки.
   – Я люблю тебя, Джек. Пошли?
   Джек повернул ее спиной к себе и пошел сзади, держа руки на ее талии. Постель была приготовлена, одеяло откинуто, свет в спальне выключен, только сияние прожекторов, освещающих Белый дом, пробивалось сквозь шторы.
   – Помнишь наш первый раз, первую ночь после свадьбы?
   – Я не забыл оба раза, Кэти, – улыбнулся Джек.
   – Это будет у нас еще одна первая ночь, Джек. – Она протянула руки, стоя позади него, и расстегнула пояс. Он понял и быстро разделся. Когда он встал перед ней обнаженный, она обняла его с неожиданной страстью и шелк ночной рубашки охладил его горячую кожу.
   – Ложись.
   – Сейчас ты красивее, чем раньше, Кэти.
   – Я никому не позволю отнять тебя у меня. Кэти последовала за ним в постель. Оба дрожали от нетерпения. Кэролайн подняла ночную рубашку до пояса и опустилась на него, затем шелк упал вниз. Его руки ласкали ее груди. Она прижала их, раскачиваясь на нем, зная, что он не сумеет долго сдерживать себя, но и ее момент был уже совсем близко.
   Я – самый счастливый человек в мире, подумал Джек, пытаясь сдержаться, и, хотя это ему не удалось, получил в награду улыбку, от которой у него дрогнуло сердце.
   – Совсем неплохо, – заметила Кэти через минуту, целуя его руки.
   – Практики недостаточно.
   – Ничего, вечер только наступил, – сказала она, ложась рядом, – и я тоже не испытывала ничего подобного вот уже много времени. Ну как, проголодался?
   Райан посмотрел по сторонам.
   – Я…
   – Подожди. – Она встала с кровати и принесла ему халат с монограммой отеля. – Это чтобы ты не утратил пыла.
   Ужин прошел в тишине. Они не нуждались в словах и следующий час молча делали вид, что им снова двадцать с небольшим, юные и страстные, проявляющие любопытство в любви, стремящиеся познать ее как новое и удивительное явление, где каждый поворот открывает что-то неизведанное, не встречавшееся раньше. Прошло слишком много времени, напомнил себе Джек, но тут же выбросил эту мысль из своего сознания, которое на этот раз было спокойным и безмятежным. Они покончили с десертом, и он разлил по бокалам остаток шампанского..
   – Пора кончать пить. – Но еще не сегодня, подумал он. Кэти осушила бокал и поставила его на стол.
   – Да, это будет неплохо, но ведь ты не алкоголик. Мы с тобой доказали это на прошлой неделе. Тебе был нужен отдых, и ты отдохнул. А теперь ты снова нужен мне.
   – Если справлюсь.
   Кэти встала и взяла его за руку.
   – Справишься, ты такой сильный.