Клэнси Том. Все страхи мира

   Эрвин Кейтель подошел к одному из советских солдат, судя по нашивкам старшему сержанту.
   – Здравствуйте, – сказал он по-немецки.
   – Nicht spreche, – ответил русский. – Инглиш?
   – Говорите по-английски, да?
   – Да, – утвердительно кивнул русский.
   – Десять мундиров. – Кейтель поднял обе руки с растопыренными пальцами, чтобы не возникло путаницы в числе.
   – Десять?
   – Да, десять, все большого размера, на меня, – сказал Кейтель. Он мог без труда говорить на безупречном русском языке, но это могло бы вызвать подозрение. – Мундиры полковников, все десять мундиры полковников, о'кей?
   – Полковник – да. Командир полка, да? Вот здесь три звезды? – сержант показал на плечо.
   – Да, – кивнул Кейтель. – Должны быть мундиры танкистов, танк, понятно?
   – Зачем вы хотите? – спросил сержант, главным образом, чтобы проявить вежливость. Он был танкистом, и достать соответствующие мундиры не составляло для него проблемы.
   – Снимаем кино – телевизионное кино.
   – Телевидение? – сразу зажглись глаза у сержанта. – Сапоги, ремни?
   – Да.
   Сержант оглянулся по сторонам и спросил тихим голосом:
   – Пистолеты?
   – Можете достать?
   Сержант улыбнулся и выразительно кивнул, показывая, что он серьезный торговец.
   – Стоит денег.
   – Должен быть русский пистолет, правильный пистолет, – произнес Кейтель, надеясь, что они понимают друг друга на исковерканном английском языке.
   – Да, могу достать.
   – Когда?
   – Один час.
   – Сколько стоит?
   – Пять тысяч марок, без пистолетов. Десять пистолетов – еще пять тысяч марок.
   Господи, подумал Кейтель, да это настоящий грабеж. Он снова поднял руки.
   – Десять тысяч марок, да? Я плачу. – И чтобы показать серьезность своих намерений, достал из кармана толстую пачку банкнот по сто марок каждая. Затем сунул одну в карман сержанта. – Через час.
   – Я вернусь сюда, один час. – Сержант быстро ушел с площади. Кейтель
   зашел в ближайший Gasthaus ³²и заказал кружку пива.
   – Если бы все прошло еще легче, – заметил он сидящему рядом другу, – у меня возникло бы подозрение о готовящейся ловушке.
   – Ты слышал о танке?
   – Да, Т-80. А ты почему спрашиваешь?
   – Вилли Гейдрих купил его для американцев.
   – Вилли? И сколько ему заплатили?
   – Пятьсот тысяч марок. Ну и дураки эти американцы! Да любой мог бы организовать эту сделку.
   – Но в то время они еще не знали этого.
   Мужчина невесело засмеялся. Полмиллиона немецких марок оказалось достаточно, чтобы бывший обер-лейтенант Вильгельм Гейдрих смог приобрести такой же Gasthaus, как тот, в котором они сейчас сидели, и получать от него доход намного больше, чем он когда-либо получал в Штази. Гейдрих был одним из самых многообещающих подчиненных Кейтеля, и вот теперь он перешел на другую сторону, бросив свою карьеру, повернулся спиной к политическому наследию и превратился в еще одного нового преуспевающего гражданина Германии. Его специальная подготовка всего лишь помогла ему добиться своего – в последний раз подшутить над американцами.
   – Ну, а русский?
   – Тот, что заключил с ним сделку? Ха! – презрительно фыркнул мужчина. – Ему заплатили два миллиона марок! Он, несомненно, поделился с командиром дивизии, затем получил свой "мерседес", а остальное положил в банк. Его воинская часть вскоре укатила в Россию, и если в дивизии стало одним танком меньше… Этого могут даже не заметить.
   Они выпили еще по кружке, наблюдая за экраном телевизора, установленного над баром, – отвратительная привычка, пришедшая от американцев, подумал Кейтель. Когда прошло сорок минут, он вышел наружу, оставаясь на виду у своего приятеля. В конце концов, это действительно могло оказаться ловушкой.
   Русский сержант вернулся раньше, нем обещал. У него не было ничего, кроме улыбки.
   – Где это? – спросил Кейтель.
   – Грузовик, за… – Русский кивнул.
   – Еске? За углом?
   – Да, это слово, углом. Urn die Ecke, – и сержант выразительно кивнул.
   Кейтель подал знак своему приятелю, который отправился за машиной. Эрвину хотелось спросить сержанта, сколько денег тот оставит себе, а сколько передаст своему лейтенанту, который наверняка требовал значительную часть суммы от каждой сделки, но потом решил: а какое ему до этого дело?..
   Небольшой армейский грузовичок ГАЗ-69 был припаркован в квартале от площади. Понадобилось всего лишь подать машину немца задним ходом к откидному борту советского грузовика и открыть багажник. Но сначала, конечно, Кейтель осмотрел купленный товар. В кузове лежало десять маскировочных офицерских мундиров из грубой ткани, но хорошего качества, потому что она предназначалась для офицеров. Головные уборы представляли собой черные береты с красной звездой и старомодным силуэтом танка – форма бронетанковых войск. На погонах каждого мундира было три больших звезды – ранг полковника. Кроме того, здесь же лежали офицерские ремни и сапоги.
   – Pistolen? – спросил Кейтель.
   Глаза сержанта обежали улицу, затем появилось десять картонных коробок. Кейтель указал на одну из них, сержант поднял крышку. Внутри лежат автоматический пистолет Макарова девятимиллиметрового калибра, скопированный с немецкого "вальтера".
   Русские, демонстрируя свою щедрость, даже добавили пять коробок патронов.
   – Ausgezeichnet, – кивнул Кейтель и тут же перевел:
   – Превосходно. – Он достал из кармана деньги, отсчитал девяносто девять банкнот и передал их русскому.
   – Спасибо, – ответил сержант. – Нужно еще, находите меня, хорошо?
   – Да, спасибо. – Кейтель пожал ему руку и сел в машину.
   – Куда катится наш мир? – заметил водитель, когда машина выехала на улицу. Всего три года назад этих солдат за это отдали бы под военный трибунал – может быть, даже расстреляли.
   – Советский Союз стал богаче благодаря нам на десять тысяч марок.
   Водитель фыркнул.
   – Для производства этого "товара" потребовалось по крайней мере две тысячи марок! Как они называют такую сделку?
   – Оптовая распродажа. – Кейтель не знал, смеяться или нет. – Наши русские друзья учатся быстро. А может быть, этот мужик просто не умел считать больше десяти.
   – То, что мы собираемся сделать, – опасно.
   – Это верно, но нам хорошо заплатили.
   – По-твоему, я согласился принять участие из-за денег? – спросил водитель с угрожающей ноткой в голосе.
   – Нет, так же, как и я. Но если мы рискуем жизнью, по крайней мере следует рассчитывать на вознаграждение.
   – Вы правы, полковник.
   Кейтелю даже в голову не пришло задуматься над тем, что он делает, что, быть может, Бок не сказал ему всей правды. Несмотря на весь свой профессионализм, Кейтель упустил из виду, что имеет дело с террористом.

* * *

   Какой спокойный и чистый воздух, подумал Госн. Ему никогда не приходилось переживать настоящего снегопада. Этот длился дольше обычного, и ожидалось, что он будет продолжаться еще около часа. На земле лежало полметра снега, и вместе со снежинками, опускающимися вниз, это заглушало звуки, так что вокруг стояла тишина, какой он еще не встречал. Такую тишину можно слушать, сказал он себе, стоя на крыльце.
   – Что, нравится? – спросил Марвин.
   – Да.
   – Когда я был еще мальчишкой, случались настоящие снегопады, не такие, как этот. Выпадало несколько футов снега – сразу метр глубиной, приятель, – а потом становилось действительно холодно, градусов двадцать или тридцать мороза. Выходишь из дома, тебе кажется, что ты на другой планете, и думаешь, а что было здесь сто лет назад, как жили люди в вигвамах с женами, детьми и лошадьми, привязанными снаружи; все вокруг так чисто, как и следовало быть. Да, вот это была жизнь, приятель, это была настоящая жизнь.
   Он рассуждает поэтично, но не умно, подумал Ибрагим. При такой примитивной жизни почти все дети умирали еще до того, как им исполнялся год, приходилось голодать зимой, потому что не было дичи. А откуда брался корм для лошадей и как они доставали его из-под снега? Сколько людей и животных гибло от холода? И все-таки "этот индеец восхищался такой жизнью. Глупо. Марвин был смелым, выносливым и настойчивым человеком, преданным Делу, но он не понимал окружающего мира, не принял Бога и жил в плену фантастических мечтаний. Как жаль. Он мог бы оказаться ценным приобретением.
   – Когда выезжаем?
   – Нужно дать дорожным машинам пару часов, чтобы очистить шоссе от снега. Ты поедешь в автомобиле – у него привод на передние колеса и ехать будет просто. Я поведу фургон. Нам ведь некуда спешить, правда? Не стоит рисковать.
   – Да, конечно.
   – Пошли обратно в дом, пока оба не замерзли.

* * *

   – Господи, им действительно следует взяться за очистку воздуха, – заметил Кларк, когда у него стих приступ кашля.
   – Да, здесь трудно дышать, – согласился Чавез. Они сняли небольшой домик рядом с аэропортом. Все оборудование, привезенное с собой, было рассовано по шкафам. Затем установили контакт с наземными службами. Когда приземлится "Боинг-747", его обслуживающий персонал заболеет. Это, разумеется, будет болезнь, щедро вознагражденная. Оказалось, что организовать допуск двух сотрудников ЦРУ на борт самолета совсем не так трудно. Мексиканцам тоже не нравились японцы – по крайней мере те из них, кто состоял на государственной службе. Их считали еще более высокомерными, чем американцев, что уже само по себе было поразительным для мексиканских граждан. Кларк проверил часы. Через девять часов самолет японской авиакомпании "Джал", пронзив шапку отравленного воздуха, совершит посадку над мексиканской столицей. Последует, очевидно, визит вежливости к президенту Мексики – так здесь считали, – а затем "Боинг-747" отправится в Вашингтон для встречи премьер-министра с Фаулером. Ну что ж, это сделало задачу Кларка и Чавеза еще проще.

* * *

   Они выехали в сторону Денвера, когда наступила полночь. Дорожные службы штата Колорадо, как всегда, отлично справились со своей работой. Если не удавалось соскрести лед с асфальта, это место посыпали песком и солью, так что, чтобы покрыть расстояние, на которое обычно уходил час, им потребовалось всего на пятнадцать минут больше. Марвин взял на себя размещение в мотеле, заплатил за трое суток наличными и настоятельно попросил квитанцию для отчета. Портье обратил внимание, что на фургоне была надпись телекомпании Эй-би-си, и с разочарованием заметил, что комнаты, отведенные гостям, выходят на противоположную сторону. Если бы фургон стоял перед входом, это могло бы привлечь больше постояльцев. Как только Марвин ушел, портье уселся перед телевизором и снова задремал. Болельщики из Миннесоты прибудут завтра и, как всегда, будут шумными и требовательными.

* * *

   Организовать встречу с Лялиным оказалось легче, чем этого ожидали. Короткая встреча Кабота с новым руководителем корейской резидентуры тоже прошла проще, чем он рассчитывал, – оказалось, корейцы отличные профессионалы, что позволило директору ЦРУ вылететь в Токио на двенадцать часов раньше. У японского резидента в Токио был отличный дом для приема гостей – он находился на одной из бесчисленных извивающихся улочек примерно в миле от американского посольства, так что и его охрану, и наблюдение за ним было несложно организовать.
   – Вот мой последний доклад, – сообщил агент Мушаши, вручая Каботу конверт.
   – Наш президент благодарен вам за отличную информацию, – ответил Кабот. – Ее качество произвело на нас большое впечатление.
   – А на меня произвели не меньшее размеры моего вознаграждения.
   – Итак, чем могу быть полезен?
   – Мне хотелось, убедиться, что вы воспринимаете меня всерьез, – ответил Лялин.
   – Можете не сомневаться в этом, – заверил его Маркус. Неужели он думает, что мы платим миллионы ради забавы? – подумал Кабот. Это была первая встреча директора ЦРУ с одним из агентов. Несмотря на то что его предупредили о возможном характере разговора, Кабот был все-таки удивлен.
   – Примерно через год я намерен вместе с семьей обратиться с просьбой о политическом убежище. Что конкретно вы будете делать со мной?
   – Сначала мы будем допрашивать вас в течение длительного времени, потом поможем найти удобное место для жизни и работы.
   – Где?
   – Там, где вы пожелаете, – в разумных пределах. – Кабот сделал усилие, чтобы скрыть раздражение. По его мнению, этой работой должен был заниматься один из младших сотрудников, а не директор ЦРУ.
   – Что значит "в разумных пределах"?
   – Ну, мы не можем позволить вам жить напротив русского посольства. Где бы вам хотелось поселиться?
   – Этого я еще не знаю.
   Тогда зачем весь этот разговор? – недовольно подумал Кабот.
   – Какой климат вы предпочитаете?
   – Пожалуй, теплый.
   – Ну что ж, у нас есть Флорида, там много солнца.
   – Я подумаю над этим. – Он сделал короткую паузу. – Вы не обманываете меня?
   – Мистер Лялин, мы очень внимательно относимся к нашим гостям.
   – Хорошо. Я буду и дальше высылать вам информацию. – С этими словами он встал и вышел.
   Маркус Кабот едва удержался, чтобы не выругаться, но взгляд, который он бросил на главу японской резидентуры, был таким свирепым, что тот рассмеялся.
   – Это вы впервые встречаетесь с агентом, который хочет вас пощупать?
   – Вы хотите сказать, что в этом все и заключалось? – Кабот не мог этому поверить.
   – Директор, у нас необычная работа. Вам это может показаться безумием, однако то, что вы только что проделали, исключительно важно, – сказал Сэм Ямата. – Теперь он убедился, что мы действительно заботимся о нем. Между прочим, это вы здорово придумали – сослаться на мнение президента.
   – Значит, такова ваша точка зрения. – Кабот разорвал конверт и начал читать. – Господи боже мой!
   – Дополнительная информация о визите премьер-министра?
   – Да, подробности, которые раньше были нам неизвестны. Названия банков, суммы, внесенные на счета других государственных чиновников. Теперь можно даже не прослушивать разговоры в самолете…
   – Прослушивать разговоры? – спросил Ямата.
   – Я никогда не говорил этого. Резидент кивнул.
   – Как же иначе? Вас даже не было здесь.
   – Нужно срочно переслать эту информацию в Вашингтон. Ямата взглянул на часы.
   – Мы не успеем к вылету самолета, отправляющегося прямым рейсом.
   – Тогда нужно воспользоваться защищенной линией телефакса.
   – У нас нет такой линии. Я хочу сказать, здесь нет линии ЦРУ.
   – А если обратиться к ребятам из АНБ?
   – У них есть такая линия связи, но нас предупредили, что ею пользоваться нельзя – их шифры недостаточно надежны.
   – Эти сведения нужны президенту. Их надо отправить. Действуйте, я принимаю всю ответственность на себя.
   – Слушаюсь, сэр.

Глава 33
Коридоры

   Было приятно проснуться не слишком рано – в восемь утра – под собственной крышей и в субботу. Без головной боли. Такого он не испытывал на протяжении, месяцев. Он собирался провести весь день дома, не занимаясь ничем, кроме бритья, да и это лишь потому, что предстоит вечерняя месса. Скоро Райан узнал, что в субботу утром его дети сидят перед телевизором и смотрят мультфильмы, в том числе и фильм о черепахах, о котором он слышал, но еще не видел. Подумав, он решил сегодня утром обойтись и без фильма о черепахах.
   – Как у тебя самочувствие этим прекрасным утром? – спросил он Кэти, направляясь в кухню.
   – Отлично. Я.., черт побери!
   Она услышала отчетливый звонок телефона, подключенного к защищенной линии. Джек побежал в библиотеку, чтобы снять трубку.
   – Слушаю.
   – Доктор Райан, это оперативный центр. Фехтовальщик, – произнес дежурный офицер.
   – Хорошо. – Джек положил трубку. – Проклятье!
   – Что случилось? – спросила Кэти, стоя в дверях.
   – Мне нужно ехать. Между прочим, завтра я тоже буду занят.
   – Но послушай, Джек…
   – Понимаешь, милая, перед уходом из Лэнгли мне надо закончить пару операций. Одна из них происходит в данный момент – забудь о том, что я сказал тебе, ладно? – и мне придется заняться ею прямо сейчас.
   – И куда ты едешь теперь?
   – Только в свой кабинет. Никаких поездок за пределы страны не намечается.
   – Завтра обещали снегопад, может быть, очень сильный.
   – Прекрасно. Ну что ж, я могу переночевать и в Лэнгли.
   – Как я буду счастлива, когда ты, наконец, уйдешь из этого проклятого места.
   – Ты не могла бы обождать еще пару месяцев?
   – Пару месяцев?
   – До первого апреля. Согласна?
   – Джек, дело не в том, что мне не нравится твоя работа, просто ты…
   – Да, много отдаю ей времени. И мне это не слишком нравится. Я уже привык к мысли, что уйду оттуда и превращусь в нормального человека. Мне нужно перестроиться.
   Кэти покорилась неизбежному и вернулась в кухню. Джек оделся, не соблюдая особой строгости костюма. Во время уик-энда можно обойтись без галстука. Он решил не надевать и костюм и ехать в Лэнгли на своей машине.

* * *

   Над Гибралтаром стоял великолепный вечер. Европа – на севере, Африка – на юге. Геологи утверждают, что узкий пролив когда-то представлял собой горную цепь, а Средиземное море было сухой впадиной до тех пор, пока Атлантический океан не прорвал преграду. Вот было бы здорово наблюдать за этим моментом от-, сюда, с тридцати тысяч футов.
   И что совсем хорошо – в то время не пришлось бы беспокоиться о пассажирских самолетах. Теперь он должен постоянно прислушиваться к предупреждениям по цепи оповещения, чтобы какой-нибудь авиалайнер не попал случайно наперерез его курсу. Или наоборот, что было, говоря по правде, более честным.
   – Вот наши друзья, – заметил Робби Джексон.
   – Никогда не видел их раньше, сэр, – ответил лейтенант Уолтере.
   "Друзья" – советский авианосец "Кузнецов", первый настоящий авианосец русского флота. Водоизмещение шестьдесят пять тысяч тонн, несет тридцать самолетов, а также с десяток вертолетов. Сопровождал "Кузнецова" эскорт из крейсеров "Слава" и "Маршал Устинов", а также эскадренные миноносцы, один из которых походил на эсминец класса "Современный" и два – класса "Удалой". Корабли двигались на восток в тесной тактической группе, отставая примерно на двести сорок миль от ударной группы американского авианосца "Теодор Рузвельт". Около половины суток хода, подумал Робби, или полчаса лета – зависит, как посмотреть.
   – Пролетим над ними? – спросил Уолтере.
   – Нет, зачем выводить их из себя?
   – Похоже, что они куда-то спешат, – заметил офицер радиолокационного перехвата, глядя в бинокль. – Скорость не меньше двадцати пяти узлов.
   – Может быть, они просто хотят побыстрее миновать пролив.
   – Сомневаюсь, шкипер. Как вы думаете, что они делают здесь?
   – Судя по развод данным, то же самое, что и мы. Тренировка, демонстрация флага, ищут друзей и влияют на людей.
   – Разве вам не приходилось однажды сталкиваться с ними…
   – Было дело, несколько лет назад, "Форджер" запустил мне ракету с инфракрасной системой наведения прямо в зад. Впрочем, мне удалось благополучно посадить своего "Тома". – Робби сделал паузу. – Потом нам передали, что это была случайность, и пилота наказали.
   – И вы поверили этому?
   Джексон последний раз посмотрел на ударную группу русских кораблей.
   – Представь себе, поверил.
   – Первый раз, когда я увидел фотографию этого корабля, то сказал себе: "Вот военно-морской крест, которым еще никого не наградили".
   – Успокойся, Шреддер. О'кей, мы увидели их. Теперь летим обратно. – Робби передвинул ручку управления, чтобы повернуть самолет обратно на восток. Он сделал это плавным движением в отличие от всякого молодого пилота, который поставил бы самолет на крыло резким разворотом. Стоило ли подвергать фюзеляж истребителя напрасным перегрузкам? – Шреддер, лейтенант Генри Уолтере, сидевший позади Джексона, заключил из этого, что командир авиакрыла не по годам стареет.
   Но он ошибался. Не очень-то Джексон старел. Капитан первого ранга был, как всегда, внимателен и видел все. Его кресло было сдвинуто до предела вперед, потому что Робби не вышел ростом. В результате у него было широкое поле обзора. Его взгляд непрерывно обегал окружающее воздушное пространство – слева – направо, сверху вниз и почти каждую минуту останавливался на приборах. Больше всего он беспокоился о гражданских самолетах, но не забывал и о частных, так как сегодня был уик-энд и много любителей крутилось вокруг Гибралтарской "скалы", фотографируя ее. Летчик-любитель в "Лиэрджете", подумал Робби, может оказаться опаснее приближающегося "Сайдуайндера"…
   – Господи! Приближается на девять часов!
   Голова капитана первого ранга Джексона повернулась налево, словно на пружине. В пятидесяти футах от них" летел МИГ-29, "Фалкрэм-Н", новый морской вариант русского истребителя, созданный с целью обеспечить превосходство в воздухе. Из-за прозрачной маски шлема на него смотрело лицо русского пилота. Робби увидел, что под крыльями русского истребителя висят четыре ракетных снаряда "воздух – воздух", тогда как у "Томкэта" их было сейчас только два.
   – Приблизился к нам снизу, – доложил Шреддер.
   – Умный маневр. – Робби воспринял эту новость спокойно. Русский пилот помахал рукой. Робби ответил тем же.
   – Проклятье, если бы ему захотелось…
   – Шреддер, ты когда-нибудь успокоишься? Я занимаюсь играми с Иваном уже почти двадцать лет, перехватил больше "медведей", чем ты завалил баб. У нас нет никакого тактического противостояния. Я всего лишь решил пролететь сюда и посмотреть на их соединение. А этот Иван захотел подняться и взглянуть на нас. Он ведет себя вполне дружелюбно. – Робби передвинул штурвал вперед и опустил свой истребитель на несколько футов. Ему хотелось посмотреть на нижнюю часть русского истребителя. Никаких запасных баков, только ракетные снаряды – в НАТО им дали наименование АА-11 "Лучники". Хвостовое оперение выглядело не таким прочным, как на американских самолетах, и он вспомнил сообщения о трудностях, которые возникают у русских при посадке. Ну что ж, авианосная авиация – для них новое дело, верно? Американцы потратили не один год, овладевая этим искусством. Если не считать хвостового оперения, русский истребитель выглядел впечатляюще. Заново окрашенный в приятный серый цвет, применяемый русскими в отличие от серой краски, используемой американцами для подавления систем теплового наведения, которая разработана на основе достижений высокой технологии и принята военно-морской авиацией США несколько лет назад. Русская окраска выглядела красивее, зато американская была эффективнее при маскировке самолета, хотя и казалась шершавой и чешуйчатой с виду. Робби запомнил номер на хвосте русского истребителя, чтобы сообщить в разведет дел авиакрыла. Рассмотреть пилота ему не удалось. Шлем и маска закрывали его лицо, а на руках были перчатки. Пятьдесят футов между самолетами – излишне близко, но волноваться из-за этого не стоит. Скорее всего русский просто пытается показать, что он хороший пилот, но не сумасшедший. Справедливо. Робби поднялся на прежнюю высоту и махнул рукой русскому пилоту в знак благодарности, что тот не сменил курс. И снова последовал ответный жест.
   Как тебя зовут, парень? – подумал Робби. Он также подумал о том, какое впечатление на русского произвел победный флаг, нарисованный на фюзеляже "Томкэта" под самым кокпитом, рядом с небольшими буквами: МИГ-29, 17.1.91. Давай не будем слишком самонадеянными в воздухе.

* * *

   "Боинг-747" совершил посадку после длительного перелета через Тихий океан – к огромному облегчению экипажа, подумал Кларк. Полеты продолжительностью в двенадцать часов являются тяжелым испытанием, решил агент ЦРУ, особенно если такой полет завершается посадкой во впадине, наполненной смогом. Самолет подкатил г зданию аэропорта, развернулся и наконец замер у места, где выстроился военный оркестр, несколько рядов солдат и группы гражданских лиц. К самолету протянулся церемониальный красный ковер.
   – Знаешь, если бы я провел столько времени в самолете, то не смог бы уже сделать ничего разумного, – негромко заметил Чавез.
   – Так что не пытайся стать президентом, – ответил Кларк.
   – Совершенно верно, мистер К.
   К "Боингу" тут же подкатили трап, и дверца в борту самолета наконец открылась. Оркестр что-то заиграл – агенты ЦРУ были слишком далеко, чтобы разобрать что. Вокруг работали телевизионные камеры. Прибывшего японского премьер-министра встречал министр иностранных дел Мексики. Японский премьер выслушал краткую приветственную речь, произнес в ответ свою, прошел мимо солдат, застывших на месте уже в течение девяноста минут, а затем сделал первую разумную вещь после прибытия: сел в лимузин и поехал в свое посольство, чтобы принять душ или, что более вероятно, подумал Кларк, принять горячую ванну. Японский метод являлся, по-видимому, идеальным средством отдыха после длительного перелета – посидеть в воде, нагретой до температуры больше ста градусов по Фаренгейту. В результате кожа разглаживается, а мускулы расслабляются, решил Джон. Жаль, что американцы не пользуются этим средством. Через десять минут после отъезда высокопоставленных лиц все встречающие уехали, войска ушли, красный ковер свернули, и к самолету приблизились бригады обслуживания.