Клэнси Том. Все страхи мира

   ПРЕЗИДЕНТУ НАРМОНОВУ:
   Я ДОВОЛЕН ТЕМ, ЧТО МЫ ПРИЗНАЕМ НЕОБХОДИМОСТЬ ОСТОРОЖНОСТИ И БЛАГОРАЗУМИЯ. СЕЙЧАС Я ДОЛЖЕН ОБСУДИТЬ СО СВОИМИ СОВЕТНИКАМИ ПРИЧИНУ ЭТОГО УЖАСНОГО НЕСЧАСТЬЯ, А ТАКЖЕ ПРИНЯТЬ МЕРЫ ПО СПАСЕНИЮ ПОСТРАДАВШИХ. БУДУ ДЕРЖАТЬ ВАС В КУРСЕ ДЕЛА.
   Ответ прибыл почти немедленно.
   ПРЕЗИДЕНТУ ФАУЛЕРУ:
   БУДЕМ ЖДАТЬ ДАЛЬНЕЙШЕГО РАЗВИТИЯ СОБЫТИЙ.
   – Все так просто, – сказал президент, глядя на экран.
   – Ты так считаешь? – спросила Элизабет.
   – Что ты хочешь этим сказать?
   – Роберт, произошел ядерный взрыв в том месте, где ты должен был присутствовать. Это первое. Второе: нам докладывали о пропавшем советском ядерном оружии. Третье: откуда мы знаем, что на другом конце этого компьютерного модема действительно Нармонов? – спросила Лиз.
   – Что?!
   – Наши лучшие агенты докладывают о возможности военного переворота в России, верно? Но сейчас мы действуем таким образом, словно в нашем распоряжении нет таких разведданных, хотя взрыв в Денвере вполне мог быть вызван тактической ядерной боеголовкой – именно такой, какая, по нашему мнению, исчезла. Мы не принимаем во внимание все возможные аспекты ситуации.
   Доктор Эллиот повернулась к микрофону.
   – Генерал Борштейн, насколько трудно доставить ядерное устройство в Соединенные Штаты?
   – При нашей пограничной охране это детская игра, – послышался голос из НОРАД. – Почему вы спросили об этом, доктор Эллиот?
   – Я задала этот вопрос, так как у нас есть надежные сведения – и были в течение некоторого времени, – что Нармонов столкнулся с политической оппозицией, что его военные не согласны с ним и что при всем том затронут вопрос ядерного оружия. Предположим, там произойдет государственный переворот. Воскресный вечер – утро понедельника – весьма удобное время для этого. Нам всегда казалось, что ядерное оружие рассчитано для использования в качестве инструмента шантажа внутри России – но вдруг план оказался куда более изощренным? Что, если они пришли к мысли лишить наше правительство руководства, чтобы не допустить вмешательства Соединенных Штатов в их государственный переворот? Итак, происходит взрыв, Дарлинг оказывается в летающем командном пункте, – точно, как сейчас, – и они ведут переговоры с ним. Они могут предсказать, о чем мы можем подумать, и заранее подготовить свои заявления, которые будут передаваться по "горячей линии". Мы автоматически повышаем свою боевую готовность – и они тоже. Понимаете? Мы не вмешиваемся в государственный переворот, происходящий у них дома, просто не можем вмешаться.
   – Господин президент, прежде чем вы приступите к оценке такой возможности, мне кажется, вам понадобится совет специалиста по разведке, – произнес командующий стратегической авиацией.
   Зажегся сигнальный огонек на другом телефоне. Старшина снял трубку.
   – Национальный командный центр просит вас подойти к телефону, господин президент.
   – Кто это? – спросил Фаулер.
   – Сэр, докладывает капитан первого ранга Джим Росселли из НВКП. К нам поступили два сообщения о столкновениях между американскими и советскими воинскими подразделениями. Авианосец "Теодор Рузвельт" доложил, что его истребители шлепнули – это значит сбили, сэр, – звено из четырех русских истребителей МИГ-29, направлявшихся к…
   – Что? Почему?
   – Сэр, в соответствии с правилами ведения боевых действий командир корабля имеет право обороняться, чтобы защитить свое судно. "Теодор Рузвельт" находится в настоящее время в состоянии боевой готовности номер два, и по мере повышения уровня боевой готовности у командира появляется больше прав по отношению к принятию решения, и лишь он один решает, какие меры нужно принять в целях обороны. Сэр, к нам поступило еще одно сообщение: есть неподтвержденные данные о том, что ведется перестрелка между русскими и американскими танками в Берлине. Из штаба верховного главнокомандующего объединенными силами НАТО в Европе передали, что радиосвязь была прервана, сэр. Перед этим капитан армии США доложил, что советские танки атакуют Берлинскую бригаду в месте ее расположения на юге Берлина и что наш танковый батальон уничтожен почти полностью. На Берлинскую бригаду на ее базе напали советские танки, расположенные прямо напротив. Эти два события – я хочу сказать, два доклада, сэр, – поступили почти одновременно, с разницей во времени в две минуты. Сейчас мы пытаемся восстановить связь с Берлином через штаб сил НАТО в Европе – это в Монсе, Бельгия, господин президент.
   – Боже мой, – заметил Фаулер. – Элизабет, эти события совпадают с твоим сценарием их действий?
   – Подобные действия могут быть осуществлены для того, чтобы показать нам, что они не шутят, требуя невмешательства в их дела.

* * *

   Американские войска в большинстве своем успели отступить с базы. Старший офицер, оказавшийся в расположении части, сразу же принял решение развернуться и укрыться в лесу и жилых кварталах поблизости. Он был подполковником, начальником штаба бригады. Полковника, который командовал бригадой, найти не удалось, и начальник штаба обдумывал сейчас возможные действия. В составе бригады было два батальона мотопехоты и один танковый. Из пятидесяти двух танков последнего уцелело только девять. Подполковник все еще видел отблески пламени, пожиравшего остальные оставшиеся на базе машины М1А1.
   Совершенно неожиданный приказ о повышении боевой готовности до уровня номер три – и спустя всего несколько минут вот это. Больше сорока танков и с сотню танкистов погибли в результате нападения, которого никто не ожидал. Ну ничего, он рассчитается за это.
   Берлинская бригада располагалась здесь задолго до рождения подполковника, и на территории лагеря повсюду были разбросаны оборонительные позиции. Начальник штаба отправил туда оставшиеся танки и приказал своим боевым машинам "Брэдли" использовать противотанковые ракеты TOW-2.
   Русские танки захватили лагерь американской бригады и остановились. У них не было приказов, что делать дальше. Командиры батальонов еще не успели принять командование, поскольку остались далеко позади, когда их Т-80 в безумном порыве рванулись вперед, а командир полка бесследно исчез. Не получив дальнейших приказов, танковые роты замерли на месте, ища цели. Начальник штаба полка тоже пропал, и когда старший по званию командир батальона понял это, его танк устремился к командной боевой машине, поскольку в командной цепочке теперь он оказался следующим. Просто поразительно, думал он, сначала объявлена учебная боевая тревога, затем срочное сообщение из Москвы о повышении боевой готовности, и тут же американцы открыли огонь. Он не понимал, что происходит. Даже казармы и штабные здания все еще были ярко освещены. Нужно послать кого-нибудь выключить освещение, подумал он. Его собственный Т-80 тоже был ярко освещен, словно находился на полигоне.

* * *

   – Танк командира батальона, на два часа, виден на фоне горизонта, двигается слева направо, – сообщил капралу сержант.
   – Цель принял, – ответил стрелок по системе внутренней связи.
   – Огонь!
   – Пуск!
   Капрал нажал на кнопку пуска. Крышка ракетной установки отлетела в сторону, и TOW-2 вырвался из трубы, таща за собой тонкий провод управления. Цель находилась на расстоянии двух с половиной тысяч метров. Стрелок удерживал перекрестие прицела на вражеском танке и вел противотанковую ракету к цели. Прошло восемь секунд, и стрелок с удовлетворением отметил, что ракета ударила в самый центр башни.
   – Цель поражена, – произнес командир бронемашины "Брэдли", подчеркивая прямое попадание. – Прекратить огонь. Теперь поищем остальных мерзавцев… Десять часов, танк выезжает из-за воинского магазина!
   Башня "Брэдли" повернулась в указанном направлении.
   – Цель принял.

* * *

   – Ну, какова точка зрения ЦРУ на происходящее? – спросил Фаулер.
   – Сэр, у нас снова отрывочная и неподтвержденная информация, – ответил Райан.
   – В нескольких сотнях миль позади "Рузвельта" находится советская авианосная группа с истребителями МИГ-29, – послышался голос адмирала Пойнтера.
   – Наша боевая группа еще ближе к Ливии, а там у нашего друга полковника сотня таких же самолетов.
   – И они летают над морем в полночь? – спросил Пейнтер. – Когда это вы в последний раз слышали о таком поступке ливийцев – причем в двадцати пяти милях от одной из наших боевых групп!
   – А что вы думаете относительно Берлина? – спросила Лиз Эллиот.
   – Мы не знаем! – Райан замолчал и сделал глубокий вдох. – Не забудьте, что нам многое неизвестно.
   – Райан, что, если Спинакер прав? – спросила Эллиот.
   – Что вы имеете в виду?
   – Что, если у них прямо сейчас происходит военный переворот и они взорвали ядерную бомбу, чтобы лишить нас руководства, лишить нас возможности вмешаться?
   – Это – безумная идея, – ответил Райан. – Рисковать войной? Зачем? Что мы предпримем, если у них и произойдет переворот? Сразу нападем на них?
   – Их военные могут заключить, что такая опасность существует, – заметила Эллиот.
   – Я не согласен с такой точкой зрения. Мне кажется, что Спинакер мог обманывать нас тут с самого начала.
   – Вы не фантазируете? – спросил Фаулер. Только сейчас президент начал понимать, что он действительно мог быть целью взрыва, что теоретическая модель Элизабет относительно плана русских была единственно логичным объяснением.
   – Нет, сэр! – с негодованием огрызнулся Райан. – Не забудьте, что это я играю здесь роль ястреба. Русские военные достаточно умны, чтобы не выкинуть такой фортель. Ставка слишком велика.
   – Тогда чем объяснить нападения на наши войска? – задала вопрос Эллиот.
   – У нас нет полной уверенности, что на наши войска были совершены нападения.
   – Значит, теперь вы считаете, что наши люди лгут? – спросил Фаулер.
   – Господин президент, вы недостаточно глубоко продумываете все это. Ну хорошо, предположим, что в Советском Союзе в настоящее время происходит государственный переворот. Лично я не согласен с такой гипотезой, но предположим, ладно? Вы утверждаете, что цель взрыва бомбы на нашей территории – не допустить нашего вмешательства. Отлично, Тогда зачем нападать на наши вооруженные силы, если им нужно всего лишь, чтобы мы ни во что не вмешивались?
   – Продемонстрировать нам серьезность своих намерений, – бросила в ответ Эллиот.
   – Но это безумие! Это равносильно признанию, что именно они взорвали ядерную бомбу! Вы считаете, что у них есть надежда удержать нас от ответа на ядерное нападение? – с сарказмом бросил Райан и сам же ответил на собственный вопрос:
   – В этом нет никакого смысла!
   – Тогда дайте мне объяснение, в котором есть смысл, – сказал Фаулер.
   – Господин президент, сейчас мы находимся в самой ранней стадии кризиса. Получаемая нами информация отрывочна и запутанна. Пока в нашем распоряжении не будет больше данных, полагаться на них и спешить с выводами очень опасно.
   Фаулер склонился к микрофону:
   – Ваша задача в том, чтобы сказать мне, что происходит, а не учить меня поведению во время кризиса. Когда у вас появится что-либо полезное для меня, сообщите об этом!

* * *

   – О чем они думают, черт бы их побрал! – спросил Райан.
   – Может быть, тут есть что-то еще, что мне неизвестно? – поинтересовался Гудли. Молодой ученый был так же встревожен, как и Райан.
   – С какой стати вы должны чем-то от нас отличаться? – огрызнулся Джек и тут же пожалел об этом. – Добро пожаловать в сферу решения кризисных ситуаций. Никто ни черта не знает, зато от тебя требуют разумных решений. Вот только это невозможно, просто невозможно.
   – Меня пугает инцидент с авианосцем, – заметил представитель научно-технического отдела.
   – И напрасно. Если они шлепнули всего лишь четыре самолета, погибла горстка людей, – напомнил Райан. – А вот сражение на земле – это что-то совсем иное. Если сейчас в Берлине действительно идет бой, вот это – пугающее событие, почти равносильное нападению на одну из наших стратегических баз. Постараемся связаться со штабом верховного главнокомандующего в Европе.

* * *

   Девять оставшихся целыми танков М1А1 вместе со взводом боевых машин "Брэдли" мчались по улицам Берлина на север. Уличное освещение было включено, из окон высовывались головы, и немногим наблюдателям было сразу понятно, что происходящее у них на глазах вовсе не учения. С двигателей на танках были сняты ограничители мощности, в Америке их немедленно бы арестовали за превышение допустимой скорости даже на загородных шоссе. В миле к северу от своей базы машины повернули на восток. Бронированную колонну вел старший сержант, отлично знавший Берлин, – это был его третий срок службы в когда-то разделенном городе – настолько хорошо, что уже сумел выбрать идеальную позицию, если только русские не успели занять ее раньше. Это была строительная площадка. После долгих лет соперничества там возводили памятник "стене" и ее жертвам. Отсюда открывался вид на русский и американский лагеря, которые вскоре предполагалось освободить. Бульдозеры воздвигли высокий холм под основание будущей скульптуры, и к его вершине вел длинный пандус.
   Советские танки теперь стояли, по-видимому, ожидая подхода своих пехотных подразделений или чего-то еще. В них то и дело попадали противотанковые ракеты TOW-2 из американских "Брэдли", и они вели ответный огонь в глубь леса.
   – Господи, они перебьют всех наших парней в их "Брэдли", – произнес командир группы – капитан, чей танк единственный уцелел от роты. – За дело, парни. Занимайте позиции.
   На это потребовалась еще минута. Теперь танки скрывали земляные валы, и лишь верхушки башен с пушками выступали над ними.
   – Открыть огонь, каждый танк стреляет самостоятельно! Все девять танков дали первый залп одновременно. Расстояние до русских танков было чуть больше двух тысяч метров, и фактор неожиданности был теперь за американцами. После первого залпа было подбито пять русских танков, после второго – еще шесть, а дальше американцы открыли беглый огонь.
   В лесу вместе с бронемашинами "Брэдли" находился начальник штаба бригады. Глядя на север, он видел, как разваливается оборонительная линия русских. Да, только так можно определить происходящее – разваливалась. Американские танковые экипажи были укомплектованы ветеранами, и преимущество оказалось теперь на их стороне. Русский батальон, расположенный на северном фланге, попытался развернуться, но чуть раньше один из "Брэдли" подбил, очевидно, танк их командира и там воцарилось замешательство. Почему русские остановились и не продолжают наступать? – этот вопрос беспокоил подполковника, но ответ на него он поищет уже после боя, составляя отчет. Теперь он видел лишь одно: среди русских царила паника, а это давало ему и его людям дополнительное преимущество.
   – Сэр, вас вызывает Седьмая армия. Сержант передал микрофон, начальнику штаба.
   – Что там у вас происходит?
   – Генерал, докладывает подполковник Эд Лонг. Нас только что атаковал русский танковый полк, расположенный по другую сторону разделительной полосы. Без всякого предупреждения они открыли огонь и бросились на наши казармы подобно Джебу Стюарту. Нам удалось остановить их, но я потерял почти все свои танки. Нам требуются подкрепления.
   – Потери?
   – Сэр, я потерял больше сорока танков, восемь бронемашин "Брэдли" и по крайней мере двести человек личного состава.
   – Кто вам противостоит?
   – Один танковый полк. Пока больше никого, но у них много друзей, сэр. Мне друзья тоже не помешали бы.
   – Сделаю все что смогу.

* * *

   Генерал Куропаткин взглянул на дисплей, где отражалась вся ситуация. Все радиолокационные системы, не отключенные для ремонта, приведены в действие. Информация, полученная с разведывательных спутников, показывала, что две базы американской стратегической авиации опустели. Это значило, что их самолеты поднялись в воздух и летят сейчас в сторону Советского Союза в сопровождении танкеров КС-135. Американские ракетные базы тоже приведены в боевую готовность. Его спутники "Орел" дадут предупреждение о запуске баллистических ракет, после чего жить стране останется тридцать минут. Тридцать минут, подумал генерал. Между жизнью и смертью для его страны только тридцать минут – и благоразумие американского президента.
   – Над Германией отмечено повышение воздушной активности, – заметил полковник. – С баз ВВС в Рамштейне и Битбурге взлетели американские истребители, направляющиеся на восток. Всего – восемь самолетов.
   – У нас есть информация об американских истребителях "Стеле"?
   – В Рамштейне базируется эскадрилья – восемнадцать истребителей. Было объявлено, что американцы проводят демонстрационные полеты для возможной продажи этих самолетов своим союзникам по НАТО.
   – Сейчас эти самолеты могут быть в воздухе, – произнес Куропаткин, – с ядерными бомбами на борту, между прочим.
   – Совершенно верно, каждый из них может нести без особого труда две бомбы типа В-61. Поднявшись на большую высоту, при крейсерской скорости они могут оказаться над Москвой раньше, чем мы их заметим…
   – А со своими бомбовыми прицелами.., они положат свои бомбы точно в ту цель, которую выберут.., через два с половиной часа после вылета из Германии… Боже мой!
   Если бомбы будут установлены на глубокое проникновение в грунт, они упадут достаточно близко, чтобы взорвать подземный бункер президента.
   – Мне нужно поговорить с президентом. – И генерал Куропаткин поднял трубку телефона.

* * *

   – Слушаю вас, генерал, – сказал Нармонов.
   – В воздушном пространстве над Германией отмечена повышенная активность.
   – Не только в воздушном пространстве, генерал. Гвардейский танковый полк в Берлине сообщил, что подвергся нападению американских войск.
   – Это безумие.
   А ведь не прошло и пяти минут после того, как мой друг Фаулер дал обещание воздержаться от провокационных действий, подумал Нармонов.
   – Говорите побыстрее, генерал, у меня здесь очень напряженная ситуация.
   – Дело вот в чем. Две недели назад на американскую базу ВВС в Рамштейне прибыла эскадрилья американских истребителей 117А "Стеле" – якобы для демонстрационных полетов перед своими союзниками по НАТО. Американцы заявили, что собираются продавать их. Каждый из этих самолетов может нести две ядерные бомбы мощностью в половину мегатонны.
   – Ну и что?
   – Мы не сможем обнаружить их. Эти истребители практически невидимы для всех наших средств обнаружения.
   – Что вы этим хотите сказать?
   – С того момента, как они взлетят со своих аэродромов и заправятся в воздухе, и до прибытия к Москве пройдет меньше трех часов. Для нас их появление над Москвой будет такой же неожиданностью, как их нападение на Ирак.
   – Они действительно настолько совершенны?
   – Одна из причин, почему мы оставили так много специалистов в Ираке, заключалась в том, чтобы убедиться, на что способны американцы. Наши люди не смогли заметить эти самолеты ни на экранах наших радиолокаторов, ни на экранах французских систем, которые были в распоряжении Саддама. Да, эти самолеты весьма совершенны.
   – Но зачем им понадобится делать это? – удивленно спросил Нармонов.
   – Зачем им понадобилось нападать на наш полк в Берлине? – в свою очередь задал вопрос министр обороны.
   – Мне казалось, что это убежище выдержит удар любого оружия, находящегося в распоряжении американцев.
   – Только не от попадания воздушной авиабомбы с ядерной боеголовкой, сброшенной с большой точностью. Мы находимся на глубине всего сто метров от поверхности, – объяснил министр. В вечной битве между снарядом и броней снаряд всегда побеждает, подумал он.
   – Вернемся к Берлину, – сказал Нармонов. – Нам известно, что там происходит?
   – Нет, полученные сообщения исходят только от полевых офицеров.
   – Пошлите кого-нибудь туда, чтобы выяснить на месте. Отдайте приказ, чтобы наши войска отступили, – если это возможно, без потерь. Им разрешается только защищаться. У вас есть возражения?
   – Нет, это разумное решение.

* * *

   Национальный центр фоторазведки, НЦФ, находится в военно-морской гавани Вашингтона, внутри одного из нескольких зданий без окон, в которых размещаются самые секретные правительственные агентства. В данный момент у них на орбите находилось три фотоспутника КН-11 и два КН-12 "Лакросс", работающих в режиме радиолокации. В 00.26.46 по Гринвичу один из спутников КН-11 пролетал в прямой видимости Денвера. Все его камеры были направлены на город, особенно на его южные пригороды, с максимальным усилением. Полученные изображения передавались в реальном времени в Форт-Белвуар, штат Вирджиния, и оттуда по световодам в НЦФ. В центре фоторазведки их записывали на двухдюймовую видеоленту. К анализу снимков приступили немедленно.

* * *

   На этот раз самолет оказался DC-10. Куати и Госн снова воспользовались креслами в первом классе, довольные и удивленные, что им так повезло. Сообщение поступило всего за несколько минут до того, как было объявлено о начале посадки. Как только агентство Рейтер передало информацию о ядерном взрыве в Денвере, остальное стало неизбежным. "Ассошиэйтед пресс" и "Юнайтед пресс интернэшнл" мгновенно упомянули об этом в своих новостях, и все телевизионные станции присоединились к ним. Местные филиалы, удивленные, что главные телевизионные компании медлят с выпуском собственных бюллетеней, выпустили свои. Единственное, что изумило Куати в этой связи, была тишина. Когда новость о ядерном взрыве в Денвере, подобно волне, пробежала по зданию аэропорта, она не вызвала криков и паники. Ее результатом стала жуткая тишина, позволяющая отчетливо слышать, как объявляют о начале посадки на очередные рейсы, и другие звуки, которые обычно заглушает шум голосов в подобных общественных местах. Итак, американцы столкнулись с трагедией и смертью, подумал командир. Отсутствие эмоций удивило его.
   Впрочем, скоро все осталось позади. Лайнер DC-10 устремился по взлетной полосе и взлетел. Несколько минут спустя он находился над международными водами, унося Куати и Госна в нейтральную страну, где их ждала безопасность. Еще одна пересадка, думали они, замкнувшись каждый в своей собственной тишине. Кто мог предполагать, что все пройдет столь удачно?

* * *

   – Инфракрасное излучение поразительно по своей силе, – размышлял вслух фотоаналитик. Это был его первый ядерный взрыв. – По моим данным, повреждения и пожары охватили территорию в радиусе одной мили от стадиона. Сам стадион виден плохо. Слишком много дыма и помех инфракрасного происхождения. При следующем пролете, если повезет, сумеем сделать визуальный осмотр.
   – Что можете сказать нам о возможном числе пострадавших? – спросил Райан.
   – Мои данные будут не окончательными. В моем распоряжении главным образом снимки в видимом диапазоне, которые показывают дым, закрывающий все остальное. Уровни инфракрасного излучения очень впечатляющие. Огромное количество очагов огня вокруг самого стадиона. По-видимому, автомобили, пылают топливные баки.
   Джек повернулся к начальнику научно-технического отдела.
   – Кто у нас в фотографическом отделении?
   – Сейчас – никого. Не забудьте, уик-энд. Мы передаем всю работу НЦФ – если только не ждем чего-то особенного.
   – Кто наш лучший специалист?
   – Энди Дэвис, но он живет в Манассасе. Ему никак не добраться сюда.
   – Черт побери. – Райан снова поднял трубку телефона. – Вышлите нам десять лучших снимков, имеющихся у вас, – сказал он, обращаясь к НЦФ.
   – Вы их получите через две или три минуты.
   – Кто сможет оценить воздействие взрыва бомбы?
   – Я сам займусь этим, – сказал начальник научно-технического отдела. – Раньше служил в ВВС. Занимался фоторазведкой для стратегической авиации.
   – Принимайтесь за работу.
   Девять американских танков "Эйбрамс" подбили уже почти тридцать русских Т-80. Советские войска отступили на юг, чтобы найти укрытие. Ответным огнем они уничтожили еще три М1А1, но теперь силы оказались более или менее равными. Капитан, командовавший боевой группой, послал свои бронемашины "Брэдли" на разведку. Как и во время первого броска, за ними продолжали наблюдать берлинцы, но теперь они выглядывали из окон, где был погашен свет. Уличные фонари вызвали беспокойство у командира одной из бронемашин, который взял винтовку и, к ужасу берлинцев, осмелившихся следить за происходящим, стал расстреливать фонари.
   – Was num? – спросил Кейтель. – Что теперь?
   – Теперь уносим ноги и исчезаем. Мы выполнили свое задание, – ответил Бок, поворачивая руль влево. Самым лучшим путем к безопасности казался северный. Они бросят грузовик, переоденутся и скроются. Не исключено, им, может быть, даже удастся спастись, подумал Бок. Вот было бы замечательно! Но он торжествовал уже потому, что отомстил за смерть своей Петры. Причиной ее гибели были американцы и русские. Немцы оказались только пешками в руках великих игроков, и вот теперь великие игроки расплачиваются, подумал Бок, расплачиваются сейчас и будут расплачиваться и дальше. В конце концов, месть не такое уж холодное блюдо, правда?

* * *

   – Русский штабной автомобиль, – заметил стрелок, – и грузовик ГАЗ-69.