Страница:
своего руководящего участия в жизни Коммунистического Интернационала. Если
советское правительство того времени считало возможным идти на очень большие
материальные жертвы в интересах сохранения мирных отношений с
капиталистическими государствами, то советская дипломатия имела строжайшую
директиву: не вступать ни в какие разговоры относительно Коммунистического
Интернационала, нахождения его центра в Москве, участия в нем руководящих
членов правительства и проч. В этой области уступки считались столь же, если
не еще более недопустмыми, чем в области основных принципов советского
режима: системы правления, национализации средств производства, монополии
внешней торговли и проч. Когда Чичерин заикнулся в письме на имя Ленина о
возможности сделать Вильсону некоторые уступки в отношении избирательного
права советской республики, то Ленин письменно же ответил контрпредложением:
отправить Чичерина на время в санаторию ввиду явного нарушения его
политического равновесия257. Нетрудно представить себе, как ответил бы
Ленин, если бы кто-либо из советских дипломатов решился предложить те или
другие уступки капиталистическим партнерам за счет Коминтерна! Насколько
помню, таких предложений, хотя бы и в замаскированном виде, никто никогда не
делал.
Отстаивая в период Брест-Литовских переговоров необходимость принятия
немецкого ультиматума в интересах сохранения советской республики, Ленин
неоднократно повторял: "ставить на карту завоевания Октябрьской революции в
явно безнадежной войне неразумно: другое дело, если бы речь шла о спасении
немецкой революции, - там мы, в случае нужды, должны были бы рискнуть
судьбою советской республики, ибо немецкая революция неизмеримо важнее
нашей". Так же, в основном, смотрели на дело и другие деятели советской
республики. Их речи и статьи достаточно цитировались в свое время в
доказательство органической связи между советским правительством и
Коминтерном. Доводы де юре не действовали поэтому на консервативных
политиков Европы и Америки: они ссылались на положение де факто.
Однако с того времени, когда идеи Ленина и его ближайших соратников
были определяющими идеями советской республики и Коминтерна, утекло много
воды. Изменились обстоятельства, изменились люди: полностью обновился
правящий слой СССР, старые идеи и лозунги вытеснены новыми. То, что
составляло некогда существо дела, превратилось почти что в безобидную
обрядность. Зато прочно сохранились основанные на воспоминаниях убеждения
кое-каких государственных людей Запада насчет нерасторжимой связи между
советским правительством и Коминтерном. Пора пересмотреть этот взгляд. В
нынешнем раздираемом противоречиями мире есть слишком много реальных
оснований для вражды, чтобы искать искусственные поводы для ее разжигания.
Пора понять, что, несмотря на употребляемые в торжественных случаях
ритуальные фразы, советское правительство и Коминтерн живут сейчас в
различных плоскостях. Нынешние вожди СССР не только не собираются приносить
национальные жертвы в пользу германской и вообще мировой революции, но не
останавливаются ни на минуту перед такими действиями и заявлениями, которые
наносят тягчайшие удары Коминтерну и рабочему движению в целом. Чем больше
СССР упрочивает свое международное положение, тем глубже становится разрыв
между советским правительством и международной революционной борьбой.
Наиболее яркими моментами в жизни Коминтерна являлись его конгрессы,
неизменно происходившие в Москве. Здесь, в обмене международного опыта и в
столкновении разных тенденций, формировались основные программные воззрения
и тактические методы. Определяющее участие советских вождей в политике
Коминтерна убедительнее всего обнаруживалось именно на этих конгрессах.
Ленин открыл и закрыл Первый конгресс Коминтерна. Ему приндлежали наиболее
ответственные доклады на Втором конгрессе. На Третьем конгрессе он
возглавлял борьбу против ошибочной политики Зиновьева, Бела Куна и других.
Едва оправившись от первого приступа болезни, Ленин читал на Четвертом
конгрессе доклад о новой экономической политике Советов258. Его мысль была
так же ясна, как всегда, но моментами кровеносные сосуды изменяли ему, и он
делал томительные перерывы... Может быть, позволено будет для полноты
картины отметить, что программные манифесты первых двух конгрессов написаны
автором этих строк и что докладчиком по основным тактическим вопросам на
Третьем и Четвертом конгрессах был народный комиссар по военным и морским
делам.
К сказанному надо еще прибавить, что конгрессы Коминтерна происходили в
те времена ежегодно. За первые четыре года существования Третьего
Интернационала (1919-1922) произошло четыре конгресса. Это и есть эпоха
Ленина. Со времени Четвертого конгресса прошло одиннадцать лет. За весь этот
период имели место всего два конгресса: один в 1924, другой в 1928 г. Вот
уже пять с половиной лет, как конгрессы Коминтерна не собираются вовсе. Одна
эта голая хронологическая справка лучше всяких рассуждений освещает
действительное положение вещей. В годы гражданской войны, когда советская
республика была со всех сторон окружена колючей проволокой блокады и поездка
в советскую Россию связана была не только с трудностями, но и с прямыми
опасностями для жизни, конгрессы собирались ежегодно. За последние же годы,
когда поездки в СССР стали совершенно прозаическим делом, Коминтерну
пришлось совсем отказаться от конгрессов. Им на смену пришли тесные
совещания бюрократических верхов, лишенные и тени того значения, которое
имели многолюдные, демократически выбиравшиеся конгрессы. Но и в этих
закрытых совещаниях чиновников ни один из ответственных руководителей
Советского Союза не принимает более участия. Работами Коминтерна Кремль
интересуется лишь в той мере, какая необходима, чтобы оградить интересы СССР
от каких-либо компрометирующих действий и заявлений. Дело идет уже не об
юридическом разграничении компетенций, а о политическом разрыве.
Ту же мысль можно было бы очень убедительно проследить на эволюции
внешней политики Кремля. Ограничимся противопоставлением исходного момента
советской дипломатии и ее сегодняшнего дня. Брест-Литовский мир Ленин назвал
"передышкой", т. е. короткой паузой в борьбе советского государства с
мировым капитализмом. Красная армия официально и открыто признавалась таким
же орудием этой борьбы, как и Коммунистический Интернационал. Нынешняя
внешняя политика Советского Союза не имеет ничего общего с этими принципами.
Высшим достижением советской дипломатиии является женевская формула, дающая
определение нападения и нападающей стороны259, причем формула эта
распространяется не только на взаимоотношения Советского Союза и его
соседей, но и на взаимоотношения капиталистических государств между собой.
Советское правительство официально стало, таким образом, на охране
политической карты Европы, какой она вышла из Версальской лаборатории. Ленин
считал, что исторический характер войны определяется теми социальными
силами, которые противостоят друг другу на полях сражений, и теми
политическими целями, которые они преследуют. Нынешняя советская дипломатия
исходит полностью из консервативного приципа охраны статус кво. Ее отношение
к войне и воюющим сторонам определяется не революционным критерием, а
юридическим признаком: кто первый преступил чужие границы. Защита
национальной территории против нападающей стороны санкционинуется, таким
образом, советской формулой и для капиталистических стран. Хорошо ли это или
плохо, мы разбираться не станем. Задача этой статьи вообще не в том, чтобы
критиковать политику нынешнего Кремля, а в том, чтобы показать глубокую
принципиальную перемену всей международной ориентации советского
правительства и этим устранить фиктивные препятствия к признанию СССР.
Перспектива построения социализма в отдельной стране отнюдь не голая
фраза: это практическая программа, в одинаковой степени захватывающая
экономику, внутреннюю политику и дипломатию. Вопросы международной
революции, а с ними и Коминтерн, отходили тем более на задний план, чем
решительнее советская бюрократия укреплялась на позициях национального
социализма. Всякая новая революция есть уравнение со многими неизвестными,
следовательно, заключает в себе элемент большого политического риска.
Нынешнее советское правительство из всех сил стремится застраховать свое
внутреннее строительство от риска, связанного не только с войнами, но и с
революциями. Его международная политика из интернационально-революционной
превратилась в национально-консервативную.
Правда, ни перед лицом своих, ни перед лицом иностранных рабочих
советское руководство не может открыто провозгласить то, что есть. Оно
связано идейным наследием Октябрьской революции, которое составляет источник
его авторитета в рабочих массах. Но если покровы традиции сохранились, то
содержание ее выветрилось. Советское правительство разрешает рудиментарным
органам Коминтерна сохранять свою резиденцию в Москве. Но оно не позвляет им
более собирать международные конгрессы. Не рассчитывая больше на помощь
иностранных коммунистических партий, оно ни в малейшей степени не считается
с их интересами в своей внешней политике. Достаточно сослаться на характер
недавнего приема, оказанного французским политическим деятелям в Москве,
чтобы противоречие между эпохой Сталина и эпохой Ленина ударило в глаза!
Как раз в тот час, когда пишутся эти строки, свежий номер французского
официоза "Temps" (24 сентября) приносит в высшей степени знаменательную
корреспонденцию из Москвы. "Платонические надежды на мировую революцию
выражаются (в правящих кругах СССР) тем более энергично, чем более от них
отказываются на практике". Газета уточняет: "Со времени устранения Троцкого,
который со своей теорией перманентной революции представлял подлинную
интернациональную опасность, советские правители примкнули со Сталиным к
политике построения социализма в отдельной стране, не ожидая
проблематической революции в остальном мире". Газета настойчиво
предостерегает от ошибки ту часть французских политиков, которые все еще
склонны подменять сегодняшние реальности призраками прошлого. Не забудем,
что дело идет не о случайном издании, а о самом влиятельном и насквозь
консервативном органе правящего класса Франции. Жорес метко сказал некогда о
"Temps": "это буржуазия, ставшая газетой".
Из всех мировых правительств американское непримиримее всего отстаивало
до сих пор в отношении Советов принцип капиталистического "легитимизма".
Вопрос о Коминтерне играл при этом решающую роль: достаточно вспомнить о
комиссии сенатора Гамильтона Фиша260. Если, однако, почтенный сенатор следит
за живыми фактами, которые не требуют никаких свидетельских показаний, ибо
говорят сами за себя, то он должен по примеру "Temps" прийти к выводу, что
внешняя политика советского правительства не создает более ни малейших
препятствий для признания его не только де факто, но и де юро.
Л. Троцкий
24 сентября 1933 г.
Копии: другим секциям
Дорогие товарищи,
Вопрос о работе в профессиональных союзах сохраняет во всех странах
исключительное значение. В Соединенных Штатах он становится впервые во весь
рост, когда вся экономическая и политическая жизнь страны потрясена и когда
правительственная политика дает толчок росту профессиональных союзов. Вряд
ли правительственный либерализм по отношению к союзам продержится долго (как
и вся вообще нынешняя "плановая" политика)261; но, во всяком случае, можно
наверняка сказать, что либерализм государственной администрации по отношению
к трэд-юнионам ни на минуту не превратится в либерализм трэд-юнионной
бюрократии по отношению к коммунистам. Наоборот, не только реакционная банда
Грина и К , но и бюрократия "прогрессивных" трэд-юнионов удвоит
преследования революционного крыла, чтобы показать Белому Дому, что она
вполне заслуживает доверия и поддержки. Величайшая опасность состоит в том,
что в нынешний период великого брожения масс и роста трэд-юнионов коммунисты
снова дадут себя изолировать от рабочих организаций. Трэд-юнионной
бюрократии тем легче осуществить эту задачу, что своей нелепой политикой
ультиматизма, командования и бессилия сталинская бюрократия жестоко
скомпрометировала коммунизм в глазах рабочих, - и эта компрометация
распространяется неизбежно и на нас.
Там, где коммунистов выбрасывают или могут начать завтра выбрасывать из
союзов, не только допустимо, но и обязательно не развертывать преждевременно
коммунистического знамени и вести революционную работу "анонимно". Можно
возразить, что такой образ действий заключает в себе известные опасности:
скрывая свое знамя от масс, организация может сама незаметно отвыкнуть от
собственного знамени. Приспособление к врагу и к предрассудкам массы
заключает в себе опасность оппортунистического перерождения. Все это
совершенно правильно. Партия в целом должна действовать с развернутым
знаменем и все вещи называть своими именами. Но мы говорим в данном случае
не о партии (Лиге), а об определенных ее отрядах, работающих внутри
враждебных профсоюзов. Это не одно и то же. Коммунисты в профсоюзах не
могут, разумеется, ни в каком случае дезавуировать партию, т. е. делать
заявления, противоречащие ее программе и ее решениям. Но коммунист в
профсоюзе вовсе не обязан говорить всегда все, что говорит партия в целом.
Коммунист в профсоюзе не обязан называть себя вслух коммунистом. Партия
(Лига) может и должна в своей печати, на народных собраниях, на митингах
стачечников и вообще трэд-юнионных рабочих договорить то, чего не могут
сказать в данное время коммунисты внутри трэд-юнионов. Необходимо провести
разумное разделение труда, при котором разные части партийной организации
дополняют друг друга.
Не может быть, конечно, и речи о том, чтобы коммунисты в трэд-юнионах
по собственному произволу определяли свою политику внутри трэд-юнионов;
партийная организация в целом должна решать, какие формы приспособления к
обстановке трэд-юнионов допустимы и целесообразны. Чем более стеснена
революционная работа в трэд-юнионах, тем строже и систематичнее должен быть
контроль партии над своими членами в трэд-юнионах. Но этот контроль может и
в большинстве случаев должен быть при нынешних условиях строго секретным.
Правда, и при условии такого контроля урезанная работа в трэд-юнионах
может вести к сужению кругозора и снижению революционного уровня.
Противодействовать этому можно только одним способом: коммунисты не должны
быть только трэд-юнионистами, но должны одновременно выполнять вне
трэд-юнионов партийную работу, хотя бы секретно, чтобы не скомпрометировать
себя в трэд-юнионах.
Сталинцы во многих случаях заявляли, что "согласны" работать в
трэд-юнионах лишь при том условии, если им дадут предварительно права
коммунистических фракций. Смешное "условие"! Требовать от трэд-юнионной
бюрократии, которая изгоняет коммунистов, чтобы она добровольно обставила их
работу с необходимым комфортом, угрожая ей в противном случае стачкой, т. е.
отказом от революционной работы - явная бессмыслица! Нужно уметь работать в
профсоюзах без комфорта и без разрешения бюрократии.
Разумеется, коммунисты должны быть объединены во фракцию, но эта
фракция, работающая на основании строгой внутренней дисциплины, вовсе не
должна выступать открыто как фракция, если условия для этого не благоприятны
(а в подавляющем большинстве случаев дело обстоит именно так).
Партия (Лига) должна иметь, разумеется, платформу трэд-юнионной работы
для данного периода. Эту платформу надо уметь переводить на язык
трэд-юнионных масс, чтобы тем вернее вести эти массы вперед. Опасность так
называемого "хвостизма" (серьезная и большая опасность!) будет устранена тем
лучше, чем полнее и решительнее партия в целом будет дополнять работу своих
трэд-юнинонных фракций.
Совершенно ясно, с другой стороны, что столь осторожный характер работа
в трэд-юнионах будет нести до тех пор, пока коммунистам не удастся показать
рабочим, что они не сталинские бюрократы, не тупые ультиматисты, а дельные,
серьезные классовые борцы, на которых можно положиться, которым следует
доверять. Чем больше будет расти влияние коммунистической фракции в
профсоюзах, тем смелее и открытее она будет развертывать свое партийное
знамя.
Мы твердо надеемся на то, что эти основные соображения встретят полное
сочувствие с вашей стороны.
[Л.Д.Троцкий]
25 сентября 1933 г.
Копия
Британской секции
25 сентября 1933 г.
Дорогие товарищи,
Тов. Пэтон предложил мне поместить мои статьи о НРП в журнале
"Аделфи"262. Мой ответ будет ясен из прилагаемой копии.
Вы получили, наверное, выписку из протокола Пленума
И[нтернационального] С[екретариата], из которой ясно, что предложение о
вступлении в НРП было принято Пленумом единогласно. Мне непонятно, кто мог
доставить вам столь ложную информацию. Во всяком случае, не тов. Витте263,
который принимал активное участие в заседании Пленума и голосовал за общее
предложение. Само собой разумеется, я далек от той мысли, что единогласное
мнение Пленума обязывает вас подчиниться. Пленум вынес не готовое решение, а
предложение, но предложение было серьезно обдумано и обсуждено, и вынесено
единогласно.
Тов. Феннер Броквей просил моего разрешения на напечатание в "Нью
Лидер"264 статьи тов. Смита265. Представляю изложение моей беседы с ним266.
Я, разумеется, изъявил согласие. Таким образом вы получите представление об
общем характере беседы, которая, впрочем, почти на сто процентов совпадала с
содержанием посланных вам моих статей.
Я продолжаю думать, что судьба нашей британской секции на ближайшие
годы зависит от правильного отношения к НРП. Еще Шекспир советовал вовремя
пользоваться приливом, чтобы не оставаться на всю жизнь на отмели. Я с
большим нетерпением и беспокойством ожидаю вашего окончательного решения по
этому вопросу.
С товарищеским приветом
Л.Т[роцкий]
25 сент[ября 1933 г.]
Где ты, Наташа? Опять горит лампа на ночном столике, вся комната во
мраке, снизу звуки пианино, через окно шумит океан. Сегодня с утра дождь,
потом яркое солнце, я гулял во дворе, лежал на скамье...
Третий день лечения против малярии, - без хинина: никакого шума в ушах,
никаких вообще субъективных признаков того, что я "лечусь". Аппетит
прекрасный. Через два дня это лечение кончается.
Где ты, Наталочка? Ужасно далеко. Мне кажется моментами, что я забыл
твое лицо. Эта мысль вообще ужасно преследует меня за последние месяцы, со
смерти З[ины]. Очень-очень хочу видеть тебя. Скоро, может быть, нам удастся
поселиться вместе.
26-го. Наталочка, я получил от Lux'а Фуртмюллера267 замечательное
письмо: очень-очень умное, прекрасно написанное литературно, и страшно меня
растрогавшее и напряженным изысканием молодой мысли, и отношением ко мне
лично. Я лежал (в виде исключения) в своей комнате на диване и читал письмо
в чрезвычайном волнении, в котором сочетались и высшая отрада, и острая
грусть: письмо внушало уверенность, что дело наше будет продолжено, и в то
же время навевало мысль, что оно будет продолжено без нас. Письмо это было
им послано в конце июля и случайно открыто в куче бумаг в комнате Жанны (не
по ее, по-видимому, вине, конечно). Где и как письмо пространствовало 2
м[е]с[я]ца, не могу понять. А он, бедняга, волновался. Я ему даже послал
телеграмму сегодня о том, что письмо прочитал только теперь и что немедленно
отвечу.
27-го. Получил от тебя письмо (вместе с письмом для Веры, хорошо, что
ты ей написала). Вчера приехал неожиданно Анри: условиться об отдыхе в
благоприятном месте. Сегодня в 10 1/2 часа утра он уже уехал. Это прекрасный
человек, умный и дельный. Я сейчас занят по уши: готовлю всякие проекты
постановлений и решений, хочу непременно сегодня вечером все это отправить.
Напрасно ты, Наталочка, милая, беспокоишься: я ни разу не озяб.
Полутеплое белье я нашел в шкафу; к тому же здесь вовсе не холодно, я сижу
сейчас в парусиновой куртке при обоих настеж открытых окнах, и мне жарко.
И Лева, и Жанна, видимо, очень рассеянные люди. Леве необходимо все же
хоть немного упорядочить свои приемы. У него нет даже записной книжки
(к[о]т[о]рая должна лежать всегда в одном и том же кармане), он записывает
на клочках, сует в разные карманы, теряет, нервничает.
Письмо я дал ему из рук в руки и попросил: "не забудь, пожалуйста".
Потом перед отъездом спросил: "Не забудешь передать письмо?" Он хлопнул себя
рассеянно по карману: "Нет, нет, что ты..." Он, видимо, переоделся. Я не
сержусь, Наталочка, но ему необходимо дисциплинировать себя... Не
огорчайся...
Крепко, крепко обнимаю и целую тебя, моя родненькая.
Твой
[Л.Д.Троцкий]
По поводу попыток гальванизировать труп Контрольной Комиссии. (Проект
постановления Исполнительной комиссии Лиги)
Исполнительная комиссия назначила в свое время Контрольную Комиссию ad
hoc, исключительно для рассмотрения сплетен, распространявшихся против
некоторых товарищей врагами Лиги и проникших даже внутрь Лиги. В состав
Комиссии были избраны три товарища, которым был хорошо известен бесчестный
характер инсинуаций. Во главе Комиссии был поставлен тов. Витте, который не
только не порицал действия оклеветанных товарищей, но официально взял на
себя ответственность за эти действия в качестве члена Пленума.
Назначенная Контрольная Комиссия оказалась, однако, неработоспособной.
В течение нескольних месяцев она ни разу не собралась. Никакого
расследования сплетен и инсинуаций она не производила.
Ввиду обнаружившейся несостоятельности временной Контрольной Комиссии
Пленум как высший орган большевиков-ленинцев вынес по вопросу о сплетнях
категорическое постановление. Тем самым Контрольная Комиссия, не
существовавшая фактически, была ликвидирована и формально.
Однако после того как члены Комиссии, и прежде всего тов. Витте,
оказались вовлечены в бесприципную борьбу против Лиги и Пленума
И[нтернационального] С[екретариата], они сделали попытку [...]268
Исполнительная комиссия с негодованием и отвращением осуждает такой
недостойный образ действий и предупреждает, что будет каленым железом
выжигать подобные нравы мелкобуржуазной и люмпенпролетарской коррупции из
своих рядов.
[Л.Д.Троцкий]
27 сентября 1933 г.
1. Пленум получает свой мандат от расширенного Пленума или от
интернациональной конференции и действует на основе общих директив.
2. Все вопросы разрешаются в Пленуме большинством голосов и обязательны
для всех нижестоящих организаций и прежде всего для членов самого Пленума.
3. Члены Пленума, оставшиеся в меньшинстве, имеют право довести свое
особое мнение до сведения правлений всех секций. Разумеется, вынесенное
решение приводится в действие немедленно, причем члены меньшинства обязаны
подавать пример несокрушимой дисциплины.
4. В отношении вопросов исключительной важности члены меньшинства
Пленума могут потребовать созыва расширенного Пленума. В случае, если
большинство Пленума считает созыв расширенного Пленума нецелесообразным или
неосуществимым по материальным причинам, меньшинство Пленума может
потребовать опроса правлений всех секций. Решение большинства правлений
секций является обязательным.
Приложение
Ввиду того что представитель бельгийской секции269 проживает в другом
городе, представляется необходимым урегулировать взаимоотношения таким
образом, чтобы, с одной стороны, обеспечить участие представителя
бельгийской секции в разрешении важнейших вопросов, с другой стороны, чтобы
из-за переписки не задерживать текущей работы и наиболее неотложных решений.
Ввиду этого Пленум постановляет:
1. Все документы по подлежащим разрешению вопросам должны своевременно
сообщаться представителю бельгийской секции.
2. Раз (два раза) в месяц происходят заседания с участием бельгийского
делегата, на которых подлежат разрешению наиболее важные принципиальные
вопросы.
3. В промежутках между двумя такими заседаниями голос бельгийского
представителя учитывается по наиболее важным и не терпящим отлагательства
вопросам.
4. Вся текущая работа ведется парижской коллегией Пленума.
5. Во всех вопросах, требующих немедленного решения, независимо от их
важности, парижская коллегия может выносить решения за собственной
ответственностью.
[Л.Д.Троцкий]
27 сентября 1933 г.
По поводу нарушений тов. Витте основных организационных принципов
большевизма (демократического централизма)
Проект
(После точного перечисления всех незаконных действий Витте)
Представляется соверешенно невероятным, что в своей деятельности тов.
советское правительство того времени считало возможным идти на очень большие
материальные жертвы в интересах сохранения мирных отношений с
капиталистическими государствами, то советская дипломатия имела строжайшую
директиву: не вступать ни в какие разговоры относительно Коммунистического
Интернационала, нахождения его центра в Москве, участия в нем руководящих
членов правительства и проч. В этой области уступки считались столь же, если
не еще более недопустмыми, чем в области основных принципов советского
режима: системы правления, национализации средств производства, монополии
внешней торговли и проч. Когда Чичерин заикнулся в письме на имя Ленина о
возможности сделать Вильсону некоторые уступки в отношении избирательного
права советской республики, то Ленин письменно же ответил контрпредложением:
отправить Чичерина на время в санаторию ввиду явного нарушения его
политического равновесия257. Нетрудно представить себе, как ответил бы
Ленин, если бы кто-либо из советских дипломатов решился предложить те или
другие уступки капиталистическим партнерам за счет Коминтерна! Насколько
помню, таких предложений, хотя бы и в замаскированном виде, никто никогда не
делал.
Отстаивая в период Брест-Литовских переговоров необходимость принятия
немецкого ультиматума в интересах сохранения советской республики, Ленин
неоднократно повторял: "ставить на карту завоевания Октябрьской революции в
явно безнадежной войне неразумно: другое дело, если бы речь шла о спасении
немецкой революции, - там мы, в случае нужды, должны были бы рискнуть
судьбою советской республики, ибо немецкая революция неизмеримо важнее
нашей". Так же, в основном, смотрели на дело и другие деятели советской
республики. Их речи и статьи достаточно цитировались в свое время в
доказательство органической связи между советским правительством и
Коминтерном. Доводы де юре не действовали поэтому на консервативных
политиков Европы и Америки: они ссылались на положение де факто.
Однако с того времени, когда идеи Ленина и его ближайших соратников
были определяющими идеями советской республики и Коминтерна, утекло много
воды. Изменились обстоятельства, изменились люди: полностью обновился
правящий слой СССР, старые идеи и лозунги вытеснены новыми. То, что
составляло некогда существо дела, превратилось почти что в безобидную
обрядность. Зато прочно сохранились основанные на воспоминаниях убеждения
кое-каких государственных людей Запада насчет нерасторжимой связи между
советским правительством и Коминтерном. Пора пересмотреть этот взгляд. В
нынешнем раздираемом противоречиями мире есть слишком много реальных
оснований для вражды, чтобы искать искусственные поводы для ее разжигания.
Пора понять, что, несмотря на употребляемые в торжественных случаях
ритуальные фразы, советское правительство и Коминтерн живут сейчас в
различных плоскостях. Нынешние вожди СССР не только не собираются приносить
национальные жертвы в пользу германской и вообще мировой революции, но не
останавливаются ни на минуту перед такими действиями и заявлениями, которые
наносят тягчайшие удары Коминтерну и рабочему движению в целом. Чем больше
СССР упрочивает свое международное положение, тем глубже становится разрыв
между советским правительством и международной революционной борьбой.
Наиболее яркими моментами в жизни Коминтерна являлись его конгрессы,
неизменно происходившие в Москве. Здесь, в обмене международного опыта и в
столкновении разных тенденций, формировались основные программные воззрения
и тактические методы. Определяющее участие советских вождей в политике
Коминтерна убедительнее всего обнаруживалось именно на этих конгрессах.
Ленин открыл и закрыл Первый конгресс Коминтерна. Ему приндлежали наиболее
ответственные доклады на Втором конгрессе. На Третьем конгрессе он
возглавлял борьбу против ошибочной политики Зиновьева, Бела Куна и других.
Едва оправившись от первого приступа болезни, Ленин читал на Четвертом
конгрессе доклад о новой экономической политике Советов258. Его мысль была
так же ясна, как всегда, но моментами кровеносные сосуды изменяли ему, и он
делал томительные перерывы... Может быть, позволено будет для полноты
картины отметить, что программные манифесты первых двух конгрессов написаны
автором этих строк и что докладчиком по основным тактическим вопросам на
Третьем и Четвертом конгрессах был народный комиссар по военным и морским
делам.
К сказанному надо еще прибавить, что конгрессы Коминтерна происходили в
те времена ежегодно. За первые четыре года существования Третьего
Интернационала (1919-1922) произошло четыре конгресса. Это и есть эпоха
Ленина. Со времени Четвертого конгресса прошло одиннадцать лет. За весь этот
период имели место всего два конгресса: один в 1924, другой в 1928 г. Вот
уже пять с половиной лет, как конгрессы Коминтерна не собираются вовсе. Одна
эта голая хронологическая справка лучше всяких рассуждений освещает
действительное положение вещей. В годы гражданской войны, когда советская
республика была со всех сторон окружена колючей проволокой блокады и поездка
в советскую Россию связана была не только с трудностями, но и с прямыми
опасностями для жизни, конгрессы собирались ежегодно. За последние же годы,
когда поездки в СССР стали совершенно прозаическим делом, Коминтерну
пришлось совсем отказаться от конгрессов. Им на смену пришли тесные
совещания бюрократических верхов, лишенные и тени того значения, которое
имели многолюдные, демократически выбиравшиеся конгрессы. Но и в этих
закрытых совещаниях чиновников ни один из ответственных руководителей
Советского Союза не принимает более участия. Работами Коминтерна Кремль
интересуется лишь в той мере, какая необходима, чтобы оградить интересы СССР
от каких-либо компрометирующих действий и заявлений. Дело идет уже не об
юридическом разграничении компетенций, а о политическом разрыве.
Ту же мысль можно было бы очень убедительно проследить на эволюции
внешней политики Кремля. Ограничимся противопоставлением исходного момента
советской дипломатии и ее сегодняшнего дня. Брест-Литовский мир Ленин назвал
"передышкой", т. е. короткой паузой в борьбе советского государства с
мировым капитализмом. Красная армия официально и открыто признавалась таким
же орудием этой борьбы, как и Коммунистический Интернационал. Нынешняя
внешняя политика Советского Союза не имеет ничего общего с этими принципами.
Высшим достижением советской дипломатиии является женевская формула, дающая
определение нападения и нападающей стороны259, причем формула эта
распространяется не только на взаимоотношения Советского Союза и его
соседей, но и на взаимоотношения капиталистических государств между собой.
Советское правительство официально стало, таким образом, на охране
политической карты Европы, какой она вышла из Версальской лаборатории. Ленин
считал, что исторический характер войны определяется теми социальными
силами, которые противостоят друг другу на полях сражений, и теми
политическими целями, которые они преследуют. Нынешняя советская дипломатия
исходит полностью из консервативного приципа охраны статус кво. Ее отношение
к войне и воюющим сторонам определяется не революционным критерием, а
юридическим признаком: кто первый преступил чужие границы. Защита
национальной территории против нападающей стороны санкционинуется, таким
образом, советской формулой и для капиталистических стран. Хорошо ли это или
плохо, мы разбираться не станем. Задача этой статьи вообще не в том, чтобы
критиковать политику нынешнего Кремля, а в том, чтобы показать глубокую
принципиальную перемену всей международной ориентации советского
правительства и этим устранить фиктивные препятствия к признанию СССР.
Перспектива построения социализма в отдельной стране отнюдь не голая
фраза: это практическая программа, в одинаковой степени захватывающая
экономику, внутреннюю политику и дипломатию. Вопросы международной
революции, а с ними и Коминтерн, отходили тем более на задний план, чем
решительнее советская бюрократия укреплялась на позициях национального
социализма. Всякая новая революция есть уравнение со многими неизвестными,
следовательно, заключает в себе элемент большого политического риска.
Нынешнее советское правительство из всех сил стремится застраховать свое
внутреннее строительство от риска, связанного не только с войнами, но и с
революциями. Его международная политика из интернационально-революционной
превратилась в национально-консервативную.
Правда, ни перед лицом своих, ни перед лицом иностранных рабочих
советское руководство не может открыто провозгласить то, что есть. Оно
связано идейным наследием Октябрьской революции, которое составляет источник
его авторитета в рабочих массах. Но если покровы традиции сохранились, то
содержание ее выветрилось. Советское правительство разрешает рудиментарным
органам Коминтерна сохранять свою резиденцию в Москве. Но оно не позвляет им
более собирать международные конгрессы. Не рассчитывая больше на помощь
иностранных коммунистических партий, оно ни в малейшей степени не считается
с их интересами в своей внешней политике. Достаточно сослаться на характер
недавнего приема, оказанного французским политическим деятелям в Москве,
чтобы противоречие между эпохой Сталина и эпохой Ленина ударило в глаза!
Как раз в тот час, когда пишутся эти строки, свежий номер французского
официоза "Temps" (24 сентября) приносит в высшей степени знаменательную
корреспонденцию из Москвы. "Платонические надежды на мировую революцию
выражаются (в правящих кругах СССР) тем более энергично, чем более от них
отказываются на практике". Газета уточняет: "Со времени устранения Троцкого,
который со своей теорией перманентной революции представлял подлинную
интернациональную опасность, советские правители примкнули со Сталиным к
политике построения социализма в отдельной стране, не ожидая
проблематической революции в остальном мире". Газета настойчиво
предостерегает от ошибки ту часть французских политиков, которые все еще
склонны подменять сегодняшние реальности призраками прошлого. Не забудем,
что дело идет не о случайном издании, а о самом влиятельном и насквозь
консервативном органе правящего класса Франции. Жорес метко сказал некогда о
"Temps": "это буржуазия, ставшая газетой".
Из всех мировых правительств американское непримиримее всего отстаивало
до сих пор в отношении Советов принцип капиталистического "легитимизма".
Вопрос о Коминтерне играл при этом решающую роль: достаточно вспомнить о
комиссии сенатора Гамильтона Фиша260. Если, однако, почтенный сенатор следит
за живыми фактами, которые не требуют никаких свидетельских показаний, ибо
говорят сами за себя, то он должен по примеру "Temps" прийти к выводу, что
внешняя политика советского правительства не создает более ни малейших
препятствий для признания его не только де факто, но и де юро.
Л. Троцкий
24 сентября 1933 г.
Копии: другим секциям
Дорогие товарищи,
Вопрос о работе в профессиональных союзах сохраняет во всех странах
исключительное значение. В Соединенных Штатах он становится впервые во весь
рост, когда вся экономическая и политическая жизнь страны потрясена и когда
правительственная политика дает толчок росту профессиональных союзов. Вряд
ли правительственный либерализм по отношению к союзам продержится долго (как
и вся вообще нынешняя "плановая" политика)261; но, во всяком случае, можно
наверняка сказать, что либерализм государственной администрации по отношению
к трэд-юнионам ни на минуту не превратится в либерализм трэд-юнионной
бюрократии по отношению к коммунистам. Наоборот, не только реакционная банда
Грина и К , но и бюрократия "прогрессивных" трэд-юнионов удвоит
преследования революционного крыла, чтобы показать Белому Дому, что она
вполне заслуживает доверия и поддержки. Величайшая опасность состоит в том,
что в нынешний период великого брожения масс и роста трэд-юнионов коммунисты
снова дадут себя изолировать от рабочих организаций. Трэд-юнионной
бюрократии тем легче осуществить эту задачу, что своей нелепой политикой
ультиматизма, командования и бессилия сталинская бюрократия жестоко
скомпрометировала коммунизм в глазах рабочих, - и эта компрометация
распространяется неизбежно и на нас.
Там, где коммунистов выбрасывают или могут начать завтра выбрасывать из
союзов, не только допустимо, но и обязательно не развертывать преждевременно
коммунистического знамени и вести революционную работу "анонимно". Можно
возразить, что такой образ действий заключает в себе известные опасности:
скрывая свое знамя от масс, организация может сама незаметно отвыкнуть от
собственного знамени. Приспособление к врагу и к предрассудкам массы
заключает в себе опасность оппортунистического перерождения. Все это
совершенно правильно. Партия в целом должна действовать с развернутым
знаменем и все вещи называть своими именами. Но мы говорим в данном случае
не о партии (Лиге), а об определенных ее отрядах, работающих внутри
враждебных профсоюзов. Это не одно и то же. Коммунисты в профсоюзах не
могут, разумеется, ни в каком случае дезавуировать партию, т. е. делать
заявления, противоречащие ее программе и ее решениям. Но коммунист в
профсоюзе вовсе не обязан говорить всегда все, что говорит партия в целом.
Коммунист в профсоюзе не обязан называть себя вслух коммунистом. Партия
(Лига) может и должна в своей печати, на народных собраниях, на митингах
стачечников и вообще трэд-юнионных рабочих договорить то, чего не могут
сказать в данное время коммунисты внутри трэд-юнионов. Необходимо провести
разумное разделение труда, при котором разные части партийной организации
дополняют друг друга.
Не может быть, конечно, и речи о том, чтобы коммунисты в трэд-юнионах
по собственному произволу определяли свою политику внутри трэд-юнионов;
партийная организация в целом должна решать, какие формы приспособления к
обстановке трэд-юнионов допустимы и целесообразны. Чем более стеснена
революционная работа в трэд-юнионах, тем строже и систематичнее должен быть
контроль партии над своими членами в трэд-юнионах. Но этот контроль может и
в большинстве случаев должен быть при нынешних условиях строго секретным.
Правда, и при условии такого контроля урезанная работа в трэд-юнионах
может вести к сужению кругозора и снижению революционного уровня.
Противодействовать этому можно только одним способом: коммунисты не должны
быть только трэд-юнионистами, но должны одновременно выполнять вне
трэд-юнионов партийную работу, хотя бы секретно, чтобы не скомпрометировать
себя в трэд-юнионах.
Сталинцы во многих случаях заявляли, что "согласны" работать в
трэд-юнионах лишь при том условии, если им дадут предварительно права
коммунистических фракций. Смешное "условие"! Требовать от трэд-юнионной
бюрократии, которая изгоняет коммунистов, чтобы она добровольно обставила их
работу с необходимым комфортом, угрожая ей в противном случае стачкой, т. е.
отказом от революционной работы - явная бессмыслица! Нужно уметь работать в
профсоюзах без комфорта и без разрешения бюрократии.
Разумеется, коммунисты должны быть объединены во фракцию, но эта
фракция, работающая на основании строгой внутренней дисциплины, вовсе не
должна выступать открыто как фракция, если условия для этого не благоприятны
(а в подавляющем большинстве случаев дело обстоит именно так).
Партия (Лига) должна иметь, разумеется, платформу трэд-юнионной работы
для данного периода. Эту платформу надо уметь переводить на язык
трэд-юнионных масс, чтобы тем вернее вести эти массы вперед. Опасность так
называемого "хвостизма" (серьезная и большая опасность!) будет устранена тем
лучше, чем полнее и решительнее партия в целом будет дополнять работу своих
трэд-юнинонных фракций.
Совершенно ясно, с другой стороны, что столь осторожный характер работа
в трэд-юнионах будет нести до тех пор, пока коммунистам не удастся показать
рабочим, что они не сталинские бюрократы, не тупые ультиматисты, а дельные,
серьезные классовые борцы, на которых можно положиться, которым следует
доверять. Чем больше будет расти влияние коммунистической фракции в
профсоюзах, тем смелее и открытее она будет развертывать свое партийное
знамя.
Мы твердо надеемся на то, что эти основные соображения встретят полное
сочувствие с вашей стороны.
[Л.Д.Троцкий]
25 сентября 1933 г.
Копия
Британской секции
25 сентября 1933 г.
Дорогие товарищи,
Тов. Пэтон предложил мне поместить мои статьи о НРП в журнале
"Аделфи"262. Мой ответ будет ясен из прилагаемой копии.
Вы получили, наверное, выписку из протокола Пленума
И[нтернационального] С[екретариата], из которой ясно, что предложение о
вступлении в НРП было принято Пленумом единогласно. Мне непонятно, кто мог
доставить вам столь ложную информацию. Во всяком случае, не тов. Витте263,
который принимал активное участие в заседании Пленума и голосовал за общее
предложение. Само собой разумеется, я далек от той мысли, что единогласное
мнение Пленума обязывает вас подчиниться. Пленум вынес не готовое решение, а
предложение, но предложение было серьезно обдумано и обсуждено, и вынесено
единогласно.
Тов. Феннер Броквей просил моего разрешения на напечатание в "Нью
Лидер"264 статьи тов. Смита265. Представляю изложение моей беседы с ним266.
Я, разумеется, изъявил согласие. Таким образом вы получите представление об
общем характере беседы, которая, впрочем, почти на сто процентов совпадала с
содержанием посланных вам моих статей.
Я продолжаю думать, что судьба нашей британской секции на ближайшие
годы зависит от правильного отношения к НРП. Еще Шекспир советовал вовремя
пользоваться приливом, чтобы не оставаться на всю жизнь на отмели. Я с
большим нетерпением и беспокойством ожидаю вашего окончательного решения по
этому вопросу.
С товарищеским приветом
Л.Т[роцкий]
25 сент[ября 1933 г.]
Где ты, Наташа? Опять горит лампа на ночном столике, вся комната во
мраке, снизу звуки пианино, через окно шумит океан. Сегодня с утра дождь,
потом яркое солнце, я гулял во дворе, лежал на скамье...
Третий день лечения против малярии, - без хинина: никакого шума в ушах,
никаких вообще субъективных признаков того, что я "лечусь". Аппетит
прекрасный. Через два дня это лечение кончается.
Где ты, Наталочка? Ужасно далеко. Мне кажется моментами, что я забыл
твое лицо. Эта мысль вообще ужасно преследует меня за последние месяцы, со
смерти З[ины]. Очень-очень хочу видеть тебя. Скоро, может быть, нам удастся
поселиться вместе.
26-го. Наталочка, я получил от Lux'а Фуртмюллера267 замечательное
письмо: очень-очень умное, прекрасно написанное литературно, и страшно меня
растрогавшее и напряженным изысканием молодой мысли, и отношением ко мне
лично. Я лежал (в виде исключения) в своей комнате на диване и читал письмо
в чрезвычайном волнении, в котором сочетались и высшая отрада, и острая
грусть: письмо внушало уверенность, что дело наше будет продолжено, и в то
же время навевало мысль, что оно будет продолжено без нас. Письмо это было
им послано в конце июля и случайно открыто в куче бумаг в комнате Жанны (не
по ее, по-видимому, вине, конечно). Где и как письмо пространствовало 2
м[е]с[я]ца, не могу понять. А он, бедняга, волновался. Я ему даже послал
телеграмму сегодня о том, что письмо прочитал только теперь и что немедленно
отвечу.
27-го. Получил от тебя письмо (вместе с письмом для Веры, хорошо, что
ты ей написала). Вчера приехал неожиданно Анри: условиться об отдыхе в
благоприятном месте. Сегодня в 10 1/2 часа утра он уже уехал. Это прекрасный
человек, умный и дельный. Я сейчас занят по уши: готовлю всякие проекты
постановлений и решений, хочу непременно сегодня вечером все это отправить.
Напрасно ты, Наталочка, милая, беспокоишься: я ни разу не озяб.
Полутеплое белье я нашел в шкафу; к тому же здесь вовсе не холодно, я сижу
сейчас в парусиновой куртке при обоих настеж открытых окнах, и мне жарко.
И Лева, и Жанна, видимо, очень рассеянные люди. Леве необходимо все же
хоть немного упорядочить свои приемы. У него нет даже записной книжки
(к[о]т[о]рая должна лежать всегда в одном и том же кармане), он записывает
на клочках, сует в разные карманы, теряет, нервничает.
Письмо я дал ему из рук в руки и попросил: "не забудь, пожалуйста".
Потом перед отъездом спросил: "Не забудешь передать письмо?" Он хлопнул себя
рассеянно по карману: "Нет, нет, что ты..." Он, видимо, переоделся. Я не
сержусь, Наталочка, но ему необходимо дисциплинировать себя... Не
огорчайся...
Крепко, крепко обнимаю и целую тебя, моя родненькая.
Твой
[Л.Д.Троцкий]
По поводу попыток гальванизировать труп Контрольной Комиссии. (Проект
постановления Исполнительной комиссии Лиги)
Исполнительная комиссия назначила в свое время Контрольную Комиссию ad
hoc, исключительно для рассмотрения сплетен, распространявшихся против
некоторых товарищей врагами Лиги и проникших даже внутрь Лиги. В состав
Комиссии были избраны три товарища, которым был хорошо известен бесчестный
характер инсинуаций. Во главе Комиссии был поставлен тов. Витте, который не
только не порицал действия оклеветанных товарищей, но официально взял на
себя ответственность за эти действия в качестве члена Пленума.
Назначенная Контрольная Комиссия оказалась, однако, неработоспособной.
В течение нескольних месяцев она ни разу не собралась. Никакого
расследования сплетен и инсинуаций она не производила.
Ввиду обнаружившейся несостоятельности временной Контрольной Комиссии
Пленум как высший орган большевиков-ленинцев вынес по вопросу о сплетнях
категорическое постановление. Тем самым Контрольная Комиссия, не
существовавшая фактически, была ликвидирована и формально.
Однако после того как члены Комиссии, и прежде всего тов. Витте,
оказались вовлечены в бесприципную борьбу против Лиги и Пленума
И[нтернационального] С[екретариата], они сделали попытку [...]268
Исполнительная комиссия с негодованием и отвращением осуждает такой
недостойный образ действий и предупреждает, что будет каленым железом
выжигать подобные нравы мелкобуржуазной и люмпенпролетарской коррупции из
своих рядов.
[Л.Д.Троцкий]
27 сентября 1933 г.
1. Пленум получает свой мандат от расширенного Пленума или от
интернациональной конференции и действует на основе общих директив.
2. Все вопросы разрешаются в Пленуме большинством голосов и обязательны
для всех нижестоящих организаций и прежде всего для членов самого Пленума.
3. Члены Пленума, оставшиеся в меньшинстве, имеют право довести свое
особое мнение до сведения правлений всех секций. Разумеется, вынесенное
решение приводится в действие немедленно, причем члены меньшинства обязаны
подавать пример несокрушимой дисциплины.
4. В отношении вопросов исключительной важности члены меньшинства
Пленума могут потребовать созыва расширенного Пленума. В случае, если
большинство Пленума считает созыв расширенного Пленума нецелесообразным или
неосуществимым по материальным причинам, меньшинство Пленума может
потребовать опроса правлений всех секций. Решение большинства правлений
секций является обязательным.
Приложение
Ввиду того что представитель бельгийской секции269 проживает в другом
городе, представляется необходимым урегулировать взаимоотношения таким
образом, чтобы, с одной стороны, обеспечить участие представителя
бельгийской секции в разрешении важнейших вопросов, с другой стороны, чтобы
из-за переписки не задерживать текущей работы и наиболее неотложных решений.
Ввиду этого Пленум постановляет:
1. Все документы по подлежащим разрешению вопросам должны своевременно
сообщаться представителю бельгийской секции.
2. Раз (два раза) в месяц происходят заседания с участием бельгийского
делегата, на которых подлежат разрешению наиболее важные принципиальные
вопросы.
3. В промежутках между двумя такими заседаниями голос бельгийского
представителя учитывается по наиболее важным и не терпящим отлагательства
вопросам.
4. Вся текущая работа ведется парижской коллегией Пленума.
5. Во всех вопросах, требующих немедленного решения, независимо от их
важности, парижская коллегия может выносить решения за собственной
ответственностью.
[Л.Д.Троцкий]
27 сентября 1933 г.
По поводу нарушений тов. Витте основных организационных принципов
большевизма (демократического централизма)
Проект
(После точного перечисления всех незаконных действий Витте)
Представляется соверешенно невероятным, что в своей деятельности тов.