Страница:
миллионов.
Младших командиров ("унтерофицеров") приходится готовить в числе
100.000, из красноармейской массы в течение действительной службы при помощи
особого 9-месячного курса в полковых школах. Воспитание унтерофицеров в
территориальных частях представляет известные затруднения. Но помимо
сохранения в кадровой армии добровольцев-сверхсрочных, в распоряжении
военного комиссариата, опирающегося на ряд вспомогательных организаций, есть
достаточно средств для широкого и интенсивного воспитания унтерофицерских
кадров, в том числе и из учащейся молодежи.
В литературе русского эмигрантского офицерства, а отчасти и в военной
иностранной литературе принято не без пренебрежения говорить о стратегии
гражданской войны. У автора, которому в течение трех лет приходилось изо дня
в день вести борьбу против недисциплинированности, дилетантизма и всех видов
анархии, сопровождавших гражданскую войну, нет никаких побуждений
идеализировать организационный или оперативный уровень Красной Армии в те
суровые годы. Нельзя, однако, не видеть, что они были для армии годами
великого исторического крещения. Отдельные рядовые солдаты, унтерофицеры,
прапорщики и поручики сразу поднимались над массой, обнаруживая таланты
организаторов или военачальников, и закаляли свою волю в борьбе большого
размаха. Этим самоучкам приходилось наступать и отступать, бить и быть
битыми, и в конце концов удалось победить. Лучшие из них затем много и
прилежно учились. Среди высших начальников, прошедших сплошь через
гражданскую войну, 80% окончили академии или специальные курсы
усовершенствования. Среди старшего командного состава около 50% получили
высшее военное образование, остальные - среднее. Военная теория дала им
дисциплину мысли, но не убила дерзания, закаленного бурными маневрами
гражданской войны. Этому поколению сейчас от 35 до 45 лет, - возраст
равновесия физических и душевных сил, когда смелая инициатива опирается на
опыт, но еще не подавляется им.
Красный командир может получить батальон после 8 лет службы, полк - на
13 году, дивизию - после 17 лет. Для военных академиков сроки еще более
сокращены. Французскую делегацию поражала молодость командного состава
советской авиации: среди генералов воздуха немало лиц, едва переваливших за
30 лет. Служебные продвижения производятся лишь за отличия по службе:
повышение в порядке очереди совершенно устранено. Эта система обеспечивает
не только самый молодой командный состав в мире, но и отбор наиболее
активных и способных среди молодежи.
Половина красноармейцев и 70% командиров состоят в партии или
комсомоле. Высший командный состав почти сплошь партийный. В случае
мобилизации процент коммунистов, правда, сильно понизится, но все же не
настолько, чтобы расшатать политический костяк армии. В какой мере правящая
ныне партия может быть названа большевистской или коммунистической - вопрос
особый. Но эта партия, как она есть, придает несомненное политическое
единство армии.
Пока царские офицеры занимали в командном слое главное место, они
дублировались политическими комиссарами с неограниченными полномочиями.
Вытекавшую отсюда систему двоевластия приходилось терпеть как меньшее зло,
ибо прежде всего необходимо было завоевать доверие революционной армии к
командному составу и спаять ее единством новой доктрины. Кромвель434 отвечал
в свое время педантам, пренебрежительно отзывавшимся о военной подготовке
большинства его офицеров: "Зато они хорошие проповедники!" И при помощи
командиров из ремесленников и торговцев Кромвель разбил блестящее
королевское офицерство. Красная Армия при системе двоевластия справилась с
врагами не хуже Кромвеля. Сейчас, благодаря тому, что командиры стали
коммунистами, а коммунисты - командирами, проведен столь необходимый в армии
принцип единоначалия. Офицер и "проповедник" сливаются в одном лице.
Характер красного командного состава, как и армии в целом, нельзя
понять вне тех больших исторических событий, которые преобразовали психику
всего народа, вернее целой семьи народов. Старого русского солдата,
воспитанного в патриархальных условиях деревенского "мира", отличала больше
всего слепая стадность. То, что полухвалебно, полупрезрительно называлось на
Западе "славянской душой", было отражением бесформенного и варварского
русского средневековья. "Христолюбивая" армия, которая создала некогда
вокруг царизма ореол могущества, была до костей пропитана традициями
рабства. В давно прошедшие времена, в обстановке полуфеодальной Европы, эта
армия могла иметь свои преимущества как наиболее законченный образец
господствовавшего везде типа. Суворов435, генералиссимус Екатерины II436 и
Павла437, был неоспоримым мастером армии крепостных рабов. Великая
французская революция навсегда ликвидировала военное искусство старой Европы
и царской России. С того времени царизм записал еще, правда, в свою историю
гигантские территориальные хищения, но побед над армиями цивилизованных
наций он уже больше не знал. Нужна была цепь великих поражений и потрясений,
чтобы переплавить в их огне национальный характер. Только на этой новой
социальной и психологической основе могла сложиться Красная Армия. Ее боец
отличается от царского солдата несравненно резче, чем наполеоновский
гвардеец - от солдата Бурбонов. Культ пассивности и примиренной капитуляции
перед препятствиями сменился культом политического и социального дерзания и
технического американизма. От "славянской души" осталось лишь литературное
воспоминание.
Пробужденная народная энергия сказывается в большом и малом, прежде
всего в росте культурности. Незначительный процент неграмотных новобранцев
систематически убывает; из своих рядов Красная Армия не выпускает ни одного
неграмотного. В армии и вне ее наблюдается бурное развитие всех видов
спорта. В одной Москве в этом году 50.000 рабочих, служащих и учащихся
получили значок отличия за хорошую стрельбу. Армия все более становится на
лыжи, что по условиям климата имеет неоценимое военное значение. В области
парашютизма, безмоторного планирования, авиации молодежь достигает больших
успехов. Советские рекордные полеты в стратосферу в памяти у всех. Эти
вершины характеризуют всю горную цепь достижений.
Чтобы оценить всю силу Красной Армии, нет надобности ни в малейшей
идеализации того, что есть. Говорить о благоденствии народов Советского
Союза по меньшей мере рано. Еще слишком много нужды, горя, несправедливости,
а, следовательно, и недовольства. Но мысль о том, будто советские народные
массы склонны ждать помощи от армий Микадо или Гитлера, не может быть
оценена иначе, как бред. Несмотря на все трудности переходного режима,
политическая и нравственная спайка народов СССР достаточно крепка, во всяком
случае крепче, чем у вероятных врагов. Сказанное вовсе не означает, что
война, хотя бы и победоносная, была бы в интересах Советского Союза.
Наоборот, она далеко отбросила бы его назад. Но сохранение мира зависит по
крайней мере от двух сторон. Надо брать факты как они есть: война не только
не исключена, она почти неизбежна. Кто умеет и хочет читать в книге истории,
тот поймет заранее, что если русскую революцию, длящуюся с приливами и
отливами уже почти тридцать лет (с 1905 г.!), заставят направить свой поток
в русло войны, она развернет грозную и сокрушительную силу.
Дальний Восток
Военные силы, сосредоточенные на Дальнем Востоке в месяцы крайнего
обострения японо-советских отношений, поражают на первый взгляд своей
незначительностью. Японский военный министр Хаяси438 говорил 3 февраля, что
его правительство содержит в Маньчжурии лишь 50.000 солдат, тогда как Советы
сосредоточили на своей ближайшей границе 100.000 человек и 300 аэропланов.
Опровергая Хаяси, Блюхер, командующий Особой Дальневосточной армией459,
утверждал, что японцы сосредоточили в Маньчжурии на самом деле 130.000,
больше трети своей активной армии, плюс 115.000 солдат Манчжоу-Го, итого
245.000 при 500 самолетах. В то же время Блюхер заверял, что советские
вооруженные силы не уступают японским. По масштабам великой войны дело идет
почти что о партизанских отрядах.
Свойства дальневосточного театра (необъятные и крайне пересеченные
пространства, редкость населения, плохие пути сообщения, отдаленность от
основных баз) исключают сосредоточение миллионных масс, сплошной и глубокий
фронт, позиционную войну. В русско-японской войне 1904-[19]05 гг.440
участвовало с русской стороны 320.000 солдат, а к концу, т. е. к полному
разгрому царской армии, - 500.000. Японцы едва достигли этого числа. Царской
армии не хватало не транспорта, не численности, а умения. Военная техника с
того времени неузнаваемо изменилась. Но основные свойства военного театра на
Востоке остались те же. Маньчжурия является для Японии промежуточной базой,
которая отделена от основных баз морем. Японский флот господствует на море,
но не под водой и не в воздухе. Морской транспорт связан с опасностями.
Китайское население Маньчжурии враждебно японцам. Миллионных масс Япония не
сможет сосредоточить на дальневосточном театре, как и Советы. Новейшая
техника будет по необходимости сочетаться с тактическими методами прошлого.
Для Забайкалья и Приморья стратегия Наполеона, пожалуй, даже Аннибала441,
сохраняет добрую долю своей силы. Рейды крупных кавалерийских соединений
будут вносить решительные изменения в военную карту. Японские железные
дороги в Маньчжурии будут подвергаться б громадная работа выпадет на долю новой техники в
лице авиации как средства разведки, связи, транспорта и бомбардировки.
Поскольку вообще война в Приморье и Приамурье будет носить подвижной и
маневренный характер, исход ее будет в решающей степени зависеть от
способности отдельных отрядов к самостоятельным действиям, от инициативы
низших начальников, от находчивости каждого отдельного солдата,
предоставленного самому себе. Во всех этих отношениях Красная Армия должна,
на наш взгляд, превосходить японскую по крайней мере настолько же, насколько
в 1904-[19]05 годах японская превосходила царскую.
Как показали события истекшего года, Токио не решается сейчас начать.
Между тем каждый новый год будет менять соотношение сил к невыгоде Японии.
Уже развитие Кузнецкой военно-промышленной базы442 освобождает
дальневосточный фронт от необходимости опираться на европейский тыл.
Радикальная реконструкция пропускной способности дороги Москва-Хабаровск
путем проведения второй колеи поставлена советским правительством в качестве
первостепенной задачи на 1934 год. Наряду с этим приступили к строительству
железнодорожной линии от Байкальского озера к низовьям Амура443, на
протяжении 1,400 километров. Новая магистраль должна пройти через богатейший
район углей Буреи и руды Хингана444. Программа нового промышленного
строительства должна превратить область Буреи, отстоящую всего на 500
километров от Хабаровска, т. е. в десять раз ближе Кузнецкого района, в
самостоятельную промышленную военно-техническую базу Дальнего Востока.
Гигантские работы транспортного и промышленного характера в сочетании со
значительными экономическими льготами, предоставленными населению Дальнего
Востока, должны привести к быстрому заселению этого края, что окончательно
вырвет почву из-под сибирских планов японского империализма.
И тем не менее внутреннее положение Японии делает войну почти
неизбежной, как она, несмотря на все предостерегающие голоса, оказалась
неотвратимой для царизма тридцать лет тому назад. Не будет парадоксом
сказать, что, возникнув, война на Дальнем Востоке окажется либо очень
короткой, почти молниеносной, либо весьма затяжной. Цель Японии - захват
Дальнего Востока и по возможности значительной части Забайкалья - сама по
себе требует очень больших сроков. Война могла бы кончиться скоро только при
том условии, если бы Советскому Союзу удалось решительно и надолго сокрушить
японское наступление в самом начале. Для разрешения этой оборонительной
задачи авиация дает Советам оружие неоценимой силы.
Нет надобности быть адептом "интегральной" авиационной войны, т. е.
верить в перенесение решающих боевых операций в воздух, чтобы признавать,
что при известных условиях авиация несомненно способна разрешить проблему
войны, радикально парализовав наступательные операции противника. Именно
такова обстановка на Дальнем Востоке. Когда Хаяси жаловался на
сосредоточение советской авиации в Приморье, он этим выдал вполне объяснимую
тревогу правящих кругов Японии, политические центры которой,
военно-промышленные конгломераты, важнейшие военные базы открыты ударам
красных воздушных флотилий. Имея Приморье как базу, можно при помощи авиации
дальнего действия внести величайшие разрушения в жизненные центры островной
империи. Даже если сделать маловероятное допущение, что Япония выдвинет
воздушный флот равной или превосходящей силы, опасность для островов
окажется только ослабленной, но не устраненной. Нельзя создать непроходимый
воздушный барьер, прорывы будут слишком часты, а каждый прорыв чреват
большими последствиями.
Решающее значение в этой дуэли будет иметь не материально-технический
перевес, который несомненно существует на стороне советской авиации и
который в ближайшее время может только возрастать, а относительное
географическое расположение сторон. В то время, как почти все японские
центры открыты нападению с воздуха, японская авиация не может ответить
сколько-нибудь равносильными ударами: не только до Москвы, но и до
Кузнецкого бассейна (6-7.000 километров!) нельзя долететь без посадки. Между
тем ни в Приморской области, ни в Восточной Сибири нет таких жизненных
центров, разгром которых мог бы оказать решающее или хотя бы существенное
влияние на ход войны. Преимущества положения, помноженные на более
могущественную технику, дадут Красной Армии перевес, который трудно выразить
в каком-либо точном коэффициенте, но который может приобрести решающее
значение.
Если бы, однако, советская авиация оказалась неподготовленной для
разрешения грандиозной задачи третьего измерения, центр тяжести операций был
бы перенесен на плоскость, причем вступили бы в силу законы дальневосточного
театра; главный из этих законов именуется: медленность. Для внезапного
захвата Приморья срок явно упущен. Сейчас Владивосток представляет собою
серьезно укрепленную позицию, которая может стать Верденом тихоокеанского
побережья. Пытаться взять крепость можно только с суши, для чего
понадобилась бы, пожалуй, дюжина дивизий, в 2 1/2 - 3 раза больше, чем для
обороны. Даже в случае окончательной удачи эта операция может отнять месяцы
и тем предоставить неоценимый дополнительный срок в распоряжение Красной
Армии. Продвижение японцев на Запад требовало бы огромных подготовительных
работ: сооружения промежуточных баз, прокладки железных дорог и подъездных
путей. Сами успехи Японии на этом пути создавали бы возрастающие
затруднения, ибо Красная Армия отступала бы на свои базы, а японцы
растекались бы в негостеприимном пространстве, имея за своей спиной
порабощенную Маньчжурию, задавленную Корею и враждебный Китай. Затяжная
война открывала бы возможность формирования в глубоком тылу у японцев
Китайской армии при содействии советской техники и советских инструкторов.
Но здесь мы входим уже в область мировых отношений в подлинном смысле
слова, со всеми таящимися в них возможностями, опасностями и неизвестными
величинами. Многие из приведенных выше соображений и расчетов оказались бы,
конечно, опровергнуты, если бы война продлилась ряд лет и вынудила советы
поставить под ружье 20 миллионов душ. Слабейшим звеном после транспорта или
наряду с транспортом, оказалось бы в этом случае, вероятно, советское
сельское хозяйство, основные проблемы которого еще далеки от разрешения.
Однако как раз в перспективе большой войны совершенно недопустимо брать
вопрос об СССР изолированно, т. е. вне прямой связи со всей мировой
обстановкой. Каковы будут группировки стран на Востоке и на Западе? Окажется
ли осуществимой военная коалиция Японии и Германии? Найдет ли СССР
союзников, и кого именно? Что станется со свободой морских путей? Каково
будет продовольственное и вообще экономическое положение Японии? Очутится ли
Германия в новом кольце блокады? Какою окажется относительная устойчивость
режимов воюющих стран? Число этих вопросов можно было бы умножить. Все они
неотвратимо вытекут из обстановки мировой войны, но ответить на них априорно
никому не дано. Ответ будет найден в самом ходе взаимного истребления
народов, и этот ответ может оказаться беспощадным приговором для всей нашей
цивилизации.
Л.Троцкий
13 марта 1934 г.
Большевики-ленинцы - мировому пролетартату. За Четвертый
Интернационал!445
Мы, представители коммунистов-интернационалистов (большевиков-ленинцев)
СССР, Германии, Франции, Англии, Италии, Испании, Голландии, Бельгии,
Соед[иненных] Штатов, Южной Америки, Китая и ряда других государств,
обращаемся к вам, пролетарии всех стран, в час грозной исторической
опасности с настоящим призывом.
После разгрома австрийского пролетариата446 и кровавых боев на улицах
Парижа447 стало ясным и слепым: старые методы борьбы, рассчитанные на мирное
развитие, исчерпали себя до конца. Загнивающему капитализму не остается
ничего другого, как разгромить пролетариат, разрушить его организации,
растоптать его волю, превратить его в безропотного раба. Буржуазия не хочет
и не может ждать того часа, когда у пролетариата окажется 51% парламентских
мандатов. Вопрос решается силой. Финансовый капитал организует и вооружает
фашистские банды. Муссолинизм - не итальянское, а мировое явление. Гангрена
варварской реакции охватывает одну страну за другой. На очереди стоит ныне
Франция. 6 февраля было первой репетицией фашистского бандитизма. В Англии
готовятся те же явления. В Америке условий для фашизма меньше, чем в Европе.
Какое чудовищное унижение!
Пролетариат - единственный творческий класс современного общества. От
него зависит вся жизнь страны, ее хозяйство и культура. Вместе с
полупролетарскими массами, вождем которых он призван стать, пролетариат
составляет подавляющее большинство цивилизованного человечества. Он
воодушевлен великим социальным идеалом. На протяжении всей новой истории, и
в последние дни снова в Австрии, он показал, что способен на великий
бескорыстный героизм. И тем не менее фашизм, опирающийся на худшие, наиболее
деморализованные элементы мелкой буржуазии, на человеческую пыль, на отрепья
нации, одерживает одну победу за другой.
Где причина?
Вот вопрос, который сверлит сознание каждого рабочего. Ответ написан
огненным языком самих событий: причина в негодности руководства. Пролетариат
предан, разрознен и обессилен сверху. Основная вина лежит на
социал-демократии, на Втором Интернационале. Пока дело ограничивалось
мирными парламентскими и профсоюзными стычками и сделками, рабочим массам
незаметно было, что в штабах сидят ограниченные чиновники, бывшие реформисты
и полуреволюционеры, ставшие консервативными мелкими буржуа, наконец, прямые
изменники. Этим вождям (Вельсу и Гильфердингу, Вандервельде и де Ману, Леону
Блюму и Реноделю448, Ленсбэри и Гендерсону, Роберту Гримму и пр.) мысли и
чувства буржуазных министров, банкиров, журналистов, профессоров неизмеримо
ближе, чем мысли и чувства пролетариев, безработных, бедняков-крестьян,
голодных подростков, вырастающих на мостовой.
Но тяжкая вина лежит также и на Третьем Интернационале, который высоко
поднялся под знаменем Октябрьской Революции, но, падая со ступеньки на
ступеньку, превратился из революционного пролетарского авангарда в
окостеневший бюрократический аппарат. Сталинский Коминтерн руководил
революцией в Китае и погубил ее. Коминтерн вывел революционных рабочих во
всем мире из профессиональных союзов, изолировал левое крыло и спас тем
консервативную профсоюзную бюрократию от крушения. Коминтерн заключает блоки
с отдельными буржуазными пацифистами, болтунами и карьеристами и
отказывается от совместных действий с массовыми пролетарскими организациями.
Сталинское руководство Коминтерна говорит мировому пролетариату: "Признай
заранее и без возражений мое командование, иначе я буду взрывать боевое
единство твоих рядов и саботировать оборону против фашизма". Такова была в
течение 1929-1932 гг. политика самой могущественной секции Коминтерна,
германской компартии, и эта политика привела к победе Гитлера. В Австрии
компартия благодаря цепи преступлений и ошибок Коминтерна так и не сумела
поднять головы. Наконец, сейчас, несмотря на все трагические уроки,
компартии во Франции, Англии и других странах продолжают рабски повторять
преступную политику германских сталинцев. Марсель Кашен в сочетании с Леоном
Блюмом дадут неизбежно тот же результат, какой дал Тельман в сочетании с
Вельсом. На этом пути рабочих ожидает полная, окончательная катастрофа.
Плодом великого Октябрьского переворота в России явилось Советское
государство. Оно показало, какие силы и возможности таятся в пролетариате.
Советское государство остается и сегодня плотью от нашей плоти и костью от
наших костей. На защиту Советского государства в трудный час мы призываем
стать грудью каждого честного рабочего!
Но под гнетом мирового империализма, внутренних трудностей и ошибок
руководства над рабочими и крестьянскими советами поднялась могущественная
бюрократия, которая создала религию своей непогрешимости. Самовластие
бесконтрольной бюрократии представляет ныне величайшую угрозу для
дальнейшего развития братских народов СССР и для торжества мирового
социализма. Созданный Лениным Коммунистический Интернационал погиб жертвой
своей рабской зависимости от переродившейся советской бюрократии.
Где же выход?
Надо строить новую партию и новый Интернационал. Эти слова сегодня
звучат еще для многих, как голос "сектантства" или "отчаяния". Между тем
лозунг нового Интернационала диктуется всей обстановкой, как на мировой
арене, так и в каждой отдельной стране. Другого пути нет. Можно ли в самом
деле исправить и возродить разъеденную насквозь преступлениями и изменами
социал-демократию? Война и все события после войны отвечают: нет! Не лучше
обстоит дело и с Третьим Интернационалом. Мы, большевики-ленинцы,
называвшиеся ранее левой оппозицией, свыше 10 лет пытались возродить
Коминтерн, вернуть его на путь Маркса и Ленина. Грандиозные события во всех
частях света подтвердили наши предостережения и наши призывы. Тщетно!
Консервативные идеи и сплоченные интересы привилегированного
бюрократического строя оказались сильнее всех уроков истории. Перестроить
аппарат Коминтерна через посредство масс невозможно, ибо этот аппарат не
зависит от масс.
Второй и Третий Интернационалы исчерпали себя.
Сейчас они являются только помехами на пути пролетариата. Нужно
создавать революционную организацию, отвечающую характеру новой исторической
эпохи и ее задачам. Нужно новое вино вливать в новые меха. Нужно строить
подлинно революционную партию в каждой стране и новый Интернационал.
* * *
Мыслящий рабочий не может не признавать железной логики этого вывода.
Но его точат сомнения, порожденные еще слишком свежими разочарованиями.
Новая партия? Это значит - новый раскол. Между тем пролетариату больше всего
необходимо единство. Таков самый простой довод, чаще всего нашептываемый
робостью мысли перед великими трудностями.
Неверно, - отвечаем мы, - будто пролетариату нужно единство само по
себе. Ему нужно революционное единство классовой борьбы. В Австрии почти
весь пролетариат был объединен под знаменем социал-демократии; но эта партия
учила рабочих капитуляции, а не борьбе. Австрийские рабочие показали, что
умеют драться. С ними [вместе] храбро дралась и часть старых вождей. Но за
поражение несет ответственность партия в целом. Оппортунистическое
"единство" оказалось путем к гибели. В Бельгии партия Вандервельде, де Мана
и К ведет за собой подавляющее большинство рабочего класса. Но какая цена
этому "единству", если насквозь развращенный генеральный штаб пролетарской
армии ползает на животе перед королевской властью, перед патриотическим
епископом, перед либеральным бургомистром, перед всеми представителями
классового врага! В маленькой Норвегии руководимая Транмелем
оппортунистическая партия, объединившая на выборах 45% голосов, повторяет
все преступления австрийской социал-демократии, парализует пролетариат и
расчищает, таким образом, дорогу для норвежского фашизма. Такого рода
единство означает петлю на шее рабочего класса.
Нам нужно действительное, боевое, революционное единство: для отпора
фашизму, для защиты нашего права на существование, для непримиримой борьбы с
Младших командиров ("унтерофицеров") приходится готовить в числе
100.000, из красноармейской массы в течение действительной службы при помощи
особого 9-месячного курса в полковых школах. Воспитание унтерофицеров в
территориальных частях представляет известные затруднения. Но помимо
сохранения в кадровой армии добровольцев-сверхсрочных, в распоряжении
военного комиссариата, опирающегося на ряд вспомогательных организаций, есть
достаточно средств для широкого и интенсивного воспитания унтерофицерских
кадров, в том числе и из учащейся молодежи.
В литературе русского эмигрантского офицерства, а отчасти и в военной
иностранной литературе принято не без пренебрежения говорить о стратегии
гражданской войны. У автора, которому в течение трех лет приходилось изо дня
в день вести борьбу против недисциплинированности, дилетантизма и всех видов
анархии, сопровождавших гражданскую войну, нет никаких побуждений
идеализировать организационный или оперативный уровень Красной Армии в те
суровые годы. Нельзя, однако, не видеть, что они были для армии годами
великого исторического крещения. Отдельные рядовые солдаты, унтерофицеры,
прапорщики и поручики сразу поднимались над массой, обнаруживая таланты
организаторов или военачальников, и закаляли свою волю в борьбе большого
размаха. Этим самоучкам приходилось наступать и отступать, бить и быть
битыми, и в конце концов удалось победить. Лучшие из них затем много и
прилежно учились. Среди высших начальников, прошедших сплошь через
гражданскую войну, 80% окончили академии или специальные курсы
усовершенствования. Среди старшего командного состава около 50% получили
высшее военное образование, остальные - среднее. Военная теория дала им
дисциплину мысли, но не убила дерзания, закаленного бурными маневрами
гражданской войны. Этому поколению сейчас от 35 до 45 лет, - возраст
равновесия физических и душевных сил, когда смелая инициатива опирается на
опыт, но еще не подавляется им.
Красный командир может получить батальон после 8 лет службы, полк - на
13 году, дивизию - после 17 лет. Для военных академиков сроки еще более
сокращены. Французскую делегацию поражала молодость командного состава
советской авиации: среди генералов воздуха немало лиц, едва переваливших за
30 лет. Служебные продвижения производятся лишь за отличия по службе:
повышение в порядке очереди совершенно устранено. Эта система обеспечивает
не только самый молодой командный состав в мире, но и отбор наиболее
активных и способных среди молодежи.
Половина красноармейцев и 70% командиров состоят в партии или
комсомоле. Высший командный состав почти сплошь партийный. В случае
мобилизации процент коммунистов, правда, сильно понизится, но все же не
настолько, чтобы расшатать политический костяк армии. В какой мере правящая
ныне партия может быть названа большевистской или коммунистической - вопрос
особый. Но эта партия, как она есть, придает несомненное политическое
единство армии.
Пока царские офицеры занимали в командном слое главное место, они
дублировались политическими комиссарами с неограниченными полномочиями.
Вытекавшую отсюда систему двоевластия приходилось терпеть как меньшее зло,
ибо прежде всего необходимо было завоевать доверие революционной армии к
командному составу и спаять ее единством новой доктрины. Кромвель434 отвечал
в свое время педантам, пренебрежительно отзывавшимся о военной подготовке
большинства его офицеров: "Зато они хорошие проповедники!" И при помощи
командиров из ремесленников и торговцев Кромвель разбил блестящее
королевское офицерство. Красная Армия при системе двоевластия справилась с
врагами не хуже Кромвеля. Сейчас, благодаря тому, что командиры стали
коммунистами, а коммунисты - командирами, проведен столь необходимый в армии
принцип единоначалия. Офицер и "проповедник" сливаются в одном лице.
Характер красного командного состава, как и армии в целом, нельзя
понять вне тех больших исторических событий, которые преобразовали психику
всего народа, вернее целой семьи народов. Старого русского солдата,
воспитанного в патриархальных условиях деревенского "мира", отличала больше
всего слепая стадность. То, что полухвалебно, полупрезрительно называлось на
Западе "славянской душой", было отражением бесформенного и варварского
русского средневековья. "Христолюбивая" армия, которая создала некогда
вокруг царизма ореол могущества, была до костей пропитана традициями
рабства. В давно прошедшие времена, в обстановке полуфеодальной Европы, эта
армия могла иметь свои преимущества как наиболее законченный образец
господствовавшего везде типа. Суворов435, генералиссимус Екатерины II436 и
Павла437, был неоспоримым мастером армии крепостных рабов. Великая
французская революция навсегда ликвидировала военное искусство старой Европы
и царской России. С того времени царизм записал еще, правда, в свою историю
гигантские территориальные хищения, но побед над армиями цивилизованных
наций он уже больше не знал. Нужна была цепь великих поражений и потрясений,
чтобы переплавить в их огне национальный характер. Только на этой новой
социальной и психологической основе могла сложиться Красная Армия. Ее боец
отличается от царского солдата несравненно резче, чем наполеоновский
гвардеец - от солдата Бурбонов. Культ пассивности и примиренной капитуляции
перед препятствиями сменился культом политического и социального дерзания и
технического американизма. От "славянской души" осталось лишь литературное
воспоминание.
Пробужденная народная энергия сказывается в большом и малом, прежде
всего в росте культурности. Незначительный процент неграмотных новобранцев
систематически убывает; из своих рядов Красная Армия не выпускает ни одного
неграмотного. В армии и вне ее наблюдается бурное развитие всех видов
спорта. В одной Москве в этом году 50.000 рабочих, служащих и учащихся
получили значок отличия за хорошую стрельбу. Армия все более становится на
лыжи, что по условиям климата имеет неоценимое военное значение. В области
парашютизма, безмоторного планирования, авиации молодежь достигает больших
успехов. Советские рекордные полеты в стратосферу в памяти у всех. Эти
вершины характеризуют всю горную цепь достижений.
Чтобы оценить всю силу Красной Армии, нет надобности ни в малейшей
идеализации того, что есть. Говорить о благоденствии народов Советского
Союза по меньшей мере рано. Еще слишком много нужды, горя, несправедливости,
а, следовательно, и недовольства. Но мысль о том, будто советские народные
массы склонны ждать помощи от армий Микадо или Гитлера, не может быть
оценена иначе, как бред. Несмотря на все трудности переходного режима,
политическая и нравственная спайка народов СССР достаточно крепка, во всяком
случае крепче, чем у вероятных врагов. Сказанное вовсе не означает, что
война, хотя бы и победоносная, была бы в интересах Советского Союза.
Наоборот, она далеко отбросила бы его назад. Но сохранение мира зависит по
крайней мере от двух сторон. Надо брать факты как они есть: война не только
не исключена, она почти неизбежна. Кто умеет и хочет читать в книге истории,
тот поймет заранее, что если русскую революцию, длящуюся с приливами и
отливами уже почти тридцать лет (с 1905 г.!), заставят направить свой поток
в русло войны, она развернет грозную и сокрушительную силу.
Дальний Восток
Военные силы, сосредоточенные на Дальнем Востоке в месяцы крайнего
обострения японо-советских отношений, поражают на первый взгляд своей
незначительностью. Японский военный министр Хаяси438 говорил 3 февраля, что
его правительство содержит в Маньчжурии лишь 50.000 солдат, тогда как Советы
сосредоточили на своей ближайшей границе 100.000 человек и 300 аэропланов.
Опровергая Хаяси, Блюхер, командующий Особой Дальневосточной армией459,
утверждал, что японцы сосредоточили в Маньчжурии на самом деле 130.000,
больше трети своей активной армии, плюс 115.000 солдат Манчжоу-Го, итого
245.000 при 500 самолетах. В то же время Блюхер заверял, что советские
вооруженные силы не уступают японским. По масштабам великой войны дело идет
почти что о партизанских отрядах.
Свойства дальневосточного театра (необъятные и крайне пересеченные
пространства, редкость населения, плохие пути сообщения, отдаленность от
основных баз) исключают сосредоточение миллионных масс, сплошной и глубокий
фронт, позиционную войну. В русско-японской войне 1904-[19]05 гг.440
участвовало с русской стороны 320.000 солдат, а к концу, т. е. к полному
разгрому царской армии, - 500.000. Японцы едва достигли этого числа. Царской
армии не хватало не транспорта, не численности, а умения. Военная техника с
того времени неузнаваемо изменилась. Но основные свойства военного театра на
Востоке остались те же. Маньчжурия является для Японии промежуточной базой,
которая отделена от основных баз морем. Японский флот господствует на море,
но не под водой и не в воздухе. Морской транспорт связан с опасностями.
Китайское население Маньчжурии враждебно японцам. Миллионных масс Япония не
сможет сосредоточить на дальневосточном театре, как и Советы. Новейшая
техника будет по необходимости сочетаться с тактическими методами прошлого.
Для Забайкалья и Приморья стратегия Наполеона, пожалуй, даже Аннибала441,
сохраняет добрую долю своей силы. Рейды крупных кавалерийских соединений
будут вносить решительные изменения в военную карту. Японские железные
дороги в Маньчжурии будут подвергаться б громадная работа выпадет на долю новой техники в
лице авиации как средства разведки, связи, транспорта и бомбардировки.
Поскольку вообще война в Приморье и Приамурье будет носить подвижной и
маневренный характер, исход ее будет в решающей степени зависеть от
способности отдельных отрядов к самостоятельным действиям, от инициативы
низших начальников, от находчивости каждого отдельного солдата,
предоставленного самому себе. Во всех этих отношениях Красная Армия должна,
на наш взгляд, превосходить японскую по крайней мере настолько же, насколько
в 1904-[19]05 годах японская превосходила царскую.
Как показали события истекшего года, Токио не решается сейчас начать.
Между тем каждый новый год будет менять соотношение сил к невыгоде Японии.
Уже развитие Кузнецкой военно-промышленной базы442 освобождает
дальневосточный фронт от необходимости опираться на европейский тыл.
Радикальная реконструкция пропускной способности дороги Москва-Хабаровск
путем проведения второй колеи поставлена советским правительством в качестве
первостепенной задачи на 1934 год. Наряду с этим приступили к строительству
железнодорожной линии от Байкальского озера к низовьям Амура443, на
протяжении 1,400 километров. Новая магистраль должна пройти через богатейший
район углей Буреи и руды Хингана444. Программа нового промышленного
строительства должна превратить область Буреи, отстоящую всего на 500
километров от Хабаровска, т. е. в десять раз ближе Кузнецкого района, в
самостоятельную промышленную военно-техническую базу Дальнего Востока.
Гигантские работы транспортного и промышленного характера в сочетании со
значительными экономическими льготами, предоставленными населению Дальнего
Востока, должны привести к быстрому заселению этого края, что окончательно
вырвет почву из-под сибирских планов японского империализма.
И тем не менее внутреннее положение Японии делает войну почти
неизбежной, как она, несмотря на все предостерегающие голоса, оказалась
неотвратимой для царизма тридцать лет тому назад. Не будет парадоксом
сказать, что, возникнув, война на Дальнем Востоке окажется либо очень
короткой, почти молниеносной, либо весьма затяжной. Цель Японии - захват
Дальнего Востока и по возможности значительной части Забайкалья - сама по
себе требует очень больших сроков. Война могла бы кончиться скоро только при
том условии, если бы Советскому Союзу удалось решительно и надолго сокрушить
японское наступление в самом начале. Для разрешения этой оборонительной
задачи авиация дает Советам оружие неоценимой силы.
Нет надобности быть адептом "интегральной" авиационной войны, т. е.
верить в перенесение решающих боевых операций в воздух, чтобы признавать,
что при известных условиях авиация несомненно способна разрешить проблему
войны, радикально парализовав наступательные операции противника. Именно
такова обстановка на Дальнем Востоке. Когда Хаяси жаловался на
сосредоточение советской авиации в Приморье, он этим выдал вполне объяснимую
тревогу правящих кругов Японии, политические центры которой,
военно-промышленные конгломераты, важнейшие военные базы открыты ударам
красных воздушных флотилий. Имея Приморье как базу, можно при помощи авиации
дальнего действия внести величайшие разрушения в жизненные центры островной
империи. Даже если сделать маловероятное допущение, что Япония выдвинет
воздушный флот равной или превосходящей силы, опасность для островов
окажется только ослабленной, но не устраненной. Нельзя создать непроходимый
воздушный барьер, прорывы будут слишком часты, а каждый прорыв чреват
большими последствиями.
Решающее значение в этой дуэли будет иметь не материально-технический
перевес, который несомненно существует на стороне советской авиации и
который в ближайшее время может только возрастать, а относительное
географическое расположение сторон. В то время, как почти все японские
центры открыты нападению с воздуха, японская авиация не может ответить
сколько-нибудь равносильными ударами: не только до Москвы, но и до
Кузнецкого бассейна (6-7.000 километров!) нельзя долететь без посадки. Между
тем ни в Приморской области, ни в Восточной Сибири нет таких жизненных
центров, разгром которых мог бы оказать решающее или хотя бы существенное
влияние на ход войны. Преимущества положения, помноженные на более
могущественную технику, дадут Красной Армии перевес, который трудно выразить
в каком-либо точном коэффициенте, но который может приобрести решающее
значение.
Если бы, однако, советская авиация оказалась неподготовленной для
разрешения грандиозной задачи третьего измерения, центр тяжести операций был
бы перенесен на плоскость, причем вступили бы в силу законы дальневосточного
театра; главный из этих законов именуется: медленность. Для внезапного
захвата Приморья срок явно упущен. Сейчас Владивосток представляет собою
серьезно укрепленную позицию, которая может стать Верденом тихоокеанского
побережья. Пытаться взять крепость можно только с суши, для чего
понадобилась бы, пожалуй, дюжина дивизий, в 2 1/2 - 3 раза больше, чем для
обороны. Даже в случае окончательной удачи эта операция может отнять месяцы
и тем предоставить неоценимый дополнительный срок в распоряжение Красной
Армии. Продвижение японцев на Запад требовало бы огромных подготовительных
работ: сооружения промежуточных баз, прокладки железных дорог и подъездных
путей. Сами успехи Японии на этом пути создавали бы возрастающие
затруднения, ибо Красная Армия отступала бы на свои базы, а японцы
растекались бы в негостеприимном пространстве, имея за своей спиной
порабощенную Маньчжурию, задавленную Корею и враждебный Китай. Затяжная
война открывала бы возможность формирования в глубоком тылу у японцев
Китайской армии при содействии советской техники и советских инструкторов.
Но здесь мы входим уже в область мировых отношений в подлинном смысле
слова, со всеми таящимися в них возможностями, опасностями и неизвестными
величинами. Многие из приведенных выше соображений и расчетов оказались бы,
конечно, опровергнуты, если бы война продлилась ряд лет и вынудила советы
поставить под ружье 20 миллионов душ. Слабейшим звеном после транспорта или
наряду с транспортом, оказалось бы в этом случае, вероятно, советское
сельское хозяйство, основные проблемы которого еще далеки от разрешения.
Однако как раз в перспективе большой войны совершенно недопустимо брать
вопрос об СССР изолированно, т. е. вне прямой связи со всей мировой
обстановкой. Каковы будут группировки стран на Востоке и на Западе? Окажется
ли осуществимой военная коалиция Японии и Германии? Найдет ли СССР
союзников, и кого именно? Что станется со свободой морских путей? Каково
будет продовольственное и вообще экономическое положение Японии? Очутится ли
Германия в новом кольце блокады? Какою окажется относительная устойчивость
режимов воюющих стран? Число этих вопросов можно было бы умножить. Все они
неотвратимо вытекут из обстановки мировой войны, но ответить на них априорно
никому не дано. Ответ будет найден в самом ходе взаимного истребления
народов, и этот ответ может оказаться беспощадным приговором для всей нашей
цивилизации.
Л.Троцкий
13 марта 1934 г.
Большевики-ленинцы - мировому пролетартату. За Четвертый
Интернационал!445
Мы, представители коммунистов-интернационалистов (большевиков-ленинцев)
СССР, Германии, Франции, Англии, Италии, Испании, Голландии, Бельгии,
Соед[иненных] Штатов, Южной Америки, Китая и ряда других государств,
обращаемся к вам, пролетарии всех стран, в час грозной исторической
опасности с настоящим призывом.
После разгрома австрийского пролетариата446 и кровавых боев на улицах
Парижа447 стало ясным и слепым: старые методы борьбы, рассчитанные на мирное
развитие, исчерпали себя до конца. Загнивающему капитализму не остается
ничего другого, как разгромить пролетариат, разрушить его организации,
растоптать его волю, превратить его в безропотного раба. Буржуазия не хочет
и не может ждать того часа, когда у пролетариата окажется 51% парламентских
мандатов. Вопрос решается силой. Финансовый капитал организует и вооружает
фашистские банды. Муссолинизм - не итальянское, а мировое явление. Гангрена
варварской реакции охватывает одну страну за другой. На очереди стоит ныне
Франция. 6 февраля было первой репетицией фашистского бандитизма. В Англии
готовятся те же явления. В Америке условий для фашизма меньше, чем в Европе.
Какое чудовищное унижение!
Пролетариат - единственный творческий класс современного общества. От
него зависит вся жизнь страны, ее хозяйство и культура. Вместе с
полупролетарскими массами, вождем которых он призван стать, пролетариат
составляет подавляющее большинство цивилизованного человечества. Он
воодушевлен великим социальным идеалом. На протяжении всей новой истории, и
в последние дни снова в Австрии, он показал, что способен на великий
бескорыстный героизм. И тем не менее фашизм, опирающийся на худшие, наиболее
деморализованные элементы мелкой буржуазии, на человеческую пыль, на отрепья
нации, одерживает одну победу за другой.
Где причина?
Вот вопрос, который сверлит сознание каждого рабочего. Ответ написан
огненным языком самих событий: причина в негодности руководства. Пролетариат
предан, разрознен и обессилен сверху. Основная вина лежит на
социал-демократии, на Втором Интернационале. Пока дело ограничивалось
мирными парламентскими и профсоюзными стычками и сделками, рабочим массам
незаметно было, что в штабах сидят ограниченные чиновники, бывшие реформисты
и полуреволюционеры, ставшие консервативными мелкими буржуа, наконец, прямые
изменники. Этим вождям (Вельсу и Гильфердингу, Вандервельде и де Ману, Леону
Блюму и Реноделю448, Ленсбэри и Гендерсону, Роберту Гримму и пр.) мысли и
чувства буржуазных министров, банкиров, журналистов, профессоров неизмеримо
ближе, чем мысли и чувства пролетариев, безработных, бедняков-крестьян,
голодных подростков, вырастающих на мостовой.
Но тяжкая вина лежит также и на Третьем Интернационале, который высоко
поднялся под знаменем Октябрьской Революции, но, падая со ступеньки на
ступеньку, превратился из революционного пролетарского авангарда в
окостеневший бюрократический аппарат. Сталинский Коминтерн руководил
революцией в Китае и погубил ее. Коминтерн вывел революционных рабочих во
всем мире из профессиональных союзов, изолировал левое крыло и спас тем
консервативную профсоюзную бюрократию от крушения. Коминтерн заключает блоки
с отдельными буржуазными пацифистами, болтунами и карьеристами и
отказывается от совместных действий с массовыми пролетарскими организациями.
Сталинское руководство Коминтерна говорит мировому пролетариату: "Признай
заранее и без возражений мое командование, иначе я буду взрывать боевое
единство твоих рядов и саботировать оборону против фашизма". Такова была в
течение 1929-1932 гг. политика самой могущественной секции Коминтерна,
германской компартии, и эта политика привела к победе Гитлера. В Австрии
компартия благодаря цепи преступлений и ошибок Коминтерна так и не сумела
поднять головы. Наконец, сейчас, несмотря на все трагические уроки,
компартии во Франции, Англии и других странах продолжают рабски повторять
преступную политику германских сталинцев. Марсель Кашен в сочетании с Леоном
Блюмом дадут неизбежно тот же результат, какой дал Тельман в сочетании с
Вельсом. На этом пути рабочих ожидает полная, окончательная катастрофа.
Плодом великого Октябрьского переворота в России явилось Советское
государство. Оно показало, какие силы и возможности таятся в пролетариате.
Советское государство остается и сегодня плотью от нашей плоти и костью от
наших костей. На защиту Советского государства в трудный час мы призываем
стать грудью каждого честного рабочего!
Но под гнетом мирового империализма, внутренних трудностей и ошибок
руководства над рабочими и крестьянскими советами поднялась могущественная
бюрократия, которая создала религию своей непогрешимости. Самовластие
бесконтрольной бюрократии представляет ныне величайшую угрозу для
дальнейшего развития братских народов СССР и для торжества мирового
социализма. Созданный Лениным Коммунистический Интернационал погиб жертвой
своей рабской зависимости от переродившейся советской бюрократии.
Где же выход?
Надо строить новую партию и новый Интернационал. Эти слова сегодня
звучат еще для многих, как голос "сектантства" или "отчаяния". Между тем
лозунг нового Интернационала диктуется всей обстановкой, как на мировой
арене, так и в каждой отдельной стране. Другого пути нет. Можно ли в самом
деле исправить и возродить разъеденную насквозь преступлениями и изменами
социал-демократию? Война и все события после войны отвечают: нет! Не лучше
обстоит дело и с Третьим Интернационалом. Мы, большевики-ленинцы,
называвшиеся ранее левой оппозицией, свыше 10 лет пытались возродить
Коминтерн, вернуть его на путь Маркса и Ленина. Грандиозные события во всех
частях света подтвердили наши предостережения и наши призывы. Тщетно!
Консервативные идеи и сплоченные интересы привилегированного
бюрократического строя оказались сильнее всех уроков истории. Перестроить
аппарат Коминтерна через посредство масс невозможно, ибо этот аппарат не
зависит от масс.
Второй и Третий Интернационалы исчерпали себя.
Сейчас они являются только помехами на пути пролетариата. Нужно
создавать революционную организацию, отвечающую характеру новой исторической
эпохи и ее задачам. Нужно новое вино вливать в новые меха. Нужно строить
подлинно революционную партию в каждой стране и новый Интернационал.
* * *
Мыслящий рабочий не может не признавать железной логики этого вывода.
Но его точат сомнения, порожденные еще слишком свежими разочарованиями.
Новая партия? Это значит - новый раскол. Между тем пролетариату больше всего
необходимо единство. Таков самый простой довод, чаще всего нашептываемый
робостью мысли перед великими трудностями.
Неверно, - отвечаем мы, - будто пролетариату нужно единство само по
себе. Ему нужно революционное единство классовой борьбы. В Австрии почти
весь пролетариат был объединен под знаменем социал-демократии; но эта партия
учила рабочих капитуляции, а не борьбе. Австрийские рабочие показали, что
умеют драться. С ними [вместе] храбро дралась и часть старых вождей. Но за
поражение несет ответственность партия в целом. Оппортунистическое
"единство" оказалось путем к гибели. В Бельгии партия Вандервельде, де Мана
и К ведет за собой подавляющее большинство рабочего класса. Но какая цена
этому "единству", если насквозь развращенный генеральный штаб пролетарской
армии ползает на животе перед королевской властью, перед патриотическим
епископом, перед либеральным бургомистром, перед всеми представителями
классового врага! В маленькой Норвегии руководимая Транмелем
оппортунистическая партия, объединившая на выборах 45% голосов, повторяет
все преступления австрийской социал-демократии, парализует пролетариат и
расчищает, таким образом, дорогу для норвежского фашизма. Такого рода
единство означает петлю на шее рабочего класса.
Нам нужно действительное, боевое, революционное единство: для отпора
фашизму, для защиты нашего права на существование, для непримиримой борьбы с