Страница:
во время мира, можем ли мы брать на себя хотя бы тень ответственности за
него во время войны, когда все подлости и преступления капитализма получают
наиболее зверское и кровавое выражение?
19. Современная война между великими державами означает не столкновение
между демократией и фашизмом, а борьбу двух империализмов за передел мира.
Война неизбежно должна к тому же принять интернациональный характер, причем
в обоих лагерях окажутся как фашистские (полуфашистские, бонапартистские и
проч.), так и "демократические" государства. Республиканская форма
французского империализма не мешает ему в мирное время опираться на
военно-буржуазную диктатуру в Польше, Югославии и Румынии, как не помешает в
случае надобности восстановить Австро-Венгерскую монархию в качестве барьера
против соединения Австрии с Германией.
Поддержка рабочей партией "своего" национального империализма ради его
демократической фирмы означала бы отказ от самостоятельной политики и
шовинистическую деморализацию рабочих, т. е. разрушение того единственного
фактора, который способен спасти человечество от гибели.
20. Борьба за демократию во время войны будет означать прежде всего
борьбу за сохранение рабочей печати и рабочих организаций против
разнузданности военной цензуры и военных властей. На почве этих задач
революционный авангард будет искать единый фронт с другими рабочими
организциями - против собственного "демократического" правительства, но ни в
каком случае не единения со своим правительством против враждебной страны.
21. Империалистическая война стоит над вопросом о форме государственной
власти капитала. Она ставит перед каждой национальной буржуазией вопрос о
судьбе национального капитализма и перед буржуазией всех стран - вопрос о
судьбе капитализма вообще. Только так должен ставить вопрос и пролетариат:
капитализм или социализм, торжество одного из империалистических лагерей или
пролетарская революция.
Оборона мелких и нейтральных государств
22. Идея национальной обороны, особенно если она совпадает с идеей
защиты демократии, легче всего может обмануть рабочих мелких и нейтральных
стран (Швейцария, отчасти Бельгия, скандинавские страны...), которые, будучи
неспособны к самостоятельной политике захватов, придают защите своих
национальных границ характер неоспоримого и абсолютного догмата. Как раз на
примере Бельгии мы видим, однако, как естественно формальный нейтралитет
сменяется системой империалистических соглашений и как неизбежно война за
"национальную оборону" приводит к аннексионистскому миру. Характер войны
определяется не ее исходным моментом, изолированно взятым ("нарушение
нейтралитета", "вторжение врага" и проч.), а главными движущими силами
войны, всем ее развитием и теми результатами, к которым она в конце концов
приводит.
23. Можно легко поверить, что швейцарская буржуазия не возьмет на себя
инициативу войны. В этом смысле она имеет больше формальных прав, чем
какая-либо другая буржуазия, говорить о своей оборонительной позиции. Но с
того момента, как Швейцария окажется ходом событий вовлеченной в войну, она
включится в борьбу мировых сил, одинаково преследующих империалистические
цели. Если нейтралитет окажется нарушен с двух сторон, швейцарская буржуазия
объединится с более сильной из двух нападающих сторон, независимо от того,
на ком лежит боследней войне Бельгия, союзница
царизма, отнюдь не покинула лагеря Антанты, когда та по ходу войны нашла
выгодным нарушить нейтралитет Греции.
Только совсем тупой мелкий буржуа швейцарского захолустья может
серьезно воображать, будто мировая война, в которую он втянут, есть средство
для защиты независимости Швейцарии. Война не оставит никаких следов от
швейцарского нейтралитета, как предшествующая война смела нейтралитет
Бельгии. Сохранится ли после войны Швейцария как государственное целое, хотя
бы утратившее свою самостоятельность, или же будет поделена между Германией,
Францией и Италией, это зависит от ряда европейских и мировых факторов, в
ряду которых "национальная оборона" швейцарцев занимает ничтожное место.
Мы видим, таким образом, что и для нейтральной, демократической,
лишенной колоний Швейцарии, где идея национальной обороны предстает перед
нами в наиболее своем чистом виде, законы империалистической эпохи не делают
исключения. На требование буржуазии: примкнуть к политике национальной
обороны, швейцарский пролетариат должен ответить политикой классовой
обороны, чтобы перейти затем в революционное наступление.
Второй Интернационал и война
24. Угнетенные классы, не сознавшие своих интересов и привыкшие к
жертвам, принимают лозунг "национальной обороны" за чистую монету, т. е. за
абсолютный долг, стоящий будто бы над классами. Основное историческое
преступление партий Второго Интернационала состоит в том, что они питают и
закрепляют рабские инстинкты угнетенных при помощи идей патриотизма.
Если европейский пролетариат не опрокинет бужуазию на исходе великой
войны; если человечество извивается ныне в муках кризиса; если новая война
грозит превратить города и деревни в груды развалин, то главная вина за эти
преступления и бедствия лежит на Втором Интернационале.
25. Политика национал-патриотизма сделала массы идеологически
беззащитными перед лицом фашизма. Если во время войны надо отречься от
классовой борьбы во имя интересов нации, то надо отказаться от "марксизма" и
в эпоху великого хозяйственного кризиса, который грозит "нации" не менее,
чем война. Монополизировав идею нации, фашизм объявил классовую борьбу
преступной даже и во второстепенных случаях. Идею национального единства он
превратил в ручные и ножные кандалы для пролетариата.
26. Немецкая социал-демократия поддерживала внешнюю политику Гитлера до
тех пор, пока Гитлер не выгнал ее. Окончательная замена демократии фашизмом
обнаружила, что социал-демократия остается патриотической лишь до тех пор,
пока политический режим обеспечивает ей барыши и привилегии. Оказавшись в
эмиграции, бывшие гогенцоллернские патриоты сразу выворачиваются наизнанку и
готовы приветствовать превентивную войну французской буржуазии против
Гитлера. Второй Интернационал без всякого затруднения амнистировал Вельса и
К , которые завтра же, если немецкая буржуазия поманит их пальцем, снова
обернутся пламенными патриотами.
27. Французские, бельгийские и проч[ие] социалисты ответили на немецкие
события откровенным союзом со своей буржуазией в деле "национальной
обороны". В то время как официальная Франция вела "маленькую", "незаметную",
но исключительную по подлости войну против Марокко370, французская
социал-демократия и реформистские синдикаты рассуждали на своих съездах о
негуманности войн вообще, понимая под этим преимущественно войну реванша со
стороны Германии. Партии, которые поддерживают зверства колониального
разбоя, где дело идет лишь о новых барышах, поддержат с закрытыми глазами
всякое национальное правительство в большой войне, где дело будет идти о
судьбе буржуазной республики.
28. Несовместимость социал-демократической политики с историческими
задачами пролетариата в настоящее время несравненно глубже и острее, чем
накануне империалистической войны. Борьба с рабскими инстинктами и
патриотическими суевериями масс означает прежде всего непримиримую борьбу
против Второго Интернационала как организации, как партии, как программы,
как знамени.
Советская дипломатия и Коминтерн
29. После завоевания власти пролетариат сам становится на позицию
"защиты отечества". Но под этой формулой скрывается совершенно новое
историческое содержание. Изолированное рабочее государство - не
самодавлеющее целое, а лишь плацдарм мировой революции. В лице СССР
пролетариат защищает не национальные границы, а социалистическую диктатуру,
временно сдавленную национальными границами. Только глубокое понимание того,
что пролетарская революция не может найти завершение в национальных рамках;
что без победы пролетариата в важнейших странах все успехи социалистического
строительства в СССР обречены на крушение; что ни для одной из стран нет
спасения вне международной революции; что социалистическое общество может
быть воздвигнуто только на основе международного сотрудничества, - только
это несокрушимое, в плоть и кровь перешедшее убеждение способно создать
надежную основу для революционной пролетарской политики во время войны.
30. Внешняя политика Советов, исходящая из теории социализма в
отдельной стране, построена на двух идеях: всеобщего разоружения и взаимного
отказа от нападения. Что советскому правительству в поисках дипломатических
гарантий приходится прибегать к чисто формалистической постановке вопроса
войны и мира, это вытекает из условий капиталистического окружения. Но эти
методы приспособления к врагу, навязанные слабостью международной революции
и в значительной мере предшествующими ошибками самой советской власти, никак
нельзя возводить в универсальную систему. Между тем, действия и речи
советской дипломатии, давно переступившей черту допустимого практического
оппортунизма, составили священную и неприкосновенную основу международной
политики Коминтерна и стали источником грубейших пацифистских иллюзий и
социал-патриотических заблуждений.
31. Разоружение не есть средство против войны, ибо, как мы видим на
опыте той же Германии, эпизодическое разоружение есть только этап на пути к
новому вооружению. Возможность нового, притом очень быстрого, вооружения
заложена в современной промышленной технике. "Всеобщее" разоружение, даже
если бы оно было осуществимо, означало бы только усиление военного перевеса
наиболее могущественных промышленных стран. "Разоружение на 50%" есть путь
не к полному разоружению, а к более совершенному вооружению на 100%.
Выдвигать разоружение как "единственное действительное средство
предотвращения войны" значит обманывать рабочих во имя общего фронта с
мелкобуржуазными пацифистами.
32. Нельзя ни на минуту оспаривать право советского государства в тех
или других договорах с империалистами определять с наивозможной точностью
понятие нападения. Но попытаться превратить эту условную юридическую формулу
в верховный регулятор международных отношений значит подменять революционный
критерий консервативным, сводя международную политику пролетариата к защите
капиталистического статус кво371.
Мы не пацифисты. Революционную войну мы считаем таким же средством
пролетарской политики как и восстание. Наше отношение к войне определяется
не юридической формулой "нападения", а тем, какой класс ведет войну и во имя
каких целей. В столкновениях государства, как и в борьбе классов,
"нападение" и "оборона" составляют вопрос практической целесообразности, а
не юридической или этической нормы. Голый критирий нападения создает опору
для предательской политики гг. Леона Блюма, Вальдервельде и проч., которые,
благодаря Версалю, имеют возможность охранять империалистическую добычу под
видом охранения мира.
33. Пресловутая формула Сталина: "Ни одной пяди чужой земли не хотим,
ни одного вершка своей земли не отдадим", представляет консервативную
политику status quo, в корне противоречащую наступательному характеру
пролетарской революции. Идеология социализма в отдельной стране ведет
неотвратимо к затушевыванию реакционной роли национального государства, к
примирению с ним, к идеализации его, к принижению значения революционного
интернационализма.
34. Вожди Коминтерна оправдывают политику советской дипломатии тем, что
рабочее государство должно использовать противоречия в лагере империалистов.
Это само по себе бесспорное положение нуждается, однако, в конкретизации.
Внешняя политика каждого класса есть продолжение и развитие его
внутренней политики. Если пролетариат у власти должен различать и
использовать противоречия в лагере своих внешних врагов, то пролетариат,
борющийся за власть, должен уметь различать и использовать противоречия в
лагере своих внутренних врагов. То обстоятельство, что Коминтерн оказался
абсолютно неспособен понять и использовать противоречие между реформистской
демократией и фашизмом, привело непосредственно к величайшему поражению
пролетариата и вплотную придвинуло опасность новой войны.
Использование противоречий в среде империалистических правительств
должно, с одной стороны, совершаться не иначе, как под углом зрения
международной революции. Защита СССР мыслима только при полной независимости
международного пролетарского авангарда от политики советской дипломатии, при
полной свободе разоблачения ее национально-консервативных методов, которые
направляются против интересов международной революции, а тем самым и против
интересов Советского Союза.
35А. Советское правительство меняет нынешний свой курс в отношении Лиги
Наций372. Коминтерн, как всегда, рабски повторяет слова и жесты советской
дипломатии. Всякого рода "ультра-левые" пользуются этим поворотом, чтоб
лишний раз причислить СССР к буржуазным государствам. Социал-демократия в
зависимости от национальных соображений истолковывает "примирение" СССР с
Лигой Наций то для доказательства буржуазно-национального характера политики
Москвы, то, наоборот, для реабилитации Лиги Наций и всей вообще идеологии
пацифизма. Марксистская точка зрения и в данном вопросе не имеет ничего
общего ни с одной из мелкобуржуазных оценок.
Наше принципиальное отношение к Лиге Наций не отличается от отношения к
данному отдельному империалистскому государству, входящему или не входящему
в Лигу Наций. Маневрирование советского государства между антагонистическими
группировками империализма предполагает маневренную политику и по отношению
к Лиге Наций. Пока Япония и Германия входили в состав Лиги, эта последняя
грозила стать ареной соглашения важнейших империалистических хищников за
счет СССР. С выступлением из Лиги Наций Японии и Германии, главных и
наиболее непосредственных врагов Советского Союза, Лига превратилась отчасти
в блок союзников и вассалов французского империализма, отчасти в арену
борьбы между Францией, Англией и Италией. И при данных условиях у
правительства СССР вряд ли есть практические основания вступать в Лигу Наций
и связывать себе руки на завтрашний день. Но та или другая комбинация с
Лигой Наций может оказаться навязанной рабочему государству, лавирующему
между одинаково враждебными ему, по существу империалистическими,
государствами.
Отдавая себе вполне реалистический отчет в сложившейся обстановке,
пролетарский авангард должен вместе с тем выдвигать на первый план следующие
соображения:
а) необходимость [для] СССР через 16 с лишком лет после Октябрьского
переворота искать сближения с Лигой Наций и прикрывать это сближение
абстрактными формулами пацифизма есть результат крайнего ослабления
международной пролетарской революции и тем самым международных позиций СССР;
б) абстрактные пацифистские формулировки советской дипломатии и ее
комплименты по адресу Лиги Наций не имеют ничего общего с политикой
международной пролетарской партии, которая не берет на себя за них никакой
ответственности, наоборот, вскрывает их пустоту и фальшь, чтобы тем вернее
мобилизовать пролетариат на основе ясного понимания реальных сил и реальных
антагонизмов.
35Б. Было бы бесплодной задачей пытаться заранее определить "пределы"
лавирования СССР между разными группировками империализма: практически
вопрос зависит от силы самого СССР, следовательно, от его внутренней и
внешней политики, и еще более - от силы мирового пролетариата. При том
положении, которое сложилось сейчас, совершенно нельзя считать исключенным в
случае войны союз СССР с империалистическим государством или с
империалистической группировкой против другой группировки. Давлением
обстоятельств такого рода союз может стать железной необходмостью, не
переставая, однако, от этого быть величайшей опасностью как для самого СССР,
так и для мировой революции.
Международный пролетариат не откажется от защиты СССР и в том случае,
если последний окажется вынужден к военному союзу с одними империалистами
против других. Но в этом случае еще более, чем во всяком другом,
международный пролетариат обеспечит свою полную политическую независимость
от советской дипломатии и тем самым от бюрократии Коминтерна. Оставаясь
решительным и беззаветным защитником рабочего государства в борьбе с
империализмом, международный пролетариат не станет, однако, союзником
империалистических союзников СССР. Такого рода политика должна будет
неизбежно столкнуться с рядом трудных задач и противоречивых положений.
Исчерпать их заранее одной какой-либо формулой невозможно. Победить
противоречия можно будет только согласованными действиями интернационального
масштаба.
35В. Пролетариат страны, находящейся в союзе с СССР, сохранит полностью
и целиком свою непримиримую враждебность по отношению к империалистическому
правительству собственной страны. В этом смысле не будет разницы с политикой
пролетариата страны, воюющей против СССР. Но в характере практических
действий могут оказаться значительные различия, вызываемые конкретной
обстановкой войны. Было бы, например, абсурдно и преступно, если бы в случае
войны между СССР и Японией американский пролетариат саботировал отправку
американского оружия для СССР или для союзных с СССР частей Китая. Между тем
такого рода действия - стачки, саботаж и проч. - были бы совершенно
обязательны для пролетариата страны, воюющей против СССР.
Непримиримая пролетарская оппозиция против империалистского союзника
СССР должна была бы развиваться на почве, с одной стороны, классовой
внутренней политики, с другой стороны, империалистических целей данного
правительства, вероломного характера его "союза", его спекуляций на
буржуазный переворот в СССР373 и проч. Политика пролетарской партии в
"союзной", как и во враждебной, империалистической стране должна,
следовательно, направляться на революционное низвержение буржуазии и
овладение властью. Только таким путем можно создать действительный союз с
СССР и спасти первое рабочее государство от крушения.
35Г. Внутри СССР война против империалистической интервенции породит
несомненно взрывы подлинного боевого энтузиазма. Все противоречия и
антагонизмы окажутся как бы преодоленными или, по крайней мере,
отодвинутыми. Вышедшие из революции молодые поколения рабочих и крестьян
обнаружат на полях сражений огромную динамическую силу. Централизованная
промышленность, несмотря на все свои прорехи и недочеты, обнаружит крупные
преимущества в деле обслуживания войны. Правительство СССР создало
несомненно значительные продовольственные запасы, которых хватит на первый
период войны. В генеральных штабах империалистических государств отдают
себе, конечно, ясный отчет в том, что в лице Красной армии они встретят
могущественного противника, борьба с которым потребует долгих сроков и
страшного напряжения сил.
35Д. Но именно затяжной характер войны раскроет неизбежно противоречия
переходного хозяйства СССР с его бюрократическим планированием. Грандиозные
новые предприятия могут во многих случаях оказаться мертвым капиталом. Под
влиянием острой потребности государства в предметах первой необходимости
империалистические тенденции крестьянского хозяйства получат значительное
подкрепление, и центробежные силы внутри колхозов будут расти с каждым
месяцем войны. Господство бесконтрольной бюрократии превратится в военную
диктатуру. Отсутствие живой партии как политического контролера и регулятора
приведет к чрезвычайному накоплению и обострению противоречий. В раскаленной
атмосфере войны можно ждать резких сдвигов в сторону индивидуалистических
принципов в сельском хозяйстве и в кустарной промышленности, привлечения
иностранных "союзных" капиталов, брешей в монополии внешней торговли,
ослабления государственного контроля над трестами, обострения конкуренции
между трестами, их столкновения с рабочими и проч. По линии государственной
эти процессы могут означать завершение бонапартизма с соответственным
переворотом или рядом переворотов в отношениях собственности. Другими
словами, в случае долгой войны, при пассивности мирового пролетариата,
внутренние социальные противоречия в СССР не только могли бы, но должны были
бы привести к буржуазно-бонапартистской контрреволюции.
Вытекающие отсюда политические выводы совершенно очевидны:
а) спасти СССР, как рабочее государство, в случае долгой затяжной войны
может только пролетарская революция на Западе;
б) подготовка пролетарской революции в "союзных", как и во враждебных
странах, мыслима только при полной независимости мирового пролетарского
авангарда от советской бюрократии;
в) беззаветная поддержка СССР против империалистических армий должна
идти рядом с революционной марксистской критикой военной и дипломатической
политики советского правительства и с формированием внутри СССР подлинно
революционной партии коммунистов-интернационалистов.
Коминтерн и война
36. Утратив в вопросе о войне принципиальную линию, Коминтерн
колеблется между пораженчеством и социал-патриотизмом. В Германии борьба с
фашизмом превратилась в базарную конкуренцию на почве национализма. Лозунг
"национального освобождения", поставленный рядом с лозунгом "социального
освобождения", грубо искажает революционную перспективу и во всяком случае
исключает пораженчество. В вопросе о Саарской области374 компартия начала с
рабского пресмыкательства перед идеологией национал-социализма и лишь путем
внутренних расколов отодвинулась от нее.
Какой лозунг выдвигает германская секция Коминтерна в случае войны:
"поражение Гитлера - меньшее зло?" Но если лозунг национального освобождения
был верен и при "фашистах" Мюллере и Брюнинге, каким образом мог он утратить
свою силу при Гитлере? Или же национальные лозунги годны только для мирного
времени, а не для войны? Поистине, Коминтерн сделал все, чтобы запутать себя
и рабочих до конца.
37. Революционное бессилие Коминтерна есть прямое последствие его
пагубной политики. После германской катастрофы политическое ничтожество
компартий успело обнаружиться во всех странах, где они подвергались
какому-нибудь испытанию. Нужно ли доказывать, что французская секция,
которая оказалась совершенно неспособна поднять на ноги хотя бы несколько
десятков тысяч рабочих против колониального разбоя в Африке, окажется еще
более несостоятельной в минуту так называемой "национальной опасности"?
38. Борьба против войны, немыслимая без революционной мобилизации
широких рабочих масс города и деревни, требует в то же время
непосредственного влияния на армию и флот, с одной стороны, на транспорт, с
другой. Но влияние на солдат немыслимо без влияния на рабочую молодежь.
Влияние в области транспорта предполагает крепкие позиции в профессиональных
союзах. Между тем Коминтерн при содействии Профинтерна утратил все позиции в
профессиональном движении и отрезал себе доступ к рабочей молодежи. Говорить
при этих условиях о борьбе против войны значит заниматься пусканием мыльных
пузырей. Иллюзиям не должно быть места: в случае империалистского
наступления на СССР Коминтерн обнаружит себя как круглый нуль.
"Революционный" пацифизм и война
39. Мелкобуржуазный ("левый") пацифизм как самостоятельное явление
исходит из того, будто можно особыми, специальными средствами обеспечить мир
вне классовой борьбы пролетариата. Пацифисты внушают статьями и речами
"отвращение к войне", поддерживают индивидуальный отказ от военной службы,
проповедуют бойкот и всеобщую стачку (вернее: миф о всеобщей стачке) против
войны. Особо "революционные" пацифисты не прочь даже говорить о восстании
против войны. Но, все вместе и каждый в отдельности, они понятия не имеют о
неразрывной связи восстания с классовой борьбой и с политикой революционной
партии. Восстание для них не задача долгих и систематических усилий, а
литературная угроза по адресу правящего класса.
Эксплуатируя естественное миролюбие народных масс и не давая ему
правильного выхода, мелкобуржуазные пацифисты превращаются в конце концов в
бессознательную опору империализма. В случае войны пацифистские "союзники" в
подавляющем большинстве своем окажутся в лагере буржуазии и используют тот
авторитет, который создала им реклама Коминтерна, в целях патриотической
дезорганизации пролетарского авангарда.
40. Организованный Коминтерном Амстердамский конгресс против войны, как
и Парижский конгресс против фашизма, являются классическими примерами
подмены революционной классовой борьбы мелкобуржуазной политикой показных
демонстраций, эффектных парадов, потемкинских деревень375. На другой день
после шумных протестов против войны вообще разношерстные элементы,
него во время войны, когда все подлости и преступления капитализма получают
наиболее зверское и кровавое выражение?
19. Современная война между великими державами означает не столкновение
между демократией и фашизмом, а борьбу двух империализмов за передел мира.
Война неизбежно должна к тому же принять интернациональный характер, причем
в обоих лагерях окажутся как фашистские (полуфашистские, бонапартистские и
проч.), так и "демократические" государства. Республиканская форма
французского империализма не мешает ему в мирное время опираться на
военно-буржуазную диктатуру в Польше, Югославии и Румынии, как не помешает в
случае надобности восстановить Австро-Венгерскую монархию в качестве барьера
против соединения Австрии с Германией.
Поддержка рабочей партией "своего" национального империализма ради его
демократической фирмы означала бы отказ от самостоятельной политики и
шовинистическую деморализацию рабочих, т. е. разрушение того единственного
фактора, который способен спасти человечество от гибели.
20. Борьба за демократию во время войны будет означать прежде всего
борьбу за сохранение рабочей печати и рабочих организаций против
разнузданности военной цензуры и военных властей. На почве этих задач
революционный авангард будет искать единый фронт с другими рабочими
организциями - против собственного "демократического" правительства, но ни в
каком случае не единения со своим правительством против враждебной страны.
21. Империалистическая война стоит над вопросом о форме государственной
власти капитала. Она ставит перед каждой национальной буржуазией вопрос о
судьбе национального капитализма и перед буржуазией всех стран - вопрос о
судьбе капитализма вообще. Только так должен ставить вопрос и пролетариат:
капитализм или социализм, торжество одного из империалистических лагерей или
пролетарская революция.
Оборона мелких и нейтральных государств
22. Идея национальной обороны, особенно если она совпадает с идеей
защиты демократии, легче всего может обмануть рабочих мелких и нейтральных
стран (Швейцария, отчасти Бельгия, скандинавские страны...), которые, будучи
неспособны к самостоятельной политике захватов, придают защите своих
национальных границ характер неоспоримого и абсолютного догмата. Как раз на
примере Бельгии мы видим, однако, как естественно формальный нейтралитет
сменяется системой империалистических соглашений и как неизбежно война за
"национальную оборону" приводит к аннексионистскому миру. Характер войны
определяется не ее исходным моментом, изолированно взятым ("нарушение
нейтралитета", "вторжение врага" и проч.), а главными движущими силами
войны, всем ее развитием и теми результатами, к которым она в конце концов
приводит.
23. Можно легко поверить, что швейцарская буржуазия не возьмет на себя
инициативу войны. В этом смысле она имеет больше формальных прав, чем
какая-либо другая буржуазия, говорить о своей оборонительной позиции. Но с
того момента, как Швейцария окажется ходом событий вовлеченной в войну, она
включится в борьбу мировых сил, одинаково преследующих империалистические
цели. Если нейтралитет окажется нарушен с двух сторон, швейцарская буржуазия
объединится с более сильной из двух нападающих сторон, независимо от того,
на ком лежит боследней войне Бельгия, союзница
царизма, отнюдь не покинула лагеря Антанты, когда та по ходу войны нашла
выгодным нарушить нейтралитет Греции.
Только совсем тупой мелкий буржуа швейцарского захолустья может
серьезно воображать, будто мировая война, в которую он втянут, есть средство
для защиты независимости Швейцарии. Война не оставит никаких следов от
швейцарского нейтралитета, как предшествующая война смела нейтралитет
Бельгии. Сохранится ли после войны Швейцария как государственное целое, хотя
бы утратившее свою самостоятельность, или же будет поделена между Германией,
Францией и Италией, это зависит от ряда европейских и мировых факторов, в
ряду которых "национальная оборона" швейцарцев занимает ничтожное место.
Мы видим, таким образом, что и для нейтральной, демократической,
лишенной колоний Швейцарии, где идея национальной обороны предстает перед
нами в наиболее своем чистом виде, законы империалистической эпохи не делают
исключения. На требование буржуазии: примкнуть к политике национальной
обороны, швейцарский пролетариат должен ответить политикой классовой
обороны, чтобы перейти затем в революционное наступление.
Второй Интернационал и война
24. Угнетенные классы, не сознавшие своих интересов и привыкшие к
жертвам, принимают лозунг "национальной обороны" за чистую монету, т. е. за
абсолютный долг, стоящий будто бы над классами. Основное историческое
преступление партий Второго Интернационала состоит в том, что они питают и
закрепляют рабские инстинкты угнетенных при помощи идей патриотизма.
Если европейский пролетариат не опрокинет бужуазию на исходе великой
войны; если человечество извивается ныне в муках кризиса; если новая война
грозит превратить города и деревни в груды развалин, то главная вина за эти
преступления и бедствия лежит на Втором Интернационале.
25. Политика национал-патриотизма сделала массы идеологически
беззащитными перед лицом фашизма. Если во время войны надо отречься от
классовой борьбы во имя интересов нации, то надо отказаться от "марксизма" и
в эпоху великого хозяйственного кризиса, который грозит "нации" не менее,
чем война. Монополизировав идею нации, фашизм объявил классовую борьбу
преступной даже и во второстепенных случаях. Идею национального единства он
превратил в ручные и ножные кандалы для пролетариата.
26. Немецкая социал-демократия поддерживала внешнюю политику Гитлера до
тех пор, пока Гитлер не выгнал ее. Окончательная замена демократии фашизмом
обнаружила, что социал-демократия остается патриотической лишь до тех пор,
пока политический режим обеспечивает ей барыши и привилегии. Оказавшись в
эмиграции, бывшие гогенцоллернские патриоты сразу выворачиваются наизнанку и
готовы приветствовать превентивную войну французской буржуазии против
Гитлера. Второй Интернационал без всякого затруднения амнистировал Вельса и
К , которые завтра же, если немецкая буржуазия поманит их пальцем, снова
обернутся пламенными патриотами.
27. Французские, бельгийские и проч[ие] социалисты ответили на немецкие
события откровенным союзом со своей буржуазией в деле "национальной
обороны". В то время как официальная Франция вела "маленькую", "незаметную",
но исключительную по подлости войну против Марокко370, французская
социал-демократия и реформистские синдикаты рассуждали на своих съездах о
негуманности войн вообще, понимая под этим преимущественно войну реванша со
стороны Германии. Партии, которые поддерживают зверства колониального
разбоя, где дело идет лишь о новых барышах, поддержат с закрытыми глазами
всякое национальное правительство в большой войне, где дело будет идти о
судьбе буржуазной республики.
28. Несовместимость социал-демократической политики с историческими
задачами пролетариата в настоящее время несравненно глубже и острее, чем
накануне империалистической войны. Борьба с рабскими инстинктами и
патриотическими суевериями масс означает прежде всего непримиримую борьбу
против Второго Интернационала как организации, как партии, как программы,
как знамени.
Советская дипломатия и Коминтерн
29. После завоевания власти пролетариат сам становится на позицию
"защиты отечества". Но под этой формулой скрывается совершенно новое
историческое содержание. Изолированное рабочее государство - не
самодавлеющее целое, а лишь плацдарм мировой революции. В лице СССР
пролетариат защищает не национальные границы, а социалистическую диктатуру,
временно сдавленную национальными границами. Только глубокое понимание того,
что пролетарская революция не может найти завершение в национальных рамках;
что без победы пролетариата в важнейших странах все успехи социалистического
строительства в СССР обречены на крушение; что ни для одной из стран нет
спасения вне международной революции; что социалистическое общество может
быть воздвигнуто только на основе международного сотрудничества, - только
это несокрушимое, в плоть и кровь перешедшее убеждение способно создать
надежную основу для революционной пролетарской политики во время войны.
30. Внешняя политика Советов, исходящая из теории социализма в
отдельной стране, построена на двух идеях: всеобщего разоружения и взаимного
отказа от нападения. Что советскому правительству в поисках дипломатических
гарантий приходится прибегать к чисто формалистической постановке вопроса
войны и мира, это вытекает из условий капиталистического окружения. Но эти
методы приспособления к врагу, навязанные слабостью международной революции
и в значительной мере предшествующими ошибками самой советской власти, никак
нельзя возводить в универсальную систему. Между тем, действия и речи
советской дипломатии, давно переступившей черту допустимого практического
оппортунизма, составили священную и неприкосновенную основу международной
политики Коминтерна и стали источником грубейших пацифистских иллюзий и
социал-патриотических заблуждений.
31. Разоружение не есть средство против войны, ибо, как мы видим на
опыте той же Германии, эпизодическое разоружение есть только этап на пути к
новому вооружению. Возможность нового, притом очень быстрого, вооружения
заложена в современной промышленной технике. "Всеобщее" разоружение, даже
если бы оно было осуществимо, означало бы только усиление военного перевеса
наиболее могущественных промышленных стран. "Разоружение на 50%" есть путь
не к полному разоружению, а к более совершенному вооружению на 100%.
Выдвигать разоружение как "единственное действительное средство
предотвращения войны" значит обманывать рабочих во имя общего фронта с
мелкобуржуазными пацифистами.
32. Нельзя ни на минуту оспаривать право советского государства в тех
или других договорах с империалистами определять с наивозможной точностью
понятие нападения. Но попытаться превратить эту условную юридическую формулу
в верховный регулятор международных отношений значит подменять революционный
критерий консервативным, сводя международную политику пролетариата к защите
капиталистического статус кво371.
Мы не пацифисты. Революционную войну мы считаем таким же средством
пролетарской политики как и восстание. Наше отношение к войне определяется
не юридической формулой "нападения", а тем, какой класс ведет войну и во имя
каких целей. В столкновениях государства, как и в борьбе классов,
"нападение" и "оборона" составляют вопрос практической целесообразности, а
не юридической или этической нормы. Голый критирий нападения создает опору
для предательской политики гг. Леона Блюма, Вальдервельде и проч., которые,
благодаря Версалю, имеют возможность охранять империалистическую добычу под
видом охранения мира.
33. Пресловутая формула Сталина: "Ни одной пяди чужой земли не хотим,
ни одного вершка своей земли не отдадим", представляет консервативную
политику status quo, в корне противоречащую наступательному характеру
пролетарской революции. Идеология социализма в отдельной стране ведет
неотвратимо к затушевыванию реакционной роли национального государства, к
примирению с ним, к идеализации его, к принижению значения революционного
интернационализма.
34. Вожди Коминтерна оправдывают политику советской дипломатии тем, что
рабочее государство должно использовать противоречия в лагере империалистов.
Это само по себе бесспорное положение нуждается, однако, в конкретизации.
Внешняя политика каждого класса есть продолжение и развитие его
внутренней политики. Если пролетариат у власти должен различать и
использовать противоречия в лагере своих внешних врагов, то пролетариат,
борющийся за власть, должен уметь различать и использовать противоречия в
лагере своих внутренних врагов. То обстоятельство, что Коминтерн оказался
абсолютно неспособен понять и использовать противоречие между реформистской
демократией и фашизмом, привело непосредственно к величайшему поражению
пролетариата и вплотную придвинуло опасность новой войны.
Использование противоречий в среде империалистических правительств
должно, с одной стороны, совершаться не иначе, как под углом зрения
международной революции. Защита СССР мыслима только при полной независимости
международного пролетарского авангарда от политики советской дипломатии, при
полной свободе разоблачения ее национально-консервативных методов, которые
направляются против интересов международной революции, а тем самым и против
интересов Советского Союза.
35А. Советское правительство меняет нынешний свой курс в отношении Лиги
Наций372. Коминтерн, как всегда, рабски повторяет слова и жесты советской
дипломатии. Всякого рода "ультра-левые" пользуются этим поворотом, чтоб
лишний раз причислить СССР к буржуазным государствам. Социал-демократия в
зависимости от национальных соображений истолковывает "примирение" СССР с
Лигой Наций то для доказательства буржуазно-национального характера политики
Москвы, то, наоборот, для реабилитации Лиги Наций и всей вообще идеологии
пацифизма. Марксистская точка зрения и в данном вопросе не имеет ничего
общего ни с одной из мелкобуржуазных оценок.
Наше принципиальное отношение к Лиге Наций не отличается от отношения к
данному отдельному империалистскому государству, входящему или не входящему
в Лигу Наций. Маневрирование советского государства между антагонистическими
группировками империализма предполагает маневренную политику и по отношению
к Лиге Наций. Пока Япония и Германия входили в состав Лиги, эта последняя
грозила стать ареной соглашения важнейших империалистических хищников за
счет СССР. С выступлением из Лиги Наций Японии и Германии, главных и
наиболее непосредственных врагов Советского Союза, Лига превратилась отчасти
в блок союзников и вассалов французского империализма, отчасти в арену
борьбы между Францией, Англией и Италией. И при данных условиях у
правительства СССР вряд ли есть практические основания вступать в Лигу Наций
и связывать себе руки на завтрашний день. Но та или другая комбинация с
Лигой Наций может оказаться навязанной рабочему государству, лавирующему
между одинаково враждебными ему, по существу империалистическими,
государствами.
Отдавая себе вполне реалистический отчет в сложившейся обстановке,
пролетарский авангард должен вместе с тем выдвигать на первый план следующие
соображения:
а) необходимость [для] СССР через 16 с лишком лет после Октябрьского
переворота искать сближения с Лигой Наций и прикрывать это сближение
абстрактными формулами пацифизма есть результат крайнего ослабления
международной пролетарской революции и тем самым международных позиций СССР;
б) абстрактные пацифистские формулировки советской дипломатии и ее
комплименты по адресу Лиги Наций не имеют ничего общего с политикой
международной пролетарской партии, которая не берет на себя за них никакой
ответственности, наоборот, вскрывает их пустоту и фальшь, чтобы тем вернее
мобилизовать пролетариат на основе ясного понимания реальных сил и реальных
антагонизмов.
35Б. Было бы бесплодной задачей пытаться заранее определить "пределы"
лавирования СССР между разными группировками империализма: практически
вопрос зависит от силы самого СССР, следовательно, от его внутренней и
внешней политики, и еще более - от силы мирового пролетариата. При том
положении, которое сложилось сейчас, совершенно нельзя считать исключенным в
случае войны союз СССР с империалистическим государством или с
империалистической группировкой против другой группировки. Давлением
обстоятельств такого рода союз может стать железной необходмостью, не
переставая, однако, от этого быть величайшей опасностью как для самого СССР,
так и для мировой революции.
Международный пролетариат не откажется от защиты СССР и в том случае,
если последний окажется вынужден к военному союзу с одними империалистами
против других. Но в этом случае еще более, чем во всяком другом,
международный пролетариат обеспечит свою полную политическую независимость
от советской дипломатии и тем самым от бюрократии Коминтерна. Оставаясь
решительным и беззаветным защитником рабочего государства в борьбе с
империализмом, международный пролетариат не станет, однако, союзником
империалистических союзников СССР. Такого рода политика должна будет
неизбежно столкнуться с рядом трудных задач и противоречивых положений.
Исчерпать их заранее одной какой-либо формулой невозможно. Победить
противоречия можно будет только согласованными действиями интернационального
масштаба.
35В. Пролетариат страны, находящейся в союзе с СССР, сохранит полностью
и целиком свою непримиримую враждебность по отношению к империалистическому
правительству собственной страны. В этом смысле не будет разницы с политикой
пролетариата страны, воюющей против СССР. Но в характере практических
действий могут оказаться значительные различия, вызываемые конкретной
обстановкой войны. Было бы, например, абсурдно и преступно, если бы в случае
войны между СССР и Японией американский пролетариат саботировал отправку
американского оружия для СССР или для союзных с СССР частей Китая. Между тем
такого рода действия - стачки, саботаж и проч. - были бы совершенно
обязательны для пролетариата страны, воюющей против СССР.
Непримиримая пролетарская оппозиция против империалистского союзника
СССР должна была бы развиваться на почве, с одной стороны, классовой
внутренней политики, с другой стороны, империалистических целей данного
правительства, вероломного характера его "союза", его спекуляций на
буржуазный переворот в СССР373 и проч. Политика пролетарской партии в
"союзной", как и во враждебной, империалистической стране должна,
следовательно, направляться на революционное низвержение буржуазии и
овладение властью. Только таким путем можно создать действительный союз с
СССР и спасти первое рабочее государство от крушения.
35Г. Внутри СССР война против империалистической интервенции породит
несомненно взрывы подлинного боевого энтузиазма. Все противоречия и
антагонизмы окажутся как бы преодоленными или, по крайней мере,
отодвинутыми. Вышедшие из революции молодые поколения рабочих и крестьян
обнаружат на полях сражений огромную динамическую силу. Централизованная
промышленность, несмотря на все свои прорехи и недочеты, обнаружит крупные
преимущества в деле обслуживания войны. Правительство СССР создало
несомненно значительные продовольственные запасы, которых хватит на первый
период войны. В генеральных штабах империалистических государств отдают
себе, конечно, ясный отчет в том, что в лице Красной армии они встретят
могущественного противника, борьба с которым потребует долгих сроков и
страшного напряжения сил.
35Д. Но именно затяжной характер войны раскроет неизбежно противоречия
переходного хозяйства СССР с его бюрократическим планированием. Грандиозные
новые предприятия могут во многих случаях оказаться мертвым капиталом. Под
влиянием острой потребности государства в предметах первой необходимости
империалистические тенденции крестьянского хозяйства получат значительное
подкрепление, и центробежные силы внутри колхозов будут расти с каждым
месяцем войны. Господство бесконтрольной бюрократии превратится в военную
диктатуру. Отсутствие живой партии как политического контролера и регулятора
приведет к чрезвычайному накоплению и обострению противоречий. В раскаленной
атмосфере войны можно ждать резких сдвигов в сторону индивидуалистических
принципов в сельском хозяйстве и в кустарной промышленности, привлечения
иностранных "союзных" капиталов, брешей в монополии внешней торговли,
ослабления государственного контроля над трестами, обострения конкуренции
между трестами, их столкновения с рабочими и проч. По линии государственной
эти процессы могут означать завершение бонапартизма с соответственным
переворотом или рядом переворотов в отношениях собственности. Другими
словами, в случае долгой войны, при пассивности мирового пролетариата,
внутренние социальные противоречия в СССР не только могли бы, но должны были
бы привести к буржуазно-бонапартистской контрреволюции.
Вытекающие отсюда политические выводы совершенно очевидны:
а) спасти СССР, как рабочее государство, в случае долгой затяжной войны
может только пролетарская революция на Западе;
б) подготовка пролетарской революции в "союзных", как и во враждебных
странах, мыслима только при полной независимости мирового пролетарского
авангарда от советской бюрократии;
в) беззаветная поддержка СССР против империалистических армий должна
идти рядом с революционной марксистской критикой военной и дипломатической
политики советского правительства и с формированием внутри СССР подлинно
революционной партии коммунистов-интернационалистов.
Коминтерн и война
36. Утратив в вопросе о войне принципиальную линию, Коминтерн
колеблется между пораженчеством и социал-патриотизмом. В Германии борьба с
фашизмом превратилась в базарную конкуренцию на почве национализма. Лозунг
"национального освобождения", поставленный рядом с лозунгом "социального
освобождения", грубо искажает революционную перспективу и во всяком случае
исключает пораженчество. В вопросе о Саарской области374 компартия начала с
рабского пресмыкательства перед идеологией национал-социализма и лишь путем
внутренних расколов отодвинулась от нее.
Какой лозунг выдвигает германская секция Коминтерна в случае войны:
"поражение Гитлера - меньшее зло?" Но если лозунг национального освобождения
был верен и при "фашистах" Мюллере и Брюнинге, каким образом мог он утратить
свою силу при Гитлере? Или же национальные лозунги годны только для мирного
времени, а не для войны? Поистине, Коминтерн сделал все, чтобы запутать себя
и рабочих до конца.
37. Революционное бессилие Коминтерна есть прямое последствие его
пагубной политики. После германской катастрофы политическое ничтожество
компартий успело обнаружиться во всех странах, где они подвергались
какому-нибудь испытанию. Нужно ли доказывать, что французская секция,
которая оказалась совершенно неспособна поднять на ноги хотя бы несколько
десятков тысяч рабочих против колониального разбоя в Африке, окажется еще
более несостоятельной в минуту так называемой "национальной опасности"?
38. Борьба против войны, немыслимая без революционной мобилизации
широких рабочих масс города и деревни, требует в то же время
непосредственного влияния на армию и флот, с одной стороны, на транспорт, с
другой. Но влияние на солдат немыслимо без влияния на рабочую молодежь.
Влияние в области транспорта предполагает крепкие позиции в профессиональных
союзах. Между тем Коминтерн при содействии Профинтерна утратил все позиции в
профессиональном движении и отрезал себе доступ к рабочей молодежи. Говорить
при этих условиях о борьбе против войны значит заниматься пусканием мыльных
пузырей. Иллюзиям не должно быть места: в случае империалистского
наступления на СССР Коминтерн обнаружит себя как круглый нуль.
"Революционный" пацифизм и война
39. Мелкобуржуазный ("левый") пацифизм как самостоятельное явление
исходит из того, будто можно особыми, специальными средствами обеспечить мир
вне классовой борьбы пролетариата. Пацифисты внушают статьями и речами
"отвращение к войне", поддерживают индивидуальный отказ от военной службы,
проповедуют бойкот и всеобщую стачку (вернее: миф о всеобщей стачке) против
войны. Особо "революционные" пацифисты не прочь даже говорить о восстании
против войны. Но, все вместе и каждый в отдельности, они понятия не имеют о
неразрывной связи восстания с классовой борьбой и с политикой революционной
партии. Восстание для них не задача долгих и систематических усилий, а
литературная угроза по адресу правящего класса.
Эксплуатируя естественное миролюбие народных масс и не давая ему
правильного выхода, мелкобуржуазные пацифисты превращаются в конце концов в
бессознательную опору империализма. В случае войны пацифистские "союзники" в
подавляющем большинстве своем окажутся в лагере буржуазии и используют тот
авторитет, который создала им реклама Коминтерна, в целях патриотической
дезорганизации пролетарского авангарда.
40. Организованный Коминтерном Амстердамский конгресс против войны, как
и Парижский конгресс против фашизма, являются классическими примерами
подмены революционной классовой борьбы мелкобуржуазной политикой показных
демонстраций, эффектных парадов, потемкинских деревень375. На другой день
после шумных протестов против войны вообще разношерстные элементы,