Дюма Александр. Граф Монте-Кристо (Части 4-6)

глаза, его изысканная любезность, даже галантность по отношению к г-же
Данглар быстро рассеивали последнюю тень тревоги. Баронессе казалось не-
возможным, что человек, внешне столь очаровательный, мог питать относи-
тельно нее какие-либо дурные намерения; впрочем, даже самые испорченные
души не допускают, что возможно зло, не обоснованное какой-нибудь выго-
дой; бесцельное и беспричинное зло претит, как уродство.
Монте-Кристо вошел в тот будуар, куда мы уже однажды приводили наших
читателей и где сейчас баронесса неспокойным взглядом скользила по ри-
сункам, которые ей передала дочь, предварительно посмотрев их вместе с
Кавальканти-сыном. Его появление произвело свое обычное действие, и,
встревоженная сначала звуком его имени, баронесса встретила его улыбкой.
Он, со своей стороны, одним взглядом охватил всю эту сцену.
Рядом с баронессой, полулежавшей на козетке, сидела Эжени, а перед
ней стоял Кавальканти.
Кавальканти, весь в черном, как гетевский герой, в лакированных баш-
маках и белых шелковых носках со стрелкой, проводил довольно белой и вы-
холенной рукой по своим светлым волосам, сверкая бриллиантом, который,
не устояв перед искушением и невзирая на советы Монте-Кристо, тщеславный
молодой человек надел на мизинец.
Это движение сопровождалось убийственными взглядами в сторону мадему-
азель Данглар и вздохами, летевшими по тому же адресу, что и взгляды.
Мадемуазель Данглар была верна себе - то есть прекрасна, холодна и
насмешлива. Ни один из взглядов, ни один из вздохов Андреа не ускользал
от нее; казалось, они ударялись о панцирь Миневры, панцирь, который, по
утверждению некоторых философов, порою облекает грудь Сафо.
Эжени холодно поклонилась графу и воспользовалась завязавшимся разго-
вором, чтобы удалиться в гостиную, предназначенную для ее занятий; отту-
да вскоре послышались два громких и веселых голоса, вперемежку со звука-
ми рояля, из чего Монте-Кристо мог заключить, что мадемуазель Данглар
обществу его и г-на Кавальканти предпочла общество мадемуазель Луизы
д'Армильи, своей учительницы пения.
Между тем граф, который разговаривал с г-жой Данглар и казался очаро-
ванным беседой с ней, сразу заметил озабоченность Андреа Кавальканти:
тот время от времени подходил к двери послушать музыку и, не решаясь пе-
реступить порог, жестами выражал свое восхищение.
Вскоре вернулся домой банкир. Правда, его первый взгляд принадлежал
Монте-Кристо, но второй он бросил на Андреа.
Что касается супруги, то он поздоровался с нею точно так, как иные
мужья обычно здороваются со своими женами, о чем холостяки смогут соста-
вить себе представление лишь тогда, когда будет издано очень пространное
описание брачных отношений.
- Разве наши барышни не пригласили вас заняться музыкой вместе с ни-
ми? - спросил Данглар Андреа.
- Увы, нет, сударь, - отвечал Андреа с еще более проникновенным вздо-
хом, чем прежние.
Данглар немедленно подошел к двери и распахнул ее.
Присутствующие увидели двух девушек, сидящих за роялем вдвоем на од-
ной табуретке. Они аккомпанировали себе каждая одной рукой, - собствен-
ная их выдумка, в которой они достигли замечательного искусства.
Мадемуазель д'Армильи, представлявшая в эту минуту вместе с Эжени в
рамке открытой двери одну из тех живых картин, которые так любят в Гер-
мании, была очень хороша собой, или, вернее, очаровательно мила. Она бы-
ла маленькая, тоненькая и золотоволосая, как фея, с длинными локонами,
падавшими ей на шею, немного слишком длинную, как у мадонн Перуджино, и
с подернутыми дымкой усталости глазами. Говорили, что у нее слабые лег-
кие и что, подобно Антонии из "Кремонской скрипки", она в один прекрас-
ный день умрет во время пения.
Монте-Кристо бросил быстрый любопытный взор в этот гинекей; он в пер-
вый раз видел мадемуазель д'Армильи, о которой он так часто слышал в
этом доме.
- А что же мы? - спросил банкир свою дочь. - Нас отвергают?
Затем он провел Андреа в гостиную и, случайно или с умыслом, притво-
рил за ним дверь таким образом, что с того места, где сидели Монте-Крис-
то и баронесса, ничего не было видно; но так как барон прошел туда сле-
дом за Андреа, то г-жа Данглар, по-видимому, не обратила на это обстоя-
тельство никакого внимания.
Вскоре граф услышал голос Андреа, поющего под аккомпанемент рояля ка-
кую-то корсиканскую песню.
В то время как граф с улыбкой слушал эту песню, забывая Андреа и
вспоминая Бенедетто, г-жа Данглар восхищенно рассказывала ему о самооб-
ладании ее мужа, который в это утро потерял из-за банкротства какой-то
миланской фирмы триста или четыреста тысяч франков.
И в самом деле, барон заслуживал восхищения; если бы граф не услышал
этого от баронессы или но узнал одним из тех способов, которыми он узна-
вал все, то по лицу барона он ни о чем бы не догадался.
"Вот как! - подумал Монте-Кристо. - Ему уже приходится скрывать свои
потери; еще месяц назад он ими хвастался".
Вслух он сказал:
- Но, сударыня, господин Данглар такой знаток биржи, он всегда сумеет
возместить на ней все, что потеряет в другом месте.
- Я вижу, вы разделяете всеобщее заблуждение, - сказала г-жа Данглар.
- Какое заблуждение? - спросил Монте-Кристо.
- Все думают, что господин Данглар играет на бирже, но это неправда.
- Ах, в самом деле, сударыня, я вспоминаю, что господин Дебрэ говорил
мне... Кстати, куда это девался господин Дебрэ? Я его не видел уже дня
три-четыре.
- Я тоже, - сказала г-жа Данглар с изумительным апломбом. - Но вы на-
чали что-то говорить и не докончили.
- О чем же я говорил?
- Что Дебрэ сказал вам...
- Да, верно; Дебрэ сказал, что это вы поклоняетесь демону азарта.
- Да, признаюсь, одно время так и было, - сказала г-жа Данглар, - но
теперь меня это больше не занимает.
- И напрасно, сударыня. Знаете, ведь судьба изменчива, а в спекуляци-
ях все зависит от удачи и неудачи. Будь я женщиной, да еще женой банки-
ра, как бы я ни верил в счастье своего мужа, я бы непременно составил
себе независимое состояние, даже если бы мне для этого пришлось доверить
свои интересы незнакомым ему рукам.
Госпожа Данглар невольно вспыхнула.
- Да вот, например, - сказал Монте-Кристо, делая вид, что ничего не
заметил, - вы слышали об удачной комбинации, которую вчера проделали с
неаполитанскими бонами?
- У меня их нет, - быстро ответила баронесса, - и даже никогда не бы-
ло; но, право, мы уже достаточно поговорили о бирже, граф; словно мы с
вами два маклера. Поговорим лучше об этих несчастных Вильфорах, которых
так преследует судьба.
- А что с ними случилось? - спросил Монте-Кристо с полнейшей наив-
ностью.
- Да вы же знаете, господин де Сен-Меран умер через три или четыре
дня после своего отъезда, а теперь умерла маркиза, через три или четыре
дня после своего приезда.
- Ах, да, я слышал об этом, - сказал Монте-Кристо. - Но, как говорит
Клавдий Гамлету, это закон природы: отцы их умерли раньше их, и им приш-
лось их оплакивать; они умрут раньше своих сыновей, и их будут оплаки-
вать их сыновья.
- Но это еще не все.
- Как, не все?
- Нет. Вы знаете, они собирались выдать замуж свою дочь...
- Да, за господина Франца д'Эпипе... Разве свадьба расстроилась?
- Говорят, вчера утром Франц вернул им слово.
- Да неужели?.. А какая причина разрыва?
- Неизвестно.
- Что вы говорите, боже милостивый! А как переносит все эти несчастья
господин де Вильфор?
- По своему обыкновению - как философ.
В эту минуту возвратился Данглар.
- Что это, - сказала баронесса, - вы оставляете господина Кавальканти
одного с вашей дочерью?
- А мадемуазель д'Армильи, - сказал барон, - за кого вы ее считаете?
Затем он обернулся к Монте-Кристо:
- Милейший молодой человек этот князь Кавальканти, правда, граф?..
Только князь ли он?
- За это я не поручусь, - сказал Монте-Кристо. - Мне представили его
отца как маркиза, так что он, по-видимому, граф; но мне кажется, он и
сам не особенно претендует на княжеский титул.
- Почему же? - сказал банкир. - Если он князь, то ему нечего это
скрывать. У каждого свои права. Не люблю, когда отрицают свое происхож-
дение.
- Ну, вы известный демократ, - сказал с улыбкой Монте-Кристо.
- Но послушайте, - сказала баронесса, - в какое положение вы себя
ставите, если бы вдруг приехал де Морсер, он застал бы господина Ка-
вальканти в комнате, куда ему, жениху Эжени, никогда не разрешалось вхо-
дить.
- Вы совершенно верно сказали "вдруг", - возразил банкир. - По совес-
ти говоря, мы его так редко видим, что он, можно сказать, действительно
появляется у нас только вдруг.
- Словом, если бы он явился и увидел этого молодого человека подле
вашей дочери, он мог бы остаться недоволен.
- Недоволен, он? Вы сильно ошибаетесь! Господин виконт не оказывает
нам чести ревновать свою невесту, он ее не так сильно любит. Да и что
мне за дело, будет он недоволен или нет?
- Однако наши отношения...
- Ах, наши отношения; угодно вам знать, какие у нас с ним отношения?
На балу, который давала его мать, он только один раз танцевал с моей до-
черью, а господин Кавальканти три раза танцевал с ней, и он этого даже
не заметил.
- Господин виконт Альбер де Морсер! - доложил камердинер.
Баронесса поспешно встала. Она хотела пройти в маленькую гостиную,
чтобы предупредить дочь, но Данглар удержал ее за руку.
- Оставьте, - сказал он.
Она удивленно взглянула на него.
Монте-Кристо сделал вид, что не заметил этой сцены.
Вошел Альбер: он был очень красив и очень весел. Он непринужденно
поклонился баронессе, фамильярно Данглару и дружелюбно Монте-Кристо; по-
том обернулся к баронессе:
- Позвольте спросить вас, сударыня, - сказал он, - как себя чувствует
мадемуазель Данглар?
- Отлично, сударь, - быстро ответил Данглар, - она сейчас занимается
музыкой в своей маленькой гостиной вместе с господином Кавальканти.
Альбер остался спокойным и равнодушным; быть может, в нем и шевельну-
лось что-то вроде досады, но он чувствовал, что Монтекристо смотрит на
него.
- У господина Кавальканти прекрасный тенор, а у мадемуазель Эжени ве-
ликолепное сопрано, не говоря уже о том, что она играет на рояле, как
Тальборг. Это, должно быть, очаровательный концерт.
- Во всяком случае они прекрасно спелись, - сказал Данглар.
Альбер, казалось, не заметил этой двусмысленности, настолько грубой,
что г-жа Данглар покраснела.
- Я тоже музыкант, - продолжал он, - так по крайней мере утверждали
мои учителя; но вот странно, я никогда не мог ни с кем спеться, с сопра-
но даже меньше, чем с какими-нибудь другими голосами.
Данглар кисло улыбнулся, как бы говоря: "Да рассердись же!"
- Так что вчера, - сказал он, видимо, все-таки надеясь добиться свое-
го, - князь и моя дочь вызвали общее восхищение. Разве вы вчера не были
у нас, сударь?
- Какой князь? - спросил Альбер.
- Князь Кавальканти, - отвечал Данглар, упорно величавший Андреа этим
титулом.
- Ах, простите, - сказал Альбер, - я не знал, что он князь. Так вчера
князь Кавальканти пел вместе с мадемуазель Эжени? Поистине это должно
было быть восхитительно, я страшно жалею, что не слышал их. Но я не мог
воспользоваться вашим приглашением, мне пришлось сопровождать мою мать к
старой баронессе Шато-Рено, где поли немцы.
Затем, после небольшого молчания, он спросил, как ни в чем не бывало:
- Могу ли я засвидетельствовать свое почтение мадемуазель Данглар?
- Нет, подождите, умоляю вас, - сказал банкир, останавливая его, -
послушайте, эта каватина прелестна - та, та, та, ти, та, ти, та, та; это
восхитительно, сейчас конец... еще секунда; прекрасно! браво, браво,
браво!
И банкир принялся неистово аплодировать.
- В самом деле, - сказал Альбер, - это превосходно, нельзя лучше по-
нимать музыку своей родной страны, чем понимает князь Кавальканти. Ведь
вы сказали "князь", если не ошибаюсь? Впрочем, если он и не князь, его
сделают князем, в Италии это не трудно. Но вернемся к нашим восхити-
тельным певцам Вам следовало бы доставить нам всем удовольствие, госпо-
дин Данглар: не предупреждая о том, что здесь есть посторонний, попроси-
те мадемуазель Данглар и господина Кавальканти спеть что-нибудь еще. Так
приятно наслаждаться музыкой немного издали, в тени, когда тебя никто не
видит и ты сам ничего не видишь, не стесняешь исполнителя; тогда он мо-
жет свободно отдаться влечению своего таланта и порывам своего сердца.
На этот раз Данглар был сбит с толку хладнокровием Альбера.
Он отвел Монте-Кристо в сторону.
- Ну, что вы скажете о нашем влюбленном? - спросил он.
- По-моему, он довольно холоден, это бесспорно. Но что поделаешь? Вы
дали слово!
- Да, конечно, я дал слово; но в чем? Отдать свою дочь человеку, ко-
торый ее любит, а не человеку, который ее не любит. Посмотрите на него:
холоден, как мрамор, надменен, как его отец; будь он хоть богат, будь у
него состояние Кавальканти, можно было бы не обращать на это внимания.
Говоря откровенно, я еще не спросил мнения дочери; но если бы у нее был
хороший вкус...
- Не знаю, - сказал Монте-Кристо, - быть может, симпатия к нему ос-
лепляет меня, но уверяю вас, что виконт до Морсер очень милый молодой
человек, который сделает вашу дочь счастливой и который рано или поздно
чего-нибудь достигнет; ведь отец его занимает прекрасное положение.
- Гм! - промычал Данглар.
- Вы сомневаетесь?
- Да вот, прошлое... темное прошлое.
- Но прошлое отца не касается сына.
- Совсем напротив!
- Послушайте, не убеждайте себя в этом. Еще месяц назад вы считали
Морсера превосходной партией. Поймите, я в отчаянии: ведь это у меня вы
познакомились с этим молодым Кавальканти, я его совершенно не знаю, пов-
торяю вам.
- Но я его знаю, - сказал Данглар, - этого вполне достаточно.
- Вы его знаете? Разве вы наводили о нем справки? - спросил Мон-
те-Кристо.
- А разве это так необходимо? Разве с первого взгляда не видно, с кем
имеешь дело? Прежде всего он богат.
- Я в этом не уверен.
- Но ведь вы отвечаете за него?
- Это пустяки, пятьдесят тысяч франков.
- Он прекрасно образован.
- Гм! - в свою очередь промычал Монте-Кристо.
- Он музыкант.
- Все итальянцы музыканты.
- Знаете, граф, вы несправедливы к нему.
- Да, признаюсь, меня огорчает, что, зная ваши обязательства по отно-
шению к Морсерам, он становится поперек дороги, пользуясь тем, что бо-
гат.
Данглар засмеялся.
- Вы слишком строги, - сказал он. - На свете всегда так бывает.
- Однако ведь вы не можете идти на такой разрыл, дорогой господин
Данглар; Морсеры рассчитывают на этот брак.
- Разве?
- Безусловно.
- Тогда пусть они объяснятся. Вам бы следовало намекнуть об этом от-
цу, дорогой граф, ведь вы у них так хорошо приняты.
- Я? Где вы это видели?
- Да хотя бы у них на балу. Помилуйте, графиня, гордая Мерседес, над-
менная испанка, которая едва удостаивает разговором самых старых знако-
мых, берет вас под руку, выходит с вами в сад, выбирает самые темные за-
коулки и возвращается только через полчаса.
- Ах, барон, барон, - сказал Альбер, - вы мешаете нам слушать; со
стороны такого меломана это просто варварство!
- Ничего, ничего, господин насмешник, - сказал Данглар.
Потом он снова обернулся к Монте-Кристо.
- Вы беретесь сказать это отцу?
- Извольте, если вам так хочется.
- Но на этот раз все должно быть ясно и определенно. Прежде всего он
должен у меня просить руки моей дочери, назначить срок, объявить свои
денежные условия; словом, либо мы окончательно сговоримся, либо разой-
демся совсем; но, понимаете, никаких отсрочек!
- Ну что ж! Он вступит в переговоры.
- Я бы не сказал, что жду этого с особым удовольствием, но все-таки
жду; банкир, знаете, должен быть рабом своего слова.
И Данглар вздохнул так же тяжко, как за полчаса перед тем вздыхал Ка-
вальканти-сын.
- Браво, браво, браво! - крикнул Альбер, подражая банкиру и аплодируя
только что кончившемуся романсу.
Данглар начал косо посматривать на Альбера, когда ему что-то тихо до-
ложили.
- Я сейчас вернусь, - сказал банкир, обращаясь к Монте-Кристо, - по-
дождите меня; быть может, мне еще придется вам кое-что сообщить.
И он вышел.
Баронесса воспользовалась отсутствием мужа, чтобы открыть дверь в
гостиную дочери, и Андреа, сидевший у рояля вместе с мадемуазель Эжени,
вскочил, как на пружинах.
Альбер с улыбкой поклонился мадемуазель Данглар, которая, ничуть, ви-
димо, не смутившись, ответила ему обычным холодным поклоном.
Кавальканти явно чувствовал себя неловко; он поклонился Морсеру, и
тот ответил на его поклон с самым дерзким видом.
Затем Альбер рассыпался в похвалах голосу мадемуазель Данглар и выра-
зил сожаление, что ему не удалось присутствовать на вчерашнем вечере, по
всеобщему мнению столь удачном...
Кавальканти, предоставленный самому себе, отвел в сторону Монте-Крис-
то.
- Вот что, - сказала г-жа Данглар, - хватит с нас музыки и комплимен-
тов, пойдемте пить чай.
- Идем, Луиза, - сказала мадемуазель Данглар своей подруге.
Все перешли в соседнюю гостиную, где был приготовлен чай.
В ту минуту, когда, следуя английской моде, гости уже оставляли ложки
в своих чашках, дверь снова отворилась, и вошел Данглар, видимо очень
взволнованный. МонтеКристо прежде всех заметил это волнение и вопроси-
тельно посмотрел на банкира.
- Я сейчас получил письмо из Греции, - сказал Данглар.
- Поэтому вас и вызывали? - спросил граф.
- Да.
- Как поживает король Оттон? - спросил самым веселым тоном Альбер.
Данглар косо взглянул на него и ничего не ответил, а Монте-Кристо от-
вернулся, чтобы скрыть мелькнувшее на его лице и тотчас же исчезнувшее
выражение жалости.
- Мы выйдем вместе, хорошо? - сказал Альбер графу.
- Да, если хотите, - ответил тот.
Альбер не мог попять, чем был вызван взгляд банкира, поэтому он спро-
сил Монте-Кристо, который это отлично понял:
- Вы заметили, как он на меня посмотрел?
- Да, - отвечал граф, - но разве в его взгляде было что-нибудь нео-
бычное?
- Еще бы, но что он хотел сказать, упомянув это письмо из Греции?
- Откуда же я могу знать?
- Да мне казалось, что вы имеете некоторое отношение к этой стране.
Монте-Кристо улыбнулся, как улыбаются, когда хотят уклониться от от-
вета.
- Смотрите, - сказал Альбер, - он направляется к вам; я пойду к маде-
муазель Данглар, похвалю ее камею; за это время папаша успеет поговорить
с вами.
- Уж если вы хотите хвалить, так по крайней мере похвалите ее голос,
- сказал Монте-Кристо.
- Ну нет, это бы всякий сделал.
- Дорогой виконт, - сказал Монте-Кристо, - вы щеголяете своей дер-
зостью.
Альбер с улыбкой на устах направился к Эжени.
Тем временем Данглар наклонился к уху графа.
- Вы дали мне превосходный совет, - сказал он, - в этих двух словах:
"Фернан" и "Янина" заключена ужасная история.
- Да что вы! - сказал Монте-Кристо.
- Да, я вам все расскажу. Но уведите отсюда этого юношу; его общество
очень стеснительно для меня сейчас.
- Я так и собирался сделать, мы выйдем вместе; вы по-прежнему хотите,
чтобы я направил к вам его отца?
- Более, чем когда-либо.
- Хорошо.
Граф кивнул Альберу.
Они оба откланялись дамам и вышли: Альбер с видом полнейшего равноду-
шия к высокомерию мадемуазель Данглар, а Монте-Кристо повторив г-же
Данглар свой совет, что жене банкира следует быть предусмотрительной и
обеспечить свое будущее.
Поле битвы осталось за господином Кавальканти.

XX. ГАЙДЕ

Едва лошади графа завернули за угол бульвара, Альбер разразился таким
громким смехом, что его нельзя было не заподозрить в искусственности.
- Ну, вот, - сказал он графу, - теперь я хочу спросить вас, как спро-
сил король Карл Девятый Екатерину Медичи после Варфоломеевской ночи: хо-
рошо ли я, повашему, сыграл свою маленькую роль?
- В каком смысле? - спросил Монте-Кристо.
- Да в смысле водворения моего соперника в доме господина Данглара...
- Какого соперника?
- Как какого? Да Андреа Кавальканти, которому вы покровительствуете!
- Оставьте глупые шутки, виконт; я нисколько не покровительствую Анд-
реа, во всяком случае не у господина Данглара.
- И я упрекнул бы вас за это, если бы молодой человек нуждался в пок-
ровительстве. Но, к счастью для меня, он в этом не нуждается.
- Как, вам разве кажется, что он ухаживает?
- Ручаюсь вам: он закатывает глаза, как воздыхатель, и распевает, как
влюбленный; он грезит о руке надменной Эжени. Смотрите, я заговорил сти-
хами! Честное слово, я в этом неповинен. Но все равно, я повторяю: он
грезит о руке надменной Эжени.
- Не все ли это равно, если думают только о вас?
- Не скажите, дорогой граф; обе были со мной суровы.
- Как так обе?
- Очень просто: мадемуазель Эжени едва удостаивала меня ответом, а
мадемуазель д'Армильи, ее наперсница, мне вовсе не отвечала.
- Да, но отец обожает вас, - сказал Монте-Кристо.
- Он? Наоборот, он всадил мне в сердце тысячу кинжалов; правда, кин-
жалов с лезвием, уходящим в рукоятку, какие употребляют на сцене, но сам
он их считает настоящими.
- Ревность - признак любви.
- Да, но я не ревную.
- Зато он ревнует.
- К кому? К Дебрэ?
- Нет, к вам.
- Ко мне? Держу пари, что не пройдет недели, как он велит меня не
принимать.
- Ошибаетесь, дорогой виконт.
- Чем вы докажете?
- Вам нужны доказательства?
- Да.
- Я уполномочен просить графа де Морсер явиться с окончательным пред-
ложением к барону.
- Кем уполномочены?
- Самим бароном.
- Но, дорогой граф, - сказал Альбер так вкрадчиво, как только мог, -
ведь вы этого не сделаете, правда?
- Ошибаетесь, Альбер, я это сделаю, я обещал.
- Ну вот, - со вздохом сказал Альбер, - похоже, что вы непременно хо-
тите меня женить.
- Я хочу быть со всеми в хороших отношениях. Но, кстати о Дебрэ; я
его больше не встречаю у баронессы.
- Они поссорились.
- С баронессой?
- Нет, с бароном.
- Так он что-нибудь заметил?
- Вот это мило!
- А вы думаете, он подозревал? - спросил МонтеКристо с очаровательной
наивностью.
- Ну и ну! Да откуда вы явились, дорогой граф?
- Из Конго, скажем.
- Это еще не так далеко.
- Откуда мне знать нравы парижских мужей?
- Ах, дорогой граф, мужья везде одинаковы; раз вы изучили эту челове-
ческую разновидность в какой-нибудь одной стране, вы знаете всю их поро-
ду.
- Но тогда из-за чего Данглар и Дебрэ могли рассориться? Они как буд-
то так хорошо ладили, - сказал Монте-Кристо, снова изображая наивность.
- В том-то и дело, здесь уже начинаются тайны Изиды, а в них я не
посвящен. Когда Кавальканти-сын станет членом их семьи, вы его спросите.
Экипаж остановился.
- Вот мы и приехали, - сказал Монте-Кристо, - сейчас только половина
одиннадцатого, зайдите ко мне.
- С большим удовольствием.
- Мой экипаж отвезет вас потом домой.
- Нет, спасибо, моя карета должна была ехать следом.
- Да, вот она, - сказал Монте-Кристо, выходя из экипажа.
Они вошли в дом; гостиная была освещена, и они прошли туда.
- Подайте нам чаю, Батистен, - приказал МонтеКристо.
Батистен молча вышел из комнаты. Через две секунды он вернулся, неся
уставленный всем необходимым поднос, который, как это бывает в волшебных
сказках, словно явился из-под земли.
- Знаете, - сказал Альбер, - меня восхищает не ваше богатство, - быть
может, найдутся люди и богаче вас; не ваш ум, - если Бомарше был и не
умнее вас, то во всяком случае столь же умен; но меня восхищает ваше
умение заставить служить себе - безмолвно, в ту же минуту, в ту же се-
кунду, как будто по вашему звонку угадывают, чего вы хотите, и как будто
то, чего вы захотите, всегда наготове.
- В этом есть доля правды. Мои привычки хорошо изучены. Вот сейчас
увидите; не угодно ли вам чего-нибудь за чаем?
- Признаться, я не прочь покурить.
Монте-Кристо подошел к звонку и ударил один раз.
Через секунду открылась боковая дверь, и появился Али, неся две длин-
ные трубки, набитые превосходным латакиэ.
- Это прямо чудо, - сказал Альбер.
- Вовсе нет, это очень просто, - возразил Монте-Кристо. - Али знает,
что за чаем или кофе я имею привычку курить; он знает, что я просил чаю,
знает, что я вернулся вместе с вами, слышит, что я зову его, догадывает-
ся - зачем, и так как на его родине трубка - первый знак гостеприимства,
то он вместо одного чубука и приносит два.
- Да, конечно, всему можно дать объяснение, и все же только вы
один... Но что это?
И Морсер кивнул на дверь, из-за которой раздавались звуки, напоминаю-
щие звуки гитары.
- Я вижу, дорогой виконт, вы сегодня обречены слушать музыку; не ус-
пели вы избавиться от рояля мадемуазель Данглар, как попадаете на лютню
Гайде.
- Гайде! Чудесное имя! Неужели не только в поэмах лорда Байрона есть
женщины, которых зовут Гайде?
- Разумеется; во Франции это имя встречается очень редко; но в Алба-
нии и Эпире оно довольно обычно; оно означает целомудрие, стыдливость,
невинность; такое же имя, как те, которые у вас дают при крещении.
- Что за прелесть! - сказал Альбер. - Хотел бы я, чтобы паши францу-
женки назывались мадемуазель Доброта, мадемуазель Тишина, мадемуазель
Христианское Милосердие! Вы только подумайте, если бы мадемуазель Данг-
лар звали не Клэр-Мари-Эжени, а мадемуазель Целомудрие-Скромность-Невин-
ность Данглар! Вот был бы эффект во время оглашения!
- Сумасшедший! - сказал граф. - Не говорите такие вещи так громко,
Гайде может услышать.
- Она рассердилась бы на это?
- Нет, конечно, - сказал граф надменным тоном.
- Она добрая? - спросил Альбер.
- Это не доброта, а долг; невольница не может сердиться на своего
господина.
- Ну, теперь вы сами шутите! Разве еще существуют невольницы?
- Конечно, раз Гайде моя невольница.
- Нет, правда, вы все делаете не так, как другие люди, и все, что у
вас есть, не такое, как у всех! Невольница графа Монте-Кристо! Во Фран-
ции - это положение. При том, как вы сорите золотом, такое место должно
приносить сто тысяч экю в год.
- Сто тысяч экю! Бедная девочка имела больше. Она родилась среди сок-
ровищ, перед которыми сокровища "Тысячи и одной ночи" - просто пустяки.
- Так она в самом деле княжна?
- Вот именно, и одна из самых знатных в своей стране.
- Я так и думал. Но как же случилось, что знатная княжна стала не-