Страница:
ти ваз нашли только три; остальные были смыты и разбиты волнами. Я люблю
эти вазы; я воображаю иногда, что в глубину их с удивлением бросали свой
тусклый и холодный взгляд таинственные, наводящие ужас, бесформенные чу-
дища, каких могут видеть только водолазы, и что мириады рыб укрывались в
них от преследования врагов.
Между тем Данглар, равнодушный к редкостям, машинально обрывал один
за другим цветы великолепного померанцевого дерева; покончив с померан-
цевым деревом, он перешел к кактусу, но кактус, не столь покладистый,
жестоко уколол его.
Тогда он вздрогнул и протер глаза, словно просыпаясь от сна.
- Барон, - сказал ему, улыбаясь, Монте-Кристо, - вам, любителю живо-
писи и обладателю таких прекрасных произведений, я не смею хвалить свои
картины. Но все же вот два Гоббемы, Пауль Поттер, Мирис, два Герарда
Доу, Рафаэль, Ван-Дейк, Сурбаран и дватри Мурильо, которые достойны быть
вам представлены.
- Позвольте! - сказал Дебрэ. - Вот этого Гоббему я узнаю.
- В самом деле?
- Да, его предлагали Музею.
- Там, кажется, нет ни одного Гоббемы? - вставил Монте-Кристо.
- Нет, и, несмотря на это, Музей отказался его приобрести.
- Почему же? - спросил Шато-Рено.
- Ваша наивность очаровательна; да потому, что у правительства нет
для этого средств.
- Прошу прощенья! - сказал Шато-Рено. - Я вот уже восемь лет слышу
это каждый день и все еще не могу привыкнуть.
- Со временем привыкнете, - сказал Дебрэ.
- Не думаю, - ответил Шато-Рено.
- Майор Бартоломео Кавальканти, виконт Андреа Кавальканти! - доложил
Батистен.
В высоком черном атласном галстуке только что из магазина, гладко
выбритый, седоусый, с уверенным взглядом, в майорском мундире, украшен-
ном тремя звездами и пятью крестами, с безукоризненной выправкой старого
солдата, - таким явился майор Бартоломео Кавальканти, уже знакомый нам
нежный отец.
Рядом с ним шел, одетый с иголочки, с улыбкой на губах, виконт Андреа
Кавальканти, точно так же знакомый нам почтительный сын.
Моррель, Дебрэ и Шато-Рено разговаривали между собой: они поглядывали
то на отца, то на сына и, естественно, задерживались на этом последнем,
тщательнейшим образом изучая его.
- Кавальканти! - проговорил Дебрэ.
- Звучное имя, черт побери! - сказал Моррель.
- Да, - сказал Шато-Рено, - это верно. Итальянцы именуют себя хорошо,
по одеваются плохо.
- Вы придираетесь, Шато-Рено, - возразил Дебрэ, - его костюм отлично
сшит и совсем новый.
- Именно это мне и не правится. У этого господина такой вид, будто он
сегодня в первый раз оделся.
- Кто такие эти господа? - спросил Данглар у Монте-Кристо.
- Вы же слышали: Кавальканти.
- Это только имя, оно ничего мне не говорит.
- Да, вы ведь не разбираетесь в нашей итальянской знати; сказать "Ка-
вальканти", значит сказать - вельможа.
- Крупное состояние? - спросил банкир.
- Сказочное.
- Что они делают?
- Безуспешно стараются его прожить. Кстати, они аккредитованы на ваш
банк, они сказали мне это, когда были у меня третьего дня. Я даже ради
вас и пригласил их. Я вам их представлю.
- Мне кажется, они очень чисто говорят по-французски, - сказал Данг-
лар.
- Сын воспитывался в каком-то коллеже на юге Франции, в Марселе или
его окрестностях как будто. Сейчас он в совершенном восторге.
- От чего? - спросила баронесса.
- От француженок, сударыня. Он непременно хочет жениться на парижан-
ке.
- Нечего сказать, остроумно придумал! - заявил Данглар, пожимая пле-
чами.
Госпожа Данглар бросила на мужа взгляд, который в другое время пред-
вещал бы бурю, по и на этот раз она смолчала.
- Барон сегодня как будто в очень мрачном настроении, - сказал Мон-
те-Кристо г-же Данглар, - уж не хотят ли его сделать министром?
- Пока пет, насколько я знаю. Я скорее склонна думать, что он играл
на бирже и проиграл, и теперь не знает, на ком сорвать досаду.
- Господин и госпожа де Вильфор! - возгласил Батистен.
Королевский прокурор с супругой вошли в комнату.
Вильфор, несмотря на все свое самообладание, был явно взволнован. По-
жимая его руку, Монте-Кристо заметил, что она дрожит.
"Положительно, только женщины умеют притворяться", - сказал себе Мон-
те-Кристо, глядя на г-жу Данглар, которая улыбалась королевскому проку-
рору и целовалась с его женой.
После обмена приветствиями граф заметил, что Бертуччо, до того време-
ни занятый в буфетной, проскользнул в маленькую гостиную, смежную с той,
в которой находилось общество.
Он вышел к нему.
- Что вам нужно, Бертуччо? - спросил он.
- Ваше сиятельство не сказали мне, сколько будет гостей.
- Да, верно.
- Сколько приборов?
- Сосчитайте сами.
- Все уже в сборе, ваше сиятельство?
- Да.
Бертуччо заглянул в полуоткрытую дверь.
Монте-Кристо впился в него глазами.
- О боже! - воскликнул Бертуччо.
- В чем дело? - спросил граф.
- Эта женщина!.. Эта женщина!..
- Которая?
- Та, в белом платье и вся в бриллиантах... блондинка!..
- Госпожа Данглар?
- Я не знаю, как ее зовут. Но это она, сударь, это она!
- Кто "она"?
- Женщина из сада! Та, что была беременна! Та, что гуляла, поджи-
дая... поджидая...
Бертуччо замолк, с раскрытым ртом, весь бледный; волосы у него стали
дыбом.
- Поджидая кого?
Бертуччо молча показал пальцем на Вильфора, почти таким жестом, каким
Макбет указывает на Банке.
- О боже, - прошептал он наконец. - Вы видите?
- Что? Кого?
- Его!
- Его? Господина королевского прокурора де Вильфор? Разумеется, я его
вижу.
- Так, значит, я его не убил!
- Послушайте, милейший Бертуччо, вы, кажется, сошли с ума, - сказал
граф.
- Так, значит, он не умер!
- Да нет же! Он не умер, вы сами видите; вместо того чтобы всадить
ему кинжал в левый бок между шестым и седьмым ребром, как это принято у
- ваших соотечественников, вы всадили его немного ниже или немного выше;
а эти судейские - народ живучий. Или, вернее, во всем, что вы мне расс-
казали, не было ни слова правды - это было лишь воображение, галлюцина-
ция. Вы заснули, не переварив как следует вашего мщения, оно давило вам
на желудок, и вам приснился кошмар, - вот и все. Ну, придите в себя и
сосчитайте: господин и госпожа де Вильфор - двое; господин и госпожа
Данглар - четверо; Шато-Рено, Дебрэ, Моррель - семеро; майор Бартоломео
Кавальканти - восемь.
- Восемь, - повторил Бертуччо.
- Да постойте же! Постойте! Куда вы так торопитесь, черт возьми! Вы
пропустили еще одного гостя. Посмотрите немного левей... вот там... гос-
подин Андреа Кавальканти, молодой человек в черном фраке, который расс-
матривает мадонну Мурильо; вот он обернулся.
На этот раз Бертуччо едва не закричал, но под взглядом Монте-Кристо
крик замер у него на губах.
- Бенедетто! - прошептал он едва слышно. - Это судьба!
- Бьет половина седьмого, господин Бертуччо, - строго сказал граф, -
я распорядился, чтобы в это время был подан обед. Вы знаете, что я не
люблю ждать.
И Монте-Кристо вернулся в гостиную, где его ждали гости, тогда как
Бертуччо, держась за стены, направился к столовой. Через пять минут рас-
пахнулись обе двери гостиной. Появился Бертуччо и, делая над собой, по-
добно Вателю [48] в Шантильи, последнее героическое усилие, объявил:
- Кушать подано, ваше сиятельство!
Монте-Кристо подал руку г-же де Вильфор.
- Господин де Вильфор, - сказал он, - будьте кавалером баронессы
Данглар, прошу вас.
Вильфор повиновался, и все перешли в столовую.
Было совершенно очевидно, что, идя в столовую, все гости испытывали
одинаковое чувство. Они недоумевали, какая странная сила заставила их
всех собраться в этом доме, - и все же, как ни были некоторые из них
удивлены и даже обеспокоены тем, что находятся здесь, им бы не хотелось
здесь не быть.
А между тем непродолжительность знакомства с графом, его эксцентрич-
ная и одинокая жизнь, его никому неведомое и почти сказочное богатство
должны были бы заставить мужчин быть осмотрительными, а женщинам прегра-
дить доступ в этот дом, где не было женщин, чтобы их принять. Однако
мужчины преступили законы осмотрительности, а женщины - правила прили-
чия: неодолимое любопытство, их подстрекавшее, превозмогло все.
Даже оба Кавальканти - отец, несмотря на свою чопорность, сын, нес-
мотря на свою развязность, - казались озабоченными тем, что сошлись в
доме этого человека, чьи цели были им непонятны, с другими людьми, кото-
рых они видели впервые.
Госпожа Данглар невольно вздрогнула, увидав, что Вильфор, по просьбе
Монте-Кристо, предлагает ей руку, а у Вильфора помутнел взор за очками в
золотой оправе, когда он почувствовал, как рука баронессы оперлась на
его руку.
Ни один признак волнения не ускользнул от графа; одно лишь соприкос-
новение всех этих людей уже представляло для наблюдателя огромный инте-
рес.
По правую руку Вильфора села г-жа Данглар, а по левую - Моррель.
Граф сидел между г-жой де Вильфор и Дангларом.
Остальные места были заняты Дебрэ, сидевшим между отцом и сыном Ка-
вальканти, и Шато-Рено, сидевшим между г-жой де Вильфор и Моррелем.
Обед был великолепен; Монте-Кристо задался целью совершенно перевер-
нуть все парижские привычки и утолить еще более любопытство гостей, не-
жели их аппетит. Им был предложен восточный пир, но такой, какими могли
быть только пиры арабских волшебниц.
Все плоды четырех стран света, какие только могли свежими и сочными
попасть в европейский рог изобилия, громоздились пирамидами в китайских
вазах и японских чашах. Редкостные птицы в своем блестящем оперении, ис-
полинские рыбы, простертые на серебряных блюдах, все вина Архипелага,
Малой Азии и Южной Африки в дорогих сосудах, чьи причудливые формы, ка-
залось, делали их еще ароматнее, друг за другом, словно на пиру, какие
предлагал Апиций своим сотрапезникам, прошли перед Гастроном времен Ав-
густа и Тиверия, взорами этих парижан, считавших, что обед на десять че-
ловек, конечно, может обойтись в тысячу луидоров, но только при условии,
если, подобно Клеопатре, глотать жемчужины или же, подобно Лоренцо Меди-
чи, пить расплавленное золото.
Монте-Кристо видел общее изумление; он засмеялся и стал шутить над
самим собой.
- Господа, - сказал он, - должны же вы согласиться, что на известной
степени благосостояния только излишество является необходимостью, точно
так же, как - дамы, конечно, согласятся, - на известной степени эк-
зальтации реален только идеал? Продолжим эту мысль. Что такое чудо? То,
чего мы не понимаем. Что всего желаннее? То, что недосягаемо. Итак, ви-
деть непостижимое, добывать недосягаемое - вот чему я посвятил свою
жизнь. Я достигаю этого двумя способами: деньгами и волей. Чтобы осу-
ществить свою прихоть, я проявляю такую же настойчивость, как, например,
вы, господин Данглар, - прокладывая железнодорожную линию; вы, господин
де Вильфор, - добиваясь для человека смертного приговора; вы, господин
Дебрэ, - умиротворяя какое-нибудь государство; вы, господин Шато-Рено, -
стараясь понравиться женщине; и вы, Моррель, - укрощая лошадь, которую
никто не может объездить. Вот, например, посмотрите на этих двух рыб:
одна родилась в пятидесяти лье от Санкт-Петербурга, а другая - в пяти
лье от Неаполя; разве не забавно соединить их на одном столе?
- Что же это за рыбы? - спросил Данглар.
- Вот Шато-Рено жил в России, он скажет вам, как называется одна из
них, - отвечал Монте-Кристо, - а майор Кавальканти, итальянец, назовет
другую.
- Это, - сказал Шато-Рено, - по-моему, стерлядь.
- Совершенно верно.
- А это, - сказал Кавальканти, - если не ошибаюсь, минога.
- Вот именно. А теперь, барон, спросите, где ловятся эти рыбы.
- Стерляди ловятся только в Волге, - ответил ШатоРено.
- Я не слышал, - сказал Кавальканти, - чтобы гденибудь, кроме озера
Фузаро, водились миноги таких размеров.
- Так оно и есть; одна прибыла с Волги, а другая с озера Фузаро.
- Не может быть! - воскликнули все гости в один голос.
- Вот это и доставляет мне удовольствие, - сказал Монте-Кристо. - Я,
как Нерон, - cupitor impossibilium; [49] ведь вы тоже испытываете удо-
вольствие; эти рыбы, которые на самом деле, может быть, и хуже, чем
окунь или лосось, покажутся вам сейчас восхитительными, - и все потому,
что вам казалось невозможным их достать, а между тем - вот они.
- Но каким образом удалось доставить этих рыб в Париж?
- Нет ничего проще. Их привезли в больших бочках, из которых одна вы-
ложена речными травами и камышом, а другая - тростником и озерными рас-
тениями; их поместили в специально устроенные фургоны; стерлядь прожила
так двенадцать дней, а минога восемь, и обе они были живехоньки, когда
попали в руки моего повара, который уморил одну в молоке, а другую в ви-
не. Вы не верите, Данглар?
- Во всяком случае позволяю себе сомневаться, - отвечал Данглар со
своей натянутой улыбкой.
- Батистен, - сказал Монте-Кристо, - велите принести сюда вторую
стерлядь и вторую миногу, знаете, те, что прибыли в других бочках и еще
живы.
Данглар вытаращил глаза; все общество зааплодировало.
Четверо слуг внесли две бочки, выложенные водорослями; в каждой из
них трепетала рыба, подобная той, которая была подана к столу.
- Но зачем же по две каждого сорта? - спросил Данглар.
- Потому что одна из них могла заснуть, - просто ответил Монте-Крис-
то.
- Вы в самом деле изумительный человек! - сказал Данглар. - Что бы
там ни говорили философы, хорошо быть богатым.
- А главное - изобретательным, - добавила г-жа Данглар.
- Это изобретение не мое, баронесса; оно было в ходу у римлян. Плиний
сообщает, что из Остии в Рим, при помощи нескольких смен рабов, которые
несли их на головах, пересылались рыбы из породы тех, которых он называ-
ет mulus; судя по его описанию, это дорада. Получить ее живой считалось
роскошью еще и потому, что зрелище ее смерти было очень занимательно;
засыпая, она несколько раз меняла свой цвет и, подобно испаряющейся ра-
дуге, проходила сквозь все оттенки спектра, после чего ее отправляли на
кухню. Эта агония входила в число ее достоинств. Если ее не видели жи-
вой, ею пренебрегали мертвой.
- Да, - сказал Дебрэ, - но от Остии до Рима не больше восьми лье.
- Это верно, - отвечал Монте-Кристо, - по разве заслуга родиться че-
рез тысячу восемьсот лет после Лукулла, если не умеешь его превзойти?
Оба Кавальканти смотрели во все глаза, но благоразумно молчали.
- Это все очень интересно, - сказал Шато-Рено, - но что меня восхища-
ет больше всего, так это быстрота, с которой исполняются ваши приказа-
ния. Ведь правда, граф, что вы купили этот дом всего пять или шесть дней
тому назад?
- Да, не больше, - сказал Монте-Кристо.
- И я убежден, что за эту неделю он совершенно преобразился; ведь,
если я не ошибаюсь, у него был другой вход, и двор был мощеный и пустой,
а сейчас это великолепная лужайка, обсаженная деревьями, которым на вид
сто лет.
- Что поделаешь, я люблю зелень и тень, - сказал Монте-Кристо.
- В самом деле, - сказала г-жа де Вильфор, - прежде въезд был через
ворота, выходившие на дорогу, и в день моего чудесного спасения, я пом-
ню, вы ввели меня в дом прямо с улицы.
- Да, сударыня, - сказал Монте-Кристо, - но потом я предпочел иметь
вход, позволяющий мне сквозь ограду видеть Булонский лес.
- В четыре дня, - сказал Моррель. - Это чудо!
- Действительно, - сказал Шато-Рено, - сделать из старого дома совер-
шенно новый - это похоже на чудо. Это был очень старый дом, и даже очень
унылый. Я помню, моя мать поручила мне осмотреть его, когда маркиз де
Сен-Меран решил его продать, года два или три тому назад.
- Маркиз де Сен-Меран? - сказала г-жа де Вильфор. - Так этот дом
раньше принадлежал маркизу де СенМеран?
- По-видимому, да, - ответил Монте-Кристо.
- Как по-видимому? Вы не знаете, у кого вы купили этот дом?
- Признаться, нет; всеми этими подробностями занимается мой управляю-
щий.
- Правда, он уже лет десять был необитаем, - сказал Шато-Рено. -
Грустно было видеть его закрытые ставни, запертые двери и заросший тра-
вою двор. Право, если бы он не принадлежал тестю королевского прокурора,
его можно было бы принять за проклятый дом, в котором когда-то соверши-
лось великое преступление.
Вильфор, который до сих пор не дотрагивался ни до одного из стоявших
перед ним бокалов необыкновенного вина, взял первый попавшийся и залпом
осушил его.
Монте-Кристо минуту молчал; затем, среди безмолвия, последовавшего за
словами Шато-Рено, он сказал:
- Странно, барон, но та же самая мысль мелькнула и у меня, когда я
вошел сюда в первый раз: этот дом показался мне зловещим, и я ни за что
не купил бы его, если бы мой управляющий уже не сделал это за меня. Ве-
роятно, этот мошенник получил некоторую мзду от нотариуса.
- Весьма возможно, - пробормотал Вильфор, пытаясь улыбнуться, - но,
поверьте, в этом подкупе я не повинен. Маркиз де Сен-Меран желал, чтобы
этот дом, составлявший часть приданого его внучки, был продан, потому
что, если бы он еще три-четыре года простоял необитаемым, он оконча-
тельно разрушился бы.
На этот раз побледнел Моррель.
- Особенно одна комната, - продолжал Монте-Кристо, - на вид самая
обыкновенная, комната как комната, обитая красным штофом, не знаю поче-
му, показалась мне донельзя трагической.
- Почему это? - спросил Дебрэ. - Почему трагической?
- Разве можно дать себе отчет в инстинктивном чувстве? - сказал Мон-
те-Кристо. - Разве не бывает мест, где на вас веет печалью? Почему? - не
знаешь сам; благодаря сцеплению воспоминаний, прихоти мысли, переносящей
нас в другие времена, в другие места, быть может не имеющие ничего обще-
го с временем и местом, где мы находимся... И эта комната удивительно
напомнила мне комнату маркизы де Гапж [50] или Дездемоны. Но мы кончили
обедать, - если хотите, я покажу вам ее, прежде чем мы перейдем в сад
пить кофе: после обеда - зрелище.
Монте-Кристо вопросительно посмотрел на своих гостей; г-жа де Вильфор
встала, Монте-Кристо сделал то же самое, и все последовали их примеру.
Вильфор и г-жа Данглар остались минуту сидеть, словно прикованные к
месту; они смотрели друг на друга безмолвно, похолодев от ужаса.
- Вы слышали? - сказала г-жа Данглар.
- Надо идти, - ответил Вильфор, вставая и подавая ей руку.
Гости, подстрекаемые любопытством, уже разбрелись по всему дому, так
как предполагали, что осмотр не ограничится одной только комнатой и что
заодно можно будет увидеть и остальные части этих развалин, из которых
Монте-Кристо сделал дворец. Поэтому все поспешили в открытые настежь
двери. Монте-Кристо подождал двух отставших; потом, когда они в свою
очередь вышли из столовой, он замкнул шествие, улыбаясь так, что, если
бы гости поняли значение его улыбки, она привела бы их в гораздо больший
ужас, чем та комната, куда они шли.
Действительно, начали с осмотра всего помещения: жилых комнат, убран-
ных по-восточному, где диваны и подушки заменяли кровати, а трубки и
оружие - меблировку; гостиных, увешанных лучшими картинами старых масте-
ров; будуаров, обитых китайскими тканями изумительной работы, прихотли-
вых оттенков и фантастических рисунков; наконец, достигли пресловутой
комнаты.
В ней не было ничего особенного, если не считать того, что, несмотря
на сумерки, она не была освещена и что все в ней было ветхое, тогда как
остальные комнаты были заново отделаны.
- Да, здесь в самом деле жутко! - воскликнула г-жа де Вильфор.
Госпожа Данглар пыталась что-то пробормотать, но ее слов никто не
расслышал.
Гости обменялись кое-какими замечаниями, сводившимися к тому, что в
красной комнате действительно есть что-то зловещее.
- Не правда ли? - сказал Монте-Кристо. - Взгляните только, как стран-
но стоит эта кровать, какие мрачные, кровавые обои! А эти два портрета
пастелью, потускневшие от сырости! Разве вам не кажется, что их бескров-
ные губы и испуганные глаза говорят: "Мы видели!"
Вильфор стал мертвенно бледен, г-жа Данглар в изнеможении опустилась
на кушетку возле камина.
- Эрмина, - сказала, улыбаясь, г-жа де Вильфор, - как это у вас хва-
тает духу сидеть на кушетке, на которой, быть может, и совершилось прес-
тупление?
Госпожа Данглар поспешно поднялась.
- И это не все, - сказал Монте-Кристо.
- А что же еще? - спросил Дебрэ, от которого не ускользнуло волнение
г-жи Данглар.
- Да, что еще? - спросил Данглар. - Признаюсь, пока я не вижу ничего
особенного; а вы, господин Кавальканти?
- Ну, - сказал тот, - у нас в Пизе имеется башня Уголино, в Ферраре -
темница Тассо, а в Римини - комната Франчески и Паоло.
- Да, но у вас нет этой лесенки, - сказал Монте-Кристо, открывая
дверь, скрытую в обоях, - взгляните на нее и скажите, что вы о ней дума-
ете.
- Какая зловещая винтовая лестница! - сказал, смеясь, Шато-Рено.
- В самом деле, - сказал Дебрэ, - не знаю, может быть, это хиосское
вино нагоняет такую тоску, но меня этот дом наводит на мрачные мысли.
Что касается Морреля, то с той минуты, как упомянули о приданом Ва-
лентины, он был грустен и не произнес ни слова.
- Представьте себе, - сказал Монте-Кристо, - какогонибудь Отелло или
аббата де Ганж, в темную, бурную ночь спускающегося шаг за шагом по этой
лестнице, с какойнибудь зловещей ношей, которую он спешит укрыть от че-
ловеческих глаз, если не от божьего ока?
Госпожа Данглар чуть не упала без чувств на руки Вильфора, который и
сам был вынужден прислониться к стене.
- Что с вами, баронесса? - воскликнул Дебрэ. - Как вы побледнели!
- Очень понятно, что с ней, - сказала г-жа де Вильфор, - граф Мон-
те-Кристо рассказывает ужасные вещи, очевидно желая, чтобы все мы умерли
со страху.
- Это верно, - заявил Вильфор. - В самом деле, граф, вы пугаете дам.
- Да что же с вами? - шепотом повторил Дебрэ г-же Данглар.
- Ничего, ничего, - ответила она, делая над собой усилие, - мне прос-
то душно, вот и все.
- Не хотите ли спуститься в сад? - спросил Дебрэ, предлагая г-же
Данглар руку и направляясь к потайной лестнице.
- Нет, нет, - сказала она, - уж лучше я останусь здесь.
- Но, сударыня, - сказал Монте-Кристо, - неужели вы в самом деле ис-
пугались?
- Нет, граф, - отвечала госпожа Данглар, - но вы умеете так строить
предположения, что фантазия начинает казаться реальностью.
- Ну, конечно, - сказал, улыбаясь, Монте-Кристо, - все это просто иг-
ра воображения; ведь почему не представить себе, что эта комната - мир-
ная, честная спальня матери семейства; эта кровать с пурпурным пологом -
ложе, осчастливленное посещением богини Люпины; а эта таинственная лест-
ница - просто ход, по которому чуть слышно, чтобы не потревожить сна ро-
дильницы, спускается врач или кормилица, или сам отец, уносящий заснув-
шего младенца?..
На сей раз г-жа Данглар, вместо того чтобы успокоиться при виде этой
тихой картины, застонала и окончательно лишилась чувств.
- Госпоже Данглар дурно, - запинаясь, сказал Вильфор, - не перенести
ли ее в экипаж?
- Бог мой! - воскликнул Монте-Кристо. - А я не захватил своего флако-
на!
- У меня есть свой, - сказала г-жа де Вильфор.
И она передала Монте-Кристо флакон с красной жидкостью, подобной той,
благотворное действие которой граф испытал на Эдуарде.
- Вот как!.. - сказал Монте-Кристо, принимая его из рук г-жи де
Вильфор.
- Да, - прошептала она, - я последовала вашим указаниям.
- И удачно?
- Мне кажется, да.
Госпожу Данглар тем временем перенесли в смежную комнату.
Монте-Кристо смочил ее губы каплей красной жидкости, и она пришла в
себя.
- Какой ужасный сон! - промолвила она.
Вильфор сильно сжал ей руку, чтобы дать ей понять, что это не был
сон.
Стали искать Данглара; но, мало склонный к поэтическим переживаниям,
он уже давно сошел в сад и беседовал с Кавальканти-старшим о проекте же-
лезной дороги между Ливорно и Флоренцией.
Монте-Кристо, казалось, был в отчаянии; он взял г-жу Данглар под руку
и провел ее в сад, где они нашли Данглара сидящим за чашкой кофе между
отцом и сыном Кавальканти.
- Неужели я в самом деле так напугал вас, сударыня? - сказал Мон-
те-Кристо.
- Нет, граф, но вы сами знаете, мы поддаемся впечатлениям в зависи-
мости от настроения.
Вильфор пытался засмеяться.
- Ив таком случае, вы понимаете, - сказал он, - достаточно простого
предположения, самого химерического...
- Хотите верьте, хотите нет, - возразил Монте-Кристо, - но я убежден,
что в этом доме совершилось преступление.
- Будьте осторожны, - сказала г-жа де Вильфор, - здесь присутствует
королевский прокурор.
- Что ж, - ответил Монте-Кристо, - раз все так совпало, я воспользу-
юсь случаем, чтобы сделать заявление.
- Заявление? - сказал Вильфор.
- Да, при свидетелях.
- Все это чрезвычайно интересно, - сказал Дебрэ, и если действительно
имеется преступление, оно послужит на пользу нашему пищеварению.
- Преступление имеется, - сказал Монте-Кристо. - Прошу вас сюда, гос-
пода; прошу вас, господин де Вильфор; чтобы мое заявление было законно,
я должен его сделать при надлежащем представителе власти.
Монте-Кристо взял Вильфора под руку и, прижимая к себе в то же время
руку г-жи Данглар, повлек королевского прокурора к платану, туда, где
тень была всего гуще.
Остальные гости последовали за ними.
- Посмотрите, - сказал Монте-Кристо - вот здесь, на этом самом месте
(и он топнул ногой), чтобы дать новые соки старым деревьям, я велел их
окопать и насыпать чернозему; и вот, мои рабочие, копая, наткнулись на
ящичек, или, вернее, на железные части ящичка, среди которых лежал ске-
лет новорожденного младенца. Это уже не фантасмагория, надеюсь?
Монте-Кристо почувствовал, как напрягся локоть г-жи Данглар и как
дрогнула рука Вильфора.
- Новорожденного младенца? - повторил Дебрэ. - Черт возьми! Дело,
по-моему, становится серьезным.
- Вот видите! - сказал Шато-Рено. - Значит, я не ошибался, когда го-
ворил, что и у домов, как у людей, есть своя душа и свое лицо, на кото-
ром отражается их внутренняя сущность. Этот дом был печален, потому что
его мучила совесть, а совесть мучила его потому, что он таил преступле-
ние.
- Но почему же именно преступление? - возразил Вильфор, делая над со-
бой последнее усилие.
- Как! Заживо похороненный в саду младенец - это, по-вашему, не прес-
тупление? - воскликнул Монте-Кристо. - Какое же вы даете название такому
эти вазы; я воображаю иногда, что в глубину их с удивлением бросали свой
тусклый и холодный взгляд таинственные, наводящие ужас, бесформенные чу-
дища, каких могут видеть только водолазы, и что мириады рыб укрывались в
них от преследования врагов.
Между тем Данглар, равнодушный к редкостям, машинально обрывал один
за другим цветы великолепного померанцевого дерева; покончив с померан-
цевым деревом, он перешел к кактусу, но кактус, не столь покладистый,
жестоко уколол его.
Тогда он вздрогнул и протер глаза, словно просыпаясь от сна.
- Барон, - сказал ему, улыбаясь, Монте-Кристо, - вам, любителю живо-
писи и обладателю таких прекрасных произведений, я не смею хвалить свои
картины. Но все же вот два Гоббемы, Пауль Поттер, Мирис, два Герарда
Доу, Рафаэль, Ван-Дейк, Сурбаран и дватри Мурильо, которые достойны быть
вам представлены.
- Позвольте! - сказал Дебрэ. - Вот этого Гоббему я узнаю.
- В самом деле?
- Да, его предлагали Музею.
- Там, кажется, нет ни одного Гоббемы? - вставил Монте-Кристо.
- Нет, и, несмотря на это, Музей отказался его приобрести.
- Почему же? - спросил Шато-Рено.
- Ваша наивность очаровательна; да потому, что у правительства нет
для этого средств.
- Прошу прощенья! - сказал Шато-Рено. - Я вот уже восемь лет слышу
это каждый день и все еще не могу привыкнуть.
- Со временем привыкнете, - сказал Дебрэ.
- Не думаю, - ответил Шато-Рено.
- Майор Бартоломео Кавальканти, виконт Андреа Кавальканти! - доложил
Батистен.
В высоком черном атласном галстуке только что из магазина, гладко
выбритый, седоусый, с уверенным взглядом, в майорском мундире, украшен-
ном тремя звездами и пятью крестами, с безукоризненной выправкой старого
солдата, - таким явился майор Бартоломео Кавальканти, уже знакомый нам
нежный отец.
Рядом с ним шел, одетый с иголочки, с улыбкой на губах, виконт Андреа
Кавальканти, точно так же знакомый нам почтительный сын.
Моррель, Дебрэ и Шато-Рено разговаривали между собой: они поглядывали
то на отца, то на сына и, естественно, задерживались на этом последнем,
тщательнейшим образом изучая его.
- Кавальканти! - проговорил Дебрэ.
- Звучное имя, черт побери! - сказал Моррель.
- Да, - сказал Шато-Рено, - это верно. Итальянцы именуют себя хорошо,
по одеваются плохо.
- Вы придираетесь, Шато-Рено, - возразил Дебрэ, - его костюм отлично
сшит и совсем новый.
- Именно это мне и не правится. У этого господина такой вид, будто он
сегодня в первый раз оделся.
- Кто такие эти господа? - спросил Данглар у Монте-Кристо.
- Вы же слышали: Кавальканти.
- Это только имя, оно ничего мне не говорит.
- Да, вы ведь не разбираетесь в нашей итальянской знати; сказать "Ка-
вальканти", значит сказать - вельможа.
- Крупное состояние? - спросил банкир.
- Сказочное.
- Что они делают?
- Безуспешно стараются его прожить. Кстати, они аккредитованы на ваш
банк, они сказали мне это, когда были у меня третьего дня. Я даже ради
вас и пригласил их. Я вам их представлю.
- Мне кажется, они очень чисто говорят по-французски, - сказал Данг-
лар.
- Сын воспитывался в каком-то коллеже на юге Франции, в Марселе или
его окрестностях как будто. Сейчас он в совершенном восторге.
- От чего? - спросила баронесса.
- От француженок, сударыня. Он непременно хочет жениться на парижан-
ке.
- Нечего сказать, остроумно придумал! - заявил Данглар, пожимая пле-
чами.
Госпожа Данглар бросила на мужа взгляд, который в другое время пред-
вещал бы бурю, по и на этот раз она смолчала.
- Барон сегодня как будто в очень мрачном настроении, - сказал Мон-
те-Кристо г-же Данглар, - уж не хотят ли его сделать министром?
- Пока пет, насколько я знаю. Я скорее склонна думать, что он играл
на бирже и проиграл, и теперь не знает, на ком сорвать досаду.
- Господин и госпожа де Вильфор! - возгласил Батистен.
Королевский прокурор с супругой вошли в комнату.
Вильфор, несмотря на все свое самообладание, был явно взволнован. По-
жимая его руку, Монте-Кристо заметил, что она дрожит.
"Положительно, только женщины умеют притворяться", - сказал себе Мон-
те-Кристо, глядя на г-жу Данглар, которая улыбалась королевскому проку-
рору и целовалась с его женой.
После обмена приветствиями граф заметил, что Бертуччо, до того време-
ни занятый в буфетной, проскользнул в маленькую гостиную, смежную с той,
в которой находилось общество.
Он вышел к нему.
- Что вам нужно, Бертуччо? - спросил он.
- Ваше сиятельство не сказали мне, сколько будет гостей.
- Да, верно.
- Сколько приборов?
- Сосчитайте сами.
- Все уже в сборе, ваше сиятельство?
- Да.
Бертуччо заглянул в полуоткрытую дверь.
Монте-Кристо впился в него глазами.
- О боже! - воскликнул Бертуччо.
- В чем дело? - спросил граф.
- Эта женщина!.. Эта женщина!..
- Которая?
- Та, в белом платье и вся в бриллиантах... блондинка!..
- Госпожа Данглар?
- Я не знаю, как ее зовут. Но это она, сударь, это она!
- Кто "она"?
- Женщина из сада! Та, что была беременна! Та, что гуляла, поджи-
дая... поджидая...
Бертуччо замолк, с раскрытым ртом, весь бледный; волосы у него стали
дыбом.
- Поджидая кого?
Бертуччо молча показал пальцем на Вильфора, почти таким жестом, каким
Макбет указывает на Банке.
- О боже, - прошептал он наконец. - Вы видите?
- Что? Кого?
- Его!
- Его? Господина королевского прокурора де Вильфор? Разумеется, я его
вижу.
- Так, значит, я его не убил!
- Послушайте, милейший Бертуччо, вы, кажется, сошли с ума, - сказал
граф.
- Так, значит, он не умер!
- Да нет же! Он не умер, вы сами видите; вместо того чтобы всадить
ему кинжал в левый бок между шестым и седьмым ребром, как это принято у
- ваших соотечественников, вы всадили его немного ниже или немного выше;
а эти судейские - народ живучий. Или, вернее, во всем, что вы мне расс-
казали, не было ни слова правды - это было лишь воображение, галлюцина-
ция. Вы заснули, не переварив как следует вашего мщения, оно давило вам
на желудок, и вам приснился кошмар, - вот и все. Ну, придите в себя и
сосчитайте: господин и госпожа де Вильфор - двое; господин и госпожа
Данглар - четверо; Шато-Рено, Дебрэ, Моррель - семеро; майор Бартоломео
Кавальканти - восемь.
- Восемь, - повторил Бертуччо.
- Да постойте же! Постойте! Куда вы так торопитесь, черт возьми! Вы
пропустили еще одного гостя. Посмотрите немного левей... вот там... гос-
подин Андреа Кавальканти, молодой человек в черном фраке, который расс-
матривает мадонну Мурильо; вот он обернулся.
На этот раз Бертуччо едва не закричал, но под взглядом Монте-Кристо
крик замер у него на губах.
- Бенедетто! - прошептал он едва слышно. - Это судьба!
- Бьет половина седьмого, господин Бертуччо, - строго сказал граф, -
я распорядился, чтобы в это время был подан обед. Вы знаете, что я не
люблю ждать.
И Монте-Кристо вернулся в гостиную, где его ждали гости, тогда как
Бертуччо, держась за стены, направился к столовой. Через пять минут рас-
пахнулись обе двери гостиной. Появился Бертуччо и, делая над собой, по-
добно Вателю [48] в Шантильи, последнее героическое усилие, объявил:
- Кушать подано, ваше сиятельство!
Монте-Кристо подал руку г-же де Вильфор.
- Господин де Вильфор, - сказал он, - будьте кавалером баронессы
Данглар, прошу вас.
Вильфор повиновался, и все перешли в столовую.
Было совершенно очевидно, что, идя в столовую, все гости испытывали
одинаковое чувство. Они недоумевали, какая странная сила заставила их
всех собраться в этом доме, - и все же, как ни были некоторые из них
удивлены и даже обеспокоены тем, что находятся здесь, им бы не хотелось
здесь не быть.
А между тем непродолжительность знакомства с графом, его эксцентрич-
ная и одинокая жизнь, его никому неведомое и почти сказочное богатство
должны были бы заставить мужчин быть осмотрительными, а женщинам прегра-
дить доступ в этот дом, где не было женщин, чтобы их принять. Однако
мужчины преступили законы осмотрительности, а женщины - правила прили-
чия: неодолимое любопытство, их подстрекавшее, превозмогло все.
Даже оба Кавальканти - отец, несмотря на свою чопорность, сын, нес-
мотря на свою развязность, - казались озабоченными тем, что сошлись в
доме этого человека, чьи цели были им непонятны, с другими людьми, кото-
рых они видели впервые.
Госпожа Данглар невольно вздрогнула, увидав, что Вильфор, по просьбе
Монте-Кристо, предлагает ей руку, а у Вильфора помутнел взор за очками в
золотой оправе, когда он почувствовал, как рука баронессы оперлась на
его руку.
Ни один признак волнения не ускользнул от графа; одно лишь соприкос-
новение всех этих людей уже представляло для наблюдателя огромный инте-
рес.
По правую руку Вильфора села г-жа Данглар, а по левую - Моррель.
Граф сидел между г-жой де Вильфор и Дангларом.
Остальные места были заняты Дебрэ, сидевшим между отцом и сыном Ка-
вальканти, и Шато-Рено, сидевшим между г-жой де Вильфор и Моррелем.
Обед был великолепен; Монте-Кристо задался целью совершенно перевер-
нуть все парижские привычки и утолить еще более любопытство гостей, не-
жели их аппетит. Им был предложен восточный пир, но такой, какими могли
быть только пиры арабских волшебниц.
Все плоды четырех стран света, какие только могли свежими и сочными
попасть в европейский рог изобилия, громоздились пирамидами в китайских
вазах и японских чашах. Редкостные птицы в своем блестящем оперении, ис-
полинские рыбы, простертые на серебряных блюдах, все вина Архипелага,
Малой Азии и Южной Африки в дорогих сосудах, чьи причудливые формы, ка-
залось, делали их еще ароматнее, друг за другом, словно на пиру, какие
предлагал Апиций своим сотрапезникам, прошли перед Гастроном времен Ав-
густа и Тиверия, взорами этих парижан, считавших, что обед на десять че-
ловек, конечно, может обойтись в тысячу луидоров, но только при условии,
если, подобно Клеопатре, глотать жемчужины или же, подобно Лоренцо Меди-
чи, пить расплавленное золото.
Монте-Кристо видел общее изумление; он засмеялся и стал шутить над
самим собой.
- Господа, - сказал он, - должны же вы согласиться, что на известной
степени благосостояния только излишество является необходимостью, точно
так же, как - дамы, конечно, согласятся, - на известной степени эк-
зальтации реален только идеал? Продолжим эту мысль. Что такое чудо? То,
чего мы не понимаем. Что всего желаннее? То, что недосягаемо. Итак, ви-
деть непостижимое, добывать недосягаемое - вот чему я посвятил свою
жизнь. Я достигаю этого двумя способами: деньгами и волей. Чтобы осу-
ществить свою прихоть, я проявляю такую же настойчивость, как, например,
вы, господин Данглар, - прокладывая железнодорожную линию; вы, господин
де Вильфор, - добиваясь для человека смертного приговора; вы, господин
Дебрэ, - умиротворяя какое-нибудь государство; вы, господин Шато-Рено, -
стараясь понравиться женщине; и вы, Моррель, - укрощая лошадь, которую
никто не может объездить. Вот, например, посмотрите на этих двух рыб:
одна родилась в пятидесяти лье от Санкт-Петербурга, а другая - в пяти
лье от Неаполя; разве не забавно соединить их на одном столе?
- Что же это за рыбы? - спросил Данглар.
- Вот Шато-Рено жил в России, он скажет вам, как называется одна из
них, - отвечал Монте-Кристо, - а майор Кавальканти, итальянец, назовет
другую.
- Это, - сказал Шато-Рено, - по-моему, стерлядь.
- Совершенно верно.
- А это, - сказал Кавальканти, - если не ошибаюсь, минога.
- Вот именно. А теперь, барон, спросите, где ловятся эти рыбы.
- Стерляди ловятся только в Волге, - ответил ШатоРено.
- Я не слышал, - сказал Кавальканти, - чтобы гденибудь, кроме озера
Фузаро, водились миноги таких размеров.
- Так оно и есть; одна прибыла с Волги, а другая с озера Фузаро.
- Не может быть! - воскликнули все гости в один голос.
- Вот это и доставляет мне удовольствие, - сказал Монте-Кристо. - Я,
как Нерон, - cupitor impossibilium; [49] ведь вы тоже испытываете удо-
вольствие; эти рыбы, которые на самом деле, может быть, и хуже, чем
окунь или лосось, покажутся вам сейчас восхитительными, - и все потому,
что вам казалось невозможным их достать, а между тем - вот они.
- Но каким образом удалось доставить этих рыб в Париж?
- Нет ничего проще. Их привезли в больших бочках, из которых одна вы-
ложена речными травами и камышом, а другая - тростником и озерными рас-
тениями; их поместили в специально устроенные фургоны; стерлядь прожила
так двенадцать дней, а минога восемь, и обе они были живехоньки, когда
попали в руки моего повара, который уморил одну в молоке, а другую в ви-
не. Вы не верите, Данглар?
- Во всяком случае позволяю себе сомневаться, - отвечал Данглар со
своей натянутой улыбкой.
- Батистен, - сказал Монте-Кристо, - велите принести сюда вторую
стерлядь и вторую миногу, знаете, те, что прибыли в других бочках и еще
живы.
Данглар вытаращил глаза; все общество зааплодировало.
Четверо слуг внесли две бочки, выложенные водорослями; в каждой из
них трепетала рыба, подобная той, которая была подана к столу.
- Но зачем же по две каждого сорта? - спросил Данглар.
- Потому что одна из них могла заснуть, - просто ответил Монте-Крис-
то.
- Вы в самом деле изумительный человек! - сказал Данглар. - Что бы
там ни говорили философы, хорошо быть богатым.
- А главное - изобретательным, - добавила г-жа Данглар.
- Это изобретение не мое, баронесса; оно было в ходу у римлян. Плиний
сообщает, что из Остии в Рим, при помощи нескольких смен рабов, которые
несли их на головах, пересылались рыбы из породы тех, которых он называ-
ет mulus; судя по его описанию, это дорада. Получить ее живой считалось
роскошью еще и потому, что зрелище ее смерти было очень занимательно;
засыпая, она несколько раз меняла свой цвет и, подобно испаряющейся ра-
дуге, проходила сквозь все оттенки спектра, после чего ее отправляли на
кухню. Эта агония входила в число ее достоинств. Если ее не видели жи-
вой, ею пренебрегали мертвой.
- Да, - сказал Дебрэ, - но от Остии до Рима не больше восьми лье.
- Это верно, - отвечал Монте-Кристо, - по разве заслуга родиться че-
рез тысячу восемьсот лет после Лукулла, если не умеешь его превзойти?
Оба Кавальканти смотрели во все глаза, но благоразумно молчали.
- Это все очень интересно, - сказал Шато-Рено, - но что меня восхища-
ет больше всего, так это быстрота, с которой исполняются ваши приказа-
ния. Ведь правда, граф, что вы купили этот дом всего пять или шесть дней
тому назад?
- Да, не больше, - сказал Монте-Кристо.
- И я убежден, что за эту неделю он совершенно преобразился; ведь,
если я не ошибаюсь, у него был другой вход, и двор был мощеный и пустой,
а сейчас это великолепная лужайка, обсаженная деревьями, которым на вид
сто лет.
- Что поделаешь, я люблю зелень и тень, - сказал Монте-Кристо.
- В самом деле, - сказала г-жа де Вильфор, - прежде въезд был через
ворота, выходившие на дорогу, и в день моего чудесного спасения, я пом-
ню, вы ввели меня в дом прямо с улицы.
- Да, сударыня, - сказал Монте-Кристо, - но потом я предпочел иметь
вход, позволяющий мне сквозь ограду видеть Булонский лес.
- В четыре дня, - сказал Моррель. - Это чудо!
- Действительно, - сказал Шато-Рено, - сделать из старого дома совер-
шенно новый - это похоже на чудо. Это был очень старый дом, и даже очень
унылый. Я помню, моя мать поручила мне осмотреть его, когда маркиз де
Сен-Меран решил его продать, года два или три тому назад.
- Маркиз де Сен-Меран? - сказала г-жа де Вильфор. - Так этот дом
раньше принадлежал маркизу де СенМеран?
- По-видимому, да, - ответил Монте-Кристо.
- Как по-видимому? Вы не знаете, у кого вы купили этот дом?
- Признаться, нет; всеми этими подробностями занимается мой управляю-
щий.
- Правда, он уже лет десять был необитаем, - сказал Шато-Рено. -
Грустно было видеть его закрытые ставни, запертые двери и заросший тра-
вою двор. Право, если бы он не принадлежал тестю королевского прокурора,
его можно было бы принять за проклятый дом, в котором когда-то соверши-
лось великое преступление.
Вильфор, который до сих пор не дотрагивался ни до одного из стоявших
перед ним бокалов необыкновенного вина, взял первый попавшийся и залпом
осушил его.
Монте-Кристо минуту молчал; затем, среди безмолвия, последовавшего за
словами Шато-Рено, он сказал:
- Странно, барон, но та же самая мысль мелькнула и у меня, когда я
вошел сюда в первый раз: этот дом показался мне зловещим, и я ни за что
не купил бы его, если бы мой управляющий уже не сделал это за меня. Ве-
роятно, этот мошенник получил некоторую мзду от нотариуса.
- Весьма возможно, - пробормотал Вильфор, пытаясь улыбнуться, - но,
поверьте, в этом подкупе я не повинен. Маркиз де Сен-Меран желал, чтобы
этот дом, составлявший часть приданого его внучки, был продан, потому
что, если бы он еще три-четыре года простоял необитаемым, он оконча-
тельно разрушился бы.
На этот раз побледнел Моррель.
- Особенно одна комната, - продолжал Монте-Кристо, - на вид самая
обыкновенная, комната как комната, обитая красным штофом, не знаю поче-
му, показалась мне донельзя трагической.
- Почему это? - спросил Дебрэ. - Почему трагической?
- Разве можно дать себе отчет в инстинктивном чувстве? - сказал Мон-
те-Кристо. - Разве не бывает мест, где на вас веет печалью? Почему? - не
знаешь сам; благодаря сцеплению воспоминаний, прихоти мысли, переносящей
нас в другие времена, в другие места, быть может не имеющие ничего обще-
го с временем и местом, где мы находимся... И эта комната удивительно
напомнила мне комнату маркизы де Гапж [50] или Дездемоны. Но мы кончили
обедать, - если хотите, я покажу вам ее, прежде чем мы перейдем в сад
пить кофе: после обеда - зрелище.
Монте-Кристо вопросительно посмотрел на своих гостей; г-жа де Вильфор
встала, Монте-Кристо сделал то же самое, и все последовали их примеру.
Вильфор и г-жа Данглар остались минуту сидеть, словно прикованные к
месту; они смотрели друг на друга безмолвно, похолодев от ужаса.
- Вы слышали? - сказала г-жа Данглар.
- Надо идти, - ответил Вильфор, вставая и подавая ей руку.
Гости, подстрекаемые любопытством, уже разбрелись по всему дому, так
как предполагали, что осмотр не ограничится одной только комнатой и что
заодно можно будет увидеть и остальные части этих развалин, из которых
Монте-Кристо сделал дворец. Поэтому все поспешили в открытые настежь
двери. Монте-Кристо подождал двух отставших; потом, когда они в свою
очередь вышли из столовой, он замкнул шествие, улыбаясь так, что, если
бы гости поняли значение его улыбки, она привела бы их в гораздо больший
ужас, чем та комната, куда они шли.
Действительно, начали с осмотра всего помещения: жилых комнат, убран-
ных по-восточному, где диваны и подушки заменяли кровати, а трубки и
оружие - меблировку; гостиных, увешанных лучшими картинами старых масте-
ров; будуаров, обитых китайскими тканями изумительной работы, прихотли-
вых оттенков и фантастических рисунков; наконец, достигли пресловутой
комнаты.
В ней не было ничего особенного, если не считать того, что, несмотря
на сумерки, она не была освещена и что все в ней было ветхое, тогда как
остальные комнаты были заново отделаны.
- Да, здесь в самом деле жутко! - воскликнула г-жа де Вильфор.
Госпожа Данглар пыталась что-то пробормотать, но ее слов никто не
расслышал.
Гости обменялись кое-какими замечаниями, сводившимися к тому, что в
красной комнате действительно есть что-то зловещее.
- Не правда ли? - сказал Монте-Кристо. - Взгляните только, как стран-
но стоит эта кровать, какие мрачные, кровавые обои! А эти два портрета
пастелью, потускневшие от сырости! Разве вам не кажется, что их бескров-
ные губы и испуганные глаза говорят: "Мы видели!"
Вильфор стал мертвенно бледен, г-жа Данглар в изнеможении опустилась
на кушетку возле камина.
- Эрмина, - сказала, улыбаясь, г-жа де Вильфор, - как это у вас хва-
тает духу сидеть на кушетке, на которой, быть может, и совершилось прес-
тупление?
Госпожа Данглар поспешно поднялась.
- И это не все, - сказал Монте-Кристо.
- А что же еще? - спросил Дебрэ, от которого не ускользнуло волнение
г-жи Данглар.
- Да, что еще? - спросил Данглар. - Признаюсь, пока я не вижу ничего
особенного; а вы, господин Кавальканти?
- Ну, - сказал тот, - у нас в Пизе имеется башня Уголино, в Ферраре -
темница Тассо, а в Римини - комната Франчески и Паоло.
- Да, но у вас нет этой лесенки, - сказал Монте-Кристо, открывая
дверь, скрытую в обоях, - взгляните на нее и скажите, что вы о ней дума-
ете.
- Какая зловещая винтовая лестница! - сказал, смеясь, Шато-Рено.
- В самом деле, - сказал Дебрэ, - не знаю, может быть, это хиосское
вино нагоняет такую тоску, но меня этот дом наводит на мрачные мысли.
Что касается Морреля, то с той минуты, как упомянули о приданом Ва-
лентины, он был грустен и не произнес ни слова.
- Представьте себе, - сказал Монте-Кристо, - какогонибудь Отелло или
аббата де Ганж, в темную, бурную ночь спускающегося шаг за шагом по этой
лестнице, с какойнибудь зловещей ношей, которую он спешит укрыть от че-
ловеческих глаз, если не от божьего ока?
Госпожа Данглар чуть не упала без чувств на руки Вильфора, который и
сам был вынужден прислониться к стене.
- Что с вами, баронесса? - воскликнул Дебрэ. - Как вы побледнели!
- Очень понятно, что с ней, - сказала г-жа де Вильфор, - граф Мон-
те-Кристо рассказывает ужасные вещи, очевидно желая, чтобы все мы умерли
со страху.
- Это верно, - заявил Вильфор. - В самом деле, граф, вы пугаете дам.
- Да что же с вами? - шепотом повторил Дебрэ г-же Данглар.
- Ничего, ничего, - ответила она, делая над собой усилие, - мне прос-
то душно, вот и все.
- Не хотите ли спуститься в сад? - спросил Дебрэ, предлагая г-же
Данглар руку и направляясь к потайной лестнице.
- Нет, нет, - сказала она, - уж лучше я останусь здесь.
- Но, сударыня, - сказал Монте-Кристо, - неужели вы в самом деле ис-
пугались?
- Нет, граф, - отвечала госпожа Данглар, - но вы умеете так строить
предположения, что фантазия начинает казаться реальностью.
- Ну, конечно, - сказал, улыбаясь, Монте-Кристо, - все это просто иг-
ра воображения; ведь почему не представить себе, что эта комната - мир-
ная, честная спальня матери семейства; эта кровать с пурпурным пологом -
ложе, осчастливленное посещением богини Люпины; а эта таинственная лест-
ница - просто ход, по которому чуть слышно, чтобы не потревожить сна ро-
дильницы, спускается врач или кормилица, или сам отец, уносящий заснув-
шего младенца?..
На сей раз г-жа Данглар, вместо того чтобы успокоиться при виде этой
тихой картины, застонала и окончательно лишилась чувств.
- Госпоже Данглар дурно, - запинаясь, сказал Вильфор, - не перенести
ли ее в экипаж?
- Бог мой! - воскликнул Монте-Кристо. - А я не захватил своего флако-
на!
- У меня есть свой, - сказала г-жа де Вильфор.
И она передала Монте-Кристо флакон с красной жидкостью, подобной той,
благотворное действие которой граф испытал на Эдуарде.
- Вот как!.. - сказал Монте-Кристо, принимая его из рук г-жи де
Вильфор.
- Да, - прошептала она, - я последовала вашим указаниям.
- И удачно?
- Мне кажется, да.
Госпожу Данглар тем временем перенесли в смежную комнату.
Монте-Кристо смочил ее губы каплей красной жидкости, и она пришла в
себя.
- Какой ужасный сон! - промолвила она.
Вильфор сильно сжал ей руку, чтобы дать ей понять, что это не был
сон.
Стали искать Данглара; но, мало склонный к поэтическим переживаниям,
он уже давно сошел в сад и беседовал с Кавальканти-старшим о проекте же-
лезной дороги между Ливорно и Флоренцией.
Монте-Кристо, казалось, был в отчаянии; он взял г-жу Данглар под руку
и провел ее в сад, где они нашли Данглара сидящим за чашкой кофе между
отцом и сыном Кавальканти.
- Неужели я в самом деле так напугал вас, сударыня? - сказал Мон-
те-Кристо.
- Нет, граф, но вы сами знаете, мы поддаемся впечатлениям в зависи-
мости от настроения.
Вильфор пытался засмеяться.
- Ив таком случае, вы понимаете, - сказал он, - достаточно простого
предположения, самого химерического...
- Хотите верьте, хотите нет, - возразил Монте-Кристо, - но я убежден,
что в этом доме совершилось преступление.
- Будьте осторожны, - сказала г-жа де Вильфор, - здесь присутствует
королевский прокурор.
- Что ж, - ответил Монте-Кристо, - раз все так совпало, я воспользу-
юсь случаем, чтобы сделать заявление.
- Заявление? - сказал Вильфор.
- Да, при свидетелях.
- Все это чрезвычайно интересно, - сказал Дебрэ, и если действительно
имеется преступление, оно послужит на пользу нашему пищеварению.
- Преступление имеется, - сказал Монте-Кристо. - Прошу вас сюда, гос-
пода; прошу вас, господин де Вильфор; чтобы мое заявление было законно,
я должен его сделать при надлежащем представителе власти.
Монте-Кристо взял Вильфора под руку и, прижимая к себе в то же время
руку г-жи Данглар, повлек королевского прокурора к платану, туда, где
тень была всего гуще.
Остальные гости последовали за ними.
- Посмотрите, - сказал Монте-Кристо - вот здесь, на этом самом месте
(и он топнул ногой), чтобы дать новые соки старым деревьям, я велел их
окопать и насыпать чернозему; и вот, мои рабочие, копая, наткнулись на
ящичек, или, вернее, на железные части ящичка, среди которых лежал ске-
лет новорожденного младенца. Это уже не фантасмагория, надеюсь?
Монте-Кристо почувствовал, как напрягся локоть г-жи Данглар и как
дрогнула рука Вильфора.
- Новорожденного младенца? - повторил Дебрэ. - Черт возьми! Дело,
по-моему, становится серьезным.
- Вот видите! - сказал Шато-Рено. - Значит, я не ошибался, когда го-
ворил, что и у домов, как у людей, есть своя душа и свое лицо, на кото-
ром отражается их внутренняя сущность. Этот дом был печален, потому что
его мучила совесть, а совесть мучила его потому, что он таил преступле-
ние.
- Но почему же именно преступление? - возразил Вильфор, делая над со-
бой последнее усилие.
- Как! Заживо похороненный в саду младенец - это, по-вашему, не прес-
тупление? - воскликнул Монте-Кристо. - Какое же вы даете название такому