Страница:
во имя чести, человеколюбия и религии, чтобы вы мне ответили без обиня-
ков.
- Я вас слушаю.
- Известно ли вам, для чего граф Монте-Кристо купил дом в Отейле?
- Разумеется, он мне это сам сказал.
- Для чего же?
- С целью устроить больницу для умалишенных, вроде той, которую осно-
вал в Палермо барон Пизапи. Вы знаете эту больницу?
- Я слыхал о ней.
- Это великолепное учреждение.
И при этих словах аббат поклонился посетителю с видом человека, жела-
ющего дать понять, что он не прочь снова вернуться к прерванной работе.
Понял ли посетитель желание аббата или он исчерпал все свои вопросы,
по он встал.
Аббат проводил его до дверей.
- Вы щедро раздаете милостыню, - сказал посетитель, - и хотя вы слы-
вете богатым человеком, я хотел бы предложить вам кое-что для ваших бед-
ных; угодно вам принять мое приношение?
- Благодарю вас, сударь; но единственное, чем я дорожу на свете, это
то, чтобы добро, которое я делаю, исходило от меня.
- По все-таки...
- Это мое непоколебимое решение. Но поищите, сударь, и вы найдете.
Увы, на пути у каждого богатого столько нищеты!
Аббат открыл дверь, еще раз поклонился; посетитель ответил на поклон
и вышел.
Экипаж отвез его прямо к Вильфору.
Через час экипаж снова выехал со двора и на этот раз направился на
улицу Фонтен-Сен-Жорж. У дома N 5 он остановился. Именно здесь жил лорд
Уилмор.
Незнакомец писал лорду Уилмору, прося о свидании, которое тот и наз-
начил на десять часов вечера. Представитель господина префекта полиции
прибыл без десяти минут десять, и ему было сказано, что лорд Уилмор, во-
площенная точность и пунктуальность, еще не вернулся, но непременно вер-
нется ровно в десять часов.
Посетитель остался ждать в гостиной.
Эта гостиная ничем не отличалась от обычных гостиных меблированных
домов. На камине - две севрские вазы нового производства; часы с амуром,
натягивающим лук; двустворчатое зеркало, и по сторонам его - две гравю-
ры: на одной изображен Гомер, несущий своего поводыря, на другой - Вели-
зарий, просящий подаяния; серые обои с серым рисунком; мебель, обитая
красным сукном с черными разводами, - такова была гостиная лорда Уилмо-
ра.
Она была освещена шарами из матового стекла, распространявшими туск-
лый свет, как будто нарочно приноровленный к утомленному зрению предста-
вителя префекта полиции.
После десятиминутного ожидания часы пробили десять; на пятом ударе
открылась дверь, и вошел лорд Уилмор.
Лорд Уилмор был человек довольно высокого роста, с редкими рыжими ба-
ками, очень белой кожей и белокурыми, с проседью, волосами. Одет он был
с чисто английской эксцентричностью: на нем был синий фрак с золотыми
пуговицами и высоким пикейным воротничком, какие носили в 1811 году, бе-
лый казимировый жилет и белые нанковые панталоны, слишком для него ко-
роткие и только благодаря штрипкам из той же материи не поднимавшиеся до
колен.
Первые его слова были:
- Вам известно, сударь, что я не говорю по-французски?
- Я во всяком случае знаю, что вы не любите говорить на нашем языке,
- отвечал представитель префекта полиции.
- Но вы можете говорить по-французски, - продолжал лорд Уилмор, - так
как, хоть я и не говорю, но все понимаю.
- А я, - возразил посетитель, переходя на другой язык, - достаточно
свободно говорю по-английски, чтобы поддерживать разговор. Можете не
стесняться, сударь.
- О! - произнес лорд Уилмор с интонацией, присущей только чистокров-
ным британцам.
Представитель префекта полиции подал лорду Уилмору свое рекоменда-
тельное письмо. Тот прочел его с истинно британской флегматичностью; за-
тем, дочитав до конца, сказал по-английски:
- Я понимаю, отлично понимаю.
Посетитель приступил к вопросам.
Они почти совпадали с теми, которые были предложены аббату Бузони. По
лорд Уилмор, как человек, настроенный враждебно к графу Монте-Кристо,
был не так сдержан, как аббат, и поэтому ответы получились гораздо более
пространные. Он рассказал о молодых годах МонтеКристо, который, по его
словам, десяти лет от роду поступил на службу к одному из маленьких ин-
дусских властителей, вечно воюющих с Англией; там-то Уилмор с ним и
встретился, и они сражались друг против друга. Во время этой войны Дзак-
коне был взят в плен, отправлен в Англию, водворен на блокшив и бежал
оттуда вплавь. После этого начались его путешествия, его дуэли, его лю-
бовные приключения. В Греции вспыхнуло восстание, и он вступил в гречес-
кие войска. Состоя там на службе, он нашел в Фессалийских горах серебря-
ную руду, но никому ни слова не сказал о своем открытии. После Наварипа,
когда греческое правительство упрочилось, он попросил у короля Оттона
привилегию на разработку залежей и получил ее. Оттуда и пошло его нес-
метное богатство; по словам лорда Уилмора, оно приносит графу от одного
до двух миллионов годового дохода, но тем не менее может неожиданно ис-
сякнуть, если иссякнет рудник.
- А известно вам, зачем он приехал во Францию? - спросил посетитель.
- Он хочет спекулировать на железнодорожном строительстве, - сказал
лорд Уилмор, - кроме того, он опытный химик и очень хороший физик, он
изобрел новый вид телеграфа и хочет ввести его в употребление.
- Сколько приблизительно он расходует в год? - спросил представитель
префекта полиции.
- Не больше пятисот или шестисот тысяч, - сказал лорд Уилмор, - он
скуп.
Было ясно, что в англичанине говорит ненависть, и, не зная, что пос-
тавить в упрек графу, он обвиняет его в скупости.
- Известно ли вам что-нибудь относительно его дома в Отейле?
- Да, разумеется.
- Ну, и что же вы знаете?
- Вы спрашиваете, с какой целью он купил его?
- Да.
- Так вот, граф - спекулянт и, несомненно, разорится на своих опытах
и утопиях: он утверждает, что в Отейле, поблизости от дома, который он
купил, имеется минеральный источник, способный конкурировать с целебными
водами Баньерде-Люшона и Котре. В этом доме он собирается устроить
Badehaus, как говорят немцы. Он уже раза три перекопал свой сад, чтобы
отыскать пресловутый источник, но ничего не нашел, а потому, вы увидите,
в скором времени он скупит все окрестные дома. А так как я на него зол,
то я надеюсь, что на своей железной дороге, на своем электрическом те-
леграфе или на своем ванном заведении он разорится. Я езжу за ним повсю-
ду и намерен насладиться его поражением, которое, рано или поздно, неми-
нуемо.
- А за что вы на него злы? - спросил посетитель.
- За то, - отвечал лорд Уилмор, - что, когда он был в Англии, он соб-
лазнил жену одного из моих друзей.
- Но если вы на него злы, почему вы не пытаетесь отомстить ему?
- Я уже три раза дрался с графом, - сказал англичанин, - в первый раз
на пистолетах, во второй раз на шпагах, в третий раз - на эспадронах.
- И какой же был результат этих дуэлей?
- В первый раз он раздробил мне руку; во второй раз он проткнул мне
легкое; а в третий нанес мне вот эту рану.
Англичанин отвернул ворот сорочки, доходивший ему до ушей, и показал
рубец, воспаленный вид которого указывал на его недавнее происхождение.
- Так что я на него очень зол, - повторил англичанин, - и он умрет не
иначе, как от моей руки.
- Но до этого, по-видимому, еще далеко, - сказал представитель пре-
фектуры.
- О, - промычал англичанин, - я каждый день езжу в тир, а через день
ко мне приходит Гризье.
Это было все, что требовалось узнать посетителю, - вернее, все, что,
по-видимому, знал англичанин. Поэтому агент встал, откланялся лорду Уил-
мору, ответившему с типично английской холодной вежливостью, и удалился.
Со своей стороны, лорд Уилмор, услышав, как за ним захлопнулась на-
ружная дверь, прошел к себе в спальню, в мгновение ока избавился от сво-
их белокурых волос, рыжих бакенбардов, вставной челюсти и рубца, и снова
обрел черные волосы, матовый цвет лица и жемчужные зубы графа Мон-
те-Кристо.
Правда, и в дом господина де Вильфор вернулся не представитель пре-
фекта полиции, а сам господин де Вильфор.
Обе эти встречи несколько успокоили королевского прокурора, потому
что хоть он и не узнал ничего особенно утешительного, но зато не узнал и
ничего особенно тревожного.
Благодаря этому он впервые после отейльского обеда более или менее
спокойно провел ночь.
Стояли самые жаркие июльские дни, когда в обычном течении времени
настала в свой черед та суббота, на которую был назначен бал у Морсера.
Было десять часов вечера; могучие деревья графского сада отчетливо
вырисовывались на фоне неба, по которому, открывая усыпанную звездами
синеву, скользили последние тучи - остатки недавней грозы.
Из зал нижнего этажа доносились звуки музыки и возгласы пар, кружив-
шихся в вихре вальса, а сквозь решетчатые ставни вырывались яркие снопы
света.
В саду хлопотал десяток слуг, которым хозяйка дома, успокоенная тем,
что погода все более прояснялась, только что отдала приказание накрыть
там к ужину.
До сих пор было неясно, подать ли ужин в столовой или под большим
тентом на лужайке. Чудное синее небо, все усеянное звездами, разрешило
вопрос в пользу лужайки.
В аллеях сада, по итальянскому обычаю, зажигали разноцветные фонари-
ки, а накрытый к ужину стол убирали цветами и свечами, как принято в
странах, где хоть сколько-нибудь понимают роскошь стола, - вид роскоши,
который в законченной форме встречается реже всех остальных.
В ту минуту, как графиня де Морсер, отдав последние распоряжения,
снова вернулась в гостиные, комнаты стали наполняться гостями. Их прив-
лекло не столько высокое положение графа, сколько очаровательное гостеп-
риимство графини; все заранее были уверены, что благодаря прекрасному
вкусу Мерседес на этом бале будет немало такого, о чем можно потом расс-
казывать и чему, при случае, можно даже подражать.
Госпожа Данглар, которую глубоко встревожили описанные нами ранее со-
бытия, не знала, ехать ли ей к г-же де Морсер; но утром ее карета встре-
тилась с каретой Вильфора. Вильфор сделал знак, экипажи подъехали друг к
другу, и, наклонившись к окну, королевский прокурор спросил:
- Ведь вы будете у госпожи де Морсер?
- Нет, - отвечала г-жа Данглар, - я себя очень плохо чувствую.
- Напрасно, - возразил Вильфор, бросая на нее многозначительный
взгляд, - было бы очень важно, чтобы вас там видели.
- Вы думаете? - спросила баронесса.
- Я в этом убежден.
- В таком случае я буду.
И кареты разъехались в разные стороны. Итак, г-жа Данглар явилась на
бал, блистая не только своей природной красотой, но и роскошью наряда;
она вошла в ту самую минуту, как Мерседес входила в противоположную
дверь.
Графиня послала Альбера навстречу г-же Данглар. Он подошел к баронес-
се, сделал ей по поводу ее туалета несколько вполне заслуженных компли-
ментов и предложил ей руку, чтобы провести ее туда, куда она пожелает.
При этом Альбер искал кого-то глазами.
- Вы ищете мою дочь? - с улыбкой спросила баронесса.
- Откровенно говоря - да, - сказал Альбер, - неужели вы были так жес-
токи, что не привезли ее с собой?
- Успокойтесь, она встретила мадемуазель де Вильфор и пошла с ней;
видите, вот они идут следом за нами, обе в белых платьях, одна с букетом
камелий, а другая с букетом незабудок; но скажите мне...
- Вы тоже кого-нибудь ищете? - спросил, улыбаясь, Альбер.
- Разве вы не ждете графа Монте-Кристо?
- Семнадцать! - ответил Альбер.
- Что это значит?
- Это значит, - сказал, смеясь, виконт, - что вы семнадцатая задаете
мне этот вопрос. Везет же графу!.. Его можно поздравить... - А вы всем
отвечаете так же, как мне? - Ах, простите, я ведь вам так и не ответил.
Не беспокойтесь, сударыня; модный человек у нас будет, он удостаивает
нас этой чести.
- Были вы вчера в Опере?
- Нет.
- А он там был.
- Вот как? И этот эксцентричный человек снова выкинул что-нибудь ори-
гинальное?
- Разве он может без этого? Эльслер танцевала в "Хромом бесе"; ал-
банская княжна была в полном восторге. После качучи граф продел букет в
великолепное кольцо и бросил его очаровательной танцовщице, и она, в
знак благодарности, появилась с его кольцом в третьем акте. А его ал-
банская княжна тоже приедет?
- Нет, вам придется отказаться от удовольствия ее видеть; ее положе-
ние в доме графа недостаточно ясно.
- Послушайте, оставьте меня здесь и пойдите поздороваться с госпожой
де Вильфор, - сказала баронесса, - я вижу, что она умирает от желания
поговорить с вами.
Альбер поклонился г-же Данглар и направился к г-же де Вильфор, кото-
рая уже издали приготовилась заговорить с ним.
- Держу пари, - прервал ее Альбер, - что я знаю, что вы мне скажете.
- Да неужели?
- Если я отгадаю, вы сознаетесь?
- Да.
- Честное слово?
- Честное слово.
- Вы собираетесь меня спросить, здесь ли граф Монте-Кристо или прие-
дет ли он.
- Вовсе нет. Сейчас меня интересует не он. Я хотела спросить, нет ли
у вас известий от Франца?
- Да, вчера я получил от него письмо.
- И что он вам пишет?
- Что он выезжает одновременно с письмом.
- Отлично. Ну, а теперь о графе.
- Граф приедет, не беспокойтесь.
- Вы знаете, что его зовут не только Монте-Кристо?
- Нет, я этого не знал.
- Монте-Кристо - это название острова, а у него есть, кроме того, фа-
милия.
- Я никогда ее не слышал.
- Значит, я лучше осведомлена, чем вы: его зовут Дзакконе.
- Возможно.
- Он мальтиец.
- Тоже возможно.
- Сын судовладельца.
- Знаете, вам надо рассказать все это вслух, вы имели бы огромный ус-
пех.
- Он служил в Индии, разрабатывает серебряные рудники в Фессалии и
приехал в Париж, чтобы открыть в Отейле заведение минеральных вод.
- Ну и новости, честное слово! - сказал Морсер. - Вы мне разрешите их
повторить?
- Да, но понемножку, не все сразу, и не говорите, что они исходят от
меня.
- Почему?
- Потому что это почти подслушанный секрет.
- Чей?
- Полиции.
- Значит, об этом говорилось...
- Вчера вечером у префекта. Вы ведь понимаете, Париж взволновался при
виде этой необычайной роскоши, и полиция навела справки.
- Само собой! Не хватает только, чтобы графа арестовали за бродяжни-
чество, ввиду того что он слишком богат.
- По правде говоря, это вполне могло бы случиться, если бы сведения
не оказались такими благоприятными.
- Бедный граф! А он знает о грозившей ему опасности?
- Не думаю.
- В таком случае следует предупредить его. Я не премину это сделать,
как только он приедет.
В эту минуту к ним подошел красивый молодой брюнет с живыми глазами и
почтительно поклонился г-же де Вильфор.
Альбер протянул ему руку.
- Сударыня, - сказал Альбер, - имею честь представить вам Максимилиа-
на Морреля, капитана спаги, одного из наших славных, а главное, храбрых
офицеров.
- Я уже имела удовольствие познакомиться с господином Моррелем в
Отейле, у графа Монте-Кристо, - ответила г-жа де Вильфор, отворачиваясь
с подчеркнутой холодностью.
Этот ответ, и особенно его тон, заставили сжаться сердце бедного Мор-
реля; но его ожидала награда: обернувшись, он увидал в дверях молодую
девушку в белом; ее расширенные и, казалось, ничего не выражающие глаза
были устремлены на него; она медленно подносила к губам букет незабудок.
Моррель понял это приветствие и, с тем же выражением в глазах, в свою
очередь поднес к губам платок; и обе эти живые статуи, с учащенно бьющи-
мися сердцами и с мраморно-холодными лицами, разделенные всем прост-
ранством залы, на минуту забылись, вернее, забыли обо всем в этом немом
созерцании.
Они могли бы долго стоять так, поглощенные друг другом, и никто не
заметил бы их забытья: в залу вошел граф Монте-Кристо.
Как мы уже говорили, было ли то искусственное или природное обаяние,
но где бы граф ни появлялся, он привлекал к себе всеобщее внимание. Не
его фрак, правда безукоризненного покроя, но простой и без орденов; не
белый жилет, без всякой вышивки; не панталоны, облегавшие его стройные
ноги, - не это привлекало внимание. Матовый цвет лица, волнистые черные
волосы, спокойное и ясное лицо, глубокий и печальный взор, наконец пора-
зительно очерченный рот, так легко выражавший надменное презрение, - вот
что приковывало к графу все взгляды.
Были мужчины красивее его, но не было ни одного столь значительного,
если можно так выразиться. Все в нем изобличало глубину ума и чувств,
постоянная работа мысли придала его чертам, взгляду и самым незначитель-
ным жестам несравненную выразительность и ясность.
А, кроме того, наше парижское общество такое странное, что оно, быть
может, и не заметило бы всего этого, если бы тут не скрывалась какая-то
тайна, позлащенная блеском несметных богатств.
Как бы то ни было, граф под огнем любопытных взоров и градом мимолет-
ных приветствий направился к г-же де Морсер; стоя перед камином, утопав-
шим в цветах, она видела в зеркале, висевшем напротив двери, как он во-
шел, и приготовилась его встретить.
Поэтому она обернулась к нему с натянутой улыбкой в ту самую минуту,
как он почтительно перед ней склонился.
Она, вероятно, думала, что граф заговорит с ней; он, со своей сторо-
ны, вероятно, тоже думал, что она ему чтонибудь скажет; по оба они оста-
лись безмолвны, настолько, по-видимому, им казались недостойными этой
минуты какие-нибудь банальные слова. И, обменявшись с ней поклоном, Мон-
те-Кристо направился к Альберу, который шел к нему навстречу с протяну-
той рукой.
- Вы уже видели госпожу де Морсер? - спросил Альбер.
- Я только что имел честь поздороваться с ней, - сказал граф, - но я
еще не видел вашего отца.
- Да вот он, видите? Беседует о политике в маленькой кучке больших
знаменитостей.
- Неужели все эти господа - знаменитости? - сказал Монте-Кристо. - А
я и не знал! Чем же они знамениты? Как вам известно, знаменитости бывают
разные.
- Один из них ученый, вон тот, высокий и худой; он открыл в окрест-
ностях Рима особый вид ящерицы, у которой одним позвонком больше, чем у
других, и сделал в Академии наук доклад об этом открытии. Сообщение это
долго оспаривали, но в конце концов победа осталась за высоким худым
господином. Позвонок вызвал много шуму в ученом мире; высокий худой гос-
подин был всего лишь кавалером Почетного легиона, а теперь у него офи-
церский крест.
- Что ж, - сказал Монте-Кристо, - по-моему, отличие вполне заслужен-
ное, так что если он найдет еще один позвонок, то его могут сделать ко-
мандором?
- Очень возможно, - сказал Альбер.
- А вот этот, который изобрел себе такой странный синий фрак, расши-
тый зеленым, кто это?
- Он не сам придумал так вырядиться; это виновата Республика: она,
как известно, отличалась художественным вкусом и, желая облечь академи-
ков в мундир, поручила Давиду нарисовать для них костюм.
- Вот как, - сказал Монте-Кристо, - так этот господин - академик?
- Уже неделя, как он принадлежит к этому сонму ученых мужей.
- А в чем состоят его заслуги, его специальность?
- Специальность? Он, кажется, втыкает кроликам булавки в голову, кор-
мит мареной кур и китовым усом выдалбливает спинной мозг у собак.
- И поэтому он состоит в Академии паук?
- Нет, во Французской академии.
- Но при чем тут Французская академия?
- Я вам сейчас объясню; говорят...
- Что его опыты сильно двинули вперед науку, да?
- Нет, что он прекрасно пишет.
- Это, наверно, очень льстит самолюбию кроликов, которым он втыкает в
голову булавки, кур, которым он окрашивает кости в красный цвет, и со-
бак, у которых он выдалбливает спинной мозг.
Альбер расхохотался.
- А вот этот? - спросил граф.
- Который?
- Третий отсюда.
- А, в васильковом фраке?
- Да.
- Это коллега моего отца. Недавно он горячо выступал против того,
чтобы членам Палаты пэров был присвоен мундир. Его речь по этому вопросу
имела большой успех; он был не в ладах с либеральной прессой, но этот
благородный протест против намерений двора помирил его с ней. Говорят,
его назначат послом.
- А в чем состоят его права на пэрство?
- Он написал две-три комических оперы, имеет пятьшесть акций газеты
"Вею" и пять или шесть лет голосовал за министерство.
- Браво, виконт! - сказал, смеясь, Монте-Кристо. - Вы очаровательный
чичероне, теперь я попрошу вас об одной услуге.
- О какой?
- Вы не будете знакомить меня с этими господами, а если они пожелают
познакомиться со мной, вы меня предупредите.
В эту минуту граф почувствовал, что кто-то тронул его за руку; он
обернулся и увидел Данглара.
- Ах, это вы, барон! - сказал он.
- Почему вы зовете меня бароном? - сказал Данглар. - Вы же знаете,
что я не придаю значения своему титулу. Не то, что вы, виконт; ведь вы
им дорожите, правда?
- Разумеется, - отвечал Альбер, - потому что, перестань я быть викон-
том, я обращусь в ничто, тогда как вы свободно можете пожертвовать ба-
ронским титулом и все же останетесь миллионером.
- Это, по-моему, наилучший титул при Июльской монархии, - сказал
Данглар.
- К несчастью, - сказал Монте-Кристо, - миллионер не есть пожизненное
звание, как барон, пэр Франции или академик; доказательством могут слу-
жить франкфуртские миллионеры Франк и Пульман, которые только что обанк-
ротились.
- Неужели? - сказал Данглар, бледнея.
- Да, мне сегодня вечером привез это известие курьер; у меня в их
банке лежало что-то около миллиона, но меня вовремя предупредили, и я с
месяц назад потребовал его выплаты.
- Ах, черт, - сказал Данглар. - Они перевели на меня векселей на
двести тысяч франков.
- Ну, так вы предупреждены; их подпись стоит пять процентов.
- Да, но я предупрежден слишком поздно, - сказал Данглар. - Я уже
выплатил по их векселям.
- Что ж, - сказал Монте-Кристо, - вот еще двести тысяч франков, кото-
рые последовали...
- Шш! - прервал Данглар, - не говорите об этом... особенно при Ка-
вальканти-младшем, - прибавил банкир, подойдя ближе к Монте-Кристо, и с
улыбкой обернулся к стоявшему невдалеке молодому человеку.
Альбер отошел от графа, чтобы переговорить со своей матерью. Данглар
покинул его, чтобы поздороваться с Кавальканти-сыном. Монте-Кристо на
минуту остался один.
Между тем духота становилась нестерпимой.
Лакеи разносили по гостиным подносы, полные фруктов и мороженого.
Монте-Кристо вытер платком лицо, влажное от пота, но отступил, когда
мимо него проносили поднос, и не взял ничего прохладительного.
Госпожа де Морсер ни на минуту не теряла МонтеКристо из виду. Она ви-
дела, как мимо него пронесли поднос, до которого он не дотронулся; она
даже заметила, как он отодвинулся.
- Альбер, - сказала она, - обратил ты внимание на одну вещь?
- На что именно?
- Граф ни разу не принял приглашения на обед к твоему отцу.
- Да, но он приехал ко мне завтракать, и этот завтрак был его вступ-
лением в свет.
- У тебя, это не то же, что у графа де Морсер, - прошептала Мерседес,
- а я слежу за ним с той минуты, как он сюда вошел.
- И что же?
- Он до сих пор ни к чему не притронулся.
- Граф очень воздержанный человек.
Мерседес печально улыбнулась.
- Подойди к нему и, когда мимо понесут поднос, попроси его взять
что-нибудь.
- Зачем это, матушка?
- Доставь мне это удовольствие, Альбер, - сказала Мерседес.
Альбер поцеловал матери руку и подошел к графу.
Мимо них пронесли поднос; г-жа де Морсер видела, как Альбер настойчи-
во угощал графа, даже взял блюдце с мороженым и предложил ему, но тот
упорно отказывался.
Альбер вернулся к матери; графиня была очень бледна.
- Вот видишь, - сказала она, - он отказался.
- Да, но почему это вас огорчает?
- Знаешь, Альбер, женщины ведь странные создания. Мне было бы прият-
но, если бы граф съел что-нибудь в моем доме, хотя бы только зернышко
граната. Впрочем, может быть, ему не нравится французская еда, может
быть, у него какие-нибудь особенные вкусы.
- Да нет же, в Италии он ел все, что угодно; вероятно, ему нездоро-
вится сегодня.
- А потом, - сказала графиня, - раз он всю жизнь провел в жарких
странах, он, может быть, не так страдает от жары, как мы?
- Не думаю; он жаловался на духоту и спрашивал, почему, если уж отк-
рыли окна, не открыли заодно и ставни.
- В самом деле, - сказала Мерседес, - у меня есть способ удостове-
риться, нарочно ли он от всего отказывается.
И она вышла из гостиной.
Через минуту ставни распахнулись; сквозь кусты жасмина и ломоноса,
растущие перед окнами, можно было видеть весь сад, освещенный фонарика-
ми, и накрытый стол под тентом.
Танцоры и танцорки, игроки и беседующие радостно вскрикнули; их лег-
кие с наслаждением впивали свежий воздух, широкими потоками врывавшийся
в комнату.
В ту же минуту вновь появилась Мерседес, бледнее прежнего, но с тем
решительным лицом, какое у нее иногда бывало. Она направилась прямо к
той группе, которая окружала ее мужа.
- Не удерживайте здесь наших гостей, граф, - сказала она. - Если они
не играют в карты, то им, наверно, будет приятнее подышать воздухом в
саду, чем задыхаться в комнатах.
- Сударыня, - сказал галантный старый генерал, который в 1809 году
распевал: "Отправимся в Сирию", - одни мы в сад не пойдем.
- Хорошо, - сказала Мерседес, - в таком случае я подам вам пример.
И, обернувшись к Монте-Кристо, она сказала:
- Сделайте мне честь, граф, и предложите мне руку.
Граф чуть не пошатнулся от этих простых слов; потом он пристально
посмотрел на Мерседес. Это был только миг, быстрый, как молния, но гра-
фине показалось, что он длился вечность, так много мыслей вложил Мон-
те-Кристо в один этот взгляд.
Он предложил графине руку; она оперлась на нее, вернее, едва косну-
лась ее своей маленькой рукой, и они сошли вниз по одной из каменных
лестниц крыльца, окаймленной рододендронами и камелиями.
Следом за ними, а также и по другой лестнице, с радостными возгласами
устремились человек двадцать, желающих погулять по саду.
Госпожа де Морсер прошла со своим спутником под зеленые своды липовой
аллеи, которая вела к теплице.
- В гостиной было слишком жарко, не правда ли, граф? - сказала она.
- Да, сударыня, и ваша мысль открыть все двери и ставни - прекрасная
мысль.
Говоря эти слова, граф заметил, что рука Мерседес дрожит.
ков.
- Я вас слушаю.
- Известно ли вам, для чего граф Монте-Кристо купил дом в Отейле?
- Разумеется, он мне это сам сказал.
- Для чего же?
- С целью устроить больницу для умалишенных, вроде той, которую осно-
вал в Палермо барон Пизапи. Вы знаете эту больницу?
- Я слыхал о ней.
- Это великолепное учреждение.
И при этих словах аббат поклонился посетителю с видом человека, жела-
ющего дать понять, что он не прочь снова вернуться к прерванной работе.
Понял ли посетитель желание аббата или он исчерпал все свои вопросы,
по он встал.
Аббат проводил его до дверей.
- Вы щедро раздаете милостыню, - сказал посетитель, - и хотя вы слы-
вете богатым человеком, я хотел бы предложить вам кое-что для ваших бед-
ных; угодно вам принять мое приношение?
- Благодарю вас, сударь; но единственное, чем я дорожу на свете, это
то, чтобы добро, которое я делаю, исходило от меня.
- По все-таки...
- Это мое непоколебимое решение. Но поищите, сударь, и вы найдете.
Увы, на пути у каждого богатого столько нищеты!
Аббат открыл дверь, еще раз поклонился; посетитель ответил на поклон
и вышел.
Экипаж отвез его прямо к Вильфору.
Через час экипаж снова выехал со двора и на этот раз направился на
улицу Фонтен-Сен-Жорж. У дома N 5 он остановился. Именно здесь жил лорд
Уилмор.
Незнакомец писал лорду Уилмору, прося о свидании, которое тот и наз-
начил на десять часов вечера. Представитель господина префекта полиции
прибыл без десяти минут десять, и ему было сказано, что лорд Уилмор, во-
площенная точность и пунктуальность, еще не вернулся, но непременно вер-
нется ровно в десять часов.
Посетитель остался ждать в гостиной.
Эта гостиная ничем не отличалась от обычных гостиных меблированных
домов. На камине - две севрские вазы нового производства; часы с амуром,
натягивающим лук; двустворчатое зеркало, и по сторонам его - две гравю-
ры: на одной изображен Гомер, несущий своего поводыря, на другой - Вели-
зарий, просящий подаяния; серые обои с серым рисунком; мебель, обитая
красным сукном с черными разводами, - такова была гостиная лорда Уилмо-
ра.
Она была освещена шарами из матового стекла, распространявшими туск-
лый свет, как будто нарочно приноровленный к утомленному зрению предста-
вителя префекта полиции.
После десятиминутного ожидания часы пробили десять; на пятом ударе
открылась дверь, и вошел лорд Уилмор.
Лорд Уилмор был человек довольно высокого роста, с редкими рыжими ба-
ками, очень белой кожей и белокурыми, с проседью, волосами. Одет он был
с чисто английской эксцентричностью: на нем был синий фрак с золотыми
пуговицами и высоким пикейным воротничком, какие носили в 1811 году, бе-
лый казимировый жилет и белые нанковые панталоны, слишком для него ко-
роткие и только благодаря штрипкам из той же материи не поднимавшиеся до
колен.
Первые его слова были:
- Вам известно, сударь, что я не говорю по-французски?
- Я во всяком случае знаю, что вы не любите говорить на нашем языке,
- отвечал представитель префекта полиции.
- Но вы можете говорить по-французски, - продолжал лорд Уилмор, - так
как, хоть я и не говорю, но все понимаю.
- А я, - возразил посетитель, переходя на другой язык, - достаточно
свободно говорю по-английски, чтобы поддерживать разговор. Можете не
стесняться, сударь.
- О! - произнес лорд Уилмор с интонацией, присущей только чистокров-
ным британцам.
Представитель префекта полиции подал лорду Уилмору свое рекоменда-
тельное письмо. Тот прочел его с истинно британской флегматичностью; за-
тем, дочитав до конца, сказал по-английски:
- Я понимаю, отлично понимаю.
Посетитель приступил к вопросам.
Они почти совпадали с теми, которые были предложены аббату Бузони. По
лорд Уилмор, как человек, настроенный враждебно к графу Монте-Кристо,
был не так сдержан, как аббат, и поэтому ответы получились гораздо более
пространные. Он рассказал о молодых годах МонтеКристо, который, по его
словам, десяти лет от роду поступил на службу к одному из маленьких ин-
дусских властителей, вечно воюющих с Англией; там-то Уилмор с ним и
встретился, и они сражались друг против друга. Во время этой войны Дзак-
коне был взят в плен, отправлен в Англию, водворен на блокшив и бежал
оттуда вплавь. После этого начались его путешествия, его дуэли, его лю-
бовные приключения. В Греции вспыхнуло восстание, и он вступил в гречес-
кие войска. Состоя там на службе, он нашел в Фессалийских горах серебря-
ную руду, но никому ни слова не сказал о своем открытии. После Наварипа,
когда греческое правительство упрочилось, он попросил у короля Оттона
привилегию на разработку залежей и получил ее. Оттуда и пошло его нес-
метное богатство; по словам лорда Уилмора, оно приносит графу от одного
до двух миллионов годового дохода, но тем не менее может неожиданно ис-
сякнуть, если иссякнет рудник.
- А известно вам, зачем он приехал во Францию? - спросил посетитель.
- Он хочет спекулировать на железнодорожном строительстве, - сказал
лорд Уилмор, - кроме того, он опытный химик и очень хороший физик, он
изобрел новый вид телеграфа и хочет ввести его в употребление.
- Сколько приблизительно он расходует в год? - спросил представитель
префекта полиции.
- Не больше пятисот или шестисот тысяч, - сказал лорд Уилмор, - он
скуп.
Было ясно, что в англичанине говорит ненависть, и, не зная, что пос-
тавить в упрек графу, он обвиняет его в скупости.
- Известно ли вам что-нибудь относительно его дома в Отейле?
- Да, разумеется.
- Ну, и что же вы знаете?
- Вы спрашиваете, с какой целью он купил его?
- Да.
- Так вот, граф - спекулянт и, несомненно, разорится на своих опытах
и утопиях: он утверждает, что в Отейле, поблизости от дома, который он
купил, имеется минеральный источник, способный конкурировать с целебными
водами Баньерде-Люшона и Котре. В этом доме он собирается устроить
Badehaus, как говорят немцы. Он уже раза три перекопал свой сад, чтобы
отыскать пресловутый источник, но ничего не нашел, а потому, вы увидите,
в скором времени он скупит все окрестные дома. А так как я на него зол,
то я надеюсь, что на своей железной дороге, на своем электрическом те-
леграфе или на своем ванном заведении он разорится. Я езжу за ним повсю-
ду и намерен насладиться его поражением, которое, рано или поздно, неми-
нуемо.
- А за что вы на него злы? - спросил посетитель.
- За то, - отвечал лорд Уилмор, - что, когда он был в Англии, он соб-
лазнил жену одного из моих друзей.
- Но если вы на него злы, почему вы не пытаетесь отомстить ему?
- Я уже три раза дрался с графом, - сказал англичанин, - в первый раз
на пистолетах, во второй раз на шпагах, в третий раз - на эспадронах.
- И какой же был результат этих дуэлей?
- В первый раз он раздробил мне руку; во второй раз он проткнул мне
легкое; а в третий нанес мне вот эту рану.
Англичанин отвернул ворот сорочки, доходивший ему до ушей, и показал
рубец, воспаленный вид которого указывал на его недавнее происхождение.
- Так что я на него очень зол, - повторил англичанин, - и он умрет не
иначе, как от моей руки.
- Но до этого, по-видимому, еще далеко, - сказал представитель пре-
фектуры.
- О, - промычал англичанин, - я каждый день езжу в тир, а через день
ко мне приходит Гризье.
Это было все, что требовалось узнать посетителю, - вернее, все, что,
по-видимому, знал англичанин. Поэтому агент встал, откланялся лорду Уил-
мору, ответившему с типично английской холодной вежливостью, и удалился.
Со своей стороны, лорд Уилмор, услышав, как за ним захлопнулась на-
ружная дверь, прошел к себе в спальню, в мгновение ока избавился от сво-
их белокурых волос, рыжих бакенбардов, вставной челюсти и рубца, и снова
обрел черные волосы, матовый цвет лица и жемчужные зубы графа Мон-
те-Кристо.
Правда, и в дом господина де Вильфор вернулся не представитель пре-
фекта полиции, а сам господин де Вильфор.
Обе эти встречи несколько успокоили королевского прокурора, потому
что хоть он и не узнал ничего особенно утешительного, но зато не узнал и
ничего особенно тревожного.
Благодаря этому он впервые после отейльского обеда более или менее
спокойно провел ночь.
Стояли самые жаркие июльские дни, когда в обычном течении времени
настала в свой черед та суббота, на которую был назначен бал у Морсера.
Было десять часов вечера; могучие деревья графского сада отчетливо
вырисовывались на фоне неба, по которому, открывая усыпанную звездами
синеву, скользили последние тучи - остатки недавней грозы.
Из зал нижнего этажа доносились звуки музыки и возгласы пар, кружив-
шихся в вихре вальса, а сквозь решетчатые ставни вырывались яркие снопы
света.
В саду хлопотал десяток слуг, которым хозяйка дома, успокоенная тем,
что погода все более прояснялась, только что отдала приказание накрыть
там к ужину.
До сих пор было неясно, подать ли ужин в столовой или под большим
тентом на лужайке. Чудное синее небо, все усеянное звездами, разрешило
вопрос в пользу лужайки.
В аллеях сада, по итальянскому обычаю, зажигали разноцветные фонари-
ки, а накрытый к ужину стол убирали цветами и свечами, как принято в
странах, где хоть сколько-нибудь понимают роскошь стола, - вид роскоши,
который в законченной форме встречается реже всех остальных.
В ту минуту, как графиня де Морсер, отдав последние распоряжения,
снова вернулась в гостиные, комнаты стали наполняться гостями. Их прив-
лекло не столько высокое положение графа, сколько очаровательное гостеп-
риимство графини; все заранее были уверены, что благодаря прекрасному
вкусу Мерседес на этом бале будет немало такого, о чем можно потом расс-
казывать и чему, при случае, можно даже подражать.
Госпожа Данглар, которую глубоко встревожили описанные нами ранее со-
бытия, не знала, ехать ли ей к г-же де Морсер; но утром ее карета встре-
тилась с каретой Вильфора. Вильфор сделал знак, экипажи подъехали друг к
другу, и, наклонившись к окну, королевский прокурор спросил:
- Ведь вы будете у госпожи де Морсер?
- Нет, - отвечала г-жа Данглар, - я себя очень плохо чувствую.
- Напрасно, - возразил Вильфор, бросая на нее многозначительный
взгляд, - было бы очень важно, чтобы вас там видели.
- Вы думаете? - спросила баронесса.
- Я в этом убежден.
- В таком случае я буду.
И кареты разъехались в разные стороны. Итак, г-жа Данглар явилась на
бал, блистая не только своей природной красотой, но и роскошью наряда;
она вошла в ту самую минуту, как Мерседес входила в противоположную
дверь.
Графиня послала Альбера навстречу г-же Данглар. Он подошел к баронес-
се, сделал ей по поводу ее туалета несколько вполне заслуженных компли-
ментов и предложил ей руку, чтобы провести ее туда, куда она пожелает.
При этом Альбер искал кого-то глазами.
- Вы ищете мою дочь? - с улыбкой спросила баронесса.
- Откровенно говоря - да, - сказал Альбер, - неужели вы были так жес-
токи, что не привезли ее с собой?
- Успокойтесь, она встретила мадемуазель де Вильфор и пошла с ней;
видите, вот они идут следом за нами, обе в белых платьях, одна с букетом
камелий, а другая с букетом незабудок; но скажите мне...
- Вы тоже кого-нибудь ищете? - спросил, улыбаясь, Альбер.
- Разве вы не ждете графа Монте-Кристо?
- Семнадцать! - ответил Альбер.
- Что это значит?
- Это значит, - сказал, смеясь, виконт, - что вы семнадцатая задаете
мне этот вопрос. Везет же графу!.. Его можно поздравить... - А вы всем
отвечаете так же, как мне? - Ах, простите, я ведь вам так и не ответил.
Не беспокойтесь, сударыня; модный человек у нас будет, он удостаивает
нас этой чести.
- Были вы вчера в Опере?
- Нет.
- А он там был.
- Вот как? И этот эксцентричный человек снова выкинул что-нибудь ори-
гинальное?
- Разве он может без этого? Эльслер танцевала в "Хромом бесе"; ал-
банская княжна была в полном восторге. После качучи граф продел букет в
великолепное кольцо и бросил его очаровательной танцовщице, и она, в
знак благодарности, появилась с его кольцом в третьем акте. А его ал-
банская княжна тоже приедет?
- Нет, вам придется отказаться от удовольствия ее видеть; ее положе-
ние в доме графа недостаточно ясно.
- Послушайте, оставьте меня здесь и пойдите поздороваться с госпожой
де Вильфор, - сказала баронесса, - я вижу, что она умирает от желания
поговорить с вами.
Альбер поклонился г-же Данглар и направился к г-же де Вильфор, кото-
рая уже издали приготовилась заговорить с ним.
- Держу пари, - прервал ее Альбер, - что я знаю, что вы мне скажете.
- Да неужели?
- Если я отгадаю, вы сознаетесь?
- Да.
- Честное слово?
- Честное слово.
- Вы собираетесь меня спросить, здесь ли граф Монте-Кристо или прие-
дет ли он.
- Вовсе нет. Сейчас меня интересует не он. Я хотела спросить, нет ли
у вас известий от Франца?
- Да, вчера я получил от него письмо.
- И что он вам пишет?
- Что он выезжает одновременно с письмом.
- Отлично. Ну, а теперь о графе.
- Граф приедет, не беспокойтесь.
- Вы знаете, что его зовут не только Монте-Кристо?
- Нет, я этого не знал.
- Монте-Кристо - это название острова, а у него есть, кроме того, фа-
милия.
- Я никогда ее не слышал.
- Значит, я лучше осведомлена, чем вы: его зовут Дзакконе.
- Возможно.
- Он мальтиец.
- Тоже возможно.
- Сын судовладельца.
- Знаете, вам надо рассказать все это вслух, вы имели бы огромный ус-
пех.
- Он служил в Индии, разрабатывает серебряные рудники в Фессалии и
приехал в Париж, чтобы открыть в Отейле заведение минеральных вод.
- Ну и новости, честное слово! - сказал Морсер. - Вы мне разрешите их
повторить?
- Да, но понемножку, не все сразу, и не говорите, что они исходят от
меня.
- Почему?
- Потому что это почти подслушанный секрет.
- Чей?
- Полиции.
- Значит, об этом говорилось...
- Вчера вечером у префекта. Вы ведь понимаете, Париж взволновался при
виде этой необычайной роскоши, и полиция навела справки.
- Само собой! Не хватает только, чтобы графа арестовали за бродяжни-
чество, ввиду того что он слишком богат.
- По правде говоря, это вполне могло бы случиться, если бы сведения
не оказались такими благоприятными.
- Бедный граф! А он знает о грозившей ему опасности?
- Не думаю.
- В таком случае следует предупредить его. Я не премину это сделать,
как только он приедет.
В эту минуту к ним подошел красивый молодой брюнет с живыми глазами и
почтительно поклонился г-же де Вильфор.
Альбер протянул ему руку.
- Сударыня, - сказал Альбер, - имею честь представить вам Максимилиа-
на Морреля, капитана спаги, одного из наших славных, а главное, храбрых
офицеров.
- Я уже имела удовольствие познакомиться с господином Моррелем в
Отейле, у графа Монте-Кристо, - ответила г-жа де Вильфор, отворачиваясь
с подчеркнутой холодностью.
Этот ответ, и особенно его тон, заставили сжаться сердце бедного Мор-
реля; но его ожидала награда: обернувшись, он увидал в дверях молодую
девушку в белом; ее расширенные и, казалось, ничего не выражающие глаза
были устремлены на него; она медленно подносила к губам букет незабудок.
Моррель понял это приветствие и, с тем же выражением в глазах, в свою
очередь поднес к губам платок; и обе эти живые статуи, с учащенно бьющи-
мися сердцами и с мраморно-холодными лицами, разделенные всем прост-
ранством залы, на минуту забылись, вернее, забыли обо всем в этом немом
созерцании.
Они могли бы долго стоять так, поглощенные друг другом, и никто не
заметил бы их забытья: в залу вошел граф Монте-Кристо.
Как мы уже говорили, было ли то искусственное или природное обаяние,
но где бы граф ни появлялся, он привлекал к себе всеобщее внимание. Не
его фрак, правда безукоризненного покроя, но простой и без орденов; не
белый жилет, без всякой вышивки; не панталоны, облегавшие его стройные
ноги, - не это привлекало внимание. Матовый цвет лица, волнистые черные
волосы, спокойное и ясное лицо, глубокий и печальный взор, наконец пора-
зительно очерченный рот, так легко выражавший надменное презрение, - вот
что приковывало к графу все взгляды.
Были мужчины красивее его, но не было ни одного столь значительного,
если можно так выразиться. Все в нем изобличало глубину ума и чувств,
постоянная работа мысли придала его чертам, взгляду и самым незначитель-
ным жестам несравненную выразительность и ясность.
А, кроме того, наше парижское общество такое странное, что оно, быть
может, и не заметило бы всего этого, если бы тут не скрывалась какая-то
тайна, позлащенная блеском несметных богатств.
Как бы то ни было, граф под огнем любопытных взоров и градом мимолет-
ных приветствий направился к г-же де Морсер; стоя перед камином, утопав-
шим в цветах, она видела в зеркале, висевшем напротив двери, как он во-
шел, и приготовилась его встретить.
Поэтому она обернулась к нему с натянутой улыбкой в ту самую минуту,
как он почтительно перед ней склонился.
Она, вероятно, думала, что граф заговорит с ней; он, со своей сторо-
ны, вероятно, тоже думал, что она ему чтонибудь скажет; по оба они оста-
лись безмолвны, настолько, по-видимому, им казались недостойными этой
минуты какие-нибудь банальные слова. И, обменявшись с ней поклоном, Мон-
те-Кристо направился к Альберу, который шел к нему навстречу с протяну-
той рукой.
- Вы уже видели госпожу де Морсер? - спросил Альбер.
- Я только что имел честь поздороваться с ней, - сказал граф, - но я
еще не видел вашего отца.
- Да вот он, видите? Беседует о политике в маленькой кучке больших
знаменитостей.
- Неужели все эти господа - знаменитости? - сказал Монте-Кристо. - А
я и не знал! Чем же они знамениты? Как вам известно, знаменитости бывают
разные.
- Один из них ученый, вон тот, высокий и худой; он открыл в окрест-
ностях Рима особый вид ящерицы, у которой одним позвонком больше, чем у
других, и сделал в Академии наук доклад об этом открытии. Сообщение это
долго оспаривали, но в конце концов победа осталась за высоким худым
господином. Позвонок вызвал много шуму в ученом мире; высокий худой гос-
подин был всего лишь кавалером Почетного легиона, а теперь у него офи-
церский крест.
- Что ж, - сказал Монте-Кристо, - по-моему, отличие вполне заслужен-
ное, так что если он найдет еще один позвонок, то его могут сделать ко-
мандором?
- Очень возможно, - сказал Альбер.
- А вот этот, который изобрел себе такой странный синий фрак, расши-
тый зеленым, кто это?
- Он не сам придумал так вырядиться; это виновата Республика: она,
как известно, отличалась художественным вкусом и, желая облечь академи-
ков в мундир, поручила Давиду нарисовать для них костюм.
- Вот как, - сказал Монте-Кристо, - так этот господин - академик?
- Уже неделя, как он принадлежит к этому сонму ученых мужей.
- А в чем состоят его заслуги, его специальность?
- Специальность? Он, кажется, втыкает кроликам булавки в голову, кор-
мит мареной кур и китовым усом выдалбливает спинной мозг у собак.
- И поэтому он состоит в Академии паук?
- Нет, во Французской академии.
- Но при чем тут Французская академия?
- Я вам сейчас объясню; говорят...
- Что его опыты сильно двинули вперед науку, да?
- Нет, что он прекрасно пишет.
- Это, наверно, очень льстит самолюбию кроликов, которым он втыкает в
голову булавки, кур, которым он окрашивает кости в красный цвет, и со-
бак, у которых он выдалбливает спинной мозг.
Альбер расхохотался.
- А вот этот? - спросил граф.
- Который?
- Третий отсюда.
- А, в васильковом фраке?
- Да.
- Это коллега моего отца. Недавно он горячо выступал против того,
чтобы членам Палаты пэров был присвоен мундир. Его речь по этому вопросу
имела большой успех; он был не в ладах с либеральной прессой, но этот
благородный протест против намерений двора помирил его с ней. Говорят,
его назначат послом.
- А в чем состоят его права на пэрство?
- Он написал две-три комических оперы, имеет пятьшесть акций газеты
"Вею" и пять или шесть лет голосовал за министерство.
- Браво, виконт! - сказал, смеясь, Монте-Кристо. - Вы очаровательный
чичероне, теперь я попрошу вас об одной услуге.
- О какой?
- Вы не будете знакомить меня с этими господами, а если они пожелают
познакомиться со мной, вы меня предупредите.
В эту минуту граф почувствовал, что кто-то тронул его за руку; он
обернулся и увидел Данглара.
- Ах, это вы, барон! - сказал он.
- Почему вы зовете меня бароном? - сказал Данглар. - Вы же знаете,
что я не придаю значения своему титулу. Не то, что вы, виконт; ведь вы
им дорожите, правда?
- Разумеется, - отвечал Альбер, - потому что, перестань я быть викон-
том, я обращусь в ничто, тогда как вы свободно можете пожертвовать ба-
ронским титулом и все же останетесь миллионером.
- Это, по-моему, наилучший титул при Июльской монархии, - сказал
Данглар.
- К несчастью, - сказал Монте-Кристо, - миллионер не есть пожизненное
звание, как барон, пэр Франции или академик; доказательством могут слу-
жить франкфуртские миллионеры Франк и Пульман, которые только что обанк-
ротились.
- Неужели? - сказал Данглар, бледнея.
- Да, мне сегодня вечером привез это известие курьер; у меня в их
банке лежало что-то около миллиона, но меня вовремя предупредили, и я с
месяц назад потребовал его выплаты.
- Ах, черт, - сказал Данглар. - Они перевели на меня векселей на
двести тысяч франков.
- Ну, так вы предупреждены; их подпись стоит пять процентов.
- Да, но я предупрежден слишком поздно, - сказал Данглар. - Я уже
выплатил по их векселям.
- Что ж, - сказал Монте-Кристо, - вот еще двести тысяч франков, кото-
рые последовали...
- Шш! - прервал Данглар, - не говорите об этом... особенно при Ка-
вальканти-младшем, - прибавил банкир, подойдя ближе к Монте-Кристо, и с
улыбкой обернулся к стоявшему невдалеке молодому человеку.
Альбер отошел от графа, чтобы переговорить со своей матерью. Данглар
покинул его, чтобы поздороваться с Кавальканти-сыном. Монте-Кристо на
минуту остался один.
Между тем духота становилась нестерпимой.
Лакеи разносили по гостиным подносы, полные фруктов и мороженого.
Монте-Кристо вытер платком лицо, влажное от пота, но отступил, когда
мимо него проносили поднос, и не взял ничего прохладительного.
Госпожа де Морсер ни на минуту не теряла МонтеКристо из виду. Она ви-
дела, как мимо него пронесли поднос, до которого он не дотронулся; она
даже заметила, как он отодвинулся.
- Альбер, - сказала она, - обратил ты внимание на одну вещь?
- На что именно?
- Граф ни разу не принял приглашения на обед к твоему отцу.
- Да, но он приехал ко мне завтракать, и этот завтрак был его вступ-
лением в свет.
- У тебя, это не то же, что у графа де Морсер, - прошептала Мерседес,
- а я слежу за ним с той минуты, как он сюда вошел.
- И что же?
- Он до сих пор ни к чему не притронулся.
- Граф очень воздержанный человек.
Мерседес печально улыбнулась.
- Подойди к нему и, когда мимо понесут поднос, попроси его взять
что-нибудь.
- Зачем это, матушка?
- Доставь мне это удовольствие, Альбер, - сказала Мерседес.
Альбер поцеловал матери руку и подошел к графу.
Мимо них пронесли поднос; г-жа де Морсер видела, как Альбер настойчи-
во угощал графа, даже взял блюдце с мороженым и предложил ему, но тот
упорно отказывался.
Альбер вернулся к матери; графиня была очень бледна.
- Вот видишь, - сказала она, - он отказался.
- Да, но почему это вас огорчает?
- Знаешь, Альбер, женщины ведь странные создания. Мне было бы прият-
но, если бы граф съел что-нибудь в моем доме, хотя бы только зернышко
граната. Впрочем, может быть, ему не нравится французская еда, может
быть, у него какие-нибудь особенные вкусы.
- Да нет же, в Италии он ел все, что угодно; вероятно, ему нездоро-
вится сегодня.
- А потом, - сказала графиня, - раз он всю жизнь провел в жарких
странах, он, может быть, не так страдает от жары, как мы?
- Не думаю; он жаловался на духоту и спрашивал, почему, если уж отк-
рыли окна, не открыли заодно и ставни.
- В самом деле, - сказала Мерседес, - у меня есть способ удостове-
риться, нарочно ли он от всего отказывается.
И она вышла из гостиной.
Через минуту ставни распахнулись; сквозь кусты жасмина и ломоноса,
растущие перед окнами, можно было видеть весь сад, освещенный фонарика-
ми, и накрытый стол под тентом.
Танцоры и танцорки, игроки и беседующие радостно вскрикнули; их лег-
кие с наслаждением впивали свежий воздух, широкими потоками врывавшийся
в комнату.
В ту же минуту вновь появилась Мерседес, бледнее прежнего, но с тем
решительным лицом, какое у нее иногда бывало. Она направилась прямо к
той группе, которая окружала ее мужа.
- Не удерживайте здесь наших гостей, граф, - сказала она. - Если они
не играют в карты, то им, наверно, будет приятнее подышать воздухом в
саду, чем задыхаться в комнатах.
- Сударыня, - сказал галантный старый генерал, который в 1809 году
распевал: "Отправимся в Сирию", - одни мы в сад не пойдем.
- Хорошо, - сказала Мерседес, - в таком случае я подам вам пример.
И, обернувшись к Монте-Кристо, она сказала:
- Сделайте мне честь, граф, и предложите мне руку.
Граф чуть не пошатнулся от этих простых слов; потом он пристально
посмотрел на Мерседес. Это был только миг, быстрый, как молния, но гра-
фине показалось, что он длился вечность, так много мыслей вложил Мон-
те-Кристо в один этот взгляд.
Он предложил графине руку; она оперлась на нее, вернее, едва косну-
лась ее своей маленькой рукой, и они сошли вниз по одной из каменных
лестниц крыльца, окаймленной рододендронами и камелиями.
Следом за ними, а также и по другой лестнице, с радостными возгласами
устремились человек двадцать, желающих погулять по саду.
Госпожа де Морсер прошла со своим спутником под зеленые своды липовой
аллеи, которая вела к теплице.
- В гостиной было слишком жарко, не правда ли, граф? - сказала она.
- Да, сударыня, и ваша мысль открыть все двери и ставни - прекрасная
мысль.
Говоря эти слова, граф заметил, что рука Мерседес дрожит.