Страница:
первые выступления английских рабочих, не имея возможности принять живого и
непосредственного участия в их движении.
Социализм дочартистского периода, к которому относится деятельность
Шелли, существенно отличается от социализма истинно пролетарского,
развившегося в Англии из чартизма. Однако на протяжении всего творчества
поэта в его произведениях торжествует боевой и непримиримый дух, призыв к
революционной борьбе с миром насилия и произвола.
Человек энциклопедически образованный, Шелли внес в историю
демократической английской культуры неоценимый вклад. Если ко всему
перечисленному выше прибавить его обширную деятельность как переводчика
(Шелли переводил с греческого, латинского, немецкого, французского), то роль
Шелли как одного из выдающихся просветителей угнетенных масс станет
очевидной во всем ее объеме.
В последние годы жизни Шелли горел желанием принять непосредственное
участие в борьбе английского пролетариата. Его предсмертные письма полны
горячего участия к рабочим и предчувствия грядущих битв. "Шелли очень верно
угадывал готовившееся в Англии чартистское движение и может быть по праву
назван одним из пионеров знаменитого билля о реформе. Но роль предвещателя и
критика в столь важном деле не удовлетворяла его. Он сгорал желанием принять
деятельное практическое участие в приготовлявшейся борьбе", {Б. Бассардин.
Шелли. "Дело", 1880, Э 10, стр. 159.} - писал о нем Бассардин. Жизнь Шелли
оборвалась в тот момент, когда он принял решение создать совместно с
Байроном новый журнал ("Либерал"), который мог бы стать под его руководством
рупором всех прогрессивных сил страны. Смерть помешала осуществиться
благородным замыслам поэта.
В конце июня 1822 г. Шелли получил известие о том, что Ли Гент (который
должен был принять участие в "Либерале"), прибыл в Италию. Выехав навстречу
Ли Генту в Ливорно, Шелли не вернулся назад. 8 июля, на обратном пути морем
из Ливорно, Шелли был застигнут бурей. Лишь десять дней спустя тело поэта
было выброшено на берег. Оно было опознано по томику Эсхила и стихам Китса,
найденным в его карманах. "Нет более Шелли, нет более моего гениального
друга. Я леденею при взгляде на эту урну, в которой хранится только пепел
высокой и благородной души. Что-то трагическое и странно роковое я вижу в
погибели лучших людей Англии, для которой гений как будто составляет бремя и
проклятие", - так писал Байрон, исполненный великой скорби. "Еще один ушел
от нас, по отношению к которому общество так грубо несправедливо,
невежественно и злобно заблуждалось", - писал он Т. Муру 8 августа 1822 г.
Правила итальянского карантина запрещали хоронить Шелли обычным путем
на протестантском кладбище. В присутствии Байрона, Ли Гента и Трелони тело
было предано сожжению на берегу моря. Сердце поэта, которое долго не
поддавалось огню, было выхвачено из пламени. Надпись на памятнике великого
английского поэта на старом протестантском кладбище в Риме гласит: "Percy
Bysshe Shelley - cor cordium" (Перси Биши Шелли - сердце сердец).
По воспоминаниям Элеоноры Маркс-Эвелинг, Маркс глубоко сожалел о том,
что Шелли "умер в двадцать девять лет, так как он был революционер с головы
до пят и всегда принадлежал бы к авангарду социализма".
Народное, пролетарское общественное мнение целиком подтвердило
справедливость подобной оценки. Шелли стал любимым поэтом английских
рабочих. "Байрон и Шелли читаются почти только низшими сословиями; сочинения
последнего ни один "почтенный" человек не должен иметь на своем столе под
страхом самой отвратительной репутации" {К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. II,
стр. 282.}, - писал Энгельс.
Творчество Шелли, по своему духу глубоко враждебное буржуазному
обществу, стало предметом ожесточенной борьбы противоположных направлений в
литературе и критике. Чартисты (Э. Джонс и другие) видели в Шелли своего
предтечу и единомышленника. Буржуазная критика (Россетти, Браунинг, Реми де
Гурмон, Мэтью Арнольд и др.) стремилась представить Шелли бесплодным
мечтателем, фантазером, чуть ли не мистиком, сделать его поэзию оружием в
своих руках. Критика эта сознательно игнорировала глубоко земное
общественное содержание творчества Шелли. Достаточно сказать, что, как
правило, деятельность Шелли в Ирландии из общей периодизации жизни и
творчества поэта буржуазные биографы исключают или же оценивают ее лишь как
случайный, частный эпизод. Вплоть до недавнего времени в Англии не было
издано ни одного полного собрания произведений Шелли, куда бы вошли все его
замечательные памфлеты и письма. Более ста лет прошло после смерти Шелли,
прежде чем было опубликовано полное собрание его сочинений в десяти томах
{The Complete Works of P. В. Shelley, edited by R, I. Ingpen and W. E. Peek.
Lnd., N Y., 1928-1931.}. До этого издавались почти исключительно лишь
стихотворные произведения Шелли. Издания прозы Шелли, изредка появлявшиеся
на Западе, далеко не охватывали всей прозы и публицистики писателя.
В России Шелли становится известным уже в конце 20-х и в начале 30-х
годов XIX столетия. Одно из первых упоминаний его имени мы находим в
"Библиотеке для чтения" в июне 1834 г., в статье "О ходе словесности в
Англии с начала XIX столетия и ее влияние на другие словесности",
перепечатанной из "Журнала Дублинского университета".
Первым произведением Шелли, переведенным на русский язык, была его
драма "Ченчи", опубликованная в 1864 г. в журнале "Русское слово". Позднее к
переводу Шелли обращаются известные русские поэты, по преимуществу
символисты: Минский, Бальмонт и др.
Однако старые русские переводы Бальмонта, Минского и других
недостаточно точно воспроизводят своеобразие творчества Шелли. И это
естественно. Идеалисты и декаденты, и Бальмонт и Минский, накладывают
неизгладимый отпечаток своих представлений на поэтический мир Шелли.
Умалять работу, проделанную Бальмонтом по популяризации ранее почти
неизвестного в России поэта, было бы несправедливо, но собрание сочинений
Шелли на русском языке в переводе Бальмонта не дает, однако, полного
представления об английском поэте. Названное полным, это собрание на самом
деле таковым не является. В нем отсутствует значительная часть ранних
радикальных стихотворений, как, например, "К смерти", "Ирландия", "Песнь
ирландского народа" и др. В разделе прозы и публицистики совершенно
отсутствуют атеистические и антибуржуазные памфлеты Шелли: "Необходимость
атеизма", "Опровержение деизма", "Обращение к ирландскому народу", трактат
"Декларация прав", "Обращение к народу по поводу смерти принцессы Шарлотты"
и др. Совершенно отсутствуют письма Шелли, из которых многие проливают
совершенно новый свет на его творчество и служат ключом к его наиболее
сложным поэтическим произведениям. Но дело не только в объеме; главный порок
собрания сочинений Шелли в переводе Бальмонта состоит в тенденциозной
интерпретации поэта. Внешне благозвучный и плавный, перевод этот зачастую
грешит серьезными отступлениями от подлинника. Бальмонт редко передает
энергичный, гневный, обличительный тон, характерный для лучших произведений
Шелли, допускает искажения и пропуски в передаче атеистических и
антиклерикальных взглядов поэта. Он преувеличивает в поэзии Шелли черты
абстрактности, высокопарности, временами сентиментальности и придает глубоко
современному языку английского поэта архаическую выспренность, которая хотя
и появляется иногда у Шелли, но отнюдь не составляет характерную стихию его
поэзии в целом.
Идеальному и неземному Шелли символистов передовая русская и советская
критика, во главе с М. Горьким, противопоставляет иной образ великого
английского поэта.
Начало критического изучения Шелли в России совпадает с появлением
первого перевода его драмы "Ченчи", которому была предпослана статья Г.
Благосветова, содержащая очень сочувственную и написанную с демократических
позиций характеристику его творчества.
Серьезным вкладом в исследование творчества Шелли послужила работа М.
К. Цебриковой, последовательницы русской революционно-демократической
критики, опубликованная в "Отечественных записках" за 1873 г.
В этой работе, положившей начало подлинно научному изучению Шелли,
доказывается глубокая связь английского поэта с действительностью,
вскрывается остро политическая, актуальная сущность его поэзии. "Он
высказался весь в своих произведениях, - пишет Цебрикова. - В нем не было
того разлада между словом и делом, от которого нравственно гибли целые
поколения и которым грешны многие из знаменитых современных поэтов,
поставивших, как и он, девизом своей поэзии свободу и человечность. Во всем,
что Шелли писал, звучит неподдельная искренность, неотразимо, обаятельно
действующая на читателя. Шелли скрепил своей жизнью слова, которые он
говорил человечеству" {"Отечественные записки", 1873, Э 1, стр. 183.}.
Работа М. К. Цебриковой выделяется не только правильностью общей
концепции, но и своей эрудицией, глубоким и основательным знанием творчества
Шелли.
Интерес к творчеству Шелли "Отечественных записок", положительная
оценка деятельности Шелли у Герцена свидетельствуют о том, что имя великого
английского поэта было известно в среде русской революционной демократии.
Интерес к революционному поэту, естественно, неизмеримо возрос в
послеоктябрьский период. Творчество великого английского поэта высоко оценил
М. Горький.
Наследие Шелли и по сегодняшний день является предметом политической
борьбы. Сто тридцать лет, прошедшие со дня его смерти, нисколько не
притупили, не смягчили ненависти, питаемой реакционерами к великому
английскому поэту, ибо актуально, по-современному звучит гневный протест
Шелли против войны и угнетения. История нашего времени подтвердила
жизненность благородной мечты поэта о грядущем торжестве мира и свободы,
воплощенной в его стихах:
Придет ли светлый день, когда народ
Бессмысленность кровавых войн поймет!
Богатство, гордость, ложь и честолюбье
Исчезнут, словно сон, как братья люди
Под ярким солнцем счастья заживут
И там, где смерть царит, сады взойдут.
(Перевод К. Б.).
Как и все передовое наследие демократической культуры, творчество Шелли
продолжает жить и в наше время и служит действенным оружием в борьбе за мир
и свободу народов.
Лучшее из того, что было создано прогрессивными английскими
романтиками, вошло живым творческим началом в историю дальнейшего развития
английской литературы. Как ни усердствовали реакционные "продолжатели"
Скотта, как ни опошляли Байрона бездарные эпигоны, рядившиеся в "гарольдов
плащ" байронизма, как ни омертвляли Китса и Шелли их мнимые "ученики",
эстеты и декаденты, Скотт и Китс, Байрон и Шелли оказали могучее
плодотворное воздействие на развитие отечественной литературы и поныне
представляют для широкого демократического английского читателя живой
познавательный и эстетический интерес. Это объясняется тем, что сквозь
романтический вымысел, в образах, зачастую фантастических и нереальных, в
творчестве этих писателей отразились большие общественные столкновения их
эпохи, отразились - с большей или меньшей силой и глубиной - бедствия, гнев
и надежды народных масс, участвовавших в этих столкновениях. Это объясняется
и тем, что романтическое творчество этих писателей, заключая
демократические, жизненные элементы в своем содержании, было вместе с тем и
глубоко национально по форме, и смело вводило в литературу богатства живого,
народного языка.
Преемственность между позднейшими демократическими, прогрессивными
направлениями в английской литературе XIX века и прогрессивным наследием
английского романтизма не всегда проявляется в прямой и открытой форме.
Борьба с романтическими иллюзиями была одной из исторических задач
реалистической эстетики создателей английского реалистического романа XIX
века - Диккенса и Теккерея. Высмеивая эпигонов байронизма, пародируя
вальтерскоттовскую идеализацию средневековья, эти писатели-реалисты не
всегда отдавали себе отчет в том, что объективно, в широкой перспективе
историко-литературного развития, их творчество было до известной степени
подготовлено завоеваниями, осуществленными их предшественниками. Книги
Скотта с их широким общественным фоном и "простонародными" персонажами,
впервые вошедшими в роман в качестве полноправных людей, с богатой и сложной
духовной жизнью, с ярким и образным, полным поэтичности и юмора языком,
подготовили почву для расцвета реалистического социального романа в период
чартизма. А поэзия революционных романтиков, с ее всеобъемлющей широтой
гневных сатирических обличений и страстной мечтой о внебуржуазном,
истинно-человечном общественном строе, дающем свободу развитию личности,
прокладывала путь реалистическим обобщениям "блестящей школы романистов в
Англии" (недаром Теккерей в молодости зачитывался "Восстанием Ислама" и
избрал произведения Шелли предметом своего выступления в студенческом
клубе).
В более непосредственной, прямой и осознанной форме проявляется в
середине прошлого века преемственная связь между творчеством английских
революционных романтиков и литераторов, связанных с чартистским движением,
ставившим себе задачу сознательного революционного преобразования общества.
Гражданский, обличительный пафос поэзии Байрона и Шелли, народность их
творчества были той базой, на которой вырастала историческая преемственность
между их поэзией и пролетарской поэзией чартистского движения.
Шелли и Байрон стали для английского пролетариата любимейшими поэтами.
"Насколько английскому пролетариату удалось добиться самостоятельного
развития, - писал Энгельс в 1845 г., - доказывает особенно тот факт, что
наиболее замечательные произведения новейшей философии, политической и
п_о_э_т_и_ч_е_с_к_о_й л_и_т_е_р_а_т_у_р_ы читаются почти исключительно
рабочими. Буржуа - раб данного социального строя и связанных с ним
предрассудков - боится всего, что действительно знаменует собой прогресс, и
усердно открещивается от него; п_р_о_л_е_т_а_р_и_й ж_е с_м_о_т_р_и_т н_а
в_с_е н_о_в_о_е о_т_к_р_ы_т_ы_м_и г_л_а_з_а_м_и и изучает его с наслаждением
и успехом" {К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. III, стр. 519-520 (подчеркнуто
мною. - Ю. Г.).}. Говоря о поэтической литературе, Энгельс имел в виду
Байрона и Шелли.
Борясь за идейное, пропагандистское, жизнеутверждающее искусство для
народа, чартистская пресса в качестве примера для творческого подражания
указывала рабочим поэтам на Байрона, который первым внес в поэзию XIX века
"демократические тенденции", и на Шелли, "который обладал счастливой
способностью никогда не отвлекаться от практической цели даже в своих
наиболее идеалистических произведениях". (Так писал в 1847 г. Эрнест Джонс,
известный чартистский политический деятель, поэт и критик {"The Labourer",
1847, vol. I, p. 284.}.) Призывая чартистских поэтов выработать ясную,
четкую, понятную широким массам форму, Джонс рекомендовал им учиться у Шелли
и Байрона демократической общедоступности, "свежей силе" выражения и
"подлинной простоте".
Произведения Байрона и Шелли не сходят со страниц чартистской прессы. С
1845 по 1848 г. "Северная звезда" печатала стихи Байрона в специальном
литературном отделе под заголовком "Beauties of Byron" (Красоты Байрона).
Произведения Шелли печатались в отделе "Песни для народа", причем его
знаменитая "Песнь людям Англии" за три года была перепечатана трижды в самые
напряженные для чартистского движения моменты {"Northern Star", 1846, Э 428;
1847, Э 510; 1848, Э 560.}. На первых страницах журнала "Лондонский
демократ" чартист Гарни поместил стихотворение Шелли "Свобода".
Объясняя появление в газете отдела "Красоты Байрона", "Северная звезда"
подчеркивала народность поэзии Байрона и Шелли, оценивая их творчество в
свете задач и перспектив чартистского движения: "Мы ответим клеветникам
Байрона, чем его произведения являются д_л_я н_а_с. О_н_и в_ы_р_а_ж_а_ю_т
н_а_ш_и мысли... Они - протест против установленного порядка вещей в этом
"лучшем из миров", п_р_о_т_е_с_т, к_о_т_о_р_ы_й с_о_з_в_у_ч_е_н
т_ы_с_я_ч_а_м, м_о_ж_е_т б_ы_т_ь, м_и_л_л_и_о_н_а_м с_е_р_д_е_ц... Он
(Байрон. - Ю. Г.) не так полон надежд на будущее, как Шелли, но только время
покажет, кто из них, он или его благородный поэтический брат, был прав. Что
до нас, то хотя мы рассматриваем прошлое больше в свете байроновского
отношения к нему, в будущем мы склонны верить в человеческий прогресс и
надеяться вместе с Шелли, что
A brigther morn awaits the human day
(для человечества наступит радостный рассвет)" {"Northern Star", 1846,
Э 426 (подчеркнуто мною. - Ю. Г.).}.
Другой чартистский критик, Т. Фрост, в своей статье "Скотт, Байрон и
Шелли" пытается дать социальный анализ их творчества. Перекликаясь с
известными замечаниями Белинского, Фрост пишет: "Байрон был моральным
антиподом Северного барда; он был представителем современности, как Скотт -
прошлого; его поэмы воплотили новый дух демократии... Байрон был воплощением
того неудовлетворения существующим режимом, того непрерывного стремления к
более высокой форме существования, которыми характеризуется все современное
поколение". Далее Фрост пишет: "Если Байрон был выразителем современного
состояния умов, то Шелли был представителем и истолкователем будущего; не
туманной идеи "загробной" жизни, внушаемой нашими проповедниками, но идеи
морального процветания мира, осуществления сказки об Аркадии и библейского
мифа. Шелли был наиболее талантливым предвестником грядущего светлого мира;
все его устремления обращены в будущее, как это видно в "Королеве Маб" и не
менее прекрасном "Восстании Ислама". Он не писал о прошлом, как Скотт, не
задерживался на настоящем, как Байрон, но направлял все свои мысли и
стремления навстречу будущему". Если Байрон связывал свои надежды, прежде
всего, с национально-освободительными движениями своего времени, то Шелли,
по словам Фроста, "проницательнее смотрел в будущее и видел в грядущем
осуществление своих мечтаний об Утопии - не только свободу Греции от
мусульманского ига, не только объединение и независимость возрожденной
Италии, но единение и братство всего человечества.., когда личное сольется с
общим, и "Утопия" Мора, и "Океания" Гаррингтона обретут свое место и имя"
{"Northern Star", 1847, Э 480.}.
Лучшее в наследии английского революционного романтизма, таким образом,
обретало новую жизнь, участвуя в борьбе народа, возглавляемого чартистами,
против капиталистического гнета.
Прогрессивное, демократическое наследие английского романтизма
продолжает жить и в наше время и служит народу духовным оружием в борьбе с
силами империалистической реакции. Американские империалисты и их английские
пособники пытаются отнять у британских трудящихся вместе с их национальной
независимостью и национальным суверенитетом их демократическое культурное
наследие. Они навязывают им в качестве духовной пищи уродливые и
бессмысленные "комиксы", упадочные романы, грязные и садистские кинофильмы,
распространяющие вкус к насилию и убийству, расовую ненависть и проповедь
империалистической агрессии. Народу Англии пытаются отрезать путь к чистым
источникам науки и искусства.
Коммунистическая партия, возглавляющая борьбу британских трудящихся за
мир, демократию и социализм, видит одну из своих важнейших задач в защите
национального демократического культурного наследства.
В 1951 г. в Лондоне Коммунистической партией Великобритании, по
инициативе Национального комитета по делам культуры, была проведена массовая
конференция в защиту британской культуры от угрозы американского
империализма; в 1952 г. последовала вторая массовая конференция, проведенная
под лозунгом: "Поставим британскую культуру на службу делу мира и
независимости Британии!". Знаменательно, что, перечисляя с законной
гордостью все то неповторимое и драгоценное, что внес английский народ в
сокровищницу мировой демократической культуры, участники конференции с
любовью называют и имена передовых поэтов английского романтизма - Китса,
Байрона, Шелли.
Реакционные фальсификаторы истории английской литературы пытаются
всячески умалить, исказить и опошлить значение творчества лучших
представителей английского романтизма. Прогрессивная литературная
общественность Англии борется за правильное истолкование этого наследства.
Еще английский критик-коммунист Ральф Фокс в своей книге "Роман и
народ" (1939) указывал, например, на то, как извращают буржуазные
литературоведы значение романов Скотта, и энергично боролся против этих
извращений. "Сейчас, - писал он, - принято сводить Скотта на роль простого
рассказчика умело построенных и невыносимо сентиментальных историй".
Опровергая эту пошлую "концепцию", Фокс смело подчеркивал новаторское
значение деятельности Скотта и извлекал из его опыта уроки для современной
прогрессивной литературы Англии. "Он был, - писал Фокс о Скотте, - в
известном смысле, революционным новатором, ибо он первый четко поставил
вопрос о том, что недостаточно наблюдать человека, что его также следует
рассматривать исторически. Он знал, что у человека, наряду с настоящим,
имеется и прошлое, и его изумительный и плодовитый гений предпринял попытку
синтеза, который XVIII веку не удалось осуществить, в котором роман должен
был объединять в себе как поэзию, так и прозу жизни...". Отнюдь не
идеализируя Скотта, Фокс показывает, что и ему не удалось реализовать этот
синтез поэзии и прозы в области романа. Скотт "потерпел неудачу, но эта была
славная неудача, и причины ее стоит рассмотреть". Эти причины, по мнению
английского критика, заключаются в том, что Скотт оказался слишком
консервативен для того, чтобы усмотреть и воспроизвести те новые героические
силы, которые возникали в его эпоху. "Скотт, первый великий романист новой
индустриальной эры,... убежал от нее в идеализированное и романтизированное
прошлое..." {Ральф Фокс. Роман и народ. Л., Гослитиздат. 1939, стр. 94.}.
На значении лучших исторических романов Скотта для современного
широкого английского читателя особо останавливается в своей книге "Старые
верные друзья" (1950) ветеран английской марксистской критики Т. Джексон. Он
подчеркивает также новаторство Скотта-художника, показавшего роль больших
общественных конфликтов в поступательном движении человечества и умевшего
тепло и выразительно рисовать образы простых людей из народа.
Арнольд Кеттль, один из младших представителей марксистского
литературоведения в Англии (посвятивший Скотту особую главу в своем
"Введении в английский роман", 1951), также видит основу жизненности лучших
исторических романов Скотта (в частности - его "Эдинбургской темницы") в
том, с какой силой отразились в них, наперекор торийским предубеждениям
писателя, картины действительных бедствий его народа. Скотту удается, как
доказывает Кеттль, "проникнуть вглубь реальных и жизненных столкновений сил
шотландского общества, поскольку ему удается постичь в своем воображении
действительное положение крестьян шотландских Лоулендов" {Arnold Kettle. An
Introduction to the English Novel, vol. 1. London, 1951, p. 121.}. Такие
романтические образы, как, например, Мег Меррилиз из "Гая Маннеринга",
являются у Скотта, по замечанию Кеттля, символом страданий
экспроприированных бедняков, находящихся во власти крупных землевладельцев в
период "огораживания" и "очистки" земель. "Знакомство Скотта с бедностью не
было академичным, при всем его торизме, хотя оно и имеет часто
нереалистическую окраску" {Там же, стр. 117.}, - замечает Кеттль,
справедливо видя именно в этих демократических элементах творчества Скотта
основу жизненности и художественной убедительности его лучших романов.
Особенно актуальное, животрепещущее значение приобретает в настоящее
время для прогрессивной общественности Англии и для ее передовых писателей и
критиков наследие великих революционных романтиков - Байрона и Шелли.
Подходя к этому наследию в свете ленинского учения о двух нациях в каждой
нации, о двух культурах в каждой национальной культуре, передовые люди
сегодняшней Англии по праву видят элементы демократической английской
культуры в свободолюбивой поэзии Байрона, в пророческих прозрениях Шелли и
используют их творчество в своей борьбе за мир, национальную независимость,
демократию и социализм. В нашу эпоху, когда социализм стал действительностью
и многомиллионные народы навсегда освободились от капиталистического
рабства, с особой исторической наглядностью и убедительностью раскрывается
смысл мудрых слов Белинского, усмотревшего в поэзии Байрона намек на будущее
Англии. В мечте Байрона о торжестве свободы над силами международной
реакции, в его ненависти к несправедливым захватническим войнам, в его
идеале гордого и вольнолюбивого человека-Прометея передовые люди его родины
видят не только романтические порывы, порожденные социальными конфликтами
прошлого, но и живую поныне, устремленную в будущее идейную силу, способную
воодушевлять борцов за свободную и независимую Англию.
Английским трудящимся дорог Байрон - патриот-демократ, для которого
борьба за свободу, честь и национальное достоинство Англии была неотъемлема
от борьбы за свободу народов, угнетаемых английской реакцией. Им дорог образ
Байрона, отдавшего свою жизнь делу освобождения Греции от турецких
захватчиков. Прогрессивный английский журнал "Арена" выразил чувства простых
людей Англии, опубликовав в 1951 г. перевод поэмы греческого поэта Н.
Вреттакоса, рисующей образы греческих патриотов, бойцов студенческого
батальона имени Байрона. Молодые патриоты, которые героически сражались в
1944-45 г. против британских солдат, шли на смерть, воодушевленные стихами
великого английского поэта.
Могучей, вдохновляющей идейной силой входит в современность и поэзия
Шелли, "гениального пророка", предугадавшего грядущее освобождение людей от
бесчеловечной власти частной собственности, создавшего возвышенные и
оправдавшие себя в ходе истории картины расцвета преображенного, свободного
человечества на преображенной земле.
Газета "Дэйли уоркер", центральный орган британской компартии, горячо
приветствовала недавнее переиздание работы Элеоноры Маркс-Эвелинг и Э.
Эвелинга о Шелли - "одном из величайших поэтов Англии". "Дейли уоркер" особо
подчеркивает жизненность общественных идеалов Шелли: он "понимал значение
классовой борьбы и считал труд - основным источником богатства, и может
поэтому по праву рассматриваться, как предшественник современного
социализма..." {"Daily Worker", 22 января 1948 г.}.
Еще Ральф Фокс указывал английским писателям на жизнь Байрона, как на
пример единства литературного творчества и гражданской общественной
деятельности: "Байрон, первый и величайший из романтических поэтов, не
только написал "Чайльд-Гарольда", но и произнес речь в палате лордов в
защиту луддитов" {Ральф Фокс. Роман и народ. Цит. изд., стр. 195.}.
Журнал "Коммюнист ревью" в статье "Борьба против войны в истории
Британии" (1952, октябрь) ссылается на Бернса, Байрона, Хэзлитта, воскрешая
их славные традиции в борьбе против агрессивных, контрреволюционных войн.
Джордж Томсон, основной докладчик на Лондонской конференции 1952 г. в защиту
национального культурного наследия британского народа, цитирует пламенные
строки стихов Шелли как поэтическое прозрение тех великих побед, которые
одержаны ныне "в странах, где рабочие завоевали власть" {"Britain's Cultural
Heritage". Arena Publication. London, 1952, p. 6-7.}.
Так прогрессивные, демократические достижения английского романтизма
продолжают жить и сейчас, участвуя в освободительном движении английских
трудящихся.
В борьбе за национальный суверенитет, независимость и свободу
английского народа, растоптанные и преданные буржуазией, неумирающее
наследие лучших прогрессивных писателей Англии будет играть все более и
более значительную роль.
непосредственного участия в их движении.
Социализм дочартистского периода, к которому относится деятельность
Шелли, существенно отличается от социализма истинно пролетарского,
развившегося в Англии из чартизма. Однако на протяжении всего творчества
поэта в его произведениях торжествует боевой и непримиримый дух, призыв к
революционной борьбе с миром насилия и произвола.
Человек энциклопедически образованный, Шелли внес в историю
демократической английской культуры неоценимый вклад. Если ко всему
перечисленному выше прибавить его обширную деятельность как переводчика
(Шелли переводил с греческого, латинского, немецкого, французского), то роль
Шелли как одного из выдающихся просветителей угнетенных масс станет
очевидной во всем ее объеме.
В последние годы жизни Шелли горел желанием принять непосредственное
участие в борьбе английского пролетариата. Его предсмертные письма полны
горячего участия к рабочим и предчувствия грядущих битв. "Шелли очень верно
угадывал готовившееся в Англии чартистское движение и может быть по праву
назван одним из пионеров знаменитого билля о реформе. Но роль предвещателя и
критика в столь важном деле не удовлетворяла его. Он сгорал желанием принять
деятельное практическое участие в приготовлявшейся борьбе", {Б. Бассардин.
Шелли. "Дело", 1880, Э 10, стр. 159.} - писал о нем Бассардин. Жизнь Шелли
оборвалась в тот момент, когда он принял решение создать совместно с
Байроном новый журнал ("Либерал"), который мог бы стать под его руководством
рупором всех прогрессивных сил страны. Смерть помешала осуществиться
благородным замыслам поэта.
В конце июня 1822 г. Шелли получил известие о том, что Ли Гент (который
должен был принять участие в "Либерале"), прибыл в Италию. Выехав навстречу
Ли Генту в Ливорно, Шелли не вернулся назад. 8 июля, на обратном пути морем
из Ливорно, Шелли был застигнут бурей. Лишь десять дней спустя тело поэта
было выброшено на берег. Оно было опознано по томику Эсхила и стихам Китса,
найденным в его карманах. "Нет более Шелли, нет более моего гениального
друга. Я леденею при взгляде на эту урну, в которой хранится только пепел
высокой и благородной души. Что-то трагическое и странно роковое я вижу в
погибели лучших людей Англии, для которой гений как будто составляет бремя и
проклятие", - так писал Байрон, исполненный великой скорби. "Еще один ушел
от нас, по отношению к которому общество так грубо несправедливо,
невежественно и злобно заблуждалось", - писал он Т. Муру 8 августа 1822 г.
Правила итальянского карантина запрещали хоронить Шелли обычным путем
на протестантском кладбище. В присутствии Байрона, Ли Гента и Трелони тело
было предано сожжению на берегу моря. Сердце поэта, которое долго не
поддавалось огню, было выхвачено из пламени. Надпись на памятнике великого
английского поэта на старом протестантском кладбище в Риме гласит: "Percy
Bysshe Shelley - cor cordium" (Перси Биши Шелли - сердце сердец).
По воспоминаниям Элеоноры Маркс-Эвелинг, Маркс глубоко сожалел о том,
что Шелли "умер в двадцать девять лет, так как он был революционер с головы
до пят и всегда принадлежал бы к авангарду социализма".
Народное, пролетарское общественное мнение целиком подтвердило
справедливость подобной оценки. Шелли стал любимым поэтом английских
рабочих. "Байрон и Шелли читаются почти только низшими сословиями; сочинения
последнего ни один "почтенный" человек не должен иметь на своем столе под
страхом самой отвратительной репутации" {К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. II,
стр. 282.}, - писал Энгельс.
Творчество Шелли, по своему духу глубоко враждебное буржуазному
обществу, стало предметом ожесточенной борьбы противоположных направлений в
литературе и критике. Чартисты (Э. Джонс и другие) видели в Шелли своего
предтечу и единомышленника. Буржуазная критика (Россетти, Браунинг, Реми де
Гурмон, Мэтью Арнольд и др.) стремилась представить Шелли бесплодным
мечтателем, фантазером, чуть ли не мистиком, сделать его поэзию оружием в
своих руках. Критика эта сознательно игнорировала глубоко земное
общественное содержание творчества Шелли. Достаточно сказать, что, как
правило, деятельность Шелли в Ирландии из общей периодизации жизни и
творчества поэта буржуазные биографы исключают или же оценивают ее лишь как
случайный, частный эпизод. Вплоть до недавнего времени в Англии не было
издано ни одного полного собрания произведений Шелли, куда бы вошли все его
замечательные памфлеты и письма. Более ста лет прошло после смерти Шелли,
прежде чем было опубликовано полное собрание его сочинений в десяти томах
{The Complete Works of P. В. Shelley, edited by R, I. Ingpen and W. E. Peek.
Lnd., N Y., 1928-1931.}. До этого издавались почти исключительно лишь
стихотворные произведения Шелли. Издания прозы Шелли, изредка появлявшиеся
на Западе, далеко не охватывали всей прозы и публицистики писателя.
В России Шелли становится известным уже в конце 20-х и в начале 30-х
годов XIX столетия. Одно из первых упоминаний его имени мы находим в
"Библиотеке для чтения" в июне 1834 г., в статье "О ходе словесности в
Англии с начала XIX столетия и ее влияние на другие словесности",
перепечатанной из "Журнала Дублинского университета".
Первым произведением Шелли, переведенным на русский язык, была его
драма "Ченчи", опубликованная в 1864 г. в журнале "Русское слово". Позднее к
переводу Шелли обращаются известные русские поэты, по преимуществу
символисты: Минский, Бальмонт и др.
Однако старые русские переводы Бальмонта, Минского и других
недостаточно точно воспроизводят своеобразие творчества Шелли. И это
естественно. Идеалисты и декаденты, и Бальмонт и Минский, накладывают
неизгладимый отпечаток своих представлений на поэтический мир Шелли.
Умалять работу, проделанную Бальмонтом по популяризации ранее почти
неизвестного в России поэта, было бы несправедливо, но собрание сочинений
Шелли на русском языке в переводе Бальмонта не дает, однако, полного
представления об английском поэте. Названное полным, это собрание на самом
деле таковым не является. В нем отсутствует значительная часть ранних
радикальных стихотворений, как, например, "К смерти", "Ирландия", "Песнь
ирландского народа" и др. В разделе прозы и публицистики совершенно
отсутствуют атеистические и антибуржуазные памфлеты Шелли: "Необходимость
атеизма", "Опровержение деизма", "Обращение к ирландскому народу", трактат
"Декларация прав", "Обращение к народу по поводу смерти принцессы Шарлотты"
и др. Совершенно отсутствуют письма Шелли, из которых многие проливают
совершенно новый свет на его творчество и служат ключом к его наиболее
сложным поэтическим произведениям. Но дело не только в объеме; главный порок
собрания сочинений Шелли в переводе Бальмонта состоит в тенденциозной
интерпретации поэта. Внешне благозвучный и плавный, перевод этот зачастую
грешит серьезными отступлениями от подлинника. Бальмонт редко передает
энергичный, гневный, обличительный тон, характерный для лучших произведений
Шелли, допускает искажения и пропуски в передаче атеистических и
антиклерикальных взглядов поэта. Он преувеличивает в поэзии Шелли черты
абстрактности, высокопарности, временами сентиментальности и придает глубоко
современному языку английского поэта архаическую выспренность, которая хотя
и появляется иногда у Шелли, но отнюдь не составляет характерную стихию его
поэзии в целом.
Идеальному и неземному Шелли символистов передовая русская и советская
критика, во главе с М. Горьким, противопоставляет иной образ великого
английского поэта.
Начало критического изучения Шелли в России совпадает с появлением
первого перевода его драмы "Ченчи", которому была предпослана статья Г.
Благосветова, содержащая очень сочувственную и написанную с демократических
позиций характеристику его творчества.
Серьезным вкладом в исследование творчества Шелли послужила работа М.
К. Цебриковой, последовательницы русской революционно-демократической
критики, опубликованная в "Отечественных записках" за 1873 г.
В этой работе, положившей начало подлинно научному изучению Шелли,
доказывается глубокая связь английского поэта с действительностью,
вскрывается остро политическая, актуальная сущность его поэзии. "Он
высказался весь в своих произведениях, - пишет Цебрикова. - В нем не было
того разлада между словом и делом, от которого нравственно гибли целые
поколения и которым грешны многие из знаменитых современных поэтов,
поставивших, как и он, девизом своей поэзии свободу и человечность. Во всем,
что Шелли писал, звучит неподдельная искренность, неотразимо, обаятельно
действующая на читателя. Шелли скрепил своей жизнью слова, которые он
говорил человечеству" {"Отечественные записки", 1873, Э 1, стр. 183.}.
Работа М. К. Цебриковой выделяется не только правильностью общей
концепции, но и своей эрудицией, глубоким и основательным знанием творчества
Шелли.
Интерес к творчеству Шелли "Отечественных записок", положительная
оценка деятельности Шелли у Герцена свидетельствуют о том, что имя великого
английского поэта было известно в среде русской революционной демократии.
Интерес к революционному поэту, естественно, неизмеримо возрос в
послеоктябрьский период. Творчество великого английского поэта высоко оценил
М. Горький.
Наследие Шелли и по сегодняшний день является предметом политической
борьбы. Сто тридцать лет, прошедшие со дня его смерти, нисколько не
притупили, не смягчили ненависти, питаемой реакционерами к великому
английскому поэту, ибо актуально, по-современному звучит гневный протест
Шелли против войны и угнетения. История нашего времени подтвердила
жизненность благородной мечты поэта о грядущем торжестве мира и свободы,
воплощенной в его стихах:
Придет ли светлый день, когда народ
Бессмысленность кровавых войн поймет!
Богатство, гордость, ложь и честолюбье
Исчезнут, словно сон, как братья люди
Под ярким солнцем счастья заживут
И там, где смерть царит, сады взойдут.
(Перевод К. Б.).
Как и все передовое наследие демократической культуры, творчество Шелли
продолжает жить и в наше время и служит действенным оружием в борьбе за мир
и свободу народов.
Лучшее из того, что было создано прогрессивными английскими
романтиками, вошло живым творческим началом в историю дальнейшего развития
английской литературы. Как ни усердствовали реакционные "продолжатели"
Скотта, как ни опошляли Байрона бездарные эпигоны, рядившиеся в "гарольдов
плащ" байронизма, как ни омертвляли Китса и Шелли их мнимые "ученики",
эстеты и декаденты, Скотт и Китс, Байрон и Шелли оказали могучее
плодотворное воздействие на развитие отечественной литературы и поныне
представляют для широкого демократического английского читателя живой
познавательный и эстетический интерес. Это объясняется тем, что сквозь
романтический вымысел, в образах, зачастую фантастических и нереальных, в
творчестве этих писателей отразились большие общественные столкновения их
эпохи, отразились - с большей или меньшей силой и глубиной - бедствия, гнев
и надежды народных масс, участвовавших в этих столкновениях. Это объясняется
и тем, что романтическое творчество этих писателей, заключая
демократические, жизненные элементы в своем содержании, было вместе с тем и
глубоко национально по форме, и смело вводило в литературу богатства живого,
народного языка.
Преемственность между позднейшими демократическими, прогрессивными
направлениями в английской литературе XIX века и прогрессивным наследием
английского романтизма не всегда проявляется в прямой и открытой форме.
Борьба с романтическими иллюзиями была одной из исторических задач
реалистической эстетики создателей английского реалистического романа XIX
века - Диккенса и Теккерея. Высмеивая эпигонов байронизма, пародируя
вальтерскоттовскую идеализацию средневековья, эти писатели-реалисты не
всегда отдавали себе отчет в том, что объективно, в широкой перспективе
историко-литературного развития, их творчество было до известной степени
подготовлено завоеваниями, осуществленными их предшественниками. Книги
Скотта с их широким общественным фоном и "простонародными" персонажами,
впервые вошедшими в роман в качестве полноправных людей, с богатой и сложной
духовной жизнью, с ярким и образным, полным поэтичности и юмора языком,
подготовили почву для расцвета реалистического социального романа в период
чартизма. А поэзия революционных романтиков, с ее всеобъемлющей широтой
гневных сатирических обличений и страстной мечтой о внебуржуазном,
истинно-человечном общественном строе, дающем свободу развитию личности,
прокладывала путь реалистическим обобщениям "блестящей школы романистов в
Англии" (недаром Теккерей в молодости зачитывался "Восстанием Ислама" и
избрал произведения Шелли предметом своего выступления в студенческом
клубе).
В более непосредственной, прямой и осознанной форме проявляется в
середине прошлого века преемственная связь между творчеством английских
революционных романтиков и литераторов, связанных с чартистским движением,
ставившим себе задачу сознательного революционного преобразования общества.
Гражданский, обличительный пафос поэзии Байрона и Шелли, народность их
творчества были той базой, на которой вырастала историческая преемственность
между их поэзией и пролетарской поэзией чартистского движения.
Шелли и Байрон стали для английского пролетариата любимейшими поэтами.
"Насколько английскому пролетариату удалось добиться самостоятельного
развития, - писал Энгельс в 1845 г., - доказывает особенно тот факт, что
наиболее замечательные произведения новейшей философии, политической и
п_о_э_т_и_ч_е_с_к_о_й л_и_т_е_р_а_т_у_р_ы читаются почти исключительно
рабочими. Буржуа - раб данного социального строя и связанных с ним
предрассудков - боится всего, что действительно знаменует собой прогресс, и
усердно открещивается от него; п_р_о_л_е_т_а_р_и_й ж_е с_м_о_т_р_и_т н_а
в_с_е н_о_в_о_е о_т_к_р_ы_т_ы_м_и г_л_а_з_а_м_и и изучает его с наслаждением
и успехом" {К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. III, стр. 519-520 (подчеркнуто
мною. - Ю. Г.).}. Говоря о поэтической литературе, Энгельс имел в виду
Байрона и Шелли.
Борясь за идейное, пропагандистское, жизнеутверждающее искусство для
народа, чартистская пресса в качестве примера для творческого подражания
указывала рабочим поэтам на Байрона, который первым внес в поэзию XIX века
"демократические тенденции", и на Шелли, "который обладал счастливой
способностью никогда не отвлекаться от практической цели даже в своих
наиболее идеалистических произведениях". (Так писал в 1847 г. Эрнест Джонс,
известный чартистский политический деятель, поэт и критик {"The Labourer",
1847, vol. I, p. 284.}.) Призывая чартистских поэтов выработать ясную,
четкую, понятную широким массам форму, Джонс рекомендовал им учиться у Шелли
и Байрона демократической общедоступности, "свежей силе" выражения и
"подлинной простоте".
Произведения Байрона и Шелли не сходят со страниц чартистской прессы. С
1845 по 1848 г. "Северная звезда" печатала стихи Байрона в специальном
литературном отделе под заголовком "Beauties of Byron" (Красоты Байрона).
Произведения Шелли печатались в отделе "Песни для народа", причем его
знаменитая "Песнь людям Англии" за три года была перепечатана трижды в самые
напряженные для чартистского движения моменты {"Northern Star", 1846, Э 428;
1847, Э 510; 1848, Э 560.}. На первых страницах журнала "Лондонский
демократ" чартист Гарни поместил стихотворение Шелли "Свобода".
Объясняя появление в газете отдела "Красоты Байрона", "Северная звезда"
подчеркивала народность поэзии Байрона и Шелли, оценивая их творчество в
свете задач и перспектив чартистского движения: "Мы ответим клеветникам
Байрона, чем его произведения являются д_л_я н_а_с. О_н_и в_ы_р_а_ж_а_ю_т
н_а_ш_и мысли... Они - протест против установленного порядка вещей в этом
"лучшем из миров", п_р_о_т_е_с_т, к_о_т_о_р_ы_й с_о_з_в_у_ч_е_н
т_ы_с_я_ч_а_м, м_о_ж_е_т б_ы_т_ь, м_и_л_л_и_о_н_а_м с_е_р_д_е_ц... Он
(Байрон. - Ю. Г.) не так полон надежд на будущее, как Шелли, но только время
покажет, кто из них, он или его благородный поэтический брат, был прав. Что
до нас, то хотя мы рассматриваем прошлое больше в свете байроновского
отношения к нему, в будущем мы склонны верить в человеческий прогресс и
надеяться вместе с Шелли, что
A brigther morn awaits the human day
(для человечества наступит радостный рассвет)" {"Northern Star", 1846,
Э 426 (подчеркнуто мною. - Ю. Г.).}.
Другой чартистский критик, Т. Фрост, в своей статье "Скотт, Байрон и
Шелли" пытается дать социальный анализ их творчества. Перекликаясь с
известными замечаниями Белинского, Фрост пишет: "Байрон был моральным
антиподом Северного барда; он был представителем современности, как Скотт -
прошлого; его поэмы воплотили новый дух демократии... Байрон был воплощением
того неудовлетворения существующим режимом, того непрерывного стремления к
более высокой форме существования, которыми характеризуется все современное
поколение". Далее Фрост пишет: "Если Байрон был выразителем современного
состояния умов, то Шелли был представителем и истолкователем будущего; не
туманной идеи "загробной" жизни, внушаемой нашими проповедниками, но идеи
морального процветания мира, осуществления сказки об Аркадии и библейского
мифа. Шелли был наиболее талантливым предвестником грядущего светлого мира;
все его устремления обращены в будущее, как это видно в "Королеве Маб" и не
менее прекрасном "Восстании Ислама". Он не писал о прошлом, как Скотт, не
задерживался на настоящем, как Байрон, но направлял все свои мысли и
стремления навстречу будущему". Если Байрон связывал свои надежды, прежде
всего, с национально-освободительными движениями своего времени, то Шелли,
по словам Фроста, "проницательнее смотрел в будущее и видел в грядущем
осуществление своих мечтаний об Утопии - не только свободу Греции от
мусульманского ига, не только объединение и независимость возрожденной
Италии, но единение и братство всего человечества.., когда личное сольется с
общим, и "Утопия" Мора, и "Океания" Гаррингтона обретут свое место и имя"
{"Northern Star", 1847, Э 480.}.
Лучшее в наследии английского революционного романтизма, таким образом,
обретало новую жизнь, участвуя в борьбе народа, возглавляемого чартистами,
против капиталистического гнета.
Прогрессивное, демократическое наследие английского романтизма
продолжает жить и в наше время и служит народу духовным оружием в борьбе с
силами империалистической реакции. Американские империалисты и их английские
пособники пытаются отнять у британских трудящихся вместе с их национальной
независимостью и национальным суверенитетом их демократическое культурное
наследие. Они навязывают им в качестве духовной пищи уродливые и
бессмысленные "комиксы", упадочные романы, грязные и садистские кинофильмы,
распространяющие вкус к насилию и убийству, расовую ненависть и проповедь
империалистической агрессии. Народу Англии пытаются отрезать путь к чистым
источникам науки и искусства.
Коммунистическая партия, возглавляющая борьбу британских трудящихся за
мир, демократию и социализм, видит одну из своих важнейших задач в защите
национального демократического культурного наследства.
В 1951 г. в Лондоне Коммунистической партией Великобритании, по
инициативе Национального комитета по делам культуры, была проведена массовая
конференция в защиту британской культуры от угрозы американского
империализма; в 1952 г. последовала вторая массовая конференция, проведенная
под лозунгом: "Поставим британскую культуру на службу делу мира и
независимости Британии!". Знаменательно, что, перечисляя с законной
гордостью все то неповторимое и драгоценное, что внес английский народ в
сокровищницу мировой демократической культуры, участники конференции с
любовью называют и имена передовых поэтов английского романтизма - Китса,
Байрона, Шелли.
Реакционные фальсификаторы истории английской литературы пытаются
всячески умалить, исказить и опошлить значение творчества лучших
представителей английского романтизма. Прогрессивная литературная
общественность Англии борется за правильное истолкование этого наследства.
Еще английский критик-коммунист Ральф Фокс в своей книге "Роман и
народ" (1939) указывал, например, на то, как извращают буржуазные
литературоведы значение романов Скотта, и энергично боролся против этих
извращений. "Сейчас, - писал он, - принято сводить Скотта на роль простого
рассказчика умело построенных и невыносимо сентиментальных историй".
Опровергая эту пошлую "концепцию", Фокс смело подчеркивал новаторское
значение деятельности Скотта и извлекал из его опыта уроки для современной
прогрессивной литературы Англии. "Он был, - писал Фокс о Скотте, - в
известном смысле, революционным новатором, ибо он первый четко поставил
вопрос о том, что недостаточно наблюдать человека, что его также следует
рассматривать исторически. Он знал, что у человека, наряду с настоящим,
имеется и прошлое, и его изумительный и плодовитый гений предпринял попытку
синтеза, который XVIII веку не удалось осуществить, в котором роман должен
был объединять в себе как поэзию, так и прозу жизни...". Отнюдь не
идеализируя Скотта, Фокс показывает, что и ему не удалось реализовать этот
синтез поэзии и прозы в области романа. Скотт "потерпел неудачу, но эта была
славная неудача, и причины ее стоит рассмотреть". Эти причины, по мнению
английского критика, заключаются в том, что Скотт оказался слишком
консервативен для того, чтобы усмотреть и воспроизвести те новые героические
силы, которые возникали в его эпоху. "Скотт, первый великий романист новой
индустриальной эры,... убежал от нее в идеализированное и романтизированное
прошлое..." {Ральф Фокс. Роман и народ. Л., Гослитиздат. 1939, стр. 94.}.
На значении лучших исторических романов Скотта для современного
широкого английского читателя особо останавливается в своей книге "Старые
верные друзья" (1950) ветеран английской марксистской критики Т. Джексон. Он
подчеркивает также новаторство Скотта-художника, показавшего роль больших
общественных конфликтов в поступательном движении человечества и умевшего
тепло и выразительно рисовать образы простых людей из народа.
Арнольд Кеттль, один из младших представителей марксистского
литературоведения в Англии (посвятивший Скотту особую главу в своем
"Введении в английский роман", 1951), также видит основу жизненности лучших
исторических романов Скотта (в частности - его "Эдинбургской темницы") в
том, с какой силой отразились в них, наперекор торийским предубеждениям
писателя, картины действительных бедствий его народа. Скотту удается, как
доказывает Кеттль, "проникнуть вглубь реальных и жизненных столкновений сил
шотландского общества, поскольку ему удается постичь в своем воображении
действительное положение крестьян шотландских Лоулендов" {Arnold Kettle. An
Introduction to the English Novel, vol. 1. London, 1951, p. 121.}. Такие
романтические образы, как, например, Мег Меррилиз из "Гая Маннеринга",
являются у Скотта, по замечанию Кеттля, символом страданий
экспроприированных бедняков, находящихся во власти крупных землевладельцев в
период "огораживания" и "очистки" земель. "Знакомство Скотта с бедностью не
было академичным, при всем его торизме, хотя оно и имеет часто
нереалистическую окраску" {Там же, стр. 117.}, - замечает Кеттль,
справедливо видя именно в этих демократических элементах творчества Скотта
основу жизненности и художественной убедительности его лучших романов.
Особенно актуальное, животрепещущее значение приобретает в настоящее
время для прогрессивной общественности Англии и для ее передовых писателей и
критиков наследие великих революционных романтиков - Байрона и Шелли.
Подходя к этому наследию в свете ленинского учения о двух нациях в каждой
нации, о двух культурах в каждой национальной культуре, передовые люди
сегодняшней Англии по праву видят элементы демократической английской
культуры в свободолюбивой поэзии Байрона, в пророческих прозрениях Шелли и
используют их творчество в своей борьбе за мир, национальную независимость,
демократию и социализм. В нашу эпоху, когда социализм стал действительностью
и многомиллионные народы навсегда освободились от капиталистического
рабства, с особой исторической наглядностью и убедительностью раскрывается
смысл мудрых слов Белинского, усмотревшего в поэзии Байрона намек на будущее
Англии. В мечте Байрона о торжестве свободы над силами международной
реакции, в его ненависти к несправедливым захватническим войнам, в его
идеале гордого и вольнолюбивого человека-Прометея передовые люди его родины
видят не только романтические порывы, порожденные социальными конфликтами
прошлого, но и живую поныне, устремленную в будущее идейную силу, способную
воодушевлять борцов за свободную и независимую Англию.
Английским трудящимся дорог Байрон - патриот-демократ, для которого
борьба за свободу, честь и национальное достоинство Англии была неотъемлема
от борьбы за свободу народов, угнетаемых английской реакцией. Им дорог образ
Байрона, отдавшего свою жизнь делу освобождения Греции от турецких
захватчиков. Прогрессивный английский журнал "Арена" выразил чувства простых
людей Англии, опубликовав в 1951 г. перевод поэмы греческого поэта Н.
Вреттакоса, рисующей образы греческих патриотов, бойцов студенческого
батальона имени Байрона. Молодые патриоты, которые героически сражались в
1944-45 г. против британских солдат, шли на смерть, воодушевленные стихами
великого английского поэта.
Могучей, вдохновляющей идейной силой входит в современность и поэзия
Шелли, "гениального пророка", предугадавшего грядущее освобождение людей от
бесчеловечной власти частной собственности, создавшего возвышенные и
оправдавшие себя в ходе истории картины расцвета преображенного, свободного
человечества на преображенной земле.
Газета "Дэйли уоркер", центральный орган британской компартии, горячо
приветствовала недавнее переиздание работы Элеоноры Маркс-Эвелинг и Э.
Эвелинга о Шелли - "одном из величайших поэтов Англии". "Дейли уоркер" особо
подчеркивает жизненность общественных идеалов Шелли: он "понимал значение
классовой борьбы и считал труд - основным источником богатства, и может
поэтому по праву рассматриваться, как предшественник современного
социализма..." {"Daily Worker", 22 января 1948 г.}.
Еще Ральф Фокс указывал английским писателям на жизнь Байрона, как на
пример единства литературного творчества и гражданской общественной
деятельности: "Байрон, первый и величайший из романтических поэтов, не
только написал "Чайльд-Гарольда", но и произнес речь в палате лордов в
защиту луддитов" {Ральф Фокс. Роман и народ. Цит. изд., стр. 195.}.
Журнал "Коммюнист ревью" в статье "Борьба против войны в истории
Британии" (1952, октябрь) ссылается на Бернса, Байрона, Хэзлитта, воскрешая
их славные традиции в борьбе против агрессивных, контрреволюционных войн.
Джордж Томсон, основной докладчик на Лондонской конференции 1952 г. в защиту
национального культурного наследия британского народа, цитирует пламенные
строки стихов Шелли как поэтическое прозрение тех великих побед, которые
одержаны ныне "в странах, где рабочие завоевали власть" {"Britain's Cultural
Heritage". Arena Publication. London, 1952, p. 6-7.}.
Так прогрессивные, демократические достижения английского романтизма
продолжают жить и сейчас, участвуя в освободительном движении английских
трудящихся.
В борьбе за национальный суверенитет, независимость и свободу
английского народа, растоптанные и преданные буржуазией, неумирающее
наследие лучших прогрессивных писателей Англии будет играть все более и
более значительную роль.