Эрскин Барбара. Королевство теней

   – Говорила! – В гневе Изабель принялась ходить взад и вперед по маленькой комнате; ее длинные юбки с шорохом мели устланный сухим вереском пол. Наконец она остановилась и, сделав глубокий вдох, взяла себя в руки. – Прости. Моя преданность действительно принадлежит тебе. И если это поможет, я готова рассказать все, что знаю. – Она усмехнулась. – У тебя есть время меня выслушать, или молодая жена требует, чтобы с наступлением сумерек ты возвращался к ней? – Она отвернулась, ругая себя за несдержанность и стараясь скрыть внезапно охватившее ее отчаяние. Она даже не знала, приехала ли Элизабет вместе с ним.
   Роберт подошел к ней и, взяв за плечи, повернул к себе лицом.
   – Моя жена имеет на это право, Изабель. И на мое уважение также.
   – А на твою любовь? – Она грустно посмотрела на него. Гордость и страсть разрывали ее надвое. Она не решилась бы броситься ему на шею, если бы знала, что он не хочет ее.
   Он пристально смотрел на нее, стоя спиной к окну; его красивое лицо находилось в тени. Снаружи вдруг донеслись крики и стук копыт по булыжнику двора, когда лошадь, испугавшись шипения раскаленного железа, вырвалась из-под навеса кузницы. Но они не услышали этого шума.
   – Ей принадлежат мое глубокое уважение и привязанность, Изабель. Она этого заслуживает. И ей принадлежит любовь моей дочери. А для меня это много значит.
   – Дочери Изабеллы Map! – Она отстранилась, устыдившись ревности, которую все еще чувствовала при упоминании имени его первой жены.
   – Моей дочери. – Его голос был суров.
   Изабель закрыла глаза. Ее тело жаждало его ласки. Она глубоко вздохнула.
   – Я рада за малышку Марджори, – сказала она.
   Роберт тихо усмехнулся.
   – Ты не умеешь лгать, Изабель, – мягко сказал он. – И никогда не умела. Я читаю по твоему лицу, как по книге.
   Она быстро открыла глаза.
   – И то, что ты читаешь, пугает тебя?
   Он шагнул к ней и положил ей руки на плечи.
   – Меня пугает, что ты готова слишком многим рискнуть ради меня.
   – Ради тебя я готова пойти на все, – прошептала она, поднялась на цыпочки и поцеловала его в щеку.
   Он зажмурился и сильнее сжал ее плечи. Наступило долгое молчание. Сердце ее учащенно билось.
   – А как же твой муж? – наконец спросил он.
   – Он ничего не узнает. – Она обвила его шею руками. – Я люблю тебя с детства, – прошептала она, – и всегда хотела быть твоей. Если я не могу стать твоей женой, позволь мне быть твоей возлюбленной.
   Он нахмурился от такой откровенности, но не разжал рук.
   – Ты рискуешь гораздо больше, чем предполагаешь...
   Она уткнулась лицом в его тунику.
   – Я знаю! Я рискую своей жизнью, но мне все равно. Я люблю тебя больше жизни, разве ты не понимаешь? – Ее голос был полон боли. – Пожалуйста, люби меня, Роберт! – Она потеряла всякую гордость. Слова тягуче срывались с ее губ, опаленных желанием.
   Несколько мгновений он колебался, борясь со своей совестью, но ощущение женского тела, такого податливого и нежного, было слишком большим искушением, которому не под силу противостоять ни одному мужчине. Она была нужна ему, он жаждал ее, казалось, всю жизнь. Роберт тонул в ее взгляде, полном страсти.
   Выпустив ее, он подошел к двери, запер ее, потом опять повернулся к Изабель.
   – Пути назад не будет, Изабель. То, что сейчас случится, нельзя будет изменить.
   – Я знаю, – послышался шепот.
   Роберт уже расстегнул свой пояс. Положив меч на стул, он начал снимать тунику.
   Сильными и уверенными движениями он снял с ее плеч платье, и оно, шурша, упало на пол грудой яркого шелка. Потом снял с нее рубашку. Мгновение он любовался ею, потом медленно привлек ее к себе. Изабель откинула голову, и он со все возрастающей страстью стал целовать ее. Тело Изабель инстинктивно изогнулось ему навстречу.
   Внезапное ощущение счастья пронзило все ее существо и она обвила его шею руками. Он засмеялся и уткнулся лицом в ее волосы, потом опустился на колени, увлекая ее за собой. Не переставая целовать ее лицо и грудь, он опустился на пол, не выпуская ее из объятий. Изабель услышала собственный стон, когда ее тело устремилось навстречу его ласкам, и он тихо засмеялся, все крепче прижимая ее к себе, чувствуя под собой ее горящее желанием тело. Все запреты рухнули, все мысли о благородстве, о верности молодой жене, воспоминания о его нежной Изабелле, и даже сознание того, что гнев Коминов, если муж Изабель узнает об этом, может уничтожить ее и сорвать его собственные планы – все было забыто, когда он растворился в дикой красоте лежащей под ним женщины. С возгласом радости он вошел в нее, покатившись вместе с ней по сухому вереску, чувствуя, как его жесткие стебли царапают его тело. Она обвила его бедра ногами, оказавшись внизу; ее пальцы вцепились ему в волосы, спина изогнулась, как натянутый лук, и она с восторженным животным криком ощутила непередаваемую радость полного слияния их тел. Вновь и вновь он проникал в нее, пока наконец, утомленный, не лег с ней рядом на ложе из вереска, все еще обнимая ее бедра рукой.
   Изабель, вздрагивая, медленно приподнялась. Все ее тело горело огнем; впервые в жизни она чувствовала себя бесконечно счастливой. Обхватив колени руками, она молча смотрела перед собой, ощущая холодок выступившего на спине пота. Потом не спеша откинула с лица влажные волосы.
   Во дворе было тихо. Стоял жаркий полдень; люди и животные дремали в тени.
   Роберт придвинулся ближе и положил руку ей на спину. Он медленно провел пальцами сверху вниз. Вдруг с удивленным возгласом он сел.
   – Это следы плетки?
   Изабель нежно прижалась к его плечу.
   – Наказание плетью было частью моей епитимьи.
   – Ты сама это делала? – Он в ужасе уставился на нее.
   Она покачала головой.
   – Я отказалась. Это делали монахини в Дандарге.
   – Боже милостивый! – Он нежно коснулся пальцами ее шрамов.
   – Все кончилось, Роберт. Я хочу об этом забыть. – Она встала радом с ним на колени и обняла его за шею, касаясь губами его уха.
   – Все забыть? И власяницу, и молитвы? – Он вопросительно посмотрел на нее.
   – Монахини были по-своему добры ко мне. – Она не хотела об этом вспоминать, тем более сейчас. Ей были невыносимы эти мысли, особенно о Майри... – Как-то раз одна из них ходила со мной к морю, чтобы я могла омыть свои раны, – быстро заговорила Изабель. – Мы купались у скал под стенами замка. Я сняла рубаху и плавала голая.
   – В самом деле? – Он насмешливо взглянул на нее. – И весь гарнизон видел тебя?
   – Нас никто не видел, – возмутилась Изабель. – Потом мы лежали на песке под скалой. Сестра Элинор смазывала бальзамом мои раны. – Она вдруг нахмурилась. – Она... она трогала меня, как мужчина... вот здесь и здесь... – Она провела рукой по своим ногам и бедрам.
   Роберт насмешливо прищурился.
   – Твоя монахиня – последовательница Сафо. А тебе нравились ее ласки, дорогая? Она заставляла тебя вскрикивать от восторга, как это делал я? – Он привлек ее к себе на колени.
   – Конечно, нет! – Глаза Изабель засверкали от возмущения. – Это нехорошо! Я не позволила ей...
   – Это потому, что ты должна принадлежать мужчине. – Роберт прижался лицом к ее груди. – Хотел бы я увидеть тебя с твоей монахиней, дорогая. – Он тихонько укусил ее за шею, крепко прижав к себе, а она сердито отталкивала его. – А потом она вдвое сильнее хлестала тебя плеткой? – Он засмеялся, когда Изабель попыталась высвободиться из его рук, и опять опрокинул ее на спину.
   Когда он кончил на этот раз, она лежала неподвижно, в полном изнеможении; ее стройное тело распласталось на полу, в волосах запутались сухие стебли вереска. Поднявшись, Роберт надел рубашку и тунику. Он снял клетчатый шерстяной плед с крючка на стене и заботливо укрыл Изабель, поправив ее волосы.
   – Отдохни две минуты, любовь моя, а потом одевайся, боюсь, весь замок уже знает, чем мы здесь занимаемся.
   Она сонно посмотрела на него.
   – Я слишком устала и слишком счастлива, чтобы шевелиться. – Она ощущала тяжесть и умиротворение во всем теле.
   – Две минуты, – строго повторил он, затем вернулся к столу и взялся за письма, над которыми работал перед ее приходом. Через две минуты он забыл о ее присутствии.
   Час спустя Изабель проснулась. Роберт все еще работал. Она лениво встала, натянула рубашку и платье, спряьала волосы под покрывало и набросила на плечи плащ. Потом подошла к нему и, обняв за шею, поцеловала.
   За ужином, в главном зале, Изабель сидела между Робертом и графиней Элейн. Жены Роберта за столом не было.
   В ту ночь Изабель отправилась спать в Снежную башню, в одну из комнат, предназначенных для гостей.
   На рассвете дверь тихонько приоткрылась, и Роберт проскользнул внутрь. Его прохладные руки коснулись теплого спросонья тела Изабель; они, лаская, возбуждали ее, его губы целовали ее глаза, волосы, шею, где лиловым пятном виднелся след от его укуса.
   Потом, когда они, наконец, лежали спокойно рядом, Роберт приподнялся на локте и посмотрел на Изабель.
   – Сегодня я должен уехать, – шепотом сказал он.
   – Уехать? – Она удивленно взглянула на него.
   Он кивнул.
   – А тебе пора вернуться к мужу. – Увидев, как она изменилась в лице, он невесело улыбнулся и, наклонившись, поцеловал ее в губы. – Ты не можешь оставаться здесь, Изабель, и должна это понять. Ради блага Шотландии ты должна вернуться. Пойдут слухи, что я был здесь во время твоего визита к Элейн; лорд Бакан сразу догадается, что ты приезжала встретиться со мной. Открытая война между мной и твоим мужем была бы сейчас настоящей катастрофой для страны.
   Вырвавшись из его объятий, Изабель села на постели и с отчаянием посмотрела на него.
   – Ты не можешь прогнать меня! Не можешь!
   – Изабель, я должен это сделать...
   – Я не хочу уезжать!
   – Тогда придется отправить тебя назад под стражей. Любовь моя, почему ты не можешь меня понять?
   – Нет! – Она вскочила с кровати, завернувшись в простыню. – Нет, я не могу понять! Мы любим друг друга! Мы принадлежим друг другу. Мы созданы друг для друга. Позволь мне остаться! Твоя жена далеко, она ничего не узнает...
   – Изабель, все в этом замке знают, что ты здесь. Люди графства Map преданы мне, но нельзя взваливать непосильную ношу этой тайны на прислугу. Человеческая натура слаба, и кто-нибудь может донести твоему мужу...
   – Я уйду от него и останусь с тобой...
   – Нет, Изабель. – Он сурово сжал губы. – У меня есть жена. Ее родственные связи будут полезны при достижении моей цели; она верна мне; ее любит моя дочь, и когда-нибудь она станет моей королевой.
   Изабель побледнела.
   – А я? Кто же тогда я?..
   – Ты – необузданное, прекрасное создание с дальних границ моего королевства. – Он встал и обнял ее; его глаза сверкали страстью. – Ты – женщина, которую я люблю. – Он взял ее лицо в ладони и поцеловал. – Ты – часть этой земли, Изабель, твоя душа – часть моря и гор, ветра и дождя, дикой природы, которая есть в моем королевстве. И я люблю тебя! Когда-нибудь, возможно, мы сможем быть вместе, но не сейчас. Мне надо еще завоевать королевство, а ты, если предана мне, должна подчиняться.
   Он привлек ее к себе; простыня упала на пол, и в холодной предрассветной комнате ничто не разделяло их тела. Она попыталась вырваться.
   – Но я хочу остаться! Я могу воевать вместе с тобой! – Она чувствовала, что говорит, как ребенок, но продолжала умолять: – Ты не можешь отослать меня прочь!
   – Я должен, любовь моя. – Он нежно поцеловал ее в лоб. – Я пришлю за тобой, когда буду короноваться. Согласно традиции, возложить корону на мою голову должен твой брат, граф Файф. Я буду просить его прибыть из Англии на коронацию, а ты поддержишь мою просьбу.
   – Значит, без графа Файф ты не сможешь стать королем?! – В ее глазах мелькнула гордость.
   – Я стану королем при любых обстоятельствах, просто хочу уважать старые традиции. – Он мрачно усмехнулся. – Доверенность, которой воспользовался Джон Бейлльол, чтобы сесть на трон, не помогла ему, поэтому я буду настаивать, чтобы потомок клана Даффов оказал мне честь. – Он улыбнулся. – А когда я стану королем, – он поцеловал ее в губы, – никто не посмеет спрашивать меня, с кем я сплю. А теперь, одевайся. Я сообщу твоим людям, что вы отправляетесь домой. – Он все еще держал ее за руку. – Это приказ, Изабель.
   Она в гневе попыталась вырвать руку.
   – А если я откажусь ехать?
   – Тогда тебя повезут силой. – Внезапно он отпустил ее. – Прошу тебя, любовь моя. Скоро мы будем вместе, обещаю. – Отвернувшись, он надел тунику и стал застегивать ремень.
   Она уже надела свою шелковую рубашку, когда он вновь заключил ее в объятия.
   – Береги себя, любимая. Если бы только у меня была возможность оставить тебя, я бы это сделал...
   – Я знаю. – Она старалась не выдать своего отчаяния.
   – Не провоцируй своего мужа, Изабель. – Роберту вдруг стало страшно за нее. – Слушайся его, дорогая. Мы оба знаем, что нас уже предавали, и знаем, что твоя служанка заплатила своей жизнью за краткие минуты нашей встречи в Сконе. Помни о ней...
   Она не отрываясь смотрела ему в глаза.
   – Я всегда помню о ней.
   Он мрачно кивнул.
   – Тогда иди. И молись, чтобы твое отсутствие не было замечено!

Глава семнадцатая

   Эмма открыла дверь и впустила Генри.
   – Спасибо, что пришел. Неудобно обращаться к тебе с такой просьбой: копаться в проблемах чужой семьи – неблагодарное занятие... Но нам очень нужен твой совет.
   Она провела его в гостиную, где, с газетой в руках, ожидал Питер. Мужчины лаконично приветствовали друг друга, потом Питер подошел к подносу с напитками. За столом у окна Джулия что-то быстро писала в тетради. Питер заглянул через ее плечо.
   – Слушай, даже половину твоих каракулей невозможно разобрать.
   – Разберут, папа. – Джулия озорно улыбнулась отцу. – Нам задали совсем немного, потому что все знали, что сегодня мы отмечаем День Гая Фокса.^[2] Тамсин сейчас заедет за мной. Мы идем в гости к скаутам. Привет, мистер Фербенк! – Она улыбнулась Генри и вновь склонилась над тетрадью так низко, что ее светлые волосы почти закрыли ей лицо. Генри улыбнулся.
   – А я надеялся, что меня тоже пригласили на фейерверк! – сказал он, принимая из рук Питера стакан с джином. – Нет даже бенгальских огней?
   – Искры и так летят во все стороны, того и гляди, вспыхнет... – мрачно ответил Питер. Было ясно, что имеется в виду вовсе не праздничный фейерверк. – Эм знает, что я не одобряю эту затею. Не наше это дело.
   – Па, ты о чем? – Джулия подняла голову, сразу почувствовав, что запахло секретами взрослых. – Все, хватит. Больше никакой глупой математики и географии на сегодня. А что происходит? Вы говорите о тете Клер? – Она присела на подлокотник кресла рядом с Генри.
   Эмма сердито посмотрела на дочь.
   – Джулия, сколько раз тебя просили не вмешиваться в разговоры старших. Иди собирайся. Отец Тамсин может заехать за тобой в любую минуту.
   – И ради Бога, будь осторожна с фейерверками. – Питер повернулся к ней. – Надеюсь, скауты все организовали как надо.
   – Да. Я все проверила. В противном случае я не пустила бы ее. – Эмма пыталась скрыть свое раздражение. – Джулия, после фейерверка ты останешься ночевать у Тамсин? – Она поцеловала дочь в лоб. – Тогда возьми свои учебники, дорогая. Они тебе понадобятся завтра в школе. Желаю хорошо провести время.
   Наконец закутанная в пальто и шарф Джулия с сумкой через плечо вышла к машине и села радом со своей лучшей подружкой. Проводив ее, Эмма вернулась в гостиную.
   – Простите, – извинилась она за дочь. – Она невольно слышит все наши разговоры.
   – Этот ребенок становится смышленым не по годам. – Питер уселся в глубокое кресло у радиатора. – Боже! Ну и денек сегодня выдался! В офисе был настоящий бедлам, я вконец вымотался, а тут еще надо разбираться в семейных проблемах родственников моей жены.
   Эмма смущенно посмотрела на гостя.
   – Извини, Генри. Это он хочет сказать: «Спасибо, что пришел» и «Я очень рад тебя видеть».
   Тот усмехнулся.
   – Благодарю за перевод. Слушай, я долго не задержусь. У меня тоже был трудный день – в нашей части «китайской стены». Пол сегодня не пришел в контору, и старик был в скверном настроении.
   – Не пришел? – Эмма нахмурилась. – Но почему?
   – Понятия не имею. Кажется, этого не знает никто. Бросив взгляд на мужа, Эмма села на диван.
   – Я как раз хотела поговорить о Поле. Мы все одна семья, и ты почти что член нашей семьи. – Она наклонилась и чмокнула его в щеку. – Это все ради Клер. Мы беспокоимся за нее.
   Генри поднес к губам стакан с джином.
   – Вчера мы вместе ужинали, и мне показалось, что у нее все в порядке, – осторожно произнес он.
   – Ты в этом уверен? – переспросила Эмма.
   Генри пожал плечами.
   – Она выглядела вполне счастливой. Пол подарил ей прекрасные сапфиры...
   – Сапфиры?! – Питер удивленно уставился на него. – Я считал, у Пола серьезные проблемы с деньгами.
   Последовало секундное замешательство, потом Генри вздохнул.
   – Да, – сказал он. – Я тоже так считал.
   – Не может быть, чтобы она передумала насчет Данкерна! – Эмма перевела взгляд с мужа на Генри и обратно. – Она не могла этого сделать.
   – Нет, не передумала. – Генри допил джин и поставил стакан. Он смущенно посмотрел на Эмму. – Но Пол по-прежнему настаивает, чтобы она изменила свое решение; по крайней мере, так было на прошлой неделе. – Он задумался, следует ли ему рассказывать о своей поездке в Суффолк, но в конце концов решил промолчать. Если Клер хочет, чтобы Эмма об этом узнала, пусть сама ей расскажет. – Не думаю, что с тех пор что-либо изменилось. Пол испытывает давление с двух сторон. Ему определенно нужны деньги, мы все это знаем, и к тому же на него давит Каммин из «Сигмы», настаивая на продаже Данкерна.
   – Каммин? – Эмма нахмурилась, услышав знакомую фамилию.
   Генри кивнул.
   – Рекс Каммин – президент английского филиала «Сигмы», нефтяного консорциума, который хочет приобрести Данкерн.
   Эмма порывисто поднялась на ноги. Лицо ее побледнело.
   – Что случилось, Эм? – Питер пристально посмотрел на жену. – Ты знаешь этого Каммина?
   Эмма, не ответив, налила себе джина; бутылка тихонько звякнул о край стакана. Потом она с несколько натянутой улыбкой повернулась к нему:
   – Да, я его знаю. Вот негодяй! Он – крестный отец Дайаны Уорбойз или что-то вроде этого. Это она нас познакомила. Я давно хотела посмотреть один спектакль, а у него как раз был лишний билет. Ты в это время куда-то уезжал... – Она тяжело вздохнула. – Он расспрашивал меня о Поле и Клер. – Эмма понизила голос почти до шепота. – Он очень интересовался ими. Я думала, он делает это из вежливости.
   В комнате наступила долгая тишина.
   – Сколько раз ты виделась с ним? – наконец спросил Питер, не глядя на жену.
   Генри опустил взгляд, смущенный происходящим.
   – Сколько раз, Эм? – тихо повторил Питер.
   – Три раза. Ради Бога, Питер, между нами ничего не было. Он женат. Мы просто хотели посмотреть один и тот же спектакль. У нас оказались общие интересы. Он – очень образованный человек...
   – Каким я, очевидно, не являюсь?
   – Ты просто слишком часто отсутствуешь, Питер...
   – Я никогда не знал, что у Дайаны есть крестный, – тихо вставил Генри. – Боюсь, что я тоже рассказывал ей о проблемах Клер и Пола. Так, вскользь; однажды мы обедали у них, и там было не все гладко. Пришлось ей как-то объяснить происходящее... – Он замолчал.
   – Значит, вы с моей женой, – медленно произнес Питер, – рассказали этому Каммину все, что он хотел узнать. Что Пол отчаянно нуждается в деньгах, и если хорошенько нажать на него, то Пол найдет способ, как заставить Клер продать Данкерн...
   Эмма опустила голову.
   – В твоей интерпретации Рекс выглядит каким-то безжалостным чудовищем.
   – Он не получил бы свое место в международной нефтяной корпорации, если бы не был безжалостным, – спокойно сказал Генри. – К тому же он обладает огромным обаянием. – Он встал и прошелся взад-вперед по комнате. – На прошлой неделе произошло еще кое-что. Я не собирался говорить вам об этом, считал, что это не мое дело. Но сейчас... ну, в общем вам, вероятно, надо это знать. Пол пытался обманом заставить Клер отписать ему все, чем она владеет. Он составил такой договор, который дает ему право управлять всем ее имуществом.
   Лицо Эммы исказилось от возмущения.
   – Но она не подписала его?
   – Могла подписать, – лицо Генри выражало волнение, – если бы я не остановил ее. Она взяла стопку документов и начала подписывать их, не читая. А я посоветовал ей сначала все-таки ознакомиться с их содержанием. Пол, очевидно, хорошо знает ее привычки. Он рассчитывал, что она подпишет все, не глядя.
   – Пол разозлился? – Эмма, не отрываясь, смотрела Генри в лицо.
   – Думаю, да. И более того, мне кажется, что Клер его боится. Она сказала, что подумывает о том, чтобы уйти от него.
   – Уйти от него? – переспросила Эмма. Она помолчала, потом, передернув плечами, добавила: – Не могу сказать, что я удивлена. Мой брат – холодный, расчетливый, жестокий человек. Я отлично знаю его. Честно говоря, мне непонятно, как Клер могла так долго терпеть.
   – Ну, ладно, перестань. – Питер все больше начинал испытывать неловкость. – Слушая тебя, можно подумать, что он какой-нибудь злодей. Он вовсе не такой уж плохой...
   – Я знаю, что говорю, поверь мне. Если Клер будет противиться, он вполне может... – Она замолчала, не окончив фразы.
   – Может что? – Питер усмехнулся. – Эмма, дорогая, ты слишком драматизируешь ситуацию.
   – Разве? – Эмма сидела, уставившись в пол. – Слишком многое поставлено на карту. Будущее Пола. Его работа. Его репутация, если все слухи подтвердятся и все выплывет наружу. И что для него Клер по сравнению с тем, что он может потерять? Храни ее Господь, если Пол узнает, что она собирается уйти от него. Гнев его будет ужасен. Я думаю, нам надо ее предупредить. Мне кажется, она не представляет серьезности происходящего...
   – Предупредить? – иронически бросил Питер. – «Между прочим, Клер, – почти пропел он высоким голосом, передразнивая Эмму, – если ты до сих пор не догадалась, мне кажется, ты должна знать, что твой муж хочет выманить твои денежки! Не говори Полу, что уходишь от него» Будь осторожна; никогда не поворачивайся к нему спиной и беги при первой же возможности!»
   В комнате наступила тишина. Потом Генри обвел их взглядом.
   – Вчера вечером я отвез Клер к нему в офис и оставил их там наедине. В полночь, – медленно произнес он.
   Эмма встала. Несколько секунд она молча смотрела на мужчин, затем направилась к телефону.
   – Я хочу позвонить Клер, – сказала она. – Может быть, я драматизирую события и поступаю глупо, но я должна убедиться, что с ней все в порядке.
   Она набрала номер.
   В доме Ройлендов на Камцден-Хилл раздался телефонный звонок. Он долго звенел, нарушая мертвую тишину, но никто не поднял трубку. Дом был пуст.
 
   Пол тяжело опустился в кожаное кресло. Глядя на его изможденное лицо можно было подумать, что это он лет на десять лет старше Джеффри, а не наоборот, как было на самом деле.
   – Хорошо, что Хлои нет дома. Мне нужно поговорить с тобой наедине. Я весь день бродил по улицам. Случилось нечто ужасное... – Он откинулся на спинку кресла и закрыл глаза.
   Джеффри строго посмотрел на него.
   – Так говори, я слушаю.
   Пол кивнул.
   – Это касается Клер. Ей нужна помощь, Джеффри. Серьезная помощь. Ситуация очень осложнилась.
   Джеффри, сидевший за письменным столом, с беспокойством посмотрел на брата. Отчаяние на лице Пола казалось таким искренним, он выглядел настолько измученным и расстроенным, что от суровости Джеффри не осталось и следа.
   – Пол, расскажи мне, что тебя так беспокоит, – тихо попросил он.
   С минуту Пол молчал, сосредоточенно рассматривая ковер под ногами, и думал. Нужно изложить свою историю с максимальной убедительностью...
   – Клер сходит с ума, Джефф, – наконец, сказал он. – У нее начались галлюцинации, появились навязчивые идеи. – Он нахмурился. – Говорит людям, будто я замыслил что-то дурное по отношению к ней, а сама проделывает в саду странные вещи... В полночь зажигает свечи в тени живой изгороди; поднимает руки и как бы впадает в транс; вызывает духов.
   Джеффри не отрываясь смотрел на брата.
   – Ты все это видел?
   Пол кивнул.
   – Собственными глазами. Я был слишком далеко, чтобы расслышать, что она говорит или разглядеть что там происходит. – Он помедлил. – Как ты думаешь, Джеффри, все это всерьез? Она действительно вызывает души умерших, или это только плод ее воображения?
   Джеффри вздохнул.
   – Я молился, чтобы она прекратила все это, пока дело не зашло слишком далеко. Часто люди начинают с вполне невинных занятий йогой, медитацией... – Он помрачнел. – Сейчас многие этим увлекаются. Я постоянно вижу разные объявления в газетах и журналах, и ощущаю беспокойство. Люди делают это, не понимая, что они таким образом открывают свою душу, и во многах случаях ничем не могут заполнить образовавшееся пространство. Отсюда возникает интерес к оккультным наукам и черной магии. Сатана уже наготове: он ждет, он все время следит. А если он переманит кого-то на свою сторону, то уже не отпустит без борьбы – ужасной борьбы. – Он позволил себе грустно улыбнуться.
   Пол был мрачен.