Эрскин Барбара. Королевство теней

   – Простите, простите! – повторял он, обращаясь к стражникам. – Моя сестра больна. Не причиняйте ей вреда. Я сейчас уведу ее. Простите...
   Позади появился рыцарь из личной охраны короля; его шпоры громко зазвенели по каменным плитам, когда он приблизился.
   – Вам лучше увести отсюда даму, милорд. – Он говорил очень вежливо, сразу узнав в молодом человеке дворянина из свиты принца. Он сделал знак стражнику убрать меч в ножны.
   Изабель медленно поднялась на ноги. Как во сне, она оглядывалась по сторонам. Дункан обнял ее за плечи.
   – Пойдем, – прошипел он ей в самое ухо, и прежде чем она успела что-либо возразить, потащил к выходу. Они молча покинули аббатство.
   Оказавшись опять в ярком свете дня, Изабель улыбнулась.
   – Он дал мне почувствовать его силу, – прошептала она. – Дункан, я ее ощутила. Он передал ее мне!
   Дункан был бледен. Он испуганно смотрел на сестру.
   – Зачем ты прикасалась к нему?
   – Я должна была это сделать. Разве ты не понимаешь? Если ты не сможешь короновать нашего короля, это сделаю я! Я тоже потомок графов Файф, как и ты. Я возложу корону на его голову, когда придет время! И я передам ему силу камня. Она теперь в моих руках. – Она вытянула руки ладонями вверх, и они оба с благоговением посмотрели на них.
   Дункан испуганно оглянулся по сторонам.
   – Ты говоришь о предательстве, Изабель...
   – Нет. – Она покачала головой. – Я говорю о верности нашему истинному королю.
   Она почти не спала в эту ночь, беспокойно ворочаясь на огромной кровати рядом с мужем, а когда задремала, ее стали мучить кошмары. Только на рассвете она наконец крепко заснула, измученная настолько, что не слышала, как встал муж...
   Граф, бросив взгляд на измученное бледное лицо жены, не стал ее будить. Он долго стоял возле кровати, гладя на нее, потом наклонился и нежно погладил по щеке. Она вызывала у него странные чувства, эта необычная, своевольная прекрасная женщина, на которой он был женат. Он видел, что теперь Изабель уважает и боится его. Она больше не рискнет его разгневать, но никогда его не полюбит; он всерьез подозревал, что за ее мягкой покорностью скрывается чувство, похожее на ненависть. И всегда эта безрассудная смелость – смелость, которая заставляет ее открыто высказывать свои мысли даже перед королем Эдуардом, не задумываясь о последствиях. Он вздохнул, внезапно почувствовав себя очень старым. Каковы его истинные чувства к ней? Он владел ею и, по крайней мере ему так казалось, укротил ее. Иногда между приступами гнева и раздражения он испытывал к ней нечто, похожее на привязанность и какую-то странную любовь. Одно было ясно. Если она когда-нибудь изменит ему, он не позволит ей остаться в живых.
   Он потихоньку оделся и, последний раз взглянув на жену, погруженную в беспокойный сон, покинул комнату, приказав камеристкам не будить ее.
   Когда зашел Дункан, его не пустили к сестре, и он без споров ушел, отправившись искать своих друзей, чтобы вместе с ними посмотреть на суд над сэром Уильямом Уоллесом, которого, коронованного шутовским лавровым венком, в цепях привели в парадный зал Вестминстера. Дункан даже не вспомнил об Изабель; у него и в мыслях не было, что он больше никогда ее не увидит.
   В полдень Изабель наконец проснулась. Через цветные стекла в окнах солнечный свет яркими пятнами падал на пол и освещал гобелены на стене. Она равнодушно разглядывала словно ожившие изображения королей и королев, единорогов и львов. У нее сильно болела голова.
   Во дворце было необычно тихо. Когда Изабель наконец встала с постели и набросила на плечи просторный халат, она решила позвать камеристок. Взяв колокольчик, стоявший на сундуке у кровати, она позвонила. Никто не пришел. Открыв дверь, она выглянула в темный коридор, но он тоже был пуст.
   Нахмурившись, Изабель вернулась в комнату. Побрызгав в лицо водой из кувшина, чтобы как-то избавиться от головной боли, она уложила свои тяжелые косы под сетку и стала одеваться.
   В комнате было очень душно, и Изабель почувствовала, как пот струится у нее по спине. Она нашла бутылочку с розовой водой и, откупорив ее, протерла себе шею и лицо; теперь она была готова отправиться на поиски Дункана.
   Дворец, казалось, вымер. Она осторожно заглядывала в комнату за комнатой, стараясь держаться подальше от личных апартаментов короля, но везде было пусто. Окна восточной части дворца выходили на берег Темзы, покрытый гладким ровным слоем подсыхающего на солнце ила, оставшегося после отлива. Стаи птиц, бродивших среди мусора, скопившегося у кромки воды, были единственным признаком жизни. Даже обычной вереницы лодок и паромов не было видно. Наконец, оказавшись во внутреннем дворе в самом центре дворца, Изабель услышала в отдалении какой-то гул, несомненно свидетельствующий о присутствии большого скопления людей.
   Казалось, все население Лондона и прилегающих деревень собралось вокруг дворца. Прилегающие ко дворцу и аббатству улицы и пустырь за двумя рукавами реки, омывавшими остров Торнс, были запружены людьми: горожане, дворяне, крестьяне, нищие – все стояли плечом к плечу, вытянув шеи, чтобы разглядеть, как сэр Уильям Уоллес покинет место суда. Двери зала были еще закрыты, когда Изабель нерешительно отворила боковую дверь в стене дворца и выскользнула наружу, остановившись на ступенях и глядя через двор поверх голов толпы. Через минуту к ней присоединились еще какие-то люди, сочтя это место удобным для наблюдения, и она уже не могла вернуться назад, так как оказалась зажатой со всех сторон.
   Она отчаянно пыталась протиснуться к входу во дворец, одновременно высматривая какого-нибудь стражника, который помог бы ей, но в этот момент огромные двойные двери зала начали открываться, и со звериным ревом толпа устремилась вперед и вынесла Изабель вместе с собой к подножию лестницы.
   Решение суда было предопределено заранее. Шотландца признают виновным – никто в этом не сомневался. Суд был простой формальностью. А теперь люди услышали то, что хотели – приговор. Толпа жаждала крови.
   Слова приговора эхом отдались над людским морем, прокатившись, как волна, разбившаяся о скалы. Его протащит привязанным к лошади по улицам Лондона, затем повесят, вынут внутренности и отрубят голову, а потом четвертуют. Голова мятежника будет выставлена на Лондонском мосту, а части тела отправят в Ньюкасл, Бервик, Перт и на место его главной победы, в Стерлинг. Толпа содрогнулась, и когда наконец сэра Уильяма вывели из зала, на секунду все застыли в благоговейном страхе, прежде чем снова раздались кровожадные крики. Напрасно Изабель пыталась отвернуться; она была зажата со всех сторон. На мгновение она увидела его, стоявшего, несмотря на цепи, с гордо поднятой головой, по-прежнему увенчанной лавровым венком. Потом толпа сомкнулась вокруг него и скрыла из виду.
   Через толпу, ведя под уздцы двух лошадей, протиснулись стражники, и Изабель увидела, что они остановились у того места, где исчез Уоллес. Потом лошадей повернули, и те медленно двинулись сквозь толпу по направлению к Изабель.
   Процессия прошла совсем радом с ней. Каждую лошадь вели два стражника, с трудом пробиваясь через толпу тесно стоявших людей. Лошади, испуганные таким скоплением народа, нервно вскидывали головы и косились на людей. За собой они тащили плетеную из прутьев решетку, к которой был привязан сэр Уильям; руки у него были в крови, лицо и одежда покрыты плевками. Всего мгновение Изабель видела человека, который стремился спасти Шотландию: человека, с которым ей не раз приходилось встречаться, который утешал ее, когда погиб ее дядя, рассказывая ей о его храбрости на поле боя; человека, который не заслуживал смерти – как никто ее не заслуживает, – тем более такой ужасной и жестокой, какая была ему уготована. Потом он скрылся из виду; толпа сомкнулась за ним, сопровождая его в последний страшный путь к месту казни в Смитфилд. Шутовской лавровый венок теперь украшал голову одной из лошадей, которая везла его на смерть.
   Когда толпа хлынула за процессией, Изабель наконец смогла вернуться во дворец. Ничего не видя перед собой от слез, застилавших ей глаза, она брела по каким-то коридорам и переходам, каким-то комнатам и залам, которых не видела раньше, отчаянно стараясь не думать о тех ужасах, которые ждали человека, привязанного к решетке. Случайно столкнувшись с кем-то в коридоре, она сразу же свернула в сторону, не заметив удивленного выражения на лице высокого привлекательного мужчины, который посторонился, чтобы пропустить ее. Он задумчиво посмотрел ей вслед; Изабель так никогда и не узнала, что человек, с которым она столкнулась, был никто иной, как принц Эдуард.
   Граф Бакан сидел за столом в их апартаментах. Когда Изабель вошла, он встал; взгляд его был холодным и неприязненным.
   – Значит, вы не смогли удержаться, чтобы не посмотреть на него?
   Она подняла на него полные слез глаза.
   – Это вышло случайно. Я не хотела... Но я видела его. Видела, как его потащили на казнь.
   – Упокой Господь его душу. – Граф Бакан перекрестился. – Вам следует запомнить, что случается с теми, кто прогневает короля Англии. – Он опять опустился в кресло и протянул руку к следующему письму из стопки, которая лежала перед ним. Внешне он выглядел спокойным, однако события этого дня взволновали его гораздо больше, чем он показывал.
   Острием кинжала граф сорвал печать и развернул письмо. Когда он начал читать, Изабель направилась к двери. Она уже взялась за дверное кольцо, когда гневное восклицание мужа заставило ее обернуться. С побелевшим лицом граф Бакан вскочил с места, сжимая в руке письмо.
   Он пристально смотрел на жену, и от выражения его лица у нее в жилах застыла кровь.
   – В чем дело? Что случилось? – прошептала она. Он шагнул вперед и протянул ей пергамент.
   – Это правда? – Он потряс письмом у нее перед носом. – Правда, что ты ездила из Данкерна в Килдрамми и встречалась там с лордом Карриком? – Бросив письмо на пол, он схватил ее за руку и оттащил подальше от двери. – Ну? Так это правда, миледи? – С чего мне стали бы писать об этом, если бы это было неправдой? – Он по-прежнему крепко держал ее руку. – Знаешь, что пишет этот добрый осведомитель? Нет, конечно, ты не знаешь! Ты же не читала письмо. Тогда я скажу тебе. Он пишет, что ты спала с графом Карриком, и что пятьдесят мужчин и женщин в замке Килдрамми могут подтвердить этот факт.? Он резко отпустил ее руку. – Если это правда, Изабель, то клянусь Богом и Пресвятой Девой, ты заплатишь жизнью за то, что опозорила мое имя!
 
   Стивен Кароуэй звонил Полу каждый день.
   – Черт возьми, Пол! Почему ты не выяснил об этих акциях все наверняка? Такого не сделал бы ни один сумасшедший, плохо информированный, скверно работающий... – Он не находил слов. – Должна же быть предусмотрена какая-то финансовая поддержка? Кто-то еще должен был подключен к этому делу!
   Он сумел продать свои собственные акции, хоть и потерял приличную сумму. Но на акции Пола ему пока не удалось найти покупателя. Акции продолжали падать в цене, и никто не проявлял интереса к их покупке.
   В четверг утром – накануне дня платежа – Пол сам позвонил ему; акции упали еще на десять процентов.
   – Ты должен дать мне еще время, Стив. Деньги на подходе, но я не смогу получить их к завтрашнему дню. Я прошу перенести срок оплаты на следующий ликвидационный период.
   Стивен почесал в затылке, ощущая нарастающие сомнения, когда оценил все возможные сложности, связанные с неплатежом. Он помедлил, прежде чем задать вопрос, который давно его беспокоил.
   – Ты можешь мне хотя бы намекнуть, где собираешься взять деньги, если не удастся найти покупателя? – спросил он дрогнувшим голосом.
   – Нет, не могу! – отрывисто бросил Пол. – У меня будут деньги к концу следующего периода, к двадцать первому. Это все, что тебе надо знать. Ты должен дать мне отсрочку.
   Он получил еще четырнадцать дней.
 
   – Знаешь, я рада, что они отменили концерт. – Кэтлин сидела в «лендровере» Нейла и смотрела в окно; они ехали из Абердина на север. – Помещение клуба пострадало от пожара, так что их страховая, фирма все равно мне заплатит. Очень мило, что ты встретил меня на станции. Я не представляю, сколько мне пришлось бы заплатить заплатить, чтобы добраться до Данкерна.
   Нейл смотрел вперед сквозь ветровое стекло. Он мол-
   – Ты не против, что я приехала сюда к тебе? – Она почувствовала, что слишком много болтает и потянулась к своей сумке за сигаретами.
   – Конечно, нет. – Нейл впервые за всю дорогу посмотрел на нее. Он улыбнулся. – Здесь все складывается хорошо. Мы пытаемся организовать общественное расследование, поэтому работы масса. Хотим пригласить побольше народу со стороны.
   – Ты хочешь сказать, что бедняки, постоянно живущие в Данкерне, хотят, чтобы нефть была найдена? – Она зажгла спичку, чувствуя его неодобрительный взгляд, и закурила, глубоко затянувшись. Чуть приоткрыв окно, она выбросила горелую спичку наружу. – О черт! Я, кажется, загрязняю окружающую среду? Прости... – Она опять затянулась сигаретой.
   – У тебя усталый вид. – Они приблизились к повороту, и Нейл сбавил скорость. Выражение его лица смягчилось. – Была трудная неделя?
   – Три концерта подряд. Я ненавижу такой жесткий график. Больше всего мне хочется получить постоянный ангажемент в Лондоне или в Ньюкасле, или где угодно... Перед отъездом я раскладывала карты, – неожиданно добавила она.
   Нейл покачал головой.
   – Мне не нравится, что ты этим занимаешься. Знаешь, бывают моменты, когда я думаю, что ты абсолютно нормальна, потом раз – и ты опять срываешься. Ну, и что они тебе сказали? Мы победим?
   Кэтлин поправила выбившуюся прядь своих черных волос и выпустила кольцо дыма в потолок. Она не спрашивала карты об успехе кампании в Данкерне. Она спрашивала их о своем будущем с Нейлом, и ей не понравилось то, что они сказали. В раскладе преобладали пики, и среди них не было дамы треф, ее собственной карты. Вместо нее выходила совсем другая женщина:
   – Я могу остаться здесь с тобой на несколько дней, если хочешь. – Она повернулась к нему, чтобы видеть его лицо.
   – Хорошо. – Он не отрываясь смотрел на дорогу. Дождь усилился; тяжелые капли стучали по стеклу. – Кажется, зима, наконец, приходит. Надо успеть провести первую встречу, пока не лег снег.
   – Они ведь еще не получили лицензию на пробное бурение, не так ли? – спросила Кэтлин, выбросив окурок сигареты.
   Нейл нахмурился.
   – Пока нет. – Он заставил себя улыбнуться. – Джек Грант будет рад женскому обществу в гостинице. Честно сказать, мы хотели использовать тебя для привлечения посетителей. Ты готова петь?
   – Если нужно. – Она слабо улыбнулась. – Надеюсь, ты тоже будешь рад женскому обществу.
   – Конечно. – Он похлопал ее по колену. – Посмотри, как разгулялось море, совсем по-зимнему. Ты не хотела бы улететь на юг вместе с ласточками? Хотя бы на уик-энд?
   Справа за полями была видна узкая полоска пляжа. Море было серым и хмурым; по нему пробегали белые барашки; облака висели такие низкие и тяжелые, что казались продолжением морского пространства.
   На двадцать с небольшим миль до Данкерна ушло чуть больше получаса, и за это время Кэтлин выкурила четыре сигареты. Поставив машину на стоянку у гостиницы, Нейл вздохнул. Кэтлин держалась напряженно и настороженно, и его не радовала перспектива провести уик-энд с ней вдвоем в полупустой гостинице. Кэтлин была истинно городским жителем. Чтобы она ожила, нужно было совсем иное окружение, общество других людей... Глядя, как она выходит из машины с развевающимися на ветру волосами, он поймал себя на мысли, что уже не в первый раз замечает, как плохо она вписывается в эту дикую, суровую обстановку.
   Нейл взял ее вещи и внес их в холл. При этом чтобы дверь не захлопнулась от резких порывов ветра, он вынужден был с силой удерживать ее.
   – Пойдем, я покажу тебе нашу комнату.
   По широкой дубовой лестнице они поднялись на второй этаж, ощущая, как содрогается старый дом под ударами ветра. Комната Нейла была последней слева по коридору. Окна ее выходили на замок и море за ним.
   Он поставил вещи Кэтлин возле огромного старинного гардероба.
   – Ванная вон там. Отдохни немного, встретимся позднее в баре.
   Выйдя в коридор, он постоял у двери и глубоко вздохнул. Бедняжка Кэт. К вечеру воскресенья она сойдет с ума от скуки.
   Джек был где-то на кухне. В баре Нейл налил себе большую порцию виски, потом со стаканом подошел к окну и с мрачно посмотрел наружу. Солнце, периодически пробивавшееся утром сквозь тучи, окончательно скрылось. Небо было низким и серым; с переменой ветра на северный дождь перешел сначала в град, потом в мокрый снег. Деревья, окаймлявшие небольшую лужайку, гнулись под порывами ветра; за ними виднелись серые камни замка, потемневшие от дождя.
   – Ну, где же твоя шикарная дама? – Джек Грант вошел в бар и огляделся. – Уж не хочешь ли ты сказать, что она не приехала?
   Нейл отошел от окна.
   – Она устраивается. Скоро спустится. Какой прогноз погоды?
   – Зимний. – Грант достал бутылку виски и налил себе и Нейлу. – В ближайшие пару дней температура значительно понизится. – Он мрачно взглянул в окно. – Барометр быстро падает. Сомневаюсь, что мы соберем много народа.
   Нейл поморщился.
   – Жаль, что погода подвела, но мы должны собраться, даже если придется везти людей на автобусе из Эдинбурга.
   – Вероятно, придется. – Грант уселся в потертое кресло. – Среди местных уже ходят разговоры, что добыча нефти может оказаться для них прибыльнее, чем рыболовство в Северном море.
   Нейл покачал головой.
   – Работы для местных не будет, Джек, ты же знаешь. И ты должен помочь мне убедить их. «Сигма» привезет квалифицированных рабочих с юга, которые будут тянуть трубопровод и качать нефть, и своих собственных служащих, которые будут всем руководить.
   – И вообще твои птички и цветочки гораздо важнее, чем нефть. – В голосе Джека не было иронии, только покорность судьбе.
   – Мы должны использовать каждый аргумент, Джек. Защита здоровья людей, экологическое состояние окружающей среды, сохранение дикой природы. Все вместе.
   – Да, конечно... – Джек откинулся на спинку кресла и устало закрыл глаза. – Но ты ничего не добьешься. Они все равно победят.
   – Ни за что! – Нейл хлопнул его по плечу. – Ну, давай я налью тебе еще, а потом ты пойдешь и приготовишь что-нибудь необыкновенное, чтобы порадовать даму!
   – Если она когда-нибудь спустится к нам. – Грант медленно поднялся. Как до этого Нейл, он подошел к окну и посмотрел в сторону замка. – Между прочим, сколько времени она пробудет здесь?
   В пустой спальне Кэтлин сидела на полу, скрестив ноги. Она вздрогнула, когда внезапно особенно сильный порыв ветра сотряс оконные рамы и град с удвоенной силой забарабанил по стеклу. Потом опять посмотрела на карты, разложенные перед ней на старинном индийском ковре. Вот она, опять здесь: колдунья, папесса, верховная жрица, и радом с нею – туз червей.
 
   На встречу опоздали оба. Пол пришел первым и заказал себе большую порцию виски. Он сильно нервничал.
   Рекс, приехавший минутой позже, еще немного задержался, сдавая в гардероб свое пальто из верблюжьей шерсти.
   Когда он подошел к столику, Пол не поднял на него глаза. Они даже не обменялись приветствиями. Заказав себе коньяк с лимоном и льдом, Рекс неодобрительно посмотрел на почти пустой стакан Пола, но промолчал, ожидая, пока тот заговорит первым.
   Пол набрал в легкие побольше воздуха.
   – Сколько у меня есть времени для заключения сделки?
   – Нисколько. – Голос Рекса звучал ровно. – «Сигма» снимает свое предложение.
   Пол побледнел. Его пальцы непроизвольно сжали стакан.
   – Вы не можете так поступить! – Он закрыл глаза, не желая видеть перед собой это холодное спокойное лицо. – Вы сделали официальное предложение.
   – Которое ваша жена отклонила.
   – Нет, она изменила свое решение и я имею ее доверенность. – Пол посмотрел ему прямо в глаза.
   – Понимаю. – Рекс спокойно встретил его взгляд. – Ну, в таком случае мы еще можем заключить сделку, если вы не передумали. – Он помолчал, искоса присматриваясь к Полу. Он отметил его испуг, видел выступивший у него на лбу пот; он знал об этом человеке достаточно много, чтобы стать хозяином ситуации. Пол Ройленд поплыл во всех смыслах этого слова. Рекс холодно усмехнулся, – Только на этот раз цена будет существенно меньше. Если вы все уладите в течение двух недель, я куплю землю сам по ее сельскохозяйственной цене. Больше она пока не стоит. Никакого бурения скважин не будет. Цены на нефть слишком упали, чтобы имело смысл вести ее разработки на побережье.
   – Неправда. – Пол встал. – Соглашение ОПЕК...
   – Это ничего не значит, мистер Ройленд. Сядьте, на вас все смотрят. – Рекс чуть отодвинул свой стул от низенького столика. Когда Пол сел, он сунул руку во внутренний карман пиджака. – Я сделал оценку земель в Данкерне, план которых по моей просьбе составил Митчисон. Я готов заплатить больше, чем на деле стоят гостиница и развалины замка... – он помедлил, стараясь скрыть волнение. – Это, конечно, меньше, чем предлагала «Сигма», но я согласен покрыть часть разницы. Вот моя сумма. – Он протянул Полу листок бумаги. – Это окончательная цена. Достаточно, чтобы полностью оплатить ваши долги. – Он решительно взял стакан и поднес его к губам.
   Пол посмотрел на листок, потом резко поднял голову.
   – Что вам известно о моих долгах? – Его лицо побелело от гнева. Этой суммы было недостаточно, чтобы покрыть их полностью, но она могла на время выручить его.
   – Многое. Скажем, я знаю достаточно о них и о ваших методах ведения бизнеса, чтобы испортить вашу репутацию в Сити, – Рекс холодно посмотрел на него. – Если вы примете мое предложение, то, конечно, я ничего не скажу ни одной живой душе. – Он улыбнулся. – Так мы заключаем сделку?
   У Пола тряслись руки.
   – Это шантаж, – сердито сказал он. Рекс молча улыбался, выжидая. Молчание было долгим.
   – Хорошо, – прошептал наконец Пол. – Я согласен.
   Рекс удовлетворенно кивнул, стараясь не выдать свою радость.
   – Отлично. Я пришлю к вам своего поверенного.
   Немного успокоившись, Пол кивнул.
   – К тому времени у меня будет доверенность.
   Рекс резко вскинул голову.
   – Мне показалось, вы говорили, что она уже у вас?
   – У меня, у меня. Остались лишь некоторые формальности, – заторопился Пол. – Клер согласилась продать. Она надолго уезжает. Как вы знаете, она больна, и ей надо подлечиться и отдохнуть...
   Рекс задумчиво изучал его лицо.
   – Только чтобы не было никаких задержек. – Он откинулся на спинку стула и вздохнул. – Я хочу как можно скорее покончить с этим делом. Мне надо вернуться в Штаты к концу месяца. Если документы к тому времени не будут готовы, я выхожу из игры.
   – Все будет готово. – Лицо Пола было мрачным. До нового срока платежа осталось всего тринадцать дней, он сам не мог тянуть до конца месяца.
   – Позаботьтесь об этом. – Рекс улыбнулся. – Мне неприятно думать, что ваша жена может увидеть имя своего мужа в газетах в связи с еще одним скандалом в Сити.
   Не допив виски, Пол покинул клуб и вышел на залитую холодным солнцем улицу. У него неприятно сосало под ложечкой. Оставшийся за столиком Рекс расслабился и довольно улыбнулся. Поддавшись настроению, он подозвал официанта и заказал бутылку виски – для себя одного.
   Солнце отражалось в лужах; мокрые листья толстым ковром лежали на тротуаре, их яркие краски тускнели и покрывались грязью под ногами прохожих. Если бы Клер умерла, никакой проблемы бы не было. Если бы она умерла тогда, в лифте... Пол сердито покачал головой. Боже, в кого он превращается? Пусть Клер живет, но ее надо срочно найти и заставить во что бы то ни стало дать согласие продать Данкерн. Она должна это сделать. Он несколько раз звонил домой сегодня утром – в оба дома – но Сара не видела ее в Лондоне, а телефон в Бакстерсе не отвечал. Клер исчезла.
   В задумчивости Пол прошел пешком всю дорогу до Коулман-стрит, явившись на работу уже после пяти. Он ни с кем не говорил по пути в свой кабинет, и не сняв пальто, сразу же направился к столу и быстро выписал на листке блокнота имена и телефоны людей, которые перебирал в памяти, пока шел по улице. Так и не присев, он придвинул к себе телефон и начал набирать номер.
   Сначала он позвонил Заку. Неразговорчивый молодой человек сухо сообщил Полу, что Зак уехал в Штаты на три недели, а Клер Ройленд у них не появлялась. Пол почувствовал, что ему можно верить.
   Потом он связался с Джеком Грантом из Данкерна. Тот тоже был немногословен.
   – Она не появлялась здесь, мистер Ройленд; к тому же в гостинице заняты все номера. Для нее здесь просто не нашлось бы места.
   Пол с трудом удержался от резких слов. Этот человек ведет себя возмутительно; гостиница принадлежит Клер – по крайней мере, пока. Как он смеет говорить о ней в таком тоне! Но Гранту известно о предполагаемой продаже; основа его существования поставлена на карту, и он имеет полное право для недовольства.
   Затем Пол позвонил в Эрдли. Трубку взял Арчи Маклауд.
   – Клер здесь нет, Пол. Она звонила матери пару дней назад, но мы сказали, что сейчас неподходящее время для визита.
   Пол усмехнулся. Бедняжка Клер, никому она не нужна. Прижав трубку к уху, он присел на край стола.
   – Арчи, могу я попросить тебя об одолжении? Может быть, она сейчас едет к вам. Я почти уверен, что она отправилась на север. Послушай, старина, я не знаю, как об этом сказать, но Клер очень больна. Душевно. Я собирался приехать к вам и все рассказать, но сейчас время упущено. Одному Богу известно, как мы сумеем объяснить Антонии, что ее дочь тронулась умом, но нам придется это сделать. Послушай, если Клер приедет, ты должен задержать ее и сразу же позвонить мне, понимаешь?