Страница:
Для китаянки она была высокого роста. Кожа ее отличалась такой белизной, что казалась почти прозрачной. Мэй-мэй была родом из провинции Сучжоу.
Хотя Струан купил ее у Дзин-куа и много недель препирался со стариком из-за цены, он знал, что на самом деле Дзин-куа подарил ему Тчунг Мэй-мэй в благодарность за многочисленные услуги, которые Тай-Пэн оказывал ему на протяжении долгих лет. Он знал, что Дзин-куа без труда мог бы продать ее самому богатому человеку в Китае — какому-нибудь маньчжурскому князю или даже самому императору, — получив за нее столько нефрита, сколько она весила. Что уж тут говорить о пятнадцати тысячах тэйлов, на которых они в конце концов сошлись. Мэй-мэй была неповторима и не имела цены.
Струан поднял ее и нежно поцеловал.
— Ну, а теперь рассказывай, что происходит. — Не выпуская ее из рук, он опустился в глубокое кресло.
— Во-первых, я приехала переодетая из-за опасности, которая грозит не только мне, но и тебе. За твою голову по-прежнему назначена награда. А похищение с целью получить выкуп — наша древнейшая традиция.
— С кем ты оставила детей?
— Со Старшей Сестрой, разумеется, — ответила она. Старшей Сестрой, как то предписывал обычай, Мэй-мэй называла Кай-сун, бывшую любовницу Тай-Пэна. Кай-сун была теперь третьей женой китайского компрадора «Благородного Дома». Тем не менее Мэй-мэй и Кай-сун относились друг к другу с большой теплотой, и Струан знал, что у Кай-сун дети будут в безопасности и она присмотрит за ними, как за своими собственными.
— Хорошо, — кивнул он. — Как они?
— У Дункана синяк под глазом. Он споткнулся и упал; я порола это черепашье дерьмо, его аму, пока у меня рука не отвалилась. У Дункана плохой характер из-за варварской крови.
— Твоей — не моей. А Кейт?
— У нее прорезался второй зубик. Это большой йосс. Раньше, чем наступил второй день рождения. — Она на мгновение прижалась к нему. — А потом я прочитала газету. Этот Скиннер. Опять плохой йосс, хейа? Этот сын собаки Брок старается разорить тебя с помощью больших денег, которые ты должен. Это правда?
— Отчасти правда. Да, если йосс не переменится к нам, мы банкроты. Так что больше не будет ни шелков, ни дорогих духов, ни нефрита, ни домов в подарок, — поддразнил он ее.
— Ай-й-йа! — воскликнула она, качнув головой. — Ты не единственный мужчина в Китае.
Он шлепнул ее пониже спины, и в то же мгновение ее рука с длинными ногтями метнулась к его лицу, но он перехватил ее за кисть.
— Никогда больше не говори так, — сказал он, награждая ее страстным поцелуем.
— Кровь Христова, — выдохнула она, отстраняясь от него. — Посмотри, что ты сделал с моими волосами. Эта ленивая потаскуха А Тип трудилась над ними целый час. Ну да ладно.
Она знала, что доставляла ему огромное удовольствие, и гордилась тем, что в свои двадцать лет умела читать и писать по-английски и по-китайски и говорила на английском и на трех наречиях китайского: кантонском, своей родной провинции Сучжоу и мандаринском — языке Пекина и императорского двора. Кроме этого, она знала многое из того, что Гордон Чен почерпнул в школе, он оказался хорошим учителем, и они сильно привязались друг к другу. О, Мэй-мэй прекрасно понимала, что второй такой, как она, нет во всем Китае.
В дверь тихо постучали.
— Европеец? — прошептала она.
— Нет, девочка. Это всего лишь слуга. Им приказано сначала докладывать мне о любом человеке, который приходит в этот дом. Да?
Вслед за первым слугой вошли двое других. Все трое избегали смотреть на Струана и девушку, но их явно разбирало любопытство, и они дольше обычного накрывали на стол, расставляя блюда с китайской пищей и раскладывая палочки.
Мэй-мэй обрушила на них поток слов на кантонском наречии, после чего они нервно поклонились и заторопились к двери.
— Что ты им сказала, что они так испугались? — поинтересовался Струан.
— Я просто предупредила их, клянусь Богом, что если они кому-нибудь расскажут, что я здесь, я своей рукой разрежу им языки напополам, отрежу уши, а потом уговорю тебя прико вать их цепями к одному из твоих кораблей и утопить его в океане вместе с их чертовыми женами, детьми и родителями, а перед этим ты еще наведешь свой Дурной Глаз на это проклятое отребье и на их проклятое мерзкое потомство на веки вечные.
— Перестань ругаться, дьяволенок ты кровожадный! И не шути насчет Дурного Глаза.
— А это и не шутка. Он у тебя как раз такой. Ведь ты и есть дьявол в варварском обличий — для всех, кроме меня. Я-то знаю, как с тобой справиться.
— Черт побери, Мэй-мэй, прекрати это. — Он перехватил ее руки, собиравшиеся интимно погладить его. — Лучше поешь, пока все горячее, я с тобой потом потолкую. — Струан легко подхватил ее на руки и отнес к столу.
Она положила ему на тарелку креветок, обжаренных в масле, постной свинины, грибов, потушенных с соей, мускатного ореха, горчицы, меда, потом занялась своей тарелкой.
— Смерть господня, я проголодалась, — сказала она.
— Может быть, ты все-таки прекратишь богохульствовать!
— Ты забыл добавить свое «клянусь Господом», Тай-Пэн! — Она лучезарно улыбнулась ему и с огромным наслаждением принялась за еду.
Он взял палочки и, ловко орудуя ими, тоже начал есть. Струан нашел обед превосходным. Понадобились месяцы, чтобы он развил в себе вкус к такой пище. Ни один из европейцев не признавал китайской кухни. Струан тоже одно время предпочитал плотные завтраки и обеды доброй старой Англии, но Мэй-мэй убедила его, что для здоровья полезней есть так, как едят китайцы.
— Ну, а теперь расскажи, как ты добралась сюда? — спросил Струан.
Мэй-мэй выбрала крупную креветку из тех, что сначала обжарили, а потом потушили в соевом соусе с травяными приправами, изящным движением отломила ей голову и принялась чистить.
— Я заказала место на лорке. Я покупила фантастический дешевый билет и вымазалась грязью для безопасности. Ты должен мне пятьдесят монет.
— Выплатишь их себе из своего содержания. Я не просил тебя приезжать сюда.
— Ай-й-йа! Этот колова чилло деньги достать легко мозна, беспокойся нет.
— Прекрати это и веди себя пристойно. Она рассмеялась, предложила ему очищенную креветку и взялась за другую.
— Спасибо, мне довольно.
— Ешь их больше. Они для тебя очень полезны. Я уже говорила тебе много раз, что они приносят здоровье и дают много-много силы.
— Полно, девочка моя.
— Нет-нет, в самом деле, — настаивала она с полной серьезностью. — Креветки очень полезны для тех, кто хочет много любить. Очень важно хотеть много любить! Жена должна следить за своим мужем. — Она вытерла пальцы вышитой салфеткой и взяла палочками одну из креветочных голов.
— Черт возьми, Мэй-мэй, неужели нужно есть и головы тоже?
— Да, клянусь Господом. Ты разве не знаешь, что это самая вкусная часть? — проговорила она, передразнивая его, и расхохоталась так, что поперхнулась. Он похлопал ее по спине, но очень нежно, а потом дал ей выпить несколько глотков чая.
— Вперед тебе наука, — сказал он.
— Головы все равно самая вкусная часть, даже так, можешь не беспокоиться.
— Даже так, выглядят они ужасно, можешь не беспокоиться.
Некоторое время они ели молча.
— С Броком действительно все так скверно?
— Скверно.
— Так ужасно просто разрешить эту скверность. Убей Брока. Теперь пора.
— Что ж, это один из выходов.
— Этот выход, тот выход — ты найдешь выход.
— Почему ты так уверена?
— Ты не захочешь потерять меня.
— Почему я должен тебя терять?
— Я тоже не хочу довольствоваться кем-то вторым. Я принадлежу Тай-Пэну. Я не какая-нибудь чертова Хакка, или речная женщина, или кантонская шлюха. Чай?
— Да.
— Пить чай после еды очень полезно для тебя. Тогда ты никогда не станешь толстым. — Она налила чай и грациозным движением поднесла ему чашку. — Ты мне нравишься, когда ты сердитый, Тай-Пэн. Но ты не пугаешь меня. Я знаю, что доставляю тебе слишком много радости, как и ты мне. Когда я стану второю сорта, другая займет мое место и не о чем беспокоиться. Это йосс. Мой йосс. А также и твой.
— Откуда ты знаешь, может, ты уже отступила на второе место, Мэй-мэй?
— Нет. Тай-Пэн, еще нет. Позже — да, но пока — нет. — Она склонилась над ним и поцеловала его, а потом, когда он попытался удержать ее, легко скользнула в сторону.
— Ай-йа, я не должна была давать тебе столько креветок! — Она со смехом побежала, но он догнал ее, и она обвила руками ею шею и поцеловала его. — Ты должен мне пятьдесят монет!
— Дьявол тебя забери! — Он опять поцеловал ее, желая ее так же сильно, как она желала его.
— Твои поцелуи хороши на вкус. Сначала мы поиграем в трик-трак.
— Нет.
— Сначала мы поиграем в трик-трак, потом будет любовь. Времени много. Я теперь живу с тобой. Мы играем один доллар за очко.
— Нет.
— Один доллар за очко. Может быть, у меня болит голова, слишком устала.
— Может быть, я не сделаю тебе новогоднего подарка, который собирался сделать.
— Какой подарок?
— Можешь не беспокоиться.
— Пожалуйста, Тай-Пэн. Я больше не буду тебя дразнить. Какой подарок?
— Можешь не беспокоиться.
— Ну, пожалуйста, скажи мне. Пожалуйста. Это нефритовая заколка? Или золотой браслет? Или шелк?
— Как теперь твоя голова?
Она сердито шлепнула его, потом обняла за шею.
— Ты такой плохой со мной, а я такая хорошая с тобой. Ну что ж, пусть будет любовь.
— Мы сыграем четыре партии. По тысяче долларов за очко.
— Но это слишком огромная ставка! — Она прочла в его смеющихся глазах вызов, и ее глаза сверкнули в ответ: — Четыре партии. Я разобью тебя в прах, клянусь Господом!
— О нет, клянусь Господом!
Они сыграли четыре партии, и она тараторила то проклятия, то благословения йоссу, плакала, смеялась, вскрикивала в зависимости от того, как складывалась игра. Она проиграла восемнадцать тысяч долларов.
— Смерть господня, я разорена, Тай-Пэн. Разорена. О, горе мне, горе, горе. Все мои сбережения и даже больше. Мой дом… Еще одну партию, — умоляла она. — Ты должен дать мне возможность вернуть проигранные деньги.
— Завтра. По тем же ставкам.
— Никогда в жизни я больше не буду играть по таким ставкам. Никогда, никогда, никогда. Только еще один раз завтра.
Мэй-мэй выскользнула из большой кровати с резным навесом на четырех высоких столбах и подошла к камину. Чугунный чайник тоненько посвистывал на низкой железной полке рядом с огнем.
Опустившись на колени, она вылила горячую воду из чайника на чистые белые полотенца. Отблески пламени танцевали на ее изумительном по красоте и чистоте линий теле. Ее ноги были обуты в крошечные спальные туфельки, аккуратные повязки плотно охватывали щиколотки. Ноги у нее были длинные и очень стройные. Движением руки она отбросила рассыпавшиеся иссиня-черные волосы за спину и вернулась к кровати.
Струан протянул руку за одним из полотенец.
— Нет, — остановила его Мэй-мэй. — Я сама. Это доставляет мне удовольствие, и это моя обязанность.
Вытерев его насухо, она вымылась сама и мирно устроилась рядом с ним под стеганым одеялом. Свежий ветер шевелил камчатные занавеси на окнах и заставлял шипеть огонь в камине. По стенам и высокому потолку метались тени.
— Посмотри, вон там дракон, — сказала Мэй-мэй.
— Нет. Это корабль. Тебе тепло?
— Рядом с тобой — всегда. А вон пагода.
— Да.
Он обнял ее, наслаждаясь прохладной шелковистостью ее кожи.
— А Тип готовит нам чай.
— Хорошо. Чай — это будет замечательно. Чай освежил их, они вернулись в кровать, и он задул лампу. Они опять начали рассматривать тени.
— Твой обычай говорит, что у тебя может быть только одна жена, хейа?
— Да.
— Китайский обычай лучше. Тай-тай — это более мудро.
— Что такое «тай-тай», девочка моя?
— «Повелительница повелителей». Муж, конечно, главное лицо в семье, но внутри дома первая жена всегда главная из главных. Это закон для китайцев. Много жен — это тоже закон, но всегда только одна Тай-тай. — Она поправила свои длинные волосы, чтобы они ей не мешали. — Ты скоро женишься снова? Что говорит ваш обычай?
— Не думаю, что я теперь вообще женюсь когда-нибудь.
— Ты обязательно должен жениться. На шотландке или на англичанке. Но сначала ты должен жениться на мне.
— Да, — ответил Струан. — Может быть и должен.
— Да, может быть, ты должен. Я твоя Тай-тай. — Она теснее прижалась к нему и быстро уснула безмятежным сном Струан еще долго наблюдал за пляской теней, потом заснул и он.
Едва лишь рассвело, он проснулся с предчувствием близкой опасности. Достав из-под подушки нож, он подошел к окну и приоткрыл занавесь. К его крайнему удивлению оказалось, что площадь пуста. Позади площади, на реке, над плавучими деревнями повисла тревожная тишина.
Он услышал приглушенный звук шагов, направлявшихся к его комнате. Струан бросил взгляд на Мэй-мэй. Она спала все так же безмятежно. С ножом наготове он прислонился к стене позади двери и стал ждать.
Шаги остановились. Через секунду раздался тихий стук в дверь.
— Да?
Мягко ступая, в комнату вошел слуга. Увидев Струана, голого и с ножом в руке, он перепугался и выдохнул, побледнев:
— Масса! Ключконосый масса и челноволосый масса сюда ходить. Говолить твоя быстло лаз-лаз пазалуста мозна.
— Скажи я приходить быстро раз-раз. Струан торопливо оделся. Он уронил расческу, едва не разбудив Мэй-мэй.
— Вставать еще рано Ложись ко мне, — пробормотала она в полудреме, глубже зарылась в одеяло и тут же заснула снова.
Струан открыл дверь спальни. А Гип терпеливо ждала на корточках в коридоре, где и спала ночью. Струан давно бросил бесплодные попытки заставить ее спать где-нибудь в другом месте, а не перед дверью своей госпожи. А Гип только улыбалась, кивала головой, говорила: «Да, масса» и оставалась спать у двери. Ее плотное квадратное тело крепко сидело на коротких ногах, улыбка, казалось, навсегда застыла на ее круглом лице с отметинами оспы. Вот уже три года она была личной рабыней Мэй-мэй. Струан заплатил за нее три тэйла серебром.
Он жестом пригласил ее в комнату.
— Мисси спать можно. Ждать эта комната, ясно?
— Ясна, масса. Он заторопился по лестнице.
Купер и Вольфганг Маусс ждали его в столовой. Маусс с задумчивым видом проверял свои пистолеты.
— Извините, что побеспокоили вас, Тай-Пэн. Надвигаются неприятности, — сказал Купер.
— Какие?
— Повсюду ходят слухи, что вчера ночью в Кантон прибыли две тысячи маньчжурских солдат — «знаменосцев».
— Вы уверены?
— Нет, — ответил Купер. — Но если это правда, наше положение можно назвать незавидным.
— Хау-куа посылал за мной сегодня утром, — тяжелым голосом добавил Маусс.
— Он не сказал, вернулся ли уже Дзин-куа?
— Нет, Тай-Пэн. Он по-прежнему утверждает, что его отца нет в городе. Что касается меня, я так не думаю, hein? Хау-куа был сильно напуган. Он сказал, что его разбудили сегодня рано утром. Ему был предъявлен указ, подписанный самим императором, в котором говорилось, что всякая торговля с вами должна быть прекращена немедленно. Я сам читал его. Печати настоящие. Весь Ко-хонг гудит как потревоженный улей.
Со стороны площади донесся топот копыт. Струан и Маусс бросились к окну. Внизу появилась полусотня маньчжурских; солдат верхом на лошадях, они неторопливой рысцой въехали на площадь с восточного конца и спешились. Это были рослые воины, у каждого имелся мушкет, длинный лук, меч и копье с флажком. Некоторые были бородаты. Их называли «знаменосцами», потому что они являлись императорской гвардией и носили на копьях особые флажки с императорской геральдикой. Китайцев в эти полки не набирали; они составляли элиту императорских войск.
— Что ж, как минимум сорок-пятьдесят человек в Кантону имеется точно, — изрек Струан среди общего молчания.
— А если их здесь действительно две тысячи? — спросил Купер.
— Нам лучше быть готовыми к тому, чтобы покинуть поселение в любую минуту.
— «Знаменосцы» — это плохой знак, — покачал головой Маусс. Он не хотел уезжать из поселения, он желал только одного — быть со своими новообращенными китайцами и дальше проповедовать среди язычников. Это занимало все его время, когда он не переводил для Струана. — Schrechlich [12] плохой.
Струан обдумал возможные варианты развития событий, потом позвонил слуге.
— Большой чоу быстро раз-раз. Кофе — чай — яйца — мясо — быстро раз-раз!
— «Знаменосцы» на площади, а вас словно ничего и не беспокоит, кроме завтрака? — встрепенулся Купер.
— Что толку волноваться на пустой желудок, — ответил Струан. — Сегодня с утра я голоден.
Маусс захохотал. До него дошел слух, который шепотом передавали друг другу слуги; слух о том, что таинственная любовница Тай-Пэна приехала к нему под большим секретом. По предложению Струана два года назад он тайно рассказал Мэй-мэй о христианстве и обратил ее в истинную веру. Да, с гордостью подумал он, Тай-Пэн доверяет мне. Благодаря ему, о Господи, по крайней мере одна душа обрела спасение. Благодаря ему и другие смогут унаследовать Царствие Твое и приобщиться благодати Твоей.
— Завтрак — это хорошая идея.
Стоя у окна, Купер видел торговцев, спешивших через парк в свои фактории. «Знаменосцы» собрались на площади в тесную кучу и оживленно болтали, сидя на корточках.
— Может быть, и в этот раз все будет, как тогда: мандарины захватят нас и потребуют выкуп, — предположил Купер.
— Только не в этот раз, дружище. Если начнется заваруха, они первым делом постараются всех нас перерезать.
— Почему?
— А зачем еще посылать в Кантон «знаменосцев»? Это воины, они умеют драться в отличие от местной китайской армии.
Вошли слуги и начали расставлять на огромном столе столовые приборы. Потом внесли завтрак: холодных цыплят, вареные яйца, буханки хлеба, горячее рагу, клецки, горячий мясной пирог, масло, мармелад, джем.
Струан с удовольствием принялся за еду, Маусс старался не отставать от него. Купер ел без всякого аппетита.
— Масса? — спросил слуга.
— Да?
— Одноглазый масса ходить сюда. Мозна?
— Можно.
В комнату вошел Тайлер Брок. Его сопровождал его сын Горт.
— Доброе утро, джентльмены. Доброе утро, Дирк-приятель.
— Завтракать?
— Благодарствуйте, не откажусь.
— Удачно прошло плаванье, Горт?
— Да, благодарю вас, мистер Струан. — Горт был под стать своему отцу, рослый, крепкий, на лице шрам, нос сломан, волосы и борода засалились. — В следующий раз я приду раньше «Грозового Облака».
— В следующий раз, дружок, — со смехом заметил Брок, — ты пойдешь на нем капитаном. — Он сел к столу и начал жадно есть. — Будьте добры, передайте рагу, мистер Купер. — Выставив большой палец, он ткнул им в сторону окна: — Эти черти не предвещают нам ничего хорошего.
— Верно. Что вы обо всем этом думаете, Брок? — спросил Струан.
— Ко-хонг сейчас рвет свои поросячьи хвостики с корнем. Стало быть, торговле пока конец. Надо же, первый раз я своими глазами вижу этих проклятых «знаменосцев», чума на них.
— Эвакуируем поселение?
— Силой меня отсюда не погонят ни китаезы, ни «знаменосцы». — Брок положил себе на тарелку еще рагу. — Ну, конечно, я могу немного отступить. Когда сам сочту нужным. Завтра большинство из нас все равно собирались возвращаться назад, чтобы участвовать в распродаже. Но вот совет созвать стоит, и чем скорее, тем лучше. У вас здесь есть оружие?
— Недостаточно.
— А у нас полно, на любую осаду хватит. Горт привез. Этот дом оборонять удобнее всего. К тому же, он и так почти что наш, — добавил он.
— Сколько у вас людей?
— Два десятка. Ребята Горта. Каждый управится с сотней китайцев.
— У меня тридцать человек, считая португальцев.
— К черту португальцев. Мы уж лучше сами как-нибудь. — Брок вытер рот, разломил пополам буханку хлеба и намазал ее маслом и мармеладом.
— Поселение непригодно для обороны, Брок, — вмешался Купер. — У вас ничего не получится.
— В этой фактории мы сможем продержаться сколько угодно, парень. Вы за нас не переживайте. Вам и остальным американцам лучше спрятаться в своей и сидеть там потише. Вас не тронут — это мы им понадобились.
— Да, — согласно кивнул Струан. — И вы будете нужны нам, чтобы присмотреть за торговлей в случае, если нам придется уехать.
— Это, кстати, еще одна причина, почему я пришел сюда, Дирк. Хотел поговорить с тобой в открытую насчет торговли и насчет «Купера и Тиллмана». Я сделал им предложение, которое было принято.
— Предложение было принято на том условии, что «Струан и компания» окажется не в состоянии выполнить ранее заключенные договоренности, добавил Купер. — Мы даем вам тридцать дней, Дирк. Сверх этих тридцати дней.
— Спасибо, Джефф. Это великодушно.
— Это глупо, парень. Но мне плевать на время, я тоже буду щедр с твоим временем. У тебя еще целых восемь дней Дирк, а?
Струан повернулся к Мауссу:
— Возвращайся к Ко-хонгу и выясни все, что можно. Будь осторожен по дороге и возьми с собой одного из моих друзей,
— Мне провожатый не нужен. — Маусс грузно поднялся с кресла и вышел.
— Мы проведем совет внизу, — сказал Струан, проводив его взглядом.
— Хорошо. Может, нам стоит сразу всем сюда перебраться. Места хватит.
— Это нас выдаст. Лучше приготовиться и ждать. Возможно, нас хотят просто напугать.
— Ты прав, парень. Пока слуги не разбежались, мы можем чувствовать себя в безопасности. Пойдем, порт. Значит, собираемся через час? Внизу?
— Да.
Брок и Горт ушли. Молчание нарушил Купер:
— Что же все это может значить?
— Думаю, это очередная хитрость Ти-сена. Он хочет заставить нас понервничать. Видимо, решил выторговать какие-то уступки и подготавливает почву. — Струан положил руку Куперу на плечо: — Спасибо за тридцать дней. Я не забуду этого.
— У Моисея было сорок. Я подумал, тридцати вам должно хватить.
Совет проходил бурно, но Струану и Броку совместными усилиями удавалось направлять его ход и поддерживать порядок.
Все торговцы, за исключением американцев, собрались в огромном зале фактории, который служил Струану рабочим кабинетом. Бочонки с коньяком, виски, ромом и пивом выстроились вдоль одной из стен. Вдоль другой тянулись полки с книгами и гроссбухами. Стены украшали картины Квэнса — виды Макао, портреты, корабли. В ящиках со стеклянными дверцами стояли оловянные кружки и серебряные кубки. На полках — груды абордажных сабель и мушкетов, порох, пули.
— А я говорю вам, все это ерунда, — горячился Мастерсон, краснолицый торговец тридцати с небольшим лет с двойным подбородком, глава фирмы «Мастерсон, Роуч и Роуч». Он был одет, как все остальные — темный сюртук из тонкого сукна с шелковой отделкой, жилет яркой расцветки и фетровый цилиндр. — Китайцы никогда не покушались на само поселение с тех пор, как оно здесь стоит, клянусь Богом.
— Верно. Но это было до того, как мы вступили с ними в войну и выиграли ее. — Больше всего Струану хотелось, чтобы они скорее пришли к какому-нибудь решению и разошлись. Он прикрывал нос надушенным платком, чтобы не чувствовать едкой вони, исходящей от их тел.
— А я говорю, выкинуть этих чертовых «знаменосцев» с площади, и дело с концом, — воскликнул порт, наливая себе еще пива в высокую серебряную кружку с крышкой.
— Мы так и сделаем, если будет надобность. — Брок сплюнул в оловянную плевательницу. — Я устал от всех этих разговоров. Так мы принимаем план Дирка или нет?
Сверкая глазом, он оглядел собравшихся.
Большинство в ответ посмотрели на него в упор не пряча глаз. Их было сорок человек — англичан и шотландцев. Исключение составляли датчанин Эликсен, представлявший одну лондонскую фирму, и Румаджи, дородный парси в развевающихся одеждах из Индии. Макдональд, Керни и Мольтби из Глазго и Мессер, Вивиен, Тоуб и Смит из Лондона были наиболее крупными коммерсантами — все суровые и твердые, как столетний дуб, люди в возрасте от тридцати до сорока.
— Я чую беду, сэр, — сказал Румаджи и дернул себя за длинный ус. — Я предлагаю отступить без промедления.
— Ради Бога, Румаджи, весь план как раз и состоит в том, чтобы не отступать, — едко проговорил Роуч. — Отступление только в случае необходимости. Я голосую за план. И я согласен с мистером Броком. Слишком много пустой болтовни, и я устал. — План Струана был прост. Все они разойдутся по своим факториям и будут ждать. Если начнутся неприятности, по сигналу Струана все они соберутся в его фактории; его люди прикроют их огнем, если потребуется. — Отступать перед язычниками? Ни за что, клянусь Господом Богом!
— Могу я предложить кое-что, мистер Струан? — спросил Эликсен, высокий светловолосый человек, известный своей молчаливостью.
Струан кивнул:
— Разумеется.
— Может быть, одному из нас следует попробовать пробраться на Вампоа и дать им знать, что здесь происходит. Оттуда быстрая лорка смогла бы добраться до нашего флота у Гонконга. На тот случай, если нас окружат и отрежут от реки, как в прошлый раз.
— Отличная идея, — поддержал его Вивиен, человек высокого роста, с бледным лицом и вдрызг пьяный. — Давайте все пойдем добровольцами. Кто плеснет мне еще виски? Вот спасибо, дружок.
Тут все опять заговорили хором и начали спорить о том, кто должен пойти добровольцем, и лишь через некоторое время Струану удалось их утихомирить.
Хотя Струан купил ее у Дзин-куа и много недель препирался со стариком из-за цены, он знал, что на самом деле Дзин-куа подарил ему Тчунг Мэй-мэй в благодарность за многочисленные услуги, которые Тай-Пэн оказывал ему на протяжении долгих лет. Он знал, что Дзин-куа без труда мог бы продать ее самому богатому человеку в Китае — какому-нибудь маньчжурскому князю или даже самому императору, — получив за нее столько нефрита, сколько она весила. Что уж тут говорить о пятнадцати тысячах тэйлов, на которых они в конце концов сошлись. Мэй-мэй была неповторима и не имела цены.
Струан поднял ее и нежно поцеловал.
— Ну, а теперь рассказывай, что происходит. — Не выпуская ее из рук, он опустился в глубокое кресло.
— Во-первых, я приехала переодетая из-за опасности, которая грозит не только мне, но и тебе. За твою голову по-прежнему назначена награда. А похищение с целью получить выкуп — наша древнейшая традиция.
— С кем ты оставила детей?
— Со Старшей Сестрой, разумеется, — ответила она. Старшей Сестрой, как то предписывал обычай, Мэй-мэй называла Кай-сун, бывшую любовницу Тай-Пэна. Кай-сун была теперь третьей женой китайского компрадора «Благородного Дома». Тем не менее Мэй-мэй и Кай-сун относились друг к другу с большой теплотой, и Струан знал, что у Кай-сун дети будут в безопасности и она присмотрит за ними, как за своими собственными.
— Хорошо, — кивнул он. — Как они?
— У Дункана синяк под глазом. Он споткнулся и упал; я порола это черепашье дерьмо, его аму, пока у меня рука не отвалилась. У Дункана плохой характер из-за варварской крови.
— Твоей — не моей. А Кейт?
— У нее прорезался второй зубик. Это большой йосс. Раньше, чем наступил второй день рождения. — Она на мгновение прижалась к нему. — А потом я прочитала газету. Этот Скиннер. Опять плохой йосс, хейа? Этот сын собаки Брок старается разорить тебя с помощью больших денег, которые ты должен. Это правда?
— Отчасти правда. Да, если йосс не переменится к нам, мы банкроты. Так что больше не будет ни шелков, ни дорогих духов, ни нефрита, ни домов в подарок, — поддразнил он ее.
— Ай-й-йа! — воскликнула она, качнув головой. — Ты не единственный мужчина в Китае.
Он шлепнул ее пониже спины, и в то же мгновение ее рука с длинными ногтями метнулась к его лицу, но он перехватил ее за кисть.
— Никогда больше не говори так, — сказал он, награждая ее страстным поцелуем.
— Кровь Христова, — выдохнула она, отстраняясь от него. — Посмотри, что ты сделал с моими волосами. Эта ленивая потаскуха А Тип трудилась над ними целый час. Ну да ладно.
Она знала, что доставляла ему огромное удовольствие, и гордилась тем, что в свои двадцать лет умела читать и писать по-английски и по-китайски и говорила на английском и на трех наречиях китайского: кантонском, своей родной провинции Сучжоу и мандаринском — языке Пекина и императорского двора. Кроме этого, она знала многое из того, что Гордон Чен почерпнул в школе, он оказался хорошим учителем, и они сильно привязались друг к другу. О, Мэй-мэй прекрасно понимала, что второй такой, как она, нет во всем Китае.
В дверь тихо постучали.
— Европеец? — прошептала она.
— Нет, девочка. Это всего лишь слуга. Им приказано сначала докладывать мне о любом человеке, который приходит в этот дом. Да?
Вслед за первым слугой вошли двое других. Все трое избегали смотреть на Струана и девушку, но их явно разбирало любопытство, и они дольше обычного накрывали на стол, расставляя блюда с китайской пищей и раскладывая палочки.
Мэй-мэй обрушила на них поток слов на кантонском наречии, после чего они нервно поклонились и заторопились к двери.
— Что ты им сказала, что они так испугались? — поинтересовался Струан.
— Я просто предупредила их, клянусь Богом, что если они кому-нибудь расскажут, что я здесь, я своей рукой разрежу им языки напополам, отрежу уши, а потом уговорю тебя прико вать их цепями к одному из твоих кораблей и утопить его в океане вместе с их чертовыми женами, детьми и родителями, а перед этим ты еще наведешь свой Дурной Глаз на это проклятое отребье и на их проклятое мерзкое потомство на веки вечные.
— Перестань ругаться, дьяволенок ты кровожадный! И не шути насчет Дурного Глаза.
— А это и не шутка. Он у тебя как раз такой. Ведь ты и есть дьявол в варварском обличий — для всех, кроме меня. Я-то знаю, как с тобой справиться.
— Черт побери, Мэй-мэй, прекрати это. — Он перехватил ее руки, собиравшиеся интимно погладить его. — Лучше поешь, пока все горячее, я с тобой потом потолкую. — Струан легко подхватил ее на руки и отнес к столу.
Она положила ему на тарелку креветок, обжаренных в масле, постной свинины, грибов, потушенных с соей, мускатного ореха, горчицы, меда, потом занялась своей тарелкой.
— Смерть господня, я проголодалась, — сказала она.
— Может быть, ты все-таки прекратишь богохульствовать!
— Ты забыл добавить свое «клянусь Господом», Тай-Пэн! — Она лучезарно улыбнулась ему и с огромным наслаждением принялась за еду.
Он взял палочки и, ловко орудуя ими, тоже начал есть. Струан нашел обед превосходным. Понадобились месяцы, чтобы он развил в себе вкус к такой пище. Ни один из европейцев не признавал китайской кухни. Струан тоже одно время предпочитал плотные завтраки и обеды доброй старой Англии, но Мэй-мэй убедила его, что для здоровья полезней есть так, как едят китайцы.
— Ну, а теперь расскажи, как ты добралась сюда? — спросил Струан.
Мэй-мэй выбрала крупную креветку из тех, что сначала обжарили, а потом потушили в соевом соусе с травяными приправами, изящным движением отломила ей голову и принялась чистить.
— Я заказала место на лорке. Я покупила фантастический дешевый билет и вымазалась грязью для безопасности. Ты должен мне пятьдесят монет.
— Выплатишь их себе из своего содержания. Я не просил тебя приезжать сюда.
— Ай-й-йа! Этот колова чилло деньги достать легко мозна, беспокойся нет.
— Прекрати это и веди себя пристойно. Она рассмеялась, предложила ему очищенную креветку и взялась за другую.
— Спасибо, мне довольно.
— Ешь их больше. Они для тебя очень полезны. Я уже говорила тебе много раз, что они приносят здоровье и дают много-много силы.
— Полно, девочка моя.
— Нет-нет, в самом деле, — настаивала она с полной серьезностью. — Креветки очень полезны для тех, кто хочет много любить. Очень важно хотеть много любить! Жена должна следить за своим мужем. — Она вытерла пальцы вышитой салфеткой и взяла палочками одну из креветочных голов.
— Черт возьми, Мэй-мэй, неужели нужно есть и головы тоже?
— Да, клянусь Господом. Ты разве не знаешь, что это самая вкусная часть? — проговорила она, передразнивая его, и расхохоталась так, что поперхнулась. Он похлопал ее по спине, но очень нежно, а потом дал ей выпить несколько глотков чая.
— Вперед тебе наука, — сказал он.
— Головы все равно самая вкусная часть, даже так, можешь не беспокоиться.
— Даже так, выглядят они ужасно, можешь не беспокоиться.
Некоторое время они ели молча.
— С Броком действительно все так скверно?
— Скверно.
— Так ужасно просто разрешить эту скверность. Убей Брока. Теперь пора.
— Что ж, это один из выходов.
— Этот выход, тот выход — ты найдешь выход.
— Почему ты так уверена?
— Ты не захочешь потерять меня.
— Почему я должен тебя терять?
— Я тоже не хочу довольствоваться кем-то вторым. Я принадлежу Тай-Пэну. Я не какая-нибудь чертова Хакка, или речная женщина, или кантонская шлюха. Чай?
— Да.
— Пить чай после еды очень полезно для тебя. Тогда ты никогда не станешь толстым. — Она налила чай и грациозным движением поднесла ему чашку. — Ты мне нравишься, когда ты сердитый, Тай-Пэн. Но ты не пугаешь меня. Я знаю, что доставляю тебе слишком много радости, как и ты мне. Когда я стану второю сорта, другая займет мое место и не о чем беспокоиться. Это йосс. Мой йосс. А также и твой.
— Откуда ты знаешь, может, ты уже отступила на второе место, Мэй-мэй?
— Нет. Тай-Пэн, еще нет. Позже — да, но пока — нет. — Она склонилась над ним и поцеловала его, а потом, когда он попытался удержать ее, легко скользнула в сторону.
— Ай-йа, я не должна была давать тебе столько креветок! — Она со смехом побежала, но он догнал ее, и она обвила руками ею шею и поцеловала его. — Ты должен мне пятьдесят монет!
— Дьявол тебя забери! — Он опять поцеловал ее, желая ее так же сильно, как она желала его.
— Твои поцелуи хороши на вкус. Сначала мы поиграем в трик-трак.
— Нет.
— Сначала мы поиграем в трик-трак, потом будет любовь. Времени много. Я теперь живу с тобой. Мы играем один доллар за очко.
— Нет.
— Один доллар за очко. Может быть, у меня болит голова, слишком устала.
— Может быть, я не сделаю тебе новогоднего подарка, который собирался сделать.
— Какой подарок?
— Можешь не беспокоиться.
— Пожалуйста, Тай-Пэн. Я больше не буду тебя дразнить. Какой подарок?
— Можешь не беспокоиться.
— Ну, пожалуйста, скажи мне. Пожалуйста. Это нефритовая заколка? Или золотой браслет? Или шелк?
— Как теперь твоя голова?
Она сердито шлепнула его, потом обняла за шею.
— Ты такой плохой со мной, а я такая хорошая с тобой. Ну что ж, пусть будет любовь.
— Мы сыграем четыре партии. По тысяче долларов за очко.
— Но это слишком огромная ставка! — Она прочла в его смеющихся глазах вызов, и ее глаза сверкнули в ответ: — Четыре партии. Я разобью тебя в прах, клянусь Господом!
— О нет, клянусь Господом!
Они сыграли четыре партии, и она тараторила то проклятия, то благословения йоссу, плакала, смеялась, вскрикивала в зависимости от того, как складывалась игра. Она проиграла восемнадцать тысяч долларов.
— Смерть господня, я разорена, Тай-Пэн. Разорена. О, горе мне, горе, горе. Все мои сбережения и даже больше. Мой дом… Еще одну партию, — умоляла она. — Ты должен дать мне возможность вернуть проигранные деньги.
— Завтра. По тем же ставкам.
— Никогда в жизни я больше не буду играть по таким ставкам. Никогда, никогда, никогда. Только еще один раз завтра.
Мэй-мэй выскользнула из большой кровати с резным навесом на четырех высоких столбах и подошла к камину. Чугунный чайник тоненько посвистывал на низкой железной полке рядом с огнем.
Опустившись на колени, она вылила горячую воду из чайника на чистые белые полотенца. Отблески пламени танцевали на ее изумительном по красоте и чистоте линий теле. Ее ноги были обуты в крошечные спальные туфельки, аккуратные повязки плотно охватывали щиколотки. Ноги у нее были длинные и очень стройные. Движением руки она отбросила рассыпавшиеся иссиня-черные волосы за спину и вернулась к кровати.
Струан протянул руку за одним из полотенец.
— Нет, — остановила его Мэй-мэй. — Я сама. Это доставляет мне удовольствие, и это моя обязанность.
Вытерев его насухо, она вымылась сама и мирно устроилась рядом с ним под стеганым одеялом. Свежий ветер шевелил камчатные занавеси на окнах и заставлял шипеть огонь в камине. По стенам и высокому потолку метались тени.
— Посмотри, вон там дракон, — сказала Мэй-мэй.
— Нет. Это корабль. Тебе тепло?
— Рядом с тобой — всегда. А вон пагода.
— Да.
Он обнял ее, наслаждаясь прохладной шелковистостью ее кожи.
— А Тип готовит нам чай.
— Хорошо. Чай — это будет замечательно. Чай освежил их, они вернулись в кровать, и он задул лампу. Они опять начали рассматривать тени.
— Твой обычай говорит, что у тебя может быть только одна жена, хейа?
— Да.
— Китайский обычай лучше. Тай-тай — это более мудро.
— Что такое «тай-тай», девочка моя?
— «Повелительница повелителей». Муж, конечно, главное лицо в семье, но внутри дома первая жена всегда главная из главных. Это закон для китайцев. Много жен — это тоже закон, но всегда только одна Тай-тай. — Она поправила свои длинные волосы, чтобы они ей не мешали. — Ты скоро женишься снова? Что говорит ваш обычай?
— Не думаю, что я теперь вообще женюсь когда-нибудь.
— Ты обязательно должен жениться. На шотландке или на англичанке. Но сначала ты должен жениться на мне.
— Да, — ответил Струан. — Может быть и должен.
— Да, может быть, ты должен. Я твоя Тай-тай. — Она теснее прижалась к нему и быстро уснула безмятежным сном Струан еще долго наблюдал за пляской теней, потом заснул и он.
Едва лишь рассвело, он проснулся с предчувствием близкой опасности. Достав из-под подушки нож, он подошел к окну и приоткрыл занавесь. К его крайнему удивлению оказалось, что площадь пуста. Позади площади, на реке, над плавучими деревнями повисла тревожная тишина.
Он услышал приглушенный звук шагов, направлявшихся к его комнате. Струан бросил взгляд на Мэй-мэй. Она спала все так же безмятежно. С ножом наготове он прислонился к стене позади двери и стал ждать.
Шаги остановились. Через секунду раздался тихий стук в дверь.
— Да?
Мягко ступая, в комнату вошел слуга. Увидев Струана, голого и с ножом в руке, он перепугался и выдохнул, побледнев:
— Масса! Ключконосый масса и челноволосый масса сюда ходить. Говолить твоя быстло лаз-лаз пазалуста мозна.
— Скажи я приходить быстро раз-раз. Струан торопливо оделся. Он уронил расческу, едва не разбудив Мэй-мэй.
— Вставать еще рано Ложись ко мне, — пробормотала она в полудреме, глубже зарылась в одеяло и тут же заснула снова.
Струан открыл дверь спальни. А Гип терпеливо ждала на корточках в коридоре, где и спала ночью. Струан давно бросил бесплодные попытки заставить ее спать где-нибудь в другом месте, а не перед дверью своей госпожи. А Гип только улыбалась, кивала головой, говорила: «Да, масса» и оставалась спать у двери. Ее плотное квадратное тело крепко сидело на коротких ногах, улыбка, казалось, навсегда застыла на ее круглом лице с отметинами оспы. Вот уже три года она была личной рабыней Мэй-мэй. Струан заплатил за нее три тэйла серебром.
Он жестом пригласил ее в комнату.
— Мисси спать можно. Ждать эта комната, ясно?
— Ясна, масса. Он заторопился по лестнице.
Купер и Вольфганг Маусс ждали его в столовой. Маусс с задумчивым видом проверял свои пистолеты.
— Извините, что побеспокоили вас, Тай-Пэн. Надвигаются неприятности, — сказал Купер.
— Какие?
— Повсюду ходят слухи, что вчера ночью в Кантон прибыли две тысячи маньчжурских солдат — «знаменосцев».
— Вы уверены?
— Нет, — ответил Купер. — Но если это правда, наше положение можно назвать незавидным.
— Хау-куа посылал за мной сегодня утром, — тяжелым голосом добавил Маусс.
— Он не сказал, вернулся ли уже Дзин-куа?
— Нет, Тай-Пэн. Он по-прежнему утверждает, что его отца нет в городе. Что касается меня, я так не думаю, hein? Хау-куа был сильно напуган. Он сказал, что его разбудили сегодня рано утром. Ему был предъявлен указ, подписанный самим императором, в котором говорилось, что всякая торговля с вами должна быть прекращена немедленно. Я сам читал его. Печати настоящие. Весь Ко-хонг гудит как потревоженный улей.
Со стороны площади донесся топот копыт. Струан и Маусс бросились к окну. Внизу появилась полусотня маньчжурских; солдат верхом на лошадях, они неторопливой рысцой въехали на площадь с восточного конца и спешились. Это были рослые воины, у каждого имелся мушкет, длинный лук, меч и копье с флажком. Некоторые были бородаты. Их называли «знаменосцами», потому что они являлись императорской гвардией и носили на копьях особые флажки с императорской геральдикой. Китайцев в эти полки не набирали; они составляли элиту императорских войск.
— Что ж, как минимум сорок-пятьдесят человек в Кантону имеется точно, — изрек Струан среди общего молчания.
— А если их здесь действительно две тысячи? — спросил Купер.
— Нам лучше быть готовыми к тому, чтобы покинуть поселение в любую минуту.
— «Знаменосцы» — это плохой знак, — покачал головой Маусс. Он не хотел уезжать из поселения, он желал только одного — быть со своими новообращенными китайцами и дальше проповедовать среди язычников. Это занимало все его время, когда он не переводил для Струана. — Schrechlich [12] плохой.
Струан обдумал возможные варианты развития событий, потом позвонил слуге.
— Большой чоу быстро раз-раз. Кофе — чай — яйца — мясо — быстро раз-раз!
— «Знаменосцы» на площади, а вас словно ничего и не беспокоит, кроме завтрака? — встрепенулся Купер.
— Что толку волноваться на пустой желудок, — ответил Струан. — Сегодня с утра я голоден.
Маусс захохотал. До него дошел слух, который шепотом передавали друг другу слуги; слух о том, что таинственная любовница Тай-Пэна приехала к нему под большим секретом. По предложению Струана два года назад он тайно рассказал Мэй-мэй о христианстве и обратил ее в истинную веру. Да, с гордостью подумал он, Тай-Пэн доверяет мне. Благодаря ему, о Господи, по крайней мере одна душа обрела спасение. Благодаря ему и другие смогут унаследовать Царствие Твое и приобщиться благодати Твоей.
— Завтрак — это хорошая идея.
Стоя у окна, Купер видел торговцев, спешивших через парк в свои фактории. «Знаменосцы» собрались на площади в тесную кучу и оживленно болтали, сидя на корточках.
— Может быть, и в этот раз все будет, как тогда: мандарины захватят нас и потребуют выкуп, — предположил Купер.
— Только не в этот раз, дружище. Если начнется заваруха, они первым делом постараются всех нас перерезать.
— Почему?
— А зачем еще посылать в Кантон «знаменосцев»? Это воины, они умеют драться в отличие от местной китайской армии.
Вошли слуги и начали расставлять на огромном столе столовые приборы. Потом внесли завтрак: холодных цыплят, вареные яйца, буханки хлеба, горячее рагу, клецки, горячий мясной пирог, масло, мармелад, джем.
Струан с удовольствием принялся за еду, Маусс старался не отставать от него. Купер ел без всякого аппетита.
— Масса? — спросил слуга.
— Да?
— Одноглазый масса ходить сюда. Мозна?
— Можно.
В комнату вошел Тайлер Брок. Его сопровождал его сын Горт.
— Доброе утро, джентльмены. Доброе утро, Дирк-приятель.
— Завтракать?
— Благодарствуйте, не откажусь.
— Удачно прошло плаванье, Горт?
— Да, благодарю вас, мистер Струан. — Горт был под стать своему отцу, рослый, крепкий, на лице шрам, нос сломан, волосы и борода засалились. — В следующий раз я приду раньше «Грозового Облака».
— В следующий раз, дружок, — со смехом заметил Брок, — ты пойдешь на нем капитаном. — Он сел к столу и начал жадно есть. — Будьте добры, передайте рагу, мистер Купер. — Выставив большой палец, он ткнул им в сторону окна: — Эти черти не предвещают нам ничего хорошего.
— Верно. Что вы обо всем этом думаете, Брок? — спросил Струан.
— Ко-хонг сейчас рвет свои поросячьи хвостики с корнем. Стало быть, торговле пока конец. Надо же, первый раз я своими глазами вижу этих проклятых «знаменосцев», чума на них.
— Эвакуируем поселение?
— Силой меня отсюда не погонят ни китаезы, ни «знаменосцы». — Брок положил себе на тарелку еще рагу. — Ну, конечно, я могу немного отступить. Когда сам сочту нужным. Завтра большинство из нас все равно собирались возвращаться назад, чтобы участвовать в распродаже. Но вот совет созвать стоит, и чем скорее, тем лучше. У вас здесь есть оружие?
— Недостаточно.
— А у нас полно, на любую осаду хватит. Горт привез. Этот дом оборонять удобнее всего. К тому же, он и так почти что наш, — добавил он.
— Сколько у вас людей?
— Два десятка. Ребята Горта. Каждый управится с сотней китайцев.
— У меня тридцать человек, считая португальцев.
— К черту португальцев. Мы уж лучше сами как-нибудь. — Брок вытер рот, разломил пополам буханку хлеба и намазал ее маслом и мармеладом.
— Поселение непригодно для обороны, Брок, — вмешался Купер. — У вас ничего не получится.
— В этой фактории мы сможем продержаться сколько угодно, парень. Вы за нас не переживайте. Вам и остальным американцам лучше спрятаться в своей и сидеть там потише. Вас не тронут — это мы им понадобились.
— Да, — согласно кивнул Струан. — И вы будете нужны нам, чтобы присмотреть за торговлей в случае, если нам придется уехать.
— Это, кстати, еще одна причина, почему я пришел сюда, Дирк. Хотел поговорить с тобой в открытую насчет торговли и насчет «Купера и Тиллмана». Я сделал им предложение, которое было принято.
— Предложение было принято на том условии, что «Струан и компания» окажется не в состоянии выполнить ранее заключенные договоренности, добавил Купер. — Мы даем вам тридцать дней, Дирк. Сверх этих тридцати дней.
— Спасибо, Джефф. Это великодушно.
— Это глупо, парень. Но мне плевать на время, я тоже буду щедр с твоим временем. У тебя еще целых восемь дней Дирк, а?
Струан повернулся к Мауссу:
— Возвращайся к Ко-хонгу и выясни все, что можно. Будь осторожен по дороге и возьми с собой одного из моих друзей,
— Мне провожатый не нужен. — Маусс грузно поднялся с кресла и вышел.
— Мы проведем совет внизу, — сказал Струан, проводив его взглядом.
— Хорошо. Может, нам стоит сразу всем сюда перебраться. Места хватит.
— Это нас выдаст. Лучше приготовиться и ждать. Возможно, нас хотят просто напугать.
— Ты прав, парень. Пока слуги не разбежались, мы можем чувствовать себя в безопасности. Пойдем, порт. Значит, собираемся через час? Внизу?
— Да.
Брок и Горт ушли. Молчание нарушил Купер:
— Что же все это может значить?
— Думаю, это очередная хитрость Ти-сена. Он хочет заставить нас понервничать. Видимо, решил выторговать какие-то уступки и подготавливает почву. — Струан положил руку Куперу на плечо: — Спасибо за тридцать дней. Я не забуду этого.
— У Моисея было сорок. Я подумал, тридцати вам должно хватить.
Совет проходил бурно, но Струану и Броку совместными усилиями удавалось направлять его ход и поддерживать порядок.
Все торговцы, за исключением американцев, собрались в огромном зале фактории, который служил Струану рабочим кабинетом. Бочонки с коньяком, виски, ромом и пивом выстроились вдоль одной из стен. Вдоль другой тянулись полки с книгами и гроссбухами. Стены украшали картины Квэнса — виды Макао, портреты, корабли. В ящиках со стеклянными дверцами стояли оловянные кружки и серебряные кубки. На полках — груды абордажных сабель и мушкетов, порох, пули.
— А я говорю вам, все это ерунда, — горячился Мастерсон, краснолицый торговец тридцати с небольшим лет с двойным подбородком, глава фирмы «Мастерсон, Роуч и Роуч». Он был одет, как все остальные — темный сюртук из тонкого сукна с шелковой отделкой, жилет яркой расцветки и фетровый цилиндр. — Китайцы никогда не покушались на само поселение с тех пор, как оно здесь стоит, клянусь Богом.
— Верно. Но это было до того, как мы вступили с ними в войну и выиграли ее. — Больше всего Струану хотелось, чтобы они скорее пришли к какому-нибудь решению и разошлись. Он прикрывал нос надушенным платком, чтобы не чувствовать едкой вони, исходящей от их тел.
— А я говорю, выкинуть этих чертовых «знаменосцев» с площади, и дело с концом, — воскликнул порт, наливая себе еще пива в высокую серебряную кружку с крышкой.
— Мы так и сделаем, если будет надобность. — Брок сплюнул в оловянную плевательницу. — Я устал от всех этих разговоров. Так мы принимаем план Дирка или нет?
Сверкая глазом, он оглядел собравшихся.
Большинство в ответ посмотрели на него в упор не пряча глаз. Их было сорок человек — англичан и шотландцев. Исключение составляли датчанин Эликсен, представлявший одну лондонскую фирму, и Румаджи, дородный парси в развевающихся одеждах из Индии. Макдональд, Керни и Мольтби из Глазго и Мессер, Вивиен, Тоуб и Смит из Лондона были наиболее крупными коммерсантами — все суровые и твердые, как столетний дуб, люди в возрасте от тридцати до сорока.
— Я чую беду, сэр, — сказал Румаджи и дернул себя за длинный ус. — Я предлагаю отступить без промедления.
— Ради Бога, Румаджи, весь план как раз и состоит в том, чтобы не отступать, — едко проговорил Роуч. — Отступление только в случае необходимости. Я голосую за план. И я согласен с мистером Броком. Слишком много пустой болтовни, и я устал. — План Струана был прост. Все они разойдутся по своим факториям и будут ждать. Если начнутся неприятности, по сигналу Струана все они соберутся в его фактории; его люди прикроют их огнем, если потребуется. — Отступать перед язычниками? Ни за что, клянусь Господом Богом!
— Могу я предложить кое-что, мистер Струан? — спросил Эликсен, высокий светловолосый человек, известный своей молчаливостью.
Струан кивнул:
— Разумеется.
— Может быть, одному из нас следует попробовать пробраться на Вампоа и дать им знать, что здесь происходит. Оттуда быстрая лорка смогла бы добраться до нашего флота у Гонконга. На тот случай, если нас окружат и отрежут от реки, как в прошлый раз.
— Отличная идея, — поддержал его Вивиен, человек высокого роста, с бледным лицом и вдрызг пьяный. — Давайте все пойдем добровольцами. Кто плеснет мне еще виски? Вот спасибо, дружок.
Тут все опять заговорили хором и начали спорить о том, кто должен пойти добровольцем, и лишь через некоторое время Струану удалось их утихомирить.