Страница:
— Кто он? — спросил Струан у Маусса.
— Хун Хсу Чьюн, — ответил Вольфганг с большой гордостью. — Он — хакка. И он христианин, Тай-Пэн. Я сам крестил его. Он лучший из всех, что были у меня, Тай-Пэн. Блестящий ум, пытливый и прилежный, и при этом он простой крестьянин. Наконец-то я обратил человека, который готов нести другим слово Божье — и помогать мне в трудах Его.
— Тебе лучше отослать его отсюда. Если дело обернется бедой и мандарины схватят его вместе с нами, у тебя будет одним обращенным меньше.
— Я уже говорил ему об этом, но он ответил: «Пути Господни нам неведомы, и те, у кого Бог в душе, не поворачиваются спиной к язычникам». Не волнуйтесь. Господь охранит его, а я буду присматривать за ним со своей стороны — даже ценой собственной жизни.
Струан коротко кивнул и вернулся к Лонгстаффу и Броку.
— Как хотите, а я отправляюсь на борт! — сказал Брок.
— Тайлер, пошли Горта с его людьми для усиления солдат вон там. — Струан показал рукой на темнеющий провал Хог, Стрит. — Я возьму на себя восточный вход и прикрою тебя, если начнутся неприятности. Ты можешь отступить сюда.
— Ты за своими людьми присматривай, — ответил Брок. — А уж о моих я как-нибудь сам позабочусь. Ты тут не главнокомандующий, клянусь Богом. — Он махнул рукой Горту: — Пойдешь со мной. Алмейда, ты и остальные клерки, забирайте книги и живо на борт. — Брок со своим отрядом вышел из сада, и они двинулись через площадь.
— Кулум!
— Да, Тай-Пэн.
— Забери все из сейфа и перебирайся на лорку.
— Хорошо. — Кулум понизил голос: — Ты говорил с Броком?
— Да. Не сейчас, парень. Торопись. Потом поговорим.
— Что он сказал: «да» или «нет»?
Струан чувствовал, что другие смотрят на него, и хотя ему очень хотелось рассказать Кулуму о разговоре с Броком, сад был для этого неподходящим местом. — Смерть господня, ты будешь наконец делать то, что тебе говорят?
— Я хочу знать, — ответил Кулум, и его глаза вспыхнули.
— Я не собираюсь обсуждать твои проблемы сейчас. Делай, что велено! — Струан зашагал к дверям фактории. Его остановил Джефф Купер.
— Зачем так сразу уезжать? К чему вся эта спешка, Тай-Пэн? — спросил он.
— Простая осторожность, Джефф. У вас есть лорка?
— Да.
— Если все ваши люди на ней не поместятся, я буду рад взять их с собой. — Струан перевел взгляд на Сергеева: — С реки открывается очень красивый вид, ваше высочество, если вы пожелаете присоединиться к нам.
— Вы всегда убегаете, когда площадь пустеет и исчезают слуги?
— Только когда возникает такое желание. — Струан повернулся и протиснулся сквозь плотную толпу людей. — Варгаш, доставьте все книги на борт и всех клерков. При оружии.
— Слушаюсь, сеньор.
Другие торговцы, увидев, что Струан и Брок серьезно готовятся к немедленному отъезду, заторопились к своим факториям, собрали бухгалтерские книги, коносаменты и другие бумаги, подтверждавшие объем их операций за сезон — то есть обеспечивавшие их будущее — и начали переносить все это на свои лодки. Сокровищ, о которых следовало бы особенно беспокоиться, почти не было, поскольку большинство сделок оплачивалось переводными векселями, — а Брок и Струан уже успели отправить свое серебро на Гонконг.
Лонгстафф перебрал бумаги на своем рабочем столе, уложил шифровальные книги и секретные документы в вализу и присоединился к Сергееву в саду.
— Вы уже собрались, ваше высочество?
— О, у меня с собой нет ничего, заслуживающего особого внимания. Признаться, я нахожу все это довольно любопытным. Опасность либо есть, либо ее нет. Если опасность есть, то почему здесь нет ваших войск? Если ее нет, то зачем удирать?
Лонгстафф рассмеялся.
— Образ мыслей язычников, мой дорогой сэр, весьма отличается от образа мыслей цивилизованного человека. Правительство Ее Величества вот уже более века изучает его в непосредственном контакте. Поэтому мы знаем теперь, что можно ожидать от китайцев и как следует вести с ними дела. Разумеется, — сухо добавил он, — нас не интересует захват их территории — только мирная торговля. Хотя мы и считаем этот регион исключительно британской сферой влияния.
Струан проверял содержимое сейфа, чтобы удостовериться, что все важные бумаги отправлены на борт.
— Я уже сделал это, — сказал Кулум, стремительно входя в комнату и захлопывая за собой дверь. — Ну, так каков же был ответ, черт побери?
— Ты помолвлен, — мягко ответил Струан, — черт побери. Кулум остолбенело уставился на него, лишившись дара речи.
— Брок в восторге от того, что ты станешь его зятем. Вы сможете пожениться в будущем году.
— Брок сказал «да»?
— Да. Поздравляю. — Струан спокойно проверил выдвижной ящик своего стола и запер его на ключ. Он улыбнулся про себя, довольный тем, что его разговор с Броком прошел по задуманному плану. Он получил именно то, что хотел.
— Ты хочешь сказать, что он согласен? А сам ты согласен?
— Да. Тебе, правда, придется обратиться к нему официально, но он сказал, что готов отдать за тебя свою дочь. Нам еще предстоит обсудить приданое и некоторые детали контракта, но он подтвердил, что вы можете пожениться уже в следующем году.
Кулум порывисто обнял Струана за плечи:
— О, отец, спасибо тебе, спасибо!
Он не слышал, как у него вырвалось слово «отец». Но это услышал Струан.
Треск выстрелов разорвал ночную тишину. Струан и Кулум подскочили к окну как раз в тот момент, когда передние ряды толпы у западного входа на площадь откатились назад под ружейным огнем. Но сотни человек продолжали напирать сзади, и в следующую минуту поток визжащих китайцев, поглотив, словно огромная волна, горстку солдат в алых мундирах, разлился в дальнем конце площади.
Толпа несла с собой факелы, топоры, копья — и знамена Триад. Китайцы окружили ближайшую к западному концу факторию, которая принадлежала американцам. В окно полетел факел, потом были сорваны с петель двери. Толпа начала жечь, крушить и грабить здание.
Струан схватил мушкет.
— Ни слова Тесс, держи все в большом секрете, пока не повидаешься с Броком. — Они выбежали в холл. — Бросай все это к чертям, Варгаш! — крикнул Струан, заметив португальца, тащившего огромную кипу дубликатов накладных. — Быстро на борт!
Варгаш бросился к лорке.
Площадь перед факторией Струана и сад были заполнены торговцами, спешащими к своим судам у причала. Несколько солдат забрались на стену сада и приготовились стоять до последнего. Струан присоединился к ним, чтобы помочь прикрывать отступление. Краем глаза он увидел, как Кулум забежал назад в факторию, но его тут же отвлекла еще одна толпа, появившаяся на дальнем конце Хог Стрит. Солдаты, защищавшие подход к площади с той стороны, дали залп и отступили, сохраняя боевой порядок, к английскому саду, где заняли позицию рядом с остальными, прикрывая последних из торговцев, бежавших к лоркам. Те, кто уже сел на корабли, приготовили мушкеты, но толпа целиком сосредоточилась на факториях в дальнем конце площади и, к огромному удивлению европейцев, почти не обращала внимания на самих торговцев.
Струан с облегчением вздохнул, увидев Купера и остальных американцев на палубе одной из лорок Он-то думал, что они еще не успели покинуть факторию.
— Чес-с-с-слово, вы только полюбуйтесь на этих мерзавцев, — произнес Лонгстафф, не обращаясь ни к кому в отдельности. Он стоял у стены снаружи сада с тросточкой в руке и смотрел на толпу. Ему было ясно, что это означало превращение всяких переговоров и делало войну неизбежной — Армия и флот Ее Величества скоро положат конец этому вздору. — Он вернулся через ворота в сад и разыскал Сергеева. Тот невозмутимо наблюдал за сумятицей, рядом стояли два его ливрейных лакея, вооруженные и беспокойно озирающиеся по сторонам.
— Может быть, вы согласитесь подняться вместе со мной на борт, ваше высочество, — предложил князю Лонгстафф, стараясь перекричать шум беснующейся толпы. Он понимал, что если с Сергеевым что-нибудь случится, это может вырасти в международный инцидент, который даст царю превосходный предлог направить в китайские воды военные корабли и солдат в качестве ответной меры. А этого, черт возьми, нельзя допустить ни в коем случае, сказал он себе.
— Существует только один язык, на котором можно говорить с этой падалью. Вы полагаете, ваша демократия здесь уместна?
— Разумеется. Нужно лишь дать им время, ну? — небрежно ответил Лонгстафф. — Давайте пройдем на корабль. Нам повезло, сегодня приятный вечер.
Один из русских слуг начал что-то говорить Сергееву, который в ответ лишь посмотрел на него. Слуга побледнел и умолк.
— Как вам угодно, ваше превосходительство, — ответил Сергеев, не желая уступать Лонгстаффу в его явном презрении к толпе. — Только я думаю, нам следует подождать Тай-Пэна. — Он достал из кармана табакерку и предложил ее англичанину, с удовлетворением отметив, что его пальцы при этом не дрожали.
— Благодарю вас. — Лонгстафф взял понюшку. — Скверно все это, черт меня побери, ну? — Он подошел к Струану: — Какого дьявола, Дирк, что это на них нашло?
— Приказ мандаринов, можете не сомневаться. Такой толпы раньше никогда не было. Никогда. Нам лучше поспешить к лоркам. — Струан следил за площадью. Последний из торговцев сел на корабль. Не было видно только Брока. Горт со своими людьми по-прежнему охранял двери фактории Броков, расположенной с восточной стороны, и Струан пришел в ярость, увидев, что Горт стреляет в толпу, которая грабила факторию американцев и не угрожала ему непосредственно.
Он испытывал искушение отдать приказ о немедленном отступлении, а потом, в сумятице, поднять мушкет и пристрелить Горта. Он знал, что в таком шуме и суматохе его никто не заметит. Это избавило бы его от еще одного убийства в будущем. Но Струан не стал стрелять. Он хотел получить полное удовольствие, увидев ужас в глазах Горта в тот миг, когда он действительно убьет его.
Севшие на лорки торговцы торопливо отчаливали, и уже многие суда вышли на середину реки. Толпа по-прежнему странно игнорировала их.
Над факторией Купера-Тиллмана клубился дым. Но вот налетел порыв ветра, все здание разом вспыхнуло, как свеча, и языки пламени принялись лизать ночную тьму"
Струан увидел, как из своей фактории выскочил Брок. В одной руке он держал мушкет, в другой — саблю, карманы его сюртука оттопыривались, набитые бумагами. Его старший клерк Алмейда побежал впереди него к лорке, согнувшись под тяжестью бухгалтерских книг, Брок и Горт со своими людьми прикрывали его. В этот момент еще одна толпа, смяв солдат, прорвалась на площадь с востока, и Струан понял, что пора уносить ноги"
— Все на корабль! — прорычал он, устремляясь к воротам сада. Вдруг он остановился как вкопанный: Сергеев прислонился спиной к стене с пистолетом в одной руке и рапирой в другой. Лонгстафф стоял рядом с ним.
— Пора удирать! — крикнул он, покрывая шум. Сергеев рассмеялся.
— В какую сторону?
Раздался оглушительный взрыв — пламя добралось до арсенала американцев, — и здание американской фактории рухнуло, забросав толпу горящими обломками, которые некоторых убили и многих покалечили" Знамена Триад пересекли Хог Стрит, за ними следовала неистовая толпа грабителей, которая одну за другой захлестнула восточные фактории. Струан уже выбежал за ворота, когда вдруг вспомнил о Кулуме. Он крикнул своим людям, чтобы они прикрыли его и бросился назад.
— Кулум! Кулум!
Кулум появился на лестнице и запрыгал вниз по ступенькам.
— Я забыл кое-что, — на ходу бросил он отцу и помчался к лорке.
Сергеев и Лонгстафф все еще ждали у ворот вместе с людьми Струана. Третья толпа, хлынув через площадь и набросившись на соседнюю факторию, отрезала им путь к отступлению. Струан показал на стену, и они перелезли через нее. Кулум упал, но Струан помог ему подняться, и вместе они побежали к лоркам. Сергеев и Лонгстафф не отставали.
Толпа дала им пройти, но как только они двинулись через площадь, открыв дорогу к фактории, ее вожаки ринулись в сад, у многих в руках были факелы. И они набросились на «Благородный Дом».
Теперь уже большая часть факторий была объята пламенем, где-то с тяжелым вздохом провалилась крыша, и новый огненный дождь обрушился на тысячи людей, собравшихся на площади.
Брок стоял на главной палубе своей лорки, безжалостно понукая команду. Все его матросы были вооружены, пушки смотрели в сторону берега.
Со своего места на юте Горт видел, как отдали носовой и кормовой швартовы. Когда лорка начала медленно отходить от причала, он схватил мушкет, прицелился в китайцев, теснившихся в дверях их фактории и выстрелил. Он увидел, как один человек упал, и губы его изогнулись в дьявольской усмешке. Горт взял другой мушкет и в этот момент заметил Струана и остальных — они прорывались к своей лорке, круша китайцев, наседавших и спереди, и сзади. Он огляделся и, убедившись, что на него никто не смотрит, тщательно прицелился. Струан находился между Кулумом и Сергеевым, Лонгстафф — чуть сбоку. Горт нажал на курок.
Сергеев крутанулся на бегу и с размаху врезался в землю.
Горт схватил третий мушкет, но на ют ринулся Брок.
— Давай на нос, встанешь у носовой пушки! — крикнул он сыну. — Не стрелять, пока я не дам команды! — Он подтолкнул Горта вперед и зарычал на матросов: — Переложить руль, клянусь Господом! Отдать рифы, все паруса — хоу! — Он взглянул на берег: Струан и Лонгстафф склонились над Сергеевым, Кулум стоял рядом, толпа китайцев стремительно надвигалась на них. Брок схватил мушкет, который Горт уронил на палубу, прицелился и выстрелил. Вожак китайцев упал, и толпа остановилась.
Струан взвалил Сергеева на плечо.
— Стреляйте поверх голов! — приказал он. Его люди растянулись в линию, прикрывая его своими телами, и дали залп в упор. Те китайцы, что были впереди, отпрянули назад, задние продолжали рваться вперед. Возникла давка, в толпе раздались истошные выкрики, тем временем Струан и его люди успели благополучно добраться до цели.
Маусс ждал их на причале рядом с лоркой, неподалеку от него стоял тот самый новообращенный китаец, который не так давно привлек внимание Струана. Оба были вооружены. Маусс держал в одной руке Библию, в другой абордажную саблю и кричал:
— Славен будь, Господи, и прости этих несчастных грешников.
Его клинок со свистом рассек воздух, и толпа попятилась.
Когда все были на борту, и лорка вышла на стремнину, они оглянулись назад.
Все поселение было в огне. Танцующие языки пламени, клубы дыма, леденящие кровь вопли — все слилось в одну картину ада.
Лонгстафф стоял на коленях рядим с Сергеевым, которого положили на квартердеке. Струан поспешил к ним.
— Беги на нос! — прогремел он на ходу Мауссу. — Встань там впередсмотрящим.
Сергеев, с лицом белым, как мел, держался рукой за пах с правой стороны. Из-под пальцев сочилась кровь. Его телохранители, стуча зубами, подвывали от ужаса, Струан оттолкнул их в сторону и разорвал спереди брюки Сергеева. Потом распорол ножом и снял одну штатину. Мушкетная пуля оставила глубокую косую царапину внизу живота, на долю дюйма выше детородного органа, и проникла в правое бедро. Кровь текла обильно, но не толчками. Струан возблагодарил Бога за то, что пуля не угодила в живот, как он опасался. Он перевернул Сергеева, и русский издал горлом сдавленный стон. Сзади на бедре зияла кровавая рваная дыра, отмечавшая то место, где вышла пуля. Струан осторожно прозондировал рану и извлек оттуда маленький кусочек раздробленной кости.
— Принеси одеяла, бренди и жаровню, — резко бросил он матросу. — Ваше высочество, вы можете пошевелить правой ногой?
Сергеев попробовал чуть-чуть передвинуть ее и сморщился от боли, но нога подчинилась.
— Думаю, бедро ваше в порядке, дружите. А пока — лежите, не двигайтесь.
Когда принесли одеяла, он укутал в них великого князя и помог ему устроиться поудобнее на сиденье позади рулевого. Потом дал ему бренди.
Вскоре принесли жаровню. Струан обнажил рану и щедро палил ее из бутылки. Потом нагрел свой нож, воткнув его в уголья жаровни.
— Держите его, Уилл! Кулум" ну-ка помоги нам. — Они опустились на колени: Лонгстафф в ногах, Кулум рядом с головой.
Струан поднес раскаленное докрасна лезвие к ране, бренди вспыхнуло, и Сергеев потерял сознание. Струан прижег рану спереди и быстро прошел глубже, торопясь закончить прежде, чем Сергеев придет в себя. Потом перевернул князя и занялся выходным отверстием. Воздух наполнился запахом паленого мяса. Лонгстафф отвернулся, и его вырвало, но Кулум Продолжал держать князя и помогать отцу, и Лонгстафф заставил себя опять повернуть голову.
Струан заново накалил нож, вылил еще бренди на рану и глубоко и тщательно прижег ее. От тяжелого запаха у него разболелась голова, с подбородка капал пот, но руки двигались уверенно, и он знал, что если сделает прижигание недостаточно тщательно, рана нагноится, и тогда Сергеев обязательно умрет.
Да, с такой раной умерли бы девять человек из десяти.
Вскоре операция закончилась.
Он перевязал Сергеева и сполоснул свой рот бренди; коньячные пары прогнали запах крови и горелого мяса. Затем он сделал большой глоток и посмотрел на русского. Лицо князя было серым и безжизненным.
— Теперь он в руках своего собственного йосса, — сказал он. — Ты в порядке, Кулум?
— Да. Кажется, да.
— Ступай вниз. Распорядись насчет горячего рома для всех матросов. Проверь наши запасы. Ты теперь Номер Второй на борту. Разберись, кто есть кто на судне, у нас тут люди из других компаний.
Кулум покинул ют.
Оба русских слуги стояли на коленях рядом с Сергеевым. Один из них тронул Струана за руку и что-то сбивчиво проговорил, благодарно глядя на него. Струан знаком приказал им оставаться подле своего господина.
Он устало потянулся, положил руку на плечо Лонгстаффу, отвел его в сторону и наклонился к самому его уху:
— Вы видели у китайцев мушкеты? Лонгстафф покачал головой:
— Ни одного.
— И я тоже, — сказал Струан.
— Выстрелы там раздавались повсюду — Лонгстафф побледнел и выглядел крайне озабоченным. — Видимо, один из тех несчастных случаев, которые неизбежны в такой суматохе.
Струан помолчал несколько секунд.
— Если он умрет, нас ждут большие неприятности, а?
— Будем надеяться, что этого не случится, Дирк. — Лонгстафф закусил губу. — Я немедленно поставлю министра иностранных дел в известность об этом происшествии. Нужно будет провести расследование, — Лонгстафф бросил взгляд на посеревшее, как у трупа, лицо. Дыхание Сергеева было частым и неглубоким. — Чертовски некстати все это, ну?
— Судя по расположению раны и по тому, где он стоял перед тем, как упасть, не приходится сомневаться, что пуля была выпущена из нашего мушкета.
— Это был самый обыкновенный несчастный случай.
— Верно. Но пуля могла бы быть и направлена.
— Невозможно. Кому придет в голову убивать его?
— Кому придет в голову убивать вас? Или Кулума? Или, может быть, меня? Мы все держались очень тесной группой.
— Кому?
— У меня здесь врагов не меньше десятка.
— Брок не стал бы хладнокровно стрелять в вас из-за угла.
— Я этого и не говорил. Назначьте награду за информацию. Возможно, кто-то что-то видел.
Вместе они посмотрели на поселение. Теперь оно осталось далеко за кормой: лишь дым и пламя над крышами Кантона указывали то место, где оно находилось.
— Это безумие грабить и разрушать все подобным образом. Раньше никогда такого не было. Зачем им понадобилось это делать? Зачем? — говорил Лонгстафф.
— Я не знаю.
— Сразу же после прибытия на Гонконг мы отправимся на север — на этот раз прямо к воротам Пекина, клянусь Богом. Император очень и очень пожалеет, что отдал такой приказ.
— Да. Но сначала вы снарядите экспедицию против Кантона. Немедленно.
— Но это же пустая трата времени, ну?
— Будьте готовы штурмовать город не позже, чем через неделю. Вам не придется доводить дело до конца. Вы опять потребуете с Кантона выкуп. Шесть миллионов тэйлов серебром.
— Зачем?
— Вам нужен месяц или даже больше, чтобы флот подготовился к походу на север. Погода пока против нас. К тому же нужно дождаться подкреплений. Когда они должны прибыть?
— Через месяц-полтора.
— Хорошо. — Лицо Струана стало жестким. — Тем временем Ко-хонгу придется где-то отыскать шесть миллионов. Это научит их предупреждать нас в другой раз, клянусь Богом. Вы непременно должны показать наш флаг здесь, прежде чем отправитесь на север, или мы потеряем лицо. Если им сойдет с рук сожжение поселения, мы больше никогда не сможем чувствовать себя в безопасности. Прикажите «Немезиде» встать у стен города. Дальше — ультиматум и двенадцать часов на раздумье, или вы сравняете Кантон с землей.
Сергеев застонал, и Струан подошел к нему. Русский все еще пребывал в шоке и едва сознавал, что происходит вокруг.
Потом Струан заметил, что обращенный Мауссом китаец наблюдает за ним. Человек стоял на главной палубе у правого фальшборта. Он осенил Струана крестным знамением, закрыл глаза и начал молча молиться.
Глава 2
— Хун Хсу Чьюн, — ответил Вольфганг с большой гордостью. — Он — хакка. И он христианин, Тай-Пэн. Я сам крестил его. Он лучший из всех, что были у меня, Тай-Пэн. Блестящий ум, пытливый и прилежный, и при этом он простой крестьянин. Наконец-то я обратил человека, который готов нести другим слово Божье — и помогать мне в трудах Его.
— Тебе лучше отослать его отсюда. Если дело обернется бедой и мандарины схватят его вместе с нами, у тебя будет одним обращенным меньше.
— Я уже говорил ему об этом, но он ответил: «Пути Господни нам неведомы, и те, у кого Бог в душе, не поворачиваются спиной к язычникам». Не волнуйтесь. Господь охранит его, а я буду присматривать за ним со своей стороны — даже ценой собственной жизни.
Струан коротко кивнул и вернулся к Лонгстаффу и Броку.
— Как хотите, а я отправляюсь на борт! — сказал Брок.
— Тайлер, пошли Горта с его людьми для усиления солдат вон там. — Струан показал рукой на темнеющий провал Хог, Стрит. — Я возьму на себя восточный вход и прикрою тебя, если начнутся неприятности. Ты можешь отступить сюда.
— Ты за своими людьми присматривай, — ответил Брок. — А уж о моих я как-нибудь сам позабочусь. Ты тут не главнокомандующий, клянусь Богом. — Он махнул рукой Горту: — Пойдешь со мной. Алмейда, ты и остальные клерки, забирайте книги и живо на борт. — Брок со своим отрядом вышел из сада, и они двинулись через площадь.
— Кулум!
— Да, Тай-Пэн.
— Забери все из сейфа и перебирайся на лорку.
— Хорошо. — Кулум понизил голос: — Ты говорил с Броком?
— Да. Не сейчас, парень. Торопись. Потом поговорим.
— Что он сказал: «да» или «нет»?
Струан чувствовал, что другие смотрят на него, и хотя ему очень хотелось рассказать Кулуму о разговоре с Броком, сад был для этого неподходящим местом. — Смерть господня, ты будешь наконец делать то, что тебе говорят?
— Я хочу знать, — ответил Кулум, и его глаза вспыхнули.
— Я не собираюсь обсуждать твои проблемы сейчас. Делай, что велено! — Струан зашагал к дверям фактории. Его остановил Джефф Купер.
— Зачем так сразу уезжать? К чему вся эта спешка, Тай-Пэн? — спросил он.
— Простая осторожность, Джефф. У вас есть лорка?
— Да.
— Если все ваши люди на ней не поместятся, я буду рад взять их с собой. — Струан перевел взгляд на Сергеева: — С реки открывается очень красивый вид, ваше высочество, если вы пожелаете присоединиться к нам.
— Вы всегда убегаете, когда площадь пустеет и исчезают слуги?
— Только когда возникает такое желание. — Струан повернулся и протиснулся сквозь плотную толпу людей. — Варгаш, доставьте все книги на борт и всех клерков. При оружии.
— Слушаюсь, сеньор.
Другие торговцы, увидев, что Струан и Брок серьезно готовятся к немедленному отъезду, заторопились к своим факториям, собрали бухгалтерские книги, коносаменты и другие бумаги, подтверждавшие объем их операций за сезон — то есть обеспечивавшие их будущее — и начали переносить все это на свои лодки. Сокровищ, о которых следовало бы особенно беспокоиться, почти не было, поскольку большинство сделок оплачивалось переводными векселями, — а Брок и Струан уже успели отправить свое серебро на Гонконг.
Лонгстафф перебрал бумаги на своем рабочем столе, уложил шифровальные книги и секретные документы в вализу и присоединился к Сергееву в саду.
— Вы уже собрались, ваше высочество?
— О, у меня с собой нет ничего, заслуживающего особого внимания. Признаться, я нахожу все это довольно любопытным. Опасность либо есть, либо ее нет. Если опасность есть, то почему здесь нет ваших войск? Если ее нет, то зачем удирать?
Лонгстафф рассмеялся.
— Образ мыслей язычников, мой дорогой сэр, весьма отличается от образа мыслей цивилизованного человека. Правительство Ее Величества вот уже более века изучает его в непосредственном контакте. Поэтому мы знаем теперь, что можно ожидать от китайцев и как следует вести с ними дела. Разумеется, — сухо добавил он, — нас не интересует захват их территории — только мирная торговля. Хотя мы и считаем этот регион исключительно британской сферой влияния.
Струан проверял содержимое сейфа, чтобы удостовериться, что все важные бумаги отправлены на борт.
— Я уже сделал это, — сказал Кулум, стремительно входя в комнату и захлопывая за собой дверь. — Ну, так каков же был ответ, черт побери?
— Ты помолвлен, — мягко ответил Струан, — черт побери. Кулум остолбенело уставился на него, лишившись дара речи.
— Брок в восторге от того, что ты станешь его зятем. Вы сможете пожениться в будущем году.
— Брок сказал «да»?
— Да. Поздравляю. — Струан спокойно проверил выдвижной ящик своего стола и запер его на ключ. Он улыбнулся про себя, довольный тем, что его разговор с Броком прошел по задуманному плану. Он получил именно то, что хотел.
— Ты хочешь сказать, что он согласен? А сам ты согласен?
— Да. Тебе, правда, придется обратиться к нему официально, но он сказал, что готов отдать за тебя свою дочь. Нам еще предстоит обсудить приданое и некоторые детали контракта, но он подтвердил, что вы можете пожениться уже в следующем году.
Кулум порывисто обнял Струана за плечи:
— О, отец, спасибо тебе, спасибо!
Он не слышал, как у него вырвалось слово «отец». Но это услышал Струан.
Треск выстрелов разорвал ночную тишину. Струан и Кулум подскочили к окну как раз в тот момент, когда передние ряды толпы у западного входа на площадь откатились назад под ружейным огнем. Но сотни человек продолжали напирать сзади, и в следующую минуту поток визжащих китайцев, поглотив, словно огромная волна, горстку солдат в алых мундирах, разлился в дальнем конце площади.
Толпа несла с собой факелы, топоры, копья — и знамена Триад. Китайцы окружили ближайшую к западному концу факторию, которая принадлежала американцам. В окно полетел факел, потом были сорваны с петель двери. Толпа начала жечь, крушить и грабить здание.
Струан схватил мушкет.
— Ни слова Тесс, держи все в большом секрете, пока не повидаешься с Броком. — Они выбежали в холл. — Бросай все это к чертям, Варгаш! — крикнул Струан, заметив португальца, тащившего огромную кипу дубликатов накладных. — Быстро на борт!
Варгаш бросился к лорке.
Площадь перед факторией Струана и сад были заполнены торговцами, спешащими к своим судам у причала. Несколько солдат забрались на стену сада и приготовились стоять до последнего. Струан присоединился к ним, чтобы помочь прикрывать отступление. Краем глаза он увидел, как Кулум забежал назад в факторию, но его тут же отвлекла еще одна толпа, появившаяся на дальнем конце Хог Стрит. Солдаты, защищавшие подход к площади с той стороны, дали залп и отступили, сохраняя боевой порядок, к английскому саду, где заняли позицию рядом с остальными, прикрывая последних из торговцев, бежавших к лоркам. Те, кто уже сел на корабли, приготовили мушкеты, но толпа целиком сосредоточилась на факториях в дальнем конце площади и, к огромному удивлению европейцев, почти не обращала внимания на самих торговцев.
Струан с облегчением вздохнул, увидев Купера и остальных американцев на палубе одной из лорок Он-то думал, что они еще не успели покинуть факторию.
— Чес-с-с-слово, вы только полюбуйтесь на этих мерзавцев, — произнес Лонгстафф, не обращаясь ни к кому в отдельности. Он стоял у стены снаружи сада с тросточкой в руке и смотрел на толпу. Ему было ясно, что это означало превращение всяких переговоров и делало войну неизбежной — Армия и флот Ее Величества скоро положат конец этому вздору. — Он вернулся через ворота в сад и разыскал Сергеева. Тот невозмутимо наблюдал за сумятицей, рядом стояли два его ливрейных лакея, вооруженные и беспокойно озирающиеся по сторонам.
— Может быть, вы согласитесь подняться вместе со мной на борт, ваше высочество, — предложил князю Лонгстафф, стараясь перекричать шум беснующейся толпы. Он понимал, что если с Сергеевым что-нибудь случится, это может вырасти в международный инцидент, который даст царю превосходный предлог направить в китайские воды военные корабли и солдат в качестве ответной меры. А этого, черт возьми, нельзя допустить ни в коем случае, сказал он себе.
— Существует только один язык, на котором можно говорить с этой падалью. Вы полагаете, ваша демократия здесь уместна?
— Разумеется. Нужно лишь дать им время, ну? — небрежно ответил Лонгстафф. — Давайте пройдем на корабль. Нам повезло, сегодня приятный вечер.
Один из русских слуг начал что-то говорить Сергееву, который в ответ лишь посмотрел на него. Слуга побледнел и умолк.
— Как вам угодно, ваше превосходительство, — ответил Сергеев, не желая уступать Лонгстаффу в его явном презрении к толпе. — Только я думаю, нам следует подождать Тай-Пэна. — Он достал из кармана табакерку и предложил ее англичанину, с удовлетворением отметив, что его пальцы при этом не дрожали.
— Благодарю вас. — Лонгстафф взял понюшку. — Скверно все это, черт меня побери, ну? — Он подошел к Струану: — Какого дьявола, Дирк, что это на них нашло?
— Приказ мандаринов, можете не сомневаться. Такой толпы раньше никогда не было. Никогда. Нам лучше поспешить к лоркам. — Струан следил за площадью. Последний из торговцев сел на корабль. Не было видно только Брока. Горт со своими людьми по-прежнему охранял двери фактории Броков, расположенной с восточной стороны, и Струан пришел в ярость, увидев, что Горт стреляет в толпу, которая грабила факторию американцев и не угрожала ему непосредственно.
Он испытывал искушение отдать приказ о немедленном отступлении, а потом, в сумятице, поднять мушкет и пристрелить Горта. Он знал, что в таком шуме и суматохе его никто не заметит. Это избавило бы его от еще одного убийства в будущем. Но Струан не стал стрелять. Он хотел получить полное удовольствие, увидев ужас в глазах Горта в тот миг, когда он действительно убьет его.
Севшие на лорки торговцы торопливо отчаливали, и уже многие суда вышли на середину реки. Толпа по-прежнему странно игнорировала их.
Над факторией Купера-Тиллмана клубился дым. Но вот налетел порыв ветра, все здание разом вспыхнуло, как свеча, и языки пламени принялись лизать ночную тьму"
Струан увидел, как из своей фактории выскочил Брок. В одной руке он держал мушкет, в другой — саблю, карманы его сюртука оттопыривались, набитые бумагами. Его старший клерк Алмейда побежал впереди него к лорке, согнувшись под тяжестью бухгалтерских книг, Брок и Горт со своими людьми прикрывали его. В этот момент еще одна толпа, смяв солдат, прорвалась на площадь с востока, и Струан понял, что пора уносить ноги"
— Все на корабль! — прорычал он, устремляясь к воротам сада. Вдруг он остановился как вкопанный: Сергеев прислонился спиной к стене с пистолетом в одной руке и рапирой в другой. Лонгстафф стоял рядом с ним.
— Пора удирать! — крикнул он, покрывая шум. Сергеев рассмеялся.
— В какую сторону?
Раздался оглушительный взрыв — пламя добралось до арсенала американцев, — и здание американской фактории рухнуло, забросав толпу горящими обломками, которые некоторых убили и многих покалечили" Знамена Триад пересекли Хог Стрит, за ними следовала неистовая толпа грабителей, которая одну за другой захлестнула восточные фактории. Струан уже выбежал за ворота, когда вдруг вспомнил о Кулуме. Он крикнул своим людям, чтобы они прикрыли его и бросился назад.
— Кулум! Кулум!
Кулум появился на лестнице и запрыгал вниз по ступенькам.
— Я забыл кое-что, — на ходу бросил он отцу и помчался к лорке.
Сергеев и Лонгстафф все еще ждали у ворот вместе с людьми Струана. Третья толпа, хлынув через площадь и набросившись на соседнюю факторию, отрезала им путь к отступлению. Струан показал на стену, и они перелезли через нее. Кулум упал, но Струан помог ему подняться, и вместе они побежали к лоркам. Сергеев и Лонгстафф не отставали.
Толпа дала им пройти, но как только они двинулись через площадь, открыв дорогу к фактории, ее вожаки ринулись в сад, у многих в руках были факелы. И они набросились на «Благородный Дом».
Теперь уже большая часть факторий была объята пламенем, где-то с тяжелым вздохом провалилась крыша, и новый огненный дождь обрушился на тысячи людей, собравшихся на площади.
Брок стоял на главной палубе своей лорки, безжалостно понукая команду. Все его матросы были вооружены, пушки смотрели в сторону берега.
Со своего места на юте Горт видел, как отдали носовой и кормовой швартовы. Когда лорка начала медленно отходить от причала, он схватил мушкет, прицелился в китайцев, теснившихся в дверях их фактории и выстрелил. Он увидел, как один человек упал, и губы его изогнулись в дьявольской усмешке. Горт взял другой мушкет и в этот момент заметил Струана и остальных — они прорывались к своей лорке, круша китайцев, наседавших и спереди, и сзади. Он огляделся и, убедившись, что на него никто не смотрит, тщательно прицелился. Струан находился между Кулумом и Сергеевым, Лонгстафф — чуть сбоку. Горт нажал на курок.
Сергеев крутанулся на бегу и с размаху врезался в землю.
Горт схватил третий мушкет, но на ют ринулся Брок.
— Давай на нос, встанешь у носовой пушки! — крикнул он сыну. — Не стрелять, пока я не дам команды! — Он подтолкнул Горта вперед и зарычал на матросов: — Переложить руль, клянусь Господом! Отдать рифы, все паруса — хоу! — Он взглянул на берег: Струан и Лонгстафф склонились над Сергеевым, Кулум стоял рядом, толпа китайцев стремительно надвигалась на них. Брок схватил мушкет, который Горт уронил на палубу, прицелился и выстрелил. Вожак китайцев упал, и толпа остановилась.
Струан взвалил Сергеева на плечо.
— Стреляйте поверх голов! — приказал он. Его люди растянулись в линию, прикрывая его своими телами, и дали залп в упор. Те китайцы, что были впереди, отпрянули назад, задние продолжали рваться вперед. Возникла давка, в толпе раздались истошные выкрики, тем временем Струан и его люди успели благополучно добраться до цели.
Маусс ждал их на причале рядом с лоркой, неподалеку от него стоял тот самый новообращенный китаец, который не так давно привлек внимание Струана. Оба были вооружены. Маусс держал в одной руке Библию, в другой абордажную саблю и кричал:
— Славен будь, Господи, и прости этих несчастных грешников.
Его клинок со свистом рассек воздух, и толпа попятилась.
Когда все были на борту, и лорка вышла на стремнину, они оглянулись назад.
Все поселение было в огне. Танцующие языки пламени, клубы дыма, леденящие кровь вопли — все слилось в одну картину ада.
Лонгстафф стоял на коленях рядим с Сергеевым, которого положили на квартердеке. Струан поспешил к ним.
— Беги на нос! — прогремел он на ходу Мауссу. — Встань там впередсмотрящим.
Сергеев, с лицом белым, как мел, держался рукой за пах с правой стороны. Из-под пальцев сочилась кровь. Его телохранители, стуча зубами, подвывали от ужаса, Струан оттолкнул их в сторону и разорвал спереди брюки Сергеева. Потом распорол ножом и снял одну штатину. Мушкетная пуля оставила глубокую косую царапину внизу живота, на долю дюйма выше детородного органа, и проникла в правое бедро. Кровь текла обильно, но не толчками. Струан возблагодарил Бога за то, что пуля не угодила в живот, как он опасался. Он перевернул Сергеева, и русский издал горлом сдавленный стон. Сзади на бедре зияла кровавая рваная дыра, отмечавшая то место, где вышла пуля. Струан осторожно прозондировал рану и извлек оттуда маленький кусочек раздробленной кости.
— Принеси одеяла, бренди и жаровню, — резко бросил он матросу. — Ваше высочество, вы можете пошевелить правой ногой?
Сергеев попробовал чуть-чуть передвинуть ее и сморщился от боли, но нога подчинилась.
— Думаю, бедро ваше в порядке, дружите. А пока — лежите, не двигайтесь.
Когда принесли одеяла, он укутал в них великого князя и помог ему устроиться поудобнее на сиденье позади рулевого. Потом дал ему бренди.
Вскоре принесли жаровню. Струан обнажил рану и щедро палил ее из бутылки. Потом нагрел свой нож, воткнув его в уголья жаровни.
— Держите его, Уилл! Кулум" ну-ка помоги нам. — Они опустились на колени: Лонгстафф в ногах, Кулум рядом с головой.
Струан поднес раскаленное докрасна лезвие к ране, бренди вспыхнуло, и Сергеев потерял сознание. Струан прижег рану спереди и быстро прошел глубже, торопясь закончить прежде, чем Сергеев придет в себя. Потом перевернул князя и занялся выходным отверстием. Воздух наполнился запахом паленого мяса. Лонгстафф отвернулся, и его вырвало, но Кулум Продолжал держать князя и помогать отцу, и Лонгстафф заставил себя опять повернуть голову.
Струан заново накалил нож, вылил еще бренди на рану и глубоко и тщательно прижег ее. От тяжелого запаха у него разболелась голова, с подбородка капал пот, но руки двигались уверенно, и он знал, что если сделает прижигание недостаточно тщательно, рана нагноится, и тогда Сергеев обязательно умрет.
Да, с такой раной умерли бы девять человек из десяти.
Вскоре операция закончилась.
Он перевязал Сергеева и сполоснул свой рот бренди; коньячные пары прогнали запах крови и горелого мяса. Затем он сделал большой глоток и посмотрел на русского. Лицо князя было серым и безжизненным.
— Теперь он в руках своего собственного йосса, — сказал он. — Ты в порядке, Кулум?
— Да. Кажется, да.
— Ступай вниз. Распорядись насчет горячего рома для всех матросов. Проверь наши запасы. Ты теперь Номер Второй на борту. Разберись, кто есть кто на судне, у нас тут люди из других компаний.
Кулум покинул ют.
Оба русских слуги стояли на коленях рядом с Сергеевым. Один из них тронул Струана за руку и что-то сбивчиво проговорил, благодарно глядя на него. Струан знаком приказал им оставаться подле своего господина.
Он устало потянулся, положил руку на плечо Лонгстаффу, отвел его в сторону и наклонился к самому его уху:
— Вы видели у китайцев мушкеты? Лонгстафф покачал головой:
— Ни одного.
— И я тоже, — сказал Струан.
— Выстрелы там раздавались повсюду — Лонгстафф побледнел и выглядел крайне озабоченным. — Видимо, один из тех несчастных случаев, которые неизбежны в такой суматохе.
Струан помолчал несколько секунд.
— Если он умрет, нас ждут большие неприятности, а?
— Будем надеяться, что этого не случится, Дирк. — Лонгстафф закусил губу. — Я немедленно поставлю министра иностранных дел в известность об этом происшествии. Нужно будет провести расследование, — Лонгстафф бросил взгляд на посеревшее, как у трупа, лицо. Дыхание Сергеева было частым и неглубоким. — Чертовски некстати все это, ну?
— Судя по расположению раны и по тому, где он стоял перед тем, как упасть, не приходится сомневаться, что пуля была выпущена из нашего мушкета.
— Это был самый обыкновенный несчастный случай.
— Верно. Но пуля могла бы быть и направлена.
— Невозможно. Кому придет в голову убивать его?
— Кому придет в голову убивать вас? Или Кулума? Или, может быть, меня? Мы все держались очень тесной группой.
— Кому?
— У меня здесь врагов не меньше десятка.
— Брок не стал бы хладнокровно стрелять в вас из-за угла.
— Я этого и не говорил. Назначьте награду за информацию. Возможно, кто-то что-то видел.
Вместе они посмотрели на поселение. Теперь оно осталось далеко за кормой: лишь дым и пламя над крышами Кантона указывали то место, где оно находилось.
— Это безумие грабить и разрушать все подобным образом. Раньше никогда такого не было. Зачем им понадобилось это делать? Зачем? — говорил Лонгстафф.
— Я не знаю.
— Сразу же после прибытия на Гонконг мы отправимся на север — на этот раз прямо к воротам Пекина, клянусь Богом. Император очень и очень пожалеет, что отдал такой приказ.
— Да. Но сначала вы снарядите экспедицию против Кантона. Немедленно.
— Но это же пустая трата времени, ну?
— Будьте готовы штурмовать город не позже, чем через неделю. Вам не придется доводить дело до конца. Вы опять потребуете с Кантона выкуп. Шесть миллионов тэйлов серебром.
— Зачем?
— Вам нужен месяц или даже больше, чтобы флот подготовился к походу на север. Погода пока против нас. К тому же нужно дождаться подкреплений. Когда они должны прибыть?
— Через месяц-полтора.
— Хорошо. — Лицо Струана стало жестким. — Тем временем Ко-хонгу придется где-то отыскать шесть миллионов. Это научит их предупреждать нас в другой раз, клянусь Богом. Вы непременно должны показать наш флаг здесь, прежде чем отправитесь на север, или мы потеряем лицо. Если им сойдет с рук сожжение поселения, мы больше никогда не сможем чувствовать себя в безопасности. Прикажите «Немезиде» встать у стен города. Дальше — ультиматум и двенадцать часов на раздумье, или вы сравняете Кантон с землей.
Сергеев застонал, и Струан подошел к нему. Русский все еще пребывал в шоке и едва сознавал, что происходит вокруг.
Потом Струан заметил, что обращенный Мауссом китаец наблюдает за ним. Человек стоял на главной палубе у правого фальшборта. Он осенил Струана крестным знамением, закрыл глаза и начал молча молиться.
Глава 2
Струан выпрыгнул из катера на их новый причал в Куинз Тауне и торопливо зашагал вдоль пирса к огромному, почти законченному трехэтажному зданию. Солнце палило нещадно с раскаленного добела неба, и он сегодня хромал больше, чем обычно. На верхушке флагштока развевался «Лев и Дракон».
Струан отметил про себя, что многие жилые дома и постройки помельче в разных концах Счастливой Долины были полностью закончены и уже началось возведение церкви на холме. Причал Брока на дальнем конце залива был достроен, и примыкающая к нему фактория тоже выглядела почти готовой. Другие здания и дома по-прежнему стояли в бамбуковых каркасах строительных лесов, на которых добавились новые ярусы. Куинз Роуд замостили камнями.
Несмотря на то, что уже минул полдень, работающих кули оказалось немного. Воздух был горячий и очень влажный. Приятный восточный ветерок то тут, то там легкими порывами пробегал по долине.
Струан вошел в главный холл фактории; его рубашка взмокла и прилипла к спине. Португальский клерк, обливавшийся потом за рабочим столом, поднял к нему изумленное лицо.
— Madre de Deus [18], мистер Струан! Добрый день, сеньор. Мы не ждали вас сегодня.
— Где мистер Робб?
— Наверху, сеньор, только там…
Но Струан уже взбегал по лестнице. Коридоры с первой лестничной площадки вели на север, восток и запад, в глубину здания. Многочисленные окна смотрели и на море, и на сушу. Он увидел флот, неподвижно стоявший на якоре в заливе; у причалов других торговцев было пусто: его лорка первой добралась сюда из Кантона.
Он повернул на восток и пересек наполовину законченную столовую; звук его шагов сухим гулким эхом прокатился по голым каменным плитам. Постучав в дверь, он открыл ее. Дверь вела в просторную комнату. Она была уже частично обставлена: кресла и кушетки, тот же каменный пол, картины Квэнса на стене, богатые ковры, пустой, холодный камин. Сара сидела в кресле с высокой спинкой подле одного из окон, держа в руке бамбуковый веер. Она не мигая смотрела на него.
— Здравствуй, Сара.
— Здравствуй, Дирк.
— Как Карен?
— Карен умерла.
Голубые глаза Сары поблекли, взгляд застыл, кожа на лице покраснела и была сальной от пота. В волосах блестели седые пряди, лицо постарело.
— Мне жаль. Мне так жаль.
Сара рассеянно обмахнулась веером. Легкий ветерок, рожденный этим движением, подхватил выбившуюся прядь волос, и она упала ей на лицо, но Сара не стала убирать ее.
— Когда это случилось? — спросил он.
— Три дня назад. Может быть, два, — произнесла она ровным, безжизненным голосом. — Не знаю.
Веер продолжал качаться из стороны в сторону, словно сам по себе.
— Как малыш?
— Еще жив. Локлин еще жив.
Струан пальцами снял каплю пота с подбородка.
— Мы первыми вернулись из Кантона. Китайцы сожгли поселение. Письмо Робба мы получили перед самым отплытием. Я только что прибыл.
— Я видела, как подошел твой катер.
— Где Робб?
Она показала веером на дверь, он увидел тонкие бледные кисти рук с голубыми прожилками вен.
Струан вошел в спальню. Комната была большая, и кровать под балдахином на четырех столбах в точности повторяла его собственную.
На кровати лежал Робб. Его глаза были закрыты; посеревшее, изможденное лицо утонуло в потемневшей от пота подушке.
— Робб? — позвал Струан. Но веки не дрогнули, а губы так и остались чуть-чуть приоткрытыми. У Струана сжалось сердце.
Он коснулся лица брата" Холод. Холод смерти.
Неподалеку залаяла собака, муха с лета врезалась в оконное стекло. Струан повернулся, вышел из комнаты и тихо прикрыл дверь за собой.
Сара все так же сидела в своем кресле. Веер продолжал медленно качаться. Туда-сюда. Туда-сюда.
Он ненавидел ее за то, что она не сказала ему.
— Робб умер час назад, — проговорила она. — Два или три часа, или час. Я не помню. Перед смертью он попросил меня передать тебе несколько слов. Это было сегодня утром, кажется. Может быть, ночью. Кажется, это было сегодня утром. Робб сказал: «Передай Дирку, что я никогда не хотел быть Тай-Пэном».
— Я сам займусь всем, что нужно, Сара. Тебе и детям лучше перебраться на «Отдыхающее Облако».
— Я закрыла ему глаза. И я закрыла глаза Карен. Кто закроет глаза тебе, Тай-Пэн? Кто закроет их мне?
Струан отметил про себя, что многие жилые дома и постройки помельче в разных концах Счастливой Долины были полностью закончены и уже началось возведение церкви на холме. Причал Брока на дальнем конце залива был достроен, и примыкающая к нему фактория тоже выглядела почти готовой. Другие здания и дома по-прежнему стояли в бамбуковых каркасах строительных лесов, на которых добавились новые ярусы. Куинз Роуд замостили камнями.
Несмотря на то, что уже минул полдень, работающих кули оказалось немного. Воздух был горячий и очень влажный. Приятный восточный ветерок то тут, то там легкими порывами пробегал по долине.
Струан вошел в главный холл фактории; его рубашка взмокла и прилипла к спине. Португальский клерк, обливавшийся потом за рабочим столом, поднял к нему изумленное лицо.
— Madre de Deus [18], мистер Струан! Добрый день, сеньор. Мы не ждали вас сегодня.
— Где мистер Робб?
— Наверху, сеньор, только там…
Но Струан уже взбегал по лестнице. Коридоры с первой лестничной площадки вели на север, восток и запад, в глубину здания. Многочисленные окна смотрели и на море, и на сушу. Он увидел флот, неподвижно стоявший на якоре в заливе; у причалов других торговцев было пусто: его лорка первой добралась сюда из Кантона.
Он повернул на восток и пересек наполовину законченную столовую; звук его шагов сухим гулким эхом прокатился по голым каменным плитам. Постучав в дверь, он открыл ее. Дверь вела в просторную комнату. Она была уже частично обставлена: кресла и кушетки, тот же каменный пол, картины Квэнса на стене, богатые ковры, пустой, холодный камин. Сара сидела в кресле с высокой спинкой подле одного из окон, держа в руке бамбуковый веер. Она не мигая смотрела на него.
— Здравствуй, Сара.
— Здравствуй, Дирк.
— Как Карен?
— Карен умерла.
Голубые глаза Сары поблекли, взгляд застыл, кожа на лице покраснела и была сальной от пота. В волосах блестели седые пряди, лицо постарело.
— Мне жаль. Мне так жаль.
Сара рассеянно обмахнулась веером. Легкий ветерок, рожденный этим движением, подхватил выбившуюся прядь волос, и она упала ей на лицо, но Сара не стала убирать ее.
— Когда это случилось? — спросил он.
— Три дня назад. Может быть, два, — произнесла она ровным, безжизненным голосом. — Не знаю.
Веер продолжал качаться из стороны в сторону, словно сам по себе.
— Как малыш?
— Еще жив. Локлин еще жив.
Струан пальцами снял каплю пота с подбородка.
— Мы первыми вернулись из Кантона. Китайцы сожгли поселение. Письмо Робба мы получили перед самым отплытием. Я только что прибыл.
— Я видела, как подошел твой катер.
— Где Робб?
Она показала веером на дверь, он увидел тонкие бледные кисти рук с голубыми прожилками вен.
Струан вошел в спальню. Комната была большая, и кровать под балдахином на четырех столбах в точности повторяла его собственную.
На кровати лежал Робб. Его глаза были закрыты; посеревшее, изможденное лицо утонуло в потемневшей от пота подушке.
— Робб? — позвал Струан. Но веки не дрогнули, а губы так и остались чуть-чуть приоткрытыми. У Струана сжалось сердце.
Он коснулся лица брата" Холод. Холод смерти.
Неподалеку залаяла собака, муха с лета врезалась в оконное стекло. Струан повернулся, вышел из комнаты и тихо прикрыл дверь за собой.
Сара все так же сидела в своем кресле. Веер продолжал медленно качаться. Туда-сюда. Туда-сюда.
Он ненавидел ее за то, что она не сказала ему.
— Робб умер час назад, — проговорила она. — Два или три часа, или час. Я не помню. Перед смертью он попросил меня передать тебе несколько слов. Это было сегодня утром, кажется. Может быть, ночью. Кажется, это было сегодня утром. Робб сказал: «Передай Дирку, что я никогда не хотел быть Тай-Пэном».
— Я сам займусь всем, что нужно, Сара. Тебе и детям лучше перебраться на «Отдыхающее Облако».
— Я закрыла ему глаза. И я закрыла глаза Карен. Кто закроет глаза тебе, Тай-Пэн? Кто закроет их мне?