Клавелл Джеймс. Тай-Пэн

   — Я… я не знаю, сэр. Я спрошу у Варгаша.
   — Ну же, Кулум, соберитесь с мыслями. Жизнь продолжается. «Предоставь мертвым погребать своих мертвецов» и все такое. Нельзя сдаваться, ну? Где у него сейф? Думайте! В фактории? На «Отдыхающем Облаке»?
   — Я не знаю.
   — Тогда я предлагаю вам найти его, и очень быстро. — Голос Лонгстаффа стал резким. — Дело это чрезвычайной важности. Никого в него не посвящайте. Вы знаете, как карается государственная измена?
   — Да… да, конечно, — пробормотал Кулум, напуганный его грозным тоном.
   — Хорошо. И не забывайте, что вы по-прежнему заместитель секретаря колонии и присягали Короне. Я передал эти документы в руки вашему отцу, чтобы он хранил их для меня. Это строжайше секретные бумаги, касающиеся некой «дружественной державы». Карты, документы на русском языке с английским переводом. Найдите их. Как только они окажутся у вас, немедленно возвращайтесь сюда. В любом случае я жду вас здесь на закате. Если вы не справитесь с этим поручением, я сам им займусь. Ах да, еще вы выступите моим консигнатором в отношении партии кое-каких семян. Их доставят на остров через несколько дней. Вы перенаправите их мне, соблюдая ту же секретность. Вестовой! — громко позвал он.
   Дверь тут же открылась.
   — Да, сэр!
   — Проводите мистера Кулума на берег!
   Кулум в панике проследовал к баркасу. Оказавшись на берегу, он торопливо зашагал к «Отдыхающему Облаку». Корабль стоял почти вертикально в самой середине плавучей деревни сампанов. Кругом него были расставлены солдаты, охранявшие судно от грабителей. Он вскарабкался на палубу и спустился внутрь.
   У каюты Струана с тесаком в руке стоял на страже Лим Дин.
   — Масса мелтвый? — спросил он.
   — Да.
   Лим Дин ничего не сказал. Не изменилось и выражение его лица.
   — Когда Тай-Пэн бумаги есть — важные бумаги — куда класть? — спросил Кулум.
   — Хейа?
   — Бумаги — сейф класть. Сейф есть? Ящик с замком? Лим Дин знаком пригласил его войти в комнату и показал сейф, устроенный в перегородке спальни Струана.
   — Эта?
   — Ключ?
   — Ключа нет есть. Тай-Пэн есть, ладно.
   Где бы он мог хранить ключ, в отчаянии спрашивал себя Кулум. С собой! Конечно! Он носил его с собой! Мне придется… может быть, у Варгаша есть дубликат? О Господи всемогущий, помоги мне. Будут… да, похороны и гроб. Где мне… и… и как быть с девушкой, китайской девушкой? Можно ли ее похоронить вместе с ним? Нет, это не правильно. У него есть от нее дети? Да ведь он говорил мне, что есть. Где они? Под развалинами? Думай, Кулум! Проснись же, ради Бога! Как быть с кораблями? И с деньгами? Он оставил завещание? Забудь об этом, это пока не важно — все не важно. Ты должен найти секретные бумаги. Что там говорил Лонгстафф? Карты и русский документ.
   В каюте неслышно появился Брок. Он прочел страх и беспомощность на лице юноши и увидел пятна крови на его руках и одежде.
   — Доброе утро, парень, — мягко проговорил он. — Я пришел сразу же, как только узнал. Мне очень жаль, что так все вышло, парень, но ты не бойся. Я сделаю за тебя все, что нужно.
   — О, спасибо вам, мистер Брок, — ответил Кулум с заметным облегчением. — Просто я… — У него подогнулись колени, и он сел.
   — Тесс сказала, не будь тебя, она бы погибла, и Глессинг тоже. То, что случилось с твоим отцом, плохой йосс, но ты не бойся. Я побывал в фактории, парень, и я все приготовлю как надо. Я приказал Орлову приспустить «Льва и Дракона», а «Отдыхающее Облако» мы быстро приведем в порядок, ты и оглянуться не успеешь. Ты пока успокойся, переведи дух. Я присмотрю за всем.
   — О, благодарю вас, мистер Брок. Вы не видели у него ключа? Мне нужно найти… — Кулум едва не рассказал ему все о документах, но вовремя спохватился, вспомнив, что говорил ему Лонгстафф о государственной измене. — Я просто подумал… — запинаясь, пробормотал он со смущенным видом, — ну, мне, наверное, следует просмотреть его бумаги.
   — Я не шарил по его карманам, — холодно произнес Брок. — Просто положил его, как нужно, и убрал с глаз женщину. — Да, Дирк, сказал он себе, до самого гроба я не забуду, как вы выглядели… ты и твоя язычница. Вместе. Но ради твоего собственного блага, ради детей, ты будешь похоронен один, по-христиански. — Я договорюсь, чтобы ее похоронили тихо, без шума.
   — Да. Да, конечно, — сказал Кулум.
   — Мы объединяемся, Кулум Броки и Струаны. Так будет лучше для всех. «Благородный Дом» станет компанией «Брок и Струан». Я немедленно подготовлю бумаги, и мы сразу покончим с этим. — Вот так-то, сказал он себе. Я не хочу тыкать тебя лицом в твой йосс, Дирк, но теперь я Тай-Пэн. Наконец-то, после всех этих лет. Кулум будет следующим после Моргана и Тома, если окажется пригодным. — Все забыто между тобой и Тесс и мной, парень Тебе лучше отправиться на «Белую Ведьму». Тесс сейчас нужна поддержка.
   — Да. Хорошо, мистер Брок. Спасибо. Но… э-э… если вы не возражаете, я бы хотел… хотел сначала вернуться в факторию.
   — Будь на борту вечером. — Брок вышел. Кулум провел ладонями по лицу. Так будет лучше всего. Объединяйся. Это наилучший выход. Ты всегда говорил, что так и сделаешь. Возьми себя в руки, Кулум. Пойди и возьми ключ!
   — Масса? — Лим Дин поманил его рукой и вошел в соседнюю каюту. На полу лежал Маусс. Его лицо было безобразным в смерти.
   — Йосс. Ладно, — сказал Лим Дин и нервно засмеялся.
   Кулум выбрался с корабля, чувствуя, как ноет сердце, прошел по шатким мосткам между сампанами и оказался рядом с Глессинг Пойнтом. Он зашагал по Куинз Роуд, обходя кучи камней и разбитого имущества, невразумительно бормоча слова благодарности всем, кто подходил к нему выразить свое сочувствие. В его воспаленном мозгу крутилась только одна мысль: ты должен осмотреть его карманы.
   — Кулум!
   Как в тумане, он увидел Купера и рядом с ним Шевон. Они стояли вместе с другими торговцами у входа в отель. Он не хотел останавливаться, но они сами подошли к нему.
   — Мы только что узнали, Кулум. Мне так жаль, — сказал Купер. — Мы можем чем-нибудь помочь? Это ужасный йосс.
   — Да, — сказала Шевон. Ее лицо было в кровоподтеках, платье превратилось в лохмотья. — Ужасный. Мы только сейчас вернулись с Кулуна. Мне кажется, это просто чудовищно. Такая несправедливость.
   — Я… я… простите, я не могу сейчас говорить. Я… мне… Он заторопился прочь.
   — Бедный дьяволенок, — произнес Купер, глядя ему вслед.
   — Он выглядит перепуганным насмерть.
   — Не удивительно. Пережить такое: Тай-Пэн и Глессинг.
   — Он поправится? Глессинг?
   — Не знаю. Надеюсь, что да. — Купер посмотрел через гавань на материк. Он увидел останки «Бостонской Принцессы» и вновь возблагодарил Бога за то, что они остались живы. — Будь я на месте Кулума, я бы тоже с ума сходил от страха. — Бедному парню понадобится помощь, большая помощь, сказал он себе. Благодарение Богу, Тай-Пэн успел передать мне бумаги. Интересно, что это было? Предчувствие? Нет, конечно же, нет. Как быть с Кулумом? Что он намерен теперь делать? Он беспомощен как младенец. Возможно, мне следует присмотреть за ним. Это будет лишь малая часть того, что я должен Тай-Пэну. Теперь у нас с ним общая компания, занимающаяся хинной коркой. Мы отменим двух других директоров, останутся только Кулум и я. Почему бы нам вообще не объединить наши силы? Полное слияние компаний? Новый «Благородный Дом» — Купер — Струан. Нет! Струан — Купер. Ты будешь честен с Кулумом. Он станет твоим преемником. Слияние сулит тебе гигантские преимущества, это несомненно. Но тогда нужно действовать быстро, иначе парень уже завтра будет есть с руки у Брока. Тай-Пэн «Благородного Дома». Тай-Пэн. Почему бы нет?
   — Чему ты улыбаешься? — спросила Шевон.
   — Так, одна мысль промелькнула, — ответил он, беря ее под руку. Ты обладал редким умом, Дирк, друг мой. Я приму оба твоих совета. Да. Мне понадобится этот год, чтобы прочно поставить все на ноги. — Наверное, я очень рад, что остался жив. Давай пойдем на пирс. Нужно узнать, все ли в порядке у Сергеева. Послушай, Шевон. Я решил отослать тебя домой на один год. Со следующим кораблем.
   — Что? — Шевон остановилась.
   — Да. Если к концу этого срока ты решишь, что любишь меня и хочешь выйти за меня замуж, я буду счастливейшим из людей. Нет, не говори ничего, — добавил Купер, видя, что она открыла рот. — Дай мне закончить. Если ты решишь, что нет, тогда ты получишь свободу и с ней мое благословение. В любом случае, я не стану выкупать долю Тиллманов в деле. Твой отец до конца жизни будет получать…
   Шевон отвернулась, и они двинулись дальше, рука об руку. Он продолжал говорить, но она его уже не слушала. Один год, ликовала она, скрывая свою радость. И через год — свободна. Свободна от этого проклятого места! И отец сохранит свою долю! О Боже, Ты услышал мои молитвы. Благодарю тебя, благодарю тебя, благодарю тебя. Бедный Дирк, любовь моя. Теперь я свободна, а ты теперь мертв.
   Она посмотрела на русскую бригантину. Да, подумала она, Тай-Пэна больше нет. Но ты свободна, а великий князь был бы идеальной партией.
   — Прости, Джефф. Что ты сказал?
   — Только то, что хочу отправить с тобой кое-какие частные бумаги для твоего отца.
   — Конечно, дорогой. И спасибо тебе, спасибо. Год пробежит быстро.
   Гордон Чен склонился перед статуей Будды в полуразрушенном храме и зажег последнюю благовонную палочку. Он плакал по своему отцу и по Мэй-мэй.
   Но теперь не время плакать, сказал он себе. Йосс есть йосс. Теперь время думать.
   «Благородный Дом» мертв.
   У Кулума не хватит сил нести такой груз. Брок подчинит его себе и объединит компании. С Броком мне не справиться. Если Кулум объединится с Броком — Кулуму конец. Так что он не сможет быть мне полезен ни в том, ни в другом случае. Могу ли я помочь ему? Да. Но я не могу помочь ему в отношениях с варварами, и я не могу помочь ему стать Тай-Пэном. Это та ступень, на которую человек поднимается сам.
   Тонкая струйка дыма от тлеющей палочки уходила вверх, закручиваясь изящными кольцами; он наблюдал за ней, вдыхая приятный аромат.
   Только мой отец знал о нашем соглашении. У меня есть лак серебра, и со временем я буду иметь пятьдесят, сто лаков. Я самый богатый китаец на Гонконге. И самый могущественный. Тай-Пэн китайцев.
   Будем откровенны — я не китаец, и не англичанин. Нет. Но я доволен своим йоссом, и я больше китаец, чем англичанин. Я женюсь на китаянке, так же поступят мои дети и дети моих детей, ладно.
   Гонконг? Я помогу острову стать сильным. Сегодня я остановил грабителей и мародеров. В будущем рабочих рук будет много, и они будут послушны мне.
   Я верю тому, что сказал мой отец: Британское правительство падет. Должно пасть. О Боги, ради будущего всего Китая я требую, чтобы оно пало! Вы же китайцы — подумайте о своей стране. Я заложу здесь самый большой храм во всем южном Китае… ну, по крайней мере, храм, достойный того, чтобы служить штабом Триад, и достойный Тай Пинь Шана — как только правительство падет, и Гонконг безоговорочно станет британским.
   Он низко поклонился и коснулся лбом пола перед статуей, скрепляя сделку.
   Да, только Отец знает, как мы должны были разбогатеть. Но даже и в этом случае половина будет принадлежать Кулуму. Каждый месяц я буду отчитываться перед ним, и мы будем делить прибыль поровну до тех пор, пока он выполняет все условия договора со стороны Отца… что я управляю всем сам, что мне будут задавать мало — или вообще не будут задавать — вопросов, и что все останется в тайне, только между нами.
   Пойди и найди его сейчас. Засвидетельствуй свое почтение.
   Жаль, что Кулум женился на дочери Брока. Это его погубит. Жаль, что у него нет силы продолжать дело в одиночку. Хотел бы я поменяться с ним местами. Я бы показал варварам, как нужно управлять «Благородным Домом». И императором, если уж на то пошло. Если бы у Кулума нашлось хоть немного сил и он был бы готов выслушать хороший совет, Чен Шень и я сумели бы удержать Броков и всех остальных шакалов на безопасном расстоянии.
   Ну, да ладно. Я устрою для моего отца и его Тай-тай такие похороны, о которых люди станут рассказывать потом сто лет. Я поставлю табличку для него и табличку для Тай-тай и буду соблюдать траур сто дней. Потом я сожгу эти таблички, чтобы они благополучно возродились.
   Я привезу сюда Дункана и его сестренку и воспитаю их как своих собственных детей. И я положу начало новой династии.
   Солнце почти село. Кулум сидел на ступенях недостроенной церкви на круглом холме в Счастливой Долине, оперевшись подбородком на руки. Его взгляд был устремлен вдаль. Ты должен забрать ключ, повторял он себе снова и снова. Тебе нечего бояться. Ты должен взять ключ, а потом — бумаги. Иди, Кулум.
   Он уже справился с паникой. Но теперь его терзало отвращение к самому себе — и одиночество. Он посмотрел на факторию внизу. Варгаш и Орлов все так же стояли у входа. Он смутно понимал, как много часов назад вошел в долину и увидел их там, помнил, как свернул, чтобы избежать встречи и закричал: «Оставьте меня», когда они захотели подойти к нему. Он заметил, что теперь к ним присоединился Гордон Чен. Раньше его там не было, напомнил он себе. Что ему нужно? Поиздеваться? Пожалеть меня, как все остальные? Лонгстафф… Брок… Купер… Шевон… Скиннер… Варгаш… Орлов. Даже Тесс. Да, любимая, я прочел это даже в твоих глазах, когда мы остановились там внизу, на Куинз Роуд. Даже в твоих. И ты права. Вы все правы.
   Что мне делать? Что я вообще могу сделать? Я не такой, как мой отец. Я говорил ему об этом. Я был честен с ним.
   Забери ключ. Забери ключ и найди бумаги. Ты должен отнести бумаги. Лонгстафф приказал тебе прибыть на флагман. Уже почти время. О Боже. О Боже.
   Он смотрел, как тени становятся все длиннее.
   Должен ли я рассказать Броку о монетах Дзин-куа? О трех оставшихся половинках монет и о трех услугах, о священной клятве и об «Облаке Лотоса»? Придется. О Господи, а что теперь делать с By Квоком? И с китайцами, которые учатся на капитанов на наших клиперах, и с мальчиками, воспитанниками отца? Брок не станет соблюдать мою клятву, я знаю, что не станет. Ну и пусть. Какая разница?
   — Привет.
   — О, здравствуйте, мистер Квэнс. — Кулум тупо скосил глаза на тени. — Пожалуйста, оставьте меня одного. Прошу вас.
   У Аристотеля Квэнса ныло все тело. Лишь час назад его откопали из-под обломков. На волосах и лице запеклась кровь, перемешавшаяся с каменной пылью, одежда была изодрана.
   — Мне очень горько, — проговорил он. — Это был йосс. Просто йосс.
   — Я ненавижу это слово. Пожалуйста, пожалуйста, оставьте меня.
   Квэн прочел беспомощность, муку и самоуничижение на лице, едва уловимо напоминавшем ему то, которое он так хорошо знал. Он вспомнил тот день, когда впервые увидел Струана. Валявшегося без сознания в грязи в одном из темных переулков Макао. Такого же беспомощного, точно такого же, говорил он себе. Нет, клянусь Юпитером, не такого же, таким он никогда не был. Дирк выглядел, как Бог, даже когда лежал среди отбросов. Ах, Дирк, у тебя всегда было лицо Бога и сила Бога — в бдении ли, во сне ли. Да, и даже в смерти, готов поклясться. Лицо. Вот чего у тебя было никогда не отнять.
   Такая разница между тобой и твоим сыном.
   Да… Хотя, может быть, не такая уж и большая. Кулум пошел против тебя в споре о круглом холме. И встал рядом с тобой против Брока. И на глазах у тебя и у всех пожал руку Гордону Чену. И сбежал с любимой девушкой, послав к чертям рассудительность и не испугавшись последствий. И спас жизнь Глессингу. Твоя искра есть в нем.
   Помнишь, что ты сказал, когда пришел в себя? «Я не знаю, кто вы, но спасибо за то, что вы вернули мне лицо».
   Ты никогда и не терял его, Дирк, мой друг.
   «Да. Но верни лицо моему сыну».
   Разве не это ты сказал бы сейчас, будь ты здесь со мной? Ты здесь? Мне так не хватает тебя, парень.
   Аристотель Квэнс запрятал поглубже свою грусть и сел на ступеньку рядом с Кулумом.
   — Я знаю, сейчас неподходящий момент для таких разговоров, Тай-Пэн, но вы не могли бы одолжить мне четыреста пятьдесят гиней?
   — Что? Что вы сказали?
   — Не могли бы вы одолжить мне четыреста пятьдесят гиней, Тай-Пэн? Я понимаю, момент ужасный, но эта старая ведьма Фортерингилл жива — нет такого тайфуна, который осмелился бы ее тронуть, клянусь Богом! Она угрожает мне долговой ямой. Кроме вас, мне больше не к кому обратиться.
   — Вы сказали «Тай-Пэн». Вы назвали меня Тай-Пэном.
   — Ну, вы же теперь Тай-Пэн, разве нет?
   Тогда Кулум вспомнил все, что говорил ему отец. О радости и боли быть Тай-Пэном, о могуществе, об одиночестве, о жизни, которая превращается в бесконечную битву.
   Он больше не чувствовал себя покинутым. Его взгляд обратился на трех человек внизу. Вернулась тревога. Аристотелю легко сказать: «Тай-Пэн», подумал он. А что скажут они? Ты должен привлечь их на свою сторону. Как? Что там говорил отец? «Ты управляешь людьми силой своего ума и магией, волшебством».
   Он, пошатываясь, встал на ноги.
   — Я… я постараюсь. Клянусь Господом Богом, я действительно постараюсь. Я никогда не забуду вас, Аристотель. Никогда.
   Он зашагал по склону холма, чувствуя, как от волнения у него сжимается желудок. Главный старшина корабельной полиции приближался от причалившего катера, и они встретились у двери фактории.
   — Его превосходительство желает видеть вас на борту безотлагательно.
   — Пожалуйста, передайте ему, что я увижусь с ним сразу же, как только смогу, — ответил он со спокойствием, которого не испытывал.
   — Вы нужны ему прямо сейчас.
   — Я занят. Передайте ему, я занят!
   Старшина покраснел, отдал честь и тяжело зашагал обратно к катеру.
   Что же там такое, наконец, в этих бумагах, спросил себя Кулум. Он собрал всю свою волю и повернулся к Орлову, Варгашу и Гордону Чену.
   — Брок прислал приказ на мой корабль, — заговорил Орлов. Он увидел кровь на руках и на рукавах Кулума, и по его телу пробежала дрожь. — Приказ приспустить флаг, клянусь Одином! Я бы и так сделал это сразу же, как только услышал. Я теперь должен принимать от него приказы? А?
   — Брок уничтожит нас, мистер Кулум. Что нам делать? — произнес Варгаш, ломая руки.
   — Варгаш, пойдите и распорядитесь насчет похорон. Мой отец и его леди будут похоронены вместе.
   — Что?
   — Да. Вместе. Она христианка и будет похоронена вместе с ним. Гордон, подожди меня. Я хочу поговорить с тобой. Орлов, возвращайтесь на корабль и поднимите флаг. Пусть развевается на самой верхушке мачты. Затем отправляйтесь на «Белую Ведьму» и доставьте мою жену на берег.
   — Доставить ее, вы сказали?
   — Да. И вот еще. — Он вынул из коробочки двадцать соверенов. — Передайте это Броку вместе с моим почтением. Скажите ему, это от меня… пусть купит себе гроб.
   Все трое странно посмотрели на Кулума.
   Потом сказали:
   — Да, Тай-Пэн! — и подчинились.