Страница:
— Кто еще знает о ней?
— Только вы. С сегодняшнего дня. Сегодня же вечером я передам эту новость Скиннеру, если сумею его найти. Итак, с деловой частью мы закончили Теперь, как Шевон?
— Хорошо и плохо. Она смирилась с тем, что мы обручены. Но должен признать, как бы сильно я ее ни любил, она меня не любит.
— Вы станете выкупать долю Тиллмана в деле?
— Нет, если Шевон выйдет за меня. Если же она не согласится… ну, с точки зрения бизнеса было бы глупо не сделать этого. Теперь, когда Уилф умер, мне придется искать другого партнера. Это будет означать что я отдаю процент по акциям… да вы и сами очень хорошо знакомы с этими проблемами.
— Да. Чем занимается Сергеев?
— О, он все еще здесь. Бедро уже беспокоит его значительно меньше. Мы довольно часто встречаемся с ним. Ужинаем вместе два-три раза в неделю. — Купер невесело улыбнулся — Он очень привязался к Шевон, и ей он, похоже, нравится. Она сейчас как раз у него в гостях, на его корабле Струан задумчиво потер подбородок:
— Тогда у меня есть для вас еще одно предложение. Более рискованное и опасное, чем хинная корка.
— Какое?
— Отошлите Шевон домой на один год. Отпустите поводья — это лошадь чистых кровей. Если она захочет вернуться к концу года, вы женитесь на ней и будете жить счастливо Если ее выбор окажется не в вашу пользу, вы дадите ей полную свободу. В любом случае скажите ей, что вы будете продолжать выплачивать ее отцу его «долю» до конца его жизни. Ее братья могут идти к черту. Не забывайте, нам очень пригодятся связи сенатора Тиллмана в нашем новом предприятии с хинной коркой. Деньги, которые вы ему выплатите, вернутся к вам с лихвой.
Купер подошел к своему столу, чтобы взять сигары — и тем самым выиграть время. Что означало это предложение Тай-Пэна? Неужели он пытается отвоевать Шевон для себя? Нет, для этого ему вовсе не нужно было бы прибегать к таким хитростям: ему стоит лишь пальцем поманить, и она примчится к нему со всех ног.
— Я должен буду подумать об этом, Тай-Пэн, — сказал он. — Сигару?
— Нет, спасибо. И пока вы будете думать об этом, поразмыслите заодно еще над одной авантюрой. Попросите Сергеева отвезти ее домой на своем корабле — разумеется, в сопровождении служанки.
— Вы сошли с ума!
— Нет, дружище. — Струан достал копии документов, аккуратно перевязанные зеленой лентой. — Прочтите вот это. Купер взял их в руки:
— Что это?
— Прочтите. Читайте внимательно, я подожду.
Купер сел за стол и развязал ленту.
Ну что же, говорил себе Струан, хинную корку мы запустили в дело. Теперь — Кулум. Может быть, парень прав, и ему действительно нужен партнер? Джефф — вот ответ на этот вопрос. Струан — Купер — Тиллман. Вернее, Струан — Купер, о Тиллмане теперь можно забыть. Почему нет? Джеффу это сулит огромную выгоду. Мы упрочим связи с обеими Америками. Джефф умен и честен. Обдумай этот вариант очень тщательно. Это хорошее решение. Лонгстафф? С Лонгстаффом я уладил все как нельзя лучше. Когда я потеряю его из виду, он будет делать только то, что подскажет ему другая сильная натура. Как быть со Скиннером? Пока что он справляется отлично. Блор? Надо повнимательнее присмотреться к нему. И к Мауссу тоже. Что потом? Дом и Мэй-мэй. Возможно, Орлов был прав. Возможно, все, что ты чувствовал сегодня во время плаванья, и в самом деле был лишь взгляд моря, устремленный на тебя, — ты получил от жизни все, чего может желать человек. Не относись слишком легко к таким ощущениям.
Его мысли неизменно возвращались к Броку. Да. Будет убийство. И Лиза была права. Однажды начавшись, это может никогда не кончиться. Или кончится с нами обоими.
— Насколько этому можно верить? — Купер закончил читать досье.
— Учитывая, откуда я это получил, я бы сказал, что не может быть никаких сомнений в их достоверности. Что вы чувствуете по сему поводу?
— Дьявольский замысел. Сергеев совершенно очевидно и есть тот человек — уж точно, один из них, — которого послали с целью исследовать «Британскую сферу влияния» в Азии и изучить возможности для эмиграции на русскую Аляску. — Купер замолчал на секунду, собираясь с мыслями. Потом сказал: — Что же нам делать со всем этим? Ну, следуя вашей мысли… Шевон. Сергеев с восторгом согласится сопровождать ее в Америку. В пути она очаровывает его — либо намеренно, либо ни о чем не подозревая — и привозит в Вашингтон. Ее отец, который, без сомнения, является тем самым человеком, кому в первую очередь следует передать эти документы, в частной беседе рассказывает Сергееву, что Соединенные Штаты недовольны Россией и хотят, чтобы русские ушли с континента. Доктрина Монро и все такое. Вы это имеете в виду?
— Вы проницательный человек, Джефф.
— Эта информация выставляет лорда Каннингтона круглым дураком.
— Несомненно.
— И совершенно однозначно указывает на важность — более того, жизненную необходимость — Гонконга.
— Верно.
— Теперь мы должны решить, как нам быстро и надежно передать эту информацию в руки сенатору. Эти бумаги невероятно поднимут его престиж в политических кругах, поэтому он выжмет из них все, что в его силах. Следует ли нам пойти на риск и посвятить Шевон в наш план, или мы просто вручим ей копии документов, которые она передаст отцу.
— Я бы не стал знакомить ее с досье или даже говорить ей, что в этих бумагах. В конце концов, она женщина. Женщина всегда может поступить непредсказуемо. Она может влюбиться в Сергеева. Тогда она пошлет к черту Соединенные Штаты Америки, потому что женская логика подскажет ей, что она должна в первую очередь защищать своего мужчину, невзирая на долг перед родиной и все такое прочее. Если Сергеев узнает, что нам стало известно из этих документов, это будет равносильно катастрофе.
— Я бы хотел обдумать все это, — сказал Купер. Он перевязал пакет и протянул его Струану. — Это звучит помпезно, Тай-Пэн, но моя страна в неоплатном долгу перед вами.
— Благодарность мне не нужна, Джефф. Может быть, окажется небесполезным, если сенатор Тиллман и другие дипломаты начнут высмеивать глупые просчеты и некомпетентность лорда Каннингтона в вопросах нашей политики здесь, на Востоке.
— Хорошо. Считайте, что это уже сделано. Кстати, вы должны мне двадцать гиней.
— За что?
— Вы разве забыли о нашем пари? По поводу обнаженной натуры? В самый первый день, Дирк. Картина Аристотеля с церемонией передачи острова была частью заклада, неужели вы забыли?
— Напрочь. И кто же она? — с интересом спросил Струан. Двадцать гиней не слишком большая потеря, если речь идет о чести дамы, подумал он. Да, но, черт возьми, картина-то мне нравилась.
— Шевон. Она сообщила мне об этом два дня назад. Сказала, что собирается заказать свой портрет. Такой же, как у герцогини Альбы.
— Вы намерены позволить ей?
— Не знаю. — На лице Купера появилась бледная улыбка, и из глаз на мгновение ушла не покидавшая их в последнее время боль. — Морское путешествие, наверное, положит конец этим фантазиям, как вы думаете?
— Чьим угодно, но только не этой девчонки. Завтра я пришлю вам кошелек. Как я припоминаю, проигравший должен был заплатить Аристотелю за то, чтобы тот вписал в картину победителя. Считайте, что это уже сделано.
— Может быть, вы согласитесь принять от меня эту картину. В подарок. Я договорюсь с Аристотелем, чтобы он вписал в нее нас обоих, а?
— Что ж, благодарю. Эта картина мне всегда нравилась. Купер показал рукой на бумаги:
— Давайте вернемся к этому разговору завтра. За ночь я решу, как мне быть с Шевон.
Струан подумал о завтрашнем дне. Он протянул бумаги Куперу:
— Положите их в свой сейф. Для безопасности.
— Спасибо. Спасибо за то, что доверяете мне, Тай-Пэн.
Струан отправился на берег во временную контору компании, которую он устроил на их новом прибрежном участке. Варгаш ждал его.
— Давайте начнем с плохих вестей, Варгаш.
— Мы получили сообщение от наших агентов в Калькутте, сеньор. Боюсь, что согласно последним донесениям «Серая Ведьма» опережает «Голубое Облако» на три дня.
— Дальше?
— Стоимость строительства непомерна, сеньор. После вчерашней статьи я, ну, приостановил все работы. Возможно, нам следует постараться как-то сократить наши убытки.
— Возобновите работы немедленно и с завтрашнего дня удвойте количество рабочих рук.
— Слушаюсь, сеньор. Скверные новости из Англии, с фондовой биржи. Рынок очень неустойчив. Баланс бюджета опять нарушен, и ожидаются финансовые неприятности.
— Это нормально. Неужели на этот раз у вас не припасено для меня какого-нибудь особенно страшного известия.
— Нет, сеньор. Ну, разумеется, грабежи невероятно участились. За время вашего отсутствия совершено три акта пиратства, и еще дюжина попыток была отбита. Две пиратские джонки попали в плен, обе команды целиком были публично повешены. Каждую среду у стен тюрьмы секут по сорок-пятьдесят воров, грабителей, головорезов. Почти ни одной ночи не проходит без того, чтобы не ограбили какой-нибудь дом. Все это очень печально. О, кстати, майор Трент ввел комендантский час для китайцев с заходом солнца. Это представляется единственным способом держать их в узде.
— Где миссис Квэнс?
— По-прежнему на малом плавучем складе, сеньор. Она отменила свое возвращение в Англию. Очевидно, до нее дошли слухи, что сеньор Квэнс все еще на Гонконге.
— А он действительно здесь?
— Я не хотел бы думать, что мы лишились нашего бессмертного Квэнса, сеньор.
— Чем занимается мистер Блор?
— Он тратит деньги так, словно скалы Гонконга сделаны из чистого золота. Разумеется, это не наши деньги, — заметил Варгаш, стараясь не показать своего неодобрения, — а «фонд Жокей-клуба». Насколько я понимаю, Клуб создан не как коммерческое предприятие, любая прибыль идет на совершенствование ипподрома, приобретение и содержание лошадей и так далее. — Он вытер вспотевшие ладони носовым платком. День был очень влажный. — Я слышал, сеньор Блор устраивает петушиные бои. Под эгидой все того же Жокей-клуба.
Лицо Струана оживилось:
— Хорошо. На какой день они назначены?
— Не знаю, сеньор.
— Что делает Глессинг?
— Все, что положено делать начальнику гавани. Но я слышал, он ужасно обижен на Лонгстаффа за то, что тот не отпустил его в Макао. Ходят слухи, что его собираются отправить домой.
— Mayсс?
— А-а, преподобный Маусс. Он вернулся из Кантона и снимает номер в отеле.
— Что означает ваше «а-а», Варгаш?
— Ничего, сеньор. Просто еще один слух, — ответил Варгаш, досадуя на свою несдержанность. — Ну-у, похоже, что… конечно, мы, католики, не жалуем его, и нас печалит, что все протестанты исповедуют иную веру, не заботясь о спасении собственной души… В общем, у него есть последователь, которым он очень дорожит и гордится, крещеный танка по имени Хун Хсу-чьюн.
— А это имя — Хун Хсу-чьюн — имеет что-нибудь общее с Хун Мун, с Триадами?
— О нет, сеньор. Это самое обычное имя.
— Да, я помню этого человека. Высокий мужчина с весьма необычной внешностью. Продолжайте.
— Собственно, рассказывать почти нечего. Просто он начал проповедовать среди китайцев Кантона. Без ведома преподобного Маусса. Он называл себя братом Иисуса Христа, утверждая, что по ночам беседует со своим отцом — Богом, что он новый мессия, что собирается очистить храмы Божий, как это сделал его брат, и всякую прочую идолопоклонническую чушь. Совершенно очевидно, что он сумасшедший. Если бы речи его не были столь кощунственны, он бы всех очень позабавил.
Струан подумал о Мауссе. Маусс нравился ему как человек, и он жалел его. Ему опять вспомнились слова Сары. Да, признался он себе, ты использовал Вольфганга много раз и для разных целей. Но взамен ты дал ему то, что ему было нужно — возможность обращать язычников. Без тебя он уже давным-давно был бы мертв. Без тебя… ладно, оставь это пока. Маусс идет к спасению своей собственной дорогой. Пути Господни поистине неисповедимы.
— Кто знает, Варгаш? Возможно, Хун Хсу-чьюн действительно тот, за кого себя выдает. В любом случае, — добавил он, видя, как возмущенно вскинул голову Варгаш, — я согласен с вами. Это не смешно. Я поговорю с Вольфгангом. Благодарю вас за то, что вы сказали мне об этом.
Варгаш смущенно прокашлялся.
— Как вы думаете, сеньор, не мог бы я взять отпуск на всю следующую неделю? Эта жара и… ну, я бы очень хотел повидать семью.
— Конечно. Возьмите две недели, Варгаш. И я полагаю, будет хорошо, если у португальской общины появится свой собственный Клуб. Я устрою подписку. Вы назначаетесь его временным казначеем и секретарем. — Струан написал несколько слов в блокноте и, оторвав лист, протянул его Варгашу. — Вот, можете получить по нему прямо сейчас. — Это был чек на предъявителя на тысячу гиней.
Варгаш был поражен:
— Благодарю вас, сеньор.
— Не за что, — ответил Струан. — Без поддержки португальской общины у нас не было бы здесь и общины британской.
— Но, сеньор, конечно, эта новость… эта статья! Гонконгу конец. Корона отвергла договор. Удвоить количество рабочих рук? Тысяча гиней на Клуб? Я не понимаю.
— Гонконг будет жить, пока на нем остается хотя бы один торговец, а в его гавани стоит хотя бы одно судно. Не волнуйтесь. Мне что-нибудь просили передать?
— Заходил мистер Скиннер. Он бы хотел встретиться с вами в удобное для вас время. И Гордон Чен тоже.
— Известите Скиннера, что я заеду к нему сегодня вечером. И Гордона — с ним я увижусь на «Отдыхающем Облаке» в восемь часов.
— Слушаюсь, сеньор, кстати, еще одна новость. Вы помните Рамсея? Того матроса, который дезертировал? Так вот, все это время он прятался в горах, как отшельник. В пещере на Пике. Жил тем, что крал пищу из рыбацкой деревушки у Абердина. Кажется, он изнасиловал там нескольких женщин, и китайцы связали его и передали властям. Вчера был суд. Сто плетей и два года каторжных работ.
— С тем же успехом они могли его и повесить, — заметил Струан. Два года он все равно не протянет. — Попав в тюрьму, человек терял надежду выйти оттуда живым. Жестокость, царившая там, не поддавалась описанию.
— Да. Ужасно. Еще раз благодарю вас, сеньор. Наша община будет вам очень признательна.
Варгаш ушел, но почти тут же вернулся.
— Извините, Тай-Пэн. Пришел один из ваших моряков. Китаец по имени Фонг.
— Скажите ему, пусть войдет.
Фонг вошел и молча поклонился.
Струан внимательно рассматривал приземистого китайца с отметинами оспы на лице. За те три месяца, что он провел на борту, Фонг сильно изменился. Теперь одежда европейского моряка уже не казалась ему неудобной, его свернутая косичка была аккуратно спрятана под вязаной шапочкой. Он уже довольно сносно говорил по-английски. Отличный матрос. Послушный, сдержанный, толковый.
— Почему ты не на корабле?
— Капитан говорить можно на берег ходить, Тай-Пэн. Моя вахта на берег ходить.
— Что тебе нужно, Фонг?
Фонг протянул ему измятый лист бумаги. Почерк был похож на детский. «Абердин. То же место, приятель. Восемь склянок в полуночную вахту. Приходи один». Послание было подписано «Папа Берта и Фреда».
— Где ты это взял?
— Кули остановить меня. Мне давать.
— Ты знаешь, о чем тут говорится?
— Я читать, да. Нет читать легкий. Очень трудный, ладно. Струан задумчиво посмотрел на клочок бумаги.
— Небо. Ты его видел?
— Да, Тай-Пэн.
— Что оно сказало тебе? Фонг понял, что это экзамен.
— Тайфун, — ответил он.
— Как скоро?
— Не знаю. Три дня, четыре дня, больше, меньше. Тайфун, все равно.
Солнце уже скрылось за горизонтом. Быстро темнело. На берегу и строительных площадках зажглись фонари.
Вуаль, покрывавшая небо, стала плотнее. Огромная кроваво-красная луна повисла в десяти градусах над чистой линией горизонта.
— Мне кажется, у тебя хороший нос, Фонг.
— Спасибо, Тай-Пэн.
Струан поднял руку с запиской:
— А что твой нос говорит тебе насчет этого?
— Нет ходить один, — ответил Фонг.
Глава 2
— Только вы. С сегодняшнего дня. Сегодня же вечером я передам эту новость Скиннеру, если сумею его найти. Итак, с деловой частью мы закончили Теперь, как Шевон?
— Хорошо и плохо. Она смирилась с тем, что мы обручены. Но должен признать, как бы сильно я ее ни любил, она меня не любит.
— Вы станете выкупать долю Тиллмана в деле?
— Нет, если Шевон выйдет за меня. Если же она не согласится… ну, с точки зрения бизнеса было бы глупо не сделать этого. Теперь, когда Уилф умер, мне придется искать другого партнера. Это будет означать что я отдаю процент по акциям… да вы и сами очень хорошо знакомы с этими проблемами.
— Да. Чем занимается Сергеев?
— О, он все еще здесь. Бедро уже беспокоит его значительно меньше. Мы довольно часто встречаемся с ним. Ужинаем вместе два-три раза в неделю. — Купер невесело улыбнулся — Он очень привязался к Шевон, и ей он, похоже, нравится. Она сейчас как раз у него в гостях, на его корабле Струан задумчиво потер подбородок:
— Тогда у меня есть для вас еще одно предложение. Более рискованное и опасное, чем хинная корка.
— Какое?
— Отошлите Шевон домой на один год. Отпустите поводья — это лошадь чистых кровей. Если она захочет вернуться к концу года, вы женитесь на ней и будете жить счастливо Если ее выбор окажется не в вашу пользу, вы дадите ей полную свободу. В любом случае скажите ей, что вы будете продолжать выплачивать ее отцу его «долю» до конца его жизни. Ее братья могут идти к черту. Не забывайте, нам очень пригодятся связи сенатора Тиллмана в нашем новом предприятии с хинной коркой. Деньги, которые вы ему выплатите, вернутся к вам с лихвой.
Купер подошел к своему столу, чтобы взять сигары — и тем самым выиграть время. Что означало это предложение Тай-Пэна? Неужели он пытается отвоевать Шевон для себя? Нет, для этого ему вовсе не нужно было бы прибегать к таким хитростям: ему стоит лишь пальцем поманить, и она примчится к нему со всех ног.
— Я должен буду подумать об этом, Тай-Пэн, — сказал он. — Сигару?
— Нет, спасибо. И пока вы будете думать об этом, поразмыслите заодно еще над одной авантюрой. Попросите Сергеева отвезти ее домой на своем корабле — разумеется, в сопровождении служанки.
— Вы сошли с ума!
— Нет, дружище. — Струан достал копии документов, аккуратно перевязанные зеленой лентой. — Прочтите вот это. Купер взял их в руки:
— Что это?
— Прочтите. Читайте внимательно, я подожду.
Купер сел за стол и развязал ленту.
Ну что же, говорил себе Струан, хинную корку мы запустили в дело. Теперь — Кулум. Может быть, парень прав, и ему действительно нужен партнер? Джефф — вот ответ на этот вопрос. Струан — Купер — Тиллман. Вернее, Струан — Купер, о Тиллмане теперь можно забыть. Почему нет? Джеффу это сулит огромную выгоду. Мы упрочим связи с обеими Америками. Джефф умен и честен. Обдумай этот вариант очень тщательно. Это хорошее решение. Лонгстафф? С Лонгстаффом я уладил все как нельзя лучше. Когда я потеряю его из виду, он будет делать только то, что подскажет ему другая сильная натура. Как быть со Скиннером? Пока что он справляется отлично. Блор? Надо повнимательнее присмотреться к нему. И к Мауссу тоже. Что потом? Дом и Мэй-мэй. Возможно, Орлов был прав. Возможно, все, что ты чувствовал сегодня во время плаванья, и в самом деле был лишь взгляд моря, устремленный на тебя, — ты получил от жизни все, чего может желать человек. Не относись слишком легко к таким ощущениям.
Его мысли неизменно возвращались к Броку. Да. Будет убийство. И Лиза была права. Однажды начавшись, это может никогда не кончиться. Или кончится с нами обоими.
— Насколько этому можно верить? — Купер закончил читать досье.
— Учитывая, откуда я это получил, я бы сказал, что не может быть никаких сомнений в их достоверности. Что вы чувствуете по сему поводу?
— Дьявольский замысел. Сергеев совершенно очевидно и есть тот человек — уж точно, один из них, — которого послали с целью исследовать «Британскую сферу влияния» в Азии и изучить возможности для эмиграции на русскую Аляску. — Купер замолчал на секунду, собираясь с мыслями. Потом сказал: — Что же нам делать со всем этим? Ну, следуя вашей мысли… Шевон. Сергеев с восторгом согласится сопровождать ее в Америку. В пути она очаровывает его — либо намеренно, либо ни о чем не подозревая — и привозит в Вашингтон. Ее отец, который, без сомнения, является тем самым человеком, кому в первую очередь следует передать эти документы, в частной беседе рассказывает Сергееву, что Соединенные Штаты недовольны Россией и хотят, чтобы русские ушли с континента. Доктрина Монро и все такое. Вы это имеете в виду?
— Вы проницательный человек, Джефф.
— Эта информация выставляет лорда Каннингтона круглым дураком.
— Несомненно.
— И совершенно однозначно указывает на важность — более того, жизненную необходимость — Гонконга.
— Верно.
— Теперь мы должны решить, как нам быстро и надежно передать эту информацию в руки сенатору. Эти бумаги невероятно поднимут его престиж в политических кругах, поэтому он выжмет из них все, что в его силах. Следует ли нам пойти на риск и посвятить Шевон в наш план, или мы просто вручим ей копии документов, которые она передаст отцу.
— Я бы не стал знакомить ее с досье или даже говорить ей, что в этих бумагах. В конце концов, она женщина. Женщина всегда может поступить непредсказуемо. Она может влюбиться в Сергеева. Тогда она пошлет к черту Соединенные Штаты Америки, потому что женская логика подскажет ей, что она должна в первую очередь защищать своего мужчину, невзирая на долг перед родиной и все такое прочее. Если Сергеев узнает, что нам стало известно из этих документов, это будет равносильно катастрофе.
— Я бы хотел обдумать все это, — сказал Купер. Он перевязал пакет и протянул его Струану. — Это звучит помпезно, Тай-Пэн, но моя страна в неоплатном долгу перед вами.
— Благодарность мне не нужна, Джефф. Может быть, окажется небесполезным, если сенатор Тиллман и другие дипломаты начнут высмеивать глупые просчеты и некомпетентность лорда Каннингтона в вопросах нашей политики здесь, на Востоке.
— Хорошо. Считайте, что это уже сделано. Кстати, вы должны мне двадцать гиней.
— За что?
— Вы разве забыли о нашем пари? По поводу обнаженной натуры? В самый первый день, Дирк. Картина Аристотеля с церемонией передачи острова была частью заклада, неужели вы забыли?
— Напрочь. И кто же она? — с интересом спросил Струан. Двадцать гиней не слишком большая потеря, если речь идет о чести дамы, подумал он. Да, но, черт возьми, картина-то мне нравилась.
— Шевон. Она сообщила мне об этом два дня назад. Сказала, что собирается заказать свой портрет. Такой же, как у герцогини Альбы.
— Вы намерены позволить ей?
— Не знаю. — На лице Купера появилась бледная улыбка, и из глаз на мгновение ушла не покидавшая их в последнее время боль. — Морское путешествие, наверное, положит конец этим фантазиям, как вы думаете?
— Чьим угодно, но только не этой девчонки. Завтра я пришлю вам кошелек. Как я припоминаю, проигравший должен был заплатить Аристотелю за то, чтобы тот вписал в картину победителя. Считайте, что это уже сделано.
— Может быть, вы согласитесь принять от меня эту картину. В подарок. Я договорюсь с Аристотелем, чтобы он вписал в нее нас обоих, а?
— Что ж, благодарю. Эта картина мне всегда нравилась. Купер показал рукой на бумаги:
— Давайте вернемся к этому разговору завтра. За ночь я решу, как мне быть с Шевон.
Струан подумал о завтрашнем дне. Он протянул бумаги Куперу:
— Положите их в свой сейф. Для безопасности.
— Спасибо. Спасибо за то, что доверяете мне, Тай-Пэн.
Струан отправился на берег во временную контору компании, которую он устроил на их новом прибрежном участке. Варгаш ждал его.
— Давайте начнем с плохих вестей, Варгаш.
— Мы получили сообщение от наших агентов в Калькутте, сеньор. Боюсь, что согласно последним донесениям «Серая Ведьма» опережает «Голубое Облако» на три дня.
— Дальше?
— Стоимость строительства непомерна, сеньор. После вчерашней статьи я, ну, приостановил все работы. Возможно, нам следует постараться как-то сократить наши убытки.
— Возобновите работы немедленно и с завтрашнего дня удвойте количество рабочих рук.
— Слушаюсь, сеньор. Скверные новости из Англии, с фондовой биржи. Рынок очень неустойчив. Баланс бюджета опять нарушен, и ожидаются финансовые неприятности.
— Это нормально. Неужели на этот раз у вас не припасено для меня какого-нибудь особенно страшного известия.
— Нет, сеньор. Ну, разумеется, грабежи невероятно участились. За время вашего отсутствия совершено три акта пиратства, и еще дюжина попыток была отбита. Две пиратские джонки попали в плен, обе команды целиком были публично повешены. Каждую среду у стен тюрьмы секут по сорок-пятьдесят воров, грабителей, головорезов. Почти ни одной ночи не проходит без того, чтобы не ограбили какой-нибудь дом. Все это очень печально. О, кстати, майор Трент ввел комендантский час для китайцев с заходом солнца. Это представляется единственным способом держать их в узде.
— Где миссис Квэнс?
— По-прежнему на малом плавучем складе, сеньор. Она отменила свое возвращение в Англию. Очевидно, до нее дошли слухи, что сеньор Квэнс все еще на Гонконге.
— А он действительно здесь?
— Я не хотел бы думать, что мы лишились нашего бессмертного Квэнса, сеньор.
— Чем занимается мистер Блор?
— Он тратит деньги так, словно скалы Гонконга сделаны из чистого золота. Разумеется, это не наши деньги, — заметил Варгаш, стараясь не показать своего неодобрения, — а «фонд Жокей-клуба». Насколько я понимаю, Клуб создан не как коммерческое предприятие, любая прибыль идет на совершенствование ипподрома, приобретение и содержание лошадей и так далее. — Он вытер вспотевшие ладони носовым платком. День был очень влажный. — Я слышал, сеньор Блор устраивает петушиные бои. Под эгидой все того же Жокей-клуба.
Лицо Струана оживилось:
— Хорошо. На какой день они назначены?
— Не знаю, сеньор.
— Что делает Глессинг?
— Все, что положено делать начальнику гавани. Но я слышал, он ужасно обижен на Лонгстаффа за то, что тот не отпустил его в Макао. Ходят слухи, что его собираются отправить домой.
— Mayсс?
— А-а, преподобный Маусс. Он вернулся из Кантона и снимает номер в отеле.
— Что означает ваше «а-а», Варгаш?
— Ничего, сеньор. Просто еще один слух, — ответил Варгаш, досадуя на свою несдержанность. — Ну-у, похоже, что… конечно, мы, католики, не жалуем его, и нас печалит, что все протестанты исповедуют иную веру, не заботясь о спасении собственной души… В общем, у него есть последователь, которым он очень дорожит и гордится, крещеный танка по имени Хун Хсу-чьюн.
— А это имя — Хун Хсу-чьюн — имеет что-нибудь общее с Хун Мун, с Триадами?
— О нет, сеньор. Это самое обычное имя.
— Да, я помню этого человека. Высокий мужчина с весьма необычной внешностью. Продолжайте.
— Собственно, рассказывать почти нечего. Просто он начал проповедовать среди китайцев Кантона. Без ведома преподобного Маусса. Он называл себя братом Иисуса Христа, утверждая, что по ночам беседует со своим отцом — Богом, что он новый мессия, что собирается очистить храмы Божий, как это сделал его брат, и всякую прочую идолопоклонническую чушь. Совершенно очевидно, что он сумасшедший. Если бы речи его не были столь кощунственны, он бы всех очень позабавил.
Струан подумал о Мауссе. Маусс нравился ему как человек, и он жалел его. Ему опять вспомнились слова Сары. Да, признался он себе, ты использовал Вольфганга много раз и для разных целей. Но взамен ты дал ему то, что ему было нужно — возможность обращать язычников. Без тебя он уже давным-давно был бы мертв. Без тебя… ладно, оставь это пока. Маусс идет к спасению своей собственной дорогой. Пути Господни поистине неисповедимы.
— Кто знает, Варгаш? Возможно, Хун Хсу-чьюн действительно тот, за кого себя выдает. В любом случае, — добавил он, видя, как возмущенно вскинул голову Варгаш, — я согласен с вами. Это не смешно. Я поговорю с Вольфгангом. Благодарю вас за то, что вы сказали мне об этом.
Варгаш смущенно прокашлялся.
— Как вы думаете, сеньор, не мог бы я взять отпуск на всю следующую неделю? Эта жара и… ну, я бы очень хотел повидать семью.
— Конечно. Возьмите две недели, Варгаш. И я полагаю, будет хорошо, если у португальской общины появится свой собственный Клуб. Я устрою подписку. Вы назначаетесь его временным казначеем и секретарем. — Струан написал несколько слов в блокноте и, оторвав лист, протянул его Варгашу. — Вот, можете получить по нему прямо сейчас. — Это был чек на предъявителя на тысячу гиней.
Варгаш был поражен:
— Благодарю вас, сеньор.
— Не за что, — ответил Струан. — Без поддержки португальской общины у нас не было бы здесь и общины британской.
— Но, сеньор, конечно, эта новость… эта статья! Гонконгу конец. Корона отвергла договор. Удвоить количество рабочих рук? Тысяча гиней на Клуб? Я не понимаю.
— Гонконг будет жить, пока на нем остается хотя бы один торговец, а в его гавани стоит хотя бы одно судно. Не волнуйтесь. Мне что-нибудь просили передать?
— Заходил мистер Скиннер. Он бы хотел встретиться с вами в удобное для вас время. И Гордон Чен тоже.
— Известите Скиннера, что я заеду к нему сегодня вечером. И Гордона — с ним я увижусь на «Отдыхающем Облаке» в восемь часов.
— Слушаюсь, сеньор, кстати, еще одна новость. Вы помните Рамсея? Того матроса, который дезертировал? Так вот, все это время он прятался в горах, как отшельник. В пещере на Пике. Жил тем, что крал пищу из рыбацкой деревушки у Абердина. Кажется, он изнасиловал там нескольких женщин, и китайцы связали его и передали властям. Вчера был суд. Сто плетей и два года каторжных работ.
— С тем же успехом они могли его и повесить, — заметил Струан. Два года он все равно не протянет. — Попав в тюрьму, человек терял надежду выйти оттуда живым. Жестокость, царившая там, не поддавалась описанию.
— Да. Ужасно. Еще раз благодарю вас, сеньор. Наша община будет вам очень признательна.
Варгаш ушел, но почти тут же вернулся.
— Извините, Тай-Пэн. Пришел один из ваших моряков. Китаец по имени Фонг.
— Скажите ему, пусть войдет.
Фонг вошел и молча поклонился.
Струан внимательно рассматривал приземистого китайца с отметинами оспы на лице. За те три месяца, что он провел на борту, Фонг сильно изменился. Теперь одежда европейского моряка уже не казалась ему неудобной, его свернутая косичка была аккуратно спрятана под вязаной шапочкой. Он уже довольно сносно говорил по-английски. Отличный матрос. Послушный, сдержанный, толковый.
— Почему ты не на корабле?
— Капитан говорить можно на берег ходить, Тай-Пэн. Моя вахта на берег ходить.
— Что тебе нужно, Фонг?
Фонг протянул ему измятый лист бумаги. Почерк был похож на детский. «Абердин. То же место, приятель. Восемь склянок в полуночную вахту. Приходи один». Послание было подписано «Папа Берта и Фреда».
— Где ты это взял?
— Кули остановить меня. Мне давать.
— Ты знаешь, о чем тут говорится?
— Я читать, да. Нет читать легкий. Очень трудный, ладно. Струан задумчиво посмотрел на клочок бумаги.
— Небо. Ты его видел?
— Да, Тай-Пэн.
— Что оно сказало тебе? Фонг понял, что это экзамен.
— Тайфун, — ответил он.
— Как скоро?
— Не знаю. Три дня, четыре дня, больше, меньше. Тайфун, все равно.
Солнце уже скрылось за горизонтом. Быстро темнело. На берегу и строительных площадках зажглись фонари.
Вуаль, покрывавшая небо, стала плотнее. Огромная кроваво-красная луна повисла в десяти градусах над чистой линией горизонта.
— Мне кажется, у тебя хороший нос, Фонг.
— Спасибо, Тай-Пэн.
Струан поднял руку с запиской:
— А что твой нос говорит тебе насчет этого?
— Нет ходить один, — ответил Фонг.
Глава 2
С наступлением темноты небо стали заволакивать облака, и влажность увеличилась. Китайские торговцы, которым были хорошо известны повадки ветра и моря, поняли, что скоро придет дождь. Сами по себе облака возвещали просто первый в это время года дождь, который ненадолго прогонит изнурительный зной и прибьет пыль. Обыкновенный ливень, если йосс будет к ним благосклонен. Если же йосс повернется против них, то будет шторм. И только йосс решит, превратится ли этот шторм в тайфун.
— Мне жарко, Тай-Пэн, — пожаловалась Мэй-мэй, обмахиваясь веером в постели.
— Мне тоже, — ответил Струан. Он стаскивал с себя влажную, отяжелевшую от пота рубашку, чтобы переодеться в свежую. — Я же говорил, что тебе было бы лучше остаться в Макао. Там гораздо прохладнее.
— Может быть и так, но тогда я лишилась бы удовольствия сказать тебе, что мне жарко, клянусь Богом.
— Ты мне больше нравилась во время болезни. Никакой развязности и вульгарной божбы.
— Ха! — фыркнула она. — Не ипокритствуй со мной!
— Чего-чего с тобой не делать?
— Ипокритствовать, Тай-Пэн. Ты что, не знаешь английского? Пока ты отсутствуешь целый день, забыв о своей бедной старой Матери, я уж-жасно много занимаюсь чтением книги со словами вашего доктора Джонсона, улучшая свой ум относительно варварского языка. Все знают слово «ипокрит». Оно означает «лицемер». Как раз для тебя подходит, клянусь Богом. — Она надула губы и стала от этого еще прелестнее. — Ты совсем больше не обожаешь меня!
— Я всерьез подумываю о том, чтобы хорошенько отипокритствовать тебя пониже спины.
Мэй-мэй испустила долгий мучительный стон.
— Тай-Пэн хочит корова чилло жиг-жиг, хейа, масса? Мозна, о-ко, ладна.
Струан подошел к кровати, и Мэй-мэй отпрянула к стене. — Ну же, Тай-Пэн, это была шутка.
Он крепко обнял ее.
— Ах, девочка, ты, главное, поправляйся, это сейчас для тебя самое главное.
На ней была длинная мягкая рубашка из голубого шелка, волосы изящно уложены, запах ее духов опьянял.
— Не вздумай ходить к шлюхам, а?
— Не говори глупостей.
Он поцеловал ее и закончил переодевание. Сунув свой нож в черные ножны у пояса и маленький кинжал в левый сапог, он аккуратно перевязал волосы лентой сзади у основания шеи.
— Почему ты обрезаешь волосы, Тай-Пэн? Отрасти их и носи косичку как цивилизованный человек. Очень красиво. Лим Дин постучал и открыл дверь.
— Масса. Масса Чен зде-ся. Мозна?
— Видеть каюта наверху.
— Ты вернешься, Тай-Пэн?
— Нет, девочка. Я проеду прямо на берег.
— Попроси Гордона навестить меня, хорошо?
— Хорошо, девочка.
— Куда ты идешь?
— По делам, клянусь Богом. Смотри веди себя хорошо, пока меня не будет. Я вернусь уже заполночь. Но я загляну к тебе сразу же, как только поднимусь на борт.
— Хорошо, промурлыкала она. — Только разбуди меня, если я буду спать. Твоя старая Мать захочет убедиться, что ее ипокритственный сын цел и невредим.
Он нежно потрепал ее по щеке и поднялся в свою каюту.
— Привет, Гордон.
Гордон Чен был одет в длинный синий шелковый халат и. легкие шелковые штаны. Ему было жарко, и вид у него был очень озабоченный.
— Добрый вечер, Тай-Пэн. С возвращением. Я так счастлив узнать, что вы нашли хинную корку. Как себя чувствует госпожа Т'чунг?
— Очень хорошо, спасибо.
— Мне так жаль, что мои слабые усилия оказались безрезультатными.
— Спасибо, что ты попытался помочь.
Гордон Чен опять расстроился, потому что ему пришлось выложить немалое количество тэйлов на поиски коры, но это чувство не шло ни в какое сравнение с его тревогой по поводу Гонконга. Последняя новость из Англии вызвала сильнейшее беспокойство во всей иерархии Триад в Квантуне. Дзин-куа вызвал его к себе и приказал выведать настроение Тай-Пэна и использовать все могущество Триад, все средства, какие окажутся необходимыми — серебро, богатые подношения, расширение торговли, — чтобы помешать варварам покинуть остров и склонить их к тому, чтобы остаться.
— Меня привело сюда дело крайней важности, Тай-Пэн, иначе я не стал бы беспокоить вас. Гонконг. Вчерашняя статья в газете. Это правда? Если да, то мы погибли… мы разорены.
— Я слышал, ты являешься тай-пэном гонконгских Триад.
— Кем?!
— Тай-пэном гонконгских Триад, — мягко повторил Струан и рассказал ему все, что услышал от португальского армейского капитана. — Глупая история, а?
— Не глупая, Тай-Пэн, просто — ужасная! Потрясающая ложь! — Если бы Гордон был один, он сейчас рвал бы на себе волосы и одежду и вопил от ярости.
— Зачем Триадам понадобилось убивать Горта?
— Я не знаю. Откуда я могу знать, чем занимаются эти анархисты? Тай-Пэн Триад? Я? Какое гнусное обвинение! — Моя жизнь теперь не стоит лепешки коровьего помета, кричал он себе. Этот предатель, черепашье дерьмо! Как он посмел выдать наши секреты! Сосредоточься, соберись с мыслями. Тай-Пэн варваров смотрит на тебя во все глаза, и тебе лучше подыскать для него умный ответ! — Я просто не представляю. Боже милостивый. Триады в Тай Пинь Шане, под самым моим носом? Чудовищно.
— У тебя есть враги, которые стали бы распространять такие слухи?
— Должны быть, Тай-Пэн… О небо! Я подумал, может… — Он закатил глаза под лоб.
— Может, что?
— Ну, я… э-э, вы мой отец. Не может так быть, что кто-то пытается причинить вред вам через меня?
— Это возможно, Гордон. Возможно и то, что ты действительно главарь Триад.
— Анархист? Я? — О боги, почему вы покинули меня. Только на прошлой неделе я потратил пятьдесят тэйлов на благовония и подношения и на молитвы, которые прочтут за меня в храмах. Разве я не самый щедрый жертвователь всех ваших храмов без исключения? Разве не я лично заложил три храма и четыре кладбища, и разве в моем окружении не состоят сорок три буддистских монаха, которых я содержу на свои личные средства? — С какой стати мне знаться с этими преступниками? Благодаря вам я становлюсь богат. Мне не нужно для этого воровать или грабить.
— Но ты бы хотел, чтобы маньчжуров сбросили с китайского трона?
— Маньчжуры или китайцы — мне все равно, Тай-Пэн. Почему это должно заботить меня? Я не имею к этому никакого отношения. — О боги, закройте свои уши на мгновение. — Я — не китаец. Я — англичанин. По-моему, я — последний человек, которому стали бы доверять китайцы из тайного общества. Это было бы опасно, вы не думаете?
— Возможно. Не знаю. Может быть, тебе стоит потратить немного тэйлов, Гордон. Расставить шпионскую сеть. Выяснить, кто эти люди и кто их главари.
— Я немедленно займусь этим, Тай-Пэн.
— Три месяца должно быть достаточно для такого хитроумного человека, как ты, чтобы представить мне их руководителей.
— Шесть месяцев, — автоматически произнес Гордон Чен, отчаянно пытаясь найти лазейку из западни, в которую угодил. Вдруг его осенило. Ну конечно! Пусть варвары сами помогут нам покончить с врагами Триад на острове. Мы навербуем из этого черепашьего дерьма шпионов, соберем их всех в отдельную ложу и проведем для вида какой-нибудь обряд посвящения. Отлично! Потом… так, надо подумать. Мы пустим слух, что настоящим руководителем Триад является… кто? Когда время придет, я отыщу какого-нибудь врага. Затем мы передадим их варварам как настоящих Триад, и вот они уже лишились своих голов. — О да, Тай-Пэн, я без промедления возьмусь за дело.
— Я думаю, так будет лучше для тебя. Потому что так или иначе, но я намерен раздавить этих Триад.
— А я буду помогать вам в этом в полную меру своих сил, — горячо заверил его Гордон. Жаль, что Чен Шень член семьи, в противном случае он был идеальной подставкой в качестве «главы Триад». Совсем чуть-чуть йосса, и я стану следующим после него компрадором «Благородного Дома».
Впрочем, не волнуйся, Дзин-куа поможет тебе найти подходящего кандидата. — Тай-Пэн, вернемся к более важным делам. Что со статьей? Гонконгу конец? Мы теряем целое состояние. Потеря острова станет настоящей катастрофой.
— Действительно, ряд незначительных проблем существует. Но все они будут решены. Гонконг наш навсегда. Скоро это правительство потеряет власть. Не волнуйся. «Благородный Дом» и Гонконг — одно целое.
Все тревоги Гордона Чена растаяли без следа.
— Вы уверены? Этот Каннингтон, его свергнут?
— Тем или иным способом. Да.
Гордон с восхищением посмотрел на отца. Ага, подумал он, значит, даже с помощью убийства. Отлично. Он очень хотел рассказать Тай-Пэну о том, что это он устранил Горта и таким образом спас ему жизнь. Но это может подождать до более важного момента, сказал он себе, переполненный восторгом. — Отлично, Тай-Пэн. Вы чудесно успокоили меня. Я согласен. «Благородный Дом» и Гонконг — действительно одно целое. — Если это не так, то можешь считать себя дохлым утенком, подумал он. Но отныне тебе лучше не появляться на материке. Теперь, когда закрутилась вся эта история с Триадами, путь туда тебе заказан. Это так. Теперь твоя жизнь неразрывно связана с Гонконгом. Этот остров станет твоим дворцом или твоей гробницей. — Тогда нам стоит расширяться, вкладывать в остров как можно больше. Я не пожалею труда, чтобы сделать Гонконг сильным. О да. Вы можете положиться на меня! Спасибо, Тай-Пэн, вы успокоили меня.
— Мне жарко, Тай-Пэн, — пожаловалась Мэй-мэй, обмахиваясь веером в постели.
— Мне тоже, — ответил Струан. Он стаскивал с себя влажную, отяжелевшую от пота рубашку, чтобы переодеться в свежую. — Я же говорил, что тебе было бы лучше остаться в Макао. Там гораздо прохладнее.
— Может быть и так, но тогда я лишилась бы удовольствия сказать тебе, что мне жарко, клянусь Богом.
— Ты мне больше нравилась во время болезни. Никакой развязности и вульгарной божбы.
— Ха! — фыркнула она. — Не ипокритствуй со мной!
— Чего-чего с тобой не делать?
— Ипокритствовать, Тай-Пэн. Ты что, не знаешь английского? Пока ты отсутствуешь целый день, забыв о своей бедной старой Матери, я уж-жасно много занимаюсь чтением книги со словами вашего доктора Джонсона, улучшая свой ум относительно варварского языка. Все знают слово «ипокрит». Оно означает «лицемер». Как раз для тебя подходит, клянусь Богом. — Она надула губы и стала от этого еще прелестнее. — Ты совсем больше не обожаешь меня!
— Я всерьез подумываю о том, чтобы хорошенько отипокритствовать тебя пониже спины.
Мэй-мэй испустила долгий мучительный стон.
— Тай-Пэн хочит корова чилло жиг-жиг, хейа, масса? Мозна, о-ко, ладна.
Струан подошел к кровати, и Мэй-мэй отпрянула к стене. — Ну же, Тай-Пэн, это была шутка.
Он крепко обнял ее.
— Ах, девочка, ты, главное, поправляйся, это сейчас для тебя самое главное.
На ней была длинная мягкая рубашка из голубого шелка, волосы изящно уложены, запах ее духов опьянял.
— Не вздумай ходить к шлюхам, а?
— Не говори глупостей.
Он поцеловал ее и закончил переодевание. Сунув свой нож в черные ножны у пояса и маленький кинжал в левый сапог, он аккуратно перевязал волосы лентой сзади у основания шеи.
— Почему ты обрезаешь волосы, Тай-Пэн? Отрасти их и носи косичку как цивилизованный человек. Очень красиво. Лим Дин постучал и открыл дверь.
— Масса. Масса Чен зде-ся. Мозна?
— Видеть каюта наверху.
— Ты вернешься, Тай-Пэн?
— Нет, девочка. Я проеду прямо на берег.
— Попроси Гордона навестить меня, хорошо?
— Хорошо, девочка.
— Куда ты идешь?
— По делам, клянусь Богом. Смотри веди себя хорошо, пока меня не будет. Я вернусь уже заполночь. Но я загляну к тебе сразу же, как только поднимусь на борт.
— Хорошо, промурлыкала она. — Только разбуди меня, если я буду спать. Твоя старая Мать захочет убедиться, что ее ипокритственный сын цел и невредим.
Он нежно потрепал ее по щеке и поднялся в свою каюту.
— Привет, Гордон.
Гордон Чен был одет в длинный синий шелковый халат и. легкие шелковые штаны. Ему было жарко, и вид у него был очень озабоченный.
— Добрый вечер, Тай-Пэн. С возвращением. Я так счастлив узнать, что вы нашли хинную корку. Как себя чувствует госпожа Т'чунг?
— Очень хорошо, спасибо.
— Мне так жаль, что мои слабые усилия оказались безрезультатными.
— Спасибо, что ты попытался помочь.
Гордон Чен опять расстроился, потому что ему пришлось выложить немалое количество тэйлов на поиски коры, но это чувство не шло ни в какое сравнение с его тревогой по поводу Гонконга. Последняя новость из Англии вызвала сильнейшее беспокойство во всей иерархии Триад в Квантуне. Дзин-куа вызвал его к себе и приказал выведать настроение Тай-Пэна и использовать все могущество Триад, все средства, какие окажутся необходимыми — серебро, богатые подношения, расширение торговли, — чтобы помешать варварам покинуть остров и склонить их к тому, чтобы остаться.
— Меня привело сюда дело крайней важности, Тай-Пэн, иначе я не стал бы беспокоить вас. Гонконг. Вчерашняя статья в газете. Это правда? Если да, то мы погибли… мы разорены.
— Я слышал, ты являешься тай-пэном гонконгских Триад.
— Кем?!
— Тай-пэном гонконгских Триад, — мягко повторил Струан и рассказал ему все, что услышал от португальского армейского капитана. — Глупая история, а?
— Не глупая, Тай-Пэн, просто — ужасная! Потрясающая ложь! — Если бы Гордон был один, он сейчас рвал бы на себе волосы и одежду и вопил от ярости.
— Зачем Триадам понадобилось убивать Горта?
— Я не знаю. Откуда я могу знать, чем занимаются эти анархисты? Тай-Пэн Триад? Я? Какое гнусное обвинение! — Моя жизнь теперь не стоит лепешки коровьего помета, кричал он себе. Этот предатель, черепашье дерьмо! Как он посмел выдать наши секреты! Сосредоточься, соберись с мыслями. Тай-Пэн варваров смотрит на тебя во все глаза, и тебе лучше подыскать для него умный ответ! — Я просто не представляю. Боже милостивый. Триады в Тай Пинь Шане, под самым моим носом? Чудовищно.
— У тебя есть враги, которые стали бы распространять такие слухи?
— Должны быть, Тай-Пэн… О небо! Я подумал, может… — Он закатил глаза под лоб.
— Может, что?
— Ну, я… э-э, вы мой отец. Не может так быть, что кто-то пытается причинить вред вам через меня?
— Это возможно, Гордон. Возможно и то, что ты действительно главарь Триад.
— Анархист? Я? — О боги, почему вы покинули меня. Только на прошлой неделе я потратил пятьдесят тэйлов на благовония и подношения и на молитвы, которые прочтут за меня в храмах. Разве я не самый щедрый жертвователь всех ваших храмов без исключения? Разве не я лично заложил три храма и четыре кладбища, и разве в моем окружении не состоят сорок три буддистских монаха, которых я содержу на свои личные средства? — С какой стати мне знаться с этими преступниками? Благодаря вам я становлюсь богат. Мне не нужно для этого воровать или грабить.
— Но ты бы хотел, чтобы маньчжуров сбросили с китайского трона?
— Маньчжуры или китайцы — мне все равно, Тай-Пэн. Почему это должно заботить меня? Я не имею к этому никакого отношения. — О боги, закройте свои уши на мгновение. — Я — не китаец. Я — англичанин. По-моему, я — последний человек, которому стали бы доверять китайцы из тайного общества. Это было бы опасно, вы не думаете?
— Возможно. Не знаю. Может быть, тебе стоит потратить немного тэйлов, Гордон. Расставить шпионскую сеть. Выяснить, кто эти люди и кто их главари.
— Я немедленно займусь этим, Тай-Пэн.
— Три месяца должно быть достаточно для такого хитроумного человека, как ты, чтобы представить мне их руководителей.
— Шесть месяцев, — автоматически произнес Гордон Чен, отчаянно пытаясь найти лазейку из западни, в которую угодил. Вдруг его осенило. Ну конечно! Пусть варвары сами помогут нам покончить с врагами Триад на острове. Мы навербуем из этого черепашьего дерьма шпионов, соберем их всех в отдельную ложу и проведем для вида какой-нибудь обряд посвящения. Отлично! Потом… так, надо подумать. Мы пустим слух, что настоящим руководителем Триад является… кто? Когда время придет, я отыщу какого-нибудь врага. Затем мы передадим их варварам как настоящих Триад, и вот они уже лишились своих голов. — О да, Тай-Пэн, я без промедления возьмусь за дело.
— Я думаю, так будет лучше для тебя. Потому что так или иначе, но я намерен раздавить этих Триад.
— А я буду помогать вам в этом в полную меру своих сил, — горячо заверил его Гордон. Жаль, что Чен Шень член семьи, в противном случае он был идеальной подставкой в качестве «главы Триад». Совсем чуть-чуть йосса, и я стану следующим после него компрадором «Благородного Дома».
Впрочем, не волнуйся, Дзин-куа поможет тебе найти подходящего кандидата. — Тай-Пэн, вернемся к более важным делам. Что со статьей? Гонконгу конец? Мы теряем целое состояние. Потеря острова станет настоящей катастрофой.
— Действительно, ряд незначительных проблем существует. Но все они будут решены. Гонконг наш навсегда. Скоро это правительство потеряет власть. Не волнуйся. «Благородный Дом» и Гонконг — одно целое.
Все тревоги Гордона Чена растаяли без следа.
— Вы уверены? Этот Каннингтон, его свергнут?
— Тем или иным способом. Да.
Гордон с восхищением посмотрел на отца. Ага, подумал он, значит, даже с помощью убийства. Отлично. Он очень хотел рассказать Тай-Пэну о том, что это он устранил Горта и таким образом спас ему жизнь. Но это может подождать до более важного момента, сказал он себе, переполненный восторгом. — Отлично, Тай-Пэн. Вы чудесно успокоили меня. Я согласен. «Благородный Дом» и Гонконг — действительно одно целое. — Если это не так, то можешь считать себя дохлым утенком, подумал он. Но отныне тебе лучше не появляться на материке. Теперь, когда закрутилась вся эта история с Триадами, путь туда тебе заказан. Это так. Теперь твоя жизнь неразрывно связана с Гонконгом. Этот остров станет твоим дворцом или твоей гробницей. — Тогда нам стоит расширяться, вкладывать в остров как можно больше. Я не пожалею труда, чтобы сделать Гонконг сильным. О да. Вы можете положиться на меня! Спасибо, Тай-Пэн, вы успокоили меня.