Матрос Лариса. Презумпция виновности

стремительно куда-то направляется Михаил Алексеевич Лаврентьев с небольшой
группой мужчин. На фоне его высоченной стройной фигуры все сопровождающие
его кажутся маленькими и неуклюжими. А громкий голос за кадром сообщает:
"Первым поселенцем рождающегося города стал вицепрезидент Академии наук
СССР, академик Михаил Алексеевич Лаврентьев. Он возглавил работу по созданию
нового научного центра. Подобный эксперимент не знал прецедента в истории
мировой науки". Затем все окружение Лаврентьева исчезает, и он стоит один,
крупным планом, на мысе, окруженном водой. Весь его огромный, суровый облик,
кажется, находится в противоречии с мягкой, дружелюбной улыбкой на лице и
всепонимающей деликатности взглядом истинного интеллигента. Он мечтательно
смотрит куда-то вдаль. Затем его очки увеличиваются до огромных розмеров и в
них, как миражи, возникают картины цветущего городасада со светлыми дворцами
и снующими людьми. Дети весело шумят, играя в парках, украшенных вырезанными
из дерева героями любимых сказок. Облик взрослых выражает удовлетворенность,
благополучие, необремененность житейскобытовыми заботами, а блеск глаз --
озарение и творческое вдохновение. Затем все это исчезает и на экране снова
появляются Ром и Леафар. -- Самый главный из них, -- продолжает рассказ Ром
так, как будто и не было перерыва в их беседе, -- которого анауксы любовно
называли "Старейший" (хотя он был вовсе не стар), отличался ясным умом,
широкими замыслами и неутомимой энергией. И совместно с двумя такими же
прославленными единомышленниками он заразил многих других энтузиастов идеей
концентрации светлоголовых в этом регионе для познания и использования его
богатых природных ресурсов и приумножения славы науки всей Державы. И вот,
оставив привилегированные условия жизни и труда в стольном граде, собрав
своих светлоголовых учеников, они отправились в холодный, неосвоенный край
для создания этой уникальной республики. Анаукс была призвана стать одним из
символов перемен в Державе.
Но, позволю заметить, мой друг, что это лишь одна причина, почему
Анаукс признана символом перемен. Суть же другой состоит в следующем.
Известно, что тирания рождала свои мифы и своих "героев". Сбрасывание ее пут
определяло потребность в новых героях, которые бы олицетворяли правдивость,
истинность и веру в исполнение идеалов. Достижения науки, научнотехнического
прогресса выдвигали в качестве героев тех, кто эти достижения рождал и
олицетворял. Поэтому Анаукс должна была стать примером воплощения идеалов
новой жизни, новых отношений. Пока Держава, пытаясь оправиться от
последствий правления тирана, с трудом боролась с их инерционными
проявлениями и сопротивлением новому, Анаукс, как Новый свет, с первых шагов
начала жить по принципу свободы, демократии и справедливости. И эти принципы
были заложены в основу всех сторон жизни анауксов: и в застройке самой
Анаукс, и в отношениях анауксов друг с другом, и в создании условий для их
основных занятий, и в принципах вознаграждения за заслуги, и в принципах
распределения материальных благ, и в принципах организации их быта и досуга.
-- А можешь ли ты, мой друг, рассказать подробнее об этом, -- говорит
Леафар. -- Это вовсе несложно, -- ответил Ром, сделав паузу, чтоб
сосредоточиться. Затем мечтательно глядя куда-то вдаль, вдохновенно
произнес: -- Итак, начнем все по порядку. О создании самой Анаукс как среды
обитания. Местоположение Анаукс было выбрано недалеко от строящейся плотины
на одной из самых больших в этом регионе и даже в мире рек, а также недалеко
от строящегося водохранилища и крупнейшего индустриального города. Анаукс
застраивалась тремя основными зонами: зона для исследовательских
лабораторий, жилая зона и зона для строителей Анаукс. Все три зоны в виде
буквы "П" (которую с чьей-то легкой руки называли "параболой"), составленной
из трех основных улиц каждой зоны, объединялись главной магистралью.
В это время собеседники с экрана исчезают и вновь появляется академик
Лаврентьев, стоящий за кафедрой, которую он обнял своми могучими руками. --
Я уже приводил пророческие слова Ломоносова о том, что "российское
могущество прирастать будет Сибирью", -- говорит Михаил Алексеевич с
пафосом. -- Он был первым русским академиком, который понял и пытался
реализовать принцип "союза наук", ратовал за подготовку Академией научной
смены, призывал к использованию всеми науками математики. Более двухсот лет
назад в своей "Записке о необходимости преобразования Академии наук" он
писал (Лаврентьев зачитывает цитату с листка бумаги, который у него в руке):
"Часто требует астроном механикова и физикова совета, ботаник анатомик --
химикова, алгебраист пустого не может всегда выкладывать, но часто должен
взять физическую материю, и так далее. Того ради, советуясь друг с другом,
всегда должны иметь дружеское согласие. Вольность и союз наук необходимо
требуют взаимного сообщения и беззаветного позволения в том, кто что знает
упражняться. Слеп физик без математики, сухорук без химии".
Отложив листок с цитатой, Лаврентьев снова вернул очки на место и,
обнявши каферу, начал говорить, усилив громкость своего голоса:
-- Одной из главных идей создания Сибирского отделения было
территориальное и организационное объединений институтов разных
специальностей, чтоб они взаимно усиливали друг друга. Это был, конечно,
большой эксперимент в области организации науки, который -- теперь уже можно
с уверенностью сказать -- полностью себя оправдал.
На экране сменяется кадр, и появившиеся вновь Леафар и Ром продолжают
прежний разговор. -- Здания лабораторий, -- говорит Ром, -- располагались
недалеко друг о друга, что создавало самые благоприятные условия для
общения, обмена результатами научных решений и задач, совместных семинаров и
симпозиумов.
Беседа прерывается появлением на экране нового сюжета. Крупным планом
возникает известный монумент -- символ Мосфильма дата: 1960 год. Затем
следуют кадры стройки на фоне зимней суровой сибирской природы. А голос
диктора сообщает: "Создаваемое в соответствии с решениями съезда партии
Сибирское отделение было призвано, с одной стороны, помочь освоению
природных богатств Сибири и Дальнего Востока, способствовать быстрейшему
развитию здесь производительных сил, а с другой стороны, активно включиться
в разработку проблем мировой науки".
Показ кадров киножурнала прерывается. Ром и Леафар продолжают беседу.
-- Там все застраивалось прямо в лесу, -- говорит Ром Леафару. -- Потому в
любое время года Анаукс выглядела живописно и романтично. Несмотря на то что
в Анаукс работал общественный транспорт, все же основным способом
перемещения анауксы предпочитали пешеходный. Дорожки и тропинки здесь
заранее не закладывались. Они сформировались таким образом, как их проложили
(оттоптали) сами анауксы, выбравшие себе удобные для них маршруты. Здесь
всюду сновали привыкшие к людям белки, которые тщательно охранялись, как вся
флора и фауна Анаукс. Кроме естественных красот здешней природы, анауксы
украшали свою республику и "ручными" насаждениями деревьев и цветов. Уже
после нескольких лет с начала строительства Анаукс стала похожа на райский
уголок с элегантным, современно оборудованным научным комплексом,
современными зданиями университета и школ, с великолепным дворцом под
названием "Дом анауксиев", Дворцом культуры, прекрасным торговым центром,
насыщенной бытовыми услугами жилой зоной, главный бульвар которой спускался
к живописному, прекрасно оборудованному пляжу на берегу водохранилища.
Рассказ Рома прерывает занимающая весь экран надпись: "1970. Большой
визит". Затем предстает солнечная, нарядная, многолюдная улица Академгородка
и сменяющие один другого кадры торжества встречи важного гостя. А голос
диктора сообщает: "Сибиряки принимали высокого гостя со свойственным им
гостеприимством. Президент Франции заметил: "Но еще более необыкновенным
кажется решение сделать из Академгородка один из самых известных центров
мировой науки". -- А как же проявлялись названные выше тобой принципы
свободы и демократии в отношениях анауксов друг с другом -- спросил Леафар
Рома при появлении их вновь на экране. -- О, это одна из самых интересных
сторон жизни Анаукс, -- ответил Ром оживленно. -- Об этом стоит говорить
особо. Итак, об отношениях анауксиев друг с другом. Они определились с самых
первых дней поселения в том месте, где начала строиться Анаукс. "Старейший",
отказавшись переждать в стольном граде даже самый начальный период
строительства Анаукс, поселился вместе с достопоч тенной супругой и дочерью
в бывшем домике лесника. Тут же закупили гаражи и построили сборные домики
(бараки). В гаражах разместили лаборатории, а поселенцы, среди которых и сын
"Старейшего" с семьей, поселились в бараках. На экране снова скамейка с
собеседниками исчезла и вместо нее появляется миловидная женщина среднего
возраста. В черном строгом пиджаке и белоснежной блузке, скрестив пальцы
рук, положенных на стол, она ожидает сигнала, позволяющего начать говорить.
На стене за ее спиной большой плакат со справочной надписью: супруга Гурия
Ивановича Марчука (второго, после Лаврентьева, председателя Сибирского
отделения Академии наук СССР), Ольга Николаевна. -- Когда аборигены
расселились в долине, было лето, -- говорит она степенным голосом, произнося
отчетливо каждое слово, как учительница классе. -- В лесу тишина. Ребята
жили, как на курорте. Ходили босиком в майках и спортивных штанах, собирали
грибы. Осенью березы стали яркожелтыми, и все кругом стало золотым.
Обитатели Волчьего Лога (как называлось это место) переименовали свое место
жительства в Золотую долину. Всей жизнью поселка заправляла мудрая Вера
Евгеньевна (супруга Михаила Алексеевича). Молодежь звала ее "бабой Верой",
хотя она была еще не старой. Она давала советы, лечила больных, ругала кого
следует. Два раза в неделю Вера Евгеньевна занималась с группой английским
языком, которым владела в совершенстве.
Надо сказать, -- после небольшой паузы продолжила Ольга Николаевна, --
что Вера Евгеньевна -- дочь нашего известного медикобиолога Данчаковой Веры
Михайловны, которая в России не могла получить профессорской должности, так
как в большую науку женщин не допускали, и вынуждена была с семьей уехать в
1915 году в Америку. Там она читала лекции в Колумбийском университете. В
1927 году они вернулись на родину. Так Вера Евгеньевна в США закончила
колледж и университет -- биологический факультет. Ребята жили беззаботно и
весело. С наступлением зимы забот прибавилось, а веселья поубавилось.
Появилась главная забота: топить каждый день печи. Сначала ходили в лес и
валили сухие деревья. Затем их распиливали, притаскивали к домикам и кололи.
Поленья служили для растопки, а для топки -- каменный уголь. Печи топили до
красна. Вечером, когда закрывали трубы, в комнатах было невозможно жарко, а
утром холодно, в углах комнат появлялся иней. Тонкие стенки домиков плохо
держали тепло. Кроме топки печей, постоянной и тяжелой работой была чистка
дорожек. Снегу наносило так много, что иногда поутру невозможно было открыть
входные двери. Столовых и магазинов не было. Поэтому для облегчения быта
золотодолинцы объединились в коммуну. Сообща закупали продукты и
организовали столовую. Развлечений у молодежи особых не было, и у
холостяков, часто стала появляться бутылочка на столе. Михаил Алексеевич,
которого молодежь с большой теплотой называла "дедом", сразу понял
опасность. Он созвал общее собрание золотодолинцев, на котором единогласно
приняли сухой закон. Больше не развлекались таким образом. Но зато Вера
Евгеньевна каждое воскресенье приглашала всех холостяков к себе на обед. А
на чай в деревянном домике собирались все обитатели Золотой Долины. Гости
должны были появляться бритыми и в чистых рубашках. Как хорошо проходили эти
вечера! Главным развлечением были песни. На экране снова появились прежние
собеседники. Ром, продолжает: -- Общее, окрыленное мечтой стремление к
преодолению трудностей объединяло всех и устанавливало демократические
принципы общения друг с другом. И вот, когда было возведено первое строение
для лаборатории "Старейшего", которого он ждал с нетерпением, он не
обосновался там сам, а разделил его ровно на шесть частей, взяв себе одну,
пять остальных отдал другим. Его примеру последовали многие. Уже через
полтора года в Анаукс зажили своей научной жизнью двенадцать лабораторий. --
Ром сделал небольшую паузу, затем, приняв серьезное, почти официальное
выражение лица, сказал громче обычного: -- Я бы хотел особо подчеркнуть, что
главной концепцией организации жизни в Анаукс было: не следовать традициям,
а формировать их. Здесь, на новом месте анауксы могли отбирать лучшее из
чужого и своего прежнего опыта и развивать на этой основе новый, современный
и прогрессивный. Именно это с самого начала привлекало в республику все
большее число анаукиев, съезжающихся со всех концов Державы. Они
подразделялись в соответствии с титулами, определяющими их статус. Этими
титулами были: младший анауксий, старший анауксий, кандидат в высшие
анауксии, действительный член высших анауксиев. Наряду с ними здесь,
естественно, трудились строители, служители медицины, системы образования,
представители разных ремесел, для обеспечения бытовых нужд анауксиев.
Но главное ядро населения, конечно, составляли анауксии, для
обеспечения жизни и труда которых и была создана эта республика. Духовные
удовольствия анауксии ценили больше всего, а самым любимым их занятием,
воссоединяющим труд и досуг, был поиск истины . Поэтому споры, дискуссии,
симпозиумы, где и старейшие и юные по самым разным вопросам науки и жизни на
равных состязались в аргументации, определяли многие стороны их труда и
досуга. Любимыми развлечениями их были празднества по случаю присуждения им
научных степеней. Это называлось у них товарищескими ужинами. Обычно в таких
случаях в жилище виновника собирались причастные к торжеству анауксии всех
рангов. И каким бы видам увеселений они ни придавались -- танцам, песням,
играм, -- все же и здесь основное время занимали их бесконечные споры,
дискуссии по всем проблемам, и прежде всего, конечно, по проблемам их
любимых наук. Такой же атмосферой отличались и любимые ими посиделки с
песнями под гитару у костра в лесу либо на берегу водохранилища. Когда же
был построен "Дом анауксиев" он стал главным из излюбленных мест для
проведения там товарищеских ужинов, семинаров, симпозиумов и других видов
занятий, связанных с их трудом и досугом. Среди развлечений у анауксиев
высоко ценились также уличные гулянья, которые устраивались в дни державных
и традиционных праздников, например по случаю проводов зимы, встречи Нового
года и других. Несмотря на суровые морозы, в зимнее время на улицах
устраивались различные игры, танцы, продавались различные яства. Анауксии
любили и телесные удовольствия. Поэтому всевозможные спортивные игры и
занятия были очень почитаемы ими. Но все же самыми высокочтимыми
удовольствиями у них были удовольствия духовные, которыми одаряла их
основная деятельность, -- это занятия науками. И это можно было увидеть,
даже не вникая в суть их жизни. Достаточно было приехать в Анаукс в любое
время суток и в любой лаборатории увидеть освещенные окна,
свидетельствующие, что там идет работа. Анаукс была призвана способствовать
развитию теоретических и экспериментальных исследований в физикотехнических,
естественных и социально экономических науках. Но королевой всех наук здесь
была математика! Ей отводилось особое место, и к ее методам устремлялись
представители всех наук. На этих словах Рома собеседники с экрана исчезли, и
вновь, но уже сидящий в кресле появился академик Лаврентьев. Тесно сплетя
пальцы обеих рук, сложенных на груди, он говорит с репортером со
свойственной ему доброжелательной улыбкой. -- А у нас возможность соединения
усилий, снятие ряда организационных преград предопределило быстрый переток
идей и методов, а иногда и владеющих ими специалистов из одной науки в
другую. Чаще других таким активным партнером становилась математиа. О ней и
ее роли мне хотелось бы рассказать подробно. Математика росла в веках вместе
с культурой человечества...
Здесь сюжет меняется, и на экране появляется известная журналистка,
страстная патриотка Академгородка Замира Ибрагимова. Устремляясь с экрана
огромными жгучими глазами к тем, кто ее слушает, она своим специфическим,
низким голосом серьезно, словно с кем-то споря, говорит: -- Да, не жаловал
советскую литературу. Но когда-то покорил будущую свою жену Веру Евгеньевну
чтением наизусть Гумилева. Да, не почитал обществоведов, полагая сии науки
неестественными, в отличие от естественных, коим и сам служил и всячески
покровительствовал.
На экране снова, как бы участвуя в беседе с Замирой, появляются Ром и
Леафар. -- Следует отметить, -- лукаво улыбнувшись, говорит Ром, -- что в
Анаукс "воздух носил в себе" частицы упрека в том, что "Старейший" не
жаловал гуманитарные науки, поэтому в здешнем университете (о котором я
скажу позже отдельно) не было ни философского лицея, ни даже лицея права и
мнгогих других лицеев гуманитарного профиля, имеющих место почти во всех
университетах Земли. Но нужно помнить то время (на что я уже ранее обращал
твое внимание), в котором Анаукс создавалась. Это было время больших
разочарований в идеологических догмах и постулатах, во внедрении которых, к
сожалению, немалая роль принадлежала и гуманитарным наукам. В это время на
смену культа словесных постулатов и догм приходил культ точных
математических формул, которые только якобы и могли быть носителями истины.
Однако и в этих условиях, благодаря тому, что умы анауксиев, изощренные в
науках, удивительно способны ко всякого рода умственным изобретениям, они
находили способы постановки самых смелых задач, и рожденные ими идеи в
гуманитарных областях будоражили головы и сердца не толко анауксиев, но и их
единомышленников во всей Державе. Поэтому здесь, несмотря ни на что, был
очень высокий уровень гуманитарной активности.
Тут кадр сменяется и на экране появляется заведующая выставочным залом
Дома ученых Академгородка, искусствовед Галина Лаевская. Ее лицо истинной
красавицы, с необыкновенно большими зеленоголубыми лучистыми глазами всегда
выглядит веселым и улыбающимся. Звучит ее степенный, проникновенно грудной
голос. -- Везде, где бы я ни появлялась, -- в музее ли, в частной коллекции
или в мастерской художника, -- мой рассказ о том, что я представляю
картинную галерею Дома ученых Академгородка, имел воздействие почти
магическое. Академгородок в те времена ассоциировался в памяти моих
собеседников с выставками работ Павла Филонова, Роберта Фалька, Михаила
Шемякина. Эти имена были запретными в советском официальном искусстве,
поэтому человека, приехавшего из места, где были организованы их
персональные выставки, принимали особенно приветливо. Несколько раз
выставляли мы молодых "художников с Малой Грузинской", где с середины
семидесятых годов концентрировалось неофициальное искусство. Академгородок
всегда жил несколько обособленной жизнью. Здесь было немного посвободнее,
легче обходить номенклатурные запреты. Художники стремились выставиться в
новосибирском Академгородке, это было почетно. -- В Анаукс, -- говорит вновь
появившийся Ром громче обычного, -- проводились социологические
исследования, всевозможные диспуты, семинары и конференции на такие темы, о
которых в других местах Державы рассуждать еще было невозможно. -- Друг мой
Ром, -- сказал, глянув на часы, Леафар. -- Если я правильно тебя понимаю,
то, поскольку из всех удовольствий анауксии более всего ценили удовольствия
духовные и телесные, следовательно, их не волновали материальные блага? --
Наиученейший из мужей, -- посмею заметить, что этой своей репликой ты прав и
не прав. И вот почему. Прав ты в том, что, приехав в Анаукс, анауксии на
начальных этапах жизни, например, приобретали здесь порой значительно меньше
материальных благ, чем они могли бы иметь, посвятив себя более прагматичным
занятиям. Но они были одержимы идеей Анаукс и возможностью посвящать себя
любимым занятиям в условиях свободы творчества, предоставляемых ею. Поэтому
для них материальные блага отодвигались на одно из последних мест в шкале
ценностей. И в этом ты прав. Но с другой стороны, многие из них имели семьи,
о благополучии которых им нужно было заботиться. Потому они не могли не
думать и о материальном вознаграждении своего труда. И вот тут мы переходим
к самому интересному эксперименту -- удивительной системе взаимодействия
духовных и материальных стимулов жизни в Анаукс. Эти стимулы определяли
удивительную атмосферу взаимной любви светлоголовых друг к другу и
отсутствия зависти среди них. -- Нууу, друг любезный, -- сказал, весьма
оживившись Леафар, -- вот тут ты меня заинтриговал! Я не встречал ни одного
места на нашей грешной Земле, где бы не было хоть когото, кто бы ни страдал
этим разъедающим душу пороком -- завистью. Так что я уже никуда не
потороплюсь, пока не дослушаю тебя до конца. -- Поверь, -- говорит Ром, --
своими этими словами ты лишь достоин самой высокой моей признательности, ибо
никакую другую сторону жизни Анаукс мне бы не хотелось так обсудить с тобой,
как эту. Так что я рад, что не должен просить прощения (что намеревался
сейчас сделать) за то, что отнимаю у тебя драгоценное твое время. -- Я весь
внимание, мой друг, -- ответил Леафар, сосредоточенно обратив свой взгляд к
собеседнику.
-- Итак, о распределении материальных благ в Анаукс, -- начал Ром. --
Материальные блага среди анауксиев распределялись в соответствии с четко
установленной иерархией их статуса. В принципе, структура этой иерархии в
Анаукс не отличалась от других мест в Державе, где занимались науками. Но в
Анаукс она имела принципиально иное значение, чем где-либо, ибо нигде не
определяла в такой степени все основные стороны их жизни, как здесь. -- О
мой друг, это мне крайне интересно знать, -- осторожно перебил рассказчика
Леафар. -- Я давно хотел у тебя выведать, что означает реплика, которую мне
как-то пришлось слышать на одном из симпозиумов по поводу проектов
образования в другом регионе Державы подобной Анаукс республики. -- Скажи
мне, любезный, что же это за реплика, -- спросил Ром. -- Я бы не хотел
обижать твои святые чувства к Анаукс, -- сказал Леафар, -- но все же, я
думаю, что тебя более всего интересует истина. Так вот: на симпозиуме
выступил представитель психологической службы какого-то известного центра и
категорически не советовал распространять опыт Анаукс именно по
социальнопсихологическим мотивам. И обосновал он это следующими аргументами.
Он сказал, что в Анаукс все стороны жизни анауксиев настолько определены их
статусом, что, например, младший анауксий где бы он ни находился -- и в
лаборатории и вне ее, то есть и в трудовой и в бытовой сфере, всегда
остается "младшим анауксием" -- от условий его труда до приобретения сапог.
В то время как в других республиках и городах, любой анаукий за пределами
своей трудовой деятельности -- обычный человек, как любая другая
среднестатистическая персона, в возможностях решения проблем жилища,
удовлетворения разного рода материальных и духовных потребностей и прочее.
-- Я хорошо понимаю, что ты имеешь в виду, и попытаюсь тебе на это ответить,
-- сказал Ром, похлопав коллегу по плечу, показывая, что нет для него
вопроса проще, чем этот. -- Понимаешь, мой друг, внешне это, возможно,
выглядело именно так. Но это только внешне. А суть совсем иная. Особенность
трудовой жизни анауксиев состояла в том, что здесь в основном начинали
трудиться два уровня анауксиев. Условно: "генералы" и "солдаты", поэтому у
"солдат" было никем промежуточным не занятое поле для развития и продвижения
в "генералы". Основополагающим принципом организации всей жизни Анаукс, как
я говорил, был принцип равенства возможностей, который и способствовал
привлечению сюда светлоголовых со всех уголков Державы. Здесь не
существовало проблем: кто какого рода и кто откуда.
В это время над скамейкой собеседников возник экран, на котором крупным
планом появился сидящий за письменным столом бывший ректор Новосибирского
университета, академик Спартак Тимофеевич Беляев. Как всегда, подтянут и
серьезен, словно все время участвуя в беседе, он с укором в голосе
произносит:
-- Независимо ни от каких организационных трудностей оставался
неизменно высшим критерий в подборе людей. Специалиста мерили одним
абсолютным метром по квалификации, способностям, возможностям, без скидок на
нехватку и ажиотаж ускоренного становления.
Экран исчез. Ром, как ни в чем не бывало, продолжает свой рассказ: --
Здесь для всех была обеспечена равная стартовая позиция и равные стимулы к
достижению успеха. И этот принцип, по идее, отвергает иронический смысл той
реплики, которую ты мне только что процитировал, мой друг. -- Ром
дружелюбно, но назидательно улыбнулся собеседнику. -- Да, здесь
действительно почти все стороны жизни определялись статусом. И младший