Страница:
делать со своим мужем эти два дня. Ведь и один выходной для меня пытка,
потому что он с утра напивается и терроризирует всю семью". Читая анкеты,
она пыталась представить лица этих людей и чем-то помочь, хоть добрым
словом. Все ее мечты в таких случаях устремлялись к тому времени, когда она
будет переведена на постоянную работу и сможет участвовать в экспедициях по
опросу людей. Работа с анкетами ей не казалась "технической", как ее
называли. Для нее это была творческая работа, рождающая новые идеи, чувства,
обогащающая ее знания о мире, о людях. Но особое счастье доставляли
семинары, интеллектуальные споры, обсуждение самых фантастических проектов,
направленных на всестороннее совершенствование жизни, которые составляли
одну из основных сторон научной работы в их секторе. Она переворачивала горы
литературы, готовясь к каждому семинару, в связи с чем ее участие в них
стало весьма заметным. Вадим всячески подталкивал ее к этому и не скрывал
своей гордости тем, что в его небольшой группе появился такой плодотворный
сотрудник. Хотя она была на должности лаборанта, но ее реальный авторитет
становился вровень с авторитетом научного сотрудника. Это было огромным
стимулом, и страх не оправдать ожидания Вадима и утратить авторитет среди
сотрудников их группы заставлял ее без устали работать над собой. Несмотря
на неудовлетворенность отношениями с мужем, она чувствовала себя совершенно
счастливой. Днем, в рабочее время, она сидела и обрабатывала социологические
анкеты, в обеденный перерыв на полтора часа (с разрешения Вадима) бегала на
занятия по подготовке к сдаче кандидатского минимума по английскому языку, а
вечерами, уложив Анютку, садилась за учебники, готовясь к сдаче экзамена по
философии. Огромное удовлетворение ей принесло участие в организации и
работе конференции молодых социологов. Подготовка к этой конференции
началась еще задолго до начала ее работы. Но Вадим, обнаружив у Инги
организаторские способности и прекрасное владение пером, немедленно
подключил ее к группе помощников оргкомитета, и она ночами напролет работала
над редактированием тезисов докладов для готовящегося к публикации сборника,
над формированием программы конференции и рада была любому поручению. Дни
работы самой конференции были каким-то совершенно новым ощущением качества
жизни. А когда после завершения конференции ей, как и другим активным
участникам в ее подготовке, вручили грамоту обкома комсомола, ей казалось,
что удача воистину благоволит ее творческой судьбе и уже не покинет ее
никогда. Единственное, что омрачало ее жизнь, была неприязнь, которую
проявляла к ней с первых дней одна из ведущих сотрудниц группы зав. сектором
Нина Глебовна Павлова. Это была красивая женщина лет тридцати пяти,
пользовавшаяся огромным успехом у мужчин, но, не считая никого достойным
себя, замуж не торопилась. Претендующая на то, чтоб быть вне конкуренции по
критериям привлекательности, она ревновала всех мужчин ко всем женщинам в
институте. Диссертацию она защитила одновременно с Вадимом и не могла ему
простить, что он уже стал руководителем группы, а она лишь старший научный
сотрудник и не имеет юридической власти над людьми. Вероятно, именно поэтому
она водила дружбу с чиновниками их института (в том числе с начальником
отдела кадров), а также с некоторыми чиновниками университета. Эти связи
давали ей если не прямую, то косвенную власть над людьми. Не полюбив Ингу,
Нина Глебовна не упускала малейшей возможности указать Инге на ее последнее
место в секторе как временного, не имеющего никаких прав сотрудника, да к
тому же с юридическим образованием.
Как-то Инга поделилась с Вадимом своими волнениями, связанными с
возможными осложнениями при ее переводе на постоянную работу Из-за отношения
Нины Глебовны к ней. Но Вадим лишь с усмешкой посоветовал Инге не обращать
ни на кого внимания, так как вопрос о зачислении Инги в штат их сектора уже
практически решен. Как только поступит финансирование, потребуется лишь
чисто формальное оформление бумаг. Вадим также сообщил Инге, что вся его
группа готовится к экспедиции для проведения сравнительного социологического
обследования совместно с коллегами из Москвы в Псковской области. Экспедиция
будет продолжаться месяц и, если к тому времени поступит финансирование,
Инга поедет с ними. Однако сведения о поступлении денег пришли лишь в
пятницу, накануне отъезда. Поэтому, определив Инге задания, которые она
должна будет выполнять во время его отсутствия, Вадим помог ей заполнить все
документы и приказал прямо с утра в понедельник сдать их начальнику отдела
кадров.
Еле дождавшись утра, Инга, пришла в приемную начальника отдела кадров.
К своему неудовольствию, она там встретила Нину Глебовну. -- Доброе утро, --
сказала Инга ей подчеркнуто доброжелательно, даже с оттенком заискивания в
голосе. -- Привет, привет, -- ответила Нина Глебовна снисходительно. -- Что
это ты прямо с утра? что-то срочное, ведь Вадим, кажется, уже уехал? -- Да,
но вот я подготовила все документы для перевода меня в штат, на постоянную
работу, и мне нужно их сдать начальнику отдела кадров. Он уже у себя? --
говорила Инга, охваченная волнением и неуверенностью в себе. -- Он на месте.
У него пятиминутка. Так что придется подождать. Однако... -- она окинула
Ингу циничным взглядом с ног до головы и сказала с издевательской улыбкой:
-- однако при такой прическе тебе можно к любому мужчине заходить прямо без
стука. Да еще к такому, как Иван Петрович! Он ведь у нас красавец, полконик
в отставке... Инга вся похолодела от этих слов и не знала, что ответить, так
как страх перед этой женщиной сковал ее. -- А если серьезно, то я бы тебе
посоветовала, -- продолжала Нина Глебовна, -- подойти минут через двадцать
пять -- тридцать. Когда кончится пятиминутка, я зайду к Ивану Петровичу, у
меня дело очень срочное. -- Большое спасибо, -- сказала Инга, пытаясь
зацепиться за совет Нины Глебовны, ища в нем что-то позитивное для себя.
Полчаса показались ей вечностью, и, когда они истекли, она зашла в отдел
кадров. Высокий, с военной выправкой мужчина лет пятидесяти пяти стоял у
письменного стола и, увидев зашедшую молодую женщину, посмотрел на нее с
холодным равнодушием и, не предложив сесть, сказал: -- Так, так, ну дайте
мне ваши дукументы. Инга робко протянула ему папку. -- Вы ведь работали
юрисконсультом, -- спросил он, не глядя на Ингу, усаживаясь за стол и открыв
папку, -- что же вас заставило менять такую интересную работу на
техническую, лаборантскую на девяносто рублей в месяц? -- Вопервых, мне
очень тяжело ездить в город. Мы переехали в Городок, потому что мужа
пригласили работать в СО АН. Кроме того, я сдала кандидатские экзамены, и
это тоже мне дает перспективу стать младшим научным сотрудником либо
поступать в аспирантуру.
-- Да, скромности вам не занимать. У нас тут социологи работают по
несколько лет и никак не доберутся до должности научного сотрудника, а вы
еще не работали по существу в научном учреждении и уже вон куда метите. К
тому ж мне сказали, что вы не очень дисциплинированны и опаздываете на
работу. -- Несколько раз я пришла позже, так как у дочки в садике был ремонт
и я вынуждена была сидеть с ней дома до замены меня мужем. Но Вадим Ильич
был предупрежден, и он мне разрешил приходить позже с последующей
отработкой. -- Ну, ладно, -- прервал Ингу начальник отдела кадров, -- я
очень занят, и у меня сейчас нет времени разговаривать. Вот посмотрю ваши
документы и тогда будем говорить. У вас, насколько я помню, осталось еще три
недели работы на временной должности, так что к концу этого срока мы вам
дадим знать о нашем решении. Инга вышла, не зная, что думать. Однако тот
факт, что у нее есть еще три недели, и заверения Вадима, что вопрос о ее
приеме на работу решен, вселяли надежду, и она каждый день аккуратно
являлась на свое рабочее место, выполняя предписанные ей задания. За два дня
до конца последней недели шестимесячной временной работы, сразу после обеда
ей позвонила Нина Глебовна и попросила зайти. Инга вспыхнула от радости,
уверенная, что ей объявят, о том что она зачислена в штат. В большой комнате
сидело человек двенадцать сотрудников. Место Нины Глебовны занимал Федор
Григорьевич -- заведующий сектором, а сама Нина Глебовна сидела рядом.
Встречаясь со всеми этими людьми на семинарах и дискуссиях, Инга проявляла к
ним искреннее почтение, уверенная, что и они ей платят взаимностью. Им,
собственно, нечего было делить: они работали в группе зав. сектором над
своим проектом, Инга работала в группе Вадима над другим проектом. --
Садитесь, Инга, -- сказал Федор Григорьевич, с которым Инга почти не была
знакома. -- Видите ли, Инга, -- начала Нина Глебовна, -- поскольку вы подали
заявление о переходе к нам на постоянную работу, у нас возник ряд вопросов.
Ведь речь идет о поступлении в штат в Академию наук! И мне, честно говоря,
непонятно, какой вам резон идти в лаборантки, на техническую нудную работу
после самостоятельного положения, которое вы имели в должности
юрисконсульта. Может, вы убежали оттуда Из-за каких-то неприятностей?
Инга оцепела. -- К тому же вы не имеете ни малейшего понятия, что есть
наука, а пришли к нам в сектор не как человек, который должен учиться, а
наоборот, как наш наставник и учитель, а может, даже как прокурор или судья!
Ваши выступления на семинарах -- это же лекции ученого человека для нас,
неучей! -- Извините, -- сказала Инга дрожащим голосом, -- я никого не
собиралась учить. Я лишь по рекомендации Вадима Ильича излагала фрагменты
своего анализа правовых аспектов, которые могли быть интересным и актуальным
дополнением к тому, что делают социологи. Поэтому я стремилась дать как
можно больше информации, чтоб показать, как продуктивны могут быть
исследования на стыке наук... -- Какую такую информацию вы нам даете?! Вы
говорите об управлении социальными процессами. Что вы имеете в виду, что в
социалистическом обществе можно манипулировать поведением людей? В нашей
стране, где все имеют записанные конституцией равные права, вы говорите о
каком-то неравенстве?!
Инга чувствовала, что у нее стынет кровь. -- Когда я говорю об
управлении социальными процессами, я подразумеваю систему правовых норм,
которые имеют устанавливающее, запрещающее, стимулирующее значение.
Например, льготы работникам Крайнего Севера являются существенным стимулом
для привлечения людей в этот район. Льготы, установленные для вечерников и
заочников, играют большую роль в увеличении числа студентов в вечерних и
заочных вузах. То есть можно сказать, что они в определенном смысле в этих
сферах регулировали поведение людей. И если правовые исследования объединить
с социологическими...
-- Так, значит, то, что вы делаете, вы уже называете "исследованием"?!
Написание реферата -- это, повашему, исследование?! Вы же понятия не имеете,
что такое исследование, а считаете себя уже ученым! -- Я отнюдь не считаю
себя ученым пока. Уже одно то, что я поступаю на должность лаборанта,
говорит о том, что я пока ни на что не претендую. Но ведь каждый же с
чего-то начинает. -- Так, кто же вам дал право выступать на научных
семинарах пока? На семинарах научным сотрудникам не всегда времени
достаточно, чтоб высказаться. А лаборанты должны сидеть за столом и
заниматься технической работой! -- Но мои выступления на семинарах
стимулировал и поощрял сам Вадим Ильич... -- А не считаете ли вы
непорядочным сейчас все сваливать на вашего руководителя, когда его нет
здесь! -- Но я не сваливаю ничего на него, наоборот. Я ему благодарна. Что в
том плохого и неправильного, если он предлагал мне выступать на семинарах,
где я могла поделиться своими знаниями и рассуждениями. Он считал, что всем
будет интересно познакомиться с новыми аспектами тех проблем, которые вы
изучаете... -- Нам не нужны новые аспекты, -- крикнула одна из сотрудниц с
ироническим смешком. -- Нам бы со старыми справиться. Да к тому же известно,
что еще Хрущев сказал, что у нас слишком много юристов. Так что, им теперь
всем в социологию податься?! В комнате раздался смех. -- Скоро отчеты писать
по хоздоговорным работам, только бы уложиться в срок, а тут новые аспекты,
-- сказал ктото. -- А скажите, Инга, -- вставил все время молчавший Федор
Григорьевич, -- вот вы уже более двух недель ходите на работу в отсутствие
Вадима, и никто не знает, чем вы занимаетесь. Почему вы ни разу не подошли
ни к кому, например, к Нине Глебовне, и не попросили, чтоб вам дали какую-то
работу. -- Но я загружена работой, -- ответила Инга, совершенно подавленная
таким недоверием. -- Вадим Ильич дал мне ряд поручений, на выполнение
которых и потребуется не меньше месяца.
-- Я, например, не знаю ни о каких поручениях, которые бы вам дал
Вадим, -- вставила Нина Глебовна.
-- Но я могу показать, что я делаю, -- сказала уже со слезами на глазах
Инга. -- Похоже, -- продолжала Нина Глебовна, не слушая Ингу, -- что вы
считаете, что для нас важнее просто смотреть на вас. Вы ведь у нас "самая
красивая", не так ли?! От этих слов Инга почувствовала тошноту и страшное
головокружение. Она выскочила из комнаты и побежала в туалет. Упершись
руками в умывальник, она хотела освободиться от какихто, как ей казалось
нечистот, которые сдавили горло. Но очищения не наступало. Тут в туалете
появилась Валентина Петровна, -- заведующая соседним сектором, немолодая
полнеющая женщина, и, увидев, что Инге плохо, быстро принесла стакан воды и
валерияновые капли. Напоив Ингу, она взяла ее под руку и привела в свой
кабинет. Там, усадив ее на стул, она спросила: -- Уж не беременна ли ты,
деточка? Инга, будучи не в состоянии что-либо говорить, лишь покачала
головой. В это время в кабинет вошел атлетического сложения брюнет, новый
аспирант Валентины Петровны. Видя, что его "шефиня" занята каким-то женским
делом, он решил выйти. -- Димитр, Димитр, погоди. Эта девушка себя неважно
чувствует. Помоги, пожалуйста, ей дойти домой. Она живет недалеко. --
Конечно, конечно, -- с готовнотью ответил Димитр.
Инга, совершенно отключенная от реальности, оперлась на руку юного
красавца и, не видя любопытных зевак, стоящих вдоль коридора и лестниц,
пошла домой. Когда через какоето время она пришла в себя и увидела лицо
сидящего недалеко от ее дивана молодого мужчины, она испугалась. Затем
картины недавнего события предстали во всей ясности, и она смущенно сказала:
-- Большое вам спасибо. Как вас зовут? -- Меня зовут Димитр Димитров. Я
родом из Молдавии, хотя по национальности болгарин. Вот приехал закаляться в
Сибирь, и мне здесь очень нравится. -- Спасибо, Димитр Димитров. Передайте
мою признательность Валентине Петровне. Я сегодня пережила жуткое потрясение
и подверглась несправедливости. Не знаю, за что мне такое. Но не буду вас
обременять. Спасибо вам. Димитр, не комментируя того, чему оказался
невольным свидетелем, попрощавшись вышел.
Инга ждала с нетерпением прихода мужа, желая поделиться с ним
пережитым. Уложив спать Анюту, она завела его в кухню и начала по порядку
все рассказывать. Однако уже с первых слов поняла, что Саша совершенно не
проникся тем, что она пережила. Он лишь сухо, заключил: -- Ну что ж, значит,
наука тебе не судьба. Ей стало невыносимо душно и захотелось вообще
исчезнуть. Ничего не сказав мужу, она вышла на улицу и, несмотря на позднее
время, вошла в свой любимый пролесок. Было нехолодно, и падал легкий снег,
который еще не обрел смелость и легко прикасался к земле и ко всему
окружающему. Вдруг кто-то тронул ее за руку. Она испугалась, подняла голову
и увидела Димитра. Остановившись от удивления, она смущенно улыбнулась
своему благодетелю. -- Какое, однако, совпадение, -- сказал Димитр, -- а я
иду от друга, который живет вот в этом доме, -- он указал на соседний дом.
Вы еще не пришли в себя, или это у вас правило гулять здесь перед сном? --
Да нет, я только хочу завести такое правило, но не получается пока. А сейчас
я вышла, чтоб выбросить из головы происшедшее сегодня. -- Я все знаю, --
сказал азартно Димитр. -- Мне все рассказали. Это вам просто завидуют. Инга
иронично улыбнулась. Сейчас ей было совсем не до комплиментов. Мысль, что с
завтрашнего дня она вообще без работы и без малейшей перспективы ее иметь,
обжигала ее.
-- Спасибо, Димитр. Но я вам признаюсь, что совершенно не была к этому
готова. Я настроилась на другое. А теперь не знаю, что делать, и потому в
отчаянье. -- Она посмотрела ему в глаза, чтоб прочитать хоть тень того
сочувствия, которое так искала и не нашла в глазах мужа. Но Димитр, обхватив
ее, тесно прижал к дереву и, целуя со всей страстью юного пылкого мужчины,
дрожащим голосом произносил: -- Я влюбился в тебя с первого взгляда, когда
увидел в первый день своего приезда несколько месяцев назад. Ты ни разу не
обратила на меня внимания и не подозревала, что я наблюдаю за тобой. Инга
слушала его слова, сопровождаемые поцелуями и объятиями, не сопротивляясь.
После пережитого на работе, после несоучастия мужа она почувствовала себя в
какой-то теплой обители, отгораживающей ее от зла, ненависти и
предательства. Она не отвечала ласкающему ее мужчине, но покорно и с
благодарностью принимала его ласки. Ей казалось, что ее обледеневшая душа
оттаивает, а вера в себя и оптимизм возвращаются.
-- Пойдем ко мне. Моя комната в общежитии самая красивая. Она вся
увешана молдавскими и болгарскими сувенирами. Пойдем ко мне, я тебя умоляю.
-- Милый Димитр Димитров, -- заговорила она тоном старшего с младшим, -- ты,
наверное, не знаешь, что я замужняя женщина, что у меня дочка... -- Я все
знаю. Не надо ничего говорить. Сейчас ничто не имеет значения, кроме того,
что мы с тобой должны быть вместе. -- Послушай, Димитр, -- я не готова ко
всему этому. Спасибо тебе за теплоту, за твои слова. Ты даже не
представляешь, насколько они греют меня сегодня. Но я не хочу поступать с
тобой несправедливо. Я не хочу тебя обманывать. Я не готова к этому. Но я
тебе даю слово, что если я пойму, что я готова на то, чтоб прийти к тебе, я
сама приду. А сейчас позволь мне вернуться домой. Димитр отпрянул, посмотрел
ей в глаза и тихо сказал:
-- Хорошо, я буду ждать...
Было уже около десяти вечера, когда зазвенел дверной звонок. Инга из
кухни, а Саша из гостиной одновременно направились к двери. Окрыв ее, они
увидели Вадима. -- Добрый вечер, -- сказал он, переступив порог. -- Добрый
вечер, -- ответили одновременно Инга и Саша. Затем Саша быстро удалился к
своему рабочему месту, а Инга проводила Вадима на кухню. -- Попьем чайку, --
сказала она, стараясь быть веселой.
-- Да, какого, к черту, чайку. Инга, я сегодня вернулся из экспедиции и
все узнал. Ты мне лучше расскажи все как было. Мне такое на тебя наговорили,
-- что ты не являлась на работу, опаздывала, оскорбляла Нину, даже то, что
ты на меня наговаривала. Я, конечно, этому не верю, но меня мучает загадка:
что же послужило поводом к тому, что весь сектор Федора Григорьевича против
тебя, за что они тебя так возненавидели?
В этих вопросах Вадима Инга уловила тщательно скрываемый им упрек и
сомнения в том, не виновна ли в чем Инга сама. -- Вадим, -- сказала Инга, --
что я точно знаю и что меня както греет, так это то, что ты ни в чем не
виноват. А уж виновата я или нет, не буду ни в чем опавдываться и ничего
доказывать. Ты можешь думать все, что хочешь. Только ради бога, не говори
мне, что не бывает так, чтобы один человек был прав, а все остальные не
правы. Я уже это слышала когда-то давно. Я не буду тебе доказывать свою
невиновность. В конце концов, есть презумпция невиновности. Вот и доказывай,
что я виновата... -- Инга рассмеялась, -- чтоб разрядить обстановку.
-- А!.. Так ты всетаки за презумпцию невиновности, -- засмеявшись, --
сказал Вадим, подхватив шутливый тон. -- А ведь я тебя предупреждала, --
сказала Инга мягко, -- что Нинка меня ненавидит. Вот она-то оправдается. Ей
презумпция невиновности как раз и на руку. И ты ничего не докажешь. Она
прячется за демагогию, и уже никто не найдет концов, с чего все началось.
Она накрутила начальника отдела кадров и зав. сектором, и всех "менээсов", и
лаборантов, но не прямиком, а косвенно. Сказала одному то, третьему другое и
так по цепочке, по прямым и перпендикулярным линиям всех скрестила в этой
интриге. И уже не найдешь концов. Сейчас она будет самой невиновной, ибо
спрячется за мнение коллектива. А коллектив -- это кто? Это никто
персонально.
-- Ну и стерва! -- сказал Вадим подавленно. -- Я не предполагал, что
она так коварна. И что ей с тобой делить, ты ведь даже не в одной с ней
группе. Но самое противное, что, пока меня не было, они заполнили все
ставки, набрали каких-то людей. Федор вообще пожимает плечами. Он только,
как зав. сектором подписывал бумаги, не вникая в их суть. Ты же знаешь, что
он Нинке ни в чем не отказывает. Я не думаю, что у них был когда-либо роман.
Но она знает ту кнопочку у него, которую может нажать, и он перед ней просто
слабеет. Вот она, воспользовавшись моим отсутствием, и набрала людей,
поглотив все деньги. Теперь нужно ждать новую финансовую подпитку. Как
только мы отчитаемся за эти хоздоговорные исследования, предприятия оплатят
нашу работу, и тогда мы что-нибудь придумаем. Ты будешь у нас работать, твои
исследования нам нужны. Инга видела, что Вадиму очень неловко за
случившееся: с одной стороны, ему жаль, что он потерял ценного сотрудника, а
с другой -- ему стыдно, что зав. сектором и Нина продемонстрировали
пренебрежение к его мнению. -- Вадим, -- сказала она, -- ты не
расстраивайся. Что бы ни было, я тебе бесконечно благодарна. Ты просто
перевернул всю мою жизнь. И теперь я вижу перспективу. Я думаю, что я не
пропаду. А ты хороших сотрудников еще будешь иметь целый вагон... Но в ваш
сектор я не приду ни при каких обстоятельствах. Это, однако, не должно
распространиться на наши с тобой отношения. С тобой мы будем сотрудничать
столько, сколько это понадобится в интересах дела, которому ты служишь. Так
что можешь всегда рассчитывать на меня. Если тебе нужно, скопируй мой
реферат, и пусть он будет у тебя. А рукопись я заберу. Я думаю, что она
может мне понадобиться.
-- Конечно, конечно, Инга. Заходи в любое время. Вадим ушел подавленный
и расстроенный.
Испытывая отчаянное безденежье с первого дня, как перестала получать
зарплату, Инга днем отдавала массу времени готовке, чтоб кормить семью как
можно экономнее. В этот холодный и снежный субботний день Саша ушел в
институт, пообещав вскоре вернуться. Но уже было около девяти, а его еще не
было. Звонить от Вилены и искать мужа было стыдно. Замирая, с одной стороны,
от ревности, с другой -- от страха, что с ним что-то случилось, она села на
детский стульчик в коридорчике у двери, прислушиваясь, не зазвучат ли шаги в
подъезде. Саша явился около десяти, "благоухая" алкоголем и, не
оправдываясь, пошел спать. Покрутившись отчаянно в кухне, она не могла найти
себе места. Затем быстро переоделась и, набросив полупальто вышла на улицу.
Дойдя до подъезда общежития, она на мгновенье остановилась в раздумье. Но
тут же, словно что-то смахнув с себя, решительно поднялась на второй этаж и
постучала в дверь. Димитр мгновенно открыл дверь. -- Я чувствовал, что ты
придешь сегодня, -- сказал он, страстно заключив ее в свои объятия.
В этот момент ее охватил страх падения... Она отстранилась. Он
удивленно посмотрел на нее. -- Инга, что с тобой? Я не понимаю. Ты же
пришла, ты же сама пришла!.. Ты говорила, что если ты поймешь, что готова,
ты сама придешь. -- Да, конечно, Димитр. Я пришла. Но дай мне отдышаться.
Дай мне осмотреться.
-- Хорошо, -- сказал он, -- осмотрись. Может, выпьем? У меня есть
"Плиска" болгарская, молдавское вино, что ты желаешь? -- Нет, нет, я не хочу
пить. Давай поближе познакомимся. Ведь мы ничего не знаем друг о друге.
Расскажи мне о себе... -- Хорошо. Я Димитр Димитров, двадцати пяти лет от
роду, не женатый и никогда не был. Родился в Молдавии, в семье
крестьянина... -- Он громко расхохотался и, подойдя снова к Инге, присел на
корточки у ее ног. Обняв ее колени и любовно заглядывая в ее глаза, он,
растягивая каждое слово, говорил: -- Я ничего не хочу рассказывать, ничего
не хочу слушать. Я хочу слушать только стук твоего сердца. Я хочу тебя. Он
схватил ее на руки и повалил на свою односпальную кровать. Если б он,
набравшись терпения, дал ей возможность обогреться его человеческим теплом и
участием, если б он расположил ее к тому, чтоб поделиться с ним своими
горестями и страданиями... Эта человеческая близость родила б пусть
спонтанное, но чувство любви к нему и желание. Но измученный ожиданием и
возбужденный самим фактом ее прихода, он жадным натиском вызывал лишь
противоположный эффект в ее чувствах. -- Димитр, я тебя умоляю, оставь меня,
-- взмолилась Инга, пытаясь освободиться из плена. -- Если ты сделаешь
что-то против моей воли, я тебя возненавижу, -- говорила она, с силой
отталкивая его. Он сначала не слушая ее, стал расстегивать молнию на узкой
юбке, затем, что-то сообразив, встал и, отпрянув с выражением злобы на лице,
сказал громко: -- Зачем ты тогда пришла?! Ты что хочешь играть мной? Зачем
ты пришла, скажи?! Я сидел вечерами дома, боясь даже выйти в соседнюю
комнату, чтоб не пропустить этого мига, когда ты придешь. Я знал, что ты
придешь. И вот ты пришла! Зачем? Инга быстро встала и, поправив одежду,
сказала виновато: -- Извини, Димитр, я гадкая женщина, не заслуживающая
потому что он с утра напивается и терроризирует всю семью". Читая анкеты,
она пыталась представить лица этих людей и чем-то помочь, хоть добрым
словом. Все ее мечты в таких случаях устремлялись к тому времени, когда она
будет переведена на постоянную работу и сможет участвовать в экспедициях по
опросу людей. Работа с анкетами ей не казалась "технической", как ее
называли. Для нее это была творческая работа, рождающая новые идеи, чувства,
обогащающая ее знания о мире, о людях. Но особое счастье доставляли
семинары, интеллектуальные споры, обсуждение самых фантастических проектов,
направленных на всестороннее совершенствование жизни, которые составляли
одну из основных сторон научной работы в их секторе. Она переворачивала горы
литературы, готовясь к каждому семинару, в связи с чем ее участие в них
стало весьма заметным. Вадим всячески подталкивал ее к этому и не скрывал
своей гордости тем, что в его небольшой группе появился такой плодотворный
сотрудник. Хотя она была на должности лаборанта, но ее реальный авторитет
становился вровень с авторитетом научного сотрудника. Это было огромным
стимулом, и страх не оправдать ожидания Вадима и утратить авторитет среди
сотрудников их группы заставлял ее без устали работать над собой. Несмотря
на неудовлетворенность отношениями с мужем, она чувствовала себя совершенно
счастливой. Днем, в рабочее время, она сидела и обрабатывала социологические
анкеты, в обеденный перерыв на полтора часа (с разрешения Вадима) бегала на
занятия по подготовке к сдаче кандидатского минимума по английскому языку, а
вечерами, уложив Анютку, садилась за учебники, готовясь к сдаче экзамена по
философии. Огромное удовлетворение ей принесло участие в организации и
работе конференции молодых социологов. Подготовка к этой конференции
началась еще задолго до начала ее работы. Но Вадим, обнаружив у Инги
организаторские способности и прекрасное владение пером, немедленно
подключил ее к группе помощников оргкомитета, и она ночами напролет работала
над редактированием тезисов докладов для готовящегося к публикации сборника,
над формированием программы конференции и рада была любому поручению. Дни
работы самой конференции были каким-то совершенно новым ощущением качества
жизни. А когда после завершения конференции ей, как и другим активным
участникам в ее подготовке, вручили грамоту обкома комсомола, ей казалось,
что удача воистину благоволит ее творческой судьбе и уже не покинет ее
никогда. Единственное, что омрачало ее жизнь, была неприязнь, которую
проявляла к ней с первых дней одна из ведущих сотрудниц группы зав. сектором
Нина Глебовна Павлова. Это была красивая женщина лет тридцати пяти,
пользовавшаяся огромным успехом у мужчин, но, не считая никого достойным
себя, замуж не торопилась. Претендующая на то, чтоб быть вне конкуренции по
критериям привлекательности, она ревновала всех мужчин ко всем женщинам в
институте. Диссертацию она защитила одновременно с Вадимом и не могла ему
простить, что он уже стал руководителем группы, а она лишь старший научный
сотрудник и не имеет юридической власти над людьми. Вероятно, именно поэтому
она водила дружбу с чиновниками их института (в том числе с начальником
отдела кадров), а также с некоторыми чиновниками университета. Эти связи
давали ей если не прямую, то косвенную власть над людьми. Не полюбив Ингу,
Нина Глебовна не упускала малейшей возможности указать Инге на ее последнее
место в секторе как временного, не имеющего никаких прав сотрудника, да к
тому же с юридическим образованием.
Как-то Инга поделилась с Вадимом своими волнениями, связанными с
возможными осложнениями при ее переводе на постоянную работу Из-за отношения
Нины Глебовны к ней. Но Вадим лишь с усмешкой посоветовал Инге не обращать
ни на кого внимания, так как вопрос о зачислении Инги в штат их сектора уже
практически решен. Как только поступит финансирование, потребуется лишь
чисто формальное оформление бумаг. Вадим также сообщил Инге, что вся его
группа готовится к экспедиции для проведения сравнительного социологического
обследования совместно с коллегами из Москвы в Псковской области. Экспедиция
будет продолжаться месяц и, если к тому времени поступит финансирование,
Инга поедет с ними. Однако сведения о поступлении денег пришли лишь в
пятницу, накануне отъезда. Поэтому, определив Инге задания, которые она
должна будет выполнять во время его отсутствия, Вадим помог ей заполнить все
документы и приказал прямо с утра в понедельник сдать их начальнику отдела
кадров.
Еле дождавшись утра, Инга, пришла в приемную начальника отдела кадров.
К своему неудовольствию, она там встретила Нину Глебовну. -- Доброе утро, --
сказала Инга ей подчеркнуто доброжелательно, даже с оттенком заискивания в
голосе. -- Привет, привет, -- ответила Нина Глебовна снисходительно. -- Что
это ты прямо с утра? что-то срочное, ведь Вадим, кажется, уже уехал? -- Да,
но вот я подготовила все документы для перевода меня в штат, на постоянную
работу, и мне нужно их сдать начальнику отдела кадров. Он уже у себя? --
говорила Инга, охваченная волнением и неуверенностью в себе. -- Он на месте.
У него пятиминутка. Так что придется подождать. Однако... -- она окинула
Ингу циничным взглядом с ног до головы и сказала с издевательской улыбкой:
-- однако при такой прическе тебе можно к любому мужчине заходить прямо без
стука. Да еще к такому, как Иван Петрович! Он ведь у нас красавец, полконик
в отставке... Инга вся похолодела от этих слов и не знала, что ответить, так
как страх перед этой женщиной сковал ее. -- А если серьезно, то я бы тебе
посоветовала, -- продолжала Нина Глебовна, -- подойти минут через двадцать
пять -- тридцать. Когда кончится пятиминутка, я зайду к Ивану Петровичу, у
меня дело очень срочное. -- Большое спасибо, -- сказала Инга, пытаясь
зацепиться за совет Нины Глебовны, ища в нем что-то позитивное для себя.
Полчаса показались ей вечностью, и, когда они истекли, она зашла в отдел
кадров. Высокий, с военной выправкой мужчина лет пятидесяти пяти стоял у
письменного стола и, увидев зашедшую молодую женщину, посмотрел на нее с
холодным равнодушием и, не предложив сесть, сказал: -- Так, так, ну дайте
мне ваши дукументы. Инга робко протянула ему папку. -- Вы ведь работали
юрисконсультом, -- спросил он, не глядя на Ингу, усаживаясь за стол и открыв
папку, -- что же вас заставило менять такую интересную работу на
техническую, лаборантскую на девяносто рублей в месяц? -- Вопервых, мне
очень тяжело ездить в город. Мы переехали в Городок, потому что мужа
пригласили работать в СО АН. Кроме того, я сдала кандидатские экзамены, и
это тоже мне дает перспективу стать младшим научным сотрудником либо
поступать в аспирантуру.
-- Да, скромности вам не занимать. У нас тут социологи работают по
несколько лет и никак не доберутся до должности научного сотрудника, а вы
еще не работали по существу в научном учреждении и уже вон куда метите. К
тому ж мне сказали, что вы не очень дисциплинированны и опаздываете на
работу. -- Несколько раз я пришла позже, так как у дочки в садике был ремонт
и я вынуждена была сидеть с ней дома до замены меня мужем. Но Вадим Ильич
был предупрежден, и он мне разрешил приходить позже с последующей
отработкой. -- Ну, ладно, -- прервал Ингу начальник отдела кадров, -- я
очень занят, и у меня сейчас нет времени разговаривать. Вот посмотрю ваши
документы и тогда будем говорить. У вас, насколько я помню, осталось еще три
недели работы на временной должности, так что к концу этого срока мы вам
дадим знать о нашем решении. Инга вышла, не зная, что думать. Однако тот
факт, что у нее есть еще три недели, и заверения Вадима, что вопрос о ее
приеме на работу решен, вселяли надежду, и она каждый день аккуратно
являлась на свое рабочее место, выполняя предписанные ей задания. За два дня
до конца последней недели шестимесячной временной работы, сразу после обеда
ей позвонила Нина Глебовна и попросила зайти. Инга вспыхнула от радости,
уверенная, что ей объявят, о том что она зачислена в штат. В большой комнате
сидело человек двенадцать сотрудников. Место Нины Глебовны занимал Федор
Григорьевич -- заведующий сектором, а сама Нина Глебовна сидела рядом.
Встречаясь со всеми этими людьми на семинарах и дискуссиях, Инга проявляла к
ним искреннее почтение, уверенная, что и они ей платят взаимностью. Им,
собственно, нечего было делить: они работали в группе зав. сектором над
своим проектом, Инга работала в группе Вадима над другим проектом. --
Садитесь, Инга, -- сказал Федор Григорьевич, с которым Инга почти не была
знакома. -- Видите ли, Инга, -- начала Нина Глебовна, -- поскольку вы подали
заявление о переходе к нам на постоянную работу, у нас возник ряд вопросов.
Ведь речь идет о поступлении в штат в Академию наук! И мне, честно говоря,
непонятно, какой вам резон идти в лаборантки, на техническую нудную работу
после самостоятельного положения, которое вы имели в должности
юрисконсульта. Может, вы убежали оттуда Из-за каких-то неприятностей?
Инга оцепела. -- К тому же вы не имеете ни малейшего понятия, что есть
наука, а пришли к нам в сектор не как человек, который должен учиться, а
наоборот, как наш наставник и учитель, а может, даже как прокурор или судья!
Ваши выступления на семинарах -- это же лекции ученого человека для нас,
неучей! -- Извините, -- сказала Инга дрожащим голосом, -- я никого не
собиралась учить. Я лишь по рекомендации Вадима Ильича излагала фрагменты
своего анализа правовых аспектов, которые могли быть интересным и актуальным
дополнением к тому, что делают социологи. Поэтому я стремилась дать как
можно больше информации, чтоб показать, как продуктивны могут быть
исследования на стыке наук... -- Какую такую информацию вы нам даете?! Вы
говорите об управлении социальными процессами. Что вы имеете в виду, что в
социалистическом обществе можно манипулировать поведением людей? В нашей
стране, где все имеют записанные конституцией равные права, вы говорите о
каком-то неравенстве?!
Инга чувствовала, что у нее стынет кровь. -- Когда я говорю об
управлении социальными процессами, я подразумеваю систему правовых норм,
которые имеют устанавливающее, запрещающее, стимулирующее значение.
Например, льготы работникам Крайнего Севера являются существенным стимулом
для привлечения людей в этот район. Льготы, установленные для вечерников и
заочников, играют большую роль в увеличении числа студентов в вечерних и
заочных вузах. То есть можно сказать, что они в определенном смысле в этих
сферах регулировали поведение людей. И если правовые исследования объединить
с социологическими...
-- Так, значит, то, что вы делаете, вы уже называете "исследованием"?!
Написание реферата -- это, повашему, исследование?! Вы же понятия не имеете,
что такое исследование, а считаете себя уже ученым! -- Я отнюдь не считаю
себя ученым пока. Уже одно то, что я поступаю на должность лаборанта,
говорит о том, что я пока ни на что не претендую. Но ведь каждый же с
чего-то начинает. -- Так, кто же вам дал право выступать на научных
семинарах пока? На семинарах научным сотрудникам не всегда времени
достаточно, чтоб высказаться. А лаборанты должны сидеть за столом и
заниматься технической работой! -- Но мои выступления на семинарах
стимулировал и поощрял сам Вадим Ильич... -- А не считаете ли вы
непорядочным сейчас все сваливать на вашего руководителя, когда его нет
здесь! -- Но я не сваливаю ничего на него, наоборот. Я ему благодарна. Что в
том плохого и неправильного, если он предлагал мне выступать на семинарах,
где я могла поделиться своими знаниями и рассуждениями. Он считал, что всем
будет интересно познакомиться с новыми аспектами тех проблем, которые вы
изучаете... -- Нам не нужны новые аспекты, -- крикнула одна из сотрудниц с
ироническим смешком. -- Нам бы со старыми справиться. Да к тому же известно,
что еще Хрущев сказал, что у нас слишком много юристов. Так что, им теперь
всем в социологию податься?! В комнате раздался смех. -- Скоро отчеты писать
по хоздоговорным работам, только бы уложиться в срок, а тут новые аспекты,
-- сказал ктото. -- А скажите, Инга, -- вставил все время молчавший Федор
Григорьевич, -- вот вы уже более двух недель ходите на работу в отсутствие
Вадима, и никто не знает, чем вы занимаетесь. Почему вы ни разу не подошли
ни к кому, например, к Нине Глебовне, и не попросили, чтоб вам дали какую-то
работу. -- Но я загружена работой, -- ответила Инга, совершенно подавленная
таким недоверием. -- Вадим Ильич дал мне ряд поручений, на выполнение
которых и потребуется не меньше месяца.
-- Я, например, не знаю ни о каких поручениях, которые бы вам дал
Вадим, -- вставила Нина Глебовна.
-- Но я могу показать, что я делаю, -- сказала уже со слезами на глазах
Инга. -- Похоже, -- продолжала Нина Глебовна, не слушая Ингу, -- что вы
считаете, что для нас важнее просто смотреть на вас. Вы ведь у нас "самая
красивая", не так ли?! От этих слов Инга почувствовала тошноту и страшное
головокружение. Она выскочила из комнаты и побежала в туалет. Упершись
руками в умывальник, она хотела освободиться от какихто, как ей казалось
нечистот, которые сдавили горло. Но очищения не наступало. Тут в туалете
появилась Валентина Петровна, -- заведующая соседним сектором, немолодая
полнеющая женщина, и, увидев, что Инге плохо, быстро принесла стакан воды и
валерияновые капли. Напоив Ингу, она взяла ее под руку и привела в свой
кабинет. Там, усадив ее на стул, она спросила: -- Уж не беременна ли ты,
деточка? Инга, будучи не в состоянии что-либо говорить, лишь покачала
головой. В это время в кабинет вошел атлетического сложения брюнет, новый
аспирант Валентины Петровны. Видя, что его "шефиня" занята каким-то женским
делом, он решил выйти. -- Димитр, Димитр, погоди. Эта девушка себя неважно
чувствует. Помоги, пожалуйста, ей дойти домой. Она живет недалеко. --
Конечно, конечно, -- с готовнотью ответил Димитр.
Инга, совершенно отключенная от реальности, оперлась на руку юного
красавца и, не видя любопытных зевак, стоящих вдоль коридора и лестниц,
пошла домой. Когда через какоето время она пришла в себя и увидела лицо
сидящего недалеко от ее дивана молодого мужчины, она испугалась. Затем
картины недавнего события предстали во всей ясности, и она смущенно сказала:
-- Большое вам спасибо. Как вас зовут? -- Меня зовут Димитр Димитров. Я
родом из Молдавии, хотя по национальности болгарин. Вот приехал закаляться в
Сибирь, и мне здесь очень нравится. -- Спасибо, Димитр Димитров. Передайте
мою признательность Валентине Петровне. Я сегодня пережила жуткое потрясение
и подверглась несправедливости. Не знаю, за что мне такое. Но не буду вас
обременять. Спасибо вам. Димитр, не комментируя того, чему оказался
невольным свидетелем, попрощавшись вышел.
Инга ждала с нетерпением прихода мужа, желая поделиться с ним
пережитым. Уложив спать Анюту, она завела его в кухню и начала по порядку
все рассказывать. Однако уже с первых слов поняла, что Саша совершенно не
проникся тем, что она пережила. Он лишь сухо, заключил: -- Ну что ж, значит,
наука тебе не судьба. Ей стало невыносимо душно и захотелось вообще
исчезнуть. Ничего не сказав мужу, она вышла на улицу и, несмотря на позднее
время, вошла в свой любимый пролесок. Было нехолодно, и падал легкий снег,
который еще не обрел смелость и легко прикасался к земле и ко всему
окружающему. Вдруг кто-то тронул ее за руку. Она испугалась, подняла голову
и увидела Димитра. Остановившись от удивления, она смущенно улыбнулась
своему благодетелю. -- Какое, однако, совпадение, -- сказал Димитр, -- а я
иду от друга, который живет вот в этом доме, -- он указал на соседний дом.
Вы еще не пришли в себя, или это у вас правило гулять здесь перед сном? --
Да нет, я только хочу завести такое правило, но не получается пока. А сейчас
я вышла, чтоб выбросить из головы происшедшее сегодня. -- Я все знаю, --
сказал азартно Димитр. -- Мне все рассказали. Это вам просто завидуют. Инга
иронично улыбнулась. Сейчас ей было совсем не до комплиментов. Мысль, что с
завтрашнего дня она вообще без работы и без малейшей перспективы ее иметь,
обжигала ее.
-- Спасибо, Димитр. Но я вам признаюсь, что совершенно не была к этому
готова. Я настроилась на другое. А теперь не знаю, что делать, и потому в
отчаянье. -- Она посмотрела ему в глаза, чтоб прочитать хоть тень того
сочувствия, которое так искала и не нашла в глазах мужа. Но Димитр, обхватив
ее, тесно прижал к дереву и, целуя со всей страстью юного пылкого мужчины,
дрожащим голосом произносил: -- Я влюбился в тебя с первого взгляда, когда
увидел в первый день своего приезда несколько месяцев назад. Ты ни разу не
обратила на меня внимания и не подозревала, что я наблюдаю за тобой. Инга
слушала его слова, сопровождаемые поцелуями и объятиями, не сопротивляясь.
После пережитого на работе, после несоучастия мужа она почувствовала себя в
какой-то теплой обители, отгораживающей ее от зла, ненависти и
предательства. Она не отвечала ласкающему ее мужчине, но покорно и с
благодарностью принимала его ласки. Ей казалось, что ее обледеневшая душа
оттаивает, а вера в себя и оптимизм возвращаются.
-- Пойдем ко мне. Моя комната в общежитии самая красивая. Она вся
увешана молдавскими и болгарскими сувенирами. Пойдем ко мне, я тебя умоляю.
-- Милый Димитр Димитров, -- заговорила она тоном старшего с младшим, -- ты,
наверное, не знаешь, что я замужняя женщина, что у меня дочка... -- Я все
знаю. Не надо ничего говорить. Сейчас ничто не имеет значения, кроме того,
что мы с тобой должны быть вместе. -- Послушай, Димитр, -- я не готова ко
всему этому. Спасибо тебе за теплоту, за твои слова. Ты даже не
представляешь, насколько они греют меня сегодня. Но я не хочу поступать с
тобой несправедливо. Я не хочу тебя обманывать. Я не готова к этому. Но я
тебе даю слово, что если я пойму, что я готова на то, чтоб прийти к тебе, я
сама приду. А сейчас позволь мне вернуться домой. Димитр отпрянул, посмотрел
ей в глаза и тихо сказал:
-- Хорошо, я буду ждать...
Было уже около десяти вечера, когда зазвенел дверной звонок. Инга из
кухни, а Саша из гостиной одновременно направились к двери. Окрыв ее, они
увидели Вадима. -- Добрый вечер, -- сказал он, переступив порог. -- Добрый
вечер, -- ответили одновременно Инга и Саша. Затем Саша быстро удалился к
своему рабочему месту, а Инга проводила Вадима на кухню. -- Попьем чайку, --
сказала она, стараясь быть веселой.
-- Да, какого, к черту, чайку. Инга, я сегодня вернулся из экспедиции и
все узнал. Ты мне лучше расскажи все как было. Мне такое на тебя наговорили,
-- что ты не являлась на работу, опаздывала, оскорбляла Нину, даже то, что
ты на меня наговаривала. Я, конечно, этому не верю, но меня мучает загадка:
что же послужило поводом к тому, что весь сектор Федора Григорьевича против
тебя, за что они тебя так возненавидели?
В этих вопросах Вадима Инга уловила тщательно скрываемый им упрек и
сомнения в том, не виновна ли в чем Инга сама. -- Вадим, -- сказала Инга, --
что я точно знаю и что меня както греет, так это то, что ты ни в чем не
виноват. А уж виновата я или нет, не буду ни в чем опавдываться и ничего
доказывать. Ты можешь думать все, что хочешь. Только ради бога, не говори
мне, что не бывает так, чтобы один человек был прав, а все остальные не
правы. Я уже это слышала когда-то давно. Я не буду тебе доказывать свою
невиновность. В конце концов, есть презумпция невиновности. Вот и доказывай,
что я виновата... -- Инга рассмеялась, -- чтоб разрядить обстановку.
-- А!.. Так ты всетаки за презумпцию невиновности, -- засмеявшись, --
сказал Вадим, подхватив шутливый тон. -- А ведь я тебя предупреждала, --
сказала Инга мягко, -- что Нинка меня ненавидит. Вот она-то оправдается. Ей
презумпция невиновности как раз и на руку. И ты ничего не докажешь. Она
прячется за демагогию, и уже никто не найдет концов, с чего все началось.
Она накрутила начальника отдела кадров и зав. сектором, и всех "менээсов", и
лаборантов, но не прямиком, а косвенно. Сказала одному то, третьему другое и
так по цепочке, по прямым и перпендикулярным линиям всех скрестила в этой
интриге. И уже не найдешь концов. Сейчас она будет самой невиновной, ибо
спрячется за мнение коллектива. А коллектив -- это кто? Это никто
персонально.
-- Ну и стерва! -- сказал Вадим подавленно. -- Я не предполагал, что
она так коварна. И что ей с тобой делить, ты ведь даже не в одной с ней
группе. Но самое противное, что, пока меня не было, они заполнили все
ставки, набрали каких-то людей. Федор вообще пожимает плечами. Он только,
как зав. сектором подписывал бумаги, не вникая в их суть. Ты же знаешь, что
он Нинке ни в чем не отказывает. Я не думаю, что у них был когда-либо роман.
Но она знает ту кнопочку у него, которую может нажать, и он перед ней просто
слабеет. Вот она, воспользовавшись моим отсутствием, и набрала людей,
поглотив все деньги. Теперь нужно ждать новую финансовую подпитку. Как
только мы отчитаемся за эти хоздоговорные исследования, предприятия оплатят
нашу работу, и тогда мы что-нибудь придумаем. Ты будешь у нас работать, твои
исследования нам нужны. Инга видела, что Вадиму очень неловко за
случившееся: с одной стороны, ему жаль, что он потерял ценного сотрудника, а
с другой -- ему стыдно, что зав. сектором и Нина продемонстрировали
пренебрежение к его мнению. -- Вадим, -- сказала она, -- ты не
расстраивайся. Что бы ни было, я тебе бесконечно благодарна. Ты просто
перевернул всю мою жизнь. И теперь я вижу перспективу. Я думаю, что я не
пропаду. А ты хороших сотрудников еще будешь иметь целый вагон... Но в ваш
сектор я не приду ни при каких обстоятельствах. Это, однако, не должно
распространиться на наши с тобой отношения. С тобой мы будем сотрудничать
столько, сколько это понадобится в интересах дела, которому ты служишь. Так
что можешь всегда рассчитывать на меня. Если тебе нужно, скопируй мой
реферат, и пусть он будет у тебя. А рукопись я заберу. Я думаю, что она
может мне понадобиться.
-- Конечно, конечно, Инга. Заходи в любое время. Вадим ушел подавленный
и расстроенный.
Испытывая отчаянное безденежье с первого дня, как перестала получать
зарплату, Инга днем отдавала массу времени готовке, чтоб кормить семью как
можно экономнее. В этот холодный и снежный субботний день Саша ушел в
институт, пообещав вскоре вернуться. Но уже было около девяти, а его еще не
было. Звонить от Вилены и искать мужа было стыдно. Замирая, с одной стороны,
от ревности, с другой -- от страха, что с ним что-то случилось, она села на
детский стульчик в коридорчике у двери, прислушиваясь, не зазвучат ли шаги в
подъезде. Саша явился около десяти, "благоухая" алкоголем и, не
оправдываясь, пошел спать. Покрутившись отчаянно в кухне, она не могла найти
себе места. Затем быстро переоделась и, набросив полупальто вышла на улицу.
Дойдя до подъезда общежития, она на мгновенье остановилась в раздумье. Но
тут же, словно что-то смахнув с себя, решительно поднялась на второй этаж и
постучала в дверь. Димитр мгновенно открыл дверь. -- Я чувствовал, что ты
придешь сегодня, -- сказал он, страстно заключив ее в свои объятия.
В этот момент ее охватил страх падения... Она отстранилась. Он
удивленно посмотрел на нее. -- Инга, что с тобой? Я не понимаю. Ты же
пришла, ты же сама пришла!.. Ты говорила, что если ты поймешь, что готова,
ты сама придешь. -- Да, конечно, Димитр. Я пришла. Но дай мне отдышаться.
Дай мне осмотреться.
-- Хорошо, -- сказал он, -- осмотрись. Может, выпьем? У меня есть
"Плиска" болгарская, молдавское вино, что ты желаешь? -- Нет, нет, я не хочу
пить. Давай поближе познакомимся. Ведь мы ничего не знаем друг о друге.
Расскажи мне о себе... -- Хорошо. Я Димитр Димитров, двадцати пяти лет от
роду, не женатый и никогда не был. Родился в Молдавии, в семье
крестьянина... -- Он громко расхохотался и, подойдя снова к Инге, присел на
корточки у ее ног. Обняв ее колени и любовно заглядывая в ее глаза, он,
растягивая каждое слово, говорил: -- Я ничего не хочу рассказывать, ничего
не хочу слушать. Я хочу слушать только стук твоего сердца. Я хочу тебя. Он
схватил ее на руки и повалил на свою односпальную кровать. Если б он,
набравшись терпения, дал ей возможность обогреться его человеческим теплом и
участием, если б он расположил ее к тому, чтоб поделиться с ним своими
горестями и страданиями... Эта человеческая близость родила б пусть
спонтанное, но чувство любви к нему и желание. Но измученный ожиданием и
возбужденный самим фактом ее прихода, он жадным натиском вызывал лишь
противоположный эффект в ее чувствах. -- Димитр, я тебя умоляю, оставь меня,
-- взмолилась Инга, пытаясь освободиться из плена. -- Если ты сделаешь
что-то против моей воли, я тебя возненавижу, -- говорила она, с силой
отталкивая его. Он сначала не слушая ее, стал расстегивать молнию на узкой
юбке, затем, что-то сообразив, встал и, отпрянув с выражением злобы на лице,
сказал громко: -- Зачем ты тогда пришла?! Ты что хочешь играть мной? Зачем
ты пришла, скажи?! Я сидел вечерами дома, боясь даже выйти в соседнюю
комнату, чтоб не пропустить этого мига, когда ты придешь. Я знал, что ты
придешь. И вот ты пришла! Зачем? Инга быстро встала и, поправив одежду,
сказала виновато: -- Извини, Димитр, я гадкая женщина, не заслуживающая