Страница:
вообще, -- Инга сменила серьезный тон, -- мы опять скатились на тяжелые
темы, не ты ли призывала к праздничному настроению? -- Да, да, мы еще с
тобой все обсудим. Теперь нам ничто не помешает. Мы рядом навсегда... --
сказала Лина, излучая искреннюю радость. -- А сейчас я тебя прошу, дорогая,
зайди, пожалуйста, в спальню и подготовь кровати для детей. Мы с Олегом
будем спать этой ночью в гостиной, а в спальне уложим мою Саньку и твою
Анюту. Ведь мы будем поздно гулять, зачем ребенка будить, когда вы будете
уходить. Да и вы с Сашей будете себя свободнее чувствовать.
-- А тебе не будет это утомительно? -- спросила Инга. -- Да что ты! Я
чувствую, что мой сынок там уже обосновался прочно. -- Лина любовно
погладила себя по животу. -- Ему там хорошо. Он окружен любовью и ожиданием,
и потому он и меня одаряет замечательным самочувствием. Знаешь, при первой
беременности меня не покидало ощущение тревожности.
-- Меня тоже, -- заметила Инга. -- Но где-то я читала, что так бывает у
людей, которые переезжают из теплого климата в холодный. Это называется
синдром психоэмо ционального напряжения. -- Возможно, Инга. У меня была в
первый год жуткая ностальгия по Одессе, по маме. Но сейчас я просыпаюсь
утром с ощущением комфорта и покоя. Я чувствую, как это существо во мне меня
любит и хранит. -- Линок, ты такая красивая. Твое счастье еще более украшает
тебя. -- Да, да я счастлива. И я рада, что мы соберемся все втроем сегодня.
Это чудо. Это подарок судьбы. -- А сколько Нонна здесь будет? Все так
спонтанно, что я ничего даже не знаю.
-- Она у нас поспит всего две ночи, сегодня и завтра. А в воскресенье
вернется в город и оттуда в понедельник рано утром -- в Одессу. Так что у
нас еще весь день завтра, чтоб побыть всем вместе.
-- Так она всего на три дня! Ну Нонка! А где ж ты сегодня всех уложишь.
Может, Нонне пойти к нам? -- Да нет, уже все продумано. Она будет спать в
детской на креслекровати.
-- Ой, дорогая! -- воскликнула Инга, глядя на часы. -- А время-то
бежит. Скажи, что нужно сделать?
-- Там в спальне все приготовлено. Натяни чистую простыню на кровать,
которая ближе к окну, -- это моя, там уложим Анюту, а на кровати Олега будет
спать Санька. -- Так, может, Санечку сразу уложишь в детской на ее кроватку?
-- Ну, вопервых, она ни за что не захочет спать отдельно, раз уж подружка
здесь, вовторых, в детской гости будут раздеваться, переодевать обувь и
оставлять верхнюю одежду. Народу-то будет много. Я еще не всех из
лаборатории Олега знаю, но те, кого успела узнать, очень приятные люди.
Олег-то с ними сотрудничает давно, еще из Томска. -- Всетаки твой Олег --
молодец. Уже старший научный сотрудник и в университете будет работать на
полставки! -- Ну не забывай, милая, что он все же немного старше. Кроме
того, у него контактный характер. Ну и, главное, он работяга. Он весь
отдается работе. Он хочет сделать карьеру, чтоб нам всем жилось хорошо.
Сейчас его уже избрали в партбюро института... -- Так гляди, ты однажды
проснешься первой леди. С такими темпами он скоро станет доктором,
членкорром, академиком и до директора дорастет. -- Ну уж! Хотя, по правде
говоря, Олег уже вовсю готовится к работе над докторской. В это время
раздался громкий звонок. -- Это похоже на Нонку, -- сказала оживленно Лина.
Подруги с радостным ожиданием направились к двери. Как только Лина
открыла дверь, в коридор ввалилась, благоухая "Красной Москвой", роскошно
одетая Нонна. Ее ослепительная красота, словно обведенная умелой кистью
художника, стала еще ярче и отчетливей. Она небрежно сбросила с себя модное
длинное демисезонное нейлоновое пальто с капюшоном и предстала во всей своей
красе. Роскошные волосы спускались до плеч. Модное английское гофрированное
трикотажное платье, перетянутое в талии твердым поясом, эффектно очерчивало
точеную фигуру, а замшевые, на шпильке лодочки подчеркивали стройность ее
изумительных ног. -- Ой девчонки, как я счастлива! -- визжала Нонна, сжимая
в объятьях то одну, то другую из подруг. Вот видите, какая я молодец: взяла
и приехала. Мой муж в плаванье. Аську с няней оставила, и вот я здесь. Прямо
с корабля на бал. Прямо на новоселье. Дайтека я на вас посмотрю. Линок, ну
ты выглядишь превосходно. Не зря говорят, что никогда женщина не бывает
такой красивой, как во время беременности. Ну а ты Инга -- вообще! Ну
Клеопатра, ну красотка. И как тебя еще тут какойнибудь академик не украл. --
Ну, Нонка, остановись. У меня семья, как ты можешь такое говорить?! --
одернула Инга подругу.
-- Ну уж и пошутить нельзя. Ну что с меня возьмешь: одного мужа бросила
и вот вторым верчу -- кручу, как хочу. И он, заверяю вас, не последний у
меня. Если что не по мне, тут же брошу. Я поняла тайну, чем мужиков брать:
только любовью к самой себе. Поэтому я решила любить себя более всего на
свете и жить в свое удовольствие. И что вы думаете: проходу мне не дают,
причем мужики что надо! И я буду кружить им головы, этим одноклеточным
существам. Они доброе, преданное отношение просто не способны оценить и, чем
больше жертвуешь для них, тем больше они плюют на нас. Я своего Марата не
очень любила, вы знаете. Но видит бог, я хотела ему быть честной и верной
женой. Так он же этого не ценил и изменял мне. Когда я узнала, он пластался,
осыпал меня подарками и говорил, что это его восточный темперамент, что он
изменял мне только телом, а душой верен только мне. Но я смотреть на него не
могла. Но деваться-то некуда. Не к папе же идти. И я решила: да чтобы я, с
моей красотой, сидела и страдала по мужуподонку?! И сама стала крутить
романы. И вот встретила своего моряка. Он был в разводе, я разошлась,
несмотря на истерики Марата. И мы поженились. У него квартира, шмотки мне
привозит отовсюду. Я их продаю подружкам, в комиссионки. Словом, деньги у
меня сейчас всегда водятся, и я свободный человек. Вот я сейчас не работаю
вообще. Живу в свое удовольствие. А Марат просто с ума сходит. Теперь ему
уже никакие женщины не нужны, он ни на кого вообще не смотрит и, если ему
верить, даже ни с кем не спит. Так что его восточный темперамент "требовал"
женщин, когда я была рядом. А теперь и темперамент вроде исчез. Ну и черт с
ним, теперь уж буду всем мстить и за себя и за маму. Я своего папашу вообще
не признаю, ведь он, еле выждав год со дня ее смерти, завел себе другую, а
может, это была и не другая, а та, про которую писали в анонимке. Ну ладно.
Сегодня говорим только о хорошем. Итак, я в твоем распоряжении, Линок,
приказывай. Вот только туфли переодену. Где моя сумка?! Кто украл мою
сумку?! -- крутила головой, весело улыбаясь, Нонна. -- Ах, вот она, моя
сумочка. Ой, девчонки, вот я, взбалмошная дура, забыла! Я ж вам подарков
навезла. Она расстегнула молнию своей красивой фирменной дорожной сумки и
стала выкладывать на стол косметику, предметы женского туалета, маникюрные
принадлежности, бижутерию и даже несколько отрезов тканей. Разбирайте, что
кому нужно. Вам виднее. Хотя я старалась все привезти в двух экземплярах,
так что можно не раздумывая все разделить пополам. Это мне благоверный
привозит, либо я покупаю на валютные чеки в спецмагазине.
Затем она достала изящные лодочки точно такие же, как те, в которых
пришла, только на небольшом каблучке и стала надевать. -- Нонна, еще до
прихода гостей не менее трех часов. Ты устанешь, надень тапочки, -- сказала
Лина. -- В тапочках я только хожу в ванную и туалет. Я слишком себя уважаю,
чтоб расхаживать перед кем-то в тапочках. А вдруг вот явится, например, твой
Олег сейчас прямо, глянет и разочаруется, мол, а я-то думал... -- Нонна
громко расхохоталась. -- Ну ладно, девчонки, в конце концов, это мое дело,
уставать моим ногам или нет. Дайте мне только что-нибудь на грудь и живот,
чтоб платье не запачкать. А, вот, я нашла! Она взяла с крючка свежее
посудное полотенце и распластала его вдоль своего стройного тела. Два
верхних его конца завязала как столовую салфетку сзади на шее, затем сняла
твердый пояс, натянула его поверх полотенца и стала выглядеть еще эффектней
в этом белом узком импровизированном фартуке. Делая вид, что не замечает,
какой эффект производит на подруг ее изобретательность и умение усилить свою
привлекательность, Нонна сказала:
-- Так, дайте мне дело, и я все буду о себе рассказывать по ходу, все,
что вас интересует. К шести часам пришел Олег. Поздоровавшись с ним за руку,
Нонна, став в эффектную позу, изрекала: -- Ну какова я?! Взяла да и
прилетела к вам на новоселье! Кто еще на такое способен?! Из Одессы в
Новосибирск и только на новоселье. Я ведь в понедельник улетаю. Олег
приветливо улыбнулся, не найдя, что ответить, но не упустил, однако,
возможности раздеть подругу жены взглядом. Затем сказал, обращаясь к Лине.
-- Извини, что пришел позже, чем обещал. Ну никак не получилось. Но я вижу,
что у тебя прекрасные помощницы, и вы справились без меня. Я бы вам,
наверное, только мешал здесь, не так ли? Олег снова окинул Нонну взглядом и
сказал: -- Нонна -- ты настоящая подруга. Это не значит, Инга, что я не
считаю и тебя настоящей подругой. Но все же тебе -- только перейти дорогу, а
вот она четыре тысячи километров одолела. Ну ладно, девчата. Я сейчас
переоденусь и приду к вам на помощь. -- Олежка, ты сбегай быстрей за Санькой
в садик. Уже поздно. Я, видишь, не смогла выбраться. Мы уже все сделали
почти. Олег, не сказав ни слова, мгновенно исчез за дверью. Тут пришел Саша
с Анютой. -- Вот и мы, -- сказала Инга, нежно обнимая дочку. Нонна,
поприветствовав Сашу, и ему повторила: -- Ну, какова я? Прямо из Одессы на
три дня к подругам!
-- Да, Нонна, я думаю, это самый лучший подарок Лине к ее празднику.
Кто бы мог подумать, что мы все соберемся здесь, в Академгородке?! Инга
просто засветилась счастьем с того дня, как узнала, что Олег получил
приглашение в Академгородок.
Инга, молча улыбнувшись в знак подтверждения слов мужа, сказала,
повернувшись к Лине: -- Линуся, скоро уже придут гости. Пора и нам привести
себя в порядок. Давай мы Нонну с Сашей оставим здесь дежурить, а сами пойдем
прихорашиваться.
-- Да, да! Иди ты первая в ванную. В конце концов, если я что-то не
успею, мне простят. Все знают, что я жду ребенка. А ты, Ингуля, иди, можешь
принять душ, ты ведь целый день вкалывала со мной на кухне. Закрывшись в
ванной, Инга открыла свою мягкую сумку, и ей стало грустно доставать оттуда
надоевшее платье. Оно было связано одной из старейших сотрудниц бызы, для
которой вязание было не только мизерным дополнительным заработком, но,
прежде всего любимым хобби. Шерстяные нитки появлялись в продаже редко, да и
денег на них у Инги почти никогда не было. Шесть мотков ниток по пять
рублей, которые нужны были для платья, -- это ее "чистый" аванс. Да еще за
работу... Понимая все это, Марья Степановна (так звали сотрудницу) в знак
благодарности за то, что Инга когда-то помогла ей в каком-то жилищном споре,
за очень малую плату сама распускала трикотажные вещи, из которых Анютка
выросла, и вязала Инге юбки, шапочки и шарфики. Инга любила это связанное в
резинку, темносинее с белой отделкой платье. Оно было ей к лицу и красиво
подчеркивало фигуру. Но сейчас при Нонне, на фоне ее фирменных вещей Инге
казалось, что это кустарное платье унижает ее перед подругой. Однако тут же
отбросив эти "пережитки мещанской идеологии", она вымыла лицо холодной и
горячей водой, положила на него на несколько минут сметану с солью, затем,
смыв маску, нанесла тонкий слой крема "Люкс". Ощущение свежести на лице
придало бодрость всему телу, подняло настроение и она вышла в гостиную.
Нонна сидела на стреме в ожидании гостей, а Саша что-то мастерил из бумаги с
Анютой. -- Инга, тебе не будет жарко в таком платье?! -- воскликнула Нонна,
разглядывая подругу. -- Ну если нет, то все остальное великолепно. Сегодня
все мужики будут падать, глядя на тебя. -- Нонна, прошу тебя, оставь это, --
сказала Инга, с огромным усилием подавляя нарастающее к Нонне раздражение.
-- Ой боже! Ну что вы такие серьезные! Уж не из Одессы, что ли?! --
расхохоталась Нонна. -- Сашок, что сделалось с моей подругой? Она потеряла
чувство юмора. Ее подменили, остудили в этой Сибири! В это время дверь
распахнулась, и квартира наполнилась молодыми людьми, которые и манерой
поведения и темами разговоров точь в точь как бы повторяли все вечеринки
Сашиной лаборатории, где Инге пришлось побывать за это время. Нонна пыталась
включиться в общую атмосферу, но безуспешно, и вскоре она стала проявлять
все признаки человека, не знающего, чем себя занять и о чем говорить. Тогда
она предложила Лине покормить девочек и уложить их спать. Уставшие от
избытка шума дети мгновенно уснули, а Нонна подошла к слабо освещенной
ночником зеркальной двери шкафа, который стоял в спальне у стенки,
перпендикулярно кроватям, чтобы затянуть потуже пояс на платье, который
расслабила, возясь с детьми. Неожиданно она увидела стоящего в дверях Олега
и не успела даже крикнуть, как оказалась стиснутой в его объятиях. -- Ты
что, с ума сошел?! -- говорила она тихо, боясь обратить внимание кого-либо
на этот кошмар. Олег не обращал внимания на ее сопротивление и продолжал
тискать ее, ища губами ее губы. -- Немедленно отпусти меня. Немедленно. Ты,
я вижу, подонок, и тебе ничего не стыдно. Но как я буду смотреть в глаза
подруге, выйдя отсюда. Олег, не обращая внимания на то, что она говорила,
стал задирать подол узкого трикотажного платья, которое ему не подчинялось.
-- Если ты меня сейчас не оставишь, я закричу. -- Ты не закричишь, --
говорил он задыхаясь. -- Ты сама меня зазывала, ты сама кокетничала со мной.
-- Ну ты и дрянь. Ты думал, что, если я красуюсь, то для того, чтоб обратить
внимание на себя такого ублюдка, как ты? За столом восхваления кулинарных
достижений хозяйки, постоянно перемежались с веселыми тостами и шутками
гостей. Через какое-то время Инга вдруг подумала, что Нонна, не знающая, что
такое сибирский климат, могла не закрыть форточку в спальне. Кроме того,
Анюта дома спала еще в кроватке с сеткой и потому здесь с непривычки может
упасть, если окажется на краю Лининой кровати. Она тихо вышла Из-за стола и
направилась в спальню. Открыв дверь, она увидела в едва освещенной ночником
комнате за дверью в углу между платяным шкафом и кроватями, где мирно
посапывали две малютки, мужчину и женщину содрогающихся в объятьях. Она не
разобрала, кто это, и хотела выскочить, но тут мужчина повернулся, и она
увидела лица Олега и Нонны. Оцепенев, Инга не нашлась, что делать. Нонна, не
глядя на подругу, мгновенно выскочила из спальни. В этот момент Инга
почувствовала боль в локте, за который ее схватил Олег, задерживая в
спальне. Чтоб, не дай Бог, не обратить внимание окружающих на происшедшее,
она покорно уступила натиску и остановилась. Олег мгновенно сковал ее
движения, прижав к стене. -- Инга, умоляю, не говори ничего Лине. Умоляю, не
говори ей. Дай мне слово, что ты не скажешь. -- Я, конечно, не скажу Лине,
-- говорила вся трясясь Инга, -- но не ради тебя, конечно, а ради Лины. Она
же тебя боготворит. И в таком положении, как она сейчас, ей нельзя
потрясений... -- Можешь аргументировать, как хочешь, только заверь меня, что
она не будет ничего знать. -- Я же тебе сказала, что я ничего ей не скажу. А
сейчас немедленно отойди и дай мне выйти. Олег отпустил руки, но еще не
отходил, заглядывая Инге в глаза, как бы пытаясь прочитать в них, насколько
она будет верна своему слову. Инга, желая протиснуться в этом узком
пространстве между шкафом и Олегом к выходу, невольно коснулась руками и
грудью Олега, не желающего дать ей дорогу. В этот момент дверь открылась и в
спальню вошла Лина. -- Что случилось, что вы здесь делаете? -- спросила она
в недоумении. Затем, очевидно, домыслив, Лина захлопнула дверь и вышла. Инга
помчалась за ней, не зная, что сказать. Подумав, она решила все же
рассказать Лине всю правду, чтоб восстановить доверие к себе. Она прошлась
по комнатам, стараясь не обращать на себя внимание, как бы ища что-то. Но
Лины не было видно. Тогда Инга подошла к двери ванной и услышала там тихие
рыдания и голос Олега. Инга была в отчаянье, которым ни с кем не могла
поделиться и не знала, что делать. Она прошла на кухню. Там была Нонна. Инга
с презрением посмотрела на нее, желая просто выгнать. -- Ты можешь презирать
меня, но, поверь, я ни в чем не виновата. Ну, может, я кокетничала, но это
было обращено не к Олегу конкретно, а так вообще, от празднич ного
настроения, от радости. Эти ублюдки думают, что мы хотим хорошо выглядеть и
кокетничаем ради них. Да пошли они... Мы все это делаем для себя. Чтоб
нравиться себе. Чтоб чувствовать уверенность. А этот подонок... Как говорят
в Одессе, если б мне его присудили и доплатили, он мне не нужен. Я таких
мужиков отвергаю, что на такое говно мне зариться незачем, поверь, Инга.
Инга смотрела на подругу с презрением. -- Я вижу, что ты мне не веришь,
Инга, -- сказала Нонна. -- Ну и ладно. Я думала, что у вас, "академиков",
все чисто и непорочно. А сейчас вы мне все противны. Но у меня одна просьба.
Поскольку у меня панический страх к новым местам, я боюсь ехать одна в город
ночью. Разреши мне переночевать у тебя. А утром с рассветом я уйду, и вы
можете забыть обо мне. -- Хорошо, Нонна, -- сказала казенным голосом Инга.
-- В любом случае тебе здесь нельзя оставаться. Поэтому ты переночуешь у
меня так, чтоб Саша ни о чем не догадался... В это время появился Олег и,
извинившись перед коллегамигостями, объявил, что жена себя плохо чувствует и
ей нужно вызвать "скорую помощь". К приезду "скорой" никого из гостей уже не
осталось. Все уходили расстроенными, предлагая помощь. Олег был совершенно
потерян. Лина, сопровождаемая им и врачом, корчась от болей в животе, еле
доплелась до белой машины с красным крестом. Инга, попросив мужа побыть со
спящими детьми, вызвала такси и вместе с Нонной помчалась за Линой в
больницу. Они просидели в коридоре гинекологического отделения всю ночь, не
разговаривая друг с другом. Олег был где-то там внутри. Под утро он вышел
осунувшимся, изможденным и, ни на кого не глядя, прошел к выходу из
больницы. Дежурная сестра сообщила подругам, что произошел выкидыш. Сделали
чистку. Лина чувствует себя неплохо, но не перестает плакать, что, по их
мнению, может привести к осложнениям и повышению температуры. Видеть
кого-либо, кроме мужа, она категорически отказывается.
Подавленные, униженные и уничтоженные этой новостью подруги молча
побрели к Инге домой. Саша уже ждал их. Он все знал со слов Олега. -- Ну что
поделать, -- сказал он. -- Все в жизни бывает. Они еще молоды, и у них будет
много детей. Главное, что они любят друг друга.
На улице буйствовало бабье лето. Ее любимый пролесок очаровывал своими
волшебными красками, уютом, покоем. Никого не было вокруг, хотя это место
должно было бы собрать всех влюбленных, столь романтичен и чувственен здесь
был сам воздух в это послеообеденное время. Инга медленно ходила между
деревьми, утирая слезы. Домой идти не хотелось. Вдали появился стремительно
направляющийся ей навстречу высокий, спортивного вида молодой человек. При
его приближении она посторонилась, дабы уступить дорогу торопящемуся куда-то
человеку. Когда они поравнялись, Инга одарила его вниманием не большим чем
окружающие ее деревья и пошла дальше. Однако через мгновенье она услышала
рядом с собой его шаги. -- Вам плохо? Вы плачете. Что с вами? -- спросил
молодой человек. -- Меня зовут Вадим. Я вот здесь живу. Он указал на дом,
проглядывающий за пролеском. Хотите, пойдемте к нам. Я вас чаем угощу.
Правда, жена на работе. Но это не имеет значения. Он говорил так напористо,
что Инга даже не могла вставить слово. К тому же что-то было в этом человеке
внушающее доверие с первого взгляда. -- Но ведь вы куда-то направляетесь, --
сказала она смущенно и растерянно. -- Это неважно. Ничего срочного у меня
нет. Итак, пошли? Инга, ничего не ответив, пошла за ним. По дороге он не
проронил ни слова. Вскоре они оказались в такой же, как у нее, двухкомнатной
квартирке, где все напоминало о полном пренебрежении к уюту. -- У нас
чемоданное настроение. Мы скоро переезжаем в трехкомнатную квартиру. Так что
сейчас самое уютное место -- это кухня. Пожалуйста, проходите, -- сказал
Вадим, рукой указав расположение кухни. Инга сняла плащ и пошла следом за
хозяином. -- Что же у вас случилось? Расскажите. Вы здесь одна или с семьей?
-- Я с мужем и дочкой. У мужа все нормально. Его сюда пригласили, и он
счастлив своей наукой.
-- Это понятно! -- сказал Вадим, ставя на электроплиту темносиний
эмалированный чайник. -- Но все дело в том, я не могу найти работу, --
продолжала Инга. -- Я юрист и мечтала о карьере прокурора или судьи. Оптовая
база, где я сейчас работаю юрисконсультом, для меня только переходный этап.
Поскольку нередко приходится представлять интересы базы в суде и арбитраже,
меня уже понемногу в городе узнает юридическая общественнсть. К тому же я
посещаю городской семинар юрисконсультов. Ведь не секрет, что в
правоохранительные органы с улицы никого не берут. Нужно, чтоб тебя знали. И
меня уже начали узнавать... Но вот мы переехали в Академгородок. Здесь
юристы никому не нужны, а юрфака, где бы можно было преподавать, либо
учиться в аспирантуре, тоже нет. Для местных правоохранительных органов я
никто, да и там все укомплектовано, как я узнала. Так что мне по
специальности ничего не светит. Вот сегодня предложили место в отделе кадров
института Гидродинамики. Но я не хочу, я ненавижу это. Если б вы знали,
какую карьеру мне сулили, когда я работала в Одессе. И сейчас идти в отдел
кадров -- это, как самоубийство. Я туда ни за что не пойду, хотя муж
советует. Он меня жалеет. Ведь я каждый день мотаюсь в город. Прошедшую зиму
я еле отмучилась, а уже на носу новая зима, и мне страшно. Но клерком,
канцелярской крысой я не стану ни за что. Вадим, очевидно, побоявшись, что
из покрасневших глаз гостьи снова потекут слезы, сказал решительно: -- И не
надо! Человек должен стремиться раскрывать весь свой творческий потенциал.
Зарывать его преступно как по отношению к самому себе, так и по отношению к
человечеству в целом. А вдруг, например, вы в себе убьете такого юриста, как
Кони? -- Вадим улыбнулся. -- Так что я вас понимаю, и я на вашей стороне. К
тому же может смогу чем-то помочь. Я, к сожалению, ничего не могу сделать
для вас на поприще юриспруденции. У нас, с легкой руки Никиты Сергеевича,
юристов вообще не очень жалуют. Я это знаю по своему дяде. А в Городке им и
вовсе делать нечего. Но, я думаю, что смогу вовлечь вас в очень интересное
дело, которое компенсирует ваши моральные потери сполна. Вадим решительно
встал и пошел в комнату к стеллажам. Там он достал несколько книжек разной
толщины и скрепленные скрепками листки журнальных статей. Он снова сел за
стол напротив гостьи и сказал, вручая ей принесенное:
-- Вот почитайте эти книжки. Здесь вы узнаете о социологических
исследованиях, которые проводятся в Академгородке. Может, вас это
заинтересует и вы примкнете к нам, социологам. Сейчас социология объединяет
вокруг себя специалистов из разных областей знаний. У нас ведь
социологические исследования с тридцатых годов не проводились. Социологии
как таковой просто не было. Вот мы, пользуясь свободой, дарованной тем же
Никитой Сергеевичем и еще пока не отмененной, пытаемся реанимировать
социологию и развивать. Прочитайте это и, если вам будет интересно и
появятся идеи, сразу дайте знать.
-- Можно записать ваш телефон, чтоб позвонить? -- спросила Инга,
совершенно растерянная, поскольку ей стыдно было признаться, что она толком
и не знает, что такое социология.
Согласно той информации, которая сохранилась в памяти из
университетских лекций, социология -- это учение об общих законах развития
общества, что для советской науки означает "исторический материализм". А
Вадим говорит о чем-то совершенно ином: о социологических исследованиях, об
анкетных опросах. -- Вопервых, как вас зовут? -- спросил дружелюбно
улыбнувшись Вадим. -- Меня зовут Инга. -- Инга? Как героиню из фильма
"Колдунья"! А может, вы и есть колдунья, да и встретил я вас в лесу, --
засмеялся Вадим. -- А телефона у меня пока нет. Так что просто приходите
лучше вечерком. Если меня не будет дома, передайте все жене. Да, еще я вам
советую пойти на кафедру философии и записаться на курсы по подготовке сдачи
кандидатского экзамена. Сейчас как раз там формируются группы на новый
учебный год. Это тоже будет вам очень полезно. А чай вы так и не выпили, --
сказал Вадим, вставая Из-за стола. Инга встала вслед за ним, и они вышли на
улицу. -- Вы где живете? -- спросил Вадим. -- Вон там на Детском проезде. --
Что ж отлично, совсем рядом. Желаю успеха и не пропадайте. Я буду ждать
ваших сигналов, Инга! -- Большое спасибо, -- сказала она с искренне
благодарной улыбкой. -- Вот вы уже и улыбнулись. Отлично! -- сказал весело
Вадим и почти бегом помчался вдоль пролеска.
-- Инга, ну зачем ты опять развесила эти картинки, постелила эти
салфеточки. Кому нужен этот коврик? -- сказал с порога нервозно Саша, придя
с работы. -- Но я люблю уют. Этот коврик я купила в кредит. Ты же сам
справку оформлял. Я бегала столко времени отмечаться в очереди. Сейчас они
появились в магазине. Он стоит восемьдесят рублей. Мы будем платить всего по
пять рублей в месяц полтора года. Зато как стало уютно. -- Но здесь это не
принятно. Здесь это называется "мещанством", понимаешь? Здесь это
высмеивается. И я не хочу, чтоб над нами смеялись. -- Пусть смеется всякий,
кто хочет, но я не могу жить так, как твои ученые мужи и дамы. Посмотрим
темы, не ты ли призывала к праздничному настроению? -- Да, да, мы еще с
тобой все обсудим. Теперь нам ничто не помешает. Мы рядом навсегда... --
сказала Лина, излучая искреннюю радость. -- А сейчас я тебя прошу, дорогая,
зайди, пожалуйста, в спальню и подготовь кровати для детей. Мы с Олегом
будем спать этой ночью в гостиной, а в спальне уложим мою Саньку и твою
Анюту. Ведь мы будем поздно гулять, зачем ребенка будить, когда вы будете
уходить. Да и вы с Сашей будете себя свободнее чувствовать.
-- А тебе не будет это утомительно? -- спросила Инга. -- Да что ты! Я
чувствую, что мой сынок там уже обосновался прочно. -- Лина любовно
погладила себя по животу. -- Ему там хорошо. Он окружен любовью и ожиданием,
и потому он и меня одаряет замечательным самочувствием. Знаешь, при первой
беременности меня не покидало ощущение тревожности.
-- Меня тоже, -- заметила Инга. -- Но где-то я читала, что так бывает у
людей, которые переезжают из теплого климата в холодный. Это называется
синдром психоэмо ционального напряжения. -- Возможно, Инга. У меня была в
первый год жуткая ностальгия по Одессе, по маме. Но сейчас я просыпаюсь
утром с ощущением комфорта и покоя. Я чувствую, как это существо во мне меня
любит и хранит. -- Линок, ты такая красивая. Твое счастье еще более украшает
тебя. -- Да, да я счастлива. И я рада, что мы соберемся все втроем сегодня.
Это чудо. Это подарок судьбы. -- А сколько Нонна здесь будет? Все так
спонтанно, что я ничего даже не знаю.
-- Она у нас поспит всего две ночи, сегодня и завтра. А в воскресенье
вернется в город и оттуда в понедельник рано утром -- в Одессу. Так что у
нас еще весь день завтра, чтоб побыть всем вместе.
-- Так она всего на три дня! Ну Нонка! А где ж ты сегодня всех уложишь.
Может, Нонне пойти к нам? -- Да нет, уже все продумано. Она будет спать в
детской на креслекровати.
-- Ой, дорогая! -- воскликнула Инга, глядя на часы. -- А время-то
бежит. Скажи, что нужно сделать?
-- Там в спальне все приготовлено. Натяни чистую простыню на кровать,
которая ближе к окну, -- это моя, там уложим Анюту, а на кровати Олега будет
спать Санька. -- Так, может, Санечку сразу уложишь в детской на ее кроватку?
-- Ну, вопервых, она ни за что не захочет спать отдельно, раз уж подружка
здесь, вовторых, в детской гости будут раздеваться, переодевать обувь и
оставлять верхнюю одежду. Народу-то будет много. Я еще не всех из
лаборатории Олега знаю, но те, кого успела узнать, очень приятные люди.
Олег-то с ними сотрудничает давно, еще из Томска. -- Всетаки твой Олег --
молодец. Уже старший научный сотрудник и в университете будет работать на
полставки! -- Ну не забывай, милая, что он все же немного старше. Кроме
того, у него контактный характер. Ну и, главное, он работяга. Он весь
отдается работе. Он хочет сделать карьеру, чтоб нам всем жилось хорошо.
Сейчас его уже избрали в партбюро института... -- Так гляди, ты однажды
проснешься первой леди. С такими темпами он скоро станет доктором,
членкорром, академиком и до директора дорастет. -- Ну уж! Хотя, по правде
говоря, Олег уже вовсю готовится к работе над докторской. В это время
раздался громкий звонок. -- Это похоже на Нонку, -- сказала оживленно Лина.
Подруги с радостным ожиданием направились к двери. Как только Лина
открыла дверь, в коридор ввалилась, благоухая "Красной Москвой", роскошно
одетая Нонна. Ее ослепительная красота, словно обведенная умелой кистью
художника, стала еще ярче и отчетливей. Она небрежно сбросила с себя модное
длинное демисезонное нейлоновое пальто с капюшоном и предстала во всей своей
красе. Роскошные волосы спускались до плеч. Модное английское гофрированное
трикотажное платье, перетянутое в талии твердым поясом, эффектно очерчивало
точеную фигуру, а замшевые, на шпильке лодочки подчеркивали стройность ее
изумительных ног. -- Ой девчонки, как я счастлива! -- визжала Нонна, сжимая
в объятьях то одну, то другую из подруг. Вот видите, какая я молодец: взяла
и приехала. Мой муж в плаванье. Аську с няней оставила, и вот я здесь. Прямо
с корабля на бал. Прямо на новоселье. Дайтека я на вас посмотрю. Линок, ну
ты выглядишь превосходно. Не зря говорят, что никогда женщина не бывает
такой красивой, как во время беременности. Ну а ты Инга -- вообще! Ну
Клеопатра, ну красотка. И как тебя еще тут какойнибудь академик не украл. --
Ну, Нонка, остановись. У меня семья, как ты можешь такое говорить?! --
одернула Инга подругу.
-- Ну уж и пошутить нельзя. Ну что с меня возьмешь: одного мужа бросила
и вот вторым верчу -- кручу, как хочу. И он, заверяю вас, не последний у
меня. Если что не по мне, тут же брошу. Я поняла тайну, чем мужиков брать:
только любовью к самой себе. Поэтому я решила любить себя более всего на
свете и жить в свое удовольствие. И что вы думаете: проходу мне не дают,
причем мужики что надо! И я буду кружить им головы, этим одноклеточным
существам. Они доброе, преданное отношение просто не способны оценить и, чем
больше жертвуешь для них, тем больше они плюют на нас. Я своего Марата не
очень любила, вы знаете. Но видит бог, я хотела ему быть честной и верной
женой. Так он же этого не ценил и изменял мне. Когда я узнала, он пластался,
осыпал меня подарками и говорил, что это его восточный темперамент, что он
изменял мне только телом, а душой верен только мне. Но я смотреть на него не
могла. Но деваться-то некуда. Не к папе же идти. И я решила: да чтобы я, с
моей красотой, сидела и страдала по мужуподонку?! И сама стала крутить
романы. И вот встретила своего моряка. Он был в разводе, я разошлась,
несмотря на истерики Марата. И мы поженились. У него квартира, шмотки мне
привозит отовсюду. Я их продаю подружкам, в комиссионки. Словом, деньги у
меня сейчас всегда водятся, и я свободный человек. Вот я сейчас не работаю
вообще. Живу в свое удовольствие. А Марат просто с ума сходит. Теперь ему
уже никакие женщины не нужны, он ни на кого вообще не смотрит и, если ему
верить, даже ни с кем не спит. Так что его восточный темперамент "требовал"
женщин, когда я была рядом. А теперь и темперамент вроде исчез. Ну и черт с
ним, теперь уж буду всем мстить и за себя и за маму. Я своего папашу вообще
не признаю, ведь он, еле выждав год со дня ее смерти, завел себе другую, а
может, это была и не другая, а та, про которую писали в анонимке. Ну ладно.
Сегодня говорим только о хорошем. Итак, я в твоем распоряжении, Линок,
приказывай. Вот только туфли переодену. Где моя сумка?! Кто украл мою
сумку?! -- крутила головой, весело улыбаясь, Нонна. -- Ах, вот она, моя
сумочка. Ой, девчонки, вот я, взбалмошная дура, забыла! Я ж вам подарков
навезла. Она расстегнула молнию своей красивой фирменной дорожной сумки и
стала выкладывать на стол косметику, предметы женского туалета, маникюрные
принадлежности, бижутерию и даже несколько отрезов тканей. Разбирайте, что
кому нужно. Вам виднее. Хотя я старалась все привезти в двух экземплярах,
так что можно не раздумывая все разделить пополам. Это мне благоверный
привозит, либо я покупаю на валютные чеки в спецмагазине.
Затем она достала изящные лодочки точно такие же, как те, в которых
пришла, только на небольшом каблучке и стала надевать. -- Нонна, еще до
прихода гостей не менее трех часов. Ты устанешь, надень тапочки, -- сказала
Лина. -- В тапочках я только хожу в ванную и туалет. Я слишком себя уважаю,
чтоб расхаживать перед кем-то в тапочках. А вдруг вот явится, например, твой
Олег сейчас прямо, глянет и разочаруется, мол, а я-то думал... -- Нонна
громко расхохоталась. -- Ну ладно, девчонки, в конце концов, это мое дело,
уставать моим ногам или нет. Дайте мне только что-нибудь на грудь и живот,
чтоб платье не запачкать. А, вот, я нашла! Она взяла с крючка свежее
посудное полотенце и распластала его вдоль своего стройного тела. Два
верхних его конца завязала как столовую салфетку сзади на шее, затем сняла
твердый пояс, натянула его поверх полотенца и стала выглядеть еще эффектней
в этом белом узком импровизированном фартуке. Делая вид, что не замечает,
какой эффект производит на подруг ее изобретательность и умение усилить свою
привлекательность, Нонна сказала:
-- Так, дайте мне дело, и я все буду о себе рассказывать по ходу, все,
что вас интересует. К шести часам пришел Олег. Поздоровавшись с ним за руку,
Нонна, став в эффектную позу, изрекала: -- Ну какова я?! Взяла да и
прилетела к вам на новоселье! Кто еще на такое способен?! Из Одессы в
Новосибирск и только на новоселье. Я ведь в понедельник улетаю. Олег
приветливо улыбнулся, не найдя, что ответить, но не упустил, однако,
возможности раздеть подругу жены взглядом. Затем сказал, обращаясь к Лине.
-- Извини, что пришел позже, чем обещал. Ну никак не получилось. Но я вижу,
что у тебя прекрасные помощницы, и вы справились без меня. Я бы вам,
наверное, только мешал здесь, не так ли? Олег снова окинул Нонну взглядом и
сказал: -- Нонна -- ты настоящая подруга. Это не значит, Инга, что я не
считаю и тебя настоящей подругой. Но все же тебе -- только перейти дорогу, а
вот она четыре тысячи километров одолела. Ну ладно, девчата. Я сейчас
переоденусь и приду к вам на помощь. -- Олежка, ты сбегай быстрей за Санькой
в садик. Уже поздно. Я, видишь, не смогла выбраться. Мы уже все сделали
почти. Олег, не сказав ни слова, мгновенно исчез за дверью. Тут пришел Саша
с Анютой. -- Вот и мы, -- сказала Инга, нежно обнимая дочку. Нонна,
поприветствовав Сашу, и ему повторила: -- Ну, какова я? Прямо из Одессы на
три дня к подругам!
-- Да, Нонна, я думаю, это самый лучший подарок Лине к ее празднику.
Кто бы мог подумать, что мы все соберемся здесь, в Академгородке?! Инга
просто засветилась счастьем с того дня, как узнала, что Олег получил
приглашение в Академгородок.
Инга, молча улыбнувшись в знак подтверждения слов мужа, сказала,
повернувшись к Лине: -- Линуся, скоро уже придут гости. Пора и нам привести
себя в порядок. Давай мы Нонну с Сашей оставим здесь дежурить, а сами пойдем
прихорашиваться.
-- Да, да! Иди ты первая в ванную. В конце концов, если я что-то не
успею, мне простят. Все знают, что я жду ребенка. А ты, Ингуля, иди, можешь
принять душ, ты ведь целый день вкалывала со мной на кухне. Закрывшись в
ванной, Инга открыла свою мягкую сумку, и ей стало грустно доставать оттуда
надоевшее платье. Оно было связано одной из старейших сотрудниц бызы, для
которой вязание было не только мизерным дополнительным заработком, но,
прежде всего любимым хобби. Шерстяные нитки появлялись в продаже редко, да и
денег на них у Инги почти никогда не было. Шесть мотков ниток по пять
рублей, которые нужны были для платья, -- это ее "чистый" аванс. Да еще за
работу... Понимая все это, Марья Степановна (так звали сотрудницу) в знак
благодарности за то, что Инга когда-то помогла ей в каком-то жилищном споре,
за очень малую плату сама распускала трикотажные вещи, из которых Анютка
выросла, и вязала Инге юбки, шапочки и шарфики. Инга любила это связанное в
резинку, темносинее с белой отделкой платье. Оно было ей к лицу и красиво
подчеркивало фигуру. Но сейчас при Нонне, на фоне ее фирменных вещей Инге
казалось, что это кустарное платье унижает ее перед подругой. Однако тут же
отбросив эти "пережитки мещанской идеологии", она вымыла лицо холодной и
горячей водой, положила на него на несколько минут сметану с солью, затем,
смыв маску, нанесла тонкий слой крема "Люкс". Ощущение свежести на лице
придало бодрость всему телу, подняло настроение и она вышла в гостиную.
Нонна сидела на стреме в ожидании гостей, а Саша что-то мастерил из бумаги с
Анютой. -- Инга, тебе не будет жарко в таком платье?! -- воскликнула Нонна,
разглядывая подругу. -- Ну если нет, то все остальное великолепно. Сегодня
все мужики будут падать, глядя на тебя. -- Нонна, прошу тебя, оставь это, --
сказала Инга, с огромным усилием подавляя нарастающее к Нонне раздражение.
-- Ой боже! Ну что вы такие серьезные! Уж не из Одессы, что ли?! --
расхохоталась Нонна. -- Сашок, что сделалось с моей подругой? Она потеряла
чувство юмора. Ее подменили, остудили в этой Сибири! В это время дверь
распахнулась, и квартира наполнилась молодыми людьми, которые и манерой
поведения и темами разговоров точь в точь как бы повторяли все вечеринки
Сашиной лаборатории, где Инге пришлось побывать за это время. Нонна пыталась
включиться в общую атмосферу, но безуспешно, и вскоре она стала проявлять
все признаки человека, не знающего, чем себя занять и о чем говорить. Тогда
она предложила Лине покормить девочек и уложить их спать. Уставшие от
избытка шума дети мгновенно уснули, а Нонна подошла к слабо освещенной
ночником зеркальной двери шкафа, который стоял в спальне у стенки,
перпендикулярно кроватям, чтобы затянуть потуже пояс на платье, который
расслабила, возясь с детьми. Неожиданно она увидела стоящего в дверях Олега
и не успела даже крикнуть, как оказалась стиснутой в его объятиях. -- Ты
что, с ума сошел?! -- говорила она тихо, боясь обратить внимание кого-либо
на этот кошмар. Олег не обращал внимания на ее сопротивление и продолжал
тискать ее, ища губами ее губы. -- Немедленно отпусти меня. Немедленно. Ты,
я вижу, подонок, и тебе ничего не стыдно. Но как я буду смотреть в глаза
подруге, выйдя отсюда. Олег, не обращая внимания на то, что она говорила,
стал задирать подол узкого трикотажного платья, которое ему не подчинялось.
-- Если ты меня сейчас не оставишь, я закричу. -- Ты не закричишь, --
говорил он задыхаясь. -- Ты сама меня зазывала, ты сама кокетничала со мной.
-- Ну ты и дрянь. Ты думал, что, если я красуюсь, то для того, чтоб обратить
внимание на себя такого ублюдка, как ты? За столом восхваления кулинарных
достижений хозяйки, постоянно перемежались с веселыми тостами и шутками
гостей. Через какое-то время Инга вдруг подумала, что Нонна, не знающая, что
такое сибирский климат, могла не закрыть форточку в спальне. Кроме того,
Анюта дома спала еще в кроватке с сеткой и потому здесь с непривычки может
упасть, если окажется на краю Лининой кровати. Она тихо вышла Из-за стола и
направилась в спальню. Открыв дверь, она увидела в едва освещенной ночником
комнате за дверью в углу между платяным шкафом и кроватями, где мирно
посапывали две малютки, мужчину и женщину содрогающихся в объятьях. Она не
разобрала, кто это, и хотела выскочить, но тут мужчина повернулся, и она
увидела лица Олега и Нонны. Оцепенев, Инга не нашлась, что делать. Нонна, не
глядя на подругу, мгновенно выскочила из спальни. В этот момент Инга
почувствовала боль в локте, за который ее схватил Олег, задерживая в
спальне. Чтоб, не дай Бог, не обратить внимание окружающих на происшедшее,
она покорно уступила натиску и остановилась. Олег мгновенно сковал ее
движения, прижав к стене. -- Инга, умоляю, не говори ничего Лине. Умоляю, не
говори ей. Дай мне слово, что ты не скажешь. -- Я, конечно, не скажу Лине,
-- говорила вся трясясь Инга, -- но не ради тебя, конечно, а ради Лины. Она
же тебя боготворит. И в таком положении, как она сейчас, ей нельзя
потрясений... -- Можешь аргументировать, как хочешь, только заверь меня, что
она не будет ничего знать. -- Я же тебе сказала, что я ничего ей не скажу. А
сейчас немедленно отойди и дай мне выйти. Олег отпустил руки, но еще не
отходил, заглядывая Инге в глаза, как бы пытаясь прочитать в них, насколько
она будет верна своему слову. Инга, желая протиснуться в этом узком
пространстве между шкафом и Олегом к выходу, невольно коснулась руками и
грудью Олега, не желающего дать ей дорогу. В этот момент дверь открылась и в
спальню вошла Лина. -- Что случилось, что вы здесь делаете? -- спросила она
в недоумении. Затем, очевидно, домыслив, Лина захлопнула дверь и вышла. Инга
помчалась за ней, не зная, что сказать. Подумав, она решила все же
рассказать Лине всю правду, чтоб восстановить доверие к себе. Она прошлась
по комнатам, стараясь не обращать на себя внимание, как бы ища что-то. Но
Лины не было видно. Тогда Инга подошла к двери ванной и услышала там тихие
рыдания и голос Олега. Инга была в отчаянье, которым ни с кем не могла
поделиться и не знала, что делать. Она прошла на кухню. Там была Нонна. Инга
с презрением посмотрела на нее, желая просто выгнать. -- Ты можешь презирать
меня, но, поверь, я ни в чем не виновата. Ну, может, я кокетничала, но это
было обращено не к Олегу конкретно, а так вообще, от празднич ного
настроения, от радости. Эти ублюдки думают, что мы хотим хорошо выглядеть и
кокетничаем ради них. Да пошли они... Мы все это делаем для себя. Чтоб
нравиться себе. Чтоб чувствовать уверенность. А этот подонок... Как говорят
в Одессе, если б мне его присудили и доплатили, он мне не нужен. Я таких
мужиков отвергаю, что на такое говно мне зариться незачем, поверь, Инга.
Инга смотрела на подругу с презрением. -- Я вижу, что ты мне не веришь,
Инга, -- сказала Нонна. -- Ну и ладно. Я думала, что у вас, "академиков",
все чисто и непорочно. А сейчас вы мне все противны. Но у меня одна просьба.
Поскольку у меня панический страх к новым местам, я боюсь ехать одна в город
ночью. Разреши мне переночевать у тебя. А утром с рассветом я уйду, и вы
можете забыть обо мне. -- Хорошо, Нонна, -- сказала казенным голосом Инга.
-- В любом случае тебе здесь нельзя оставаться. Поэтому ты переночуешь у
меня так, чтоб Саша ни о чем не догадался... В это время появился Олег и,
извинившись перед коллегамигостями, объявил, что жена себя плохо чувствует и
ей нужно вызвать "скорую помощь". К приезду "скорой" никого из гостей уже не
осталось. Все уходили расстроенными, предлагая помощь. Олег был совершенно
потерян. Лина, сопровождаемая им и врачом, корчась от болей в животе, еле
доплелась до белой машины с красным крестом. Инга, попросив мужа побыть со
спящими детьми, вызвала такси и вместе с Нонной помчалась за Линой в
больницу. Они просидели в коридоре гинекологического отделения всю ночь, не
разговаривая друг с другом. Олег был где-то там внутри. Под утро он вышел
осунувшимся, изможденным и, ни на кого не глядя, прошел к выходу из
больницы. Дежурная сестра сообщила подругам, что произошел выкидыш. Сделали
чистку. Лина чувствует себя неплохо, но не перестает плакать, что, по их
мнению, может привести к осложнениям и повышению температуры. Видеть
кого-либо, кроме мужа, она категорически отказывается.
Подавленные, униженные и уничтоженные этой новостью подруги молча
побрели к Инге домой. Саша уже ждал их. Он все знал со слов Олега. -- Ну что
поделать, -- сказал он. -- Все в жизни бывает. Они еще молоды, и у них будет
много детей. Главное, что они любят друг друга.
На улице буйствовало бабье лето. Ее любимый пролесок очаровывал своими
волшебными красками, уютом, покоем. Никого не было вокруг, хотя это место
должно было бы собрать всех влюбленных, столь романтичен и чувственен здесь
был сам воздух в это послеообеденное время. Инга медленно ходила между
деревьми, утирая слезы. Домой идти не хотелось. Вдали появился стремительно
направляющийся ей навстречу высокий, спортивного вида молодой человек. При
его приближении она посторонилась, дабы уступить дорогу торопящемуся куда-то
человеку. Когда они поравнялись, Инга одарила его вниманием не большим чем
окружающие ее деревья и пошла дальше. Однако через мгновенье она услышала
рядом с собой его шаги. -- Вам плохо? Вы плачете. Что с вами? -- спросил
молодой человек. -- Меня зовут Вадим. Я вот здесь живу. Он указал на дом,
проглядывающий за пролеском. Хотите, пойдемте к нам. Я вас чаем угощу.
Правда, жена на работе. Но это не имеет значения. Он говорил так напористо,
что Инга даже не могла вставить слово. К тому же что-то было в этом человеке
внушающее доверие с первого взгляда. -- Но ведь вы куда-то направляетесь, --
сказала она смущенно и растерянно. -- Это неважно. Ничего срочного у меня
нет. Итак, пошли? Инга, ничего не ответив, пошла за ним. По дороге он не
проронил ни слова. Вскоре они оказались в такой же, как у нее, двухкомнатной
квартирке, где все напоминало о полном пренебрежении к уюту. -- У нас
чемоданное настроение. Мы скоро переезжаем в трехкомнатную квартиру. Так что
сейчас самое уютное место -- это кухня. Пожалуйста, проходите, -- сказал
Вадим, рукой указав расположение кухни. Инга сняла плащ и пошла следом за
хозяином. -- Что же у вас случилось? Расскажите. Вы здесь одна или с семьей?
-- Я с мужем и дочкой. У мужа все нормально. Его сюда пригласили, и он
счастлив своей наукой.
-- Это понятно! -- сказал Вадим, ставя на электроплиту темносиний
эмалированный чайник. -- Но все дело в том, я не могу найти работу, --
продолжала Инга. -- Я юрист и мечтала о карьере прокурора или судьи. Оптовая
база, где я сейчас работаю юрисконсультом, для меня только переходный этап.
Поскольку нередко приходится представлять интересы базы в суде и арбитраже,
меня уже понемногу в городе узнает юридическая общественнсть. К тому же я
посещаю городской семинар юрисконсультов. Ведь не секрет, что в
правоохранительные органы с улицы никого не берут. Нужно, чтоб тебя знали. И
меня уже начали узнавать... Но вот мы переехали в Академгородок. Здесь
юристы никому не нужны, а юрфака, где бы можно было преподавать, либо
учиться в аспирантуре, тоже нет. Для местных правоохранительных органов я
никто, да и там все укомплектовано, как я узнала. Так что мне по
специальности ничего не светит. Вот сегодня предложили место в отделе кадров
института Гидродинамики. Но я не хочу, я ненавижу это. Если б вы знали,
какую карьеру мне сулили, когда я работала в Одессе. И сейчас идти в отдел
кадров -- это, как самоубийство. Я туда ни за что не пойду, хотя муж
советует. Он меня жалеет. Ведь я каждый день мотаюсь в город. Прошедшую зиму
я еле отмучилась, а уже на носу новая зима, и мне страшно. Но клерком,
канцелярской крысой я не стану ни за что. Вадим, очевидно, побоявшись, что
из покрасневших глаз гостьи снова потекут слезы, сказал решительно: -- И не
надо! Человек должен стремиться раскрывать весь свой творческий потенциал.
Зарывать его преступно как по отношению к самому себе, так и по отношению к
человечеству в целом. А вдруг, например, вы в себе убьете такого юриста, как
Кони? -- Вадим улыбнулся. -- Так что я вас понимаю, и я на вашей стороне. К
тому же может смогу чем-то помочь. Я, к сожалению, ничего не могу сделать
для вас на поприще юриспруденции. У нас, с легкой руки Никиты Сергеевича,
юристов вообще не очень жалуют. Я это знаю по своему дяде. А в Городке им и
вовсе делать нечего. Но, я думаю, что смогу вовлечь вас в очень интересное
дело, которое компенсирует ваши моральные потери сполна. Вадим решительно
встал и пошел в комнату к стеллажам. Там он достал несколько книжек разной
толщины и скрепленные скрепками листки журнальных статей. Он снова сел за
стол напротив гостьи и сказал, вручая ей принесенное:
-- Вот почитайте эти книжки. Здесь вы узнаете о социологических
исследованиях, которые проводятся в Академгородке. Может, вас это
заинтересует и вы примкнете к нам, социологам. Сейчас социология объединяет
вокруг себя специалистов из разных областей знаний. У нас ведь
социологические исследования с тридцатых годов не проводились. Социологии
как таковой просто не было. Вот мы, пользуясь свободой, дарованной тем же
Никитой Сергеевичем и еще пока не отмененной, пытаемся реанимировать
социологию и развивать. Прочитайте это и, если вам будет интересно и
появятся идеи, сразу дайте знать.
-- Можно записать ваш телефон, чтоб позвонить? -- спросила Инга,
совершенно растерянная, поскольку ей стыдно было признаться, что она толком
и не знает, что такое социология.
Согласно той информации, которая сохранилась в памяти из
университетских лекций, социология -- это учение об общих законах развития
общества, что для советской науки означает "исторический материализм". А
Вадим говорит о чем-то совершенно ином: о социологических исследованиях, об
анкетных опросах. -- Вопервых, как вас зовут? -- спросил дружелюбно
улыбнувшись Вадим. -- Меня зовут Инга. -- Инга? Как героиню из фильма
"Колдунья"! А может, вы и есть колдунья, да и встретил я вас в лесу, --
засмеялся Вадим. -- А телефона у меня пока нет. Так что просто приходите
лучше вечерком. Если меня не будет дома, передайте все жене. Да, еще я вам
советую пойти на кафедру философии и записаться на курсы по подготовке сдачи
кандидатского экзамена. Сейчас как раз там формируются группы на новый
учебный год. Это тоже будет вам очень полезно. А чай вы так и не выпили, --
сказал Вадим, вставая Из-за стола. Инга встала вслед за ним, и они вышли на
улицу. -- Вы где живете? -- спросил Вадим. -- Вон там на Детском проезде. --
Что ж отлично, совсем рядом. Желаю успеха и не пропадайте. Я буду ждать
ваших сигналов, Инга! -- Большое спасибо, -- сказала она с искренне
благодарной улыбкой. -- Вот вы уже и улыбнулись. Отлично! -- сказал весело
Вадим и почти бегом помчался вдоль пролеска.
-- Инга, ну зачем ты опять развесила эти картинки, постелила эти
салфеточки. Кому нужен этот коврик? -- сказал с порога нервозно Саша, придя
с работы. -- Но я люблю уют. Этот коврик я купила в кредит. Ты же сам
справку оформлял. Я бегала столко времени отмечаться в очереди. Сейчас они
появились в магазине. Он стоит восемьдесят рублей. Мы будем платить всего по
пять рублей в месяц полтора года. Зато как стало уютно. -- Но здесь это не
принятно. Здесь это называется "мещанством", понимаешь? Здесь это
высмеивается. И я не хочу, чтоб над нами смеялись. -- Пусть смеется всякий,
кто хочет, но я не могу жить так, как твои ученые мужи и дамы. Посмотрим