Джонс Джеймс. Отныне и вовек

   – Иди к черту. – Трэдвелл встал. – Двадцать центов – это две кружки пива. Я их тебе дарить не собираюсь, сам выпью. Нет, не умею играть в покер, хоть тресни!
   – Факт, – согласился Маджио. – Ты у нас только одно умеешь – таскать на себе эту дуру АВБ^[16], чтобы потом вместо тебя палил какой-нибудь сержантик.
   – Ладно, не будем. – Риди Трэдвелл поднялся на пот и автоматически выбыл из кружка игроков. Еще минуту понаблюдав за игрой, он неторопливо вышел из уборной, ничуть не огорченный проигрышем – выиграй он десять долларов, настроение у него было бы не лучше и не хуже.
   – Ну и тип! – покачал головой Маджио. – Мне даже было противно брать его деньги. Но я себя заставил. В этой роте, кроме меня и Пруита, все с приветом. А иногда я и насчет Пруита сомневаюсь. Ладно, – повернулся он к Энди, – что ты решил?
   – А что у тебя здесь? – Энди тянул время, угрюмо разглядывая карты Маджио.
   – Сам не видишь? Четыре трефы на «вскрышке», одна в загашнике. Чистая масть.
   – А если ты блефуешь?
   – Ставь деньги, узнаешь. Вот все, что могу посоветовать.
   – Ты на последней сдаче не плюсовал, – угрюмо заметил Энди. – Хочешь меня вытрясти.
   – Пятая трефа ко мне не в тот раз пришла, – сказал Маджио. – Хватит телиться. Играешь?
   Энди насупленно поглядел на пару своих валетов, потом – на третьего, которого получил «в закрытую».
   – Играю, – сказал он. – Что мне еще остается? Не с последней картой ты смухлевал, – укорил он Анджело.
   – И не собирался, – возразил тот. – Четыре трефы, ты же сам видел. А не видел, я не виноват.
   – Играю, – заявил Энди.
   – Говори деньгами, – ехидно напомнил Маджио.
   Энди неохотно выложил двадцать пять центов.
   – А ты что скажешь. Пру? – улыбнулся Маджио.
   – Придется играть, – сказал Пруит, пристально вглядываясь в лицо Энди. – У меня карта не фонтан, но, если у него только пара, я его накрою. – И он бросил мелочь на одеяло.
   – Смотрите и скорбите! – Анджело прыснул и торжественно открыл свою пятую трефу. Потом протянул руку, сгреб деньги в пригоршню, растопырил пальцы и, когда мелочь посыпалась сквозь них, довольно захихикал, как старый скряга. – Если хочешь остаться в плюсе, теперь лучше пасуй, – посоветовал он Пруиту. – Потому что я потер свой волшебный носик и мне сейчас попрет.
   – Это ненадолго. – Пруит в последний раз затянулся сигаретой и щелчком послал окурок под унитаз.
   – Эй, ты что? – вскрикнул Маджио. – А чинарик? Чинарик! Капиталист нашелся! – Он вскочил на ноги, поднял окурок из-под унитаза и с наслаждением затянулся. – Играем дальше, – заявил он. – Риди выбыл, сдаешь ты, Энди… Сигарета-то не ахти, – сказал он, усаживаясь на одеяло. – Я, между прочим, работал на складе «Гимбела», и мне хоть приличные сигареты перепадали. А как ты куришь?! Ты же из закусываешь. И слюнявишь. Нет, Пру, ты не солдат.
   – Дай затянуться, – попросил Кларк, – разочек, а?
   – Господи, – вздохнул Маджио. – Конец месяца, до получки две недели, а ему – затянуться! Я этот чинарик сам еле спас. Не приставай. – Он протянул Кларку крохотный окурок, пока Энди сдавал по второму кругу «в открытую». Кларк осторожно взял окурок, впился в него губами, обжигая пальцы, потом бросил в унитаз.
   – Значит, ты мне не веришь, Пруит, – сказал Маджио. – Не веришь, что я оттяпаю твои денежки? А у меня туз, я удваиваю.
   – Вот ведь черт! – вздохнул Пруит.
   – Сам виноват. Я тебя предупреждал.
   Энди сдал следующий круг, и туз Маджио по-прежнему оставался самой сильной картой. Ему везло весь кон, и он его выиграл. И следующий – тоже, потом еще два подряд. Энергия, брызжущая из тщедушного, костлявого итальянца, казалось, притягивала к нему нужные карты и отводила их от других игроков.
   – Ну, ребятки, мне поперло, – сказал Маджио. – Пошла пруха, нутром чую. Кинь сигаретку, Пруит, – униженно попросил он. – Что тебе один паршивый гвоздик? Будь человеком. Курить охота – умираю!
   Усмехнувшись, Пруит неохотно вытащил почти пустую пачку.
   – Сначала мои деньги прикарманивает, а теперь ему еще и сигарету подавай. Я эту пачку в долг купил.
   – Купишь еще. У тебя же сейчас есть деньги, жмот.
   – Сам себе покупай. Каждому дай по сигарете – да я лучше в карты играть не буду. Так и быть, по одной на двоих, – ухмыльнулся он. – Но больше ни на что не рассчитывайте.
   Он вынул из тощей пачки две сигареты, одну дал Маджио и Зусману, вторую – Энди и Сэлу, потом достал еще одну, для себя, и закурил. Остальные курили парами, передавая сигарету друг другу после каждой затяжки. Игра продолжалась, Анджело все выигрывал.
   Энди сдавал, когда двери уборной распахнулись и вошел Блум. Он с такой силой толкнул створки, что они стукнулись о стенку и заходили ходуном, громко скрипя пружинами. Рядовой первого класса Блум, усмехаясь и потряхивая приплюснутой курчавой головой, с тяжеловатой напористостью бугая шагнул к игрокам – здоровенный детина, такой широкоплечий, что казалось, плечи еле протиснулись в дверь.
   – Тихо ты, балда, – сказал Маджио. – Хочешь, чтобы дежурный нас разогнал?
   – В гробу я видел дежурного, – зычный голос Блума гулко раскатился по уборной. – И тебя тоже, макаронник несчастный.
   Маджио словно подменили. Он вскочил, обошел одеяло и остановился перед Блумом, который возвышался над ним, точно огромная башня.
   – Слушай, ты, – сдавленно сказал он, – я ведь не всем позволяю так меня называть. Силой и ростом я, может, не вышел, Динамит меня в свою гнилую команду не приглашает, но для тебя я все равно Маджио, а не макаронник, понял? Я твои шуточки терпеть не собираюсь. И без бокса достану, пришью стулом или ножом. – Он смотрел на Блума в упор, его худое лицо было перекошено, глаза горели яростью.
   – Да-а? – Блум поднял брови.
   – Да-да, – издевательски отозвался Маджио. Блум сделал шаг вперед, костлявый, узкоплечий итальянец вытянул шею, как задиристый петух, и в уборной наступила напряженная тишина, обычно предшествующая драке.
   – Кончай, Блум! – Пруит сам удивился тому, как звонко прозвучал в тишине его голос. – Анджело, сядь на место. Ставлю пять. Играешь?
   – Играю, – ответил Маджио, не оборачиваясь. – Отдохни, ты, жлоб, – бросил он Блуму через плечо, отходя к одеялу.
   Блум рассмеялся ему вслед самодовольно и нагло.
   – Я тоже сяду, – заявил он, втискиваясь между Зусманом и Сэлом Кларком.
   – Нас и так пятеро, – возразил Маджио.
   – Да-а? Ну и что? В прикупной покер можно всемером играть.
   – Мы в солдатский играем, – сказал Маджио.
   – Тогда и десять играть могут. – Блум не понял намека.
   – А если мы не хотим никого принимать? – Щурясь от дыма сигареты, Пруит изучал свои «закрытые» карты.
   – Да-а? В чем дело? Вас что, мои деньги не устраивают?
   – Вот именно, – сказал Маджио. – Не удивлюсь, если они фальшивые.
   Блум зычно расхохотался:
   – Ну ты и тип, Анджело!
   – Для тебя я Маджио. Рядовой Маджио.
   – Ладно, не плачь, – засмеялся Блум. – Может, и сам когда-нибудь РПК получишь. – И он ласково погладил свои новенькие нашивки.
   – Надеюсь, не получу. Не дай бог. А то вдруг тоже стану сволочью.
   – Сволочью? – протянул Блум. – Ты про меня, что ли? Это я, что ли, сволочь?
   – А что, кто-то сомневается?
   Блум с минуту озадаченно глядел на Маджио, пытаясь сообразить, оскорбили его или нет, и не понимая, откуда у итальянца такая злость, но потом рассмеялся.
   – Ну ты и тип, Анджело. Я сначала подумал, ты это всерьез. А кто у вас богат сигаретами? – спросил он. Все молчали. Блум обвел глазами игроков и заметил, что у Пруита оттопыривается карман рубашки. – Угости, Пруит.
   – У меня нет.
   – Да-а? А в кармане что? Не зажимай, кинь нам по гвоздичку.
   Пруит невозмутимо поднял на него глаза.
   – Это пустая пачка, – соврал он, без тени смущения глядя Блуму в лицо. – Я как раз последнюю докуриваю.
   – Да-а? – Блум язвительно засмеялся. – Рассказывай сказки! Оставь тогда хотя бы чинарик.
   – Это всегда пожалуйста. – Пруит пренебрежительно швырнул ему окурок, и тот упал недалеко от унитаза.
   – Эй! – возмутился Блум. – Думаешь, я буду его теперь курить? После того как он повалялся в этой вонючей луже? Свинья ты все-таки, честное слово!
   – Я недавно курил точно такой же, – сказал Маджио. – Ничего, мне понравилось.
   – Да-а? Наверно, я просто еще не настолько опустился. А если дойду до ручки, лучше уж наберу лошадиных котяхов, буду самокрутки навозом набивать.
   – Как знаешь, – сказал Маджио, подполз на четвереньках к унитазу, подобрал окурок и затянулся. – Главное – наблюдательность, – добавил он, отползая обратно. – Берешь за сухой конец и спокойно куришь.
   Сэл Кларк собрал с одеяла карты и тасовал их, смущенно отвернувшись, будто не желал замечать враждебности, которую принес с собой Блум.
   – Ему тоже сдавать? – негромко спросил он Пруита.
   – Сдавай, – ответил тот.
   – Это что же получается? – ухмыльнулся Блум. – Пруит, значит, Робинзон, а ты у него Пятница. Может, ты без его разрешения и на горшок не ходишь?
   Сэл покраснел, опустил голову и молчал.
   – Да, он мой Пятница, – резко ответил Пруит, увидев, какое у Сэла лицо. – Доволен?
   Блум безразлично пожал плечами:
   – Меня это не колышет.
   Благодарно взглянув на Пруита, Сэл начал сдавать. Блум даже не посмотрел в его сторону.
   С приходом Блума дружный кружок игроков словно распался, уже не чувствовалось теплой товарищеской непринужденности. Играли молча. Никто больше не шутил. Так сосредоточенно сидели за картами разве что в сарае О'Хэйера.
   Маджио выиграл несколько конов подряд, и Блум каждый раз громко матерился.
   – Слушай, может, заткнешься? – не выдержал наконец Зусман. – Из-за тебя мне стыдно, что я тоже еврей.
   – Да-а? – прорычал Блум. – Тебе стыдно, что ты еврей? А может, ты вовсе и не еврей, может, ты вонючий мексиканец?
   – Может, и так.
   – Очень даже может быть, – сказал Маджио. – По крайней мере, он не жид пархатый, вроде некоторых. Я больше не играю. Мне и этих денег хватит. Пойду к О'Хэйеру, попробую заработать поприличнее.
   – Эй, ты куда? – Блум вскочил на ноги. – Думаешь, выиграл и уйдешь?
   – Конечно. А ты думал, буду ждать, когда все проиграю? Ты где учился в карты играть? На курсах кройки и шитья? Со старыми девами?
   – С выигрышем никуда не уйдешь, – сказал Блум. – Ишь ты, собрался наши денежки в сарай понести!
   – Не уйду? Смотри внимательно.
   Блум повернулся к остальным:
   – Вы что, ребята, так просто его отпустите? Он же вас тоже обчистил.
   – А для чего, по-твоему, мы сели играть? – сказал Пруит. – Для развлечения? Поиграли, потом каждый взял свои деньги назад и разошлись, так думаешь? Какого хрена, по-твоему, мы тут режемся по маленькой? Для того и играем, чтобы потом у О'Хэйера настоящие деньги зашибить. Ты что, вчера родился?
   – Да-а? – возмущенно протянул Блум. – Может, ты с этим макаронником на пару стараешься? Я вам, подлецам, два доллара продул. Честные люди своих не обдирают. Я думал, Пру, ты стоящий мужик. Мне ребята рассказали, как ты отказался к нам в команду идти. Они говорили, что ты трус, а я тебя защищал. Теперь вижу, что зря.
   Пруит подобрал с одеяла несколько монеток – все, что у него осталось, – положил их в карман и поднялся. Руки его свободно повисли, готовые в любую минуту нанести удар, губы сжались в узкую бескровную полоску, глаза стали плоскими, как на рекламном щите.
   – Слушай ты, гнида, – сказал он, ощущая ледяное спокойствие, рожденное взрывом жаркой отчаянной ненависти. – Лучше захлопни пасть, пока я не заткнул ее тебе раз и навсегда. Для этого не обязательно идти на ринг. И без стула я тоже обойдусь.
   – Да-а? – Блум отступил на шаг. – Это мы с удовольствием. Хоть сейчас. – Он начал расстегивать рубашку, вытягивая ее из брюк.
   – Давай, давай, – Пруит напряженно улыбнулся, – а то ведь не успеешь рубашку снять.
   – Много болтаешь, – сказал Блум, все еще вытягивая рубашку.
   Пруит двинулся вперед и уже был готов ударить Блума, который еще вытаскивал руки из рукавов, но между ними встал Маджио.
   – Подожди. На черта тебе нужны потом неприятности? – Он развел руки в стороны, не подпуская Пруита к Блуму. – Это все из-за меня, ты тут ни при чем. Наплюй! – миролюбиво сказал он, удерживая Пруита, как тот недавно удержал его.
   Пруит равнодушно застыл на месте, руки его расслабились.
   – Ладно, – сказал он, стыдясь своей холодной ярости, самозабвенной и первобытной. Чем Блум вызывает к себе такую ненависть, что его хочется убить? – Чего руки-то растопырил? Опусти, – сказал он Маджио. – Не буду я с ним связываться, не бойся.
   – Я так и думал, – заметил Блум, заправляя рубашку в брюки и победно ухмыляясь, будто то, что драка не состоялась, было его личной заслугой.
   – Вали отсюда, – брезгливо сказал Маджио.
   – Да уж не останусь, – оскалился Блум. – Я вам свои деньги больше дарить не собираюсь, не рассчитывай! Не знал, что вы тут одна шайка-лейка. – И, довольный, что последнее слово осталось за ним, он вышел, снова громко хлопнув дверью – пусть это жулье знает!
   – Кто не рискует, тот не выигрывает, – сказал Маджио. – Тебя никто играть не приглашал, – крикнул он вслед Блуму. – Ох, когда-нибудь я ему расквашу морду! Когда-нибудь он у меня дождется!
   – Вообще-то я против него ничего не имею, – сказал Пруит. – Но он меня каждый раз доводит до белого каления.
   – Ничего, я его тоже до белого каления доведу, – заверил Маджио. – Он дерьмо и подонок. Я таких ненавижу.
   – Наверно, надо было с ним полегче, – заметил Пруит.
   – С такими полегче нельзя, – возразил Маджио. – Вот подожди, станет он капралом, тогда устроит нам с тобой легкую жизнь. Еще намаемся.
   – Это точно, – рассеянно сказал Пруит, пытаясь понять, что именно, какие черты, какие качества, какие особенности характера делают одного человека приятным, а другого – отвратительным. Он мог позволить Маджио многое из того, что никогда не потерпел бы от Блума даже в шутку. Блум вечно все передергивал, и получалось, что ты его оскорбил; казалось, он каждый раз старается переложить вину на другого. Думая об этом, Пруит снова обозлился. Зря он не набил Блуму морду – все какое-то разнообразие. Обидно, что он перестал выигрывать. И вообще, многое было обидно. Он жил без женщины уже почти месяц, с того дня перед прошлой получкой, когда в последний раз был у Вайолет. Обидно, что у него нет женщины.
   – Ну? – Маджио смотрел на Пруита. – Я иду в сарай. Пора из этой мелочи сделать настоящие деньги.
   – Махнул бы лучше в город, пока есть на что, а то и этого не будет. – Пруит повернулся и пошел назад к одеялу.
   Зусман уже поднялся на ноги и стоял, пересчитывая оставшуюся у него мелочь.
   – Так-так, пировали – веселились, подсчитали – прослезились. Конечно, приятно перекинуться в картишки с друзьями, только у меня теперь даже на бензин не осталось. Ты, я думаю, больше играть не хочешь? – спросил он Маджио.
   – Ни в коем разе, – ответил тот. – Я иду в сарай.
   – Так я и думал. – Зусман подошел к окну и, сунув руки в карман, уставился во двор. – Тьфу ты, зараза! – выругался он. – Как на кладбище, жуть берет! И дождь все никак не перестанет, а то мотнул бы куда-нибудь на мотоцикле, может, успел бы и бабу раздобыть. Если бы, конечно, бензин был. – Он отошел от окна и вздохнул. – Придется обойти ребят, поспрошать, может, кто наскребет на бак.
   – Анджело, хочешь я пойду с тобой? – спросил Сэл Кларк, отрываясь от пасьянса, который он начал раскладывать на скамейке. – Я могу всех их там подзавести, – предложил он.
   – Не нужно, – решительно отказался Маджио. – Я их сам подзаведу. На весь мой выигрыш.
   – Я всех там буду подначивать, а ты их обыграешь, – предлагал Сэл. – Сам-то я никогда не выигрываю, но, если другу надо, могу так для него всех подзавести, что будь здоров.
   Маджио посмотрел на него и улыбнулся.
   – Сиди уж, Пятница. Вон тут сколько ребят осталось, их и заводи. Парни, если выиграю, выдам каждому взаймы по пять зеленых. Эй, Пру, скажи своему Пятнице, чтоб никуда Не ходил и болел за меня отсюда. Меня он не слушается.
   Пруит поднял глаза, но лицо его оставалось серьезным, и он промолчал.
   – Ну можно я пойду с тобой? Я в долю не прошусь. Тебе это ничего не будет стоить, – сказал Сэл.
   – Хватит канючить, – мрачно обрезал его Энди. – Не хочет он тебя брать, не видишь? Гордости ни на грош.
   – Там сейчас почти никого нет, – сказал Маджио. – Я тебя потому и не беру. Конец месяца. Сейчас там максимум один стол под покер по-крупному и, может, еще один – под «очко» для шушеры.
   – Мы все равно собирались в кино идти, – сказал Энди и подошел к Пруиту. – Слушай, одолжишь мне двадцать центов? Нам на кино. У меня двадцать осталось, и Сэлу тоже нужно двадцать.
   – Держи, – Пруит угрюмо протянул ему оставшиеся шестьдесят центов. – Бери все. Это не деньги.
   – Черт, неловко как-то, – вздохнул Энди, но деньги взял.
   – Ну еще бы, – сказал Пруит. – Ты очень переживаешь, я понимаю.
   – Зря не веришь. Я ж у тебя только двадцать просил. – Энди посмотрел на Пруита, и глаза его медленно поползли в сторону, потому что он знал, что врет. Ему не хотелось врать, но шестьдесят центов очень бы пригодились.
   – Просил двадцать, а получил шестьдесят, так что не скули, – сказал Пруит. – И ради бога, когда разговариваешь с человеком, гляди ему в глаза. А то жутко становится.
   – Ладно, Пру, – кивнул Энди. – Значит, хочешь, чтобы я взял все?
   – Тебе дали деньги? Дали. Заткнись и делай с ними, что хочешь.
   – Ясно. – Энди шагнул к скамейке. – Сэл, давай пару раз в дурака перекинемся, в кино все равно еще рано.
   Пруит брезгливо посмотрел на Энди и отошел к раковине. Женщина нужна позарез, подумал он.
   – Эй, Пру, – тихонько окликнул его Маджио, снова просунув голову в дверь уборной. – Выйди на минутку.
   – Зачем? – Пруит понимал, что ведет себя как последняя скотина, но ничего не мог с собой поделать. – Деньги теперь твои, иди просаживай.
   – Да выйди ты на минутку, балда!
   – Сейчас. – Он отошел от раковины.
   Энди, когда он проходил мимо, уставился в пол, зато Сэл Кларк поднял голову и улыбнулся ему застенчивыми оленьими глазами.
   – Не робей, Пятница, – ласково сказал Пруит.

11

   Маджио ждал его на галерее, стоял в майке, зябко сгорбив костлявые плечи, и глядел на потоки воды за москитной сеткой. Дождь громко барабанил по асфальту дорожки, и шум воды, заполняя все пространство галереи, растворял в себе сонные шорохи, доносившиеся из спальни отделения.
   – Если выиграю, хочешь поехать со мной в город? – повернувшись, спросил он.
   Пруит сердито хмыкнул.
   – Что, вдруг стало меня жалко?
   – Ха! Размечтался! Просто не хочу ехать один. Я там никого не знаю.
   – Я тоже.
   – В городе одному еще тоскливей, чем здесь.
   – Ерунда. Если есть деньги, там не соскучишься. Бери-ка ты лучше свой выигрыш и поезжай один, пока деньги целы. А то у О'Хэйера вылетишь в трубу в пять минут, – резко сказал Пруит.
   – Слушай, кончай психовать. Блум – кретин, все это знают.
   – Это ты слушай. Я Блума в упор не вижу, но, если он еще раз на меня потянет, я ему его плоскую башку быстро отремонтирую. И с другими тоже разберусь. Понял?
   – Тебе же будет хуже, – рассудительно заметил Маджио.
   – Может быть. Зато чувствовать себя буду лучше.
   – Он тебя насчет трусости подкалывал. Чушь это собачья. Никто же не верит.
   Пруит уже шагал назад в уборную, но тут остановился.
   – Знаешь, Анджело, давай об этом не будем. Мне наплевать, верит кто-то или не верит, – серьезно сказал он. – И вообще пошли они все подальше!
   – Ладно, Извини. Подожди, я схожу за рубашкой, а то замерз как собака. Где это я читал, что на Гавайях не бывает зимы?
   Он нырнул в ритмично посапывающую спальню и смешно зашагал на цыпочках; Пруит невольно улыбнулся. Вскоре Маджио вышел на галерею, на ходу натягивая рубашку. В руке у него был плащ, на голове твердая, как дерево, полевая шляпа – он очень гордился ею и каждую неделю старательно пропитывал для жесткости сахарным сиропом.
   – Где ты будешь? – спросил он, расстегивая брюки и заправляя рубашку, когда они спустились на галерею первого этажа и их уши перестали различать шум бесконечно льющейся воды, потому что вода лилась слишком давно.
   – В комнате отдыха. Или наверху, в сортире.
   Маджио надевал плащ так торжественно, будто облачался в доспехи перед выездом на турнир.
   – Ясно, – сказал он. – Заготовь пустой сундучок, а то я один все золото не дотащу.
   – Смотри, чтоб выиграл! У меня уже почти месяц бабы не было.
   – То-то ты на стенку лезешь, – ухмыльнулся Анджело. – У меня тоже не было с самой получки. – Он надвинул шляпу на лоб и заглянул в лицо Пруиту из-под острых, как бритва, полей: – Дай курнуть на дорожку.
   – Тьфу ты, черт! – Пруит страдальчески поморщился, но полез в карман и вытащил из невидимой пачки одну сигарету. – С каких это пор ты у меня на содержании?
   – В чем дело? Боишься, сопру твою несчастную пачку? Выиграю – куплю тебе целый блок. Ладно, теперь дай спичку, и я пошел.
   – А у тебя во рту не пересохло? Может, еще попросишь за тебя сплюнуть?
   – Только не на пол! – Анджело в притворном ужасе поднял брови. – Только не на пол! Что за манеры?
   – Больше тебе ничего не надо? Хочешь, открою рот, будешь туда пепел стряхивать.
   – Спасибо, не надо, – сказал Маджио. – Ты ничего парень. Будешь в Бруклине, заходи. Я о тебе позабочусь. – Он открыл картонную книжечку, которую ему дал Пруит, оторвал одну спичку, чиркнул и протянул книжечку назад. Огонь спички бронзовым отблеском осветил его худое детское лицо. – До встречи, старик, – кивнул он, попыхивая сигаретой с царственной небрежностью богача, смакующего сигару за пятьдесят центов. Важно, вразвалочку сошел с галереи под дождь, нырнул в падающие сверху пласты воды и все так же вразвалочку зашагал дальше; его костлявые плечи были задиристо взгорблены, он широко размахивал тонкими руками, и бесформенный плащ на нем взволнованно колыхался.
   Пруит с легкой грустной усмешкой проводил его глазами. Он больше не злился, ему хотелось, чтобы Маджио выиграл и вернулся с деньгами. Глядя через мокрый двор на освещенный тоннель «боевых ворот», он прислушивался к обрывкам песни и пьяным крикам, несущимся из открытой двери пивной Цоя, слышал, как громыхают пустые ящики. Жизнь его снова шла старой проторенной дорогой, он снова рыл носом землю, чтобы раздобыть несколько центов, которые казались богатством, изворачивался и клянчил, чтобы наскрести на пару кружек пива и на женщину.
   Даже если Маджио выиграет, ты все равно ни в одном борделе не найдешь то, что ищешь, а орешь, что тебе просто нужна баба, как будто в этом все дело. Дурак ты, дурак набитый, что упустил Вайолет, горько подумал он, не надо было настаивать на своем, нужно было вести себя умнее. Знать бы, что она делает сейчас, в эту самую минуту. Пусть даже в ней не было того, что ты так ищешь всю жизнь, но ты хотя бы мог бывать у нее раз в неделю или – черт с ним! – раз в месяц. Теперь у тебя нет и этого. Осталась лишь старая привычная карусель: бордели, где ты тоже никогда не найдешь то, что тебе нужно, плюс отсутствие денег, которые необходимы, чтобы пойти в бордель, – их приходится униженно выпрашивать, но все отказывают, и деньги у тебя бывают только в день получки, когда бордели переполнены. С Вайолет все было иначе. А разве нельзя вернуться, поговорить с ней, объяснить? Но он сам понимал, что ничего из этого не выйдет, что все в прошлом, она уже нашла себе другого солдата, может быть своего же, японца. Она ведь об этом и мечтала. Наверно, зря он на ней не женился. Ну конечно, еще скажешь, что из горнистов тоже зря ушел? А если ты никогда не найдешь то, что ищешь? Он повернулся и пошел назад.
   Энди и Сэл Кларк все еще играли в уборной в «дурака» на старой деревянной скамейке, облезшей и потрескавшейся под брызгами воды.
   – Пока тебя не было, Блум снова заходил, – сказал Энди, подняв глаза от карт.
   – Да? – Пруиту это было сейчас совершенно все равно. – А ему-то что надо?
   – Искал, у кого одолжить пятьдесят центов на такси до города, – хмуро ответил Энди, вновь опуская глаза к картам.
   – Ну и что? Ты ему одолжил?
   – С какой стати? – возмутился Энди. – Думаешь, я тебя предам? – Он поднял голову, увидел, что Пруит его подначивает, и успокоился. – У нас на двоих восемьдесят центов, Если бы я дал ему сорок, нам бы на кино не хватило.
   – А я подумал, ты ему одолжил, – продолжал поддразнивать Пруит. – Ты же у нас теперь после Анджело самый богатый.
   – Зря ты так думаешь. Ничего я ему не одалживал. Если ты передумал, так и скажи – отдам тебе твои деньги хоть сейчас.
   – Да бог с тобой! – весело сказал Пруит. – На что они мне?
   – Небось поедешь с Анджело в город, – мрачно заметил Энди.
   В его голосе была обида, Пруит повернулся и посмотрел на него.
   – Если он выиграет, поеду, – ответил он.
   Энди многозначительно глянул на Сэла.
   – Мы так и вычислили.
   – Вы? – Пруит подошел к ним и остановился перед Энди. – Если кто тут и вычислял, то только ты, и Сэла не приплетай. А что, мне нельзя поехать с Анджело?
   – Езжай на здоровье. – Энди повел плечами. – Просто, когда друзья на мели, их не бросают.
   – У вас нет денег и вы не едете в город, по-твоему, я тоже должен остаться здесь и идти с вами в кино?
   – Я этого не говорил, – возразил Энди, отступая. – Меня вон тоже в город звали. Блум предлагал с ним поехать.