Подвойская Леонида. Предтечи Зверя. Книга первая. Максим

   – Ты с ума сошел? – ну-ка марш туда.
   – Да хотя бы под душ, переодеться… – объяснял Максим свой порыв к ретираде.
   – Давай иди. Никакая не Пугачиха. Додумался! Но в нашем деле она – что примадонна на эстраде. Она любит поговорить именно вот так – сразу после боя. Иди, не ломайся.

 
Невесть откуда появившаяся горилла в смокинге предупредительно открыла заднюю дверь этой подводной лодки на колесах, и юноша оказался в салоне. Дверь бесшумно закрылась, и пассажир, вглядываясь в тонированный полумрак, замотал головой.
 

   – Ну, ну, ну, не волнуйся, воробышек, – проворковал гортанный женский голос, оторвав Максима от созерцания невиданной автороскоши. Он повернулся к говорившей и замер. Молодая женщина была удивительно красива. Таких или подобных красавиц гарнизонный юноша видел только в кино и на обложках журналов. Но вот так, почти вплотную… он поймал себя на том, что глупо таращится на незнакомку, а она в свою очередь осматривает его ядовито-зелеными глазами, едва улыбаясь краешками сочных губ.
   – Вот ты какой, наш чемпион, – промурлыкала собеседница, видимо, удовлетворенная осмотром. Уже не воробушек. И не заинька. Козлик? Тоже нет. Знаешь, как я тебя буду называть? Орланчик? Как тебе?
   – Пожалуйста, – промямлил оробевший вдруг подросток.
   – Ты смотри, покладистый, – сверкнула улыбкой безупречных зубок незнакомка. – А на ринге так неуступчивый.
   – Вы видели? – проглотив слюну, удивился Максим.
   – Да что с тобой, Орланчик? Зачем бы я еще тебя сюда пригласила?
   – Ну, не знаю…
   – Ты всегда так туго соображаешь, или только после боя?
   – Нет, почему после боя? То есть, почему туго? – обиделся Макс, уловив уже чисто издевательские нотки. – Ничего не туго. Только вот с Вами.
   – А почему именно со мной?
   – Я таких… красавиц раньше не видел, то есть не то, что не видел… Не разговаривал, да что там не разговаривал, не… встречал… живых.

 
Это было сказано так чистосердечно, так сбивчиво и наивно, что даже привыкшая к комплиментам красавица была приятно польщена.
 

   – Глас младенца – глас Божий, так что ли? – улыбнулась она. – Объяснения принимаются. И ты, чемпион, ну, без пяти минут, чемпион, не знаешь, кто я? Честно?
   – Честно. Мне Син, ну, мой тренер, сказал залазить, то есть садится, в эту машину, и там меня ждет… то есть хочет увидеть … Ну вот я и сел, – все еще собирался с мыслями Макс. А собираться было тяжело. Рассматривать собеседницу было неловко, а глаз оторвать не получалось. Здесь было, как выразился бы друг Серый, "всё при всём". Всё пропорционально, в меру намакияжено, в меру оголено, в меру надушено. Только вот ноги… Это же дал Бог такое сокровище и умение его преподносить! Не оторвать взгляда.
   – Ну так давай знакомиться, – вновь легко и снисходительно, словно все понимая (а почему бы и нет? – вдруг покраснел Макс), предложила красавица.
   – Элен, – она протянула для рукопожатия теплую бархатную ладонь.
   – Максим. Белый – представился юноша, осторожно пожимая протянутую ладонь и длинные гибкие пальцы.
   – Ты тонко намекаешь на то, что я не назвала свою фамилию? – вновь заулыбалась женщина. – Тебе какая больше нравится?
   – Это как?
 
   – Ну, девичья или по мужу?
   – А-а-а, – разочарованно протянул Макс. – Мне вообще-то всё равно.
   – Попался, – рассмеялась Элен. – Ладно, Орланчик, приехали. Вечером приглашаю тебя в гости. Тогда и поговорим. Согласен?
   – Неужели кто-то отказался бы? – вновь простодушно воскликнул юноша. И вновь неосознанно сделал правильный ход.
   – Ну-ну, без телячьих восторгов, – притворно нахмурила бровки таинственная Элен. Пока приглашаю тебя на деловой разговор.
   – Деловой? – изумился ее новый знакомый.
   – Ну, Орланчик, а какой еще? Думай сам. В общем, около 20.00 часов сюда подъедет авто. Не это. "Мерс". Вон с тем дядечкой – она показала на сидевшую где-то вдали возле водителя уже отмеченную Максом гориллу. – Тогда и поговорим. До вечера Орланчик.

 
Когда белый глист укатил, с трудом поворачивая на перекрестках, Максим шмыгнул в свою комнату общежития, к которому столь любезно его подвезли. Чтобы собраться с мыслями да и вообще по привычке, юноша залез под горячий душ, с удовольствием смывая уже успевший остыть и стать липкой пленкой боевой пот.
"Важная дама, важный бой… Для тебя и для меня… Сделай, я прошу", – вспоминал он слова Сина. Значит, важная в этом смысле. Спонсорша? Или? "Тебе фамилию по мужу?" Может жена кого из спортивных генералов? Нет, вспомнил он запах кожи в салоне. Те, так в открытую не шикуют. Жена олигарха? Ближе. Но зачем я ей? Зачем? – у него вдруг сжалось сердце. Вспомнил несколько историек о женах – сумасбродках и ревнивых олигархах. "Ай, глупости", – успокоил он сам себя. "Не похож я на тех, на которых клюют. Им шкафы вон какие нужны. А я, а мы – начинающие. Хотя, конечно…" – он поймал сам себя на мысли, что немного жаль, что… – и решил не додумывать. "Не с нашим рылом", – вконец успокоился он, уже причесываясь перед зеркалом.
 

   – Ну что, ну как? – ворвался в номер Син.
   – А что как? – взъершился Максим. – Ну что "как"? Запихиваете в машину, ни о чем не предупреждаете, не инструктируете, а потом: "Как?" Это не по-тренерски.
   – Подожди. Чем закончилось… Ну как вообще? – взволнованно допытывался Синица, отмахиваясь от упреков своего протеже.
   – Хорошо, все расскажу. Но вы скажите, в конце концов, кто это.
   – Лады-лады. По хитрой физии вижу – всё нормально, но всё-таки?
   – Не знаю. Назначила какую-то деловую встречу у нее дома. Сегодня вечером. А так, какая-то пустая болтовня про её девичью фамилию.

 
Услышав эти немудреные новости, старый боксер просиял, затем обнял Максима за плечи и, заглядывая в глаза, произнёс:
 

   – Свершилось! Поздравляю!
   – Спасибо, – удивленно поблагодарил юноша и, глядя на сияющего наставника, шепотом спросил: А все-таки, что свершилось?

 
Син уже пришел в себя и, развалившись в гостиничном кресле, начал просвещать подростка.
 

   – Твоя новая знакомая, точнее, все еще незнакомка – Елена Стриж. Но это в девичестве. Вышла замуж за итальянца. Теперь Элен Франчини. В разводе. Говорят, начала свой бизнес с отсуженного у мужа миллиона. Сейчас в нашем боксерском бизнесе. Своей конюшни не имеет. Формально. Но с каждого устроенного к знаменитостям имеет гранд– кусок с каждого боя. Этакий селекционер.
   – Ну а я при чём? Я против профи?
   – А теперь слушай внимательно. В этом году. Именно в этом. Будет турнир. По правилам профи но для эээ кадетов, да? Но с вполне взрослыми призовыми и, говорят умопомрачительными ставками. Элемент новизны. Ну и запретный плод, сам понимаешь.
   – Это типа боев без правил?
   – Да что ты, Боже упаси. Я бы тебя… Да нет. Обычные профессиональные правила… Так вот. Наших там нет, не было и не планировалось. Если бы не ты. Ну как, а? Знаешь, какой первый приз? Миллион!
   – А финалисту?
   – Тебе-то зачем знать? Ты победишь!
   – А тренеру?
   – Как с ним договоришься.
   – То есть…
   – Конечно нет. Не мой уровень. И не подпустят. Если абсолютно честно, у меня только пятнадцать процентов от всех этих сделок, призовых, ну и ставки, конечно.
   – Это тысяч двести?
   – Да что ты! Тысяч пятьдесят. Да и то, если ты согласишься. Всё-таки, не совсем это законно, то есть, не совсем… официально, – нашел он слово. – Решать, конечно, тебе, но другого такого шанса может и не быть. А тут… Знаешь, даже из взрослых она приглашала вечером к себе только одного боксера, и то не из наших. А из детворы, то есть, юношей… Это фарт, Максимилиан!
   – Н-н-не знаю. Даже не думал о такой карьере.
   – Не о карьере пока речь. О карьере потом. Пока об одном турнирчике и миллионе баксов. Ты себе такие деньги представляешь?
   – Надо с батькой посоветоваться. Где, говорите, это будет?
   – В Штатах.
   – Ого! А как я туда…
   – Ну это не твои трудности, – досадливо поморщился Син. – А батька… Давай, Макс, по– взрослому. Ему когда на пенсию?
   – В смысле на дембель? Ну, лет через пять, а если повысят, – через десять.
   – А дальше?
   – А что дальше?
   – Ну, жить как? Понимаю, за Героя доплата, за выслугу, ну и сколько? А так – устроишь ему действительно заслуженный отдых. Да и сам, если с головой, то при таких деньгах сможешь и не боксировать. Или – в свое удовольствие.
   – Но я вообще-то хотел летчиком стать. Летать.
   – И летай! Но тоже – в свое удовольствие. Покупай самолет и летай. Или тебе обязательно такой, как у батьки бомбовоз нужен? Но там уже – не полет. Ты на дельтаплане пробовал?
   – Да нет, пока только на гражданских, как пассажир.
   – И понравилось?
   – Ну ничего… – односложно ответил Максим. Врать ему не хотелось, откровенничать – тоже. Он уже сам себе боялся признаться, что не получает удовольствия от таких полетов. Но за штурвалом, наверное, совсем другое дело…
   – То-то же! А здесь – шанс. Беспроигрышный. Если хочешь – гарантия от всех неожиданностей. А если за дело взялась и Ленка…
   – Кто?
   – Ленка– итальянка. Ну, Элен. Она и своего не упустит и тебя не обидит.
   – А Вас?
   – И я в обиде не останусь. Решайся.
   – Подумаю, – пообещал Максим, падая на кровать.
   – Вот именно. Подумай. До вечера. А пока отдыхай, – Син вскочил с кресла и быстро вышел.

 
Юноша действительно добросовестно пытался подумать, но мысли путались. Здесь были и мысли про обворожительную красавицу, и про сегодняшний бой, и про таинственный турнир с неправдоподобным призом, и про свой самолет и про лишенного им сегодня рук карманника, и про онемевшего "быка", и вновь, дойдя до вопроса, что же с ним вообще творится, юноша крепко уснул. И снились ему удивительно красивые неонового цвета круги и треугольники на звездном ночном небе, и восторг свободного полета в этом же небе. "А ты говоришь, самолет", – продолжает спор Син, только это уже не Син, а парящий рядом отец…
Но каким бы не был замечательным сон, встречи с такой женщиной Максим проспать не мог. За час до назначенного времени он проснулся и стал готовиться – вновь полез в ванную.
 
 
Глава 20
 
 
Элен, она же Ленка-итальянка, в это же время тоже сидела в ванной. И хотя одно и тоже слово в данном случае объединяло совершенно разные предметы – гостиничную лохань для мытья сидя и чудо сантехнического искусства – многоместную джакузи со всевозможными прибабахами. Привычно расслабляясь подводным массажем, молодая женщина, тем не менее, нервно курила тонкую ароматную сигарету. Что-то с ней сегодня не так. Это было странно и даже смешно, но мысли об этом подросте, этом пацаненке, не выходили из головы. Она уже несколько раз ловила себя на том, что нетерпеливо поглядывает на часы. Для того, чтобы ускорить бег времени, она и полезла в ванну (О, только доля этого. Ничего другого!). Просто, пока теперь прическа, пока одежда, пока боевая раскраска, вот и время… Женщина легко выпорхнула из ванной и в очередной раз воззрилась в зеркало. Хороша! Конечно, хороша. Всё еще… Почему тогда?.. Говорят, это стареющих мадонн тянет к малолеткам. А я? То есть, меня почему? Накинув ласково-мягкий махровый халат, она отдала тело на откуп сначала массажистке, затем визажистке и, закрыв глаза, вспоминала, чем же так притянул ее этот Орланчик. Он, безусловно, талантлив. Это тот алмаз, который при правильной огранке превратится в потрясающий бриллиант. И при умненьком бизнесе можно вытащить несколько миллионов. Или даже больше, чем несколько. Но это не то. Были уже сделки. Но такого волнения они не вызывали. Это они, её протеже, хотели её видеть. Впрочем, слово "видеть" здесь лишнее. А этот… мальчик. Он, впрочем, тоже… "Ох уж эта детвора" – улыбнулась она, вспомнив, как новый знакомый косился на ее ноги. Но не это… Тогда что же? Черт его знает, что! Вот хочется его видеть. Хочется поймать его взгляд. Вот! Взгляд!!! – поняла она. Один взгляд глаза в глаза и – что? Ну да, конечно, – отступила эта гнетущая боль. Сейчас она опять навалилась и даже сигареты не так притупляют. А тогда… Да, тогда, когда он был рядом… Поэтому и тянет к нему магнитом. А не из-за старческих плотских утех, – успокоила себя Элен и, улыбаясь, одела легкое, выгодно очерчивающее ее стройную фигуру темно-вишневое платье. Она еще успела понравиться самой себе до того, как сообщили, что гость прибыл.
Он был очень мил своей почти детской нескладностью, одетый в простенькие джинсы и безрукавку. Орланчик с удивлением осматривал просторный холл первого этажа, смахивающий на танцевальную площадку, выстеленный мозаичным полом и уходящим куда-то под четвертый этаж расписным потолком, с которого блестящим сталактитом тянулась вниз хрустальная люстра. Затем юноша увидел хозяйку и одарил её таким восхищенным взглядом, что у той защемило сердце.
 

   – Это цветы необыкновенные, – сказал он, протягивая букет где-то добытых полевых цветочков. – Вот скажите, запах каких цветов Вам нравится больше всего?
   – Больше всего? – Элен на секунду задумалась и вдруг вспомнила запах лесных фиалок – цветов ее юности.
   – Вижу, вспомнили. А теперь не говорите. Просто понюхайте.
   – Что это значит? – удивленно спросила хозяйка, вдыхая этот полузабытый аромат. –Что за волшебство? Ведь это не фиалки!
   – Не волшебство, просто… фокус, –нашелся Максим.
   – Тем не менее, спасибо. Мне давно не доставляли такого удовольствия цветы. Ты меня уже заинтриговал. Но проходи. Теперь интриговать буду я.

 
Они прошли в столовую. Для Макса, привыкшего к коммунальной кухне, такой личный банкетный зал представлялся диковинкой, а накрытый стол – как минимум для семерых. Только увидев лишь два комплекта вилок-ложек-салфеток-бокалов он понял, –ужин будет действительно на двоих.
 

   – Обычно я сажусь вон в том торце, – объясняла сервировку Элен. – Но у нас деловой и несколько секретный разговор. Поэтому садись здесь, а я – напротив. Антруа тет-а-тет .
   – В четыре глаза, – улыбнулся гость.
   – Ты знаешь французский?
   – Да нет, только Бендера.
   – Там тоже было?
   – Да, есть там такой оборот.

 
Когда они, обмениваясь необязательными фразами, устроились, появилась тень, открывшая бутылки, плеснувшая в бокалы и рюмки, и, пожелав приятного аппетита, исчезла.
 

   – Что будем пить за знакомство? Я на правах хозяйки рекомендую… Кстати, совсем забыла, ты, может, еще не пьешь спиртного совсем?

 
Ударение на "еще" было намеренно издевательским намеком на возраст, и юноша попался на подначку.
 

   – Нет, почему? Пью… иногда. Но только вино.
   – Ну, тогда вот это. Марка тебе ничего не говорит, но поверь – вкусно. А я с твоего позволения сначала – коньячку. И не удивляйся. Для деловой женщины рюмка коньяку – панацея. Итак – за знакомство.

 
Рюмка с бокалом приветственно звякнули. Макс пригубил вина – оно оказалось действительно удивительно приятным, а хозяйка махнула рюмку до дна.
 

   – Ну, вот, теперь давай икорку. Ты, Орланчик, не стесняйся. Хотя, конечно… понимаю. Ладно, хоть это и не по правилам, но я за тобой поухаживаю.
   – Спасибо, но я не люблю икры.
   – Вот как? Бывает. Тогда вот рыбку. "Курочка" называется. Знаешь почему? На вкус, действительно курочка. Ну как?
   – Да, вкусно.
   – Тогда ешь, и не стесняйся. А лучше, знаешь, я тебе сейчас всего положу… – Элен поднялась из-за стола, и, подойдя к гостю, начала накладывать ему в тарелку понемногу от всего этого рыбно-мясного-фруктового изобилия. Потянувшись за каким-то парадным блюдом, она (конечно, совершенно случайно) наклонилась прямо под взгляд юноши.

 
"Вот так!" – подумала искусительница, увидев, как тот задохнулся и мучительно покраснел.
 

   – Вот так, – вслух сказала молодая женщина. – Теперь пробуй и слушай меня. – Элен вновь села напротив и налила себе еще рюмку коньяку. – Давай выпьем. За тобой должок. Твой тост.

 
Максим встал и, подняв бокал, произнес тривиальное – за счастье, здоровье и любовь в этом доме.
 

   – Коротко и ясно, – протянула молодая женщина свою рюмку навстречу к бокалу. Ну, за такой тост до дна.
   – Я так много… у меня же завтра финал.
   – Ах да, да, да. Извини. Ну, тогда я одна. – Она выпила и уже собиралась что-то сказать, но побледнела и застыла.
   – Что с Вами? Вам плохо? – взвился Максим. – Позвать кого?
   – Подожди, не суетись. Замри, – процедила сквозь сжатые губы женщина. И когда мальчишка сел на место, начала бороться с болью. Да она опять пришла. Сначала заныла, затем запекла, затем обожгла правое легкое и отдалась где-то сзади. В отчаянии Элен посмотрела на гостя и встретила его взгляд. Совсем не тот, которым он коснулся тогда ее груди. Обеспокоенный, открытый, участливый. И какой-то еще. Что-то в нем было, потому что боль сначала вновь стала тупой, затем пульсирующей с убывающей с каждым ударом силой.
   – Ну вот и всё, – улыбнулась она, отводя взгляд от этих загадочных глаз. – Просто голова немного закружилась, – соврала Элен. – Устала. Понимаешь, Орланчик, всё приходится самой. Нет, не это, – она обвела рукой вокруг. Для этого есть прислуга. А чтобы все это содержать, надо крутиться. Ты ведь уже разузнал, кто я? И чем занимаюсь? И откуда первоначальный капитал? Так вот, ты не думай. Нормальная женщина своей красотой зарабатывает или, точнее, получает, только первоначальный капитал. Если она вообще живет этим, то она, знаешь сам, как называется. Для меня теперь мужчины – удовольствие, а не средство к существованию. Я что-то не так сказала? Да ты совсем еще… Ну да ладно. Перейдем к делу. И к горячему. Ты почему не ешь? Невкусно?
   – Очень вкусно. Я многого раньше и не пробовал такого. А Вы?
   – Нельзя мне много. Разжирею. Обаблюсь.
   – Вы? Да никогда! – Это вновь было сказано столь искренне и простодушно, что снова приятно сжалось сердце и забылась только что ушедшая боль.
   – Ладно-ладно, Орланчик. А ты научился уже говорить комплименты. Ну, не хочешь, перейдем к горячему. И в прямом и в переносном смысле.

 
По невидимому знаку или сигналу та же тень в момент поменяла и сервировку и напитки. И вскоре на столе удивительным ароматом обволакивали кухню какие-то мясные горячие блюда.
 

   – Это фазан, это куропатка, это – вепрь. То есть, сегодня день дичи. Бери уж лучше сам. А то, вижу, стесняешься, когда за тобой ухаживаю.

 
Максим не стал возражать, положил себе по ломтю каждого из блюд.
 

   – А Вам?
   – Тоже по кусочку. И вино. Под дичь – красное. Не хуже того. И мне тоже. Хватит коньяку. Теперь кушай и слушай, – Элен уже без тостов пригубила из нового бокала и начала вербовку неофита.
   – Думаю, ты знаешь, что я пригласила тебя не за красивые глаза. – Она взглянула в глаза подростка, подумала, что они действительно красивые и, сбившись, замолчала.
   – Да, Син говорил мне о турнире, – выручил её гость.
   – Вот-вот, – подхватила Элен. – Кто говорил?
   – Да тренер мой. Синица его фамилия. А "Син", – ну, мы его так зовём.
   – Ну, не знаю, что он говорил, но объясню полнее. Подростковый турнир по взрослым правилам. В Штатах. Трудный, бои на вылет каждый день. До финала – шесть. Но и гонорар победителю – триста тысяч баксов. Представляешь?
   – Син говорил о миллионе…
   – Совсем дитя, – прокомментировала Элен. С кошачьей грациозностью она обогнула стол и села на свободный стул рядом с Максимом.
   – Слушай меня, мальчик. Миллион – это приз за первое место. Всей нашей конюшне, или, если хочешь, команде. И плюс, если ты понимаешь, легализация доходов. Тебе объяснили, что турнир нелегальный? Ну, не совсем официальный, – смягчила она понятие.
   – И, получается, тому, кто этот приз завоевал, только третья часть?
   – Да, увы, именно так и получается. Ни я, ни мои помощники от своей доли не откажемсяся и даром для тебя работать не будем. Даже за красивые глаза, – вновь вырвалось у нёё. – Но ты не расстраивайся. Триста тысяч – большие деньги. И потом – это только начало. Ведь ты так молод, – она словно шутя потрепала юношу по короткой густой прическе. От этой шелковистости еще полудетских волос у хозяйки перехватило дыхание.
   – И если ты будешь со мной, – приблизившись вплотную к Максиму, зашептала ему на ухо молодая женщина, ты станешь и великим, и знаменитым, и богатым…

 
Как она и рассчитывала, юноша повернулся на эти слова, и их губы почти случайно соприкоснулись. Элен ощутила их мягкую припухлость, утонула во взгляде так влекущих её глаз и, казалось, остановив сердце, была готова раствориться в фейерверке чувств.
 

   – Вам лечиться надо! – словно ведром ледяной воды обдал её голос подростка.
   – Ч-ч-то? – машинально переспросила хозяйка, отстранившись от Максима. Через мгновенье она, свалив стул, отпрыгнула от стола.
   – Убирайся. Убирайся! Убирайся!!! Мелкая тварь!!! – Элен, принимая слова гостя, как хамский отказ от взаимности, перешла на визг. От ярости она то бледнела, то покрывалась густой краской.
   – Мелкая дрянь! Это ты мне? Мне??? – она оглядывалась, прикидывая чем запустить в недавно обожаемого подростка, шваркнула в его направлении какое-то фарфоровое блюдо, затем изготовилась броситься на него и разорвать на части.
   – Но Вам надо лечиться! – изумляясь реакции и отступая к дверям, повторил Максим. – Что Вы так? У Вас же, правда, сильные боли в лёгких?
   – Так ты о чём? – опустила вдруг руки молодая женщина. Кровь вновь резко схлынула с лица.
   – Вы больны. Боюсь, что сильно больны, – с опаской приближаясь к этой пантере, начал объяснять подросток. – Я это в глазах увидел. Эта гадость иногда из глаз выглядывает.
   – Ладно… Садись и рассказывай. И извини. Я плохо подумала. Да ты тоже хорош. Нашел когда…
   – Как только увидел… – начал, было, подросток. Потом вспомнил, в какой момент увидел и ляпнул. Ну, не дурак же он был. Понял. И поняв, что подумала о его фразе женщина, даже растерялся.
   – Но Вы совсем не так!.. Разве я мог бы!.. – запальчиво, со слезами в голосе начал объясняться он.
   – Ладно, мальчик. Проехали дальше. Теперь вижу – не мог, – извиняюще махнула рукой Элен. – Продолжим. Я выпью, а ты рассказывай, что и где ты там увидел.

 
Она вновь села на своё место напротив гостя и для успокоения залпом выпила рюмку коньяку. Короткий рассказ Максима о том, что с недавнего времени стал видеть серьёзные болезни, молодая женщина выслушала с напряженным недоверием.
 

   – И у меня…
   – Рак, – с жестокой непосредственностью подтвердил Максим. – И если бы вы мне разрешили…
   – Ну?
   – Эээ… присмотреться… – подыскал слово Максим.
   – Ладно, давай, – так же недоверчиво позволила Элен.

 
Максим осторожно подошёл к "итальянке", протянул к ней ладони, и, убедившись, что та сидит тихо и не перечит, зажмурился. Через несколько мгновений он мысленно увидел то, что в самый неподходящий момент выглянул из женских глаз. Да, оно было здесь, это чудовище. Оно не только разбухло в правом лёгком, но протянуло щупальца к почкам и позвоночнику.
 

   – У вас давно боли в лёгком, теперь побаливают спина и почки, – скорее констатировал, чем спросил юноша, открывая глаза и опуская руки.
   – Да, ну да. Что, подтверждается?
   – Да, – коротко сообщил Максим. – И знаете…
   – Всё, молчи, – оборвала его Элен. Она лихорадочно обдумывала варианты. Всё это походило на какую-то клоунаду. Может, пацан, споров глупость, теперь вот так пытается выбраться сухим из воды? Могло быть. Но боли, боли… Может, "засланный казачок"? Не похож. Хотя, кто их сейчас знает. Прознали про боли, подпустили вот такого артиста, запугают, а потом "чудодейственный бальзам" толканут или какого экстрасенса? Хотя зачем экстрасенса "потом"? Вот он. Сидит и ухом не ведет. Сообщил такую новость и абсолютно спокоен. Ну что же, маленький пройдоха…
   – Ну что же, – вслух продолжила хозяйка. – Ты плохой гонец. В старину короли таким отрубали головы. Я здесь королева. Поэтому… Поэтому я пока тебя заточу в темницу. До утра останешься здесь. У меня. В твоём распоряжении эта столовая, гостевая – пошли покажу – и спальня. Если хочешь, могу организовать сауну. Но из дома – ни шагу. Договорились? Да и без всяких договоров тебя просто не выпустят.
   – Только Сину позвоню, – безмятежно согласился пленник.
   – Это сколько угодно, – дала "добро" Элен и взялась за сотовик. В течение четверти часа всё было договорено, и она кинулась к выходу, ещё раз предупредив подростка о его положении и о том, чтобы её не ждал.

 
После отъезда хозяйки Максим переговорил с Сином, связался с отцом, поболтал с Серым, затем, запустив навороченный комп, надолго застрял на сайте НАСА. Где-то в районе полуночи, с сожалением оторвавшись от материалов по Марсу, он приступил к гигиеническим процедурам в огромном, похожем на какую-то операционную санузле, после чего завалился спать в столь же огромной спальне, на гигантской по его меркам кровати.
Элен приехала значительно позже. С потухшим взором, сникшая и сразу постаревшая. Экспресс-анализ подтвердил диагноз, с такой жестокой бесцеремонностью поставленный этим пареньком. Пряча глаза, профессор (а за такие бабки среди ночи поднимаются и профессора) выдавил из себя, что болезнь зашла очень далеко, что теперь и о химиотерапии речь не идет, только операция.
 

   – Если хотите жить, лёгкое надо удалять… Это – прежде всего. А потом…