Подвойская Леонида. Предтечи Зверя. Книга первая. Максим

   -Это он тот самый сатана? Ну и смена растет. В таком возрасте такие дела проворачивать? –не то восхищенно, не то озадаченно пробормотал кто-то.
   -Без комментариев, – рявкнул босс. –Начинается дело.
   -Его провели в кабинет, и оставили их одних. Такие вот привычки были у усопшего. Ну, на самом деле не одних, – было еще два тех самых… специалиста. Выходы из кабинета – только через прихожую – то есть назад, и – запасной – через то самое помещение в подвальчике. Наша методика опроса охранников позволяет доверять их словам – пацан не выходил через главный вход. Значит – только через подвал. И чтобы вас, господа не интриговать, – на футлярах наши спецы нашли пальчики. По размерам – действительно ребенок.
   -Это что же получается? Неизвестно кто, пронюхав про наши дела, подсылает какого-то шпанюка, тот свободно заруливает в дом местного авторитета, сдирает с того кожу, забирает наши вещички – и адъю? – возмутился кто-то.
   -Почти так, – развел руками докладчик. –От себя могу на это замечание сказать…
   -Всё. Пол. Доклад окончен, –прервал босс. –Всем понятно, в какой заднице мы оказались? Теперь слушайте сюда. Пальчики по картотекам – ты, ты и ты. Сведения о способной шпане – ты. Узнать о таких вундеркиндах у лягашей – Влад, ты. Это не все. Мы узнали, что незадолго до этого какой-то пацан крутился у этой хазы. Далее – первый раз выгнали, во второй – вдруг хозяин принимает. Наверняка, протеже. Поэтому, Малыш – все распечатки сотового с фамилиями, адресами и так далее. Проверяй, прежде всего, входящие. Адам, за тобой – наша паутина. Пусть хоть кто-то намекнет о продаже больших ценностей, – мы должны знать. Всем всё ясно? Свободны.
 
 
 

 
Глава 30
 
 
Наскоро устроившись в гостинице, Максим рванулся в город. Дел было невпроворот, а завтра и послезавтра – олимпиада. Его очень просили не "выпендриваться" –пусть приводит любые решения заданий, но приводит полностью, и честно высиживает отведенное время. При возможности, "помогая команде". Поэтому многое следовало решить сегодня. От всполошившейся, было, наседки-руководительницы он отоврался тем, что поедет к отцу, позвонил при ней Белому-старшему и пообещав прибыть через полчаса. Вырвавшись таким образом на волю, он, естественно, перезвонил отцу и, отложив встречу на вечер, направился в издательство. Встретили его с настороженным равнодушием, но прикид помог – к редактору его пропустили.
Грузный, хмурый дядя, несмотря на летнюю теплынь, был одет в довольно потертую тройку при галстуке. Было понятно, что это литератор "из прошлых" с трудом перековавшийся в бизнесмены.
 

   -Молодой человек, не будем терять попусту время. Если вы хотите издать свои гениальные стихи, – у нас не получится.
   -Но Вы даже не…
   -Молодой человек, Вы далеко не первый и не единственный. Ваш возраст – это восторженная пора стихосложений. Сам переболел.
   -И тоже ходили в издательства?
   -Ну, в мои времена мы такой…эээ… нескромностью не страдали. Посылали кое-что в журналы и, затаив дыхание, ждали результата. А теперь… – он махнул рукой.
   -Это моего друга стихи. Он в Самиздате… потом ушёл и никому не давал. Мне случайно попались… И моему … старшему товарищу очень понравились. Вот он и решил, что надо публиковать.
   -Пусть бы и публиковал Ваш … старший товарищ, – намеренно повторил запинку редактор. –А мы не можем. Нас не дотируют. Только рентабельность. А стихи сейчас… – он вновь, как а Патрик, безнадежно махнул рукой.
   -Так вот он и хочет опубликовать. Сколько это будет стоить?
   -В зависимости от тиража, от художественного оформления…
   -Ну, по максимуму?
   -По максимуму … для первого сигнального тиража… покажите, сколько там… мг… мг… Ну что же, тысяч в двадцать обойдется.
   -Хорошо, –подросток вытащил из кейса две пачки. Вот. Давайте прямо сейчас все оформим. Ну, и еще там, правка, орфографические и грамматические ошибки… Как это, редактирование, да? Найдете кого? Или сами? –Когда редактор, уставившись на зеленеющие стодолларовыми купюрами пачки, молча кивнул, Максим добавил.
   -Неизвестно, как они пойдут. А нашему поэту надо помочь. Он гордый, подачек просто так не примет. Поэтому вот еще. Пять за работу Вам, а пять – передадите ему, как гонорар.

 
Издатель, давно не получавший таких лихих личных гонораров, взвился и вскоре они заключили стандартный договор об опубликовании сборника стихов Евгения Покровского под псевдонимом Ежи Патрика. С учетом всех договоренностей и возраста заказчика, договор заверили у нотариуса.
 

   -Я, безусловно, немедленно примусь за редактирование. Позвоните мне через недельку, –протянул визитку редактор. Думаю, через пару недель мы представим вашему товарищу макет, а там и…
   -А можно без звонков и без представлений
   -Ну, если такое доверие…
   -Да, такое. И через месяц –книжка в магазине, а гонорар – у автора.
   -Нет, с гонораром надо будет подождать. Сделать хотя бы видимость продаж…
   -Он в этом ничего не понимает. А деньги ему нужны срочно. И смотрите, Ираклий Самедович шутить не любит – припугнул на всякий случай Максим редактора. Просто не до этого ему сейчас лично.

 
Знал ли подрядчик, не знал ли Ираклия, но понял, что спонсоры – ребята серьезные и шутить действительно не будут. В принципе, это снимало вопросы такой щедрости и возраста заказчика. Многие из них страдают меценатством. И для этой братии такие суммы – так себе, мелочь, которую можно поручить сопляку. Пока наберется опыта для более крупных дел. Ну что же, если стихи не блатные и не матерные, пусть эти деньги послужат искусству. Приняв такое решение, мужчина согласно закивал головой и уверил, что никаких шуток не будет и заказчик останется доволен. Более того, как они посмотрят на то, чтобы оставшиеся вдруг суммы от издания пустить на раскрутку поэта?
 

   -Это здорово! – обрадовался Максим. –Я обязательно передам это предложение. Я даже думаю, что удастся упросить еще добавить на эту раскрутку.

 
На том они и расстались, весьма довольные друг другом. Дальнейший путь нашего героя лежал в сторону детского дома, адрес которого он заранее узнал в справочном бюро. В трамвае разговор пенсионерок шел о том, что стало поспокойнее, что против щипачей– карманников изобрели какой-то "ренген", от которого у них отсыхают руки. Сразу нескольких ворюг так облучило. Почему-то именно в трамваях. Теперь другие перебрались орудовать в троллейбусах и на рынках. Ну, еще в магазинах в часы пик. А в трамваях теперь ни-ни. Слушая эти новости, Максим тут же решил покататься на троллейбусах завтра утром до олимпиады, а если удастся, –то и сегодня вечерком.
Детский дом занимал старинное тяжеловесное здание, угрюмо глядящее на узенькую улочку похожими на бойницы окнами трех этажей фасада. Внутри всё было… нет, не грязно и не запущено. Просто убого. Как у человека, еще не деградировавшего от нищеты и тщательно ее скрывающего. Вспомнилась инспекция Бендера по дому собеса, и Максим уже приготовился встретиться с застенчивым ворюгой-завхозом. Но этого не случилось. На первом этаже чистенького коридора, на простой, даже не обитой всякими там кожами двери висела табличка, оповещающая о том, что за ней, за дверью то есть, "Зав. детским домом– интернатом Коломиец М.М."
Мария Мироновна оказалась хрупкой и очень уставшей женщиной. Версию Максима она выслушала доброжелательно, но недоверчиво.
 

   -Что же, мы рады любой помощи, особенно от бывших наших воспитанников. Знаете, я здесь работаю уже пятнадцать лет и это – первый случай… Как Вы говорите, его фамилия?
   -Я не говорил фамилии. Он запретил. Не хочет, чтобы имя мелькало.
   -Это, конечно, право каждого из нас. Хотя, чего здесь стыдиться? Хорошо. Передайте, что наш интернат с благодарностью примет любую помощь. Пускай переводят на отдел образования, а они…
   -Мария Мироновна, а нельзя напрямую? Ну… зачем через какие-то отделы?
   -Мне же потом объясняться, молодой человек. Вы не представляете, что такое отчетность… Ну да ладно… Не украли же… Наоборот. Хорошо, запишите наш расчетный счет…
   -И еще, Мария Мироновна, он просил меня посмотреть, что да как, чтобы я рассказал.
   -Что же он сам-то… Да и что смотреть-то. Ничего особенно не меняется, –тяжело вздохнула заведующая. Ну да ладно. Идемте, молодой человек…
   -Ну вот. Вы все видели и можете рассказать нашему выпускнику.
   -Да-а-а.
   -Что, молодой человек, что-то не понравилось? – с ноткой оскорбленного самолюбия поинтересовалась заведующая.
   -Нет, почему же…
   -А ну-ка, давай начистоту, – перешла вдруг на "ты" Мария Мироновна. –Чужой глаз, он лучше видит. Ну?
   -Просто дом скорби какой-то, –вырвалось у юноши, когда он вспоминал затравленные взгляды ребятни.
   -Ну, тут ты неправ. У нас, скорее, реанимация. –Ты думаешь, они по дому грустят? Ты извини…
   -Максим.
   -Ты, Максим, наверное, в хорошей семье живешь. С мамочкой– папочкой?
   -Мамы нет. Давно. А отец – да, хороший.
   -Извини… Но я о другом. Большинство из этих деток – брошенные или отобранные. У пьяниц, которым эти дети не нужны. Они любят таких папу– маму и скучают по ним? Они их избивали, морили голодом, одевали в жуткие лохмотья. Да Маугли в мультике куда лучше досмотрен волчьей стаей, чем эти детишки. У нас плохое питание? Видела, поморщился. Дома они неделями не видели даже хлеба. Видел двух девчушек –близняток? Золотые такие, с бантиками? Когда приехали их отбирать, родители валялись пьяные. А девочки – голышом на земляном полу в крайнем истощении. Ещё день – два…
   -Так как вы допустили? – крикнул, представивший эту жуткую картину, Максим.-"Родители", – горько усмехнулась женщина. "Родительские права". Пока их не лишат… Да и кому они нужны, чужие дети? Поэтому, Макс, большинство из наших деток – израненные души. Понимаешь? До нас. Да, у каждого в глазах кричит боль. Но, поверь, не от того, что мы… У меня здесь никто, не для похвальбы, никто сироту не обидит и не обворует. И так бедные. Не нищие, конечно…
   -Вы говорите: "У Вас". А есть, где обворовывают, обижают?
   -Инспекторскую проверку устроишь? Расправу над злом? –улыбнулась Мария Мироновна в ответ на зловещий блеск юношеских глаз.
   -Да нет, что Вы. Но вы можете назвать детские дома, куда пока не стоит переводить … спонсорскую помощь.
   -Этот наш выпускник так богат? Так передайте ему, что помогать надо всем нашим учреждениям. Всё, ведь, не разворуют. Хоть что-то перепадет. Но … конечно… следует воздержаться пока … –и она назвала четыре адреса. –И наоборот, –быстро добавила заведующая. –При возможности было бы очень неплохо помочь детишкам из шестнадцатого. Старое, почти аварийное здание. Сыро. Инвентарь не обновляется годами. Прежняя заведующая разворовала всё что могла. Новая девушка – подвижница, но… –женщина развела руками.
   -А сколько всё-таки надо, чтобы ну…
   -Для достойного содержания? –подсказала заведующая. –Я было подсчитывала. Для выступления. Вот – это по самым скромным подсчетам, – она протянула листок. А по максимуму – ну, нет предела совершенству. И всё-таки, – она склонилась над юношей, изучавшим смету, –всё-таки, поговорите с ним. Мы можем подождать. Ты же видел. Съездите с ним, со спонсором, в шестнадцатый. Я туда позвоню.

 
Из детского дома Макс двинулся в обменник, где нисколько не удивляясь, обменяли одну его пачку на десять с довеском родных. Ту же операцию он провел и во втором обменнике, после чего направился к банку – перевести всё это на счет детского дома. Правда, уже заканчивая заполнение ордера, он споткнулся на сведениях о паспорте. Чертыхнувшись, выскочил из банка. К счастью для деток, прямо напротив поблескивал стеклами специализированный магазин, и Макс вспомнил, как Серый добывал вино, которое тоже не продавалось малолеткам.
 

   -Как насчет заработать? – спросил он у наиболее интеллигентно выглядевшего из ошивавшихся в поисках хотя бы тары, алкашей.
   -А что, принести, молодой человек? – с готовностью отозвался один из красноносых.
   -Есть другое дельце. И не только на бутылку, – заинтриговал алкаша Макс.
   -Да всё, что угодно. Там, на стройке, или вещи переносить…
   -Нет. Вы мне скажите, у Вас паспорт есть?
   -Ну а как же, –обиделся собеседник. А что?
   -С собой?
   -Ну, вообще-то с собой не ношу, но сегодня, молодой человек, Вам повезло. С паспортом я.

 
"Наверное, в ментовку вызывали", –подумал Максим, но проверять свою догадку не стал.
 

   -Мы зайдем в банк, я оформлю на Ваше имя перевод, Вы его подпишете и при мне отправите.
 
   -И всего-то делов? – легкомысленно воскликнул обладатель паспорта, но, поняв, что так можно продешевить, нахмурился.
   -Откуда мне знать. Может, краденные переводишь? А я потом погорю. Не-е-т, парень, не пойдет.
   -Перевод в детский дом. Это будет написано в ордере. И ничего криминального. Просто за паспортом идти неохота. Ваше дело – подойти к окну, взять деньги у меня и передать в окошко с паспортом и ордером. Всё. При нормальном раскладе получаете сотню.
   -Тьфу!
   -Баксов.
   -Пошли. И не в баксах дело. Это благородно – помогать детям. Ты что – юный Деточкин? Хвалю?
   -За каждое лишнее слово буду отнимать от гонорара по баксу.
   -Могила.

 
Следует отдать должное – в неизвестном алкаше (по паспорту – Зеленый Владимир Николаевич) когда-то умер артист. Правда, прочитав сумму в ордере, он присвистнул и укоризненно покачал головой, – мол, зажал, пацан. Затем он действовал безупречно. Преисполненный чувствами исполняемого гражданского долга и врожденной скромности, Владимир Николаевич протянул в окошко ордер и паспорт. На взгляд вытаращенных глаз молоденькой кассирши, он утвердительно покивал головой.
 

   -Оформляйте, девушка, оформляйте. А ты, сынок (это уже Максу) не задерживай, передавай денежку.

 
Когда же кассирша с уже другим, лучистым от уважения к такому человеку взглядом протянула великодушному дарителю паспорт и квитанцию, он добавил:
 

   -Последнее ради сирот надо отдавать. Вот, мне и так хватит, – кивнул он на свою потрепанную рубаху и джинсы. И тебе, сынок, хватит форсить, когда детки плачут – кивнул он теперь на прикид Макса.
   -Да, папа, – нашелся подросток. – Сбудем и это и придем еще раз.

 
Так, мирно переговариваясь и обуреваемые возвышенными чувствами самопожертвования, они покинули банк.
 

   -Ну как? – поинтересовался "папочка", получая от "сыночка" оговоренный гонорар. За артистизм добавить бы надо, а?
   -Владимир Николаевич, по-моему, Вы интеллигентный человек. Сыграли Вы, конечно, замечательно. Но сотка за две минуты игры? Переведите в рабочий день и согласитесь, что никакой Мадонне такие гонорары и не снились.
   -Постой– постой, –подхватил шутку артист. –Две минуты – сто. Двадцать – тысяча. Час – три тысячи. Восемь часов – двадцать четыре тысячи. Не-е, это не только с Мадонной, это даже с Кобзоном несравнимо…
   -Ну, извините. Станете народным или там, всемирным, ставки повысим. А пока… Слушайте, вы всё время здесь? Я попрошу, погуляйте еще несколько дней с паспортом. Может…
   -Понял-понял, – радостно подхватил артист. –Если вдруг меня не будет, значит я, – дома. Звони. Обязательно звони! – и в предвкушении новых заработков Зеленый тщательно проконтролировал правильность записи работодателем своего телефонного номера.

 
Дела, как ноги у пьяного танцора, цеплялись одно за другое, порождая нехватку времени и какие-то новые проблемы. Теперь надо сходить в шестнадцатый детдом и разобраться с теми тремя. Максим в целях соединения полезного с приятным втиснулся в троллейбус. Видимо, его кожаный прикид сыграл роль приманки. И если раньше он ощущал руки и настороженное поле одного щипача, то теперь его окружили трое. Двое изображали давку. Третий молниеносно запустил руку в карман. Но поживиться все трое не успели. "Если они думают, что дело в трамвае, а не в их занятиях, – пусть получают", – ожесточенно подумал Макс, посылая всем троим свой гневный привет.
Заведующая шестнадцатого – светящаяся от фанатизма, худобы и неисчислимых забот девушка, приняла Максима настороженно. По сравнению с ее кабинетиком, даже довольно скромный кабинет Марии Мироновны показался бы дворцом.
 

   -Меня просили Вам все показать и рассказать. Или не Вам? – уточнила она, вглядываясь в столь юного визитера.
   -Мне-мне, Светлана Афанасьевна (имя и отчество он уже знал от той заведующей).
   -Ну что же, пойдемте, – вздохнула заведующая.

 
Через час они вновь сидели в именуемой кабинетом каморке.
 

   -Почему, ну почему они здесь живут? – тихо спросил Максим.
   -А что… А что делать? Разве выкинешь?
   -Но как можно вот так? – бессвязно спрашивал юноша.
   -Вам… тебе еще и упрекать? Я здесь только месяц! Это – прежние! Знаешь, она всё выносила. Всё! А её муженек еще и "непослушных" наказывал. Порол. Голодом морил. У самих – особняк. Псы жирные. А я… А я… Это мне – в отместку. Я добивалась-добивалась – и вот… –девушка вдруг расплакалась.
   -Ну что Вы, что Вы – смущенно пробормотал Макс. Я же не… Я только –чем помочь?
   -Чем? Да всем! Всему буду рада. Да что я говорю – "я". Детки. Вы… ты же видел. Тут эти… ихние… продолжают. От поваров до воспитателей. И это неистребимо…
   -Неистребимо? – подхватился юноша. –А давайте истребим. Враз!
   -Это если только, как волшебник крыс – вывести и утопить.
   -Именно так! Когда у Вас там какие-нибудь собрания? –загорелся идеей Макс.
   -Ну… я могу… чтобы все собрались… Завтра вечером. А что ты надумал?
   -Собирайте. Часов в шесть, да? Договорились? И еще…, –осторожно начал Максим. Там у Вас девчушка. Глазастая такая. Грустная. Ну, они все невеселые, но эта – ну, болеет сейчас которая.
   -А, –уже вытирая слезы, поняла заведующая. –Это – особый разговор. Из хорошей семьи. Единственный ребенок. Родители погибли в автокатастрофе. Никого из родственников. Редко, но бывает – никого. Вот она и у нас.
   -Как ее зовут? – взволнованно спросил Макс.
   -Наташа. Наташа Белая.
   -Что? Как это? – ошарашено переспросил подросток.
   -И ничего особенного. Довольно распространенная фамилия. Вот недавно и в газетах…
   -Да-да, я читал, –быстро согласился Максим. Вопрос был не в удивительном совпадении. В принципе, он и ждал чего-то такого. Потому что, когда он наклонился над больным ребёнком с впалыми но обжигающими глазками, он увидел своим уникальным зрением не только узелки на гландах. Он увидел еще и такие же самые струны. Как у себя, как у отца. Он слегка тронул их… Боже, какой был звон! С чем сравнить? Видимо, с высокими тонами арфы! В непонятном волнении юноша почти выбежал из полутемной комнаты. И только сейчас осмелился поинтересоваться этой девочкой. И на тебе – Белая!
   -Скажите. А … как его… усыновление, то есть что я говорю, –удочерение, это как, долго?
   -Для иностранцев – долго. "Мы не вправе раздавать кому не попадя наших детей", –горько усмехаясь процитировала она кого-то. –Тем, кто так вещает, только потемкинские деревни и показывают. Ну да ладно. Для наших – попроще. То есть, для усыновления надо повозиться с документами, а забрать, это – хоть сразу. Для адаптации. Если в порядочные семьи, конечно.
   -В порядочную, в порядочную, –быстро подтвердил гость. – И еще, если вдруг кто– то еще захочет – никому не отдавайте. Я… мы первые.
   -Это так тебе девочка запала? Ты, видно, славный юноша. Худенькая заведующая улыбнулась, и только сейчас Максим увидел, какие же у нее черносмороденные, как у Наташи Ростовой глаза. – Но ты не волнуйся, – продолжала она уже с горькой гримаской на худеньком личике, –это только в рекламах мчатся к нам родители и забирают, забирают, забирают. На самом деле, – она безнадежно махнула рукой.
   -Значит, договорились? – еще раз уточнил Максим, протягивая руку.
   -Договорились, опять улыбнулась девушка, ставшая сразу же похожей на симпатичную стрекозу.
   -Я завтра буду, –легко пожал он ручку с пробивающимися в запястьях жилками. – И поверьте, предложения по пожертво… нет, по помощи, будут очень… эээ… серьезными.
 
 
 

 
Глава 31
 
 
Теперь он твердо знал, куда пойдут эти перстни, бусы, колье и прочее добро. Тем, у кого оно фактически украдено. Этим деткам. А пока – он двинулся по названному ему адресу предыдущей заведующей с муженьком. Да, их судили. Его за издевательства над сиротами – к пяти годам колонии. Условно. Её, за то, что этих обездоленных созданий обворовывала и объедала – к штрафу. "Значительное количество эпизодов исключено из обвинения за недоказанностью? Ничего. Сейчас докажется", –решил Макс, нажимая раз за разом кнопку звонка перед калиткой краснокирпичного забора. По переговорному устройству хриплый мужской голос поинтересовался причинами визита. Мститель решил не скрывать и объяснил, что пришел поговорить по поводу детского дома. Ему ответили, что для его визита оснований не имеется и если он будет дальше буянить, то на это и существует милиция, чтобы охранять покой граждан.
 

   -Вам же хуже, – решил Максим и в гневе решил именно сейчас проверить свою догадку. Значит, так… Если бьют меня, то кулак или там рука или что иное проскакивает насквозь. А если я ударюсь об эту же руку или стенку, то она должна также пройти насквозь меня. Как с поездом? Тот, толкавший, проскочил же сквозь меня. Кроме одежды. Ну хорошо, что вспомнил. А то прорвался бы… Тогда смогли бы хозяева точно заявлять, что сексуальный маньяк. –Размышляя таким образом, юноша быстро разделся, перекинул ком через ограду, а затем, зажмурившись, кинулся на кирпичи. И ничего не произошло. То есть, конечно, произошло – он не почувствовал удара, а, когда открыл глаза, увидел ухоженную полянку, на которой две действительно разжиревшие псины уже обнюхивали его одежду.
   -Э нет, ребятки, мне еще в гостиницу возвращаться, – крикнул им Макс. Оба изолированные от мира, а поэтому самоуверенные животные решили, что одежда – "на второе" и кинулись к непрошенному визитеру. Это были гадкие, агрессивные и бесполезные создания, считавшие своим призванием рвать, жрать, спать, ну и дальше в рифму. Поэтому Максим, вспомнив свой опыт, но на этот раз без сожаления, наградил обоих псов вечным покоем. Затем оделся и двинулся к ажурным дверям мини-дворца. Видимо, хозяева все надежды возлагали на первую линию обороны, и открыть входную дверь не составило труда.

 
Неизвестно, что решили хозяева, о чем подумали, но оба сидели в зале, в раздраконенных креслах, держа в руках оружие. Он – довольно мощный охотничий карабин, она – древний, видимо, музейный, но тоже довольно серьезный пистолет – что-то вроде ТТ.
 

   -Ни с места, юноша, – прогундосил хозяин. –Еще шаг – и стреляем.
   -Стреляйте, – просто ответил Макс. Он уже не боялся. Но хозяева поняли это по– своему.
   -Ты от кого? – поинтересовался муж заведующей, слегка опустив карабин.
   -От Ираклия, – коротко ответил Максим. Всё-таки стрельбу надо бы предотвратить. Жаль было бы пиджака. В конце концов, по нескольким визитам он уже понял – этот прикид ему идет.
   -Это какого? – все еще зло поинтересовался хозяин. – Садись! –Повел он карабином на напротив стоящее кресло.
   -Самедовича, –картинно потягиваясь в кресле, пояснил юноша.
   -Не знаю такого… Нет, слышали, –поправился он на возмущенное движение жены, –но, не знаем. Не знакомы. Дел не вели… Ну да ладно. Что желает передать твой босс? И как ты всё-таки прорвался?
   -Мой босс желает… мой босс… –рассматривая хозяев и их жилище, протянул Максим. Оба были ему очень несимпатичны. Бывшая заведующая – мордастая, с выпуклыми с рождения наглыми глазами, тонкими злыми губками, теряющимися в отвислых щеках и короткой деловой стрижкой. В общем – облик полубазарной, полубизнес-бабы. И каким же надо быть самому неприятным человеком, чтобы вот такие морды назначать на работу с детьми! Да и муж. Ну, это понятно. Стал бы симпатичный мужик официально брать к себе в постель вот такое… Сейчас он, видимо, от волнений, вызванных борьбой с правосудием, обрюзг и заматерел. Стремящийся к коленкам живот указывал на склонность к пиву. Склонность к жестокости была видна во взгляде, в неконтролируемых движениях волосатых пальцев, поглаживающих винтовку. С каким бы наслаждением от выпустил кишки этому юнцу! И всё списали бы на вооруженное вторжение… Но… Ираклий… может, это серьезно…
   -Мой босс хочет, – повторился юноша, вспоминая несчастных детей и наливаясь злобой, – да плевать на вас обоих хочет мой босс!
   -К-к-как? – заикаясь переспросил ошеломленный хозяин.
   -Слюной, – повторил известную остроту Макс. –А теперь слушайте меня, – и он ударил по подонкам всей силой своей ненависти. Грохнулось на пол оружие. Более мягко сползли с кресел тушки. А затем начался жуткий крик.
   -До завтра, до шести вечера вы продадите это дворец и переведете деньги в детский дом. Пока этого не сделаете, будете вот так… А, ну да…Так ничего не подпишешь. Хорошо… полчаса боли – полчаса спокойствия. Чтобы сторговаться успели. Не успеете, будет вот так! – и крики перешли в хрипы, затем блестящие золотом пасти распахнулись в беззвучном вопле.
   -Наверное, всё ясно, – уже вставая, подвел итог Макс. Причинение боли этим существам было все-таки неприятно, но не более, чем убийство их псин. Он вышел из домовладения уже нормальным путем и направился к троллейбусной остановке. На автобусе, а там более – в такси, было бы быстрее, но Макс ожесточился. На беду карманникам…