Страница:
– А как же он?.. – поинтересовался Максим у выходивших.
– Никогда не обсуждайте и не вопрошайте, а только исполняйте, – ответил ему один из придворных.
– Мне надо Вас посмотреть. Потом попробовать … полечить. Потом скажу, смогу ли.
– Мне говорили, сможешь.
– Я этого не говорил.
– Ты – нет. Но разве те, кто обратились ко мне, кто назначил эту цену не с тобой?
– Это – цена выкупа одной… одного… близкого мне человека. Мне ничего от Вас не надо. Я вообще не знаю…
– Вот как… Это кардинально меняет дело. Но поговорим о твоих проблемах потом, да? Когда ты сможешь это – "посмотреть", "попробовать".
– А можно сейчас? Если вы не заняты, конечно.
– Да, это меняет дело. Ну что же. Что для этого надо?
– Да ничего. Если только вот, окна завесить. Мне в темноте как-то привычнее. Лучше видно – все еще объяснялся Максим, но властелин уже хлопнул в ладоши, гортанным голосом сказал одну фразу, и жалюзи преградили путь в помещение свирепым лучам июльского солнца.
– Нет, почему же? – озлобленно процедил юноша. – Вытравим гада. Только…
– Ну, дешево? Трудное лечение – большая плата?
– Зачем Вы так? – обиделся Максим. Я же совсем не про то. Случай… трудный. Очень много паутин. Почти уже повсюду. И сам гад уже здорово разросся. Поэтому придется… лечить долго. Недели две. Я не смогу каждый день. Он … больно… огрызается, – подыскивал слова юноша. – И Вы, извините, очень… ослабели. Поэтому придется день бороться с ним, день укреплять Вас.
– Вот что… Тогда извини. Шейхи редко извиняются, но извини. Всё еще не верю. Думал, начнешь поднимать цену. Что же, рад, что ошибся. Что тебе надо? Для лечения, для отдыха от него? Впрочем, любые твои желания будут исполняться беспрекословно. Что делать с твоими… сопровождающими?
– Можно, пока ничего? Давайте думать об одном?
– Мне не удастся. Я пока жив – хозяин или(по-русски как?) самодержец этой страны и отвечаю за свой народ перед аллахом и историей. Но в пределах возможного, – будем думать об одном.
– Вам придется немедленно прекратить другое лечение.
– Какое лечение, юноша? – горько усмехнулся бледно лиловыми губами самодержец. – Из всего лечения, ты должен понимать, мне только осталось – обезболивающий наркотик. Это против Корана, но терпеть уже невозможно. Вот, скоро опять… Когда же мы начнем?
– А давайте прямо сейчас, – чувствуя всё большую симпатию к пациенту, предложил Максим. Для начала уберем боль и укрепим Ваше тело. А потом укрепимся каждый духом и завтра вечером начнем битву. И, получив согласие шейха, он вновь протянул над ним руки.
– Тебя будут содержать… нет, не то слово… обслуживать… окружать вниманием как самого дорогого гостя. Как члена нашей семьи. Все желания. Любой отдых. Абсолютная недоступность и покой. Что с твоим … эээ… попутчиком?
– Его нельзя сейчас насторожить.
– Хорошо. Еще поговорим. Я поручаю … попечение над тобой своему сыну. Моему наследнику, – он кивнул в сторону высокого худощавого и уже в годах (по Максимовым меркам, конечно) мужчине. – А теперь, извини. У нас с визирем, – кивнул он на второго из оставшихся, – очень много забот. Давно у меня не было такой ясной головы. Когда предложишь начать второй сеанс?
– Сегодня вечером. Ну, часов в восемь. Только и Вам следует перед этим отдохнуть. Я вообще– то ранее… и со спящими, но так – быстрее.
– Непременно. Твои предложения в этой части будут исполняться без этого? Как по-русски? Безукоснительно. Правильно? Тогда до вечера.
– Сахиб, и лучше на "ты". Привычнее.
– Скажи, Сахиб, чего он так вдруг окрысился?
– Вдруг что?
– Ну, обозлился, явно обиделся… когда я об отце, об шейхе то есть сказал.
– Вы, наверное, неправильно поняли шейха. Он возложил на наследника попечение над Вами. И все. Не дружбу. Не товарищество.
– Ну и что?
– Кто Вы, чтобы первым заговаривать со вторым или даже почти первым лицом этого государства? Будущим наместником Аллаха? Принцем королевской крови? Вы можете или отвечать или с его разрешения спрашивать. Конечно, он был потрясен Вашим нетактичным поведением. Да и вообще…
– Что вообще?
– Потом. Прикажите дворецкому показать Вам палаты.
– Палаты?
– Может, неправильный перевод. В общем, это… по европейски, гостевая вилла, что ли. Но для гостей королевский кровей. Из простых смертных вы здесь первый. Прикажете осмотреться?
– Приказываю, – улыбнувшись, согласился юноша.
– Он поинтересовался вашим… эээ… рангом. Только для надлежащего уровня обращения. Я сказал, что Вы – наследник канадского царя.
– Кого-кого? – изумился Максим.
– Ну, что в России теперь царя нет, он, может, и знает. А где Канада, что там – и не слыхал. А наследник королевской крови у нас – это наследник королевской крови. Второй по рангу после шейхов и королей. Не случайно и Вас сюда проводил тоже принц.
– Значит, я принц?
– Ну да. А так как он не знает, какой Вы веры, он и спрашивает, какое обслуживание Вам предложить? Восточное или… иное?
– Наверное, иное. Европейское, – спохватился он, вспомнив, как ненавидят здесь все штатовское.
– Значит, женщины. Но покорны они у нас по-нашему, по-восточному, – лукаво улыбнулся Сахиб. А кухня?
– Что, тоже восточная или… иная? – передразнил переводчика юноша, утопая в невероятно мягком кресле на балконе, выходящем во внутренний дворик.
– Для гостей этого… этой виллы в части еды нет ничего невыполнимого. Заказывайте.
– Ну, хорошо, подумаю. Да присаживайся же.
– Да Вы что? За такую дерзость… Вот этот первым донесет и мне просто поотрубают ноги.
– Ладно. Тогда на ужин – украинская окрошка, вареные раки, куропатка с трюфелями, – выдумал Максим для проверки всемогущества кухни. В обед я не ем. Завтра утром – кофе и два вареных яйца всмятку. Как чьих? Куриных. На обед – закажу потом. Теперь я бы хотел отдохнуть. К семи вечера отведешь меня к шейху.
– Да что Вы! – изумился толмач. Он перевел все пожелания дворецкому и, когда тот, откланявшись, удалился, пояснил. – К Его величеству Вас может проводить только Его высочество. Кстати, пока мы наедине. Вы спрашивали о его поведении. Наш нынешний повелитель был наследным принцем до пятидесяти лет. Нынешнему принцу тридцать пять. И по состоянию здоровья отца он еще лет двадцать ни на что рассчитывать не мог. И тут эта ужасная болезнь. Было от чего закружиться голове. Недели оставались. Ну, месяцы. И вдруг Вы – со своим лечением. Вот и изменился наследник. От вновь вспыхнувшей надежды, – многозначительно закончил лукавый Сахиб.
– Понятно. Но это же отец, – возмущенно воскликнул юноша.
– Вы юноша грамотный. Много книжек, наверное, прочитали? – также многозначительно ответил толмач. – Вон идет наш дворецкий, видимо, всё готово.
– Да, и переведите ему, чтобы разбудили в шесть. Вообще-то я и сам, но на всякий случай.
– Передам, разбудит. А пока, желаю здравствовать, – Сахиб церемонно поклонился и, пятясь, исчез в анфиладах комнат. Подросток, следуя за толстяком, дошел до двери в спальню, возле которой араб низко склонился, пропустил его вперед и прикрыл дверь снаружи.
– Добрый день, – поприветствовала его роскошная девушка, одетая в какую-то невообразимую смесь прозрачного пеньюара с формой гостиничной горничной.
– Добрый день, – вытаращившись, машинально поздоровался юноша.
– Я, говоря по-русски, постельничная, правильно?
– Ннет. По-моему, постельничие были когда-то из бояр, но это не совсем то.
– В общем, я здесь … помогаю… отойти ко сну, – она быстро и ловко разобрала необъятную постель под балдахином, затем подошла к юноше и начала проворно расстегивать пуговицы на рубахе, а затем – и на брюках. Не ожидавший такой прыти Максим довольно грубо оттолкнул нежданную помощницу и отпрыгнул в сторону, держа падающие брюки в руках.
– Я сам, сам, – быстро пролепетал он. Испуганная вначале такой грубостью девушка вдруг заулыбалась.
– Я помогаю отойти ко сну, – вновь объяснила она. – Если господин желает сам и не желает ничего больше…
– Нет-нет, спасибо.
– В каком часу господина следует разбудить?
– В шесть. Вечера. Ну, в восемнадцать.
– Приятного сна, – вновь улыбнулась "постельничная", выходя.
– А мое отсутствие в гостинице? И среди наших?
– Увлекся дайвингом. Руководитель группы подтвердит. С тобой остается вот он, – переговорщик кивнул на угрюмо-молчаливого молодчика явно не испанского происхождения. – Но это так, для проформы. Думаю, ты юноша исключительно разумный.
– Ладно, какая там казнь. В следующий раз закажу что-нибудь попроще. К примеру, салат с лобстерами и отбивную из акулы, а?
– Ваше величество, – чуть поморщился Максим, – давайте продолжим? Если можно – всё остальное потом. Сегодня надо настроиться… И, пожалуйста, не удивляйтесь моему… ммм… поведению.
– Должен подчиниться, – шутливо покачал головой Его величество. – Это редко и непривычно, но… – он снял одежду и устроился на кровати. Максим, уже заранее содрогаясь, протянул над ним руки.
– Бесполезно ждать. Так будет все время. Пока не кончу с ним… С … ним, – вновь повторил юноша, явно овеянный какой-то мыслью.
– Но ведь вчера…
– Вчера мы не лечили болезнь. Вчера просто… ну, обезболили и укрепили здоровье. Сегодня боремся с ним… С ним… давайте продолжим…
– Но мы же договорились, – простонал юноша. – Все вопросы – потом. Вот – он расстегнул рубаху. – Крест на мне. Думаю, креста боятся и наш сатана, и ваш шайтан.
– Ты… Вы хотите сказать, что завтра я буду здоров? – с нескрываемым удивлением переспросил пациент. А как же – две недели?
– Да нет, Ваше величество, – набрался терпения для разъяснения Максим. Ночью мы его убьем. Но это, как, ну… – искал он сравнение. – Мы убьем дракона. Поразим в сердце. Но он уже отложил яйца. И если их не уничтожить, из каждого может вылупиться новый дракон. Кроме того, мы не отсекли головы, а каждая из них может вновь вырасти в нового дракона. Поэтому нам надо будет выжечь и дракона и его яйца … или икру… как вам нравится. А потом – очиститься от яда, которым он вас отравил.
– Доступное объяснение, – улыбнулся шейх. Теперь – отдыхать! Ты, Вы… только скажите, что еще необходимо для восстановления… этих… сил.
– Нет-нет, всего хватает. Спасибо. Отдохните и Вы. Выглядите хуже, еще подумают…
– Пусть думают что хотят, – резко оборвал подростка властитель, на этот раз вызывая свою дворню традиционными хлопками. Вновь обеспокоенно ворвавшийся клир оценил перемены в виде обоих всенощников и сделал явно неутешительные для Макса выводы. Видимо, только наследник оценил, как легко встал с постели отец, как повелительно он раздавал команды, как светились его глаза. И в отличие от остальных, он нахмурился совсем по другому поводу. Как и вчера, шейх дал несколько распоряжений, после чего все поклонились Максиму, и наследник, злобно сверкнув глазами, сделал приглашающий за ним жест. По прохладным анфиладам, соединяющим оба дворца, шли молча. Только в дверях, при расставании принц, улыбнувшись, через толмача поздравил Максима с монаршей милостью и попросил принять от него сегодня к ужину небольшой подарок в знак признательности. Макс недоуменно пожал плечами и, конечно же, согласился.
– Никогда не обсуждайте и не вопрошайте, а только исполняйте, – ответил ему один из придворных.
– Я говорю на твоем языке. Поэтому можем объясниться без лишних ушей. Не потому, что разговор выйдет из этих стен. Двоим объясниться легче. Итак, юноша, ты можешь меня исцелить? Или только подаришь надежду? Имей в виду – весь… гонорар ваша команда получит только по исходу. И в зависимости от исхода. Теперь отвечай. Но взвешивай свои слова.
Когда все ушли, больной владыка таким же величественным жестом повелел Максиму приблизиться.
– Мне надо Вас посмотреть. Потом попробовать … полечить. Потом скажу, смогу ли.
– Мне говорили, сможешь.
– Я этого не говорил.
– Ты – нет. Но разве те, кто обратились ко мне, кто назначил эту цену не с тобой?
– Это – цена выкупа одной… одного… близкого мне человека. Мне ничего от Вас не надо. Я вообще не знаю…
– Вот как… Это кардинально меняет дело. Но поговорим о твоих проблемах потом, да? Когда ты сможешь это – "посмотреть", "попробовать".
– А можно сейчас? Если вы не заняты, конечно.
– Да, это меняет дело. Ну что же. Что для этого надо?
– Да ничего. Если только вот, окна завесить. Мне в темноте как-то привычнее. Лучше видно – все еще объяснялся Максим, но властелин уже хлопнул в ладоши, гортанным голосом сказал одну фразу, и жалюзи преградили путь в помещение свирепым лучам июльского солнца.
– Ну что, ну что? – обеспокоено и почему-то шепотом спросил шейх, увидев, как подросток корчился и застонал. – Безнадежно, да?
Не без волнения юный целитель подошел к постели властелина. Но затем отвлекся от мыслей о власти и богатстве этого человека, протянул руки и прикрыл глаза. Затем попробовал отщипнуть одну из многочисленных паутин.
– Нет, почему же? – озлобленно процедил юноша. – Вытравим гада. Только…
– Ну, дешево? Трудное лечение – большая плата?
– Зачем Вы так? – обиделся Максим. Я же совсем не про то. Случай… трудный. Очень много паутин. Почти уже повсюду. И сам гад уже здорово разросся. Поэтому придется… лечить долго. Недели две. Я не смогу каждый день. Он … больно… огрызается, – подыскивал слова юноша. – И Вы, извините, очень… ослабели. Поэтому придется день бороться с ним, день укреплять Вас.
– Вот что… Тогда извини. Шейхи редко извиняются, но извини. Всё еще не верю. Думал, начнешь поднимать цену. Что же, рад, что ошибся. Что тебе надо? Для лечения, для отдыха от него? Впрочем, любые твои желания будут исполняться беспрекословно. Что делать с твоими… сопровождающими?
– Можно, пока ничего? Давайте думать об одном?
– Мне не удастся. Я пока жив – хозяин или(по-русски как?) самодержец этой страны и отвечаю за свой народ перед аллахом и историей. Но в пределах возможного, – будем думать об одном.
– Вам придется немедленно прекратить другое лечение.
– Какое лечение, юноша? – горько усмехнулся бледно лиловыми губами самодержец. – Из всего лечения, ты должен понимать, мне только осталось – обезболивающий наркотик. Это против Корана, но терпеть уже невозможно. Вот, скоро опять… Когда же мы начнем?
– А давайте прямо сейчас, – чувствуя всё большую симпатию к пациенту, предложил Максим. Для начала уберем боль и укрепим Ваше тело. А потом укрепимся каждый духом и завтра вечером начнем битву. И, получив согласие шейха, он вновь протянул над ним руки.
– Я не вставал уже месяц. И давно не чувствовал себя так бодро. И давно не отдыхала эта плоть от боли. Боль высасывает разум. Теперь я верю тебе. Он хлопнул в ладоши, и в помещение стремительно ворвались явно не спавшие и крайне обеспокоенные приближенные. У них однообразно, словно по команде, вытянулись лица и округлившиеся глаза впились в фигуру стоявшего у окна, рядом с подростком, властителя. А тот, не давая времени для разрастания изумления начал своим гортанным голосом повелевать. То один, то другой из челяди, низко кланяясь, исчезал. Наконец, когда в зале остались двое, шейх обратился к Максиму.
Целитель закончил первый сеанс ближе к утру. Ранее, в одном из перерывов он раздвинул жалюзи и впитывал в себя лучи удивительно крупной и яркой восточной Луны. Сейчас же черневшие на востоке безобразные головешки похожих на терриконы гор начали окрашиваться розовым цветом.
Шейх встал и тоже подошел к окну. С удивлением посмотрел, как таинственный целитель, словно глотая лучи, не мигая, смотрит на Солнце.
– Тебя будут содержать… нет, не то слово… обслуживать… окружать вниманием как самого дорогого гостя. Как члена нашей семьи. Все желания. Любой отдых. Абсолютная недоступность и покой. Что с твоим … эээ… попутчиком?
– Его нельзя сейчас насторожить.
– Хорошо. Еще поговорим. Я поручаю … попечение над тобой своему сыну. Моему наследнику, – он кивнул в сторону высокого худощавого и уже в годах (по Максимовым меркам, конечно) мужчине. – А теперь, извини. У нас с визирем, – кивнул он на второго из оставшихся, – очень много забот. Давно у меня не было такой ясной головы. Когда предложишь начать второй сеанс?
– Сегодня вечером. Ну, часов в восемь. Только и Вам следует перед этим отдохнуть. Я вообще– то ранее… и со спящими, но так – быстрее.
– Непременно. Твои предложения в этой части будут исполняться без этого? Как по-русски? Безукоснительно. Правильно? Тогда до вечера.
– Его высочество наследный принц выражает восхищение искусству врачевания дорогого гостя. Он вместе со всем народом радуется улучшению самочувствия Его величества. Если дорогой гость действительно излечит Его величество, то благодарность народа будет безграничной.
Шейх еще что-то сказал своему сыну, тот поклонился и знаком предложил Максиму следовать за ним. Сразу же за дверью к ним присоединился переводчик.
Наследник был хмур и чем-то озабочен. Видимо, уж много тревог выпало на его долю за время болезни отца-владыки. Чтобы его немного успокоить, Максим попросил переводчика передать, что шейху сегодня гораздо лучше и он, Максим, поможет тому совершенно поправиться. Услышав первые же слова, араб остановился и с недоумением выслушал низко кланявшегося толмача. Потом недоумение сменилось маской абсолютного спокойствия. Глядя в другую от юноши сторону, наследный принц произнес несколько фраз, после чего двинулся дальше и перевод подросток выслушал уже на ходу.
– Дословно, – ответил тот кланяясь. Тотчас же гортанный, похожий на отцовский голос наследника, что-то спросил у переводчика, который незамедлительно ответил и пояснил юноше: "Его высочество спросил, не удостоился ли он чести ответить еще на ваше обращение. Я ответил, что вы теперь общаетесь со мной".
Максим выслушал этот официоз и вначале покраснел. Вроде он напрашивался на благодарность? Потом переспросил толмача, правильно ли он перевел?
– Его высочество передает эти … палаты в Ваше полное распоряжение. Главному распорядителю дана команда полного повиновения и максимальной предупредительности. По указанию Его величества шейха для вас установлена прямая связь с Его величеством и Его высочеством. Приятного вам времяпровождения и отдохновения.
"Это сарказм какой-то", – догадался Максим. Но они уже пришли. Это была уже не гостиница. Огромный комплекс залов, холлов, покоев, примыкавший к королевскому дворцу, утопал в зелени и неге. Наследный принц, первым войдя в более похожие на золотые ворота двери, по-отцовски трижды хлопнул в ладоши. Тотчас же появился и низко, почти до пола, склонился не в пример ранее встречавшимся, довольно полный араб. Наследник что-то повелел толстяку, который, в свою очередь, уже склонился перед Максимом. Затем сказал несколько слов переводчику.
– Скажите мне… как звать-то Вас?
Выслушав краткую благодарность озадаченного подростка, араб величественно склонил голову и удалился, оставив того наедине с согбенным толстяком и толмачем.
– Сахиб, и лучше на "ты". Привычнее.
– Скажи, Сахиб, чего он так вдруг окрысился?
– Вдруг что?
– Ну, обозлился, явно обиделся… когда я об отце, об шейхе то есть сказал.
– Вы, наверное, неправильно поняли шейха. Он возложил на наследника попечение над Вами. И все. Не дружбу. Не товарищество.
– Ну и что?
– Кто Вы, чтобы первым заговаривать со вторым или даже почти первым лицом этого государства? Будущим наместником Аллаха? Принцем королевской крови? Вы можете или отвечать или с его разрешения спрашивать. Конечно, он был потрясен Вашим нетактичным поведением. Да и вообще…
– Что вообще?
– Потом. Прикажите дворецкому показать Вам палаты.
– Палаты?
– Может, неправильный перевод. В общем, это… по европейски, гостевая вилла, что ли. Но для гостей королевский кровей. Из простых смертных вы здесь первый. Прикажете осмотреться?
– Приказываю, – улыбнувшись, согласился юноша.
– В таком туалете и … это самое… страшно. Сидишь, как в центре площади, – пошутил Максим. Переводчик принял шутку и, отсмеявшись, видимо, по-своему перевел ее дворецкому. Тот улыбнулся, что-то спросил, а, услышав ответ толмача, вновь низко склонился.
Это была удивительная экскурсия по россыпям роскоши. Но в отличие от вопящего богатства наших новых "хозяев жизни", всё окружающее было продумано утонченно, стильно, взаимнодополняюще. Даже золотые ванная и унитаз не казались чем-то диким. И павлины, прогуливающиеся во внутреннем дворике, и фонтан в просторном холле, и пушистые ковры, и мраморный пол в гигантской столовой – всё здесь казалось к месту.
Дворецкий, постоянно кланяясь, давал пояснения, переходя из комнаты в комнату. Точнее – из зала в зал, настолько безразмерными являлись хоромы.
– Он поинтересовался вашим… эээ… рангом. Только для надлежащего уровня обращения. Я сказал, что Вы – наследник канадского царя.
– Кого-кого? – изумился Максим.
– Ну, что в России теперь царя нет, он, может, и знает. А где Канада, что там – и не слыхал. А наследник королевской крови у нас – это наследник королевской крови. Второй по рангу после шейхов и королей. Не случайно и Вас сюда проводил тоже принц.
– Значит, я принц?
– Ну да. А так как он не знает, какой Вы веры, он и спрашивает, какое обслуживание Вам предложить? Восточное или… иное?
– Наверное, иное. Европейское, – спохватился он, вспомнив, как ненавидят здесь все штатовское.
– Значит, женщины. Но покорны они у нас по-нашему, по-восточному, – лукаво улыбнулся Сахиб. А кухня?
– Что, тоже восточная или… иная? – передразнил переводчика юноша, утопая в невероятно мягком кресле на балконе, выходящем во внутренний дворик.
– Для гостей этого… этой виллы в части еды нет ничего невыполнимого. Заказывайте.
– Ну, хорошо, подумаю. Да присаживайся же.
– Да Вы что? За такую дерзость… Вот этот первым донесет и мне просто поотрубают ноги.
– Ладно. Тогда на ужин – украинская окрошка, вареные раки, куропатка с трюфелями, – выдумал Максим для проверки всемогущества кухни. В обед я не ем. Завтра утром – кофе и два вареных яйца всмятку. Как чьих? Куриных. На обед – закажу потом. Теперь я бы хотел отдохнуть. К семи вечера отведешь меня к шейху.
– Да что Вы! – изумился толмач. Он перевел все пожелания дворецкому и, когда тот, откланявшись, удалился, пояснил. – К Его величеству Вас может проводить только Его высочество. Кстати, пока мы наедине. Вы спрашивали о его поведении. Наш нынешний повелитель был наследным принцем до пятидесяти лет. Нынешнему принцу тридцать пять. И по состоянию здоровья отца он еще лет двадцать ни на что рассчитывать не мог. И тут эта ужасная болезнь. Было от чего закружиться голове. Недели оставались. Ну, месяцы. И вдруг Вы – со своим лечением. Вот и изменился наследник. От вновь вспыхнувшей надежды, – многозначительно закончил лукавый Сахиб.
– Понятно. Но это же отец, – возмущенно воскликнул юноша.
– Вы юноша грамотный. Много книжек, наверное, прочитали? – также многозначительно ответил толмач. – Вон идет наш дворецкий, видимо, всё готово.
– Да, и переведите ему, чтобы разбудили в шесть. Вообще-то я и сам, но на всякий случай.
– Передам, разбудит. А пока, желаю здравствовать, – Сахиб церемонно поклонился и, пятясь, исчез в анфиладах комнат. Подросток, следуя за толстяком, дошел до двери в спальню, возле которой араб низко склонился, пропустил его вперед и прикрыл дверь снаружи.
– Добрый день, – поприветствовала его роскошная девушка, одетая в какую-то невообразимую смесь прозрачного пеньюара с формой гостиничной горничной.
– Добрый день, – вытаращившись, машинально поздоровался юноша.
– Я, говоря по-русски, постельничная, правильно?
– Ннет. По-моему, постельничие были когда-то из бояр, но это не совсем то.
– В общем, я здесь … помогаю… отойти ко сну, – она быстро и ловко разобрала необъятную постель под балдахином, затем подошла к юноше и начала проворно расстегивать пуговицы на рубахе, а затем – и на брюках. Не ожидавший такой прыти Максим довольно грубо оттолкнул нежданную помощницу и отпрыгнул в сторону, держа падающие брюки в руках.
– Я сам, сам, – быстро пролепетал он. Испуганная вначале такой грубостью девушка вдруг заулыбалась.
– Я помогаю отойти ко сну, – вновь объяснила она. – Если господин желает сам и не желает ничего больше…
– Нет-нет, спасибо.
– В каком часу господина следует разбудить?
– В шесть. Вечера. Ну, в восемнадцать.
– Приятного сна, – вновь улыбнулась "постельничная", выходя.
– Ленка-"итальянка" у нас. В качестве выкупа предлагаем исцеление одного больного. Здесь, недалеко. Через Средиземное море. Вполне реальная цена за такую женщину. И не прерывать! Условия диктуем мы. Можешь отказаться. Посмотришь, что мы с ней сделаем. Мимо? Не тронуло? Но следующим будет твой старик. Поверь, мы сделаем это. Сидеть! Ты все равно сделаешь это. И мы отпустим национального героя. Но путь дальше ему будет заказан. А ей… Ты же не простишь себе смерти женщины и изломанной судьбы отца, а? Сидеть! Тебе придется поверить, что мы сделаем это. Или другие, если с нами что случится. От твоих м…м…м… способностей мы себя несколько обезопасили. Ну, думать некогда, у тебя ведь тоже со временем не очень?
"Помогаю отойти ко сну", – пробормотал юноша, залезая в удивительно мягкую, дарящую невесомость постель. "Ты поможешь. С тобой отойдешь", – улыбнулся он, уже засыпая. "Потом, потом", – прогнал Макс впечатления от проворных женских ручек. Сейчас необходимо было отдохнуть и переварить все свалившиеся на него события.
Словно не желая дать времени юноше остановиться и оглядеться, все вокруг неслось ускоряющимся галопом. А может, аллюром? Еще вчера он в диком восторге наслаждался поющими фонтанами Барселоны. А три дня назад поднапряг вестибулярный аппарат на аттракционах Порт-Авентуры. И планировал… Да много что он планировал на подаренные ему судьбой недели в Испании. И вот – на тебе. Во дворце у одного из богатейших людей планеты он лечит этого набоба от той же смертельной болезни, от ненавистной вражины. А как всё хорошо начиналось! Вернувшись из Барселоны, он отмахнулся от оставленного им сухого пайка и, переполненный впечатлениями, рванулся к залитому светом бассейну. Уже пристроившись у неправдоподобно ультрамариновой воды, он соединился с кем-то, настойчиво вызывающим его по сотовику. Испуганный, неестественный голос Элен предложил внимательно выслушать говоривших и не горячиться. Затем, как в дурном фильме, грубый хамский голос предложил переговорить серьезно и без базаров прямо сейчас. К его гостинице подъедет красная тачка с испанцем за рулем. При взаимном интересе столкуемся.
Максима привезли в довольно уютный, наверняка, престижный ресторанчик с кондиционерами и стриптизом. Возраст нового посетителя внушил некоторое беспокойство обслуживающему персоналу, но к вящей их радости, юношу провели на второй этаж, в отдельный кабинет. Разговор с неизвестными и неприятными собеседниками был откровенен и тягостен.
– Мы не отключаем тебя от мира сего. Тарабань кому вздумается. В том числе и "итальянке". Но давай так – для всех ты дальше отдыхаешь в Ллорете.
Дальше разговор шел о гарантиях и деталях. На отце Максима сломали быстро. Впрочем, он знал, что это только запев. "Найду и уничтожу!". Но это потом. А пока… И уже на следующий день прямым рейсом небольшого, но чрезвычайно уютного самолета он был доставлен сюда – в страну пустынь и оазисов.
– А мое отсутствие в гостинице? И среди наших?
– Увлекся дайвингом. Руководитель группы подтвердит. С тобой остается вот он, – переговорщик кивнул на угрюмо-молчаливого молодчика явно не испанского происхождения. – Но это так, для проформы. Думаю, ты юноша исключительно разумный.
– Моя вина. Неправильный перевод. Казните за причиненное вам неудовольствие, неправильный перевод, когда, ожидая приходя принца, Максим высказал пришедшему толмачу претензию насчет раков. – Но по тому, как лукаво прищурились глаза Сахиба, юноша понял – так спасалась гастрономическая репутация кухни гостевого дворца.
И теперь Максим отсыпался в гостевом дворце своего нового пациента.
Глава 52
Окрошка была почти настоящей, правда, не на квасе, а на кислом молоке. Вместо раков подали здоровенных омаров. Перепелка, возможно, была и настоящей. Справедливости ради следует сказать, что до этого Максим никогда не ел перепелов. Как и не ел из золотой посуды. На инкрустированном какими-то драгоценными камнями (может – изумруды?) столе. Золотыми ложками-вилками. Один, при безмолвных тенях – официантах. По большому счету он все реже хотел есть. Но попробовать всего недоступного, о чем только мечтал, он решил.
– Ладно, какая там казнь. В следующий раз закажу что-нибудь попроще. К примеру, салат с лобстерами и отбивную из акулы, а?
– Его высочество не принимает благодарности, поскольку она не заслужена им. Гостеприимство оказал его отец, да продлит Аллах его годы, кому и должна быть адресована эта благодарность. Вместе с тем, Его высочество надеется, что и он сможет заслужить благодарность дорогого гостя.
По тому, как уверенно кивнул переводчик, Максим понял – на этот раз не удивил. Беседа была прервана быстрыми шагами наследника. Памятуя о допущенном вопиющем нарушении этикета, Макс кивнул головой (но не смог заставить себя склониться) и поблагодарил за оказанную заботу и гостеприимство. Араб отрицательно покивал головой.
– Сын восхищен твоим искусством, уже поднявшим меня с постели. Я ответил ему, что мы надеемся на более радикальные результаты. Я правильно сказал? – шейх быстро подошел вплотную к подростку. Араб был почти одного роста с юношей и смог напрямую заглянуть ему в глаза. – Но ты чем-то озабочен? – понял он.
После обмена любезностями небольшой эскорт направился во дворец, где их ждал властелин. Он уже не лежал, а сидел в просторном кресле какой-то безумно дорогой редкостной кожи. Максим не мог не полюбоваться на результаты своего ночного труда. С лица его ушла мертвящая бледность. Почти рассосались страдальческие синюшные круги под глазами. И хотя встал шейх еще довольно тяжело, в его движениях, и главное – во взгляде исчезла обреченность смертельно больного человека. Наследник, поклонившись отцу, что-то сказал, тот, улыбнувшись пока бесцветными, но уже не синюшными губами, что-то ответил. Сын, вновь поклонившись, пятясь, подошел к двери и, уже распрямившись в проеме, ударил подростка взглядом. Максим почувствовал этот удар затылком и спиной – он уже давно научился ощущать такие, опасные для него взгляды ненависти или агрессии.
– Ваше величество, – чуть поморщился Максим, – давайте продолжим? Если можно – всё остальное потом. Сегодня надо настроиться… И, пожалуйста, не удивляйтесь моему… ммм… поведению.
– Должен подчиниться, – шутливо покачал головой Его величество. – Это редко и непривычно, но… – он снял одежду и устроился на кровати. Максим, уже заранее содрогаясь, протянул над ним руки.
– Мне это напоминает ваши христианские описания изгнания бесов, – прокомментировал происходящее шейх в одном из перерывов, когда целитель, тяжело дыша, сидел в кресле и впитывал лунный свет. – Правда, там корчился всё-таки одержимый, а священник так не светился и не мучился… Если тебе действительно так мучительно больно, может, прервемся?
Можно привыкнуть к ожиданию боли, к осознанию ее неизбежности, порой – необходимости, но никак – к самой боли. Считавшая окончательно своей добычей тело шейха болезнь слепящей болью отбивалась от юноши. Словно не паутины метастаз выдирал Максим, а хватался за оголенные высоковольтные провода, –настолько сильно его било, трясло и корежило.
– Бесполезно ждать. Так будет все время. Пока не кончу с ним… С … ним, – вновь повторил юноша, явно овеянный какой-то мыслью.
– Но ведь вчера…
– Вчера мы не лечили болезнь. Вчера просто… ну, обезболили и укрепили здоровье. Сегодня боремся с ним… С ним… давайте продолжим…
– Теперь я Вас умоляю, Ваше величество, что бы ни случилось – лежите спокойно. И вот что, – предчувствуя недоброе, попросил он, – дайте команду сюда не врываться ни при каких обстоятельствах.
Какие-то слова шейха дали новый толчок для размышлений. Болезнь – не бес, но словно живое существо. И борется с врагом. Порождая боль. Поэтому эту боль сейчас не чувствует пациент. Не он сейчас враг. Я. Вот он и бьет по мне. Тем же оружием – полем. И это не сегодняшний обеденный лангуст. Это скорее –кракен. Пока будешь бороться со щупальцем, насквозь прокусит клювом. Значит… Значит, надо убить его, а только затем выдирать щупальца. Наоборот – при более ранних случаях, пока он так … так не заматерел. Или, когда сами щупальца уже угрожают жизни. Ну что же, ну что же… –настраивался целитель. Попробую.
– Кто ты? – пересохшими от пережитого потрясения губами спросил подошедший шейх. – Заклинаю тебя ответить. Если ты посланец Аллаха – так и скажи, дабы не гневил я Его, недостойно обращаясь с его воинством. Если посланец шайтана – уходи. Мне не нужна такая помощь.
После того, как больной в динамик (не все же время хлопать в ладоши) передал такое повеление, Максим вновь ударил полем по врагу. И тот незамедлительно ответил. Но на этот раз юноша бил, бил и бил по пульсирующему черному пятну в позвоночнике – самому злу. Оно корчилось и отвечало. Макс тоже корчился, кричал, ругался матом, но вновь бил. От напряжения исходящие от юноши лучи становились все более, до нестерпимости яркими, а контуры рук начали размываться. Протяжным, похожим уже на вой криком, целитель встретил угасание своих сил, потемнение, а затем и исчезновение видимой части поля. Он, качаясь, отошел от больного и упал в кресло – под лучи ночного светила. Шорох заставил его обернуться.
– Но мы же договорились, – простонал юноша. – Все вопросы – потом. Вот – он расстегнул рубаху. – Крест на мне. Думаю, креста боятся и наш сатана, и ваш шайтан.
– Сомневаюсь я, что сын мой в полной мере унаследует мои думы, мои стремления. Он тверд, и перед лицом агрессии янки это плюс. Но он жесток. И я боюсь – неправильно понимает цели нашего властвования…
Неизвестно почему, но увиденный крест заставил еще больше побледнеть властителя. Правда, он покорно вернулся на свое ложе и стал безропотно ждать.
Еще трижды в течение этой ночи пробивался Максим к центру зла и прожигал его своим таинственным полем. И трижды в перерывах ставший вдруг словоохотливым шейх рассказывал почти обезумевшему от боли и напряжения юноше историю своего царствования. И сколько сделал, и сколько еще хотелось бы свершить во благо народа, и как скорбел он о том, что приходится уходить…
– Этой ночью мы убьем гада. Надо было бы передохнуть, но и он придет в себя. Вновь растянется канитель…
К утру утомились оба. Правда, довольно вялые ответные импульсы и замедленное пульсирование центра зла дали основания Максиму пообещать:
– Ты… Вы хотите сказать, что завтра я буду здоров? – с нескрываемым удивлением переспросил пациент. А как же – две недели?
– Да нет, Ваше величество, – набрался терпения для разъяснения Максим. Ночью мы его убьем. Но это, как, ну… – искал он сравнение. – Мы убьем дракона. Поразим в сердце. Но он уже отложил яйца. И если их не уничтожить, из каждого может вылупиться новый дракон. Кроме того, мы не отсекли головы, а каждая из них может вновь вырасти в нового дракона. Поэтому нам надо будет выжечь и дракона и его яйца … или икру… как вам нравится. А потом – очиститься от яда, которым он вас отравил.
– Доступное объяснение, – улыбнулся шейх. Теперь – отдыхать! Ты, Вы… только скажите, что еще необходимо для восстановления… этих… сил.
– Нет-нет, всего хватает. Спасибо. Отдохните и Вы. Выглядите хуже, еще подумают…
– Пусть думают что хотят, – резко оборвал подростка властитель, на этот раз вызывая свою дворню традиционными хлопками. Вновь обеспокоенно ворвавшийся клир оценил перемены в виде обоих всенощников и сделал явно неутешительные для Макса выводы. Видимо, только наследник оценил, как легко встал с постели отец, как повелительно он раздавал команды, как светились его глаза. И в отличие от остальных, он нахмурился совсем по другому поводу. Как и вчера, шейх дал несколько распоряжений, после чего все поклонились Максиму, и наследник, злобно сверкнув глазами, сделал приглашающий за ним жест. По прохладным анфиладам, соединяющим оба дворца, шли молча. Только в дверях, при расставании принц, улыбнувшись, через толмача поздравил Максима с монаршей милостью и попросил принять от него сегодня к ужину небольшой подарок в знак признательности. Макс недоуменно пожал плечами и, конечно же, согласился.