Подвойская Леонида. Предтечи Зверя. Книга первая. Максим

   – Что же ты его не попросишь?
   – Лучше бы ты, – машинально потирая нос, заскулил мачо. – Тебя он скорее послушает.
   – Ну, хорошо. Я попрошу. Но, не ручаюсь, – чтобы отделаться от Юрика, пообещала бывшая любовница. – Теперь исчезни. Как тебя вообще сюда пустили?
 
   – По старой памяти. Мы же с тобой не разбежались?
   – Больше пока не появляйся, иначе выкинут. Я тебя наберу. Лечи свои…ммм… неприятности и ни о чем не думай. Так надо. И это совсем не то.
   – Правда?
   – Конечно, правда. Я с пионерами сексом не занимаюсь. Еще из ума не выжила, – попыталась искренне соврать "итальянка". В конце концов, Юрик был избалованной комнатной собачкой и не его вина, что хозяйка к нему остыла. Кроме того, не до скандалов сейчас.
 
 
 

 
Глава 23
 

   – А он говорит: "Должен извиниться. Готовы нести ответственность за моральный ущерб, но ничего не понимаем. Никаких следов. Абсолютно здоровый организм". Ну, еще побазарили о том, о сем, он не выдержал, еще кровушки попросил на экспресс-анализ.
   – У других докторов не были?
   – Это у каких еще других? – настороженно потянулась к собеседнику Элен. Они сидели на открытой веранде одного из престижнейших ресторанов. Тихо играл невидимый оркестр. Вышколенные официанты появлялись и исчезали, словно призраки. Блестел хрусталь и фарфор, в бокалах пенилось какое-то безумно дорогое шампанское. Все более и более равнодушный к еде Максим оставил выбор яств за напарницей и теперь дивился каким-то рыбам и дичи, а на горячее обещался некий последний писк моды.
   – Понимаете… Как бы это правильно… Ну лечить, так лечить, правда? Поэтому, кроме онкологии следовало пройтись и по остальному…
   – Ну, от чего ты меня еще исцелил, кудесник?
   – В общем… если захотите… подбирал слова Максим, – то у Вас опять могут быть дети.
   – Вот оно что… Что же ты краснеешь, моя скромница? Если захочу… – Она хорошо пригубила из бокала и, собираясь с мыслями, стала рассматривать сад, в котором располагались беседки этого ресторана. Умытая дождем листва переливалась изумрудными оттенками, в ветвях перекликались странными голосами какие-то птицы, а буйствующие всевозможными красками цветы на клумбах одурманивали своим ароматом.
   – Зря стесняешься, бесенок. Я… я не могу пока ничего сказать. Это надо понять… прочувствовать. Как и само воскрешение. Эта ошибка молодости… Какая там еще несчастная любовь, – махнула она рукой. "Жениха хотела, вот и залетела!" – не про меня. Просто залетела, без жениховства. А потом, когда сказали, что детей не будет, не очень-то и переживала. Подумаешь – дети. Для себя живем. А потом – и усыновить можно. И только со временем, взрослея… – ладно, давай выпьем за тебя. За моего бесенка.
   – Ты не обижайся, что я тебя так называю, – орудуя вилкой, продолжила молодая женщина. Она уже слегка опьянела. Отвыкший от спиртного и отдавший много сил за эту неделю Максим тоже почувствовал симптомы легкого опьянения – легкость мысли, восторженность ("Я сделал это!"), симпатию к людям, в частности, конечно, к своей собеседнице.
   – Давай всё-таки начистоту. Кто ты? Ангел или бес? По тому, что ты не только лечишь, ты далеко не ангел. Значит, ну?
   – Не знаю я. Ну, не знаю. Не могу понять. Это так неожиданно началось… и всё как-то вприпрыжку, всё некогда даже разобраться, даже подумать.
   – А давай вместе!
   – Что вместе?
   – Выпьем и подумаем, разберемся.
   – Тогда – за Вас. Вы – удивительная женщина. И я за то, чтобы у Вас все было хорошо, чтобы исполнились все Ваши желания, чтобы…
   – Этого хватит. За исполнение желаний – Элен, одарив Макса длинным сочным взглядом, до дна опустошила свой бокал. Макс, поймав себя на опьянении, только пригубил коварного напитка.
   – А теперь, – заговорчески потянулась собеседница через столик, – расскажи, что ты еще можешь. И мы вместе подумаем, кто ты такой.
   – Ну, я еще в больнице травмы… Черепно-мозговые…
   – И крест там тебе подарили?
   – Ну да, я же говорил.
   – Очень странно. Но это пока к делу не относится. Что еще?
   – Знаете, вот в боксе, когда я на ринге, реакция так ускоряется, что кажется, будто все в замедленной съемке.
   – Это бывает. А еще?
   – Еще, – усмехнулся Максим. – Вот, к примеру. Только не пугайтесь. – Он сосредоточился. Минута, две. Затем раздался шум крыльев и в беседку влетел обитатель сада – крупный синий попугай. Он сел на стол, вперевалку подошел к женщине и положил возле ее руки розу. Затем комично поклонился и был таков. Почти сейчас же на его место приземлился его коллега и принес вторую розу –белую. А затем третий ара вновь одарил молодую женщину алой розой.
   – Вот так, – прокомментировал Максим.
   – Браво, просто цирк какой-то, – захлопала в ладоши Элен. – Это и уморительно и умилительно. У тебя богатая и добрая фантазия.
   – Да, вздохнул Максим. – И за это меня назвали "Повелителем мух".
   – За это? – изумилась Элен.
   – Да нет, не за это, конечно. Я по глупости заставил майских жуков и ночных бабочек танцевать вокруг ночного фонаря. Вот и…
   – Обидели бедненького. Не оценили, – иронично пожалела Макса молодая женщина. – Ну да ладно, тебе, бесенок, губки-то надувать. А с людьми ты так можешь?
   – Нет… не знаю… не пробовал. А зачем?
   – Так уж и не пробовал. Кстати, что ты с моим Юриком сделал? Он просил за него заступиться.
   – Он большая дрянь.
   – Ого! И это не ревность?
   – Нет, просто он…
   – А жаль, – перебила Элен. – Но все-таки избавь его от прыщей. Как-то это мелко, ужастик из какой-то детской сказки.
   – Из детской? Хорошо, избавлю. Вылечу. Но мне тогда его надо увидеть, а я не хочу.
   – Ну, пожалуйста!
   – Хорошо, придумаем что-нибудь потом.
 
   – Вот и славно. А что еще можешь?
   – Еще? – Максим хотел уже, было, рассказывать и показывать дальше, но вдруг случайно поймал взгляд собеседницы. Не тот, манящий и обещающий, не тот, молящий и надеющийся, даже не тот – восторженный, а оценивающий и прикидывающий, как использовать.
   – Еще одну вещь покажу чуть-чуть попозже.
   – И это все? – с сомнением поинтересовалась Стриж-Франчини.
   – А этого мало? – в свою очередь изумился юноша.
   – Ты не понял. Много, безумно много. Но для того, чтобы понять, кто ты, или, точнее, что с тобой твориться – мало. Ого, вот и обещанный деликатес. Давай под горячее коньячку, а?
   – Не люблю я все эти коньяки. Врезал, словно укололся, и – готов. Уж лучше вино.
   – Тогда белое. Сейчас, – она сказала фразу возникшему официанту. – А пока поговорим о деле. Тебе как лучше – наличными или счет открыть?
   – Это о чем?
   – Да ладно тебе. Можно подумать, что уже о гонораре забыл. Не поверю, что есть люди, забывающие о миллионе зеленых.
   – Да не надо, я же сразу сказал. Куда мне с ними. Вы мне лучше всё-таки организуйте прием к этому Игнату.
   – Я от своих слов тоже не отступаюсь. Ну, хорошо. Давай так. Твой миллион у меня в обороте. До твоего совершеннолетия. Это сколько – годика два?
   – Два с половиной, – потупившись, уточнил Максим.
   – Совсем дите, – вздохнула Елена. Ну, пусть два с половиной. Из расчета семи процентов годовых срочного вклада – это сколько с миллиона будет… сто семьдесят пять тысяч? Вот так и договоримся. А сколько тебе надо сейчас? Ведь, как я поняла, мы пока… расстаемся?
   – Понимаете, у меня ведь всего лишь каникулы. Отец. Школа. Другие дела, – начал сбивчиво объяснять Максим. – Если этот турнир всё-таки состоится, то, конечно…
   – Проехали, бесенок. Все понимаю. Куда мне, старой корове…
   – Да что вы такое говорите! – даже всплеснул руками юноша. – Я же ничего такого… Я правду говорю…
   – Ладно тебе. Значит, до свидания. Давай тогда за следующую встречу, – она залпом выпила свой коньяк. – И скажи мне вот что – она вплотную (глаза в глаза) приблизилась к своему целителю. – Это твое лечение – оно как, надолго?
   – Что? – не понял вначале Максим.
   – Ну, это не вернется?
   – Нет. Уверен, что нет. Я выжег эту тварь до последней точки. Другой на его место не захочется.
   – Спасибо. Хотя пацан ты пацан. Другой на твоем месте мог на такую иглу подсадить! Типа: "Всё может быть, и тогда вновь только я…" И пришлось бы мне беречь тебя, как зеницу ока. Ну да ладно. Здесь, – она положила на стол зеленую пачку, – десять штук. На каникулы. Понадобится еще – мой телефон есть. А по поводу встречи, – она достала мобильник и с кем-то переговорила. – Ну вот, послезавтра Игнат будет в полдень ждать в своей резиденции. Завтра летим домой, просто не успеем – ни ты, ни он. Кстати, – вспомнила она, рассматривая поднявшуюся Луну, – ты не показал мне еще какого-то фокуса.
   – Ах да, спохватился Макс. – Как раз вовремя. И под настроение. Идите сюда. И если можно, – улыбнулся он, что-то вспомнив, – закажите "Вальс цветов".
   – Что?
   – Ну, у оркестра – танец цветов из "Щелкунчика".
   – А теперь смотрите на клумбы, – прошептал, сосредотачиваясь Максим…
   – Вот за это меня одна девушка назвала Принцем цветов, – улыбнулся, вытирая пот, юноша, когда все закончилось.
   – Но послушай, это же чудо, это феерия, – почему-то прошептала Элен, всё еще не отрывая глаз от вновь уснувших на клумбах цветов. И она была права, назвав происшедшее феерией. На этот раз просыпались и распускали свои замечательные бутоны не луговые цветы и по клумбам разливались все цвета радуги. Кроме того, Максиму не пришлось передавать проснувшимся созданиям музыку – она уже звучала. А когда он настроил чувствительность лепестков в такт с вальсом, цветы сами начали раскрываться, сворачиваться и даже покачиваться так, как сами чувствовали звуки музыки. Оставалось только чуть-чуть поправлять эти движения. И появлялись вдруг на зелёном поле ярко– красные круги, растекаясь от центра концентрическими волнами. А вот зелёные круги на красном фоне. Или череда зелёных, жёлтых, красных и голубых волн. А вот…. У Максима разыгралась фантазия, а цветы послушно выполняли его волю, сами купаясь в удивительной музыке и лунном свете. По голосам из соседних беседок было понятно, что невиданное зрелище захватило и других посетителей. А когда кто-то из администраторов осветил происходящее прожектором, это вообще превратилось в сказку, в ту самую феерию. Затем цветы стали уставать, начал уставать и Максим. Дождавшись последнего такта музыки, он отпустил их на покой и сейчас сидел, вытирая пот и улыбаясь восторгу молодой женщины.
   – Да, Принц цветов… Эта девушка, конечно, в тебя влюблена, если нашла такое сказочное сравнение. Да и та, которая Повелителем мух назвала, – с нервным смешком прокомментировала "итальянка". – Эта, вторая, просто тебя боится. И правильно делает. Ох, бесенок, бесенок, посводишь ты с ума этих девчушек. Да ладно. Не мое дело. Что же, вечер удался. Пора, наверное, а?

 
Гарсон, подавая счет, вдруг обрел дар речи и уточнил, не будут ли они так любезны принять буквально на несколько секунд хозяина этого заведения.
 

   – Если самого Ираклия Самедовича, то конечно, – согласилась Элен. И вскоре тот ввалился к ним, сразу значительно уменьшив объем беседки.
   – Здравствуйте, дорогие гости. Прошу прощения за то, что отнимаю ваше драгоценное время. Позвольте представиться, – хозяин этого ресторанчика Ираклий. С Вашей, мадам, старшей сестрой, я немного знаком по спортивным увлечениям, а вот Вас и этого юношу вижу у нас впервые.
   – Да ладно, тебе, Самедович. Конечно, ты мастер комплиментов, но тут ты уже переборщил.
   – Элен? Не может быть! Или освещение такое, или … ну, не знаю, – подчеркивая свое изумление, широко развел он свои богатырские руки. Но так даже и лучше. Когда всё это с цветами закончилось, мои гости пережили такое восхищение, что не находили слов. А знаешь, кто у меня сегодня? – он что-то прошептал на ухо Франчини. – Они сказали, завтра приведут специально, – он вновь прошептал что-то такое, что теперь вздрогнула и гостья.
   – Вот я и мечусь, ищу, кто этот фокус придумал. Мне сказали, что музыку заказали вы. Вот я и примчался спросить, может это вы дорогая, или этот таинственный незнакомец? Один раз. Повторить. Завтра. За любые деньги. За меня самого. За пожизненное круглосуточное обслуживание?
   – Нет, – поморщившись, ответил Максим.
   – Нэт – это не Вы или не те условия? – насторожился хозяин. – Так называйте свои.
   – Нет – это мы не готовы ответить, – вступила в разговор "итальянка". – Понимаешь, Самедович, это редко и трудно. И не профессия, а так – для души. А сделаешь тебе, другие привяжутся, да и сам не отстанешь.
   – Честью своей клянусь, семьей своей клянусь, – полная анонимность и один раз. Скажу им, что такое раз-два в сто лет бывает. Выручай, джигит, всю жизнь тебе верным кунаком буду.
   – У меня послезавтра деловая встреча.
   – Отвезем. Успеешь. Только если на Луне, не успеешь. Но тогда подождут. Я умею уговаривать подождать – вот Леночка знает.
   – Да уж, и не только подождать, – многозначительно улыбнулась Элен.
   – Юноша, поверь мне, я редко прошу. Если прошу, значит очень надо.
   – Ладно, пойдем, – тронул женщину за руку все еще хмурый Максим.
   – Ладно, это договорились? – уточнил Самедович.
   – Договорились-договорились, – успокоила хозяина Елена.
   – Вот и славно. Кто выполняет мои просьбы, юноша, тот никогда не жалеет.
   – А кто не выполняет? – вдруг на полпути остановился Максим.
   – Тот жалеет. Но только иногда. Когда самому помощь нужна.
   – Хорошо, вздохнул подросток. – До завтра.
   – Любые апартаменты, любой заказ, любая музыка. Всё, что пожелаете, что надо для этого…
   – Фокуса, – обидчиво уточнил Максим.
   – Извини, дорогой, что так у меня это слово вырвалось. Не надо быть джигиту обидчивым по мелочам. Всё, что надо для этого чуда. Так точнее? И за сегодняшнее чудо всё – за счет заведения.
   – Подожди, да подожди же, Максим, – Элен впервые назвала юношу по имени и тот, осознав это, остановился. – Ну давай, не злись. Давай присядем и все обсудим. Ну что ты как ежик? – увещевала "итальянка" парнишку, садясь на садовую скамейку в парке того же ресторана.
   – А что вы за меня решаете? Фокусника нашли. В ресторане клиентов забавлять. Не для этого у меня этот… эти … способности, – нашел он скромное слово.
   – Конечно, дурачок, конечно, не для этого.
   – Зачем же тогда Вы…
   – Помолчи и серьезно послушай меня, хорошо? Побудь серьезным и взрослым мужчиной, а не молодым петушком. Ну вот и хорошо. Дуйся, только слушай. Вопрос, конечно, не в деньгах. С твоим миллионом они тебе не нужны. Так? И миллион не нужен? Ну-ну, допустим. Но тебе его никто сейчас и не предлагал. Предлагали другое – бесплатное и круглосуточное обслуживание. Это – так называемый "золотой абонемент". И это – не вход на кухню ресторана. Это – вход в элиту столичного бомонда. Понимаешь? Это сливки двойной сепарации – сливки сливок. У меня такого абонемента нет и не будет. Если только под тебя не одарит. Я не знаю и не спрашиваю, какие у тебя делишки с этим твоим Игнатом. Но если бы он знал, где ты вращаешься, если бы знал о "золотом абонементе" к Ираклию – он бы сам на карачках приполз. Это первое. Не убедила? Видимо, нет. Ладно, слушай дальше. Она наклонилась к юноше и начала шептать, щекоча его своим дыханием.
   – Ираклий не тот человек, которому отказывают. Которому можно отказать. Он своего добьется. А если нет – страшно отомстит. Он умеет больно ударить. Не боишься? За себя не боишься. Зря. А за близких? За отца, например.
   – Он не посмеет. Не посмел бы…
   – Офицера, Героя? – не смеши меня, мальчик. Его нукерам плевать, и ему тоже. Поэтому, уж очень это хлопотно и неблагодарно – идти поперек. А так он нам может пригодиться.
   – Нам? Нам?
   – Ну да. Нам. Уже появилась у меня одна мыслишка… Ладно-ладно, не вскакивай. Это к слову. Ну и последнее… Это всё-таки еще один вечер. Если честно, не хочу с тобой расставаться. Я вернулась к жизни. Благодаря тебе вернулась. Поэтому… ну, не знаю, думай, что хочешь, – по-девчачьи вдруг всхлипнула она.
   – Да ладно Вам, – смутился проявлению слабости этой "железной леди" Максим. – Убедили. Надо так надо. А он, правда, доставит нас к сроку?
   – На его личном самолете. Или вертолете. Как уж быстрее будет.
   – Ого!
   – Макс, ресторан, даже такой – это крыша. Чем он ворочает – я не знаю, а догадки, слухи – меньше будешь знать… Скажи мне лучше вот что… все вот эти… ммм… чудеса, они ведь не новые, правда? Кому-то ты их уже показывал. Своим девушкам. Скажи, а мог бы ты… хоть какое маленькое –для меня. Личное чудо, а? Малюсенькое, но мое. Я понимаю, что я для тебя старая тетка, пациентка, и ты ничем не обязан, – быстро стала оправдываться Элен…
   – Ну зачем Вы? – выдернул свои руки из ее ладоней юноша. – Я ведь не врач. Не лечу по заказу. Если взялся, значит… значит…
   – Значит, что? – напряглась в ожидании молодая женщина.
   – Значит… Ай, да сами Вы понимаете. Говорите, маленький фокус?
   – Чудо. Малюсенькое такое, личное.
   – Давайте попробуем. Знаете, мне снилось, что я пишу и рисую на звездном небе. Попробуем?
   – Не поняла. Но тебе виднее, Принц цветов.
   – Помолчим. Смотрите вон туда, где потемнее – он показал на просвет в небе между несколькими яркими звездами. И смотрите внимательно. Наверное, это будет недолго.

 
Элен послушно кивнула и, положив голову на его плечо (не помешаю?), начала смотреть в указанную темень.
Вначале там появилась маленькая дрожащая звездочка, потом еще одна, потом еще… Вскоре там, где была тьма, роился звездный шар. Он ярко заструился и вытянулся в курсив: Элен, подержался, попульсировал, затем вновь вспыхнул и брызгами рассыпался во все стороны.
 

   – Это что же? Это как? – ошалело шептала Франчини.
   – Красиво, правда? – улыбался в ответ Максим.
   – И это – на небе? Это что, весь мир видел? Что теперь подумают?
   – Нет, весь мир не видел. Вы же хотели маленькое личное чудо. Вот Вам на память.
   – Но как это? Нет, я не успокоюсь, пока не объяснишь. Это уже…звёзды? Нет, мне просто страшно, – взмолилась обладательница личного чуда. – Умоляю, объясни…
   – Ладно, чего там. Хотите пару звездочек из той надписи? – Он сосредоточился и вскоре на её платье сели один, потом другой, а затем и третий светлячок со своими капельками света.
   – Вот, они. Я их попросил и они откликнулись. И были недалеко, так что весь мир не увидел.
   – Ну, спасибо. А то я уж испугалась, – облегченно, но и несколько разочарованно рассмеялась Элен. – Ну что же, пора?

 
Мотор быстро довез их до гостиницы. Было еще довольно рано, когда они распрощались. Почти всю ночь "итальянка" прислушивалась к звукам из спальни юноши. Казалось вот-вот… Не дождалась. "Надо было самой, гордая дура", – вытерла она слезы обиды и, наконец, уснула.
Максим тоже долго не мог уснуть. Имея уже некоторый опыт общения с женщинами, он понимал суть взглядов, жестов своей прекрасной напарницы, понимал интонации ее голоса, знал – ждет. Но пойти к ней не мог. Что-то похожее на отвращение, нет, даже на брезгливость, просыпалось в нем при мыслях об интиме с этой Стриж-Франчини. После того, как он видел всё её тело, обезображенное болезнью, опутанное паутиной метастаз, разорванное самопальным абортом. После того, как каждое мысленное продвижение по охваченному болезнью органу отвечало болью… Нет. Одно лишь тело, пусть теперь здоровое, сейчас его не влекло. А полюбить, – да не любил он её – чего перед собой-то ломаться. А потому и секса с ней не хотел. Покончив с этим, Максим задумался над тем, что же они выяснили. "Ничего", – вздохнул он. "Еще и на этих мелочах попался. Нужен мне этот золотой билет, между этих бандюг и гомиков тусоваться! Пора домой. А то еще во что вляпаюсь…" – решил он, засыпая. Хотя посмотреть на всех этих "звезд" живьем…
 
 
Глава 24
 
 
Звонок мобильника разбудил злую и не выспавшуюся женщину довольно поздно утром.
 

   – Нэ разбудил? Или так долго спишь?
   – Что ты, Самедович, – тут же по ходу дела изменила намеченную, было, тональность Элен.
   – Это хорошо. Потому что приглашаю через полчасика к себе. Есть тема. Одну. Идет?
   – Конечно, Самедович, всегда рада.
   – Слышу и тоже рад. А то, подумал, было, что от молодого своего нигилиста нахваталась.
   – Брось, Самедович. Он просто молодой, а они все ершистые. Ну, вспомни свое детство.
   – Ладно-ладно, пошутил. Жду.

 
Элен кинула сотовик и начала лихорадочно собираться. Через пятнадцать минут она, уже в боевой готовности ворвалась в комнату Макса. Тот уже тоже проснулся и валялся под солнечными лучами, перелистывая какую-то книгу.
 

   – Доброе утро. Романчиками балуешься?
   – Доброе. Это английский. Думаю приналечь.
   – Давай. У меня дело. Ираклий зазывает.
   – Из-за меня? – подхватился юноша.
   – Вроде нет. Хотя, кто его знает…. Но пока – меня одну. Вернусь – расскажу. Не скучай. Она подалась, было, вперед, потом зло поджала губы и выскочила из апартаментов.

 
"Обиделась", – вздохнул Максим, потом привычно пожал плечами, отложил книгу и задумался, пытаясь всё же осмыслить творящееся с ним и вокруг его.
Ираклий принял Франчини в просторном деловом кабинете, обшитым мореным дубом, с длинным столом заседаний. По стилю сталинского Политбюро. Но сам был одет в халат, курил сигару и отхлебывал виски. Это означало, что разговор будет хоть и деловым, но приватным. Любил Самедович такие клоунады со значением, а скудость воображения дальше смешения стилей не шла. Но кто попробовал бы улыбнуться?
 

   – Здравствуй, здравствуй, дорогая. Нет, это не вчерашнее освещение. Чудесно, просто чудесно выглядишь. Выпьешь чего? – выбирай, – он кивнул в сторону открытого бара.

 
Чтобы сделать хозяину приятное, Элен соорудила и себе виски с содовой.
 

   – Я тебе должен одну вещь сказать. Ты только не обижайся, но рановато. Очень рано. Потом придется и еще, и еще, и еще.
   – Ты о чем? – удивилась гостья.
   – О пластике, конечно. Не надо было в твои годы.
   – Нет, я и не собиралась даже…
   – Перестань! На себя посмотри. Больше девятнадцати – двадцати не дашь. А на самом деле-то, а? – он благодушно засмеялся. – Ты вправду сейчас не на себя, а на свою младшую сестричку похожа.
   – Спасибо конечно. Ты мастер на комплименты. Но не делала я пластику. И сестры у меня нет, – на всякий случай добавила она.
   – Ну, не хочешь признаваться – не надо. А насчет сестры – это образно. Нет сестры, есть братик. Найдёныш. Нахалёныш! – со сдерживаемой яростью добавил он. – Кто такой? – гортанно выкрикнул восточный человек.
   – Самедович, ты не так его понял, клянусь, – начала заступаться Элен за своего найдёныша. – Понимаешь, он никого не знает, стесняется, поэтому дичится. А таких великих людей как ты, он вообще никогда не видел. Тундра, одним словом.
   – Нэ загибай, – чуть смягчился Самедович. – "Великих", – передразнил он. – Знал он, что ли кто я?
   – Для него хозяин такого ресторана – уже великий человек, – на ходу импровизировала защитница. – И потом, великого, оно сразу … чувствуется.
   – Ну хорошо. Пока поверим, что не хам. Теперь к делу. По технологии. Первое – пусть будет готов. Когда мы направим прожектор на клумбы и дадим эту вчерашнюю музыку, значит, пора.
   – Но ему надо сосредоточится…
   – Вот пусть и сосредотачивается. Не гулять зовем. Извини, что вот так разговариваю, но некогда. И пообещал. Такие люди у меня еще не были. Если всё состоится, если им понравится… ты сама должна понимать.
   – Да, крыша знатная.
   – Какая там крыша. Крыша у меня и без него… А это – имидж…
   – Ну, имидж у тебя тоже, слава Богу.
   – Ладно-ладно, – улыбнулся неравнодушный к лести Самедович. – Но это не помешает. Ах, какой фарт! Теперь слушай дальше. Сама абонемент хочешь?
   – Да кто бы отказался!
   – Ну так вот. Они будут с женами. Мне гарсон рассказал, что вчера мои попки с клумбы срывали мои цветы и тебе преподносили. Тоже твоего найдёныша проделки?
   – Ну да. Правда, понятия не имею, как он это…
   – Мне тоже неинтересно. Пусть сделают это женам этих… "великих". Убеди – и ты желанная гостья.
   – Не знаю, право. Он это так нервно воспринимает, – она осеклась и съежилась под острым, как клинок, взглядом хозяина.
   – Ты знаешь, что я нэ люблю нэрвных. Хоть и сам такой. И думаю, что в моих делах одного нэрвного вполне хватает. Ты понимаешь?
   – Конечно– конечно, – успокоила Франчини хозяина. – Сделаем. Только вот знаешь, этот твой золотой пропуск… Щедро, конечно, но…
   – Ого! Уже торгуемся? Да, наглостью он тебя всё-таки заразил, – ресторатор даже сел в торец длинного стола и изумленно покачал головой.
   – Не то. Не торгуюсь. Дело предлагаю. На миллиард.

 
Последнее слово, будто холодная вода в кипяток, осадила поднимавшуюся пену раздражения восточного человека.
 

   – Миллиард? А не подавишься?
   – Подавлюсь. Поэтому и предлагаю тому, кто не подавится.
   – Таким куском всяк может. Ладно, садись, коли не шутишь. Рассказывай. Немножко времени есть.
   – С тобой о таких делах шутить? Вот захочу помереть, – попробую и пошутить.
   – Если захочешь помереть легко, то тоже не советую, – принял тон Ираклий.
   – Этот юноша…
   – Та-а-ак. Всё-таки он. Чувствовала моя душа, что не только фокусами он занимается. Ну-ну, уже заинтриговала.
   – Ты, наверное, про меня слышал. Ну, про болезнь.
   – Как же, как же, гуляют разговорчики. Рад, что слухи.
   – Так вот – это были не слухи. Четвертая стадия…